28 апреля, Новый Орлеан, железнодорожное депо, дальний ангар
Несколько взрывов сломило стены ангара, и он медленно, с треском, начал осыпаться внутрь...
В какой момент все пошло не так и почему Эш дал себе шанс расслабиться, залюбоваться сиянием крыльев Алана? Салюбри без языка, без рук, ругань между Каллаханом и Дамиано когда их интересы не совпали, упавший в обморок Алан... Все шло не так.
Подтащив кресло с Гленн к пленнику он чуть отошел в сторону к лежащему магу, повел плечами и оскалился в пустоту. Он хотел задать вопросы, с чего-то вновь решил что ему пока хватит сил хотя бы на это. Дурак. Паранойя хлестнула по сознанию и больше не хотела успокаиваться. А когда стены начали складываться внутрь, он рефлекторно ухватил выложенную до этого коробочку, и рванул в сторону лежащего без сознания Алана, сгребая того в охапку и падая в импровизированную для починки вагонов яму. Там был шанс либо спрятаться, либо уберечь хрупкое и живое тело от повреждений и падающих стен.
Гангрел почти упал на мага, закрывая его своим телом так, чтобы можно было либо удержать спиной обломки, падающие сверху и дать Алану двигаться если что, либо закрыть его от чужих глаз.
- Алан, приди в себя, - было сложно шевелить только одной рукой, где-то внутри рвалось наружу желание выпустить когти и оскалиться в надвигающуюся опасность диким зверем, но Эш принудил себя отвесить лежащему без сознания Каллахану легкую пощечину. - Очнись! Давай же!
Сейчас ему ничего не оставалось, как надеяться на то, что Алиса стащит Гленн за собой, а Леон сиганет в какое-нибудь укрытие вбив кол в салюбри. Надо было действовать и действовать так, чтобы остаться в живых (не-живых) как можно дольше. Рация на поясе сейчас была слишком маленьким шансом на спасение.
Когда стены ангара посыпались внутрь, пустив трещины,она очнулась.
Бешено выматерилась Айрис где-то в глубине разума, и Алиса ухватила Гленн - ох, ну что же она такая большая, такая тяжелая, такая раненая - за плечи, успев только коротко бросить:
- Берегись. Будет больно.
Она в доли секунды дернула цимисха за собой, падая вместе с ней в яму и пытаясь заслонить собой от щебенки, щепок, выстрелов - всего, что могло быть.
Взрыв заставил Леона выронить клещи. Он резко обернулся на звук, отпрыгнул от Салюбри, пытаясь сориентироваться. Тьма рванулась изнутри тела Ласомбры, оплетая его коконом черных бугрящихся сосудов. Четыре руки Бездны простерлись сзади, вырастая из Леона, придавая ему чудовищный демонический облик и стирая границу между человеком и тварью из Тени.
Ласомбра закрылся _руками_ от падающих обломков, подхватил валяющийся на рельсах меч крестоносца и с силой рубанул по цепям, бросая тело Салюбри наземь. Одно из щупалец скользнуло за спину, нашаривая висящий где-то неподалеку автомат. Второе швырнуло упавшего крестоносца в сторону укрытия остальных.
- Прикройте Алана этим, он крепче вагона.
Крестоносец молчал, несмотря на то, что тело упало в явно неудобной позе, а один из крюков вбился еще глубже. Его лицо застыло неподвижной маской из багровой крови, и только яркий золотой глаз продолжал смотреть куда-то в небо.
Левая рука шевельнулась, с культи полилась зловонная подгнившая вода, затем чистая, одуряюще пахнущая кровь, и через несколько секунд Салюбри уже разминал пальцы, выдергивая из себя крючья.
Тени перед глазами Алана сложились в лицо Эша. Вокруг высились невысокие стены ремонтной ямы, пахло дымом, что-то скрежетало. И падал чёртов потолок. Он в панике рванул в сторону, выворачиваясь из-под тяжёлого тела и приподнимаясь над краем ямы. Оплетшая Леона Бездна. Рухнувший рядом Салюбри.
Ладонь привычно метнулась назад, к рукояти меча, а вторую руку Алан вскинул, собирая на пальцы, как нить на веретено, клокочущую вокруг силу. За спиной дрожали, готовые раскрыться в любой момент, невидимые и неощутимые крылья.
Алан рывком обернулся к Иштвану, вдыхая пахнущий дымом и кровью воздух.
- Надежда на жизнь, - он смотрел на шабашита, отчаянно, упрямо, понимая - это последний шанс. - На твою жизнь. Она не там, не с ними. А здесь.
И снова - раскрыться, вывернуться наизнанку, из последних сил, вот, смотри - мой свет и огонь, они искренние, с ними - надежда, не поворачивайся к ней спиной, сражайся за неё, здесь, сейчас, с нами, не против нас…
Салюбри вздернул верхнюю губу, беззубо оскалившись.
"Правда? Наивный ангел, которого пытали, чтобы выбить из "падали" клочок сведений".
Меч почти сам скользнул в руку, нетерпеливо завибрировав. крестоносец был готов к бою. Неловкий, раненый и сосредоточенный.
И не питающий никаких иллюзий на тему того, кто ведет стаю, пришедшую на вокзал.
"Я не оставлю тебя в этом дерьме".
Свет распахнувшихся за спиной крыльев стер клубящуюся под ногами Леона тьму. Тьму, которая должна была служить завесой. Ласомбра коротко выругался и откатился подальше, под укрытие грузового крана, уже слегка пошатывающегося под ударами обломков.
Алан пришел в себя и Эш рывком ушел в сторону, надеясь на то, что Алиса позаботится о Гленн и остальных. Он резко рванул из ямы и кувырком нырнул под ближайшую вагонетку, стоящую на ремонтных рельсах. Прикрывает сверху, рельсы кое-как прикрывают с боков. Автомат привычно скользнул в руки. Он был готов поддерживать огнем Леона или бить на поражение того, кто заберется внутрь разрушающегося ангара. Глаза напряженно всматривались в темноту, постепенно загораясь алым.
Алиса глянула на Гленн. Тряхнула головой, пытаясь сообразить, что делать, и заставила кровь бежать скорее, давая телу хотя бы иллюзию крепости.
- Я с Гленн, - коротко бросила она, готовя оружие. Топор лег в руку, а кол она сунула за пояс. Так, чтоб быстро выхватить
"Да ебать тебя в ухо и залупу за воротник!" хотела сказать Гленн, не обращаясь ни к кому, и просто обрисовывая ситуацию, когда начал рушиться ангар... Но не успела. Вместо этого мир сперва рацвел водопадом ферических ощущений, немаловажным из которых были жесткие, совсем не хрупкие пальчики Алисы на плечах, а потом стыковка с грунтом и Алиса же сверху. Было больно, было страшно и... Было злобно. Вязкая и тяжелая волна первобытного гнева ворочалась внутри, заставляя действовать... ОНИ (неважно кто) пришли в ЕЕ дом! Пришли не с добром. Она ранена, она не в форме, но... Но эти самые ОНИИ крепко ошибаюются, если полагают, что все будет так уж легко. Цимисх вывернулась изх под Алисы, коротко потрепав ту по щеке- молчаливое такое "спасибо", быстро огляделась... Вот Алан, уже в сознании, вот бывший пленник... Все очень рядом, плохо. Кто знает, как поведет себя шабашит? Стоящее начерветерньках тело Гленн пошло волной, впухая шипами и хитином, разрывая ткань дорогого платья. Из человека вылуплялась, вплывая из глубины, Большая Тварь. Блестящая черная материя стекала с изгибов брони, нелепо цепляясь за шипы на хребте. С тихим звоном, неслышным в шуме обвала, упали на землю разогнувшиеся браслеты, и вот Большая Тварь, прижавшаяся до поры к полу, повела башкой, будто разминая шею. Она была сейчас слаба, по совим собственным меркам, но она была готова вставать на защиту своих. Отступать то некуда, вот они, все тут...
За спиной зашелестел хитин, неощутимо потянуло в воздухе запахами сырой земли и болота, и Алан, не отрывая взгляда от Иштвана, сделал шаг назад, к Гленн.
Он на ощупь нашёл вытянутую морду, скользнул пальцами по шипам на шее, прижался к Твари, словно закрывая её от салюбри и одновременно с этим показывая - она со мной, она - не твоя цель, она - под защитой моего света, моих крыльев, и вся она - весь этот хитин, шипы и просачивающийся наружу предначальный мир, это то, что я буду это защищать.
Тварь легко пошла под руку смертного, на секунду прикрыв глаза и потеревшись щекой о теплое, живое тело. Губы ее разошлись, рождая нечто, напоминающее улыбку, и из глубины туши раздалс янизкий, вибрирующий звук- Тварь мурчала. Дескать, ничего-ничего, я рядом, я еще кое что да смогу. Просто так они не пройдут... Потом Тварь замерла, совершенно вот замерла, как статуя- напряженно вслушиваясь в гул обвала и звуки разрывов... ЧТо то там происходило, что то приближалось сюда. Большое, тяжелое... На точеной черной маске-лице зеленые прорези глаз стремительно округлялись, ровно в соотвествии с пониманием того, что же слышится там, не так уж и вдалеке, превращаясь из узких прорезей в откровенные блюдца...
- Сюда на всех парах летит два паровоза, кажись груженых!
Взвыла тварь, излагая самое на ее взгляд, важное как можно короче. И, по закону нелепых и неуместных воспоминаний:
- Всратые пчелы!!! И какая с них польза?
Трагизму и гневу, прозвучавшим в последней фразе, мог бы смело звидовать Шекспир со всеми совими произведениями...
На пол упали первые крупные куски арматуры и потолка. Стены постепенно складывались внутрь, и в образовавшиеся проемы начали сыпаться с разных сторон бутыли с зажигательной смесью.
- Да мать вашу!
Эш рыкнул в сгиб локтя от полученной информации. Голос Гленн был отлично слышен, информация вполне доступна. Действовать надо было быстро и не терять время на бесполезное пережёвывание собственных мыслей о том, почему он не остался в Капелле. Ругнувшись и зашипев от пламени разорвавшихся неподалеку зажигательных снарядов, гангрел метнулся из-под вагонетки, стремясь к толстенному кабелю, только что упавшему от разрушившейся крыши. Тот искрил и извивался, словно был ожившей металлической змеей, крайне недовольной таким поведением окружающей среды.
Сверху падали обломки перекрытий и Эш инстинктивно пригибался и прикрывал голову рукой, скачками пробираясь к этому чертовому кабелю. Ухватить его и кинуть на единственные ведущие сюда рельсы было делом пары мгновений, толстые каучуковые подошвы отлично заземляли и Эш мог не беспокоиться, что его долбанет. В следующий миг он уже нырял под другую вагонетку, куда как боллее выгодно стоявшую под прикрытием каких-то огромных контейнеров с одной стороны и перевернутую заранее, так что он проскользнул в узкую щель и затих.
Яркая дуга разряда зазмеилась в воздухе, наполняя окружающее низким, звучным гудением рассерженного электрического улья, скользнула по рельсам наполняя воздух запахом озона.
Салюбри только дернул головой. Драться тут было не с кем и незачем. Он выпрямился и с какой-то почти нежной аккуратностью водрузил на Алана перевернутую вагонетку, оставив тому щель для дыхания.
- Взрывчатка. Мины на выходе, - проговорил он, глотая половину звуков.
Как сказал бы Майк, ах ты ж ебаный пиздец через жопу кувырком. Но Майк молчал, и пришлось действовать самой.
- Свернись! - Это относилось к Гленн, - В клубок!
Кровь вскипела в жилах, давая нечеловеческую силу, и Алиса одним рывком подняла ближайшую вагонетку, накрывая себя и раненую Тварь. И вжалась в хитин, гладя его кончиками пальцев.
Тени подчинялись все еще неохотно, но все же подчинялись. Облако холодной удушающей тьмы сгустилось из темноты ангара там, где должны были прорваться враги. Если повезет, это дезориентирует и собьет кураж с нападающих, а если повезет сильнее, то на некоторое время выведет кого-то из строя.
Сделав все, что пока было в его силах, Леон последовал примеру остальных и тоже прикрылся от огня и обломков пустой вагонеткой.
Алан инстинктивно дёрнулся, ударившись спиной и плечом о стенки вагонетки. "Я ничего не смогу сделать!" - чуть было не заорал он, в следующее мгновение понимая, что ему не нужно видеть, чтобы отпустить бьющуюся на кончиках пальцев силу. Он знал - там, над ним, пожирает пространство огонь, страшный, очень, очень больно жалящий. Память всё ещё была крепка. Алан нервно выдохнул, а потом с отчаянием ударил открытыми ладонями по земле, позволяя силе сорваться, прокатиться от него во все стороны, как кругам по воде, унося прочь пламя.
Взрывов было два. Один чуть дальше, второй ближе, настолько близко, что волна пошатнула вагонетки, оттащив их нанесколько метров. Вслед за ними, с другого конца ангара, раздалось еще несколько. По стенам, вмешиваясь в треск разрядов, заколотила шрапнель. последние куски ангара рухнули сверху, и стало тихо. Беззвучно.
Дым и пыль забивали лёгкие и каждый вдох давался с трудом. Перед глазами плыло, Алан чувствовал, что задыхается, что ещё немного, и...
Нет нет нет нет
Он съёжился на земле, крепко, до боли, сжимая пальцы на рукояти меча, а вторую ладонь раскрыл перед лицом, в судорожной попытке разогнать удушливую взвесь, не дающую дышать. Он был готов плакать - и, кажется, действительно заплакал, когда удалось сделать глоток хоть сколько-нибудь чистого воздуха.
Плотно свернувшись в тесноте вагонетки, Тварь замерла, внимательно вслушиваясь во внезапно навалившуюся тишину. Тишина давила, тишина была неуместна... Не должно было быть тишины, а значит- в ней просто кто то скрывался. Кто то хитрый, опасный, незаметным хочет остаться! Не-ет, так дело не пойдет. Гленн прикрыла глаза, прижимаясь щекой к полу плотнее. КТо ты там ни был, каким бы он ни был тихим, определенно, он не умел летать. Он ступал на землю, и может быть его шагов не было слышно, но их можно было почувствовать по другому. Легкая, почти незаметная такая вибрация... Торопится. Значит- боится, значит не уверен... Инстинкт хищника говорил, что в таком раскладе надо выпрыгивать из укрытия стремительно, и стремительно же хватать готовящуюся ускользнуть добычу...Гленн чуть качнулась, толкаясь крупом в прижавшуюся к ней Алилсу, потом пальцем показала в сторону, куда двигались "шаги". Ну все, пора! И она ментунась вперед, скидывая с себя вагонетку... Вернее- собиралась так сделать, и даже начала движение, но... Но вот завершить такое хорошее, правильное начинание не вышло. Она дернулась, моментально уперевшись спиной и лопатками в дно вагонетки и.. и все! Ослаблевшие лапы не смоги отжать от земли вес, до того казавшийся смешным. Это было обидно, очень обидно...
Салюбри бежал в озеру тяжело, опасно шатаясь, но именно это спасало его от выстрелов подошедших гулей охраны. Несколько тел лежало на земле, посеченные картечью.
Тишина. Тишина рвала сейчас абаранные перепонки словно была ножом. Взрывы и то, что его протащило по земле не так било по внутренней пружине, туго сжавшейся в груди. Эш напряг слух и попытался вычленить хоть что-то из окружающего, хоть и понимал, что это было абсолютно напрасно.
Гангрел припал к земле, словно большой волк и приложил ухо к земле пытаясь расслышать, почуять хоть что-то: шуршание одежды, бряцане оружие, шаги. Шляпа сползла куда-то набок, но Эш вслушивался так, словно от этого зависела его дальнейшая не-жизнь. Он должен был знать как действовать дальше, куда стрелять и кто рядом. И оставалось лишь надеяться, что остальные из котерии живы и относительно не пострадали больше того, что уже было.
шаги, идущие от них, слышались достаточно отчетливо. Шуршание, неравномерный шаг... Гангрел вскинулся и.. расслабился, чуть прикрыл глаза, сливаясь с темнотой вокруг, и медленно и бесшумно вынырнул из-под вагонетки, прижимаясь к обломкам и прячась в их тени. Томми-ган удобно лежал в руках уже снятый с предохранителя и готовый полоснуть струей огня по противнику.
В дали шатаясь шагала фигура того самого салюбри, которого допрашивал Леон. Гангрел оскалился из теней и вскинул автомат на изготовку, целясь по ногам убегающего.
Леон поднял вагонетку, осматриваясь. И почти сразу увидел убегающую спину пленника. Тот прорывался в сторону озера, других нападающих видно не было.
- Стоять, падаль, - рявкнул Леон в спину убегающей добыче, вкладывая в приказ всю силу клана королей.
Салюбри запнулся, мотнул головой, как норовситый жеребец, которого пытаются притормозить уздой. Но удержать равновесие оказалось свыше его сил. Окровавленное тело рухнуло на камни, только побелевшие пальцы все еще сжимали рукоять меча.
Алиса прижалась к Твари, ласково гладя - рано. Рано. Дай им подойти. Она улыбнулась шкодливой улыбкой затеявшей гадость и замерла, знаками подавпя пример. Только сосредоточилась, разгоняя слух.
Когда удалось восстановить дыхание и успокоиться, Алан распластался по земле, прислушиваясь. До него долетел короткий, резкий окрик Леона - значит, с ним всё было хорошо. С остальными…? Проклятие. Алан отчаянно надеялся, что с остальными тоже всё в порядке.
Он тихо выдохнул, поморгал, а потом нащупал в кармане зажигалку. Щёлкнул вхолостую колёсиком, чертыхнулся, провернул его ещё раз, наконец выбив крохотный язычок пламени. Пламя… пламя могло отлично ударить того, кто мог бы сунуться к нему; если этот кто-то оказался бы врагом.
При виде убегающей добычи кровь Леона моментально вскипела пьянящим азартом Белтейна. Гибкие руки Бездны потянулись в сторону упавшего Салюбри, сгребая его ближе все еще не выпущенной вагонеткой, как ребенок сгребает игрушку ведерком. Леон рассмеялся, с отчетливой ноткой безумия в голосе, и легко прыгнул туда, где под защитой стали других вагончиков прятались остальные. Щупальца гибко оплели их, сдвигая вместе.
- Ты ведь за этим пришел! - Это даже не было вопросом, это было... игрой. Демон с кровью дома Лианнан играл с тем, кого не видел, но и не нужно было, он знал, что там кто-то есть. - Так возьми!
К ним действительно метнулось несколько людей, деловитые и сосредоточенные.
Зря. Как оказалось, мины разорвались не все.
Над ошметками тел взвились огромные злые шершни, не менее деловито залетающие внутрь неприметных отверстий в земле.
Голос Леона заставил насторожено вскинуться, но в итоге Эш опустил ствол автомата, больше не целясь в Салюбри. Тот, видимо, попал под влияние ласомбры и упал. Гангрелу только и оставалось что осторожно забраться в укрытие, дававшее хороший обзор и устроиться там, внимательно наблюдая за происходящим. В любой момент могли прийти те, к кому обращался Дамиано и огневая поддержка будет отнюдь не лишней.
Энди ведь хотел совсем немного: темноты, тишины, ведерко крови на обед. Нет, правда, это же такая малость!
Но нет, разумеется, мы не можем сохранять тишину и темноту. Нам нужны взрывы, и побольше. Сначала рванул ангар, причем так, что Энди подбросило в его любимом темном уголке. Потом, когда он выбрался на звук - несколько подозрительных личностей улепетывало прочь, а развалины пытались полыхать. Энди побрел за ними, даже не пытаясь подходить к горящему огню.
Личности предпочли двум ногам тридцать два колеса, и Энди успел только заметить, куда ушел их поезд, когда за его спиной рвануло еще раз. Даже не так. РВАНУЛО. Почему, ну почему ночи не могут проходить тихо и мирно?..
...и КОГО там сейчас подрывают, если подозрительные личности уже улепетнули?!
Энди выматерился и торопливо пошел туда. Ну как торопливо - со всей скоростью, которую позволяли его раны.
Как же жаль, что он не может орать...
...и даже рупор себе не приобрел. Вот бы щас пригодился.
Бывший ангар представлял собой жалкое, душераздирающее зрелище.
- На кого вы охотитесь в диких пампасах, если все убежали от вас, папуасы, - пробормотал Энди меланхолично. Затем, повышая голос как мог (мог плохо, но увы), крикнул: - Я все понимаю, но своих же нахуя?!
На раздавшийся тихий голос, которым явно пытались кричать, Эш среагировал быстро, вслушиваясь в звуки. Глаза говорили, что там стоит потрепанный и раненый Энди, раскрашенный как последний вудуист на празднестве, но доверять одним глазам гангрел сейчас не мог. А Уилсон ли там стоит? Но звуки и интонации говорили вполне конкретные вещи. Да, Энди Уилсон стоял сейчас радом с руинами ангара и пытался докричаться до их разума.
Но дуло автомата все равно качнулось в сторону пришедшего, точно целясь тому в середину груди, где уже красовалась рана. Эш скользнул в темноте, под укрытием развалин, передислоцируясь чуть ближе чтобы можно было при удобном случае свалить на землю и утащить, но голос так и не подал, ожидая, когда Энди "войдет" в то, что было недавно ангаром.
Или когда те, кто прислал сюда эту взрывчатку, не раскроют свое укрытие.
Все кажется закончилось. По крайней мере как то, и по крайней мере кажется, сейчас никто не спешил нападать. Более того, было слышно приближение людей... Люди это не очень хорошо, если ты почти трехметровая хитиновая туша вида, принципиально не могущего существовать в природе. Это вызывает вопросы, излишне много вопросов, особенно когда рядом могут оказаться не только родные гули, но и тупо пожарная бригада, которая не в теме и не оценит всей красоты изгибов хвоста... Потому Гленн начала действовать. То есть огляделась, прикинула, где именно она меняла форму, и используя преимущество когтей и длинных лап приступила к раскопкам, благо мусора в яму накидало меньше, чем могло бы. Но достаточно, чтобы надо было копаться. Все же удача была на ее стороне, и сперва из груды непойми чего вытянулся один черный и пыльный лоскут, а потом второй, побольше. Н-да.
- Сегодня живем Щ-щикар-рно...
Негромко проговорила цимисх, по возможности быстро "вылинивая" из безопасной, комфортной, но такой приметной шкуры. Жаль. Очень даже вот жаль, что нельзя так ходить бОльшую часть времени... Эх, что ж ты мир так несовершенен... Дальше все было просто. Ну, связать два обрывка платья, ныне ставшего тряпкой, в некое подобие одежды, прикрывающей самое дорогое. нет, не то, что все подумали, а рану на животе (то, что ниже живота было прикрыто скорее благодаря удаче). И, собственно, выбираться из ямы. А вот это было уже сложнее. Это надо было делать медленно, как следует обдумывая каждое движение... куда перенести вес, как отработать корпусом с минимальными затратами, как увахиться... Так что сперва из ямы появилась рука, пыльная и все еще в бурых помарках чужой крови, потом вывернулась под неочевидным углом, и вслед за рукой возникли сразу плечо и растрепаная шевелюра. Мервецы из могил вылезают бодрее на Страшный Суд, чем цимисх преодолевала не такой уж высокий бортик ямы... Но преодолевала же...
На приглашение никто не ответил, и это было так... всепоглощающе и по-детски обидно, что затмевало и раздражение от нападения и потерь, и удовольствие от исхода боя в его (вроде бы) пользу. Леон скользнул по какой-то из вагонеток на землю, прислушался к происходящему снаружи, поморщился и по очереди поднял каждую из вагонеток, выпуская наружу последовательно Гленн с Алисой и Алана.
- Я хотел бы знать, - недовольство в голосе Леона лилось через край, - как они прошли через охрану. В подробностях. И откуда знали, куда именно им идти.
Самого Леона гули и смертные охранники откровенно боялись, так что опрос стоило проводить кому угодно другому, но не ему.
Поудобнее перехватив автомат, он перевернул последний «наперсток», с интересом гадая, бросится на него Салюбри или все же нет.
Не бросился. Устало посмотрел, приподнявшись на локте. Тряхнул головой и потерся лицом о собственное плечо, пытаясь стретеь лишнюю кровь.
Леон презрительно оскалился и прогнулся назад, втягивая обратно оплетающую его тьму. Встряхнулся, как наступившая в холодную воду кошка, и снова посмотрел на Салюбри затянутыми чернотой глазами, единственной нечеловеческой деталью его вполне человеческого облика.
Было все еще обидно.
- Кто за тобой приходил? - почти светским тоном спросил Леон.
- Кто его знает... есть предположения, что Магнус. Как минимум настропалил, - он пожал плечом, продолжая обтираться.
Алан тихо закашлялся, прикрыв лицо рукавом рубашки - пыль всё ещё висела в воздухе, забивалась в нос и глаза, оседала на стёклах очков. Он запоздало осознал - в свободной руке, вокруг пальцев, ещё пульсирует, как живое, так и не выпущенное пламя, и поспешно сжал ладонь. Потом сделал пару неровных шагов в сторону Леона. И Иштвана. Вновь закашлялся:
- Они же… вряд ли пойдут на второй заход, да?
- Положи меч, - все тем же светским тоном посоветовал крестоносцу Леон. Пока без всякого намека на доминирование. Можно было бы приказать. Можно было бы всем тут приказать, но это... было... не то.
Где-то внутри Леона уже начала разворачивать свои кольца пока медленная и почти неопасная воронка торнадо.
- Я убью этого мелкого ублюдка, - Леон повернулся к Алану и улыбнулся. - Он это знает, так что второй заход не очень вероятен.
Салюбри меч положил... на колени, усевшись по-турецки.
- Он в полной памяти, - сообщил шабашит, глядя на суетящихся саперов. - Но решения по вам, видимо, не вынесено. Скажи, потомок Мирра, какого хрена ты тогда здесь делаешь?
От последних слов улыбку на лице Леона моментально перекосило в оскал.
- Теперь ты решил спросить?! Разгребаю дерьмо за всеми. Как обычно. И это не твое дело, потомок Адоная. Теперь уже.
- Теперь решил, - взгляд Салюбри становился все более меланхоличным. - А что?
- Почему. Ты. Спросил. Про Мирра и то, что я здесь делаю, - Леон подался вперед, раздражаясь, в отличие от Салюбри, все сильнее.
- А чем не время для светской беседы? - он не шевелился. - На развалинах удобно говорить о будущем. Дерьмо будет еще, так хочет очищающий ветер. Воды явно не хватило.
- Воды?! - Леон распахнул глаза шире. - Не хватило?! Ты идиот. И твой Магнус идиот. Вы все идиоты. И вы все меня заебали! Начиная от Мирра, продолжая каждым в этом блядском городе, и заканчивая тобой! - Леон внезапно развернулся к Алану, открывшему рот, чтобы что-то сказать. - Ты опять мне мешаешь?! Опять я что-то делаю не так?! Опять "не надо"?! Все, хватит, я наелся. Везите себя сами. Жрите свое дерьмо сами. Тяните свои Судьбы сами. Отвечайте за себя сами! И идите нахуй!
Леон спрыгнул с вагонетки, чувствуя, что задыхается под давлением стиснутой внутри бури. И рванулся к ближайшему пролому наружу, почти надеясь, что там будет дождь.
Иштван попытался его ухватить, но пальцы словили только тень Ласомбры. Салюбри так и остался в судорожно сжавшемся положении, пытаясь не застонать.
В голове было звеняще-пусто, а щёки горели так, словно по ним хлёстко ударили ладонью. Алан с пару долгих секунд смотрел вслед Леону, а потом рванул следом, неловко перескакивая через обломки.
- Стой! Леон… да стой ты!
Он успел пробежать - сколько? шаг, два? - когда споткнулся. Нужно было вскочить, бежать дальше, но Алан замер следи обломков, отчётливо понимая - не догнать. Как ты не старайся. Как не надейся. Смотри в спину и глотай пыль.
Леон убежал, но ещё оставались другие - нужно было сказать Алисе, чтобы присмотрела за Гленн, и где-то был Эш, и ещё Иштван, вооружённый, и…
Алан хрипло, прерывисто выдохнул, а потом забился в щель между сваленных друг на друга обломков крыши, и замер там, подтянул колени к груди, плотно обхватывая их руками и пряча в них лицо.
Он хотел остаться один; как был один все эти пять лет до встречи с Леоном, до встречи с цирком, когда не было тех, за кого нужно волноваться, бояться, переживать, не было никого, кого он отчаянно и бессмысленно любил. Алан вцепился зубами в рукав рубашки, пытаясь не издавать ни звука, чтобы не нашли, не трогали и не заставляли произносить какие-то слова. И чтобы никто не видел мокрых от слёз щёк.