Ночь, в которой Алан знакомится с остротой оленьих рогов (и не только с ними), а Джо открывает для себя новые гастрономические пристрастия
Новый Орлеан, 31 августа
Из кабинета, навстречу Алану вышел какой-то мужчина в дорогом костюме и плохом настроении. Смерив взглядом и девушку и рыжего ирландца, он пошел прочь, оставив дверь в кабинет Эрреро открытой.
- Проходите, мистер Каллахан,- Джо увидел нового посетителя и приглашающе махнул рукой, оставаясь стоять в центре комнаты.
Сунув ладони в карманы брюк - в правом пальцы привычно нащупали зажигалку, Алан неторопливо зашёл в кабинет, остановившись на расстоянии пары шагов от мистера Эрреро. И вскинул голову, чуть сощурившись. Смотрел он прямо в глаза Джо, серьёзно и настороженно.
- Добрый вечер, мистер Эрреро. Рад познакомиться с, эээ… новым партнёром Леона по бизнесу. Лично познакомиться.
- Взаимно, мистер Каллахан, - Джозеф спокойно встретил чужой взгляд. Это, конечно, было дурной привычкой смотреть всем Сородичам в глаза, но иначе он не умел. Правда, руки Алану он не подал. - Что привело вас ко мне?
- Вежливость. Вроде это так, ну, называется, - Алан скользнул быстрым взглядом по кабинету. Потом вновь посмотрел на Джо и продолжил, едва заметно поведя плечами. - Ещё хотел предупредить, что я, эмм… пришёл не один. А со своим Чайлдэ. - Он чуть вскинул подбородок и добавил. - Официально признанным господином Мелансоном.
Алан пытался успокоиться, но знал - он выглядит сейчас, как настороженный зверь, готовый в любой момент отпрыгнуть и зашипеть.
- Хм, значит, у него тоже потребности в моем заведении? - Джо по прежнему был спокоен, хотя и дернул один раз щекой. - Замечу, что из вежливости стоило бы предупредить об этом заранее. Ну да ладно, мистер Дамиано предупредил меня о вашем возможном скором визите. А дети,как говорят, цветы жизни, да? Хотя, я не уверен, что это относится и к не-жизни тоже.
Алан моргнул, а потом искренне отозвался:
- Извините. Мистер Уилсон пока всего лишь, эмм… наслаждается интерьером вашего заведения. И общением с мис… мисс Симмонс. Это вроде как не запрещено, мистер Эрреро?
- Главное, чтобы не мешало работе, - деловито отозвался Эрреро и указал Алану на кресло для посетителей. - Так вы ко мне по какому-то делу заглянули, или просто передать привет от мистера Дамиано?
Алан устроился в кресле - на краю, не пытаясь даже выглядеть хоть сколько-нибудь расслабленными. Потом он пожал плечами.
- Всё разом. Передать привет, засвидетельствовать, эмм… почтение? - а заодно посмотреть на вас, чтобы, ну… убедиться, что вы нас не наебёте.
- Вы пришли в бордель, мистер Каллахан. Здесь вас скорее выебут, чем наебут, - Джо усмехнулся и сел в кресло напротив, наплевав на свой статусный стол и кресло за ним. - К тому же, я не невеста на смотринах. Мистер Дамиано меня видел. Или он намерен весь ваш цирк по одиночке ко мне водить, словно в зоопарк?
Алан, пропустив мимо ушей первые две фразы, ухмыльнулся - коротко, но неожиданно самодовольно.
- Он прислал самых достойных, - ухмылка исчезла и он продолжил вновь серьёзным тоном. - В цирке я отвечаю за финансовую часть, мистер Эрреро. За всю финансовую часть, включая ту, которая… эмм, не слишком легальна. И наверняка мне придётся, ну… что-нибудь с вами обсуждать. А нормальные люди обычно налаживают контакты. И всё-такое.
Он пожал плечами.
- Вот. Налаживаю.
- Придется не только обсуждать, мистер Каллахан. Придется решать возникающие вопросы. Потому что мистер Дамиано потребовал предоставить ему мои финансовые активы в обмен на его светлую голову и безумные идеи. Но пока что активы проедаются бездарно и бесплатно. - Джо сцепил в замок пальцы на колене. - Мне нужны идеи по расширению рынка сбыта нашей нелегальной части товара. Я пока что могу только предложить устроить в одном из ваших вагонов, не побитых молью и погрызенных короедами, временный цех по разливу спиртного из бочек в бутылки. Во-первых, не все могут позволить себе покупать у нас товар крупным оптом и бочками. Во-вторых, розничная торговля тоже приносит свой доход. И в-третьих, бутылки бывает проще спрятать, нежели габаритные бочки.
Алан вздёрнул подбородок и отчеканил, глядя Джо в глаза:
- В-первых - и в-последних, мистер Эрреро, ни один из наших вагонов не побит молью. Все они в идеальном состоянии. Возможно вы, просто… ну, не разбираетесь в поездах. Скорее всего. Увы.
Он был явно задет чужими словами.
- А, значит, дырки вы уже заделали? Ну и прекрасно, а то мистер Дамиано так из-за них взъелся, - вредная въедливая ухмылка спряталась в щегольской аккуратной бородке. - Да, я лучше разбираюсь в алкоголе и шлюхах. Каждому своё, мистер Каллахан.
Сложить один и один - вопросы про дырки и мерзкую ухмылку - оказалось элементарно. Алан моргнул и уже открыл было рот, чтобы сказать что-то, но ярость вспыхнула где-то внутри, и Зверь, голодный, разозлённый, легко взял своё. Вместо слов раздалось шипение - тихое, злое, а потом Алан сорвался с кресла, на краю которого сидел, перескакивая через невысокий столик. Он хотел добраться до Джо, хотел разорвать его.
Честно говоря, Джозеф совсем не ожидал, что этот невысокий и щуплый ирландец в очках внезапно потеряет полный контроль над собой и бросится на него через половину комнаты, перепрыгнув журнальный столик словно газель поваленное бревно. Понять, что же так зацепило мистера Каллахана в его словах, он тоже не успел. Зато его рефлексы сработали почти автоматически. Джо быстрым рывком вскочил с дивана навстречу Рыжему Зверю, словно в замедленной съемке наблюдая, как мимо него пролетает сжатый до побелевших костяшек кулак. Его-то он и перехватил, молниеносно уходя за спину Алана и заводя туда же его руку. Дернул обратно на себя и схватил вторую руку, заламывая и её, складывая ирландца небольшим и компактным "домиком" так, что он мог разве только пальцами на ногах пошевелить.
В Алане проснулся Зверь, и Джо это видел, чувствовал как он рвется к его глотке, понимал, что простыми оплеухами такое не остановить. Быстрый взгляд скользнул по кабинету и остановился на развесистых оленьих рогах на стене, на которые Эрреро любил вешать свою шляпу. Шляпа сейчас висела в шкафу, а рога как нельзя лучше могли пригодиться.
Всё еще не давая Зверю опомниться и попытаться вырваться, испанец, подхватив очень легкого с такой-то комплекцией мистера Каллахана, преодолел половину кабинета одним мягким и плавным движением, и... без усилий подняв скрученного в бараний рог ирландца, насадил его спиной вперед на висящие на стене оленьи рога.
- Какого, блядь, хуя? - Это он уже прорычал, забыв полюбоваться созданным гротескным панно.
Ярость ушла. Багровая дымка, стоящая перед глазами, исчезла, словно её сдул внезапный порыв ветра. Порыв, который принёс вместо ярости боль. Много боли.
Тело, пронизанное ею, не слушалось, и Алану понадобились долгие секунды, чтобы осознать, почему его ноги не касаются пола, а сам он смотрит мистеру Эрреро почти в глаза. И почему из его тела торчат концы оленьих рогов.
Он вздрогнул... и замер, потому что даже это слабое движение отозвалось новой вспышкой боли. Алан с силой зажмурился. Он помнил последние слова Джо перед тем, как всё потонуло в багровом мареве.
- Я... - выдавил он из себя, чувствуя, как рот наполняется собственной кровью, - очень... трепетно...
Даже говорить было больно и хотелось выть, но Алан заставил себя продолжить, приоткрыв глаза - смотрел он теперь прямо на Джо:
- ...отношусь... к своему... поезду.
Эрреро просто закатил глаза и покачал головой, обращаясь куда-то к потолку:
- Madonna, ¿por qué? - Он вернул взгляд Каллахану, неожиданно мягко заглядывая в полуприкрытые зеленые глазищи, в которых плескалась боль и упрямство. - Сколько тебе лет, что ты так цепляешься за свои игрушки?
И вот как злиться на этого дерзкого мальчишку, который так трепетно относится к какому-то неодушевленному предмету, куску металла и дерева. Это было как-то неожиданно мило и даже трогательно. Но глупо. Эрреро протянул руку и прикоснулся к одному из острых концов рогов, торчащих из тела Алана. Провел пальцем по нему, уткнулся в рваный край верхней одежды, и надавил ладонью, сильнее насаживая тело Каллахана на рога и придвигаясь ближе, внимательно всматриваясь в отражающиеся на его лице эмоции. Словно в круги на воде. Боль и гордость, ранимость и чувственность... Джо лизнул кончик пальца, испачканного кровью Алана. Терпко.
- Бедный, несчастный мистер Каллахан, который заводит себе друзей среди поездов, и не умеет заводить друзей среди Сородичей. Который не умеет сдерживаться сам и сдерживать свои эмоции. Это сейчас большая редкость среди не-мертвых. Почему-то мне хочется тебя пожалеть. Ведь тебе так одиноко, правда? - Испанец мягким и заботливым жестом снял с Алана очки, чудом не свалившиеся во время потасовки. Отбросил за ухо выбившийся клок рыжих волос и очертил пальцами линию скулы, оставляя на ней след из подсыхающей крови. Глубокий низкий голос Эрреро щекотал слух рычащей хрипотцой. - Яркий мистер Каллахан, огненный и темпераментный мистер Каллахан, полный скрытых желаний и невыполненных потребностей. Я даже рад, что наше официальное знакомство прервалось такой неофициальной ситуацией. Твой поступок вызывающе возбуждающий. Я очень рад, что мы не сидим как напыженные фанфароны друг напротив друга и не играем в финансовые игры, в которые принято играть взрослым людям. Я очень рад, мистер Каллахан, что сейчас ты оказался в моей власти, и я могу играть в более интересную игру...
Мир перед глазами расплывался, как акварельный рисунок, на который плеснули водой. И только силуэт Эрреро, стоявшего почти вплотную, оставался чётким - как резкий, сильный и кровавый мазок поверх размазанной акварели. Алану казалось, что если он сосредоточится, то сможет разглядеть даже тонкие нити швов на чужой одежде.
Но он не мог.
Сознание затапливали боль и чужой голос, рычащий, низкий и отдающийся слабой дрожью во всём теле. Этот голос проникал внутрь, эхом отдавался в ушах и оставался на языке странным привкусом, смешанным напополам с вкусом собственной крови.
Алан вздрогнул, ощутив прикосновение чужих пальцев к лицу.
В ответ на движение скрежетнули по рёбрам вошедшие между ними рога, и вспышка боли прокатилась вверх и вниз по позвоночнику, выдавливая из горла тихий звук, похожий не то на слабое рычание, не то на всхлип.
Где-то в сознании, полном боли и желании дальше слушать проклятого мистера Эрреро, всплывали обрывки чего-то, что могло зваться мыслями. Когда-то. Очень давно. Иди на хер. Не надо меня жалеть. У меня есть друзья.
Но Алан ничего этого не мог сказать. Он смотрел, не отводя взгляда, на Джо, следил за движением его губ, то вновь вскидывал глаза - к чужим.
- Иди…те… на хер… со своей… игрой, - с трудом выдавил Алан, когда Эрреро замолчал, и хватка чужого голоса на мгновение ослабла. Выдавил из последних сил, цепляясь за гордость, за нежелание сдаваться.
- Помолчи. Прошло время, когда нужно было говорить. Теперь можно только играть. - Эрреро наклонился вперед, подхватил подрагивающую от злости нижнюю губу Алана и потянул на себя, прокусывая её и заставляя замолчать. Он висел перед ним. Такой изящный, такой беспомощный, с заведенными назад руками, застрявшими среди ветвей рогов. Как подарок, упакованный и аккуратно сложенный. Осталось только развернуть упаковку.
Джо распахнул на груди у ирландца его жилет, всё равно рога не позволили бы его снять полностью. Затем рванул ворот рубашки. Маленькие пуговки одна за одной отскакивали, отрываясь, падали с тихим стуком на пол, и откатывались куда-то под стену. Бруджа наклонился еще немного, туда, где из-под тонкой и острой ключицы торчало окровавленное навершие оленьего рога. Не удержался, скользнул по рогу языком, повел вниз. Дойдя до бледной почти прозрачной тонкой кожи, остановился на мгновение, зажмурился от удовольствия, слизывая капли терпкой, дурманящей крови.
- Не будь таким холодным. - Басовито мурлыкнул Эрреро и потёрся носом о грудь Алана. Он чувствовал усиливающееся желание, а еще - непреодолимую тягу к этой пряной крови, остро отдающей весенними луговыми цветами и корицей. Джо нашел губами маленький холодный сосок и попытался согреть его, вновь не удержавшись и прокусив его до крови. Опять этот дурманящий вкус, дразнящий и пробуждающий желание требовать, брать всё больше и больше. Бруджа чувствовал как теряет контроль над собой, но не мог оторваться. Нужно было больше! Еще больше! Брюки Каллахана полетели куда-то в сторону, а его худые ноги Джо забросил себе на бедра, с рычанием принявшись избавляться от собственных штанов. Ему хватило воли оторваться на мгновение от трепетного тела, чтобы вновь окунуться в зелено-голубой омут весенних глаз. - Огонь, играй со мной...
Джо погрузил клыки в шею Алана одновременно с тем, как взял его. Взял, чтобы никому не отдать.
Сил сопротивляться мурлыкающему голосу не осталось - последние, отчаянные крохи смело в никуда прикосновениями и обжигающими, болезненными укусами.
Алан тихо застонал, когда вместе с побежавшей по телу горячей кровью пришла новая волна боли - почти живое тело, проткнутое костями рогов, вздрагивало, пытаясь спастись от неё, но делало лишь хуже. Кости тёрлись об кости, и по коже протянулись вниз тонкие ручейки крови.
Ему хотелось, чтобы боль ушла, чтобы его отпустили, оставили в покое - но Эрреро, огромный, со своим низким, как рык огромной кошки, голосом, не хотел отпускать. Он хотел играть. Сил на то, чтобы отказать, не осталось, и вместо них было желание, обжигающее, как огонь, неправильное и одновременно с этим - такое правильное.
Как можно было не желать того, кто заглядывал тебе в глаза и шептал - так?
А потом в шею впились чужие клыки, и сквозь вязкую, окутывающую всё его существо завесу боли и наслаждения, прорезался страх. Алан не мог сопротивляться, вздрагивая в одном ритме с резкими движениями Джо, но где-то внутри бился попавшим в капкан зверем ужас.
Нет нет нет нет
Алан всхлипнул, ощущая себя плотным клубком боли, наслаждения, желания - и под всем этим был страх, становящийся всё сильней с каждым глотком покидающей его тело крови.
Он беззвучно шевельнул губами; и зеркальным отражением этой беспомощной попытки что-то сказать был отчаянный вой внутри. Который никто не мог услышать, и который рвался куда-то за пределы души. Без надежды.
Она смотрела своими большими, очень красивыми глазами, ярко горящими на исхудалом и сильно накрашенном лице. Доверчиво смотрела. Внимательно.
Ей было всего... пятнадцать? Шестнадцать? И она была шлюхой. Обычной малолетней шлюхой, которых полно на улицах.
- Ты... правда хочешь мне помочь?
Для нее это было жестом отчаяния. Что ей светило в жизни, кроме скорой смерти от побоев, голода, ножа или болезни? Разве что наркотик или спиться, но закончится все тем же самым. Так что она решилась. И сама подставилась под укус.
У нее была горячая кровь. Терпкая. С привкусом трав. Она стонала, пока жизнь покидала ее тело, и только плотнее прижималась к тому, кто назвался ее отцом.
А потом в ее горло прокатилась волна чужой, холодной крови и... ничего ен произошло. Тело осталось безжизненным.
- Ты обманул меня...
Он вздрогнул всем телом.
Белль? Изабелла! Я не...
Он поперхнулся кровью, утерявшей вкус весны. Теперь это был вкус смерти. Горький, холодный и пустой. Клыки увязли в мертвом теле. Джо с силой вырвался, отшатнулся, еле устояв на ногах. Перед глазами всё двоилось и плыло. Хрупкое тонкое тело, безжизненно и мучительно обвисшее, в потёках темной густой крови.
Я не знал! Я не хотел этого для тебя. Так не должно было случиться!
Эрреро бросился обратно, обхватив неподвижное тело руками, и, со всей возможной осторожностью, снял его с рогов, тянувшихся за ним, словно хищные крючковатые пальцы.
Нет! Я не отдам!
Баюкая на руках свою дочь, он опустился на пол, уткнувшись лицом в макушку, в спутанные мягкие волосы. Что он натворил?!
Бездна глаз. Доверие в них. Тонкие пальцы, цепляющиеся за него в надежде на жизнь. Он обманул её. Убил своими руками.
- Живи... - Хрипел Джо, судорожно укутывая Белль в свой пиджак, в тщетных попытках согреть. - Очнись. Не уходи. Не оставляй меня.
Безумно рванув запястье зубами, он поднес его к приоткрытым бледным губам, боясь, что кошмар вновь повторится. Что его кровь не поможет. Что он вновь потеряет её...
Весь мир вокруг был пропитан запахом крови. Горячей крови, что дурманила своим ароматом, и она была так близко, стоило просто чуть-чуть податься вперёд, впиться клыками в прижатое к губам запястье и глотать, жадно глотать этот медный, прекрасный вкус, заглушая терзающий изнутри Голод.
Ему нужно было остановиться, оторваться, но голодный Зверь, поднявший голову, не давал. Хотелось пить дальше. Не останавливаться.
Алан непослушным руками вцепился в подставленную руку, судорожно сжимая пальцами ткань чужого костюма.
Изабелла, девочка...моя... Я исправил ошибку.
Джо заботливо придерживал ей голову, пока она жадно пила из его запястья. Гладил спутанные рыжие волосы, пропуская их сквозь пальцы, на которых уже засыхала темной коркой чужая кровь. Рыжие волосы?
Бруджа запнулся и замер, затем крепко зажмурился и вновь глянул вниз. Белль была брюнеткой.
Это. Не. Она. Твоя дочь мертва.
Эрреро взревел и оттолкнул от себя того, кого он принял за Изабель.
Рывок, который больше походил на удар. Алан отлетел к стене, впечатался в неё и рухнул на пол, замерев неподвижно. Во рту всё ещё стоял медный, одуряющий привкус чужой крови, и было больно.
Зверь внутри недовольно рычал, желая большего, но Голод отступил - пусть и недалеко. Перед глазами всё ещё плыло, но дымка, застилавшая сознание, начала постепенно развеиваться.
Чужая. Кровь.
Алан вздрогнул и вскинул ладонь к собственному горлу, слабо сжимая пальцы, словно надеясь расцарапать его и вытащить из себя чужое витэ. Которое уже смешалось с его кровью, стало одним целым с ним. Было страшно. Страх, злость, паника и мучительно-странное желание вновь услышать этот мурлыкающий бас. Алан слабо дёрнулся назад, к стене, не сводя взгляда с Джо.
Образ Белль двоился, подергивался, преломляясь в некоторых местах, выцветая и растворяясь всё больше. На просветах в нем иногда проскальзывало чужое лицо, в которое так и тянуло всмотреться внимательнее. Зелено-голубые огромные глаза. Как весенняя трава на поляне с цветущим цикорием. Горло пылало огнём. Это было сравнимо только с тем, когда он впервые попробовал виски. Так же обжигающе неожиданно. И такое же последующее головокружение.
Краски потихоньку меркли. Джо не моргая смотрел на сжавшегося на полу у стены рыжего паренька, постепенно узнавая его и восстанавливая в памяти события пятнадцатиминутной давности. Как же давно это было.
- Алан..? - Эрреро выдавил из себя застрявшее в горле имя ирландца. - Ты.. как?
Алан вздрогнул, услышав своё имя, произнесённое низким голосом. От пристального взгляда хотелось спрятаться подальше - и одновременно с этим, наоборот, остаться на месте и смотреть в ответ, не отрываясь и не моргая.
Но сил не было даже двинуться с места. Алан судорожным, неровным жестом запахнул чудом удержавшийся на его плечах пиджак - чужой, в котором он почти тонул. А потом заставил себя отозваться, с трудом шевельнув непослушным губами. Нижняя, прокушенная, всё ещё кровила.
- Лежу и… порчу ваш… охуительно… дорогой… ковёр.
Голос был хриплым, сдавленным. Во рту вновь появился привкус собственной крови.
- Теперь можно на "ты", - Эрреро прикрыл глаза и неведомо чему горько усмехнулся. Внезапно стало отчетливо видно, что ему отнюдь не тридцать лет на вид. Он вздохнул, ощущая как кровь, недавно бурлившая в нём, постепенно замедляется, утихает, остывает. Вновь. - Хер с ним, с ковром. Куплю новый, помягче...
Джо опёрся о подлокотник кресла, возле которого сидел на полу, и чуть ли не со старческим кряхтением поднялся на ноги. Рана на запястье, нанесенная своими же зубами, удостоилась только невнятного хмыканья. После чего её просто перетянули снятым с шеи галстуком. Всё равно сбился набок и испачкался.
- Деловые партнеры, блять... - Злости не было, только горечь от осознания того, что он успел натворить.
Ковёр был действительно не слишком мягким. Алан прикрыл глаза, вздохнул - прерывисто, нервно, и тут же закашлялся, подавившись кровью.
- Можно… считать, что… наш… союз… скреплён теперь. Как в древние… времена.
Разговаривать не слишком хотелось. Куда больше он желал оказаться в тихом уголке и забиться туда хотя бы на одну ночь, зализывая раны. И заглушить Голод.
Голод… Он всё ещё был слишком сильным.
Алан слабо пошевелился, нащупывая пальцами на шее перекрутившийся амулет. Дёрнул шнурок, заставляя длинный волчий клык упасть в ладонь. Сосредоточиться удавалось с трудом, и он в отчаянии сцепил зубы, заставляя восприятие сузиться до сжатого в руке клыка, продолговатого и шероховатого. Острый кончик упёрся в кожу, и Алан сжал кулак сильней, протыкая ладонь.
Он был сильней Голода. Он мог заставить его отступить.
Джо лишь хмыкнул, занятый натягиванием штанов обратно. Он оглянулся на все еще сидящего у стены Алана и быстро отвернулся, унимая прокатившийся по спине холодок от вновь проснувшегося неудовлетворенного желания. В голове не было никаких идей, как замять эту ситуацию. Значит, можно только делать вид, что всё было так как и должно было быть. Он прошел к массивному книжному шкафу, закрыв часть полок от взгляда Алана своей широкой спиной. Выдвинул одну из книг. Раздался тихий щелчок и панель с полками медленно поползла вбок вдоль стены, открывая нишу в стене с уходящей вниз узкой лестницей.
- Идём. Мне осточертела эта комната, в ней надо убраться. - Эрреро обернулся, ожидая Алана и размышляя, сможет ли тот сейчас самостоятельно спуститься вниз по лестнице, в его убежище.
Алан вскинул на него глаза и слегка оскалился - машинально и будто бы защищаясь, от взгляда и от перспективы куда-то идти.
Потом он попытался приподняться хотя бы на локтях, но вспыхнувшая вновь разгорающимся пожаром боль заставила его рухнуть обратно на пол. Алан зажмурился на мгновение, прикусив губу, чтобы не застонать. И пробормотал:
- Где мои… очки? И штаны…
Джо остановился, глухо рыкнув в досаде на самого себя, затем развернулся на пятках и прошелся обратно. Очки лежали на краю стола. Когда он умудрился туда их положить, он не помнил. Штаны Каллахана валялись в другой стороне, скомканные и отброшенные в спешке. Он подобрал их и вернулся к Алану, наклонившись к нему.
- Держи, - впихнув ирландцу в одну руку его очки, а во вторую, охапкой, брюки, Эрреро не размениваясь на дальнейшие объяснения, аккуратно, как мог, сгреб Алана и взял на руки, поднимая с пола. Казалось, он стал еще легче. Маленький нервный рыжий комок, который хотелось раздавить в объятиях. Джо сдержался, плавно ступая пошел к лестнице. - Приглашаю вас, мистер Каллахан, посетить моё Убежище. Попробуем привести вас в относительный порядок.
Он начал спускаться по ступеням, бережно прижимая к себе укутанный в его пиджак яркий рыжий огонёк. Панель книжного шкафа за его спиной с легким щелчком встала на место.
Ночь, в которой Алан знакомится с остротой оленьих рогов (и не только с ними), а Джо открывает для себя новые гастрономические пристрастия
Новый Орлеан, 31 августа
Новый Орлеан, 31 августа