Ночь, в которой Безумная Провидица бьёт Принца, Слуга цитирует Священное писание, а Большая Тварь не хочет войны
6 мая, Новый Орлеан, Элизиум
Их встретила невозмутимая, официальная и какая-то отстраненная Жозефина. После исполнения ритуала приветствия она повела всех куда-то в низ, в глубины Элизиума, где их уже ждали удобно восседающий на столе Мелансон, сидящая неподалеку в кресле леди Регент и мрачно стоящий над телами пятерых неподвижных детей Морган. Возможно, рядом был кто-то еще, но их скрыли тени. Да и Жозефина куда-то ушла.
Князь легким взмахом руки поприветствовал входящих, и дверь за ними закрылась.
- Доброй ночи, дамы и господа. Я надеюсь, что эта ночь не станет для вас более неприятной, чем предыдущие. Итак, я хотел бы услышать от вас, этих ли детей вы нашли в разрушенном доме?
- Хорошей ночи, господин Мелансон, - Эш шагнул вперед, делая требуемый этикетом поклон. Взглянул в лица детей, пока еще живых но явно находящихся то ли в торпоре, то ли в каком-либо ином состоянии. - Как тот, кто был в разрушенном доме, могу сказать исключительно за себя. Ребенок, которого я видел, был замотан в простыню, но у него явно были какие-то повреждения, которые пришлось скрывать, дабы не нарушить Маскарад.
Алиса молчала всю дорогу, перебирая собственные пальцы, и очнулась только увидев тела детей.
- Здравствуйте, - она шагнула вперед, неуклюже присев в реверансе и отходя от Антимо, - я узнаю двоих. Натаниэль. И Хела. Первого вытащил Майк. Второго - Энди.
Вытянув руки по швам, Антимо молча поклонился его высочеству. Все же детей он видел впервые.
Князь позволил себе легкую одобрительную улыбку.
- Благодарю вас. Итак, поскольку очная ставка и последний этап опознания завершены, и сведения о нарушении Третьей традиции подтверждаются, данные сородичи приговариваются к окончательной смерти согласно закону, - он сделал разрешающий жест рукой в сторону одной из стен, и пол, слегка шевельнувшись, поглотил хрупкие детские тела. Мелансон повернул голову к гостям. - А теперь поговорим о вас. Мне нужны сиры этих сородичей. Насколько мне известно, один из них находится у вас, и я требую его немедленной выдачи.
...Может быть, не будь ей так больно, она бы сдержалась. Может быть, не грызи ее тошнотворный, холодный страх за Алана и Бьорна, она бы была спокойнее и мудрее. Может быть, не слышь она о том, что стало с Энди, Алиса бы смирилась - это Традиции, так правильно, это - порядок.
Но сумасшедшие, полные тревог ночи, злость и гнев вскипели в ней. Она обещала. Они обещали маленькому Нату, что все будет хорошо, и... подвели. Нет, этого следовало ожидать. Следовало. Никто не будет милосердным к выродкам войны. Лес рубят - щепки летят.
И все равно это было неправильно
Кровь вскипела в горелом теле, и Алиса метнулась вперед, отвешивая Лису хлесткую, размашистую пощечину.
- Так может - меня следующей?! - голос ее зазвенел в повисшей тишине, - Я не помню Князя. Не помню представления. Я не помню Сира. Я помню подвал и боль. Я как они. Так бейте. Это просто - убивать слабых. Тех, кто поверил. Требовать чужое. Подставлять других. Мудак. Бейте. У меня хватит грехов для казни. Но вы - не ангел. Не судья. Просто проклятый.
Она раскинула руки, точно подставляя грудь и шею под удар, и улыбнулась обгорелыми губами - страшной, злой и горькой улыбкой. Малкавианка стояла перед Принцем, едва прикрытая лохмотьями платья, но только безумец счел бы эротичным то, что от нее осталось - горелый скелет, движимый только силой проклятой крови да злым, безднадежным упрямством Зверя. Эдакое живое воплощение горящих в ее груди боли, гнева и отчаяния.
Он не увернулся. Только слегка дернулся под ударом. Светлые глаза вспыхнули гневом - но не гневом Зверя. Он протянул руку, уткнувшись пальцами в обгорелую плоть - чуть дальше, за ребра, к сердцу. Укол ногтей - и весь город расстелился перед глазами. Все те Сородичи, которые жили здесь. Жили и были достойны спокойствия. И холод трона, и ледяное понимание того, что да, ты проклят, и это не изменится. И горечь, и глубокое сочувствие.
- Да.
Где-то внутри словно что-то разорвалось. Он... был лживо жив, но боль от этого была лишь сильней. Ему обещали, что невиновные не пострадают, и заткнули Традицией, лишив его аргументов. Но...
Тело метнулось вперед, осторожно беря малкавианку в объятья. Она говорила правильные вещи. Был ли он становнен "по всем правилам"? Был ли? Он не помнил, эта часть его прошлого не вернулась.
- Ее не становили на территории этого домена. И досконально неизвестно, не было ли у ее Сира разрешения, - он дернулся назад, желая убрать Алису с линии удара Князя. - А я не помню, как ставили меня. Для вас это не секрет. Но разве леди Томпсон провинилась перед вами на нарушение Третьей Традиции, как провинились эти дети, не повидавшие жизни и вряд ли свершившие в ней что-то действительно плохое?
Тело отклонялось назад, желая спасти товарища, но он смотрел в светлые глаза Лиса, пытаясь найти там ответы.
Застывший по стойке смирно Антимо улыбнулся одними губами.
- Насколько известно мне, из всех нас только господин Уильямс получил свое становление в соответствии с уложениями, на которые опирается приговор. Усомниться в его справедливости невозможно, апеллировать к милосердию - бесполезно.
Устремив взгляд прямо перед собой, он мажордом видел что-то, недоступное остальным.
- Я могу лишь надеяться, что виновные обретут забвение от рук самого господина Мелансона, чтобы впоследствии никто не мог обвинить его в малодушии.
Он замолчал, но губы его продолжали неслышно двигаться, беззвучно роняя в пустоту одно слово за другим.
Волос Эша коснулась женская рука. Сабин, легонько щелкнув каблучками, замерла рядом с ним, положив подбородок ему на плечо и мурлыкнула, едва ли не касаясь губами уха:
- На колени, мразь.
В свете ламп сверкнули когти Гангрела.
Антимо закрыл глаза.
"Тотчас он пошел за нею, как вол идет на убой, и как пес - на цепь, и как олень - на выстрел, потому что многих повергла она ранеными, и много сильных убиты ею: дом ее - пути в преисподнюю, нисходящие во внутренние жилища смерти..."
Мир застыл, когда ее сердца, мертвого - но почему-то сейчас рвущегося от боли (откуда? Откуда оно? Почему даже те, кто умер, не могут не без нее?) коснулись чужие пальцы. Алиса сбилась, опустила руки... и просто как змея, выскользнула из хватки Эша. Не сейчас-не-надо-пусти
Над головой Лиса сомкнулись стены, и невыносимой тяжестью лег на плечи каменный свод пещеры. Боль, одиночество и понимание - ничья, проклятая, потерявшая того, кто был другом. Своя-чужая боль, и ревущая пустота там, где была душа. И следом - почти жажда смерти. Она порой была готова умереть - как сейчас, когда замахнулась на него. Понимала, что заслуживает, что наверняка сейчас ее короткий путь немертвой и закончится, но... иначе было нельзя. Шаг назад - и Зверь поднимет голову.
- Сколько крови, - обгорелые пальчики невесомо коснулись его руки, - сколько боли тут. Вы хотели их смерти?
- Нет, - он ответил спокойно. Ответил им всем. Стены могилы крошились, терзая немертвое сердце болью утраты любви. - Ваши жизни ценнее. И других, кто под моей рукой. Традиции говорят о тех, кто уже вошел в Башню Слоновой кости. О тех, кто встал рядом. Как и Миланский Кодекс.
Эш тихо хлопнулся на колени, не пытаясь сопротивляться. Лишь странно и пусто улыбался.
Все произошло стремительно. Слишком стремительно для цимисха, которая мысленно была где угодно, но не здесь. Энди, которого нужно привести в порядок, и черт возьми, она это может! Алан, которого она спасти уже не смогла, дважды за короткий срок. Да, он могже быть того не хотел, он недавно сам говорил что не надо обакладывать его подушками, но... Но где он теперь? Даже вудуисты тут как то отошли на второй план. А вот не надо было расслабляться. Где то внутри всколыхнулось инстинктивное, линейное "беги и бей!", но нет. В который уже раз, в который драный раз, эта тактика была совершенно неприменима. В такие минуты время тянется медленно, как обожравшийся удав, и цимисх вполне успела подумать, что может быть, Лакес прав. Глубинно прав, и такие как она, такие как они с ним, не предназначены для жизни среди тех, кто говорит словами и ходит на двух ногах. Впрочем, за это время, которое требовалось для этой мысли, она успела на удивление много. Сместится, "отрабатывая" на шерифа, вполне осмысленно демонстрируя ему да-да, отсуствие агрессии. "Я не буду нападать, я не хочу драться, но защищаться стану, если буду вынуждена. Не раньше".
- Хватит. Тут Элизиум. И тримудоблядские выверты тут не к селу. Ничто так не порадует ебучих врагов, которые тут у каждого найдутся, как если мы все вцепимся в глоки друг другу. Хватит.
На удивление, цимисх говорила почти спокойно. Почти. Она не давила, но настаивала и желала чтобы действительно, Элизиум был Элизиумом. То есть местом, где говорят, а не местом, где случается свальная драка всех со всеми. Да, она готова была огребать, в том числе за Алису, у которой сдали нервы, за Антимо, который пока ничем не провинился, но мало ли. Даже за Эша, который конечно теперь не с ними, но все еще был близок ей, как близко бывает местеру его лучшее творение. И даже за попытку всех разнимать она была готова получить своих законных.
Лис чуть подался вперед, и вторая рука коснулась клочков черных обгоревших волос.
- Все, что ты сможешь сделать - это не дать отступникам подставить под молот других людей. Я виновен в этом. В том, что не смог предотвратить это вторжение. Но я не желаю мести, потому что месть бессмысленна. Я желаю мира. И честного боя, а не того, что творится в городе сейчас.
Мелансон выпрямился, оглядев вампиров.
- Я желаю мира, а не войны без правил и правды, - еще раз повторил он, чуть повысив голос. - И я желаю твердо знать, что вы принимаете мое командование с учетом вашей внутренней иерархии.
Подчиняясь, Антимо наклонил голову.
"Гроза царя - как бы рев льва: кто раздражает его, тот грешит против самого себя. Сердце царя - в руке Господа, как потоки вод: куда захочет, Он направляет его..."
- Это война, - только и хватило ее сказать, - только война. И мы солдаты. С вашей стороны границы.
Она замолчала, закрыв уцелевший глаз. По щеке прокатилась алая слеза, и Алиса сжала кулаки, пытаясь не разреветься. Лиса зацепило - ее-чужой болью, тоскливой неизбывной виной перед теми, кто был не виновен ни в чем. Перед детьми чужой жажды власти сиротами порождений войны. Она была такой же- восставшая из тьмы, дочь чужой прихоти и жестокости. Просто ей везло, ей везло чуть больше, и она успела научиться жить во тьме ночи.
Алиса понимала - но не могла принять эти смерти. Дорога к победе вымощена костями, но почему это кости невинных?!
Эш вскинул голову на слова Князя с надеждой слушая его речь. Тот говорил верные слова, слова лидера, который хотел лучшего для своей команды. Он склонил голову, всем своим видом выражая согласие со словами господина Мелансона.
Где то в глубине души Гленн понимала- сейчас расслабляться вообще не сезон. Да, и если скатывание в бессмысленную бойню более-менее если не миновало, то отложилось на некое время (может быть пару фраз, но и это неплохо), то сами "танцы с саблями" не закончились никак. Строго говоря, цимисху сейчас имело смысл испытывать некий страх и трепет, но нет. Почему то смутную уверенность (не базурующуся ни на чем, по хорошему) внушала не только речь Князя, но и присуствие Шерифа. С Шериформ Гленн ощущала некое внутренне родство на уровне идей (крепко в душу видать запала его речь, слышанная в свое время).
- Мира и правды желаем и мы, Князь.
На слова Лиса она кивнула, взвешенно так, можно сказать- обдуманно. Как крупный зверь, находящийся не на своей терроитрии, и уважающий право того, кому эта территория принадлежит.
- Леон заключал союз между доменами со своей стороны, и мы верны ему в его решениях.
Лис переглянулся с Сабин и слегка кивнул ей. Та, снова щелкнув каблучками, встала рядом с коленопреклоненным Эшем, наклонившись к нему и положив тонкие ладони ему на плечи. Туда, где они переходят в шею.
- А теперь скажи мне, Послушник. Почему ты осмелился влезть в чужой разговор без разрешения? - ее голос был мурлычущим, и между губ иногда мелькали самые кончики клыков. - И почему ты снова предаешь, чуть только те, кого ты уже бросил ради мнимой безопасности, подняли голову?
- Простите, леди Регент, я не предавал вас, - Эш смотрел прямо и взгляд упирался совсем не туда, куда стоило. А именно - в вырез леди Корриво. Он поднял голову вверх, мягко и спокойно, старательно демонстрируя отсутствие агрессии и покорность, открывая шею. - Если бы там стояли вы или человек, я бы сделал то же самое. Потому, что хотел изменить то, что не сделал на реке Оранжевой, выводя людей из концлагеря. Хотя бы тут, сейчас... Как не уплаченную дань той, которую я не решился спасти тогда.
Он смотрел в зеленовато-карие глаза Регента без вызова, но видел там совсем иные картины. Всполохи огней от выстрелов, фигуры бегущих людей и хрупкую фигуру, закрывающую убегающих от волны свинцовой смерти. То, что он не смог спасти. То, что увидел в обожжённой фигуре Алисы перед Князем, от чего рефлексы сработали прежде разума.
- И куда же ты кинешься снова ради долгов прошлого? - она слегка провал пальцем по его щеке. - Я могу избавить тебя от этих долгов, ведь это мешает тебе быть эффективным. Также, как и все прошлое. Как они, те, ради кого ты кидаешься на амбразуру. И то, ради чего ты цепляешься за свое смертное тело.
- Долги надо проработать и оставить позади, - Эш был искренним до глубины оставшейся в нем души. - Отсутствие памяти не принесло ничего хорошего. Как и отсутствие контроля за своими действиями.
- Меня не волнует, кем ты был. Ты был предателем, изменником и трусом, - Регент провела кончиком указательного пальца по щеке Послушника. - И я приказываю тебе уничтожить это. Уничтожить то, что отмерло. В клане Тремер нет отступников. Даже те, кто посчитал, что сможет уйти, возвращаются, чтобы принять свое наказание. Даже сквозь игры с телами и кланами, ты остаешься одним из кирпичей Пирамиды. После той реки ты сошел с ума. Ты пытался создать нечто, что отделит людей от других. После того, как мы нашли тебя и ввели в клан, ты успокоился. Ненадолго. Твои идеи привели ту Капеллу к краху. Ты помнишь эти лица? Лица тех, кто работал с тобой, и тех, кто погиб, когда ты уже успел сбежать. Снова сбежать, прикрывшись женскими тряпками. Петь на потеху публике, сдаться первой попавшейся Сирене, которая пообещала тебе хоть какую-то защиту. И так ты делаешь постоянно. Помни о том, что ты предатель. Что ты продашь себя любому, офицер-который-не-умел-командовать, наплевав на мифическую честь. Стоит только напугать и не принять с распростертыми объятиями, прощая тебе все на свете.
Она выпрямилась, указав рукой куда-то между Гленн и Антимо.
- Вы. Защитники невинных, которые выглядят так мило. Вы все еще согласны терпеть рядом существо, которое вас предаст? Через ночь, две, три? Существо, которое любит свое прошлое больше вас и готово ради него предавать настоящее и будущее. Вы готовы выкупить этого Отступника у Пирамиды? Выкупить его прошлое и возможность для будущего?
Время снова застыло, потянувшись медленной, липкой патокой. Слова леди Тремер висели в воздухе, готовясь рухнуть приговором, и Алиса сделала крохотный шаг назад, разрывая контакт. А потом повернулась к Сабин, вскидывая на нее отчаянный взгляд:
- Я не знаю, в чем он виновен. Но он платил сполна. Памятью. Болью. Страхом. Унижением.Он сам казнил себя. Когда был женщиной. Когда бежал. Он сам палач для себя. Он помог мне. Я не дам убить его тут. Не дам.
- Убить? Нет, его не собираются убивать. Шестая традиция подразумевает, что смерть признанного Сородича недопустима. Другое дело, что я могу полностью уничтожить то, что называется личностью, и воссоздать нечто новое, наилучшим образом подходящее лично для меня. Это требует некоторых усилий, конечно, и совершенно ненадежно, поэтому я пока в размышлениях.
- Это тоже самое, - Алиса шагнула к ней, глядя со злым упрямством. Она и так наговорила столько, что едва ли выйдет отсюда, так что остается только идти вперед. С трибуны- либо на штурм, либо на казнь, так что вперед. Танцуй, Неблагая Сестра
Держись, девочка моя
- Я не помню грехов перед Капеллой, - слова давались мучительно, точно она толкала камень перед собой, - и Пирамидой. И вы, кажется, тоже. Я ручаюсь за него. Собой.
- А перед тобой? Когда он в следующий раз испугается за свою шкуру и больную гордость, и промолчит, отступит, а потом затрет это, сменив имя и глядя на тебя все с теми же искренними клятвами верности на губах? Слишком уж их много, этих клятв. И ни одна не правдива. Даже Узы крови не держат, если с ним не миндальничать и отдавать ему приказы, которые он не хочет выполнять.
- Я убью его, - заверила Алиса с холодной решимостью сумасшедшей... или Королевы. Той, кто знает, что она - вправе.
Тролль неловко опускается перед юной Ши на колено, сдерживая гримасу боли, и ей приходится встать на цыпочки, чтобы дотянуться и положить ладонь ему на голову. "Отныне ты- мой вассал"
-_Мы_ справимся. Верность- это не слова. А если он предаст. ..
Регент улыбнулась. Так, как улыбалась, наверное, королева Боудикка, глядя на римлян, приближающихся к ее колеснице.
- Он все еще принадлежит Пирамиде. Но ты ответишь за то, что он вновь сорвется. Когда ты встанешь во главе, тогда ты сможешь забрать его насовсем. Если все еще захочешь.
Две Королевы заглянули друг другу в глаза... и та, что была младше, склонила голову, признавая право.
- Ты слышал, Эш? Или как твое настоящее имя?
- Даниэль Бернштейн, - голос был абсолютно лишен эмоций и какой-либо интанационной расцветки. Он не помнил ничего из того, о чем говорила Регент. Но после такого вопрос о том, что он кому-либо мог зачем-то понадобится, такой мудак и ублюдок, был странен сам по себе. - Я слышал вас, госпожа Томпсон.
- Я рад, что мы сумели решить этот вопрос так быстро.
Антимо взмахнул рукой, отметая в его сторону, как несущественный.
- Но я вижу, что некоторые из моих собратьев недовольны случившимся. Вынужден признать, что мне жаль этих детей и что моим первым порывом также было... Поступить неблагоразумно.
Итальянец глядел все также угодливо, но в тишине можно отчетливо было расслышать скрежет зубов.
- Но это еще раз доказывает, что никому не следует поступать в соответствии со своими порывами. Дети мертвы, но умерли они тогда, когда до них добрался отступник. Я не буду донимать вас разговорами о бессмертной душе - если ее у них нет, то исполнение приговора ничего изменит, а если есть, то его тем более надлежит привести в исполнение незамедлительно, прежде чем тяжесть столетий окончательно превратит ее в Зверя. Подобная участь будет еще более жестокой, ибо сказано: "Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень..."
Антимо дернулся, замолчал и аккуратно поправил перчатки, прежде чем продолжать.
- Я отрекаюсь от них и готов нести ответственность за свои слова, собственноручно осуществив казнь, буде того пожелает ваше высочество.
Лис неторопливо повернулся.
- А ты-то какие права на них имеешь? Ты их сир?
- Я имею честь быть местоблюстителем господина Дамиано и был уполномочен принять окончательное решение в том, что касается этого вопроса, господин Мелансон.
Последовавший за этим поклон в равных долях сочетал искреннее уважение, вежливую твердость и лакейскую подобострастность.
- Кем? Мною или их сиром? Леон Дамиано не имеет отношения к этому вопросу.
- Вы безусловно правы. Тем не менее, я - лицо, наделенное временной властью, а посему обладаю правом предложить им защиту и покровительство господина Дамиано, говоря от его имени.
- Тем не менее, ты желаешь выступить палачом для тех, кого Алиса только что с таким пылом защищала. Мне начинает казаться, что вам стоит детальнее обсудить этот вопрос между собой, прежде чем подавать какие бы то ни было заявления от имени домена.
- Ваше высочество ошибается. Я не имею подобного желания и хотел бы, чтобы сия чаша меня минула, однако мои слова остаются в силе. Разумеется, я буду только рад выслушать доводы и возражения моих собратьев...
Антимо замолчал, но слова "...А затем все равно поступить так, как решил", явственно повисли в воздухе.
Алиса всхлипнула, пытаясь удержаться, и захохотала, захлебываясь истеричным смехом, осев на пол и спрятав лицо в ладонях.
- Антимо... ты веришь, сто до твоих слов есть дело?! Это все игра. Чтобы подавить. Напугать. Научить. Сэр... Мелансон. Вы... король. Слишком темный. Но Король.
- Разумеется, нет, госпожа Томпсон.
Антимо позволил себе улыбнуться уголками рта.
- Но только неотесанный мужлан покидает бальный зал, не выполнив все положенные па придворного танца.
Он тяжело опустился на колени рядом с ней и ласково положил ладони на плечи, стараясь не причинить лишнюю боль.
- Мужайтесь, я верю: так или иначе, скоро это закончится.
На протяжении всего, просто вот всего разговора о спасении и проговорах цимих ощущала, как в ней копится дискомфорт. Казалось бы, Антимо и Алиса говорят правильные вещи. Нельзя убивать детей, нельзя убивать там, где можно спасти, но. Но что то в этом было не верно, и оно не имело отношения к Традициям камарильи, равноо как и к человеческой этике. Зато Большая Тварь, эту ситуацию понимала на свой манер.
- Поскольку все тут говорят об этих детях, скажу и я. Антимо, Алиса...
Цимисх бросила взгляд на князя, молчаливо отмечая, что она помнит, что тут- его территория, что он главный, и молчаливо же запрашивая себе пространство для слов.
- Те, о ком вы говорите- не котята, которых можно пристроить или утопить. Они- разумны. Подумайте о них, именно о них, а не том, что их жалко или не жалко. Смертельно больного милосердно добить. Милосердно добить калеку. Скажите, кто согласился бы жить в виде перекрученного куска мяса? А быть вечно запертым в теле восмилетки? Стать стариком, в котором видят дитя, не иметь возможности это изменить, жить с эти отношением к себе. Да, приятно и правильно спасать. Но обрекать на такую жизнь- это просто пиздец. Жизнь, полная безысходности и страданий или легкая смерть- это знаете ли, на мой вкус очевидный выбор.
Большая Тварь повела плечами, "обсаживая" человечье мясо по себе привычным движением. У нее было все просто. Чужое потомство, уродившееся больным и слабым, не способное жить и выживать нормально. Никому не нужное, потерянное и опасное. Лишить это потомоство страданий было хорошо. Взять себе? Нет, потому что не так велика территория, и не так много на ней пищи. Всем не хватит, и выбор однозначно делался в пользу своих.
- Кроме одного, Изверг. Кроме одного решения, которое можешь им предложить ты, - Мелансон слегка улыбнулся. - Я думал именно об их будущем.
- О чем ты говоришь, Князь? Если о своеобразных талантах моего клана, то это спорно. Я не смогу быть рядом всегда, а то, что я руками делать могу вечно не держится. Оно лечится, как лечится тяжелая рана, и будет отлично вообще, когда с кого то из них это пойдет сползать, а рядом не будет ни одного очень доброго Изверга.
Вообще то, у Гленн было еще одно возражение, но его она пока оставила. До лучших времен, если можно так сказать.
- Третья Традиция говорит о том, что тот, кто дал становление другому без разрешения Князя, должен быть уничтожен так же, как и его потомство, - голос все еще был тих и безэмоционален, но Эш не мог не сказать. - Однако только Князь имеет право решить как поступить с теми, кто нарушил эту Традицию: казнить или решить вопрос иными методами. Возможно по решению господина Мелансона есть иные пути решения этого вопроса.
- "У меня нет прав в вашем собрании, но Закон Джунглей гласит, что, если в отношении нового детеныша возникает спор , не связанный с убийством, жизнь этого детеныша может быть выкуплена за определенную цену. И в Законе не сказано, кто может уплатить этот выкуп, а кто не может..." - в голосе Тореадора слышалось басовитое ворчание огромного кота. Не того, которым был Джо, а одного из тех, кто вырос в неволе среди людей, но готов в любой момент сорвать глупый замок с дверей своей клетки. - И нет, Эш. Тот, кто дал Становление, если он признан Камарильей, подпадает под действие Шестой.
- Выкуплена может быть. Но зачем? Чтобы навсегда привязать их к кому то? Сделать зависимыми, как домашний кот, ну, знаете, такие пушстые с плоской мордой? Заставить жить в обществе, которое не даст им забыть кто они и каковы?
Вообще то Гленн хотела воззвать к морали, в сложной моральной картине "милосердие как эвтаназия". Но натуру не спрачешь, даже за мясом и костями. Особенно за мясом и костями. Большая Тварь изумленно моргнула, всем своим видом показывая, что вообще не понимает о чем речь. Эти детеныщи не ее. Они будут есть пищу, которая могла бы достаться ей, или же тем, кто является ее стаей. Они будут охотиться на тех же территориях, они будут может быть, драться за это, и вероятнее всего- с теми, кто уже принадлежит ей. В конце концов, они будут стоить дорого, потому что князь выжмет из этой сделки все, если она все же будет заключена. И они утащат весь домен Леона в безвылазную долговую яму, будто и без того проблем мало. И с совершенно звериной, безаплеяционной рассчетливостью, она списывала сейчас со счетов тех, кому по сути просто не повезло. Ничего личного, но вы- должны умереть второй раз, лишь потому, чтобы жили мы. В этом нет чести и благородства, но и подлости нет. Закон джунглей.
- В том числе так, - Мелансон кивнул. - Отступника, Изверг. Или вы намерены приютить его, как приютили Епископа?
Цимисх задумалась, и думала аж несколько секунд, так что могло возникнуть ощущение, что она считает. Даже не так- подсчитывает. И баланс у нее не сошелся. Выводок злых чужих щенят не стоил буйвола.
- Отступник это добыча Леона, Князь. Официально и при свидетелях отданная ему, как... боссу.
Цимисх чуть было случайно не сказала "вожаку", но вовремя успела поперхнуться неуместным словом. И да, отчего то ей казалось, что Лис в курсе того, как именно происходил загон и отлов тремера.
- Я не могу выменивать то, что принадлежит лично Леону на то.. кхм... Касательно чего не уверена в его мнении.
А вот тут цимисх была совершенно уверена в том, что она в своем праве. В своем праве уважать собственность вожака и свои решения, связанные с этой собственностью.
Антимо отпустил Алису, разочарованно прицокнул языком и поднялся.
- Мне не хватает слов для того, чтобы передать всю глубину желания избавиться от этого выродка. Я могу только надеяться, что когда это наконец произойдет, он сполна заплатит за то, что сделал с этими детьми и за то, что собирался сделать с другими - но полученные мной предписания не позволяют немедленно пойти вам навстречу. Пленник принадлежит господину Дамиано и только господин Дамиано может распоряжаться его окончательной участью.
Голос дрогнул. Криво сидящая маска треснула под напором плохо сдерживаемой ненависти.
- Если бы я мог передать его в ваши руки здесь и сейчас, я сделал бы это, не задумываясь, но вынужден покорнейше просить вас подождать.
- Подождать? Вы так уверены, что он вернется? Чем вы так заслужили его лояльность вам? Он не считает должным даже предупредить вас о своих планах? И сейчас вы остались наедине со всеми своими проблемами. Как... вовремя?
Антимо бросил на князя быстрый взгляд перед тем, как спрятать их под веками.
- Господин Дамиано оставил мне исчерпывающие инструкции относительно того, какие действия надлежит предпринять в случае его невозвращения. Упомянутый же вами вопрос лояльности я считаю неуместным, поскольку только господин Дамиано волен решать, заслужили мы ее или нет - однако наши обязательства по отношению к нему остаются неизменными. Проблемы же существуют для того, чтобы их решать со всем подобающим тщанием и предельно возможной скоростью.
- Вы не могли бы продемонстрировать мне отданные им инструкции? Как вы понимаете, меня это напрямую волнует.
- Он оговорил срок, по истечении которого все его имущество и владение - движимое, недвижимое, живое, мертвое и так далее - переходит к его преемнику. Я искренне огорчен и обеспокоен тем фактом, что срок этот истекает в самое ближайшее время, и надеюсь на скорейшее возвращение господина Дамиано в целости и сохранности.
- Кто его преемник?
- Согласно тексту оставленного им письменного завещания, его преемником должен стать Альченцо Мирр делла Ласомбра, герцог Бомэйн.
- От-лич-но. Что ж... В ваших интересах найти Леона и вернуть его до истечения этой недели. В противном случае данный домен будет зачищен со всеми неживыми обитателями и приближенными.
Цимисх политических игр не любила. Она их плохо понимала, и старалась не лезть в то, в чем лучшее, что она может- это стоять "не трогая руками ничего". Но и терпение, которое порой для этого требовалось, не бесконечно. Не так много (ну ладно, достаточно) вещей действительно задевали легкую и незлобливую (для цимисха) женщину. Вот чтобы серьезно. И вопрос принадлежности против свободной воли был из этого числа. Она могла быть преданной, как натасканая собака, она могла передать свою судьбу и право решать за себя другому, но именно передать сама. И передаривание другому это в себя не включало.
- Да, Князь. И твое право вырезать всех, если мы не преуспеем... Но, прости, я буду откровенна и скажу за себя. Я не табурет, который можно завещать, и мне больно от того, что тут делят владениня Леона при живом Леоне. Мы в любом случае сделаем все, чтобы найти и вернуть его, вне зависимости от мотивирующих обстоятельств. Не потому, что иначе сдохнем, а потому, что так- правильно и таков наш выбор.
Ну да, речь цимисха была спутанной и что называется, с пятого на десятое. Но ей сейчас было удивительно важно, чтобы Князь ее понял. Не важно, что он решит. Может, посчитает ее дурой, может посмеется. Важно- чтобы он понял, она не врет, и не выкручивается. И ее верность -она просто есть, а не погодреваема сейчас угрозами сильного. И да, она была полна не решимости, какая решимость когда не ясно ничего, но некой мрачной готовности. Не на грани истерики, и даже не рядом, но- с некими общими нотами. С тем же колючим послевкусием.
- Леон еще жив, Антимо. И говорить о завещании рано. И будет рано до тех пор, пока мы не увидим иного своими глазами.
Весь диалог Антимо с господином Мелансоном Эш просидел чуть ли не открыв рот и только этикет не позволял окончательно потерять лицо. Даже не смотря на то, что терять лицо гангрелу было уже дальше некуда по его мнению.
На последних словах Князя он встал, пытаясь собраться с мыслями, но те, как на зло, разбегались, пытаясь собрать воедино весь паттерн с завещанием.
- Завещание вещь серьезная и ее не пишут просто так без причин. Синьор ди Ченцо, - Эш смотрел на мажордома сверху вниз, хмурясь и выразительно изогнув бровь. - Если вы действительно знаете господина Дамиано, то сейчас намеренно искажаете факты. Он всегда назначал переемником во время своего отсутствия мистера Каллахана, а не некоего синьора Мирра. Никогда не бывало иначе. С чего вдруг появилась эта фамилия, Антимо, и что в этой записке говорилось о вашей роли? Кстати, а, собственно, где записка?
- В сейфе, господин Уильямс. Что же касается его нежелания назначать своим наследником господина Каллахана - как вы считаете, это может быть связано с тем, что господин Каллахан пребывает в коме и вряд ли успеет выйти из нее до истечения упомянутого господином Дамиано срока? В любом случае, это не тот вопрос, который должен занимать вас сейчас, если вы действительно заинтересованы в том, чтобы господин Дамиано к нам возвратился.
- То есть никак, кроме как словесно, вы подтвердить вашу информацию не можете, Антимо. Состояние Алана было не безнадежным и свидетелями будут все тут присутствующие из домена господина Домиано, что в его отсутствие делами занимался именно мистер Каллахан. А если отсутствовал и он, то право управлять доменом переходило к госпоже О'Фланнаган. Она верно сказала о том, что хоронить господина Дамиано еще рано и он может вернуться завтра ночью ни в чем ни бывало. И так как доказательств назначения вас на должность временного управляющего доменом нет, то право говорить за него по факту иерархии внутри домена должно перейти к госпоже О'Фланнаган, а не к вам, - Эш мотнул головой. - И уже она будет решать, что является первоочередным для домена и как искать господина Дамиано. Кстати, на счет этого - как вы предлагаете его искать? Он оставил точные координаты своего местоположения? Или у вас есть способ его вернуть не прибегая к поискам?
- Хватит!
Вообще, наверное командовать в Элизиуме было не хорошо, но Гленн вообще по жизни часто делала то, что не хорошо. И выгребала потом, ага. Но мысли о возможном откате сейчас были менее важны, чем все остальное.
- Эш, сдай назад. Это не твоя территория, и ты может быть хочешь помочь, но время лезть на бочку неудачное. Антимо до сих пор ни разу не дал повода усомниться в его верности, и черт побери, он тот, кого я не задумываясь оставила бы прикрывать мне спину. Свою верность он доказал не один раз.
Да, цимисх была зла, вернее- раздосадована. Дережка власти и обвинения, выяснения кому кто должен были сейчас не просто неуместны, а равноценны приговору. Причем- приговору для всех. Сказать, что цимисху не было страшно- значило бы наврать, но.
- Антимо, вам сейчас следовало бы не подогревать свару, а заняться Алисой. Она устала, ей не помешало бы участие.
Размениваться на мягкость времени не было. Нужно было тушить сарай, выражаясь языком метафор.
- Князь, мне жаль что тебе пришлось видеть все это, потому с твоего позволения давйте сделаем так...
Цимисх боялась, но страх этот не парализовывал. Наоборот, он подпирал спину отпратительно холодной стеной, и отступать становилось некуда. Совсем.
- Мы решили вопрос с потомством. Возник вопрос полномочий и завещаний. Антимо может ментутся в депо и принести документ. Как минимум все сомневающиеся убедятся в том, что там написано. Я в это время останусь у князя, как гарант открытости намерений всех нас.
- Разрешаю, - Мелансон слегка кивнул.
- Позвольте я поеду с Антимо? - истерика закончилась так же резко, как и началась, и Алиса поднялась с пола, - Гленн. Все нормальпо... почти. Я вменяема.
- Езжай. И отдыхай.
Дворецкий любезно предложил Алисе руку, согнутую в локте.
- Прошу нас извинить. Я вернусь со всей возможной поспешностью.
Алиса ухватила его за руку, стараясь не причинить боли, и неуклюже изобразила реверанс:
- Спасибо. И.. простите. Если возможно.
Жозефина, выскользнув из стены, открыла им дверь, провожая.
Ночь, в которой Безумная Провидица бьёт Принца, Слуга цитирует Священное писание, а Большая Тварь не хочет войны
6 мая, Новый Орлеан, Элизиум
6 мая, Новый Орлеан, Элизиум