[awesomecircus]

Ночь, в которой Иштван вполне справедливо игнорирует попытки одного рыжего идиота вызвать доверие

28 апреля, Новый Орлеан, железнодорожное депо

Алан поставил на пол ведро с водой, рядом положил чистую рубашку, взятую у кого-то из гулей. Вслед за рубашкой на полу оказалась и кружка с уже остывающей кровью; лошадиной.
Он бы предпочёл, чтобы всё это стояло на столе, но в вагоне не было ничего, кроме двух стульев, да тусклых лампочек под потолком. Когда-то здесь хранили что-то из реквизита - цирк, как давно ты был тем, что занимало нас каждый день - но сейчас вагон стоял пустой.
«Страшно?»
Страшно. Алан не умел толком врать даже самому себе.
«Не бойся бежать через огонь. Всё будет хорошо. Давай. Ну?»
Он прикусил губу, нервно хрустнул пальцами и подошёл к обездвиженному Иштвану, которого гули усадили на стул. Замер, пытаясь успокоиться, а потом протянул руку и резким движением вытащил кол из груди шабашита. И рывком отступил как можно дальше.
Тот клацнул челюстью, рванувшись вперед. Если бы у него оставались клыки, это бы впечатляло больше, но...
Карие уставшие глаза оглядели помещение. Гули и трясущийся, но мужественно запивающий страх алкоголем, Яхонт остались снаружи.
Посмотрев бездумно пару секунд, глаза снова закрылись.
Алан беззвучно выдохнул, ощущая, как взмокла под рубашкой спина. Потом он отступил ещё на пару шагов назад, сунул кол за ремешок брюк и, подхватив оставшийся стул, развернул его спинкой вперёд. Колени подрагивали, но Алан заставил себя тихо сесть, а не рухнуть на стул.
«Всё будет хорошо».
- Есть немного крови. И вода. Ну, чтобы умыться. И чистая рубашка. Эээ… штанов нет, извини.
Он не ответил. Рука обессиленно сползла по бедру.
Алан чуть сильней сжал ладони на спинке стула. Вдох. Выдох. Он молча замер, дожидаясь, пока Иштван осознает, что не связан и что вокруг не взрываются поезда.
Салюбри наконец медленно поднял голову. Его лицо было намертво схвачено судорогой боли и жестокого упрямства. Он уставился на Алана помертвевшими, холодными глазами.
Алан ткнул рукой в сторону ведра.
- Вода. Ну, умыться. У тебя кровь на лице, а это наверное не особо приятно. И рубашка. Всем приятней быть одетыми. Я уже это говорил, но ты, наверное, не услышал. И кровь. В ней нет ничьей другой крови, кроме лошади. Кажется, её зовут Сахарок. Эээ, не уверен. Но она белая. Красивая. Добрая.
Он говорил - как обычно, быстро и запинаясь, и смотрел Иштвану в глаза.
- Теперь так... - он отвернулся, с трудом выпрямившись. Из ран медленно потекла кровь.
Алан вздохнул.
«Леон скажет, что я идиот. Если я переживу это».
Он слез со стула, в пару шагов преодолел разделяющее их с Иштваном расстояние и, подхватив с пола кружку, протянул её шабашиту.
- Меня однажды… - она запнулся, на мгновение чуть крепче - до побелевших костяшек пальцев - сжав пальцы на кружке, - проткнули оленьими рогами. И подвесили на них. Я, ну… догадываюсь, как тебе больно. Держи. И пей.
Окровавленные пальцы с разбитыми костяшками неловко мазнули по запястью смертного, но кружку Иштван удержал. Пил он не жадно, но быстро.
Алан снова вернулся на стул, устроил скрещенные предплечья на спинке и упёрся в них подбородком. Идиотская поза, если на тебя решат напасть. Хуже не придумаешь.
- Извини, что так, ну… мало. Кружки больше размером не нашлось.
Кожа и плоть возле сердца пришли в движение. Кровь снова брызнула толчком, но чтобы закрыть рану полностью, ее не хватило.
Кружку Салюбри поставить не смог, но ронял аккуратно. Она со стуком перекатилась сбоку на бок и замерла, наткнувшись на ножку стула. Вампир снова закрыл глаза.
Тишина. Алан слышал собственное дыхание и слабое потрескивание лампочек над головой. Он вздохнул.
- Надеюсь, рубашка подойдёт, ну, по размеру. - Пауза. Долгая, вместившая в себя пару десятков вдохов и выдохов мага. - Твой меч в порядке.
Легкое вздрагивание. Иштван не открывал глаз, замерев в неловкой позе. Впрочем, вампиры не устают.
Алан нахохлился на стуле, нервно подёргивая носком ботинка в каком-то рваном ритме.
- Тебе доводилось уже сталкиваться с демонами? Ну. Сражаться с ними? За себя или за… чьи-то души?
Салюбри молчал и не шевелился.
- Наверное, да, сражался. Я… видел твой меч. То, какой он, если смотреть правильно.
Алан помолчал.
- Один из моих… друзей, он… чёрт. Ты видел. Он хороший. Энди Уилсон. Любит птиц. Я не хочу, чтобы его душа оказалась сожрана. Или чья-то ещё душа.
На этот раз Крестоносец дернулся сильнее. И выпрямился, уставившись на Алана со смесью изумления и гнева.
Алан, до этого времени разглядывавший влажный бок ведра, вздрогнул от чужого резкого движения и вскинул на Иштвана глаза.
- Ну. Да. Энди. Я его встретил случайно, в порту… когда он приплыл из Антарктиды. Сам. В виде, эмм… пингвина. Он был восторженным. Вежливым. Таким же и остался, но… изменился, да. Эти кандалы и ошейник. Но я знаю, что под ними - он всё равно тот же Энди. Его душа стоит того, чтобы за неё сражаться. Поэтому я и спрашиваю про битву с демонами.
Движение ладони было резким, рубящим.
- Ну… я этого и ожидал, наверное. Кто бы угодно на твоём месте, ну… послал бы меня на хер, - пробормотал Алан скорее себе под нос, вновь опуская подбородок на руки. - Просто, понимаешь… когда я возвращался, то мне сказали, что моя жизнь должна быть прожита без сожалений о содеянном. И я знаю, что если не… если я отступлюсь, если ничего не сделаю - я буду сожалеть. Если выживу.
Он пожал плечами, снова закрывая глаза.
- Я же не могу просто взять меч и выйти на причал, ну, вызвав Герцога на бой…? Из этого ничего не выйдет.
Алан замолчал, раздражённо - на самого себя - фыркнув. Потом перевёл взгляд на не затянувшуюся рану на груди Иштвана.
- Тебе нужна ещё кровь?
Салюбри промолчал, как и раньше. Только медленно сполз со стула и улегся.
Алан посмотрел на своё запястье. «Нет. Не дури. Ты теперь… хрупкий. Проклятие».
Поднявшись, он отошёл к двери, обернувшись на мгновение к Иштвану - лежит ли, не дёргается? Стук в дверь три раза был сигналом - «Яхонт, всё нормально», и Алан выскользнул за дверь. Вернулся он через некоторое время. На пол возле неподвижного Иштвана была поставлена новая кружка: стеклянная, большая. Для пива. Рядом - вторая, такая же. Обе - полные крови. Поверх нетронутой рубашки легло полотенце.
Алан устроился на своём стуле, разминая запястья и молча глядя на шабашита.
- Там нет крови Собратьев. Можешь, ну… пить спокойно.
Взгляд даже третьего глаза стал укоризненным. Салюбри приподнялся, глядя на кровь почти с отвращением, которое густо смешивалось с вожделением. Чтобы пить, ему пришлось сесть, и он уже не смог удержаться от стона.
Алан дёрнулся, чтобы помочь, но замер, осознав, насколько подозрительной будет такая помощь. Он нахохлился на стуле, глядя поверх всклокоченной макушки крестоносца. Ощущения крыльев за спиной и звенящего вокруг мира, нахлынувшие на него там, в вагоне Гленн, исчезли; вместо с них пришла раздражающая, вязкая как смола усталость. Алан хотел, чтобы Леон вернулся. Живым. Невредимым. И Энди - тоже. И чтобы всё это закончилось. И все они остались живы. Так глупо.
- Двое моих друзей сейчас где-то в городе. В не самом… лучшем своём состоянии. А я даже не знаю, как им помочь. Как их найти. Наверное, когда не можешь даже, ну… этого, то не стоит думать о сражении с демонами, да?
Крестоносец скривился и снова улегся, стараясь не повредить себе еще больше.
- Угу. Я понял. Мы ублюдки и нам всем нужно сгореть в очищающем пламени, - Алан сдвинул очки на лоб и потёр ладонью глаза. - Я сгорал. Это больно.
Он глянул на пустые кружки. Наполнить снова? Нет. Пока - нет.
- Энди, он… он сказал, что Герцог хочет тебя. Кажется, он имел ввиду именно это. Может пройти на хрен. Не Энди. Он.
Обрубок плеча только дернулся пренебрежительно.
- Да, я уже понял, что ты не особо уважительно относишься к, эмм… таким, как он, и потому не очень хочешь рассказывать мне, как лучше надирать им задницы. Хотя вряд ли это можно сделать, только если ты не, ну… не Михаил. Или Метатрон. Хотя он, ну - или тот, кто им притворялся, показался мне очень мирным. Если можно так сказать про такое существо, как он.
Иштван сначала дернулся. Но потом снова расслабился, пытаясь принять позу поудобнее.
- Стоило принести тебе подушку. Извини. Я идиот. Завтра исправлюсь.
Алан помолчал, глядя на вытянувшегося на полу Собрата. Потом поднялся, подхватил с пола опустевшие кружки и направился к двери. Прислонившись к ней плечом, он ещё некоторое время смотрел на Иштвана. Потом вздохнул.
- Единорог? То, что я говорил про надежду - это правда.
Он стукнул локтём о дверь. Три раза, чтобы выпустили.