Ночь, в которой Леон задаёт вопросы, на которые Алан не может дать ответы.
Где-то в пути между Спрингфилдом и Новым Орлеаном, 13 августа
Первое, что почувствовал Алан, когда очнулся, был колкий холод в груди. Холод и ощущение чего-то внутри… живого, злого. Чужого. Неправильного.
Он резко сел, слепо глядя в беспросветную тьму перед собой, вскинул ладони к груди, впиваясь ногтями в кожу - хотелось расцарапать себя, до мяса, костей, и вытащить то, что в него… запихнули.
Ещё больше хотелось, чтобы исчез шёпот из головы. Он был едва ощутимым, где-то на грани слуха и осознания, но Алан едва сдерживался, чтобы не взвыть в голос от понимания того, что _что-то_оказалось внутри его сознания.
Леон все это время, с того момента как проснулся, сидел неподвижно и наблюдал. Алан не подавал ни признаков жизни, ни... не-жизни, просто лежал кулем там, куда вчера его положили. И внезапно очнулся, ближе к полуночи.
Леон перехватил его руку, убрал в сторону.
- Алан?..
Он понятия не имел, что говорить.
Внезапное прикосновение заставило дёрнуться. Потом Алан узнал голос, узнал хватку на запястье. Замер.
Ему хотелось убраться подальше от Леона, но в тоже время чужое присутствие было чем-то… знакомым. А оставаться наедине с шёпотами и тьмой в груди Алан не хотел.
- Что… что ты в меня запихнул?
Алан звучал как Алан. Это странным образом было правильно и неправильно одновременно.
- Я говорил, что. Не помнишь?
Алан зажмурился. Воспоминания о прошлой ночи вставали перед глазами яркими пятнам. Чёрный огонь в ладони Леона. Тянущаяся в его груди Гленн. Собственный ужас. И захлестнувшая его волна воспоминаний, чужих и одновременно кажущихся своими собственными. Алан знал, что никогда не стоял под палящим солнцем в бесконечной пустыне, никогда не держал в руке меч, никогда не видел драконов, которых не существовало, но он помнил. Или казалось, что помнил.
Он вырвал запястье из хватки Леона, сжал ладонями виски. Он не знал, что страшней - незатихающий шёпот в его голове или память, который не должно было быть, но она была.
Леон убрал руку, прислушиваясь к голосу Бездны из груди Алана, и продолжая внимательно наблюдать.
- Что ты помнишь? - голос Леона звучал почти мягко, но настойчиво. - Что произошло, Алан?
- Ты сунул в меня свою чёртову Бездну и я теперь слышу шёпот в голове, - Алан уткнулся лицом в ладони и сдавленно рассмеялся. - И помню то, чего не должен помнить. Чего никогда не было. Но было.
Он резко вскинул голову и вытянул руку вперед, туда, откуда доносился голос Ласомбры. Ухватился за чужую одежду, с силой сжал пальцы.
- Что ты со мной сделал, Леон? - В голос Алана звучал страх, и он даже не пытался его скрывать.
- Именно это. - Ласомбра не пошевелился, когда Алан вцепился ему в рубашку. - Я привязал к тебе колокольчик, вроде тех, что вешают на скот. Чтобы не повторять... подобного. Ты слышишь ее? Отлично. Я слышу ее ничуть не хуже. И ее и... сквозь нее. Всю свою жизнь, как я и говорил. Ты... привыкнешь.
- Я не хочу привыкать, - прошипел Алан, не разжимая хватки. - Не хочу слышать, как она… не хочу знать того, что она говорит. Чем заманивает.
Он замолчал, вглядываясь в темноту, где были глаза Леона, и колебался, желая и одновременно с этим страшась задать вопрос, вертящийся на языке.
Алан чувствовал, что холод осколка Бездны, застрявшего у него в груди, и жар пустыни из воспоминаний - это что-то разное, лежащее на разных гранях… мира. Но он должен был спросить.
- А воспоминания…? У тебя - тоже?
- Она не спрашивает, - Леон хотел пожать плечами, но сдержался. - Не спрашивает, чего ты хочешь. Какие воспоминания?
Алан неожиданно сжал пальцы на леоновской рубашке ещё сильней. Рывком подался ближе и прошипел:
- Самые ебанутые воспоминания на свете, мать твою. О блядских драконах. Замках. Рыцарях.
Леон улыбнулся, почти по привычке, чем действительно чувствуя себя забавно. Ему хотелось сказать Алану что-то в духе "ты пьян?" или еще хлеще. Но бессмысленные оскорбления собеседника говорили только о слабости и растерянности спрашивающего. Шепот осколка в груди Алана подтверждал, что тот не бредит. Что-то, в конце концов, было с Тремером не так.
Ласомбра прижал ладонь к груди Алана, прямо напротив элементали. Надавил, вынуждая отпустить рубашку и отодвинуться назад.
- Нет, - очень спокойно произнес Леон. - Ничего подобного. Алан, кто ты такой?
Алан послушно отпрянул назад. Зажмурился. Закололо в груди, призрачный голос шепнул где-то у виска про слабость. И про то, как стать сильней, ведь нужно всего лишь… Он отчаянным жестом сжал кулаки и выдохнул:
- Я это я. Алан Каллахан из клана Тремер.
- Не ври мне. И себе.
Алан закрыл лицо руками и глухо пробормотал:
- Я не знаю. Теперь - не знаю.
- Что я говорил тебе по поводу привычки распускать руки? - Леон говорил отвлеченным тоном и все еще держал ладонь напротив элементали. Он слышал ее, сознанием, да, но почему-то ему всегда было проще с осязанием. Это чувство не подводило его даже в кромешной темноте, когда он еще не мог видеть в ней, но был вынужден проводить часы и дни в непроглядном мраке.
- Так что ты помнишь? Попробуй еще раз. И используй голову.
Послышался сдавленный смешок.
- Ты обещал, что… что оторвёшь мне руки, - Алану отчего-то стало легче. Мир вокруг мог меняться. Он сам мог меняться. А Леон… Леон неизменно оставался чёртовым ублюдком. Он слегка расслабил плечи, прикрыл глаза.
- Пустыню. Бесконечную, оранжевую. Башни. Высокие такие… нездешние. Тонкие, словно подует ветер и они сломаются. Всё такое смутное - мелькнуло и пропало. Но я знаю эти места. Хотя не должен знать, - его голос едва заметно дрогнул на этой фразе.
- Не должен? Почему? - Леон, как всегда, вычленял из потока бессмысленностей только имеющую вес конкретику.
- Потому что я - я! - никогда не был в пустыне. Не летал на… на грифонах, - Алан сжал пальцами виски. - Это словно есть Я и ещё один Я. И этот, второй, это он всё помнит. Он всё это делал. И эти воспоминания, эти обрывки… они кажутся такими правильными.
Ласомбра пожал плечами.
- Теперь важный вопрос. Если я достану из тебя осколок, ты опять начнешь впадать в безумие и... превращаться?
Алан в мгновение напрягся.
- Что? В кого… во что превращаться?
- Ты мне скажи. - Леон снова пожал плечами. - Тебя не берет сила крови. Пока я сделал то, что хотел, по выражению Гленн - упахался, как будто вагон разгрузил. И чуть не превратился в... во что-то. Крупнее, сильнее. Опаснее.
Алан поспешно ощупал собственные плечи, словно хотел убедиться, что он - это ещё он… хотя уверенности в этом уже не было.
- Я не знаю, - в голосе на мгновение мелькнула злость. - И не помню ничего, кроме того видел… до того, как ты повесил на меня свой чёртов колокольчик. И теперь я не чувствую ничего, только…
В груди шевельнулся колючий холод. Алан скривился.
- Только Бездну.
Леон убрал ладонь.
- Как я и говорил, ты привыкнешь. Уже привыкаешь.
Он вернулся в ту же позу, в какой сидел все предыдущие часы, молча наблюдая за Аланом.
Передёрнув плечами, Алан отвернулся. Он не собирался привыкать. Он не собирался сдаваться. Ему просто нужно было… собраться с мыслями, взять себя в руки. И, если придётся, самому взяться за нож, чтобы избавиться от ворочающейся внутри тьмы.
Он беззвучно вздохнул.
- Где… где моя одежда?
Леон молча поднял с пола смятую одежду. Ровная стопка после драки в фургоне больше не была ровной. Протянул Алану, и вернулся в то же положение.
Алан молча взял одежду, расправил на коленях, ощупывая пальцами ткань. Вздохнул, словно хотел что-то сказать, но промолчал. И лишь через пол минуты пробормотал тихое «спасибо» и принялся поспешно одеваться. Про исчезнувшую рубашку он не стал задавать вопросов, просто молча поднялся и на память двинулся по фургону, только сейчас осознав, что всё это время сидел на кровати Леона.
Он наткнулся в темноте на перевёрнутый табурет, чертыхнулся и поставил его на место. Потом зашуршал разлетевшимися бумагами, поднимая их с пола - прикосновения к знакомым предметам… успокаивало. В какой-то степени.
- А Гленн видел… ну, то что со мной произошло?
- Да. Но у нее должно хватить мозгов, чтобы молчать.
Леон сделал паузу.
- Я слышу твои мысли. Нет, не так. Направления мыслей. Альтернатива тому, что я сделал - запереть тебя здесь навсегда. Если бы ты хоть на секунду задумался мозгом, а не своей ирландской дурью, ты понял бы, что я прав. Я не собираюсь тебя привязывать, но не советую еще хотя бы пару ночей выходить наружу. Там могут быть крайне неприятные и неожиданные вопросы, а ловить тебя в полях я в ближайшее время не способен и не намерен. Потом я... обновлю ритуал, и можешь идти куда хочешь и делать что хочешь.
Алан сложил разлетевшиеся газеты и бумаги на столе аккуратной - слишком аккуратной стопкой. Кивнул.
- Хорошо.
Он знал, что выйдет через пару дней из фургона слишком голодным - и придётся решать ещё и эти проблемы. А проблем у него и так стало слишком много за последние дни. И спорить сейчас с Леоном - или возражать ему, значило нажить ещё больше проблем.
Под пальцы подвернулась обгоревшая, смятая свеча. Алан вздрогнул, а потом, помедлив, спросил.
- Как твоя… рука?
Алан был бы не Аланом, если бы не спросил чего-то подобного. Леон пропустил несколько пришедших в голову ответов и спокойно произнес:
- Так же, как выглядит рука любого собрата, который сует ее в огонь. Это плата Бездне за ее милость. Почему ты спрашиваешь?
Алан несколько секунд смотрел в темноту перед собой и лишь потом отозвался:
- Потому что… потому что мне не всё равно, - он резко повернулся туда, откуда звучал голос Леона. - Да, я помню. Ты говорил - делла Ласомбра, потомок Бездны, убивавший людей на ритуальных столах, обглоданная до основания тьмой душа. Я помню! И я знаю, что если я что-то сделаю не так, то… - Алан махнул рукой, словно выбрасывал что-то. - Я здесь, лишь пока полезен тебе. И на этом всё, тебе плевать на меня. Но я буду спрашивать, что с твоей рукой! И когда Мария спросит, кого же я называл «другом», я укажу на тебя. Это будет… будет неправильно, но я буду делать так, слышишь, ты… - он сорвался на шипение, - ты, чёртова точка стабильности в хаосе, который вокруг меня.
Алан замолчал, зажмурился на мгновение перед тем, как продолжить.
- Иногда я ненавижу тебя. Как сейчас.
Он вскинул руки и отступил на шаг назад, к своей кровати.
- Да, поднял на тебя голос. Можешь начинать бить, но тогда давай быстрей, - в голос мелькнул вызов. - У меня были ещё планы на эту ночь, раз уж я заперт здесь.
Леон прислушался к себе, пытаясь найти хотя бы малейшую искру торжества, хоть что-нибудь, что отозвалось бы на слова Алана так, как должно было. И не ощутил ничего, кроме усталости и равнодушного шепота Бездны. Он столько времени потратил, идя по этому следу, а оказалось, что добыча не имеет ценности. И, возможно, никогда не имела.
- Повтори мне это через неделю. Сейчас я слишком устал.
Леон растянулся на кровати и закрыл глаза, напрочь игнорируя Алана.
Алан постоял с десяток секунд, а потом молча сел, отодвигаясь к стене фургона, пока не упёрся в неё лопатками и затылком. Он скрестил ноги, положил ладони на колени и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, перестать думать о своих-чужих воспоминаниях, перестать слышать шёпот Бездны. На это могло уйти много времени - но у него была вся ночь впереди. А потом - ещё одна ночь.
Где-то в пути между Спрингфилдом и Новым Орлеаном, 13 августа
Первое, что почувствовал Алан, когда очнулся, был колкий холод в груди. Холод и ощущение чего-то внутри… живого, злого. Чужого. Неправильного.
Он резко сел, слепо глядя в беспросветную тьму перед собой, вскинул ладони к груди, впиваясь ногтями в кожу - хотелось расцарапать себя, до мяса, костей, и вытащить то, что в него… запихнули.
Ещё больше хотелось, чтобы исчез шёпот из головы. Он был едва ощутимым, где-то на грани слуха и осознания, но Алан едва сдерживался, чтобы не взвыть в голос от понимания того, что _что-то_оказалось внутри его сознания.
Леон все это время, с того момента как проснулся, сидел неподвижно и наблюдал. Алан не подавал ни признаков жизни, ни... не-жизни, просто лежал кулем там, куда вчера его положили. И внезапно очнулся, ближе к полуночи.
Леон перехватил его руку, убрал в сторону.
- Алан?..
Он понятия не имел, что говорить.
Внезапное прикосновение заставило дёрнуться. Потом Алан узнал голос, узнал хватку на запястье. Замер.
Ему хотелось убраться подальше от Леона, но в тоже время чужое присутствие было чем-то… знакомым. А оставаться наедине с шёпотами и тьмой в груди Алан не хотел.
- Что… что ты в меня запихнул?
Алан звучал как Алан. Это странным образом было правильно и неправильно одновременно.
- Я говорил, что. Не помнишь?
Алан зажмурился. Воспоминания о прошлой ночи вставали перед глазами яркими пятнам. Чёрный огонь в ладони Леона. Тянущаяся в его груди Гленн. Собственный ужас. И захлестнувшая его волна воспоминаний, чужих и одновременно кажущихся своими собственными. Алан знал, что никогда не стоял под палящим солнцем в бесконечной пустыне, никогда не держал в руке меч, никогда не видел драконов, которых не существовало, но он помнил. Или казалось, что помнил.
Он вырвал запястье из хватки Леона, сжал ладонями виски. Он не знал, что страшней - незатихающий шёпот в его голове или память, который не должно было быть, но она была.
Леон убрал руку, прислушиваясь к голосу Бездны из груди Алана, и продолжая внимательно наблюдать.
- Что ты помнишь? - голос Леона звучал почти мягко, но настойчиво. - Что произошло, Алан?
- Ты сунул в меня свою чёртову Бездну и я теперь слышу шёпот в голове, - Алан уткнулся лицом в ладони и сдавленно рассмеялся. - И помню то, чего не должен помнить. Чего никогда не было. Но было.
Он резко вскинул голову и вытянул руку вперед, туда, откуда доносился голос Ласомбры. Ухватился за чужую одежду, с силой сжал пальцы.
- Что ты со мной сделал, Леон? - В голос Алана звучал страх, и он даже не пытался его скрывать.
- Именно это. - Ласомбра не пошевелился, когда Алан вцепился ему в рубашку. - Я привязал к тебе колокольчик, вроде тех, что вешают на скот. Чтобы не повторять... подобного. Ты слышишь ее? Отлично. Я слышу ее ничуть не хуже. И ее и... сквозь нее. Всю свою жизнь, как я и говорил. Ты... привыкнешь.
- Я не хочу привыкать, - прошипел Алан, не разжимая хватки. - Не хочу слышать, как она… не хочу знать того, что она говорит. Чем заманивает.
Он замолчал, вглядываясь в темноту, где были глаза Леона, и колебался, желая и одновременно с этим страшась задать вопрос, вертящийся на языке.
Алан чувствовал, что холод осколка Бездны, застрявшего у него в груди, и жар пустыни из воспоминаний - это что-то разное, лежащее на разных гранях… мира. Но он должен был спросить.
- А воспоминания…? У тебя - тоже?
- Она не спрашивает, - Леон хотел пожать плечами, но сдержался. - Не спрашивает, чего ты хочешь. Какие воспоминания?
Алан неожиданно сжал пальцы на леоновской рубашке ещё сильней. Рывком подался ближе и прошипел:
- Самые ебанутые воспоминания на свете, мать твою. О блядских драконах. Замках. Рыцарях.
Леон улыбнулся, почти по привычке, чем действительно чувствуя себя забавно. Ему хотелось сказать Алану что-то в духе "ты пьян?" или еще хлеще. Но бессмысленные оскорбления собеседника говорили только о слабости и растерянности спрашивающего. Шепот осколка в груди Алана подтверждал, что тот не бредит. Что-то, в конце концов, было с Тремером не так.
Ласомбра прижал ладонь к груди Алана, прямо напротив элементали. Надавил, вынуждая отпустить рубашку и отодвинуться назад.
- Нет, - очень спокойно произнес Леон. - Ничего подобного. Алан, кто ты такой?
Алан послушно отпрянул назад. Зажмурился. Закололо в груди, призрачный голос шепнул где-то у виска про слабость. И про то, как стать сильней, ведь нужно всего лишь… Он отчаянным жестом сжал кулаки и выдохнул:
- Я это я. Алан Каллахан из клана Тремер.
- Не ври мне. И себе.
Алан закрыл лицо руками и глухо пробормотал:
- Я не знаю. Теперь - не знаю.
- Что я говорил тебе по поводу привычки распускать руки? - Леон говорил отвлеченным тоном и все еще держал ладонь напротив элементали. Он слышал ее, сознанием, да, но почему-то ему всегда было проще с осязанием. Это чувство не подводило его даже в кромешной темноте, когда он еще не мог видеть в ней, но был вынужден проводить часы и дни в непроглядном мраке.
- Так что ты помнишь? Попробуй еще раз. И используй голову.
Послышался сдавленный смешок.
- Ты обещал, что… что оторвёшь мне руки, - Алану отчего-то стало легче. Мир вокруг мог меняться. Он сам мог меняться. А Леон… Леон неизменно оставался чёртовым ублюдком. Он слегка расслабил плечи, прикрыл глаза.
- Пустыню. Бесконечную, оранжевую. Башни. Высокие такие… нездешние. Тонкие, словно подует ветер и они сломаются. Всё такое смутное - мелькнуло и пропало. Но я знаю эти места. Хотя не должен знать, - его голос едва заметно дрогнул на этой фразе.
- Не должен? Почему? - Леон, как всегда, вычленял из потока бессмысленностей только имеющую вес конкретику.
- Потому что я - я! - никогда не был в пустыне. Не летал на… на грифонах, - Алан сжал пальцами виски. - Это словно есть Я и ещё один Я. И этот, второй, это он всё помнит. Он всё это делал. И эти воспоминания, эти обрывки… они кажутся такими правильными.
Ласомбра пожал плечами.
- Теперь важный вопрос. Если я достану из тебя осколок, ты опять начнешь впадать в безумие и... превращаться?
Алан в мгновение напрягся.
- Что? В кого… во что превращаться?
- Ты мне скажи. - Леон снова пожал плечами. - Тебя не берет сила крови. Пока я сделал то, что хотел, по выражению Гленн - упахался, как будто вагон разгрузил. И чуть не превратился в... во что-то. Крупнее, сильнее. Опаснее.
Алан поспешно ощупал собственные плечи, словно хотел убедиться, что он - это ещё он… хотя уверенности в этом уже не было.
- Я не знаю, - в голосе на мгновение мелькнула злость. - И не помню ничего, кроме того видел… до того, как ты повесил на меня свой чёртов колокольчик. И теперь я не чувствую ничего, только…
В груди шевельнулся колючий холод. Алан скривился.
- Только Бездну.
Леон убрал ладонь.
- Как я и говорил, ты привыкнешь. Уже привыкаешь.
Он вернулся в ту же позу, в какой сидел все предыдущие часы, молча наблюдая за Аланом.
Передёрнув плечами, Алан отвернулся. Он не собирался привыкать. Он не собирался сдаваться. Ему просто нужно было… собраться с мыслями, взять себя в руки. И, если придётся, самому взяться за нож, чтобы избавиться от ворочающейся внутри тьмы.
Он беззвучно вздохнул.
- Где… где моя одежда?
Леон молча поднял с пола смятую одежду. Ровная стопка после драки в фургоне больше не была ровной. Протянул Алану, и вернулся в то же положение.
Алан молча взял одежду, расправил на коленях, ощупывая пальцами ткань. Вздохнул, словно хотел что-то сказать, но промолчал. И лишь через пол минуты пробормотал тихое «спасибо» и принялся поспешно одеваться. Про исчезнувшую рубашку он не стал задавать вопросов, просто молча поднялся и на память двинулся по фургону, только сейчас осознав, что всё это время сидел на кровати Леона.
Он наткнулся в темноте на перевёрнутый табурет, чертыхнулся и поставил его на место. Потом зашуршал разлетевшимися бумагами, поднимая их с пола - прикосновения к знакомым предметам… успокаивало. В какой-то степени.
- А Гленн видел… ну, то что со мной произошло?
- Да. Но у нее должно хватить мозгов, чтобы молчать.
Леон сделал паузу.
- Я слышу твои мысли. Нет, не так. Направления мыслей. Альтернатива тому, что я сделал - запереть тебя здесь навсегда. Если бы ты хоть на секунду задумался мозгом, а не своей ирландской дурью, ты понял бы, что я прав. Я не собираюсь тебя привязывать, но не советую еще хотя бы пару ночей выходить наружу. Там могут быть крайне неприятные и неожиданные вопросы, а ловить тебя в полях я в ближайшее время не способен и не намерен. Потом я... обновлю ритуал, и можешь идти куда хочешь и делать что хочешь.
Алан сложил разлетевшиеся газеты и бумаги на столе аккуратной - слишком аккуратной стопкой. Кивнул.
- Хорошо.
Он знал, что выйдет через пару дней из фургона слишком голодным - и придётся решать ещё и эти проблемы. А проблем у него и так стало слишком много за последние дни. И спорить сейчас с Леоном - или возражать ему, значило нажить ещё больше проблем.
Под пальцы подвернулась обгоревшая, смятая свеча. Алан вздрогнул, а потом, помедлив, спросил.
- Как твоя… рука?
Алан был бы не Аланом, если бы не спросил чего-то подобного. Леон пропустил несколько пришедших в голову ответов и спокойно произнес:
- Так же, как выглядит рука любого собрата, который сует ее в огонь. Это плата Бездне за ее милость. Почему ты спрашиваешь?
Алан несколько секунд смотрел в темноту перед собой и лишь потом отозвался:
- Потому что… потому что мне не всё равно, - он резко повернулся туда, откуда звучал голос Леона. - Да, я помню. Ты говорил - делла Ласомбра, потомок Бездны, убивавший людей на ритуальных столах, обглоданная до основания тьмой душа. Я помню! И я знаю, что если я что-то сделаю не так, то… - Алан махнул рукой, словно выбрасывал что-то. - Я здесь, лишь пока полезен тебе. И на этом всё, тебе плевать на меня. Но я буду спрашивать, что с твоей рукой! И когда Мария спросит, кого же я называл «другом», я укажу на тебя. Это будет… будет неправильно, но я буду делать так, слышишь, ты… - он сорвался на шипение, - ты, чёртова точка стабильности в хаосе, который вокруг меня.
Алан замолчал, зажмурился на мгновение перед тем, как продолжить.
- Иногда я ненавижу тебя. Как сейчас.
Он вскинул руки и отступил на шаг назад, к своей кровати.
- Да, поднял на тебя голос. Можешь начинать бить, но тогда давай быстрей, - в голос мелькнул вызов. - У меня были ещё планы на эту ночь, раз уж я заперт здесь.
Леон прислушался к себе, пытаясь найти хотя бы малейшую искру торжества, хоть что-нибудь, что отозвалось бы на слова Алана так, как должно было. И не ощутил ничего, кроме усталости и равнодушного шепота Бездны. Он столько времени потратил, идя по этому следу, а оказалось, что добыча не имеет ценности. И, возможно, никогда не имела.
- Повтори мне это через неделю. Сейчас я слишком устал.
Леон растянулся на кровати и закрыл глаза, напрочь игнорируя Алана.
Алан постоял с десяток секунд, а потом молча сел, отодвигаясь к стене фургона, пока не упёрся в неё лопатками и затылком. Он скрестил ноги, положил ладони на колени и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, перестать думать о своих-чужих воспоминаниях, перестать слышать шёпот Бездны. На это могло уйти много времени - но у него была вся ночь впереди. А потом - ещё одна ночь.
@темы: Алан, 13 августа, 1926 год, Леон