[awesomecircus]

Ночь (день), в которой двое магов говорят о супружеских ложах и огнях Бельтейна, а потом младший нерешительно тянет руки к старшему

28 апреля, Новый Орлеан, железнодорожное депо

Алана разбудил звук открывающейся двери и звук шагов. Сонно моргая, он приподнялся на локте, сощурился, вглядываясь в появившуюся на пороге человеческую фигуру. Спустя пару секунд та из смазанного силуэта превратилась в Пилигрима с весьма… странным выражением лица. Трагичным? Озадаченным? Алан понять не мог.
Он сел на диване и потёр глаза, разгоняя остатки сна. Голова была тяжёлой.
- Я не нашёл тебя тут ночью, - Алан вновь поморгал. - Где ты, ну… а, чёрт. Что-то случилось? Кроме, ну… вчерашнего? У тебя лицо такое… - он не договорил и махнул рукой, жестом заканчивая фразу.
- Меня изгнали, - колдун заломил руки и старательно возрыдал в них. - С супружеского ложа!
Алан сначала потянулся, чтобы налить наставнику воды в чашку из стоявшей на столе фляжки, а потом замер, не понимая, о чём тот говорит.
- Откуда?
- С супружеского ложа. Как поганого разлучника.
Пилигриму протянули воду, глядя на него всё ещё непонимающе.
- С чьего… эээ, ложа?
- Леона же, - колдун сделал несколько больших глотков и нагло растянулся рядом с Аланом. - Послал меня спать с тобой.
- А… Ну… - Алан отвернулся от наставника к столу, сжав зубы и стараясь заставить свой голос звучать как обычно; он так и не научился справляться с собой, с клятыми эмоциями. - Мой диван - твой диван. Или там… что ещё говорят в таких, ну, случаях. Как ты себя чувствуешь?
- Ты задаешь слишком сложные вопросы, - Каллахана сгребли в охапку. - Выеби ты его уже.
Щёки ирландца стремительно заалели.
- Он не… - Алан шумно втянул в себя воздух, а потом жалобно произнёс. - Давай я тебе налью ещё воды…
- Что он не? Он всем даст. Если наехать как следует. А сам он считает, что ничего такого, вы просто друзья. Полный набор проблем двух подростков, он за девушку.
Алан шумно задышал, пытаясь найти хоть какие-нибудь слова. Потом поспешно, как испуганный кот, вывернулся из объятий наставника, ухватился за лежащий на краю дивана плед и почти паническим жестом накинул его на Пилигрима.
- Давай я сварю кофе…? Ты, ну, плохо выглядишь.
- Да ты не лучше. Вари и отвечай, чего ты боишься.
Алан почти скатился с дивана и как-то слишком поспешно перебрался на другой край купе. Завозился, разжигая огонь на походной горелке и доставая жестяную банку с кофе. Он молчал, и лишь когда в воздухе потянуло запахом кофе, буркнул.
- Я не… - он вновь замолк, глядя, как огонь облизывает дно начищенной джезвы. - Не знаю. Всего?
- Да, кроме людей, - варлок заговорил мягко. - Послушай. Я мог бы, наверное, не терзать тебя и оставить все как есть. Или просто залезть тебе в голову. Но это... первое только если ты мне скажешь, чтобы я шел нахуй со своими поучениями, а второе мне сейчас просто недоступно. Да и невежливо. Но я скажу так. Страх - не та эмоция, которую стоило бы ощущать, и уж тем более ощущать постоянно. Даже дети, которые обожают бояться, не делают этого постоянно. А вот человек, который всегда боится чего-то, разве он здоров, ему хорошо?
- Людей я тоже боюсь, - Алан ссутулился, прокручивая в пальцах маленькую ложку. - Знаю. Знаю, что я… не самый, м-мм… как сказал бы мистер Уильямс - не самый правильно сконструированный механизм. Или что-то такое. Да, я… боюсь всего. Подвести. Сделать что-то неправильно. Разочаровать. Оказаться не тем, кто нужен.
Он передёрнул плечами, затушил огонь и перелил кофе в большую чашку. Вернулся к дивану и протянул её Пилигриму. Тускло фыркнул.
- Но я стал меньше забиваться по углам. Это, ну… плюс?
- Плюс, - он кивнул, с изяществом аристократа принимая чашку. - Присаживайтесь, мистер Каллахан.
Жесты колдуна стали более плавными, сосредоточенными. Таким он был, когда пришел на собрание вампиров, не зная, что именно ему достанется на нем. Лицо и глаза были внимательными, но взгляд, острый и проницательный, вежливо не касался лица Алана.
Алан послушно опустился на край дивана. Потом, моргнув, дёрнулся, вытаскивая из-под валяющегося на столе блокнота наполовину съеденную плитку шоколада, и положил её на колени Пилигриму. Потом снова замер.
- Э-ээ… мистер Шульц?
Тот позволил себе легкую улыбку и аккуратно отложил шоколад на блюдце. Сделал небольшой глоток кофе.
- Скажите, почему вы предпочитаете бегство в качестве основной социальной маски и защиты?
- Это… наиболее лёгкий путь, - отозвался всё ещё несколько ошарашенный такой сменой тона Алан. - Он позволяет избегать, м-мм, провалов, которые могут привести к неприятным последствиям.
- И приводит к полному провалу и отсутствию контакта, - шоколад, липкий и плавящийся от жары, был аккуратно разделен ложечкой. - Какие еще варианты общения вы видите? Не для себя, в целом.
- Отсутствие контакта это… не всегда провал. По крайней мере, для одной из сторон. Которую, м-мм… устраивает текущий уровень контакта, - Алан потёр пальцами переносицу, потом плеснул себе в чашку остатки воды. - Может мы… поговорим лучше о том, что довело вас, мистер Шульц, до… э-э-э, этого состояния? И что с этим делать?
Последние два вопроса прозвучали жалобно и как-то безвольно; сил на то, чтобы настаивать, у Алана не было.
- Поговорим. Но в том же стиле. Представьте, что вы играете аристократа. Такого, немного неловкого аристократа, который только недавно вышел в свет из провинции. Как д`Артаньян, - Кристиан сделал еще глоток. - Итак, вы хотите узнать, что довело меня до такого состояния? Какого именно? Безмолвия? Я, увы, вступил в схватку с превосходящим противником и банальнейшим образом надорвался.
«Эйд аэп Скатах был таким. Ши, который не умел находиться среди других Ши».
Алан прикусил губу, потом, помедлив, кивнул. Светский раут? Ладно.
- Ваше состояние ведь, э-ээ… поправимо? Его можно как-то улучшить воздействием, ну… извне - какими-то, ну, магическими средствами или отдыхом? Прикладывание лягух к жопе?
- Господи, мистер Каллахан, лягушек к седалищу не прикладывают, только жаб, в этом есть хоть какой-то смысл, - колдун с явным возмущение взмахнул ложечкой. - Отдых, расслабление, ожидание, понимание, что именно было сделано не так.
- А также куриный бульон и, э-э-э, жабу. К седалищу. Ту, которая из Поншартрейна.
Алан повертел пустую чашку в руках.
- То, что было целью ваших, э-ээ, рискованных действий, мистер Шульц, оно же ещё тут, да? Оно будет вам мстить? - в его голосе слышалась тревога.
- Ох, та жаба не снабжена нужными железами, - снова небольшой глоток. - Кто знает, будет ли. Но да, оно здесь, и, полагаю, уйдет только после просмотра циркового представления целиком.
- И когда же стоит ждать, э-ээ… кульминацию представления?
- Полагаю, в Бельтейн. Мы уже закрыли большую часть города от вмешательства духов и немертвых, но, к сожалению, эта защита далеко не так сильна, как хотелось бы.
- Огни Бельтейна ярко осветят это представление. Надеюсь, никто не… сгорит в его кострах, - Алан провёл пальцами по шероховатому боку чашки. - До Поворота Колеса осталось всего несколько дней. Я… могу чем-то помочь, мистер Шульц?
- Не знаю. Мне бы не хотелось рисковать вами, но насколько я знаю и вас, и тех, кто вас окружает, вы все равно будете в самом центре событий. Постарайтесь решить все дела до Поворота.
Алан зажмурился. Под опущенными веками брызнули в тёмное небо искры костра - огромного костра, над которым прокатывались по ободу необъятного колеса созвездия, и крутился вокруг, неторопливо и яростно, водоворот бури. Пламя Бельтейна - в оке шторма.
- Некоторые дела, мистер Шульц… вряд ли можно решить.
- Какие именно?
- Личные.
- Вот именно их и следует завершить, прежде чем вершить судьбы мира.
- Значит, некоторым делам не… - Алан запнулся на мгновение, - не суждено быть завершёнными.
- Почему?
Пилигриму не отвечали долго - едва ли не с десяток секунд, уставившись ему куда-то в плечо. Потом Алан со стуком поставил пустую чашку на стол.
- Потому что нельзя… нельзя стаскивать кого-то с… мягкого и желанного супружеского ложа и пытаться затащить в свою неприглядную койку.
- Этот кто-то прыгает из койки в койку без всякой оглядки на супружество, - колдун отставил чашку и нежно погладил Алана по волосам. - Чего именно ты от него хочешь?
Тот прикрыл лицо ладонью и глухо, напряжённо проговорил:
- Этот разговор… не слишком подходит для светского раута, мистер Шульц.
- Я знаю, - объятия были крепкими, ирландца колдун укрыл одеялом с головой и спрятал. - Поэтому не играю больше.
- Это бесполезно, Кристиан, - наконец выдохнул Алан; наставника по имени он называл редко. - Бессмысленно. Как я могу… ответить вслух тебе, если не могу это сделать даже для самого себя?
- Ответь иначе.
- Нарисовать, что ли? Я не умею.
- А как умеешь?
- Жестами? Нет. Не знаю. Но… - Алан задержал на десяток секунд дыхание. В коконе из одеяла было темно, душно, безопасно. - Раз он считает, что мы… друзья. А моя койка - худшая из всех возможных. Тогда лучше и не пытаться, ну, ничего. Пусть считает дальше.
- Ты красивый. Умный. Добрый, - Шульц мягко водил пальцами по волосам, постепенно перебираясь на шею и плечи. - Кто внушил тебе, что ты плохой?
Плечи под ладонью мага судорожно напряглись, потом расслабились.
- Всегда есть кто-то лучше. Всё это, что ты сказал… ум. Доброта. Остальное. Во мне это бесполезно. Что я делаю? Ничего. Толку-то.
- Потому что боишься, что делаешь не так. Этот страх отнимает у тебя все силы. Ну вот что такого случится, если ты что-то сделаешь?
- Случится что-то. Не так, как надо.
- Ну вот что именно? Представь, что вот это что-то - такое чудовище. Ты стоишь перед входом в пещеру и не решаешься сделать шаг, потому что там что-то.
- Это… плохое сравнение. В моём случае, - Алан тускло хмыкнул. - Ты забыл добавить, что это чудовище… оно, ну. Ты хочешь, чтобы оно было довольно. Счастливо. Чтобы ему было хорошо. Но оно не будет, когда ты шагнёшь в пещеру. Потому что чудовищу нужно другое.
Колдун со вздохом подтянул ирландца повыше, обнимая за спину.
- Поэтому страдаешь ты и плохо тебе, - рыжую голову он осторожно прижал к теплому плечу. - Ты предлагал и получил прямой отказ?
Алан прикрыл глаза и невольно поёрзал, устраиваясь поудобней в объятиях Пилигрима.
- Нет. И ты знаешь, почему. Страх.
- Так предложи. Так, чтобы он не захотел отказаться.
- Ты меня явно с кем-то… путаешь. С каким-то другим Аланом Каллаханом, который способен, ну… вытащить язык из задницы.
- Да ладно, этот тоже вынимает, когда оказывается в заднице весь, - пальцы мягко, нежно разминали мышцы спины. - А ты уже в такой жопе, что дальше некуда, и через несколько дней может не стать ни его, ни тебя.
Алан повёл лопатками, ощущая, как от чужих прикосновений по спине растекается тепло и лёгкая дрожь. Он тихо, прерывисто выдохнул.
- Ты думаешь, что, ну... горящая трава, обжигающая ноги в предверии конца, поможет мне сделать… что-то правильно?
- Да. Поможет тебе взлететь, доверившись крыльям, - колдун с нежностью поцеловал подростка, продолжая разминать ему спину.
Спина под прикосновениями Пилигрима в мгновение взмокла. Алан с трудом сглотнул, а потом, расцепив сжавшуюся на одеяле ладонь, медленно провел кончиками пальцев по шее колдуна - от линии ключицы до челюсти.
Шульц слегка улыбнулся, выглаживая сильнее. Он не торопился. Им было некуда торопиться.
Прикосновения Алана были порывистыми и очень лёгкими - плечи, спина, шея. Он скорее очерчивал линии чужого тела, нежели касался, и то и дело отдёргивал ладони. На Шульца он не смотрел, зажмурившись; боялся, что тот увидит панику в глазах.
Немец выжидал, не позволяя выворачиваться, направляя, поддерживая, не торопя и позволяя самому выбирать темп и силу.
В какой-то момент Алан застыл, подцепив пальцами верхнюю пуговицу на рубашке Кристиана. Вторая ладонь замерла у мага на шее, сзади, мягко накрыв чуть выступающие позвонки.
- Если ты не… - голос был сиплым, - не хочешь этого по-настоящему, то не стоит.
- Я не делаю того, чего не хочу, - варлок жестко улыбнулся, погладив кончиками пальцев запястье рыжего. - Это не жалость. Действуй по воле своей и будет она закон.
Алан с силой зажмурился, а потом потянул пуговицу, вытягивая её из петельки. Пальцы чуть подрагивали, когда он расстегнул остальные и стащил рубашку с плеч Кристиана. В купе было жарко, и от чужих прикосновений было ещё жарче - и внутри, и снаружи.
Мага касались неловко, иногда осмеливаясь сжать пальцы чуть сильней.
Ладони колдуна не открывались от кожи ирландца, колдун позволял делать с собой все, что заблагорассудится, подбадривая и отвечая.
Пересилить себя и зайти дальше прикосновений и осторожных поцелуев Алан не смог; но он пытался, отчаянно пытался доставить колдуну удовольствие.
Самому ему хватило чужих ладоней, которые просто касались его. И когда всё закончилось, и удалось снова начать дышать, он неловко повернулся, пряча лицо от Шульца и закусывая костяшки пальцев: глаза были мокрыми.
Его снова обняли, стирая большим пальцем слезы с ресниц. Колдун молчал, только подтыкал плед, стремясь защитить ученика от всего. Даже от себя самого.