Ночь, в которой Алиса видит шестерёнки и слышит голос, который советует ей, как поступать
Новый Орлеан, 24 августа
Поверхность зеркала чуть шевельнулась. Гравировка поплыла, перетекая в шестерни. Лежащие на поверхности, разнородные, с разными зубцами. Тонкие и толстые. Маленькие и большие. Какие-то со странно изломанными зубцами, как будто их пытались затачивать напильником в другую форму.
Механизмы ей нравились - даже грозная лесопилка, пожиравшая бревна. Они работали эффективно и грозно, и сломать их было не так и просто. Алиса прикусила губу человеческим жестам и машинально провела рукой по одной из изломанных шестеренок. Пораниться она не боялась - кровь вылечит, а боль... боли она не ощущала давно. Сама не помнила, сколько.
Шестеренка шевельнулась под пальцами, отдаваясь знакомым ощущением.
Алекс-Джуд-Феникс.
Феникс. Алиса зацепилась за эту мысль и потянула за собой, нанизывая как шестеренки. Думать было непросто, мысли ускользали сквозь пальцы, но она упорно удерживала их в голове. Он больше не боится. Почему? Его починили? Или он пытается починить сам себя?
На шестеренке были следы переплавки. Слегка оплывшие края, неровные, с заусенцами. И сама шестеренка ощущалась очень, очень горячей, почти раскаленной.
Горячо, словно шестеренка не так давно вышла из печи. Она помнила - металл плавят. Наверно, можно переплавить и их? Не зря же говорят - ненависть жжет. Как печка. Горячая голова... мысли снова рассыпались, и Алиса, зло тряхнув головой, заставила себя не слышать чужой тихий смех. Вместо этого она обвела пальцами шестеренку и попыталась сдвинуть ее, заставить закрутиться
Она крутанулась - несбалансированно, тяжело, с попыткой завалиться, несмотря на то, что дело вроде бы происходило на плоскости.
- Не падай! - Алиса прянула назад, испугавшись. Казалось очень важным, чтобы шестеренки закрутились нормально. И закусив губу опять, малкаиванка заскользила пальцами по поверхности зеркала, пытаясь нащупать ту, которая подошла бы к этой, которая Феникс.
Неясно. Вроде бы все. Или ни одна. После переплавки феникс перестал быть нужной формы, которая идеально бы чему-то подошла.
"Ты ошибаешься, девочка", - раздалось в голове. Голос был женским и уж точно не принадлежал сиру.
Голоса, опять голоса... это ее не пугало - когда-то Алиса жадно вслушивалась в гудящие на краю сознания чужие голоса, бывшие единственным шатким доказательством того, что мир не заканчивается каменным погребом, где ее заперли. Что сир - не единственное живое существо в мире, кроме нее.
- А как надо?
"Сначала - представь механизм. А потом смотри на них."
Механизм. Откуда-то в голове вспыло воспоминание - конвеер,делающий доски... нет, не так. Чудного вида машина - видела где?читала? - едущая вперед. Колеса, руль, шестерни. Мерно вращающиеся, надежные, держащие друг друга.., и готовые перемолоть того, кто по глупости сунется между ними, чтобы сломать. А она больше не даст ломать себя и других. Вот так.
"Достаточно ли металла в твоих шестернях? Нужно ли их перековать?"
- Не надо перековки. Надо собрать. Перековать не выйдет, только снова сломается
"Хватает ли их?"
- Не знаю, - она растерянно помотала головой, - должно хватить.
"Пока не знаешь, не трогай эту вещь. Она может сделать их другими. Откуда вы ее взяли?"
- Не видела. Майк мог, но Майк тоже не видел.
Голос слегка истерично рассмеялся.
Смех заставил ее вздрогнуть и убрать руку. Зеркало было странным. Голос был странный. Но оно не пыталось ее убить, хотя бы это.
Тишина. С поверхности зеркала улыбалась морда енота.
Алиса отступила назад. Подняла глаза на енота. И пошла туда, где ночевал Майк, затихнув и ухватив себя за плечи. Майк, кажется, успокоился...
Роджер подождал, пока Алиса отошла от зеркала.
- Тебя проводить?
Малкавианка помотала головой, приходя в себя.
- Да. Скажи Фениксу - там шестеренки. Он какой-то оплавленный, словно его хотели переделать. Получилось криво.
- Он? - переспросил Роджер. - И что за шестерёнки? Расскажи, пока идём, интересно же.
Новый Орлеан, 24 августа
Поверхность зеркала чуть шевельнулась. Гравировка поплыла, перетекая в шестерни. Лежащие на поверхности, разнородные, с разными зубцами. Тонкие и толстые. Маленькие и большие. Какие-то со странно изломанными зубцами, как будто их пытались затачивать напильником в другую форму.
Механизмы ей нравились - даже грозная лесопилка, пожиравшая бревна. Они работали эффективно и грозно, и сломать их было не так и просто. Алиса прикусила губу человеческим жестам и машинально провела рукой по одной из изломанных шестеренок. Пораниться она не боялась - кровь вылечит, а боль... боли она не ощущала давно. Сама не помнила, сколько.
Шестеренка шевельнулась под пальцами, отдаваясь знакомым ощущением.
Алекс-Джуд-Феникс.
Феникс. Алиса зацепилась за эту мысль и потянула за собой, нанизывая как шестеренки. Думать было непросто, мысли ускользали сквозь пальцы, но она упорно удерживала их в голове. Он больше не боится. Почему? Его починили? Или он пытается починить сам себя?
На шестеренке были следы переплавки. Слегка оплывшие края, неровные, с заусенцами. И сама шестеренка ощущалась очень, очень горячей, почти раскаленной.
Горячо, словно шестеренка не так давно вышла из печи. Она помнила - металл плавят. Наверно, можно переплавить и их? Не зря же говорят - ненависть жжет. Как печка. Горячая голова... мысли снова рассыпались, и Алиса, зло тряхнув головой, заставила себя не слышать чужой тихий смех. Вместо этого она обвела пальцами шестеренку и попыталась сдвинуть ее, заставить закрутиться
Она крутанулась - несбалансированно, тяжело, с попыткой завалиться, несмотря на то, что дело вроде бы происходило на плоскости.
- Не падай! - Алиса прянула назад, испугавшись. Казалось очень важным, чтобы шестеренки закрутились нормально. И закусив губу опять, малкаиванка заскользила пальцами по поверхности зеркала, пытаясь нащупать ту, которая подошла бы к этой, которая Феникс.
Неясно. Вроде бы все. Или ни одна. После переплавки феникс перестал быть нужной формы, которая идеально бы чему-то подошла.
"Ты ошибаешься, девочка", - раздалось в голове. Голос был женским и уж точно не принадлежал сиру.
Голоса, опять голоса... это ее не пугало - когда-то Алиса жадно вслушивалась в гудящие на краю сознания чужие голоса, бывшие единственным шатким доказательством того, что мир не заканчивается каменным погребом, где ее заперли. Что сир - не единственное живое существо в мире, кроме нее.
- А как надо?
"Сначала - представь механизм. А потом смотри на них."
Механизм. Откуда-то в голове вспыло воспоминание - конвеер,делающий доски... нет, не так. Чудного вида машина - видела где?читала? - едущая вперед. Колеса, руль, шестерни. Мерно вращающиеся, надежные, держащие друг друга.., и готовые перемолоть того, кто по глупости сунется между ними, чтобы сломать. А она больше не даст ломать себя и других. Вот так.
"Достаточно ли металла в твоих шестернях? Нужно ли их перековать?"
- Не надо перековки. Надо собрать. Перековать не выйдет, только снова сломается
"Хватает ли их?"
- Не знаю, - она растерянно помотала головой, - должно хватить.
"Пока не знаешь, не трогай эту вещь. Она может сделать их другими. Откуда вы ее взяли?"
- Не видела. Майк мог, но Майк тоже не видел.
Голос слегка истерично рассмеялся.
Смех заставил ее вздрогнуть и убрать руку. Зеркало было странным. Голос был странный. Но оно не пыталось ее убить, хотя бы это.
Тишина. С поверхности зеркала улыбалась морда енота.
Алиса отступила назад. Подняла глаза на енота. И пошла туда, где ночевал Майк, затихнув и ухватив себя за плечи. Майк, кажется, успокоился...
Роджер подождал, пока Алиса отошла от зеркала.
- Тебя проводить?
Малкавианка помотала головой, приходя в себя.
- Да. Скажи Фениксу - там шестеренки. Он какой-то оплавленный, словно его хотели переделать. Получилось криво.
- Он? - переспросил Роджер. - И что за шестерёнки? Расскажи, пока идём, интересно же.
@темы: Алиса, Роджер, 1926 год, 24 августа