Ночь, в которой Гленн демонстрирует Алану свои рёбра, Майк бредит, а Лакес проползает под дверью.
Новый Орлеан, 21 августа
Ну а пока все развлекались как могли, Гленн спала и видела сны. Вернее, один, зато яркий.
Вот она идет через некое пространство, более всего напоминающее мягкие барханы, поросшие редкой сухой травой. Надо всем этим нависает нереально большая, очень объемная луна, а чуть впереди виднеется море. Тяжелые, малянистые, низкие полны накатывают на пологий берег. Море- темно-красного цвета, и темнок-расное же небо. Песок- по цвеу напоминает желтовато-белую кость, и торчащие из него ковыли- как вены. Никого нет. Никого вообще нет тут и никогда не было. Вот она входит в тяжелые, кровавые волны, и ложится них. ВОлны держат, чуть покачивась, ритмом напоминая шаги. Или- биение сердца, или и то и другое, и в какой то момент она сама становится морем, и вылизывает всем телом шероховатую полосу берега. Ее втягивают корнями чахлые кустики травы, и она становится ими тоже. Она нежно омывает континенты, и вот из ее ставшего бесконечным, тела на берег выходят странные создания, а в глубине- свободно и задумчиво плывут моллюски и рыбы. Она знает, что раньше тут не было вообьще ничего живого, но вот оно появилось, созданное из ее плоти, из нее самой. И каждый моллюск, каждый полосующий небо кожистыми крыльями птеродактиль- это она. Она тянется к небу кромани гигантских хвощей и она же обкусывает их молодые побеги. Она тяжелой лапой топчет грунт, в погоне за добычей и на ней же остаются отпечатки лап. Она рвет клыками плоть своей жертвы и она же становится пищей охотнику. Она светит лунным боком на простирающуюся снизу картину и на ней возникает чересполосица теней и света. Она порождает приливы, и в ней же зарождаются звезды. Вселенная состоит из мешанины мяса, костей и крови, которые произвольно собираются в кометы, учатся добывать огонь, умирают и возрождаются. Оставаясь безбрежными, они сжимаются до размеров человеческой оболочки, оставясь собой. Остваясь внутри и пребывая при этом везде...
Проводив Алекса и Роджера напряженным взглядом, Алан вышел на улицу и закрыл за собой дверь фургончика. Вздохнул. И пошёл за лопатой - если на месте драке на земле оказалась кровь, то стоило её прикопать. А ещё - забрать оттуда топор Майка, ножи Бонавентуры. С последних стоило смыть чужую кровь… чертовски вкусно пахнущую кровь. Алан чертыхнулся, проклиная всё, что мешало ему в последние дни выбраться на охоту.
Топор и ножи он оставил на пороге фургончика, где жил Майк, мельком осмотревшись - но внутри было тихо. Гленн ещё не проснулся. Алан поспешил обратно на улицу.
Вернулся скоро, притащив с собой ведро с водой - Майка надо будет умыть, когда они… разберутся с остальным. Алан присел рядом с навзничь лежащим Гленном и после недолгого колебания снял с пояса собственный нож. Он не знал точно, что Бонавентура сделал с Майком и Гленн, и угадать, в каком состоянии очнётся последний, не мог. И рисковать сейчас было чертовски глупо.
Держа нож так, чтобы его нельзя было рассмотреть, Алан свободной рукой легко похлопал Цимисха по щеке.
- Эй. Гленн… Гленн? Давай, просыпайся. У нас тут… дела есть.
Из сна Гленн выплывала не то чтобы неохотно, но как то плавненько. Тем более что реальность ну очень хорошо соотвествовал атому, что там было. Кровь сочится ото всюду, кровь наполняет воздух, широкими мазками покрывает Алана.. По пробуждении, надо сказать, выражение лица тзимицу сменилось. Этакая глубокая задкмчивость и безмятежность, с нотками грусти проступили на нем. Ну вот глупый Бонавентура, что ж ты дурень то отказывался от счасть? Чего не хотел... Вторым моментом стало обнаружение того факта, что ее оказывается, кто то связал. Но это не было большой проблемой (в понимании Гленн) потому что ну какие веревки, когда она еще вот недавно была мировым океаном? Потому она просто позволила своей плоти стать податливой и мягкой, завозившись в неудобной обвязке. Пальцы правой руки смяли ладонь левой, как если бы она была из воска. В веревках сразу стало просторнее и появилось место для продолжение маневра.
- Да, Алан? Что ты хотел? И где этот нахальный новичок, который так много хотел, но так быстро передумал?
Тоном глубокой задумчивости спросила тзимицу. Она была занята. Она выползала из веревки.
Алан опустил взгляд на руки Гленн, плоть на которых перетекала, словно что-то густое и живое, податливое. Беззвучно выругался. И медленно, очень медленно поднялся, отступив на несколько шагов назад. Пожалуй, идея связать Гленн была действительно глупой.
- Этот новичок… далеко. Уже всё закончилось. Всё в порядке. Мы, эмм… в фургоне Майка. Майк тоже тут.
- Ну да. Все в порядке. А чем закончилось?
Последнее, что Гленн помнила- так это пение какого то незнакомца, и потом-все. А до этго нахальный хмырь дрался с Майком... С неплохой заявкой на успех, надо заметить. Гленн повернулась, этак всем корпусом, оглядываясь по сторонам и увидела сверток, в котором угадывалось пальто Бонавентуры и начинка из Майка. И на этом моменте плавные, но давольно ощутимые попытки вывернуться, несколько усилились. Пока еще успех достигнут те был, но ставшая разогретым воском плоть шевелилась, перетекая и сминаясь под лальцами, обретая новые. совершенно не естественные формы, жила ней своей смутной жизнью...
- Может, я тебя… - Алан не договорил. Гленн, кажется, не выглядел особенно обеспокоенным тем, что его связали - хотя, может, беспокойство Цимисхов выражается именно в том, что они превращают своё тело пластилин? И за предложением развязать наверняка последует вопрос - а кто это сделал?
- Вы заснули. Ну, это не важно… - Алан махнул рукой. - Бонавентуру мы, гхм, обезвредили. Так что о нём можно не волноваться.
- Сожрали или так?
Тоном прямо-таки свесткого интереса спросила Гленн, чуть хмурясь- дело вытягивания мягкой конечности из веревки затягивалось. Впрочем, завястье уже почти было выкручено. А потом- ну, все явно пойдет проще. Сейчас, сейчас ещенемного, и она высвобоидтся и всем поможет. Вот зря Алан отходит, и боится тоже зря.
- Может бы меня - что?
Спросила она, голосом этакой романтичной портовой шлюхи, что означало в данном контексте- успокоение и обозначение лучших намерений, и повела плечами, уставившись на Алана снизу-вверх. Натянутый на мужской каркас, жест выгляядел диковато. В нем была доведенная до бессмысленной звериной крайности женственность, но как ни странно- не сексуальность. Так могла бы двигаться самка, но не женщина из породы разумных двуногих.
- Не сожрали. Так, ну… колом в сердце.
Алан отступил ещё на шаг. Ему не нравилось… всё. То, как вёл себя Гленн. То, как говорил. Нормальный Собрат, очнувшись, должен был ругаться. Требовать, чтобы его развязали. Попытаться порвать верёвки - делать что угодно, кроме того, чтобы смотреть на него так, как сейчас смотрел Гленн.
Он невольно сжал нож чуть сильней в ладони и мотнул головой.
- Нет. Ничего. Как ты… как ты себя чувствуешь?
- Неплохо. Но мне надо убрать веревку.
С педантичностью дебила, пережившего вскрытие черепа, ответила Гленн, как то особенно хитро выворачивая себе сустав, так что веревка наконец скользнула вниз, освобождая руки. Ну да, конечно, так и должно было получиться, все правильно. Тзимицу негромко и коротко рассмеялась, нечто среднее между кашлем, ворчанием и фырканьем.
- Так что же ты хотел? Что-ты-хочешь...
Мурлыкнула она, жвидением одновременно плавным и ломанным перетекая-переворачиваясь на корточки. Гленн улыбалась, давольно широко отвалив челюсть, ей явно все нравилось. Она чуть склонила голову на бок, вслушиваясь в только ей слышимые шепоты крови, которая пропитала мир...
Алан сделал ещё шаг назад и вздрогнул, почувствовав лопатками стену. Всё это очень неприятно напоминало другую ночь и другой фургон. Алан вздрогнул и быстро покосился на дверь - всегда можно было сбежать, запереть тут Гленн и… Майка. Майка, который уж точно не мог бы сопротивляться, вздумай Цимисх с ним что-то сделать. Майка, которого нельзя было оставлять тут без защиты.
Он выставил вперёд руки, не сводя глаз с Гленн.
- Ничего. Я ничего не хотел, забудь. Эээ… лучше расскажи о том, что случилось, ладно? - Он старался говорить медленно, спокойно.
- Ну ничего, ты просто не знаешь. Что хочешь.
Умилилась и просветлела лицом, хотя казалось куда больше-то, Гленн. И встала на ноги, тем неприятным движением, как если бы ее физическая оболочка была не совсем ее. Не очень хорошо на ней сидела, ограничивая и ломая привычные движения.
- Да нечего особо рассказывать. Сперва этот хмырь доебался до меня. Дескать, я говно, а не лошадей делаю. Потом говорил что будет тут всех инспектировать и что босс Леон его только в десны не лобызал. К Якову опять же лез с советами как все улучшить... И тут пришел Майк...
Пока Гленн говорила вот это все, она успела например, расстегнуть рубашку и скинуть ее, по сути вылинять из рубашки, как из шкурки.
Потом она пальцами прихватила кожу у себя чуть выше живота, и попросту развинула ее, как до того распахивала одежду. Кожа с негромким, влажжным звуком разошлалсь двумя аккуратными лоскутами, являя мышечный каркас и светлые дуги нижних ребер. Посколько чтобы говорить нудно дышать, ребра двигались..
- И этот хмырь бес просу сунулся в Майков список покупок. Для костюмов, ленты, прочее... И обосрал. Фу, говорит, какая бесвкусица. Майк возмутился и сказал, что даст ему в жбан, коли тот не заткнется. И тут чужой сказал, что ему придется бежать из цирка, так как он развеет майков прах по заднему двору...
Гленн сделал торжественный, медленный шаг вперед, качнувшись перед Аланом, как кобра перед заклинателем змей.
- Так вот. Ты хочешь. Хочет потрогать и все-все понять. Это будет хорошо, да. Ты ведь никогда не трогал чужие ребра изнутри. И свои тооооже...
Пропела-промурлыкала она тем тоном, которым обычно предлагают сходить на сеновал, пока батьки дома нету.
По крыше фургона тихо скрежетнула ветка. Или чьи-то когти.
Алан старался смотреть Гленн в глаза. И он смотрел - до момента, пока ушей не коснулся этот мягкий, влажный звук, и не мелькнуло на краю зрения что-то бледно-красное, движущееся.
Вздрогнув, он опустил взгляд к руками Гленн и тут же шарахнулся в сторону, вдоль по стене, стараясь оказаться как можно дальше от свихнувшего Цимисха с его ласковым голосом и обнажившимися от кожи рёбрами.
Хотелось закричать в голос, но слова застряли в горле, и выдавить из себя удалось только сиплое:
- Нет.
Алан не хотел ничего трогать. Ему было страшно, и где-то за спиной была спасительная дверь, за которую можно было выскочить… бросив Майка. А этого сделать он не мог.
Гленн чуть изумленно вздохнула, отчего кремово-светлые ребра в темном обрамлении мышц шевельнулись, напоминая конечности неизвестного насекомого. Вообще, где то так на краю сознания, вот это вот было обидно.
- Но почему? Это забавно. Поверь мне, я знаааю.
Если бы интонации можно было пощупать, то сейчас полутьму фургончика заливало гудроном пополам с сахаром. Да, Гленн знала что такое ребра наошупь изнутри, и она убеждала. Убеждала Алана довериться ей и узнать это тоже.
- Вот. А потом этот новичок Майка порезал, и.. и что то произошло. Кровь везде, она и сейчас везде, ты ведь видишь? Она говорит, шепчет, движется. Думаю, чужак специально приходил, специально ко всем доебывался. Думаю, ему надо помочь. Подарить немного новых ощущений. Как считаешь?
Тзимицу развернулась поворачивая плечи, но оставляя бедра почти на месте, отчего ребра скосило и их ритмический узор на темной плоти стал другим. На слова про "новые ощущения" голос ее чуть изменился, поплыл, в нем прорезалось обещание чего то не доброго, темного.
Алан с отчаянием сжал кулаки, пытаясь отогнать подступающий к горлу страх. Нужно было сосредоточиться. Заболтать Гленн, пока он не успокоиться, а там… будь что будет.
- Гленн. Гленн, послушай… - он сделал шаг в сторону, пытаясь обойти Цимисха по кругу. - Тут нет крови. Тебе кажется. И чужак… чужак уже не опасен. И далеко. Он не заслужил и не надо ему ничего дарить. - последнюю фразу Алан произнёс медленно, как можно более спокойно, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Просто успокойся. Сядь. Всё хорошо.
Он смотрел в глаза Гленн, и это было сложно, чертовски сложно, потому что ниже глаз, ниже плеч, двигались раскрытые рёбра. И это было слишком жутко, чтобы не смотреть.
Гленн, в целом была человеком то рассудительным. Но вот вампиром она была в данный момент откровенно переглюченным, и сосредоточенность внимания как бы так сказать, касалась только некоторых вещей. Так что она действительно, внимательно огляделась, и пришла к закономерному выводу, что это Алан ошибается. Кровь все еще была, и из нее состояло все. Фургончик, медель в нем, она, Алан, и вероятно небо над ними, невидимое через крышу. Хотя, если крыша и небо из одного вещества, то есть ли разница, на что смотреть?
- Он нет, он опасен. Он чужой, он пришел сеять раздор и кто знает, может быть убивать. Следует вернуть ему то, что он принес с собой!
С точки зрения тзимицу это была смешная шутка, и она рассмеялась. Растянутые пласты кожи затрепетали в такт сокращениям диафрагмы, как воротник тропической ящерицы. Далее Гленн опустила один край кожанного "полога рубахи", позволив ему обвиснуть, и ногтем провела сверху-вниз по открытой "натуре". Твердое-мягкое-твердое-мягкое. Это было забавно. Кость-плоть-кость-плоть. Садиться она не хотела, она хотела действовать и перемещения Алана пока давали почву для этих действий. К нему можно было подступать, неторопливо, маленькими шажочками, создавая эффект равномерного сользящего, хоть и медленного, движения.
- А что ты планируешь сделать с ним?
Фургон не был герметичен. Отнюдь. И в щели под дверью медленными темными струями полилась кровь. Нет, витэ.
- Не мне решать. И не тебе. Но это же сейчас не важно, правда? Он никого не убил. Все… в полном порядке. Относительно, - Алан снова выставил руки перед собой. Страх побежал холодом по позвоночнику, страх перехватывал горло - но ещё страшней было бы сейчас отступить. - Ты…
Он не договорил, замер, почувствовав запах витэ. Запах, мгновенно сбивший с мысли, подточивший самообладание. Алан с отчаянием сжал кулаки и медленно обернулся через плечо, пытаясь понять, откуда идёт запах, заставляющий Зверя внутри нетерпеливо выпускать когти. Тёмную кровь на тёмном полу он заметил не сразу. А когда заметил - со сдавленным воплем шарахнулся в сторону от двери.
- Я, конечно, кто ж еще?
Растеряно моргнула Гленн, не понимая к чему Алан клонит. А может, он тоже начал что то поинмать? Ведь не зря же запах витэ услился и стал, кажется плотнее, весомее. Можно почти что потрогать его руками, этот запах. Свить в ниточку, намазать на стену...
- Да.
Согласилась со своим внутренним миром Гленн, хотя и не рискнула бы вырвзить словами тут идею, что плавала на границе измененного сознания. Она широко шагнула вперед, и почти-нежно, но достаточно плотно, взяла Алана за руку и.. И приложила эту руку к себе. Так, чтобы тремер мог в полной мере ощутить и то, как упруго натягивается оттянутая в сторону кожа, и какие чуть шероховатые, чем-то похожие на колотый сахар, наощупь ребра. И как влажно-липки между ними мышцы. После этого Гленн сочла возможным обернуться, чтобы поглядеть, на что именно орал Алан...
Лужа расширялась, постепенно приближаясь к вампирам. Внутренне содрогнулась в нетерпении голодная Алиса.
Алан рывком попытался отдёрнуть руку, вытащить её из этого холодного, твёрдо-мягкого, движущегося вслед за движением Гленн. Он не хотел это трогать, но в тоже время не мог оторвать взгляда от своей ладони, погруженной во влажное пространство между распахнутых лоскутов кожи.
Но куда страшней было что-то за спиной.
Что-то, всё сильней пахнущее витэ. И приближающееся.
В принципе, на моментет полного касания чужой ладони к своим ребрам, задача-минимум для Гленн выполнилась, так что рывок Алана возымел успех. Его по сути и не удерживали.
- Ну вот, и не надо было шухериться.
Наставительно, с интонациями доброй мамки, таки заставившей ребенка не бояться монстра в шкафу, проговорила тзимицу. Потом поглядела на ползущую лужицу- да, определенно это витэ было другое. И, кажется именно на него так ярко реагировал Алан.
- И сейчас не надо. Все будет хорошо.
Заверила она тремера, совершая доброе (как ей казалось) дело. А именно, располагаясь между тремером и ползучей лужей. Ну потому что надо же показать нервному Алану, что бояться совершенно нечего, она вон не боится, верно? Верно. Гленн присела на корточки, этак по звериному упираясь кончиками пальцев в пол фургона и разглядывая движение потока витэ. Потом обернулась к Алану- дескать, вот, смотри, все нормально, и снова принялась надлюдать за красной лужей.
Лужа вползла вся. Холодная, темная... изучающая. Заползла на руки Гленн и потянулась к распахнутому сердцу. Даже свернутая в шарик, она обладала своей волей и желаниями.
Алан, замерший за спиной Гленн, слегка пошевелился - сдвигаясь на пару коротких шагов в сторону; выбирая между «видеть» и «не видеть» он выбрал первое, хотя ужас сжимал твёрдой хваткой запястья, плечи, и на ладони всё ещё оставалось фантомное ощущение прикосновения к чужим рёбрам.
Но Алан смотрел на то, как Гленн подносит к себе живой комок крови - и не мог заставить себя отвернуться.
- Не-не-не... не надо так.
Гленн качнула головой, порицая слишком шустрый комок витэ, как можно порицать не в меру расшалившегося котенка, который по штанине лезет и когтями цепляется колюче. одновременно со словами, комок витэ был отброшен в сторону, а по сути- куда то в центр активной лужи. Сама же тзимицу встала, и "запахнула корсаж". То есть, вернула кожу на место, скрыв от посторонних глах и посягательств самое ценное.
Лужа не стала настаивать и потянула ложнощупальце к ботинкам Тремера.
Алан сделал шаг назад. Длинный такой, резкий шаг, стараясь оказаться дальше от… этого. Этого живого, двигающегося, пахнущего слишком соблазнительно - Зверь внутри снова зарычал.
- Не… не трогай меня, - голос не дрожал. Или дрожал? Сейчас было всё равно. Алан неотрывно смотрел на тонкие кровавые щупальца и отчаянно надеялся, что за спиной не окажется никакой преграды.
Ага. Картина мира в очередной раз сложилась у Гленн в голове, но в этот раз немножк по другому.
- Айай, ты что шкодничаешь?
Обратилась она к кровавой луже со щупальцами, этак нежно пожурив излишне активный сгусток витэ. Да, Гленн общалась с этим витэ как с дебилом, или с животным, но ей так было сподручнее. И вообще, в ее идеальном мире, в котором она жила вот уже несколько часов, любое совершенно витэ было ЕЁ частью, и как следствие, произвольничало не более, чем рука или печень.
- Алан, Майка подбери. А то видишь какое оно активное, мало ли чего...
А это внезапно случился некий проблеск разума, потому что как бы такое дело, что если Гленн не нравилось что незнакомое активное витэ лезет к сердцу, то вполне вомзожно что и майк будет не рад. Нет, ничего плохого конечно в этом нет, но вроде как учитывать желания в таком воросе вежливо...
Лужа неторопливо сформировалась в очертания тела, человеческого тела, и поднялась. Лишенная черт болванка из текучего витэ.
Подобрать Майка было не самой худшей идеей. Отнюдь не самой худшей.
Алан отступил к кровати, где неподвижным свёртком лежал завёрнутый в огромное пальто Майк - но всё это время он не отводил взгляда от вырастающей… нет, из становящейся человеческой фигурой крови. Это было жутко и завораживающе одновременно. Не глядя, Алан проверил - на месте ли кол. Паршивая ирония - Майк оказался пронзён колом, который сделал собственным руками.
В целом, Гленн не могла себе точно оветить, как она относится к тому, что такая замечательная лужа все таки склоняется к антропоморфной форме, но наверное, там был легкий отетнок разочарования. Лужа была экзотичнее и загадочнее... Хотя, двуногое нечто могло быть коммуникативнее.
- И с чем пожаловали?
Вопросила она у кровавой статуи, мучительно пытаясь перестроиться из философско-созерцательного состояния в любое другое. Не преуспела, увы. Сейчас это новое, что пришло сюда, скажет или как то даст понять, зачем оно тут, и.. И можно будет продолжить заниматься важными и нужными делами. Например, приложить свои таланты к Алану... или Майку, или обоим... Да, это было бы определенно неплохо...
Кровавая статуя буквально перетекла в иное состояние, одним шлепком "руки" заклеивая Гленн рот.
Алан с силой сжал в руке нож, ощущая пальцами и ладонью шероховатую поверхность рукояти. Он не мог убежать. Он не мог стоять на месте, позволяя этой… этому - чем бы оно ни было - делать что-то с Гленн. Зато он мог…
- Эй ты! - Алан резко шагнул вперёд, стараясь не думать о том, что только что увидел. Задумаешься - испугаешься. - Ты. Лужа. Вторгшаяся в наш домен без разрешения. Назовись.
Нож - паршивая защита, паршивое оружие против того, что умеет протекать кровью через щель под дверью. Но ничего другого у Алана не было.
И меч - недлинный, лёгкий - был бы куда лучше.
А вот заклеивание рта Гленн уже не нравилось. Причем даже не столько вторжением в личное физическое состояние, сколько самой банальной невозможностью высказываться. А уж что сказать ей было, ой было. Так что приходилось идти на компромисс. Например, всей своей мимикой попробовать изобразить вопрос "и чо?", которым как известно, разбивются любые аргументы. Этов о первых. А во вторых, рот себе можно было и вернуть, раздвинув слиплуюся плоть пальцами. Да, со стороны это наверное выглядело слегка блевотно, но зато эффективно. Если бы оно получилось как надо, конечно. Пока к сожалению, дело ограничилось неровной и странноватой дырой по принципу прорехи в тесте. "ну офигеть теперь, вот и зачем?" хотела было спросить она у активного чужака, но непривычная и неправильная форма мышц вносила свои коррективы.
- Не-а.
Сказала она с нажимом, качнув головой и глядя на чужака теперь совершенно недружелюбно, а заодно готовясь уворачиваться и всячески противиться. Неплохо начавшашяся ночь стремительно переставала быть томной, хотябы в силу того, что было непонятно, чего же хочет эта.. это.
Лужа не повораичвалась. Она все еще была весьма относительно антропоморфной. Зато буквально насадилась на нож, стремясь обтечь его и перейти к рукам...
Алан молча отшвырнул от себя нож, пока это - эта - лужа не успела подобраться к рукам. Бежать было всё равно некуда, он это уже понял, и поэтому остался стоять на месте.
А еще Гленн не нравилось, когда ее не замечают, и игнориуют вопросы. До встречи с Бонавентурой она даже не представляла, насколько оно ней претит.
- Ш-шо хош-шешь?
Говорить было неудобно, но покамест терпимо, и интуитивно Гленн экономила кровь, не стремясь улучшить положение дел прямо сейчас. Зато она могла в полной мере сманеврировать, чтобы оказаться от кровяного сгустка сбоку. нет, понятно что бить или тыкать чем-то в это дело смысла нет, но... Но вот что сделать бы? Подпалить? Так тоже было бы чем. Оставалась жидкая (смешная шутка в контексте происходящего) надежда на дипломатию...
Нож плавно стек по фигуре, оказавшись на полу. Но Лужа не была бы собой, если бы обратила на это внимание. Она, не разворачивая "корпуса", как будто видела всем телом, кинулась к Гленн, стремясь захватить ее, слиться, подмять.
Ну, в некотором роде бросок был ответом на вопрос. С кровавой куклой что то надо было сделать, а идея о том, что весь мир есть кровь, и кровь есть она сама, Гленн нравилась. Это была хорошая, приятная идея, в которую хотелось верить. Потому в этот раз она не стала пробовать уйти или уклониться, по сути делая встречное движение и погружая руки внутрь этого... этого. Ну и не только руки, а в принципе стыкуясь с манхнущим солью и медью... противником? Может быть и противником. Ощущая, как живое витэ липнет, обхватывает влажным одеялом тело, забираясь под и через одежду. Гленн повела руками, стремясь изучить ЭТО изнутри, почувствовать его потоки, найти что то более плотное, за что можно прихватиться... Ну или создать это более плотное из того, что есть.
Кукла содрогнулась и начала уплотняться, перестраиваться, стекать с рук. Пока не стала вполне материальным худощавым парнем с холодными глазами.
- Правильно.
Алан молча стоял, замерев и пытаясь сделаться… невидимым. Привлекать чужое внимание сейчас было бы ошибкой. Большой ошибкой.
Отпускать внезапно лепящееся витэ с рук было даже как то слегка обидно. Но именно что слегка- потому что куда важнее было то, что оно лепилось в принципе. ЧТо и так можно было тоже. Изобразить этакую улыбочку вида "знай наших" с перемешаной мускулатурой лица было трудно, примерно до состояния невозможности, но Гленн попыталась. Прореха на месте рта дернулась, криво и нессиметрично растянувшись.
- И сса-шшем?
Вопросила она, очень внимательно следя за чужаком, который конечно лез обниматься, будучи Лужей и все такое, но цели его были пока смутными, и для явления на поболтать дружески он выбрал ну очень экстравагантный способ. Гленн не была уверена, что ей это нрвится, и не была уверена, что хочте проверять этого сородича на прочность. Потому избрала путь нейтрально-дипломатический.
- Затем, что ты Цимисх, - парень развернулся к двери, явно намереваясь выйти. Как был, то есть в чем себя слепил и без одежды.
Алан вынудил себе пошевелиться и сделал шаг следом. Он на мгновение представил, что будет, если этот - ну явно же тоже Цимисх - вывалиться из фургона и попадётся… на глаза Якову. Или акробаткам. Или ещё кому.
- Только не разгуливай так по цирку, - он заставил свой голос звучать почти ровно.
- Да.
Спорить тут было сложно, а простое слово давалось явно лучше развернутых матюков. Хотя, хотелось конечно же в них, но инстинкт самосохранения диктовал все эмоции придержать пока.
- Но шта-а хошшшел ТЫ?
Некоторая линейность из ирландки не вышибалась и психозами, наведенными малкавианским безумием. Так, например, она вполне признавала что одит тзим мог хотеть поглядеть на другого и потрогать. Но как то это было очень.. Торжественно? Экстравагантно? Она подозревала тут и еще какую то цель. Уж не сказать же ей слова одобрения за попытку лепить лужу он приходил, верно?
Парень задумался. Подумал еще раз и хмыкнул.
- Могу драконом. Хочешь? А тебе, - он не глядя махнул рукой в сторону Гленн, - напомнить, что ты Цимисх, а не актриска с переодеваниями.
- Хочу, - не задумываясь, отозвался Алан. И лишь затем осознал, что сказал и к чему этот ответ может привести. - Ох чёрт. Нет. Я хочу, но нет.
Гленн неприязненно сощурилась в сторону незнакомца. За сегодня ей надавали уже дочерта советов, и вот эти были уже совсем лишними. не по смыслу- по смыслу то незнакомец говорил все правильно, а тупо количественно. Где то тут у вздорной в обще мто бабы находился край, после котого в нее уже не лезло ни хорошее, ни плохое. "Да иди ты в болоте утопись, умный такой нашелся, тоже мне! подумала она, но вслух этого не сказала.
- Да вы шшшо, с-сховорилисс сехходня шшштоле... Пффон-фентхра этот и эт-т.
негромко пробормотала она себе под нос, с интонацией "всем бедную бабу доебать охота, кругом пидорасы". И потом уже громче, обращаясь к незнакомцу:
- С-с-вать тебя как?
И да, тем самым она негласно подтвердила простую истину, что заткнуть женщину, у которой накопилось, можно строго кляпом. Ну или лишением рта целиком. Причем и то и это- меры строго временные.
- Лакес, - парень все же вышел и с невозмутимом видом скрылся в темноте.
Алан с трудом заставил себе оторвать взгляд от дверного проёма, заполненного уличной темнотой - где-то там сейчас был этот… дракон. Цимисх. Наверное.
Он повернулся к Гленн, стараясь смотреть ему в глаза, а не на жутковато выглядящую щель на месте рта.
- Ты… ну, в порядке?
Вопрос был глупый: вряд ли кто-то будет в порядке после того, как ему залепили собственной кожей рот и… облепили живым витэ. "Только если это кто-то не Цимисх», мелькнула в следующее мгновение непрошеная мысль. Алан заставил себя приободрительно улыбнуться и добавил:
- Нервная ночка выдалась, а?
Убедившись, что назвавшийся Лакесом ушел, и сдав в сторону так, чтоб не просматриваться в дверном проеме, Гленн эекспрессивно показала в спину ушедшему фак. Его слова как то так запали ей в мозг, и она в целом ощущала скорее правоту загадочного пришельца, но обидно было все равно, иррационально так, и не исключено, что как раз по причине правоты. И лирическое настроение, царившее после сна, как то помялось тоже. Нет, кровь все еще сочилась из мира, и никуда не спешила деваться, но временно этот факт чуть отодвинулся. Кровь что, она никуда не денется, так же как и мир не перменеится за секунды, а вот обидно то прямщас! Опять же, Лакес был формально прав, а на уровне интуиции- нет. И где именно проходит эта грань- следовало обдумать. А пока, например, неплохо было бы вернуть себе привычную и удобную форму рта... Так что на вопрос Алана она кивнула, потом помахала в воздухе рукой, дескать, обожди минуточку, и села на пол, тщательно наощупь изучая собственнную физионоомию... Плоть под пальцами, на месте странной щели, стала мягкой и податливой, проминаясь и перетекая, принимая привычную уже для всех форму. Свой рот Гленн лепила и до того, и ей нравился последний вариант формы. Красивенько было. Закончив, она щевельнула губами, проверяя как все работает... Работало нормально.
- Ох ты ж ебучий потрох скотской мудопроебины, хуепиздия драная по оврагом в три дуги через каромысло свиным рылом!
Это были первые слова, сказанные без шепелявого акцента, и относящиеся ко всей ночи в целом. И потом, уже спокойнее, и адресно Алану:
- Ночка - вообще застрелись. Может бы скажешь, откуда этот пижон в пальто пришел и чего ему было надо?
Вот такой, ругающийся, как заправская рыночная торговка, Гленн был привычным. Знакомым. Почти даже безопасным, в отличии от Гленна, задумчиво вещающего про удовольствие от пихания рук в раскрытую грудную клетку и смотрящего очень странными глазами.
Алан как-то облегчённо опустил плечи.
- Ну… пришёл он вчера. Хотел работать у нас, вкладываться в развитие цирка, эээ… деньгами и своим талантом, - он поморщился. - Но как-то это у него хреново вышло, ага.
Он отошёл к кровати, на которой лежал Майк, присел на край и прикрыл на мгновение глаза, пытаясь собрать разрозненные мысли в одно целое.
- Так. Давай… я подведу, гхм… итоги? Ты и Майк разговаривали с Яковом, когда пришёл Бонавентура и начал вести себя, - ещё одна недовольная гримаса, - как обычно мерзко? Оскорбил вас обоих и вызвал Майка на бой. Ранил его. Потом Майк что-то… сделал с вами, да? И всё пошло не так.
- Ну да. Мы с ним пообщались маленько, и вот вообще непонятно, чего он хотел. Я его значит честно спрашиваю, чем ему не так наши лошади- он вертится, как хуй на сковородке и ответа не дает. Потом признается, что лошади говно, потому что... Вот тут не понятно, почему. Потом страстно хотел выяснить, что я буду с акробатками делать. Потом наехал что мол, криттику я принимать не хочу. А сфига мне ее принимать от незнакомого хуйпойми? Он бы блин, еще мою бабушку рожать учил...
С агрессивным недоумением развела руками Гленн, и потянулась к валяющейся на полу рубашке. Ходить топлесс далее было не осмысленно. Пока.
- Потом набивался посмотреть как я работаю, мол может научится чему. Я спрашиваю- а сфига ль мне тебя, милчеловек, учить- а он такой, я типа сам все на глаз выучу. Вот он тупой или как? Далее в город меня позвал, и прям не дожидаясь согласия попоер, будто я значит, по факту не откажусь. И вообще вел себя так, будто за пакет леденцов хочет трахнуть в темной подворотне. Но это еще не все....
Гленн покосилась на Алана, которому излагала так сказать накопившееся. Слушает ли, разделяет ли негодование?
Где-то на середине монолога Алан стащил с носа очки, зажмурился и лишь иногда молча кивал, не перебивая Гленн. Он уже в красках представлял себе последующие разборки, которые обязательно произойдут, и это было не особо весело.
На фразе про пакет леденцов он тихо хмыкнул, потом приоткрыл глаза и вопросительно покосился на Гленн.
- А что ещё? Давай, я… - он слегка развёл руками, - весь во внимании.
На самом деле, Алану было бы трудно уклониться от выслушивания всего этого, даже если бы он не был весь во внимании. Гленн вполне умела работать в режиме радио, если очень надо.
- Дальше он полез к Якову, и стал того трахать в мозг, что круче всех ща разберется с финансами. Но при этом уопминул, что ни бельмеса в них не петрит. И что хотя официально его еще не взяли, но как бы без вариантов возьмут. Потому что он такой охренительный, что босс наш от него только что до потолка не прыгает и прям кушать не может, как мечтает обрести у себя в сотрудниках.. А дальше он типа нас всех поведет в светлое завтра. А потом пришел Майк. И вот к Майку этот хмырь полез прям с порога, хотя ващета Майк к нему даже и не обращался, а обращался к Якову.
Алан пожал плечами.
- Этот Бонавентура тут был второй день, но так и не показал свои таланты. Ни Леону, ни Якову. Только… болтал всякое.
Он задумчиво сощурился, побарабанил пальцами по колену.
- А потом началась драка, да? Кто… ну, кто предложил её первым?
- Дело было так. Майк показал Якову листок со списком закупок. Бонавентура в него, листок, сунулся, и цитирую "Какая безвкусица" выдал. Майк логично осерчал и предложил шибко разборчивому отвянуть, или он за себя не отвечает. А пижон такой- а не охренела ли ты девочка, ну или как то так по смыслу. Но девочка, да. Майк конечно не стерпел и сказал, что если щас этот хмырь не сдаст назад, то получит промеж глаз бесстыжих.
Описывая подробности разговора, ирландка обильно жестикулировала, стараясь передать напряженность момента.
- Тогда Бонавентура такой- ой блин, прям бось-боюсь, иди ты лесом. Я его спрашиваю, что мол ты уверен, что вот так и надо вливаться в колелктив. А он- дескать, ща пойдем подеремся, а там как прах Майка развеется, мне уже явно никуда вливаться не надо будет, я свалю. Причем таким довольным выглядел, падла, будто того ему и надо было, что расскандалиться с кем.
Пока Гленн говорил, Алан поднялся на ноги. Притащил валявшийся у порога топор, пристроив его у кровати - это было как-то… правильно. Забрал оттуда же ножи, которые стоило отмыть от крови, попутно подхватив - с лёгкой опаской - с пола и свой.
- Вам стоило его послать к чёрту. И куда подальше, - удержаться от ухмылки не удалось. - Я так сделал.
Ножи, особенно отмытые от крови, были хороши. Ладные, тяжёлые. Не то, чтобы Алан особо разбирался в оружии, но выглядели они действительно неплохо. Особенно был хорош один - старинный, красивый.
Алан вопросительно покосился на Цимисха.
- Потом они пошли драться, да? - Рассказ явно приближался к самой плохой его части.
- Ну да. Потому что иногда вполне полезно дать друг другу в тыкву. Как то налаживает контакт, все дела.
Пожала плечами Гленн, которая и правда не считала, что мордобой отменяет последующее конструктивное общение. Да что там, иногда даже помогает.
- И этот гад оказался резким, как понос! Майк сходу выхватил божемой как, и вот ТОГДА все пошло не по плану.
- И как оно пошло не по плану? - Осторожно поинтересовался Алан. Помедлил, но всё же спросил напрямик. - Тогда началось… всё это про кровь? Что она вокруг и прочее, что ты говорил?
- Ну да. И с тех пор оно есть. Майк пер на этого хмыря, как лосось на нернест. И смеялся. Вообще был на себя не похож.
Алан покосился на неподвижное тело Майка. Передёрнул плечами.
- Очнётся - спросим. А дальше что было?
Он огляделся в поисках какой-нибудь чистой тряпки, которыми можно было вытереть ножи. Нашёл какую-то рядом и принялся медленно, с какой-то неожиданной педантичностью протирать лезвия, то и дело вскидывая на Гленн глаза.
- Дальше... Дальше везде была кровь, и она шептала. Она хотела действия, чего то такого. Она и теперь в общем то есть, и ее все еще слышно. Ты совсем не видишь, да?
Несколько сочувственно сказала Гленн, которая конечно подозревала, что тремер не наблюдает того пиршества красок и не слышит смутных голосов, говорящих на языке, которому не нужны слова, но удостовериться стоило.
Алан отрицательно мотнул головой.
- Никакой крови, кроме… кроме той, которая была этим Лакесом.
- А она ееесть!
Протянула Гленн, несколько демонстративно оглядываясь по сторонам.
- Я… не буду спорить, ладно? - Алан вскинул руки, словно сдаваясь. - Так. Появилась кровь. А дальше?
- Дальше, я ж говорю, она хотела действий, чего то такого. Радости? Да, может и так. В общем, Бонавентура сдал в сторону, он не хотел обниматься со мной. Зря, ему бы понравилось. Да и он сам говорил, что хочет узнать как ЭТО. Потом он уложил майка, а дальше... ну, дальше ты пришел с кем то.
лан помолчал, сосредоточенно вытирая лезвие последнего ножа - того самого, красивого. Потом покосился в сторону Майка.
- Не везёт ему. То Цин Лун избил, то мистер-сияющий-Бонавентура. Ладно. Я понял… вернётся Леон и будем, ну… мы разберёмся со всем этим. А пока надо помочь Майку. Ты же сможешь затянуть раны?
- Могу, отчего нет. Но меня хватит подхода на три-четыре, потом придется срочно жрать.
Гленн поднялась со своего места, и небыстро подошла к возлежащему с колом в груди Майку. Полученные им раны следовало сперва осмотреть, понять как именно там разъехалось мясо, потрогать. Наметить план действий, да.
- С этим тоже разберёмся, - Алан поднялся следом… прихватив тот самый понравившийся ему нож. Как-то озадаченно посмотрел на Майка - ему не слишком понравились слова Гленн про то, что тот вёл себя как-то странно. - Может кол пока, эмм… не вынимать?
- Если кол вынуть, Майк проснется очень, очень злым. не думаю, что мы готовы это видеть. И его рвало кровью, так что он будет голоден.
Задумчиво произнесла Гленн, запуская пальцы в ниболее крупный порез и нежно прощупывая его изнутри.
Алан отвёл взгляд в сторону.
- Ну, я вас тогда оставлю? Надо ещё решить кое-что… разобраться, что делать с телом Бонавентуры. И прочее.
Он отступил к двери, уже оттуда внимательно глянув снова на Гленн - но тот выглядел… нормальным. Обычным. И, наверное, уже было безопасно оставлять его наедине с Майком. Да и потом - Алан вспомнил жутковатое появление Лакеса - даже в помутнении Цимисх переживал за Майка. Так что их точно можно было оставить вдвоём.
-Ага, давай.
Соглалсилась Гленн, занятая сейчас делом. Она снимала с Майка ту одежду, которая прикрывала полученные раны. Потом закатала рукава, хрустнула пальцами. Пришло время для работы, да. Сперва плотным, липким жестом извращенца, тзимицу огладила бесчувственное тело малкавианки, проводя обеими ладонями по направдению от ключиц и вниз, через грудную клетку, через выступающие бедренные косточки. Оч-чень хорошо, вон он общий контур, за вычетом лишних отверстий.
Потом кончиками пальцев она прихватила края одного из порезов, растянула, критически оглядывая, и наконец мягким усилием принялась приминать и сдвигать мертвое мясо, как если бы оно было тугим тестом. Таким, которое лепится не сразу и не вдруг.
- А вот и кто у нас тут такой хоррроший, кто у нас тут такой пирожочек...
Негромоко себе под нос мурлыкнула Гленн, забираясь пальцами поглубже в широкий разрез на боку Майка, дабы свести вместе то, что было рассечено чужим ножом...
- У кого так много лишних дырок...
Дебильновато-сахарные интонации почти что шепота были ровно теми, которыми принято беседоват с младенцами, которые все одно ничего не поинмают. Или с животными. Плоть под пальцами тзимицу сминалась, влажно чавкая и соединяясь сама с собой.
Малкавианка - на последний момент в сознаниивсе же превалировала личность женского рода - послушно лежала, эдакой сломанной куклой с колом в груди. С лица сошло выражение безумия и звериного почти желания добраться, доползти, разорвать горло, раздавить сердце... теперь выражение было потерянным и даже немного испуганным.
Нельзя сказать, что Алиса пребывала в сознании или вообще здравом уме. Вот о последнем точно говорить не приходится. Мельпомения, кол в сердце, собственная отравленная кровь - не лучший котейль для отдыха, правда?
Она бредила, насколько мог бредить вампир.
Кровь на платье. Кровь на руках. Никто не придет. Майк мертв, Майк больше не спрячет, не заслонит... Страшно. До одури, до кроваых слез. До ненависти. Из ужаса выплавляется ненависть, из отвращения - презрение. Боюсь. Не хочу. Не могу. Ненавижу.
Ночь, в которой Гленн демонстрирует Алану свои рёбра, Майк бредит, а Лакес проползает под дверью.
Новый Орлеан, 21 августа
Новый Орлеан, 21 августа