[awesomecircus]

Ночь, в которой живой брат встречает мёртвого брата

Ретроспектива. 6 мая, Новый Орлеан, где-то на болотах

Лакес был не слишком рад, но пустил Леона без вопросов. На Иштвана он косился с некоторым неодобрением, а от охраны Тремера отказался в резкой форме. Впрочем, против его присутствия, в том числе не в виде бессознательного кулька, почему-то не возражал.
Для поселения он выделил что-то вроде флигеля, с отдельными выходами в районе озера и в достаточно сухой местности. Охотиться позволил на животных, запретив трогать самок и детенышей. Самцов уже можно, людей тоже, сами виноваты. Мясо оставлять или складировать вон туда, падальщики сами разберутся.
Иштван маялся. Не то чтобы неприкрыто, но периодически он начинал капризничать. Впрочем, не слишком много, все же выучка брала свое.
Это вызывало у Леона легкое фоновое раздражение, мешавшее концентрироваться на важном. По большей части Ласомбра занимал время медитацией и воспоминаниями. Складывал в стройную и страшную картину все то, чему он за последнее время был свидетелем или, вольной или невольной, причиной. Почему-то взгляд изнутри, того, что бесхитростный Майк называл пиздецом, а оккультные практики - экспоненциальным прорывом вероятностной ткани, придавало Леону внутренних сил и уверенности.
А вот непонятно чего желающий Иштван эту силу слегка подтачивал, вызывая в памяти разговор с Антимо о душевных терзаниях подданных домена.
Салюбри, уловил шестым чувством настрой Леона, куда-то делся. Не то чтобы далеко, но решив заняться бесконечными, пусть и не изматывающими, тренировками.
В очередной раз напомнив себе добыть оружие для тренировок, Леон вернулся к медитации, в глубине души искренне не понимая, как Лакес живет в таких условиях. Да, эта часть байу была относительно сухой, к тому же Иштван как мог обеспечил удобства в их походном лагере. И сам Леон избавился от всего, что могло накапливать воду, скорее по привычке, - обрезал волосы на уровне лопаток, надел плотные кожаные штаны, высокие сапоги и любимую, зачарованную Аланом рубашку, но... все равно, было мокро. Иррациональное отвращение к воде за полгода въеллсь слишком сильно, и Леону почти что приходилось себя уговаривать, ведя внутренние дивлоги на два почти одинаковых голоса.
Да, мокро. Но безопасно же. Безопаснее, чем где угодно еще.
Болотные огоньки перестали танцевать, вспугнутые куда более мощным светом. И тарахтением приближающихся моторов. Грязь вздыбилась волной вокруг Леона, когда несколько мотоциклов синхронно затормозили буквально в метре от него.
Марко задумчиво пробежался пальцами по стволу дробовика.
- Поговорим... брат?
Леон улыбнулся, довольно и хищно, и медленно открыл лишенные белков глаза. Совсем не так, как положено вести себя застигнутой врасплох добыче.
- Salve, брат.
Пятиконечная звезда из мтоциклов вокруг Леона синхронно сдала назад. Буквально на полметра, и моторы не были заглушены. Только Марко остался на месте.
- Ты снова меня звал, - он двинул челюстью, неодобрительно поморщившись. - Спасибо за Саймона. И какого хуя?
Леон поморщился.
- Он не любит это имя.
- Поговоришь об этом с паспортисткой.
- Ты опять привел толпу, брат. Опять не рискнул прийти один. Все еще боишься меня? - Ласомбра не поднимался с места, расслабленно скользнул взглядом по мотоциклистам. Считая, разумеется, отмечая расстояние до каждого и запоминая, кто чем вооружен.
- Да. И за них тоже. А ты все еще не умеешь отвечать на вопросы и двигаешь языком, только чтобы тянуть время.
- Я рад тебя видеть, - Леон улыбнулся, и это прозвучало почти искренне. - Ты мне, разумеется, не поверишь, но я позвал тебя ради него. Ради Виктора. С тобой он не свернет себе шею... даже если очень будет хотеть.
- Мило, достойно. Какое еще твое любимое слово? Лицемерно?
- Ты мог не приезжать, - Леон пожал плечами, стараясь чтобы жест не вышел слишком резким.
- Обычный разговор. Ты так и не поменял манеру. Приступай к последней части.
Это оказалось на удивление обидно. Леон снова поморщился и перестал улыбаться.
- Я изменился сильнее, чем ты когда-либо сможешь осознать, - он все-таки встал, делая шаг к брату и почти касаясь дула дробовика. - Но я отвечу, если ты потрудишься задать хоть один вопрос. Какого хуя - что?
- Ты смотришь на меня мертвыми глазами с мертвого лица. Да, ты изменился. Какого хуя ты мыл мозги парню и какого хуя тебе нужно от меня, кроме желания сбагрить его?
- Я забрал его из той дыры, в которой вы все бросили его гнить, - тема не располагала к сарказму, и Леон просто злился, пока контролируемо и холодно. - Поздновато для игры в обеспокоенного папочку. Все уже случилось.
- Это не ответ на мои два вопроса.
Леон аккуратно и немного брезгливо отодвинул дуло дробовика в сторону.
- Если бы ты хотел убить меня, не начинал бы разговор. Тут бы уже все горело. Виктор мне дорог, и мне плевать, что ты на этот счет думаешь. Я бы сказал, что люблю его, но это слово для тебя пустой звук. Помимо этого, у меня есть кое-что по твоему профилю.
уло невозмутимо вернулось на место.
- Я же просил начать с конца. И ты говоришь, что изменился сильнее, чем я могу себе представить. Может быть, но я не вижу этого в упор.
- В городе полно крысиных нор с опасным и вредным барахлом. И хозяевами, которым пошла бы лишняя дырка в черепе. Я солью тебе все, что знаю, и даже не захочу комиссионных. На моего отца ты работаешь, так что тебе не впервой.
- Как мило, ты первый. И ты точно не перепутал меня с хулиганом из подворотни?
Нет, - Леон снова посмотрел на брата с холодной злостью. - Не строй из себя девочку, ты тоже не меняешься. Я знаю, кто ты. И кем будешь всегда.
- Наш путь определит дорога. Нет, брат. Так не пойдет. Я тебе не девочка на побегушках, так что крысиными норами соблазняй местных воришек.
В затянувшей глаза черноте блеснули багровые искры. Леон снова улыбнулся, обнажая клыки.
- Вот как. А кто ты мне?
- Охотник и добыча, я полагаю. Еще риторических вопросов? - он напрягся, мягко наливаясь чем-то опасным, светящимся в ответном взгляде.
Злость перестала быть холодной, постепенно распаляясь в пламени темперамента.
- Осторожнее, брат. Последний раз на меня охотился тот, кого ты зовешь Саймоном, хотя он не любит это имя. Он не достиг успеха, но не потому, что ты плохо его учил. Я бы сказал, даже наоборот.
- Он не охотится на таких, как ты. Ночь не его время. Хотя о чем я, у вас же любовь.
- Ты его бросил, - повторил Леон, продолжая скалиться. - Какое тебе дело до того, что у нас?
- Я его отпустил. Тогда, когда он захотел уйти и мог уйти. Не ты ли у нас всегда был пропагандистом свободы воли?
- Ах, отпустил, - Леон коротко и зло расхохотался, повышая голос. - Слышите, вы? Младшие. Когда Марко Феррара теряет брата, это называется "отпустил". Главное, что Марко Феррара не в ответе за его дальнейшую Судьбу. Меня ты, видимо, тоже "отпустил". Как отпустишь кого-то из них.
Говори о деле, идиот. Не об этом!
- Да. Как отпущу любого из них, - почему-то Марко успокоился. - Если ты желаешь быть рабом или владеть другими как рабами, то да, ты изменился. Или врал всегда. И такова твоя любовь. Овладеть. Избить. Подчинить себе. Влюбить в себя. И не оставить выбора, кроме как делать то, что ты пожелаешь. А потом прийти и сказать, что виноваты все, кроме тебя.
Из Леона точно выпустили воздух, он закусил губу и смотрел на брата, не моргая, долгие несколько секунд.
- Я не хотел, - голос звучал глухо. - Ничего подобного. Но есть то, что не зависит о наших желаний.
- Тогда уйми свое желание наорать на меня и говори уже про дела. Ты бы не вернул мне Саймона, если бы не желал купить мое время и внимание.
- Ошибаешься. Я вернул тебе его, чтобы ты за ним присмотрел. Я планирую делать опасные глупости, и хочу, чтобы в худшем из раскладов Виктор остался жив. Ты с этим справишься лучше, чем другие. Дела - приятный бонус сверху для нас обоих. Мне в городе мешают несколько темных культов. Жирных, разросшихся и готовых встретить своего хозяина, почти вошедшего в силу. Твое время и внимание я покупаю возможностью сделать полезную и благодарную работу.
- В пасть ты пойдешь сам, как всегда?
- Разумеется. У тебя есть альтернативы?
- Пристрелить лично и проследить, чтобы ты не встал?
- Это надо было делать раньше. И город после этого, скорее всего, смоет в океан. Дороговато за один мой испорченный бенефис.
- А, ты опять одинокий и никем не понятый спаситель мира. Один или хоть с командой?
- Вряд ли тебе понравится моя команда. Впрочем, если ты не пропил чутье, ты уже их почувствовал. Ты знаешь, мне нехорошо без братьев. Характер портится.
- И морщины появляются. Давай карту.
- Убери дробовик, - в тон ответил Леон, расстегивая рубашку и доставая из-за пазухи карту. Копию, разумеется, на которой остались только цели для охотников.
- Неохота. Ты оружие не уберешь при всем желании, а я не хочу тут устраивать что-то масштабное, - он ткнул пальцем в разлегшегося неподалеку дракона. Но дуло слегка отвел в сторону. Сторону мрачного, опирающегося на меч, Иштвана. - Подробности.
- Я не был там лично. Это внешние наблюдения, но ошибок нет, все проверено. Демонопоклонники, культисты, прочая мразь. Что-то могут, но пока еще к счастью не очень сильны. У тебя четыре дня. Потом это станет бессмысленно. Будете убирать за собой, рекомендую огонь. Но поджигать лучше одновременно и в самом конце.
- Четырех дней более чем достаточно, - Марко вновь повел челюстью, скривив губы. - Про Саймона я с тобой позже поговорю.
Он забрал карту и дал сигнал к отбытию. Разъезжались они по собственным же следам, развернувшись на месте.
- Удачи, брат, - тихо фыркнул Леон ему в спину. Зная, что кроме Марко этого никто не услышит.