[awesomecircus]

Ночь, в которой Бонавентура злит Майка, на сцене появляется Алиса и мир утопает в крови.

Новый Орлеан, 21 августа

На второй раз представление оказалось не таким нервотрепным, и приходить в себя потом полночи не требовалось... так что, переодевшись после представления обратно, Майк занялся сначала перебором костюмов, потом подсчетом реквизита. Выходило... неутешительно. Им нужно было как минимум обзавестись вторым комплектом всего, чтобы хоть было чем заменить, если порвется, дополнительными мелочами... в общем, список получился внушительный. С ним, написанным корявыми буквами, Майк решительно отправился на поиски Якова.
Коий вскоре нашелся в компании Гленн и новенького.... и обрадованный канадец поспешил туда.
- Гленн не любит обсуждения в том ключе, будто Гленн тут нет.
Деликатно по мере сил, то есть давольно нейтрально, заметила тзимицу.
Потом уже обратилась непосредственно к Бонавентуре.
- В плане- доверять извозчику? Что он мне по твоему сделать может? Фартук спиздить по дороге обратно. Так это тупо...
Развить мысль, что еще с точки зрения тзмицу, было бы для извозчика очень тупым поведением, не дало явление Майка. Со списком.
- Оу, Майк! ты прям вовремя. Не хочешь в город мотануться? А то мне на закупки надо, ну и вдруг тебе чего тоже.
Ну да, как бы на экскурсию по скотобойне Бонавентура приглашал только ее, но учитывая зубодробительный напор, с которым он это делал, тзимицу решила что вполне в праве разбить их тесный колелктив кем-то приличным. Да, девочка, считающая счсебя лесорубом в данном случае считалась приличным.
- Право, какие там покупки - кровостойкая клеенка.
- Слушай, друг...
Проникновенно до ломоты в зубах произнесла Гленн, глядя на Бонавентуру как на ребенка, который лезет в разговоры взрослых. То есть немного сочувствтенно, и достаточно осуждающе.
- Тебе обязательно поправлять мои слова? Подумай, возможно, я говорю именно то, что хочу сказать.
- Кому клеенка,а кому и дохрена надо, - пробурчал Майк, протягивая Якову список, - ты еще не сильно заебан? Я тут набросал, чего и куда надо из реквизиту. Оно не горит, но надо бы. Особенно из тряпок.
- Сильно. Я отдал деньги Гленну, вот сами и разбирайтесь, изверги, - Яков, вопреки словам, улыбался. - Рассчитаете, я надеюсь.
- Да ваще без проблем. Я нормально закупаться умею.
Уверила Якова Гленн, которая может и не разбиралась в фондовых рынках и всем таком. Зато неплохо разбиралась в делах на уровне как сторговать в лавке подешевле то, что явно продают подороже.
- Чудно, я уверен что вы сможете отлично сторговаться с мясниками.
- Другой вопрос, что мне вообще не туда, - Майк продемонстрировал список Гленн, - слушай, ты не знаешь, где тут всякого девичьего надыбать? А то у нас с реквизитом тоска
Бонавентура, сощурившись и чуть наклонившись, также рассмотрел список.
- Право, какие простецкие вкусы.
- Да я что то вообще не в теме. Это вон он у нас местный, и в проводники вызывался.
Гленн кивком указала на Бонавентуру, а потом взгляд ее стал задумчив, и даже отчасти мечтателен.
- Майк, а давай я за реквизитом с тобой тоже схожу? Погуляем...
Да, простой бабе Гленн хотелось за ленточками. Потому что.. Потому мужчиной она именно что выглядела. А ленточки- это вечное.
Майк прищурился и потянулся было за топором, но покосился на Якова и взял себя в руки. Только в глазах его зажегся очень недобрый огонек.
- Слушай, мажор, - хрипло начал он, глядя на Бонавентуру как Салюбри на Тремера, - тебя спрашивали?
Вообще-то, наверно, выглядело это со стороны забавно - девочка-подросток метр шестьдесят, а то и чуть поменьше, наступающая на грозного мужика, которому она смотрит куда-то в диафрагму..
- Ради бога, только не ещё раз. - Пробормотал Бонавентура, всё так же не глядя девчонке в глаза. - А у тебя ко мне какая-то претензия? Может выйдем и обсудим её?
- Ты дофига странно пытаешься вливаться в колектив. Я пожалуй, пойду с вами. Погляжу. Ты уверен, что тебе у нас будет комфортно работать?
Проблема Бонавентуры была в том, что он был в коллетиве новичком, и что называется, фишку не рубил.
С видом мамы-медведицы, пока еще скорее настренной реаально именно поглядеть, сказала Гленн. Не спросила, а поставила перед фактом. Ну и да, что именно ответит Бонавентура, было очень интересно. Не нарочно же он пытался со всеми рассориться? Скорее всего нет. Ладно, надо будет позже об этом перетереть с вожаком.
- У меня одна претензия, - Майк оскалился в недоброй улыбке и стряхнул с плеча топор - привычным таким, даже грациозным движением. Одновременно немертвая кровь пробежала, повинуясь порыву, по жилам, добавляя силы холодным, давно умершим мышцам. - Ты сильно много болтаешь. О том, о чем тебя вообще не спрашивали. Выйдем, выйдем. А то и Якова напугаем, и труп твой потом прятать....
- И правда, мне наверное придется скрываться после того как я развею тебя по ветру. Пошли.
- Господа нечисть, вы учтите, что Майк занят в представлениях, - флегматично заметил Яков.
- Развеивать по ветру я не советую. Очень не советую.
Мама-медведица почуяла, что дело начинает пахнуть дракой, и как бы так сказать. Против мордобоя Гленн не была. Нет, ну как бы бывает надо спустить пар, что поделать. А вот окончательной смерти кого бы то ни было допускать не стоило. Потому, советую таки вести себя прилично, она в слова вкладывала многое. Например, нехороший такой намек на проблемы. Нехилые такие проблемы. И н ато, что случись чего, стоять в стороне она будет не долго.
- Укорочу тебе язык, - Майк развернулся и размашисто пошагал вперед, к укрытым тенями деревьям. Его злость и желание набить пришлому морду можно было почуять, даже не разглядывая в разум. Майк просто кипел.
- Топором? - Бонавентура, расстегивая пуговицы на пальто, направился вслед за Майком.
- Могу и им, - Майк остановился достаточно далеко, и отчетливо хрустнул костями, разминаясь
Гленн комментировать происходящее не стала, расположившись давольно близко от места предполагаемой дуэли. И готовясь в случае чего таки да, не допускать развеивания в пепел кого угодно. Потому что этоо был бы вопиющий бардак и все такое прочее. Вид она имела неодорительный и достаточно агрессивный. Впрочем, готовилась случись чего действовать, она не только морально.
Бонавентура, не переставя улыбаться, приблизился к сопернице практически вплотную, поднимая открытые ладони в довольно необычное положение - судя по всему он не был боксёром или греческим борцом. Если бы кто-то, обладающий секретами Ауспекса сейчас посмотрел на его ауру, он увидел бы что огни эмоций Бонавентуры, среди которых кстати не присутствовало ни капли злобы или ненависти, ярко разгорелись от предвкушения энергичной физической активности - Бруха легко получал большое удовольствие от самых простых вещей в жизни.
В следующее же мгновение он перешел к решительным действиям - несмотря на природную стремительность, длительное отсутствие практики сказывалось на его техниках и потому и Майк и Гленн ясно увидели производимые Бонавентурой движения, хотя и не успевали их предотвратить. Правая ладонь брухи резко толкнула Майка в солнечное сплетение, обозначая начало боя, кончики пальцев левой словно каменный нож воткнулись в подмышечную впадину, а третий и заключительный удар... к вящему удивлению нападавшего, не попал в цель благодаря крайне восхитительным боевым манёврам его оппонента - если бы он был Тореадором, то определенно был бы полностью очарован ловкостью и скоростью с которой Майк избежал его удара и разорвал дистанцию.
К сожалению, два других удара всё же попали в цель - и возымели свой мерзкий эффект. Через несколько мгновений Майк мог ощутить как в его нутре судорожно сократилось давно мертвое и иссохшее сердце, а затем к горлу подкатила кровь...
"Опять блевать" - только и успел Майк подумать... да вот только кровью его не только стошнило. Часть крови дейстительно он сплюнул, но вот часть почему-то потекла кровавыми слезами по лицу на ворот рубахи. "Еб твою мать" - мелькнула последняя мысль, а потом его изнутри подхватили тонкие руки, и Майк погрузился в странную темноту.
Боль. Страшно. Он снова стоит надо мной. Вздергивает тонкие руки наверх, не дает шевельнуться. Бьет. Снова. Нет, я не хочу... не надо!
Изнутри его шевельнулось, поднимаясь, приходя в себя, та, которой и принадлежали обрывки памяти. Когда-то Алисе сделали больно. Больно и отвратительно. Она спряталась, укрывшись за верной спиной друга, но теперь его обидели.... и маленькая малкавианка была зла.
Тощая девчонка напротив бруджи качнулась, чуть не упав, и потом выпрямилась странно-кукольным движением, как марионетка, которую дернул за нити не слишком умелый кукольник. Голубые глаза, обрамленные кровавыми потоками, горели безумием.
Хохот на краю сознания. Почти неслышный.

Кровь была везде. Хлынула потоком, изо рта, из ноздрей, полилась снизу, пачкая юбку и чулки. Кровь разливалась широкими мазками, кровь топила сознание красными сетками капилляров, кровь шумела в ушах и звала. Кровь билась в тисках немертвых тел, как будто хотела воссоединиться с предвечным Океаном.

- Ммм... о! Ох! - Бонавентура оглянулся вокруг, широко распахнув глаза - сейчас он был действительно удивлен. - Ну, это нечестно! Вы видите это, Гленн? - Не дожидаясь ответа, очевидно взволнованный Бруха подхватил брошенную трость, подскочил к Алисе и, перехватив относительно острый кусок дерева двумя руками, попытался вогнать его девушке прямиком в средоточие витаэ. - Вы чувствуете это?
Для начала, когда мир внезапно стал состоять из крови, вернее быть покрытым ею, Гленн форменно охренела. Кровь была везде, и она была не бессмысленной массой вкусной пищи, нет. Это было сознание, воля... Говорят, старые и поистине великие тзимицу умеют так- тоже. Гленн прикрыла глаза, вслушиваясь в смутные шепоты это крови. Нечто, что нельзя выразить словами ни на одном из языков, хоть живых, хоть мертвых, нежно напевало про слияние. Единение плоти, размытие границ и относительность физических оболочек. Кровь была всюду и была - всем. Бесконечно пластичной, совершенной. Тзимицу медленно повела рукой в воздухе, пытатясь уловить ритм, почувствовать упругую и липкую плотность крови под пальцами. Да, да, конечно, какие границы, никаких границ. Конечно... Это было глубоко чувственное переживание, навреное сродни любви. Не плотской страсти, и не материнской любви к ребенку. Это было нечто более значимое. Лицо тзимицу стало совершенно безмятежным, можно сказать озаренным изнутри этой звериной любовью ко всему миру- разом. И она был аготова ею поделиться. Так что она шагнула к дерущимся, собираясь, так сказать, выразить переполнявшие ее чувства.
Алиса улыбнулась. Безмятежной ласковой улыбкой серийного убийцы, только что увидевшего жертву. Улыбкой сумасшедшего художника, пишущего еще живую модель на ее же коже, растянутой на подрамнике.
Ты хотел, чтобы я убивала. Я убила тебя. Ты хотел, чтобы я пила твою кровь. Я выпила твою кровь до капли. Я же хорошая девочка, да? Посмотри, как я снова убью тебя. Тебе понравится... сир.
Алиса легко шагнула в сторону, уходя от кола. Ее глаза, пылающие безумием и ненавистью, смотрели на Бонавентуру, но видела она сейчас кого-то другого. Тоже высокий, тоже сильный... но не он. Тот, кто отобрал ее у смерти и подарил ей много кошмарных ночей. Тот, кого она когда-то боялась. Потом - ненавидела. Сир. Бог. Кровь.
Удар - и топор бьет снизу вверх. Под ребра. чтобы достигнуть его мертвого сердца, заставить залить землю его же кровью.. как уже было.
Я тебя ненавижу. Я тебя убью. Ты хотел убить Майка.
Бонавентура, несколько выбитый из душевного равновесия, всё же продолжал крайне эффективно удерживать равновесие физическое, быстро восстанавливая баланс после неудачного нападения как раз вовремя для того чтобы избежать контратаки - проявив неожиданную для человека его пропорций гибкость и прыть, Бруха изогнулся, пропуская злобное лезвие мимо себя. Его пальто натянулось на плечах и спине и затрещало, но пока что не порвалось.
Может быть, Бонавентура был увлечен битвой с малкавианкой, а может быть Гленн была просто очень везучей, но первым, широким и строго говоря, совершенно не боевым движением, она ухватила Бонавентуру. Потому что он был ближе, и потому что по внутренним ощущениям, немного больше нуждался в том, чтобы почувствовать немножко мировой гармонии. Практически ласковым, интимным таким жестом, она прихватила его не совсем за загривок, а скорее за основание шеи, под ухом. Просветленное выражение лица, которое сопровождало это действие, могло принадлежать Мадонне. С младенцем, ага.
- Чш... все будет хорошо...
Проворковала она, обращаясь к Майку, который пока, силой исключительно обстоятельств, был лишен шанса стать наделенным частичкой гармонии. Но только пока. До него дойдет очередь, конечно же.
Бруха содрогнулся от дьявольского касания и, стремительно забросив правую руку за спину, мертвой хваткой вцепился в запястье Цимисха - определенно, это было сейчас гораздо большей угрозой чем обезумевшая девчонка с топором. Несколько мучительных мгновений вампир со всей доступной ему силой отжимал от себя чужую конечность, преуспев быстро, но к сожалению далеко не сразу, и потому рассудив что наилучшим вариантом действия на данный момент будет тактическое отступление. Развернувшись и с силой оттолкнув от себя Гленн, Бруха в мгновение ока, в воздух пыль чуть ли не телепортировался на относительно безопасное расстояние эдак полутора десятков метров от сошедших с ума сородичей - и, кажется придумав как их можно обезвредить, засунул свободную от трости руку за пазуху...
Хохот стал громче. Хорошая девочка. Умница девочка.
Алиса наклонила голову... и тихонько рассмеялась в такт. Потом громче. Надтреснутым, как ее сознание, смехом.
- Ты вернулся, да? - кроме Бонавентуры она не замечала никого и ничего, - Я тебя убила. Я выпила кровь. Я снова это сделаю. Ты никому. Никому не сделаешь больно. Обещаю. Мы обещаем
Ее тихий голос повис в воздухе, и Алиса снова рассмеялась, отправив брудже воздушный поцелуй.
Я не дам тебе обидеть Майка. Я не дам тебе обидеть кого-то еще. Мерно взлетает лезвие топора. Это было. Это сейчас повторится.
Внезапно решивший уклониться от радости бзикого контакта Бонавентура вызвал у тзимицу некое огорчение. Не злость, а именно разочарование и печаль. Ну как же так? Ведь все было хорошо, и было бы еще лучше? неужели он не понимает? Ах, ну да, они не может понимать, он ведь не знает...
- Все будет хорошо, тише-тише...
Успокаивающе мурлыкнула она Майку, хватая того за руку и устремилась к Бонавентуре.
- Не надо бояться. Еще недавно ты сам хотел посмотреть, ведь так? Какой смысл смотреть, когда можно чувствовать.
Это было адресовано уже брухе. И да, это не было угрозой, и агресии в голосе не слышалось. Там скорее тяжелым, прогорклым медом текло нечто иное. Возможно, предвкушение, а возможно - обещание чего то особенного, тайного. Скорее - смесь этих чувств.