Ночь, в которой Бьорн героически снимает диких рыжих бомжей с крыши и ведёт их в баню. А потом там появляется его сестра. С мечом.
Греза, замок Ингебьёрг и Ингебьорна Гвидион
Башня была отличным местом, чтобы спрятаться; Алан ненавидел себя за трусость, но встать на ноги и уйти с этой продуваемой ветром крохотной площадке на вершине башни не мог. Он поднялся сюда по узкой, крутой лестнице, и сидел неподвижно уже несколько часов, прислонившись спиной к камням невысокого зубца и подтянув колени к груди. Меч он положил рядом и смотрел, рассеянно, куда-то в небо.
Появись сейчас рядом кто-то, пообещавший бы стереть Алана из этого - и другого - мира без следа, чтобы ни осталось ни единого обрывка памяти о нём - он бы согласился. Может быть.
Он чувствовал себя виноватым за… всё. Виноватым за своё появление, за неспособность что-то исправить, не оправдывающим надежды других, беспомощным, не сумевшим удержать Леона от чёрт знает чего; и отвлечься от этих мыслей не удавалось. И небо - красивое, бездонное, завораживающее небо, пожалуй, единственное хорошое, что было сейчас - даже оно не могло помочь.
Ингебьорн с задумчивым видом посмотрел на нахохлившегося едва ли не на шпиле скатаха. И почти бесшумно оказался рядом. Он рисковал, наверное.
Алан скорее почувствовал, чем услышал чужое появление. Он молча вскинул на глаза на Ингебьорна, и взгляд из рассеянного в мгновение стал пристальным. Требовательным. В глазах читался немой вопрос, а ещё - обещание убить, если что-то пошло не так.
- Слезай уже. Или ты тут гнездо вить собрался?
Алан повёл плечами, затекшими за время неподвижности, и тускло поинтересовался:
- А если и да?
- То летать за веточками и пухом тебе будет сложновато.
Ещё одно слабое пожатие плечами.
- Я должен слезть, потому что в чём-то, ну, понадобился? Хотя. Не отвечай. Я знаю ответ.
- Тогда каков он?
- Да, я зачем-то нужен. Иначе бы ты не пришёл.
- О да, а я им за мальчика на побегушках. Идем уже, я хоть посмотрю, что она с твоим плечом сделала.
Алан не сдвинулся с места.
- С моим плечом всё в порядке, - он мазнул пальцами по переносице, словно хотел что-то поправить. - Где Леон?
- С Ингебьёрг. Настоял, что желает с ней поговорить.
Алан рассеянно уставился куда-то в сторону. Сжал зубы до чётко обозначенных скул. А потом выдохнул и со слишком напряженным, чтобы быть настоящим, спокойствием, проговорил:
- Ага.
Потом вскинул глаза на Ингебьорна.
- Я никуда не пойду. Обещаю, что… эмм, не сдохну тут, чтобы потом никто не мучался с трупом. И не залью всё кровью. И не надо делать вид, что тебе… есть дела до моего плеча.
- Интересно, почему именно ты обвиняешь меня во лжи? - глаза Гвидиона мрачно сверкнули.
- Я тебе никто. Может быть, ты даже меня… ненавидишь. Не помню. И тебе нет смысла переживать за мои раны.
- Ты мне гость, - обрезал Ши. - Которому, конечно, хочется сидеть на ветру и пусть сидит, но это не значит, что меня не беспокоят его раны.
- А гость уверяет хозяина, что с ним всё в порядке. И не стоит беспокоится, - напряженным голосом проговорил Алан. А потом, не выдержав, уткнулся лицом в ладони и глухо произнёс:
- Просто, мать твою, оставь меня в покое. Когда я один, я… я не могу ни хрена испортить. Пожалуйста.
- Пошли уже... - Бьорн аккуратно прихватил скатаха за здоровое плечо и талию, поднимая. - А то еще бросишься вниз, мне потом объясняй сестре, почему ты в таком живописном виде... Или хочешь простыть, заболеть и чтобы она бегала вокруг с вареньем? Так это вряд ли, она скорее тебя будет гонять по крапиве. Тоже, говорят, полезно для здоровья.
Алан беззвучно зашипел, чувствуя, как ноют от движения затёкшие мышцы. Потом осторожно выпутался из рук Бьорна и наклонился за мечом - оставлять его было… неправильно. Выпрямился.
- Я надеюсь, когда всё… закончится, твоя сестра меня забудет. Она не заслужила такого.
- Разберется, не маленькая, - Бьорн был спокоен. - Давай-давай, слезай с насеста. В баню сходить, что ли...
- Никуда я не пойду, - беззлобно буркнул Алан и неровным шагом двинулся к лестнице, ведущей вниз, явно намериваясь снова сбежать и найти новый «насест».
- Два раза не пойдешь. Что ты опять такое испортить успел, пока тут сидел?
Гвидион бесшумно следовал за ним.
- Ничего. Думал.
"И это явно не пошло тебе на пользу".
- И кто в тебе воспитал такую гордыню пополам с перфекционизмом... - Гвидион перекрыл Скатаху дорогу. - Теперь слушай. Я пригласил тебя сюда и по закону гостеприимства я буду тебя защищать, даже если ты тут Неблагие пляски устроишь. Хотя в этом случае могу и убить, конечно... Хм... так вот, что бы ты ни "натворил", как ты выразился, или не "испортил", я буду прикрывать твою спину, пока ты здесь. Что-то мне сложно представить нечто, что ты способен испортить и за что тебя стоило бы казнить. Остальное решаемо.
- Я уже притащил сюда Леона. Я уже сделал так, что Ингебьёрг стало хуже. Я уже разочаровал их, - Алан кивнул головой куда-то в сторону, явно имея ввиду табор, - вернувшись не их Эйдом. Это можно исправить? Сомневаюсь.
- Тем и занимаюсь. Слезай, - Бьорн мягко подтолкнул Эйда-Алана к выходу. - В первую очередь ты делаешь плохо себе. И очень стараешься. Казнишь себя, как... как одна очень ответственная девочка, которая не смогла продолжить род и выполнить свой долг перед семьей.
Алан покосился на Гвидиона с удивлением. И с неприкрытой растерянностью - тот вёл себя не так, как должен был бы - на взгляд Алана - себя вести.
Потом он молча повёл плечами и пошёл вниз по лестнице.
Его мягко и настойчиво проводили в баню. Бьорн молчал и только поддавал жару, следя за состоянием Скатаха.
- Отдыхай. Я нейтрален тебе, Алан.
Алан устроился как можно дальше от Гвидиона, и расслабляться - это было заметно по позе, по взгляду - не спешил. Но глянул, услышав своё имя, с благодарностью. Потом провёл ладонью по лицу, откидывая назад потемневшие, намокшие пряди волос. Жест был… привычным. Он сощурился, опустил ладонь, а потом едва заметно пожал плечами.
- Это странно. Я… виновен в том, что случилось с твоей сестрой. Так или иначе.
- Нет, - ши принялся внимательно и аккуратно рассматривать распаренное плечо, убирая выступившую кровь. - Ты попался под руку.
Алан слегка дёрнулся от первого прикосновения и напряжённо замер, глядя куда-то в сторону.
- Незнание или… "попадание под руку" не освобождает от ответственности. И я мог повести себя по-другому. Сейчас. Не будить в ней Зверя. Не знаю.
Гвидион отвесил ему легкий подзатыльник.
- Ты у нас Туата де Данаан, похоже. Или Герцог Бомайн. За все он в ответе, нашелся тоже. Не дергайся. Кстати, эта слюна не ядовита?
Алан снова дёрнулся и обиженно - и удивлённо - потёр затылок.
- Нет. Если ты, ну… пьёшь правильно, то у жертвы не остаётся следов. Всё затягивается. Тут… - он повёл здоровым плечом, - было не слишком правильно.
Он помолчал.
- Если бы мы были там, то заживало бы долго. Как тут - не знаю.
- Плохо. Едва артерию не перекусила. Оставлю пока, только пережму, потом посмотрим, что можно сделать.
Гвидион помолчал, стягивая плечо рыжего той же повязкой, но повернув ее чистой стороной.
- Кем ты себя ощущаешь?
- Я же сказал, что не собираюсь умирать, - тихо пробормотал Алан, напряженный, но всё же замерший на месте. Он продолжал смотреть куда-то в сторону, и на вопрос Бьорна скривился - но не зло, а грустно.
- Аланом. Который вспоминает иногда то, что помнит Эйд. Чёрт. Это… звучит глупо. Не знаю. Да и какая разница.
- Кто такой Алан? Я был частично знаком с Эйдом, но это было давно.
- Бесполезный Тремер, - слова снова звучали без злости. - Я… вроде как ученый. Не воин. Изучаю то, что лежит, ну… за гранью обыденного мира. Старые легенды, сказки, истории о том, чего не бывает. Смотрю в Умбру. Ни черта не знаю. Совершаю ошибки. И даже готов поверить, что ты… спросил это искренне. Зря, наверное.
- Еще подзатыльника или перейдем сразу к порке? - деловито поинтересовался Бьорн, выразительно вымачивая веник. - Кое-что не меняется. Ты и то, кем ты был в прошлой жизни, обожают искать что-то за гранью банального.
Алан покосился на веник в руках ши и молча отодвинулся так далеко, как только мог. И уже оттуда спросил:
- Я тоже занимался исследованиями Грезы? Путешествовал?
- Да. Очень много. Совался во все болота, в которых написано, что там живут драконы. Я не в курсе твоих исследований, ни там, ни тут, лучше спроси подробности у своего слуа. И... чего ты боишься? Ты способен свернуть мне шею быстрее, чем я соображу, что ты делаешь.
При упоминании болот Алан коротко, кривовато хмыкнул. Потом опустил взгляд на свои ладони, словно видел их первый раз в своей жизни.
- Я не боюсь. Просто… - он нахмурился, всё ещё разглядывая свои руки. - Не важно. И я не стал бы ломать тебе шею.
- Просто, просто... - Бьорн еще раз плеснул веником. - Давай так. Ты сейчас ляжешь и будешь орать, реветь, биться об стены... Или не будешь, а будешь просто получать удовольствие. Ты весь как маленький сжавшийся в комок котенок, который боится даже запищать, чтобы случайно не пнули. Ложись, пусть твое тело думает за тебя.
Алан вскинул голову и зашипел, глядя Бьорну в глаза:
- Я не слабый. Не смей… - он сжал кулаки до побелевших костяшек, - жалеть меня.
«Потому что я не заслужил»
«Потому что ты наверняка это делаешь зачем-то»
«Потому что я не буду плакать»
Он зажмурился на мгновение, медленно разжал кулаки. Пару секунд смотрел на полукруглые следы от собственных ногтей на внутренних сторонах ладоней, а потом молча растянулся на лавке, согнув здоровую руку и уткнувшись лицом в предплечье. Плечи, спина - всё было каменным, напряжённым.
Бьорн сел рядом. От него пахло зимним ручьем, который почему-то не замерз даже в стужу. И темными опрелыми листьями, кружащимися в его прозрачных струях.
Он так и не ударил. Осторожно, бережно прошелся пальцами по спине, убрал с шеи намокшие пряди. Его движения были плавными и ритмичными - и одновременно целомудренными. Тонковатые для мужчины и воина пальцы мягко разогревали напряженные мышцы, заставляя их вибрировать.
Алан дёрнулся от первого прикосновения, словно пытался убежать от него, но остановил себя. Вздрогнул, ещё раз и ещё, а потом прерывисто втянул в себя воздух.
Он не собирался плакать, он просто хотел перестать думать о происходящем, которое накатало огромной океанской волной, подмяло под себе и поволокло по песчаному дну, не давая шанса вынырнуть и сообразить, что делать.
Выдох был таким же - долгим, прерывистым. А потом Алан расслабился - впервые с того момента, как Бьорн появился на башне. Перестал дёргаться, замер, лишь изредка поводя острыми лопатками.
Его продолжали выглаживать и разминать. Иногда перехватывали, чтобы вправить суставы.
- Отдыхай. Передо мной ты точно ни в чем не успел провиниться... если я конечно не заболею от того, что стоял там на площадке и тебя уговаривал.
Алан чуть сдвинул руку, утыкаясь лбом в лавку. Прикрыл глаза и серьёзно отозвался.
- Как ты сам говорил - «носить варенье». Тогда мне придётся это делать. - Он помолчал. - Я всё ещё не понимаю, почему ты… ну. Делаешь это. Не надо про «долг хозяина». Ты ведь мог, ну там… сдать меня слугам. Пусть занимались бы.
- Мог. Но не хочу. Богганы вот физически не могут отказать в помощи. Я не богган, конечно, но в чем-то их понимаю. Нет, это не то чтобы жалость. Хотя смотреть на то, как ты себя ломаешь и ешь, больно. Зачем терпеть и смотреть, если можно подойти и помочь?
- Потому что я тебе никто.
Алан чуть повернул голову, чтобы смотреть теперь в сторону, привычно зацепился глазами за какую-то мелочь.
- Я теперь обязан тебе. За доброту. Это не… не попытка чего-то. Не знаю. Так просто будет правильно.
Он вздохнул, а потом негромко добавил.
- Не умею нормально благодарить. Извини.
- Никто. Не политик, с которым мне приходится общаться вынужденно. Не цель и не жертва.
Гвидион поднялся и наступил на уже расслабленную спину Скатаха, добираясь до глубоких мышц.
Алан не успел ничего сказать в ответ. Он тихо зашипел - от удивления, а потом прикрыл глаза, вслушиваясь в ощущения собственного тела, в то, как по расслабленным мышцам растекалось тепло, и как что-то в спине проминается, встаёт на место под весом ши.
Потом негромко пробормотал:
- И не друг. Никто. Ты видишь меня первый раз в жизни, а уже тратишь время. Силы.
- Ну и что? У меня их достаточно, чтобы я мог себе позволить получать удовольствие, вкручивая на место куски того, кто не вызывает неприязни.
Алан приподнял ресницы, вновь уцепившись взглядом за выщерблину на противоположной стене. Дёрнул уголками губ в слабом подобии улыбки, но голос звучал серьёзно:
- Ты - чертовски хороший, Ингебьорн из Дома Гвидион. Или как там надо, ну… обращаться.
- Как захочешь. Надо - не здесь, а там, во дворцах. Здесь тебе надо отдыхать. Или не надо. Как хочешь.
Алан помолчал, прислушиваясь к собственным мыслям.
- Хочу - сделать так, чтобы завтрашний день был лучше, чем этот. Для всех. Не уверен, что… смогу. Но хочу.
- Делай. Но не казни себя, если вдруг показалось, что не получилось, - полуслуаг соскользнул вниз и потянулся. Уселся рядом. - Потеряв несколько часов на самокопании и самоедстве, ты не вернешь их. Но и ничего не сделаешь, только испоганишь себе настроение.
- Я не хотел их тратить. Я…
«Оказался слишком слаб и труслив, чтобы удержать себя в руках»
- … сорвался, - закончил, зажмурившись, Алан. Потом осторожно сел на лавке, повёл плечами. И, помедлив, осторожно коснулся кончиками пальцев чужого плеча. Тут же убрал руку.
- Спасибо.
- Сорвался. Случается, - Бьорн внезапно обнял Скатаха одной рукой, притягивая его голову к себе, а второй потер костяшками рыжую макушку. - Приземлился и дальше пошел.
Алан замер, словно не до конца понимая происходящее. Заморгал… а потом поспешно, но очень осторожно выпутался из объятий Бьорна, отвернулся и отчаянно-быстрым движением мазнул по глазам ладонью. Словно стирая что-то. Да так и замер, упрямо глядя в стену и часто моргая.
Гвидион с внутренним вздохом решительно повернул Алана к себе и уткнул лицом в грудь.
- Я наполовину слуа, но не Дайреанн. Отдыхай от всего, что успел на себя навалить, - руки ши перебирали рыжие волосы. - Считай, что это твоя награда за то, что вы пытаетесь все же решить... нашу проблему.
Алан с силой зажмурился, пытаясь удержать стремительно скапливающиеся в уголках глаз слёзы. А потом всё же заплакал - беззвучно, замерев в объятиях Бьорна. Ненавидя себя за эту слабость, но будучи не в силах остановиться.
Он молчал. Только гладил по спине и затылку.
Это были первые слёзы за… много лет. Алан редко плакал, когда был живым, а когда стал неживым - разучился.
Он кусал губы, стараясь не издавать ни звука, пытался успокоиться - тщетно. Мягкие прикосновение к спине и волосам только делали только хуже.
Алан думал о том, что запутался, и не знает, кто он теперь. И что делать дальше со своей жизнью - не знает тоже. У него никогда не было планов, даже идей на будущее; жизнь была - одним днём без уверенности, что завтра он проснётся. А сейчас всё стало ещё сложней.
Сложней… во всём. И мыслей было слишком много.
Алан прерывисто втянул в себя воздух. А потом неожиданно проговорил вслух, быстро, сбивчиво:
- Тогда, на крыше, я в какой-то момент хотел, чтобы… чтобы появился кто-то. Или что-то. И стёр бы меня. Совсем. Из памяти, из самой ткани миров. Казалось - так будет легче. Для тех, кого я разочаровываю тем, что я - другой. Для тех, кому я бесполезен. Кому не могу дать ничего. Не то, чтобы их много. Почти никого. Да, я ничего не значу, но казалось - если исчезну, то будет лучше.
На ресницах повисли слёзы. Алан заморгал.
- Теперь - не хочу. Нельзя спасти тех, кого должен, если сам не существуешь. Но я просто… слабый глупец. А те, кому хочу помочь, сильней - и мои желания ничего не значат. Леон. Инга…, - пауза. - Ты.
Он ожесточенно вытер лицо ладонью. Вздохнул, балансируя на краю между новыми слезами и спокойствием. И не удержался. Глаза снова стали мокрыми. Алан вновь почувствовал подступающую к горлу злость. На себя.
- Я даже не могу выразить то, что чувствую. Словами.
Вновь зажмурившись, он замолчал. Хотелось стереть - не себя, но последние минуты. Было стыдно за собственные слова.
- Значит забудь про слова. Почему ты считаешь себя слабее? Потому, что признаешь за собой какие-то слабости? Вырази ответ так, как получается, а не так, как вроде бы дОлжно.
Алан долго смотрел куда-то в сторону. Он не умел говорить о чём-либо; про себя - тем более не умел. Сейчас слова приходилось выдирать откуда-то из глубины, и они казались припорошенными нестираемой пылью камнями - вроде и проглядывает сквозь неё что-то, да всё не то.
- Я делаю всё неправильно. Слова. Решения. Поступки. Это всё. Я… я трус. Не умею говорить. Командовать. Помогать. Ни-чер-та не умею.
Он отодвинулся - недалеко, ожесточённо вытер ладонью глаза и буркнул, глядя в сторону.
- Залил тебе всю рубашку слезами.
- Нашел о чем жалеть. Скажи-ка мне, вот если я сейчас пойду этот твой цирк убивать, ты что сделаешь?
- Сделаю так, чтобы ты не смог никому навредить, - мгновенно отозвался Алан. Покосился на ши. Качнул головой.
- Нет. Это уловка. Ты… должен сейчас сказать: «вот видишь, ты смелый». Или что-то такое. Не надо.
Он нахохлился.
- Я даже боюсь проговаривать в слух то, что… чувствую. Даже это.
- Да не смелый. Но решительный. Когда не начинаешь думать, что было бы если бы и что будет, если будет. Чувства... чувств боятся многие. А уж вслух сказать... Повторю - попробуй найти в себе тот способ разговора и передачи мыслей,который тебе подходит. В котором ты уверен.
«Я пять лет почти ни с кем не разговаривал. И полгода с Леоном меня ничему не научили»
Алан снова опустил взгляд на свои ладони. Сжал пальцы так, словно держал в руке меч. Потом - плавно поменял их положение, держа теперь невидимый карандаш.
Повёл плечами и не ответил. Ему всегда было проще молчать.
И от собственного молчания он сейчас себя чувствовал паршиво; от того, что чужая помощь уходила в пустоту, как брошенный в пропасть камень. Алан отвернулся. Не хотел, чтобы Бьорн видел вину в его глазах.
- Еще способы. Перебирай все, что только придет в голову. Это не будет глупостью.
В голову почему-то пришёл Леон. И это не было глупостью. Это было…
Алан ожесточённо потёр ладонями в раз вспыхнувшие скулы. Зажмурился, пытаясь думать о том, о чём надо было думать, а не о том, что подбрасывала память; не зрительная - нет, он тогда ничего не видел, но помнил свои ощущения.
- Всё равно я… могу только говорить, - произнёс он после недолгой паузы. Потом сдавленно выругался. - Нет. Я не могу. Проклятье, Бьорн. Зачем… зачем всё это? Ты должен спасти свою сестру. Мои чувства это… - Алан махнул рукой. - Неважное. Её жизнь, её разум - да.
Он наконец обернулся к Гвидиону. Упрямо сощурился.
- И этим нужно заниматься. А не мной.
- О, ты решил командовать? Я занимаюсь. Ты не думал о том, что не только ты передал ей немного своих качеств, но и она тебе?
- Нет. Не думал, - в голосе Алана неожиданно зазвучала почти детская обида. - Потому что я… всё ещё ни черта не понимаю, и никто не может ничего толком рассказать. Коротко. Понятно. Чтобы я… тоже мог помочь.
Он помолчал. Беззвучно и глубоко вздохнул. Зажмурился, заставляя себя перестать вспоминать о руках Леона. Его пальцах. Спине. Это… было бессмысленно. Ничего не было.
- Какие качества?
- Неуверенность. Любовь грызть себя за что попало. Она ведь всегда на свету, и любое ее слово и решение отдается в чьих-то судьбах. А ей еще наследовать. Конечно она себя съела уже на тему "могу ли, хочу ли я"...
Алан невесело дёрнул уголками губ.
- А я ещё смел думать, что мне паршиво в жизни, - это было не шуткой, не просто словами, а неловким сочувствием.
- Обоим паршиво. А объяснить... если бы я сам знал.
Алан пожал плечами. Коснулся повязки на плече - всё ещё болело.
- Мозаику не собрать, если не… ну, не высыпать на пол кусочки и не дать посмотреть на неё всем. Даже если кажется, что это… просто мешанина осколков, всегда можно собрать что-то.
Он поморщился.
- Никогда не умел умно говорить. Извини. Просто расскажи, как есть.
Бьорн потер подбородок пальцами.
- Я даже не знаю, сколько изначально было объектов. Но сейчас их точно четыре. Мы с Ингой и ты с Леоном. Леон перетянул часть проклятия на себя или только еще перетянет, я не уверен. Я накормил Ингу. Вы двое, с Ингой, обмениваетесь \проблемами. Причем я не знаю, есть ли обмен чем-то Благим. В итоге у вас появляется по два груза, и это ломает. Пока тебя не было, ей было легче, но и то я бы не сказал, что она была здорова. На грани. Уничтожение одного из вас, е6сли это не полное уничтожение, вместе с душой, не поможет, вернетесь и начнете все заново.
Гвидион помолчал.
- Я даже не подозреваю кого-то конкретного в наведении проклятия. Мы могли… сами его спровоцировать, все четверо. Или кто-то еще. Осознанно или нет. Скажи, там, у себя, ты был настолько же неуверен в себе?
Пока Гвидион говорил, Алан задумчиво смотрел куда-то в стену, даже не кивая. Но слушал.
Потом пожал плечами и отозвался.
- Да. Такой же. И если тут я… никто-с-мечом, то там я просто никто. И всегда таким был, сколько себя помню. И до встречи с Леоном. Я… такой же, каким был до того, как встретил его.
Он врал. Кажется, даже самому себе.
- Проклятия… если мы вызвали его сами, то его не снимешь… не знаю, волшебной водой? Как в сказах. Или снимешь. Ни черта не помню.
- Все, что есть в сказках, есть здесь. Может быть, и удастся снять. или преобразовать. Но все эти озера коварны, они могут убрать одно и дать другое. Знаешь анекдот про "плюс один, минус один"?
- Нет. Но я знаю историю, как один фонтан с волшебной водой давал молодость, но взамен добавлял… эмм... - Алан повёл руками в воздухе, изобразив пышную женскую грудь. - Кому угодно.
- Например, да. причем не всегда можно предсказать, что оно запросит. ты ведь изучал все эти истории? Представь, что они все происходят на самом деле. Здесь. Так в целом и есть.
Алан кивнул.
- У любого действия есть противодействие. И у… перетягивания проклятия на четверых. Не может не быть. Что станет «плюс один» у этого? - Он смотрел на Бьорна вопросительно. Тревожно. Потому что знал: ничего хорошего.
- То, что обмен уже будет не на двоих, а на четверых.
- И ты будешь чувствовать туже жажду, что и Инга. Пусть и слабее. А кто-то получит что-то Неблагое от тебя. И ты - от кого-то, - он замолчал, а потом с неожиданной злостью произнёс. - Никто не заслуживает такого. Ни ты. Ни она. Ни Леон.
- Справедливость существует только в... да, мечтах. Но она всегда заключается либо в том, что все равны и кто-то равнее, либо в том, что все равны перед чем-то высшим. От меня вы скорее всего получите страсть охоты. но я не думаю, что для вас что-то изменится.
- Никто не мешает… пытаться хотя бы искать справедливость, - негромко пробормотал Алан. - Я согласен. На… на это. На то, что вы решили. И постараюсь ничего не испортить.
«Если это имеет значение»
«Если кто-то вообще ждал твоего ответа»
Он зажмурился на мгновение, заставляя себя не думать. А потом быстро улыбнулся Бьорну; искренне, пусть и снова - виновато.
- Боюсь, тут тот случай, когда потребовалось просто желание... - Бьорн закрыл глаза, устало вздохнув. - В Грезе очень многое зависит от твоих желаний. Да, в том числе тех, которые ты испытываешь сейчас. Ты общаешься с ней не словами, хотя слова тоже значат очень много. Желай, искренне желай, но будь потом...
Он вздохнул еще раз и махнул рукой.
- Все за все ответим. Делай, что должно и будь, что будет. Ты хоть согрелся?
Алан потёр пальцами переносицу.
- Не уверен, что мои желания это… что они стоят того, чтобы от них что-то зависело. Но я понял. И… да. Согрелся.
Он снова протянул руку, словно хотел коснуться чужого плеча, и чуть согнул кончики пальцев, словно жест должен был быть не просто касанием, и а невесомым тычком костяшками пальцев. Как у друзей. Или у тех, кто делит что-то вдвоём. Даже если это поле боя за чужую руку.
Но Алан не довёл жест до конца, опустил руку, едва-едва обозначив касание.
- Спасибо.
- Ох, как же вы любите делать скорбные лица... - Бьорн вернул тычок, уверенно и весело. - Ладно, главное чтобы в бою не начинали страдать.
- Нет, в бою я… - Алан задумчиво сощурился. - Когда мы… только попали сюда, то столкнулись с кошкой. Огромной. Химера, да? Она была много больше лошади. Ну и… злилась. Я встал между ней и Леоном, даже не думая о том, что делаю. Драться не пришлось, просто…
Он перевёл взгляд на Бьорна. Упрямый, отчаянный взгляд.
- Я не буду страдать в бою. Обещаю. Каким бы… этот бой ни был.
- Вот и отлично. Еще не хватало потом тебя хоронить. я не собираюсь разоряться на церемонию для первого попавшегося Скатаха. Учти, если сдохнешь, тебя подадут Красным Шапкам на пропитание! - Гвидион сделал суровое лицо и встал, направившись к выходу. Впрочем, открыв дверь он замер и как-то растерянно отступил.
Алан в мгновение напрягся, а потом молча поднялся и, в пару быстрых шагов догнав Бьорна, выглянул у него из-за плеча. Чужое выражение лица… озадачило и встревожило.
В горло Гвидиона упирался кончик прямого меча. яркие светлые глаза Инги не предвещали ничего хорошего.
Алан не раздумывал ни секунды.
Просто сдвинулся чуть ближе к ши, протянул руку, коснувшись ладонью меча и слегка надавил, отводя его в сторону от горла Бьорна.
- Здорово, что ты пришла, - он не думал, что говорит, и лишь запоздало понял, что стоит заткнуться, пока всё не испортил. Но остановиться всё равно не мог. И перестать смотреть Инге в глаза тоже не мог.
- Мы тут как раз… обсуждали, что делать. И, ну… извини, что разозлил тебя. Тогда. Ну, на стене. И стоит позвать Леона. И обсудим всё вместе, пока… эмм, ну раз уже мы все тут собрались. Конечно, баня это… не самое лучшее место. Ну, что есть, то есть.
Бьорн выдохнул и устало потер виски. Инга фыркнула.
- Я хочу пообщаться со своим братом. С тобой позже.
Алан всё ещё держал ладонь у меча.
- Но у тебя оружие. А у него… эмм, полотенце.
- Э... и что? - она удивленно хлопнула глазами. Бьорн с мученическим видом приложил ладонь к лицу и невозмутимо отошел к бочке с водой.
- Ну это… нечестно. Меч против полотенца. То есть я… - Алан вскинул руки, - не имею ввиду, что ты бесчестна или что-то такое. Никаких оскорблений Дома, нет. Просто я, эмм… хочу быть уверен, что если выйду и закрою за собой дверь, Бьорну не придётся… отбиваться этим самым клятым полотенцем.
- Может, и придется. Выйди. Убивать я его не собираюсь.
Алан не двинулся с места. И только быстро покосился на Бьорна.
Он покачал головой.
- Она все равно найдет место. А ты все же не телохранитель мне. Отдыхай пока, это не бой.
- Если скрутить полотенце, им можно будет… отбиться, - тихо пробормотал Алан. Потом вскинул глаза на Ингу.
- Извини за… всё.
И отступил в сторону, давая ей шанс войти, а самому - выйти.
- Алан... - Бьорн улыбнулся. - Извиняться будешь на могилах.
Инга зашла и проследила, чтобы дверь плотно закрылась.
- Надеюсь, что мне не придётся извиняться на ваших могилах, - проговорил Алан уже в закрытую дверь. Помедлил, а потом всё-таки развернулся и пошёл за своим оружием и прочь из бани, то и дело поводя вновь заболевшим плечом.
Греза, замок Ингебьёрг и Ингебьорна Гвидион
Башня была отличным местом, чтобы спрятаться; Алан ненавидел себя за трусость, но встать на ноги и уйти с этой продуваемой ветром крохотной площадке на вершине башни не мог. Он поднялся сюда по узкой, крутой лестнице, и сидел неподвижно уже несколько часов, прислонившись спиной к камням невысокого зубца и подтянув колени к груди. Меч он положил рядом и смотрел, рассеянно, куда-то в небо.
Появись сейчас рядом кто-то, пообещавший бы стереть Алана из этого - и другого - мира без следа, чтобы ни осталось ни единого обрывка памяти о нём - он бы согласился. Может быть.
Он чувствовал себя виноватым за… всё. Виноватым за своё появление, за неспособность что-то исправить, не оправдывающим надежды других, беспомощным, не сумевшим удержать Леона от чёрт знает чего; и отвлечься от этих мыслей не удавалось. И небо - красивое, бездонное, завораживающее небо, пожалуй, единственное хорошое, что было сейчас - даже оно не могло помочь.
Ингебьорн с задумчивым видом посмотрел на нахохлившегося едва ли не на шпиле скатаха. И почти бесшумно оказался рядом. Он рисковал, наверное.
Алан скорее почувствовал, чем услышал чужое появление. Он молча вскинул на глаза на Ингебьорна, и взгляд из рассеянного в мгновение стал пристальным. Требовательным. В глазах читался немой вопрос, а ещё - обещание убить, если что-то пошло не так.
- Слезай уже. Или ты тут гнездо вить собрался?
Алан повёл плечами, затекшими за время неподвижности, и тускло поинтересовался:
- А если и да?
- То летать за веточками и пухом тебе будет сложновато.
Ещё одно слабое пожатие плечами.
- Я должен слезть, потому что в чём-то, ну, понадобился? Хотя. Не отвечай. Я знаю ответ.
- Тогда каков он?
- Да, я зачем-то нужен. Иначе бы ты не пришёл.
- О да, а я им за мальчика на побегушках. Идем уже, я хоть посмотрю, что она с твоим плечом сделала.
Алан не сдвинулся с места.
- С моим плечом всё в порядке, - он мазнул пальцами по переносице, словно хотел что-то поправить. - Где Леон?
- С Ингебьёрг. Настоял, что желает с ней поговорить.
Алан рассеянно уставился куда-то в сторону. Сжал зубы до чётко обозначенных скул. А потом выдохнул и со слишком напряженным, чтобы быть настоящим, спокойствием, проговорил:
- Ага.
Потом вскинул глаза на Ингебьорна.
- Я никуда не пойду. Обещаю, что… эмм, не сдохну тут, чтобы потом никто не мучался с трупом. И не залью всё кровью. И не надо делать вид, что тебе… есть дела до моего плеча.
- Интересно, почему именно ты обвиняешь меня во лжи? - глаза Гвидиона мрачно сверкнули.
- Я тебе никто. Может быть, ты даже меня… ненавидишь. Не помню. И тебе нет смысла переживать за мои раны.
- Ты мне гость, - обрезал Ши. - Которому, конечно, хочется сидеть на ветру и пусть сидит, но это не значит, что меня не беспокоят его раны.
- А гость уверяет хозяина, что с ним всё в порядке. И не стоит беспокоится, - напряженным голосом проговорил Алан. А потом, не выдержав, уткнулся лицом в ладони и глухо произнёс:
- Просто, мать твою, оставь меня в покое. Когда я один, я… я не могу ни хрена испортить. Пожалуйста.
- Пошли уже... - Бьорн аккуратно прихватил скатаха за здоровое плечо и талию, поднимая. - А то еще бросишься вниз, мне потом объясняй сестре, почему ты в таком живописном виде... Или хочешь простыть, заболеть и чтобы она бегала вокруг с вареньем? Так это вряд ли, она скорее тебя будет гонять по крапиве. Тоже, говорят, полезно для здоровья.
Алан беззвучно зашипел, чувствуя, как ноют от движения затёкшие мышцы. Потом осторожно выпутался из рук Бьорна и наклонился за мечом - оставлять его было… неправильно. Выпрямился.
- Я надеюсь, когда всё… закончится, твоя сестра меня забудет. Она не заслужила такого.
- Разберется, не маленькая, - Бьорн был спокоен. - Давай-давай, слезай с насеста. В баню сходить, что ли...
- Никуда я не пойду, - беззлобно буркнул Алан и неровным шагом двинулся к лестнице, ведущей вниз, явно намериваясь снова сбежать и найти новый «насест».
- Два раза не пойдешь. Что ты опять такое испортить успел, пока тут сидел?
Гвидион бесшумно следовал за ним.
- Ничего. Думал.
"И это явно не пошло тебе на пользу".
- И кто в тебе воспитал такую гордыню пополам с перфекционизмом... - Гвидион перекрыл Скатаху дорогу. - Теперь слушай. Я пригласил тебя сюда и по закону гостеприимства я буду тебя защищать, даже если ты тут Неблагие пляски устроишь. Хотя в этом случае могу и убить, конечно... Хм... так вот, что бы ты ни "натворил", как ты выразился, или не "испортил", я буду прикрывать твою спину, пока ты здесь. Что-то мне сложно представить нечто, что ты способен испортить и за что тебя стоило бы казнить. Остальное решаемо.
- Я уже притащил сюда Леона. Я уже сделал так, что Ингебьёрг стало хуже. Я уже разочаровал их, - Алан кивнул головой куда-то в сторону, явно имея ввиду табор, - вернувшись не их Эйдом. Это можно исправить? Сомневаюсь.
- Тем и занимаюсь. Слезай, - Бьорн мягко подтолкнул Эйда-Алана к выходу. - В первую очередь ты делаешь плохо себе. И очень стараешься. Казнишь себя, как... как одна очень ответственная девочка, которая не смогла продолжить род и выполнить свой долг перед семьей.
Алан покосился на Гвидиона с удивлением. И с неприкрытой растерянностью - тот вёл себя не так, как должен был бы - на взгляд Алана - себя вести.
Потом он молча повёл плечами и пошёл вниз по лестнице.
Его мягко и настойчиво проводили в баню. Бьорн молчал и только поддавал жару, следя за состоянием Скатаха.
- Отдыхай. Я нейтрален тебе, Алан.
Алан устроился как можно дальше от Гвидиона, и расслабляться - это было заметно по позе, по взгляду - не спешил. Но глянул, услышав своё имя, с благодарностью. Потом провёл ладонью по лицу, откидывая назад потемневшие, намокшие пряди волос. Жест был… привычным. Он сощурился, опустил ладонь, а потом едва заметно пожал плечами.
- Это странно. Я… виновен в том, что случилось с твоей сестрой. Так или иначе.
- Нет, - ши принялся внимательно и аккуратно рассматривать распаренное плечо, убирая выступившую кровь. - Ты попался под руку.
Алан слегка дёрнулся от первого прикосновения и напряжённо замер, глядя куда-то в сторону.
- Незнание или… "попадание под руку" не освобождает от ответственности. И я мог повести себя по-другому. Сейчас. Не будить в ней Зверя. Не знаю.
Гвидион отвесил ему легкий подзатыльник.
- Ты у нас Туата де Данаан, похоже. Или Герцог Бомайн. За все он в ответе, нашелся тоже. Не дергайся. Кстати, эта слюна не ядовита?
Алан снова дёрнулся и обиженно - и удивлённо - потёр затылок.
- Нет. Если ты, ну… пьёшь правильно, то у жертвы не остаётся следов. Всё затягивается. Тут… - он повёл здоровым плечом, - было не слишком правильно.
Он помолчал.
- Если бы мы были там, то заживало бы долго. Как тут - не знаю.
- Плохо. Едва артерию не перекусила. Оставлю пока, только пережму, потом посмотрим, что можно сделать.
Гвидион помолчал, стягивая плечо рыжего той же повязкой, но повернув ее чистой стороной.
- Кем ты себя ощущаешь?
- Я же сказал, что не собираюсь умирать, - тихо пробормотал Алан, напряженный, но всё же замерший на месте. Он продолжал смотреть куда-то в сторону, и на вопрос Бьорна скривился - но не зло, а грустно.
- Аланом. Который вспоминает иногда то, что помнит Эйд. Чёрт. Это… звучит глупо. Не знаю. Да и какая разница.
- Кто такой Алан? Я был частично знаком с Эйдом, но это было давно.
- Бесполезный Тремер, - слова снова звучали без злости. - Я… вроде как ученый. Не воин. Изучаю то, что лежит, ну… за гранью обыденного мира. Старые легенды, сказки, истории о том, чего не бывает. Смотрю в Умбру. Ни черта не знаю. Совершаю ошибки. И даже готов поверить, что ты… спросил это искренне. Зря, наверное.
- Еще подзатыльника или перейдем сразу к порке? - деловито поинтересовался Бьорн, выразительно вымачивая веник. - Кое-что не меняется. Ты и то, кем ты был в прошлой жизни, обожают искать что-то за гранью банального.
Алан покосился на веник в руках ши и молча отодвинулся так далеко, как только мог. И уже оттуда спросил:
- Я тоже занимался исследованиями Грезы? Путешествовал?
- Да. Очень много. Совался во все болота, в которых написано, что там живут драконы. Я не в курсе твоих исследований, ни там, ни тут, лучше спроси подробности у своего слуа. И... чего ты боишься? Ты способен свернуть мне шею быстрее, чем я соображу, что ты делаешь.
При упоминании болот Алан коротко, кривовато хмыкнул. Потом опустил взгляд на свои ладони, словно видел их первый раз в своей жизни.
- Я не боюсь. Просто… - он нахмурился, всё ещё разглядывая свои руки. - Не важно. И я не стал бы ломать тебе шею.
- Просто, просто... - Бьорн еще раз плеснул веником. - Давай так. Ты сейчас ляжешь и будешь орать, реветь, биться об стены... Или не будешь, а будешь просто получать удовольствие. Ты весь как маленький сжавшийся в комок котенок, который боится даже запищать, чтобы случайно не пнули. Ложись, пусть твое тело думает за тебя.
Алан вскинул голову и зашипел, глядя Бьорну в глаза:
- Я не слабый. Не смей… - он сжал кулаки до побелевших костяшек, - жалеть меня.
«Потому что я не заслужил»
«Потому что ты наверняка это делаешь зачем-то»
«Потому что я не буду плакать»
Он зажмурился на мгновение, медленно разжал кулаки. Пару секунд смотрел на полукруглые следы от собственных ногтей на внутренних сторонах ладоней, а потом молча растянулся на лавке, согнув здоровую руку и уткнувшись лицом в предплечье. Плечи, спина - всё было каменным, напряжённым.
Бьорн сел рядом. От него пахло зимним ручьем, который почему-то не замерз даже в стужу. И темными опрелыми листьями, кружащимися в его прозрачных струях.
Он так и не ударил. Осторожно, бережно прошелся пальцами по спине, убрал с шеи намокшие пряди. Его движения были плавными и ритмичными - и одновременно целомудренными. Тонковатые для мужчины и воина пальцы мягко разогревали напряженные мышцы, заставляя их вибрировать.
Алан дёрнулся от первого прикосновения, словно пытался убежать от него, но остановил себя. Вздрогнул, ещё раз и ещё, а потом прерывисто втянул в себя воздух.
Он не собирался плакать, он просто хотел перестать думать о происходящем, которое накатало огромной океанской волной, подмяло под себе и поволокло по песчаному дну, не давая шанса вынырнуть и сообразить, что делать.
Выдох был таким же - долгим, прерывистым. А потом Алан расслабился - впервые с того момента, как Бьорн появился на башне. Перестал дёргаться, замер, лишь изредка поводя острыми лопатками.
Его продолжали выглаживать и разминать. Иногда перехватывали, чтобы вправить суставы.
- Отдыхай. Передо мной ты точно ни в чем не успел провиниться... если я конечно не заболею от того, что стоял там на площадке и тебя уговаривал.
Алан чуть сдвинул руку, утыкаясь лбом в лавку. Прикрыл глаза и серьёзно отозвался.
- Как ты сам говорил - «носить варенье». Тогда мне придётся это делать. - Он помолчал. - Я всё ещё не понимаю, почему ты… ну. Делаешь это. Не надо про «долг хозяина». Ты ведь мог, ну там… сдать меня слугам. Пусть занимались бы.
- Мог. Но не хочу. Богганы вот физически не могут отказать в помощи. Я не богган, конечно, но в чем-то их понимаю. Нет, это не то чтобы жалость. Хотя смотреть на то, как ты себя ломаешь и ешь, больно. Зачем терпеть и смотреть, если можно подойти и помочь?
- Потому что я тебе никто.
Алан чуть повернул голову, чтобы смотреть теперь в сторону, привычно зацепился глазами за какую-то мелочь.
- Я теперь обязан тебе. За доброту. Это не… не попытка чего-то. Не знаю. Так просто будет правильно.
Он вздохнул, а потом негромко добавил.
- Не умею нормально благодарить. Извини.
- Никто. Не политик, с которым мне приходится общаться вынужденно. Не цель и не жертва.
Гвидион поднялся и наступил на уже расслабленную спину Скатаха, добираясь до глубоких мышц.
Алан не успел ничего сказать в ответ. Он тихо зашипел - от удивления, а потом прикрыл глаза, вслушиваясь в ощущения собственного тела, в то, как по расслабленным мышцам растекалось тепло, и как что-то в спине проминается, встаёт на место под весом ши.
Потом негромко пробормотал:
- И не друг. Никто. Ты видишь меня первый раз в жизни, а уже тратишь время. Силы.
- Ну и что? У меня их достаточно, чтобы я мог себе позволить получать удовольствие, вкручивая на место куски того, кто не вызывает неприязни.
Алан приподнял ресницы, вновь уцепившись взглядом за выщерблину на противоположной стене. Дёрнул уголками губ в слабом подобии улыбки, но голос звучал серьёзно:
- Ты - чертовски хороший, Ингебьорн из Дома Гвидион. Или как там надо, ну… обращаться.
- Как захочешь. Надо - не здесь, а там, во дворцах. Здесь тебе надо отдыхать. Или не надо. Как хочешь.
Алан помолчал, прислушиваясь к собственным мыслям.
- Хочу - сделать так, чтобы завтрашний день был лучше, чем этот. Для всех. Не уверен, что… смогу. Но хочу.
- Делай. Но не казни себя, если вдруг показалось, что не получилось, - полуслуаг соскользнул вниз и потянулся. Уселся рядом. - Потеряв несколько часов на самокопании и самоедстве, ты не вернешь их. Но и ничего не сделаешь, только испоганишь себе настроение.
- Я не хотел их тратить. Я…
«Оказался слишком слаб и труслив, чтобы удержать себя в руках»
- … сорвался, - закончил, зажмурившись, Алан. Потом осторожно сел на лавке, повёл плечами. И, помедлив, осторожно коснулся кончиками пальцев чужого плеча. Тут же убрал руку.
- Спасибо.
- Сорвался. Случается, - Бьорн внезапно обнял Скатаха одной рукой, притягивая его голову к себе, а второй потер костяшками рыжую макушку. - Приземлился и дальше пошел.
Алан замер, словно не до конца понимая происходящее. Заморгал… а потом поспешно, но очень осторожно выпутался из объятий Бьорна, отвернулся и отчаянно-быстрым движением мазнул по глазам ладонью. Словно стирая что-то. Да так и замер, упрямо глядя в стену и часто моргая.
Гвидион с внутренним вздохом решительно повернул Алана к себе и уткнул лицом в грудь.
- Я наполовину слуа, но не Дайреанн. Отдыхай от всего, что успел на себя навалить, - руки ши перебирали рыжие волосы. - Считай, что это твоя награда за то, что вы пытаетесь все же решить... нашу проблему.
Алан с силой зажмурился, пытаясь удержать стремительно скапливающиеся в уголках глаз слёзы. А потом всё же заплакал - беззвучно, замерев в объятиях Бьорна. Ненавидя себя за эту слабость, но будучи не в силах остановиться.
Он молчал. Только гладил по спине и затылку.
Это были первые слёзы за… много лет. Алан редко плакал, когда был живым, а когда стал неживым - разучился.
Он кусал губы, стараясь не издавать ни звука, пытался успокоиться - тщетно. Мягкие прикосновение к спине и волосам только делали только хуже.
Алан думал о том, что запутался, и не знает, кто он теперь. И что делать дальше со своей жизнью - не знает тоже. У него никогда не было планов, даже идей на будущее; жизнь была - одним днём без уверенности, что завтра он проснётся. А сейчас всё стало ещё сложней.
Сложней… во всём. И мыслей было слишком много.
Алан прерывисто втянул в себя воздух. А потом неожиданно проговорил вслух, быстро, сбивчиво:
- Тогда, на крыше, я в какой-то момент хотел, чтобы… чтобы появился кто-то. Или что-то. И стёр бы меня. Совсем. Из памяти, из самой ткани миров. Казалось - так будет легче. Для тех, кого я разочаровываю тем, что я - другой. Для тех, кому я бесполезен. Кому не могу дать ничего. Не то, чтобы их много. Почти никого. Да, я ничего не значу, но казалось - если исчезну, то будет лучше.
На ресницах повисли слёзы. Алан заморгал.
- Теперь - не хочу. Нельзя спасти тех, кого должен, если сам не существуешь. Но я просто… слабый глупец. А те, кому хочу помочь, сильней - и мои желания ничего не значат. Леон. Инга…, - пауза. - Ты.
Он ожесточенно вытер лицо ладонью. Вздохнул, балансируя на краю между новыми слезами и спокойствием. И не удержался. Глаза снова стали мокрыми. Алан вновь почувствовал подступающую к горлу злость. На себя.
- Я даже не могу выразить то, что чувствую. Словами.
Вновь зажмурившись, он замолчал. Хотелось стереть - не себя, но последние минуты. Было стыдно за собственные слова.
- Значит забудь про слова. Почему ты считаешь себя слабее? Потому, что признаешь за собой какие-то слабости? Вырази ответ так, как получается, а не так, как вроде бы дОлжно.
Алан долго смотрел куда-то в сторону. Он не умел говорить о чём-либо; про себя - тем более не умел. Сейчас слова приходилось выдирать откуда-то из глубины, и они казались припорошенными нестираемой пылью камнями - вроде и проглядывает сквозь неё что-то, да всё не то.
- Я делаю всё неправильно. Слова. Решения. Поступки. Это всё. Я… я трус. Не умею говорить. Командовать. Помогать. Ни-чер-та не умею.
Он отодвинулся - недалеко, ожесточённо вытер ладонью глаза и буркнул, глядя в сторону.
- Залил тебе всю рубашку слезами.
- Нашел о чем жалеть. Скажи-ка мне, вот если я сейчас пойду этот твой цирк убивать, ты что сделаешь?
- Сделаю так, чтобы ты не смог никому навредить, - мгновенно отозвался Алан. Покосился на ши. Качнул головой.
- Нет. Это уловка. Ты… должен сейчас сказать: «вот видишь, ты смелый». Или что-то такое. Не надо.
Он нахохлился.
- Я даже боюсь проговаривать в слух то, что… чувствую. Даже это.
- Да не смелый. Но решительный. Когда не начинаешь думать, что было бы если бы и что будет, если будет. Чувства... чувств боятся многие. А уж вслух сказать... Повторю - попробуй найти в себе тот способ разговора и передачи мыслей,который тебе подходит. В котором ты уверен.
«Я пять лет почти ни с кем не разговаривал. И полгода с Леоном меня ничему не научили»
Алан снова опустил взгляд на свои ладони. Сжал пальцы так, словно держал в руке меч. Потом - плавно поменял их положение, держа теперь невидимый карандаш.
Повёл плечами и не ответил. Ему всегда было проще молчать.
И от собственного молчания он сейчас себя чувствовал паршиво; от того, что чужая помощь уходила в пустоту, как брошенный в пропасть камень. Алан отвернулся. Не хотел, чтобы Бьорн видел вину в его глазах.
- Еще способы. Перебирай все, что только придет в голову. Это не будет глупостью.
В голову почему-то пришёл Леон. И это не было глупостью. Это было…
Алан ожесточённо потёр ладонями в раз вспыхнувшие скулы. Зажмурился, пытаясь думать о том, о чём надо было думать, а не о том, что подбрасывала память; не зрительная - нет, он тогда ничего не видел, но помнил свои ощущения.
- Всё равно я… могу только говорить, - произнёс он после недолгой паузы. Потом сдавленно выругался. - Нет. Я не могу. Проклятье, Бьорн. Зачем… зачем всё это? Ты должен спасти свою сестру. Мои чувства это… - Алан махнул рукой. - Неважное. Её жизнь, её разум - да.
Он наконец обернулся к Гвидиону. Упрямо сощурился.
- И этим нужно заниматься. А не мной.
- О, ты решил командовать? Я занимаюсь. Ты не думал о том, что не только ты передал ей немного своих качеств, но и она тебе?
- Нет. Не думал, - в голосе Алана неожиданно зазвучала почти детская обида. - Потому что я… всё ещё ни черта не понимаю, и никто не может ничего толком рассказать. Коротко. Понятно. Чтобы я… тоже мог помочь.
Он помолчал. Беззвучно и глубоко вздохнул. Зажмурился, заставляя себя перестать вспоминать о руках Леона. Его пальцах. Спине. Это… было бессмысленно. Ничего не было.
- Какие качества?
- Неуверенность. Любовь грызть себя за что попало. Она ведь всегда на свету, и любое ее слово и решение отдается в чьих-то судьбах. А ей еще наследовать. Конечно она себя съела уже на тему "могу ли, хочу ли я"...
Алан невесело дёрнул уголками губ.
- А я ещё смел думать, что мне паршиво в жизни, - это было не шуткой, не просто словами, а неловким сочувствием.
- Обоим паршиво. А объяснить... если бы я сам знал.
Алан пожал плечами. Коснулся повязки на плече - всё ещё болело.
- Мозаику не собрать, если не… ну, не высыпать на пол кусочки и не дать посмотреть на неё всем. Даже если кажется, что это… просто мешанина осколков, всегда можно собрать что-то.
Он поморщился.
- Никогда не умел умно говорить. Извини. Просто расскажи, как есть.
Бьорн потер подбородок пальцами.
- Я даже не знаю, сколько изначально было объектов. Но сейчас их точно четыре. Мы с Ингой и ты с Леоном. Леон перетянул часть проклятия на себя или только еще перетянет, я не уверен. Я накормил Ингу. Вы двое, с Ингой, обмениваетесь \проблемами. Причем я не знаю, есть ли обмен чем-то Благим. В итоге у вас появляется по два груза, и это ломает. Пока тебя не было, ей было легче, но и то я бы не сказал, что она была здорова. На грани. Уничтожение одного из вас, е6сли это не полное уничтожение, вместе с душой, не поможет, вернетесь и начнете все заново.
Гвидион помолчал.
- Я даже не подозреваю кого-то конкретного в наведении проклятия. Мы могли… сами его спровоцировать, все четверо. Или кто-то еще. Осознанно или нет. Скажи, там, у себя, ты был настолько же неуверен в себе?
Пока Гвидион говорил, Алан задумчиво смотрел куда-то в стену, даже не кивая. Но слушал.
Потом пожал плечами и отозвался.
- Да. Такой же. И если тут я… никто-с-мечом, то там я просто никто. И всегда таким был, сколько себя помню. И до встречи с Леоном. Я… такой же, каким был до того, как встретил его.
Он врал. Кажется, даже самому себе.
- Проклятия… если мы вызвали его сами, то его не снимешь… не знаю, волшебной водой? Как в сказах. Или снимешь. Ни черта не помню.
- Все, что есть в сказках, есть здесь. Может быть, и удастся снять. или преобразовать. Но все эти озера коварны, они могут убрать одно и дать другое. Знаешь анекдот про "плюс один, минус один"?
- Нет. Но я знаю историю, как один фонтан с волшебной водой давал молодость, но взамен добавлял… эмм... - Алан повёл руками в воздухе, изобразив пышную женскую грудь. - Кому угодно.
- Например, да. причем не всегда можно предсказать, что оно запросит. ты ведь изучал все эти истории? Представь, что они все происходят на самом деле. Здесь. Так в целом и есть.
Алан кивнул.
- У любого действия есть противодействие. И у… перетягивания проклятия на четверых. Не может не быть. Что станет «плюс один» у этого? - Он смотрел на Бьорна вопросительно. Тревожно. Потому что знал: ничего хорошего.
- То, что обмен уже будет не на двоих, а на четверых.
- И ты будешь чувствовать туже жажду, что и Инга. Пусть и слабее. А кто-то получит что-то Неблагое от тебя. И ты - от кого-то, - он замолчал, а потом с неожиданной злостью произнёс. - Никто не заслуживает такого. Ни ты. Ни она. Ни Леон.
- Справедливость существует только в... да, мечтах. Но она всегда заключается либо в том, что все равны и кто-то равнее, либо в том, что все равны перед чем-то высшим. От меня вы скорее всего получите страсть охоты. но я не думаю, что для вас что-то изменится.
- Никто не мешает… пытаться хотя бы искать справедливость, - негромко пробормотал Алан. - Я согласен. На… на это. На то, что вы решили. И постараюсь ничего не испортить.
«Если это имеет значение»
«Если кто-то вообще ждал твоего ответа»
Он зажмурился на мгновение, заставляя себя не думать. А потом быстро улыбнулся Бьорну; искренне, пусть и снова - виновато.
- Боюсь, тут тот случай, когда потребовалось просто желание... - Бьорн закрыл глаза, устало вздохнув. - В Грезе очень многое зависит от твоих желаний. Да, в том числе тех, которые ты испытываешь сейчас. Ты общаешься с ней не словами, хотя слова тоже значат очень много. Желай, искренне желай, но будь потом...
Он вздохнул еще раз и махнул рукой.
- Все за все ответим. Делай, что должно и будь, что будет. Ты хоть согрелся?
Алан потёр пальцами переносицу.
- Не уверен, что мои желания это… что они стоят того, чтобы от них что-то зависело. Но я понял. И… да. Согрелся.
Он снова протянул руку, словно хотел коснуться чужого плеча, и чуть согнул кончики пальцев, словно жест должен был быть не просто касанием, и а невесомым тычком костяшками пальцев. Как у друзей. Или у тех, кто делит что-то вдвоём. Даже если это поле боя за чужую руку.
Но Алан не довёл жест до конца, опустил руку, едва-едва обозначив касание.
- Спасибо.
- Ох, как же вы любите делать скорбные лица... - Бьорн вернул тычок, уверенно и весело. - Ладно, главное чтобы в бою не начинали страдать.
- Нет, в бою я… - Алан задумчиво сощурился. - Когда мы… только попали сюда, то столкнулись с кошкой. Огромной. Химера, да? Она была много больше лошади. Ну и… злилась. Я встал между ней и Леоном, даже не думая о том, что делаю. Драться не пришлось, просто…
Он перевёл взгляд на Бьорна. Упрямый, отчаянный взгляд.
- Я не буду страдать в бою. Обещаю. Каким бы… этот бой ни был.
- Вот и отлично. Еще не хватало потом тебя хоронить. я не собираюсь разоряться на церемонию для первого попавшегося Скатаха. Учти, если сдохнешь, тебя подадут Красным Шапкам на пропитание! - Гвидион сделал суровое лицо и встал, направившись к выходу. Впрочем, открыв дверь он замер и как-то растерянно отступил.
Алан в мгновение напрягся, а потом молча поднялся и, в пару быстрых шагов догнав Бьорна, выглянул у него из-за плеча. Чужое выражение лица… озадачило и встревожило.
В горло Гвидиона упирался кончик прямого меча. яркие светлые глаза Инги не предвещали ничего хорошего.
Алан не раздумывал ни секунды.
Просто сдвинулся чуть ближе к ши, протянул руку, коснувшись ладонью меча и слегка надавил, отводя его в сторону от горла Бьорна.
- Здорово, что ты пришла, - он не думал, что говорит, и лишь запоздало понял, что стоит заткнуться, пока всё не испортил. Но остановиться всё равно не мог. И перестать смотреть Инге в глаза тоже не мог.
- Мы тут как раз… обсуждали, что делать. И, ну… извини, что разозлил тебя. Тогда. Ну, на стене. И стоит позвать Леона. И обсудим всё вместе, пока… эмм, ну раз уже мы все тут собрались. Конечно, баня это… не самое лучшее место. Ну, что есть, то есть.
Бьорн выдохнул и устало потер виски. Инга фыркнула.
- Я хочу пообщаться со своим братом. С тобой позже.
Алан всё ещё держал ладонь у меча.
- Но у тебя оружие. А у него… эмм, полотенце.
- Э... и что? - она удивленно хлопнула глазами. Бьорн с мученическим видом приложил ладонь к лицу и невозмутимо отошел к бочке с водой.
- Ну это… нечестно. Меч против полотенца. То есть я… - Алан вскинул руки, - не имею ввиду, что ты бесчестна или что-то такое. Никаких оскорблений Дома, нет. Просто я, эмм… хочу быть уверен, что если выйду и закрою за собой дверь, Бьорну не придётся… отбиваться этим самым клятым полотенцем.
- Может, и придется. Выйди. Убивать я его не собираюсь.
Алан не двинулся с места. И только быстро покосился на Бьорна.
Он покачал головой.
- Она все равно найдет место. А ты все же не телохранитель мне. Отдыхай пока, это не бой.
- Если скрутить полотенце, им можно будет… отбиться, - тихо пробормотал Алан. Потом вскинул глаза на Ингу.
- Извини за… всё.
И отступил в сторону, давая ей шанс войти, а самому - выйти.
- Алан... - Бьорн улыбнулся. - Извиняться будешь на могилах.
Инга зашла и проследила, чтобы дверь плотно закрылась.
- Надеюсь, что мне не придётся извиняться на ваших могилах, - проговорил Алан уже в закрытую дверь. Помедлил, а потом всё-таки развернулся и пошёл за своим оружием и прочь из бани, то и дело поводя вновь заболевшим плечом.