Ночь, которая завершается песней, грустью, надеждой и перерождением
Новый Орлеан, 25 августа
Их привели в подвальное помещение, обитое деревянными панелями. Было темно, свет еле разгонял тьму, но Алексу сейчас нужно было именно это - темнота и покой. Произошло слишком много всего. Ощущение, что что-то лопнуло, когда загорелся фургон не покидало. Он отпустил, но, видимо, не отгоревал своего. Все события ночи навалились неподъемным грузом. Алекс мягко и ободряюще коснулся плеча уже находившейся там Алисы и прошел к стене. Казалось, что ему нужна хоть какая-то опора. Но стоило ему прикоснуться плечом к панели, как ноги все-таки предали.
I'm not sure
What I'm looking for anymore
I just know
That I'm harder to console
I don't see who I'm trying to be
Instead of me
But the key
Is a question of control
Все до сих пор казалось ярче, целей, реальней. Цвет панелей, свет откуда-то из коридора. Собственная заполненная пламенем пустота. Кто я? Феникс усмехнулся. Похоже этот вопрос был закрыт. Кем бы его ни хотели сделать те, кто вбивал в него певицу-Джуд, та сгорела в пламени фургона, оставив лишь теплые, пусть и горькие, воспоминания.
Can you say
What you're trying to play anyway
I just pay
While you're breaking all the rules
All the signs that I find
Have been underlined
Devils thrive on the drive
That is fuelled
В том фургоне сгорело все. Прошлое, настоящее, воспоминания. Чувства. Он отпустил и был опустошен морально. Но и что-то родилось. Он знал, что такие как они умирают окончательно. Но слепая уверенность в том, что Тадеушу позволено переродиться билась на краю сознания легкокрылым мотыльком. Пусть так. И эта странная уверенность казалась правильной. Его личной уверенностью. Что-то настоящее, чем был Алекс Смит. Или Феникс.
There's a hole in your soul
Like an animal
With no conscience
Repentance unknown
Close your eyes
Pay the price for your paradise
Devils feed on the seeds
That are sown
Он закрыл глаза. Под веками вспорхнули огненные мотыльки. Феникс рассмеялся и открыл глаза. Он чувствовал, чего именно хотел. И что должен был делать. Не смотря на опустошающую усталость и эмоции, он сел и выпрямился. Тот, кто желает защитить тех, кто рядом, не будет лелеять свою боль. Не будет лить сопли. Тем, кто идет рядом или за ним это не надо. Им нужен уверенный в себе лидер, который не будет лишен справедливости. А не нытик, готовый баюкать свои проблемы. Что ж, он станет таким. Потому что сам этого хочет. В той ситуации, в которой они оказались, он будет опорой для них. Сколько бы раз он ни упал - он будет подниматься.
Can't conceal what I feel
What I know is real
No mistaking the faking
I care
With a prayer in the air
I will leave it there
On a note full of hope
Not despair
Что-то заканчивалось. Что-то начиналось. Феникс уперся затылком в деревянную поверхность и улыбнулся. Теперь он будет самим собой.
В голове роилось еще много вопросов, которые требовали ответов. но сейчас он был не готов их дать. Ни другим, ни себе. Хотелось понять, что же происходит и куда они влетели, словно бабочки в раскрытый фонарик и теперь бьются над открытым пламенем, пытаясь не опалить хрупкие крылья. Но для этого все еще было слишком мало информации. А так же было интересно, почему они собрались в этом цирке. Ведь никто не мешал продолжать путешествовать по стране, выступая в мелких барах и клубах, зарабатывая себе на жизнь своим ремеслом. Но нет. Они пришли именно сюда. Все они. Каждый по своей причине, но не были ли эти причины как-либо вынуждены или подстроены? Не связаны ли они чем-то большим, чем просто совпадением?
Глаза закрывались. Усталость брала свое, отбирая последние силы. Он устроился чуть удобней и попытался наконец перестать думать.
Алиса подняла на него глаза, чуть качаясь в такт музыке. Феникс взлетел. Пламя - оно ведь бывает разным, очень разным... например, жаркое пламя плавильной печи, где неправильные, сломанные шестеренки, которые хотели переделать, становятся красивыми ладными детальками. Это больно, это трудно, но кто сказал, что пламя милосердно? Оно проверяет тебя- сталь ты, олово или сухая деревяшка. Феникс оказался сталью. Звонкой гибкой сталью... как клинок? А она сама?
Алиса подняла левую руку к глазам, стараясь сделать это как можно осторожнее и плавнее, и несколько раз сжала и разжала кулачок, пошевелила пальцами.
Было совсем не больно, и пальцы ее слушались. Наверно, она сможет снова рисовать...
Ее пламя, переплавившее ее в то, чем она стала, было совсем другим. Черное ревущее пламя ненависти и страха, в котором, хохоча, плясала саламандра безумия.
Шагни в безумие, девочка. Если он топит тебя- нырни и превратись в акулу. Если он сжигает тебя, стань огнем
Алиса нырнула... а теперь пора взлетать. Как феникс. Переломанная, но не сломленная. А что внутри - заживет. Как пальцы.
Энди вернулся последним, и дверь за ним закрылась. Гангрел даже не обернулся на звук, проходя к свободной стене и садясь под неё, вытянув ноги и закрыв глаза.
И что же он может обдумывать?
Принц знает, кто он. Принц знает, что его обманули ("потом, отдельно!"). Принц знает, что Энди не собирался причинять никому вред. И Принц назначил Каллахана его приемным сиром. Отлично.
А еще его обманули. Все-таки, наверное, он был немного идеалистом: в голове плохо укладывалось, зачем так обманывать доверившегося. Ради смеха из-за представления, которое не увидишь? Малкавианы. Чертовы Малкавианы. Все-то им смех.
Энди царапнул ногтями пол. Плевать. Теперь он должен учесть ошибки прошлого и не повторять их в будущем. И для начала - никому не верить. Хватит, наслушался уже. Вот до этого.
Но зачем его обманом отправили сюда? Для чего? Его можно было выкинуть куда угодно, но леди захотелось, чтобы он был тут. Слишком точно для жестокой шутки.
Малкавианы!
Как же хотелось сбежать назад, домой. Песня Алекса что-то разбудила в нем - почти забытую тоску. Но...
"Пошли они все!"
Сбежать сейчас - расписаться в собственной слабости и беспомощности. Нет уж. Он этот удар переживет. В конце концов, не-жизнь продолжается дальше, а значит, все только впереди.
А он уж как-нибудь справится, если переживет следующие пару ночей.
Роджер оглядывает деревянную коробку, любезно предоставленную им для днёвки, и чуть заметно морщится. Конечно, вампиры не мёрзнут, и мышцы у них не затекают - но чисто психологического ощущения уюта никто не отменял. Могли бы хоть спальные мешки какие-нибудь выдать! Наверное, даже можно попросить что-нибудь этакое у охраны, но Гангрелу сейчас всё равно. Хочется просто лечь, свернуться в клубок и чтоб все отстали. Впрочем, угол он всё равно выбирает такой, чтоб было удобно наблюдать за дверью. Сворачивается клубком, утыкаясь носом в сгиб локтя.
Рука всё ещё пахнет кровью. _Кровью убитого врага_. Впервые в жизни.
Кровь, ярость и огонь. Ощущение собственной силы. И - впервые - не страх перед собой, перед своей дикостью и жестокостью, а хищная радость от нанесённого удара. Пожалуй, не будь рядом Алекса, Тадеуш бы умер сразу. Второй удар рысьих когтей оказался бы для него последним... так быстро. Так легко. Так _опасно_.
Котёнок не должен быть опасным. Он должен быть маленьким, милым и глупым. Любой может аккуратно поддеть его ладонью под тёплое пузико и понести куда угодно. В том числе - натыкать мордой в... недопустимое.
Конечно, со временем котята вырастают. Из некоторых получаются милые глупые котики, которых всё ещё можно поддевать под пузико и таскать как захочется. Зато милые глупые котики ни за что не отвечают, их кормят и гладят, им повязывают бантики... и больше они, в общем-то, ни на что не годны.
А из некоторых котят вырастают рыси. Хищные зимние кошки, которые гуляют где вздумается, не ищут себе вожаков и рвут врагов, не размениваясь на лишние слова. Рыси, которые не думают покорно развесить ушки и пойти куда отправили - рыси выбирают сами. И отвечают за свой выбор.
Бывают такие ночи - переломные. Когда приходится решать и делать выбор, обретая что-то, но от чего-то и безвозвратно отказываясь. У любого выбора есть свои плюсы, и можно попробовать на всю жизнь остаться котёнком... только вот удастся ли втиснуться в котёночью шкуру, уже ощутив, каково это - быть рысью? Получится ли быть милым и глупым, уже став сильным и опасным? Захочется ли позволять кому-то вести, уже попробовав идти самостоятельно?
Нет, нет и нет. Трижды - нет.
Значит...
Значит, пора взрослеть.
...Рысь бежит, оставляя на снегу отпечатки когтистых лап.
За спиной встаёт алое солнце.
Новый Орлеан, 25 августа
Их привели в подвальное помещение, обитое деревянными панелями. Было темно, свет еле разгонял тьму, но Алексу сейчас нужно было именно это - темнота и покой. Произошло слишком много всего. Ощущение, что что-то лопнуло, когда загорелся фургон не покидало. Он отпустил, но, видимо, не отгоревал своего. Все события ночи навалились неподъемным грузом. Алекс мягко и ободряюще коснулся плеча уже находившейся там Алисы и прошел к стене. Казалось, что ему нужна хоть какая-то опора. Но стоило ему прикоснуться плечом к панели, как ноги все-таки предали.
I'm not sure
What I'm looking for anymore
I just know
That I'm harder to console
I don't see who I'm trying to be
Instead of me
But the key
Is a question of control
Все до сих пор казалось ярче, целей, реальней. Цвет панелей, свет откуда-то из коридора. Собственная заполненная пламенем пустота. Кто я? Феникс усмехнулся. Похоже этот вопрос был закрыт. Кем бы его ни хотели сделать те, кто вбивал в него певицу-Джуд, та сгорела в пламени фургона, оставив лишь теплые, пусть и горькие, воспоминания.
Can you say
What you're trying to play anyway
I just pay
While you're breaking all the rules
All the signs that I find
Have been underlined
Devils thrive on the drive
That is fuelled
В том фургоне сгорело все. Прошлое, настоящее, воспоминания. Чувства. Он отпустил и был опустошен морально. Но и что-то родилось. Он знал, что такие как они умирают окончательно. Но слепая уверенность в том, что Тадеушу позволено переродиться билась на краю сознания легкокрылым мотыльком. Пусть так. И эта странная уверенность казалась правильной. Его личной уверенностью. Что-то настоящее, чем был Алекс Смит. Или Феникс.
There's a hole in your soul
Like an animal
With no conscience
Repentance unknown
Close your eyes
Pay the price for your paradise
Devils feed on the seeds
That are sown
Он закрыл глаза. Под веками вспорхнули огненные мотыльки. Феникс рассмеялся и открыл глаза. Он чувствовал, чего именно хотел. И что должен был делать. Не смотря на опустошающую усталость и эмоции, он сел и выпрямился. Тот, кто желает защитить тех, кто рядом, не будет лелеять свою боль. Не будет лить сопли. Тем, кто идет рядом или за ним это не надо. Им нужен уверенный в себе лидер, который не будет лишен справедливости. А не нытик, готовый баюкать свои проблемы. Что ж, он станет таким. Потому что сам этого хочет. В той ситуации, в которой они оказались, он будет опорой для них. Сколько бы раз он ни упал - он будет подниматься.
Can't conceal what I feel
What I know is real
No mistaking the faking
I care
With a prayer in the air
I will leave it there
On a note full of hope
Not despair
Что-то заканчивалось. Что-то начиналось. Феникс уперся затылком в деревянную поверхность и улыбнулся. Теперь он будет самим собой.
В голове роилось еще много вопросов, которые требовали ответов. но сейчас он был не готов их дать. Ни другим, ни себе. Хотелось понять, что же происходит и куда они влетели, словно бабочки в раскрытый фонарик и теперь бьются над открытым пламенем, пытаясь не опалить хрупкие крылья. Но для этого все еще было слишком мало информации. А так же было интересно, почему они собрались в этом цирке. Ведь никто не мешал продолжать путешествовать по стране, выступая в мелких барах и клубах, зарабатывая себе на жизнь своим ремеслом. Но нет. Они пришли именно сюда. Все они. Каждый по своей причине, но не были ли эти причины как-либо вынуждены или подстроены? Не связаны ли они чем-то большим, чем просто совпадением?
Глаза закрывались. Усталость брала свое, отбирая последние силы. Он устроился чуть удобней и попытался наконец перестать думать.
Алиса подняла на него глаза, чуть качаясь в такт музыке. Феникс взлетел. Пламя - оно ведь бывает разным, очень разным... например, жаркое пламя плавильной печи, где неправильные, сломанные шестеренки, которые хотели переделать, становятся красивыми ладными детальками. Это больно, это трудно, но кто сказал, что пламя милосердно? Оно проверяет тебя- сталь ты, олово или сухая деревяшка. Феникс оказался сталью. Звонкой гибкой сталью... как клинок? А она сама?
Алиса подняла левую руку к глазам, стараясь сделать это как можно осторожнее и плавнее, и несколько раз сжала и разжала кулачок, пошевелила пальцами.
Было совсем не больно, и пальцы ее слушались. Наверно, она сможет снова рисовать...
Ее пламя, переплавившее ее в то, чем она стала, было совсем другим. Черное ревущее пламя ненависти и страха, в котором, хохоча, плясала саламандра безумия.
Шагни в безумие, девочка. Если он топит тебя- нырни и превратись в акулу. Если он сжигает тебя, стань огнем
Алиса нырнула... а теперь пора взлетать. Как феникс. Переломанная, но не сломленная. А что внутри - заживет. Как пальцы.
Энди вернулся последним, и дверь за ним закрылась. Гангрел даже не обернулся на звук, проходя к свободной стене и садясь под неё, вытянув ноги и закрыв глаза.
И что же он может обдумывать?
Принц знает, кто он. Принц знает, что его обманули ("потом, отдельно!"). Принц знает, что Энди не собирался причинять никому вред. И Принц назначил Каллахана его приемным сиром. Отлично.
А еще его обманули. Все-таки, наверное, он был немного идеалистом: в голове плохо укладывалось, зачем так обманывать доверившегося. Ради смеха из-за представления, которое не увидишь? Малкавианы. Чертовы Малкавианы. Все-то им смех.
Энди царапнул ногтями пол. Плевать. Теперь он должен учесть ошибки прошлого и не повторять их в будущем. И для начала - никому не верить. Хватит, наслушался уже. Вот до этого.
Но зачем его обманом отправили сюда? Для чего? Его можно было выкинуть куда угодно, но леди захотелось, чтобы он был тут. Слишком точно для жестокой шутки.
Малкавианы!
Как же хотелось сбежать назад, домой. Песня Алекса что-то разбудила в нем - почти забытую тоску. Но...
"Пошли они все!"
Сбежать сейчас - расписаться в собственной слабости и беспомощности. Нет уж. Он этот удар переживет. В конце концов, не-жизнь продолжается дальше, а значит, все только впереди.
А он уж как-нибудь справится, если переживет следующие пару ночей.
Роджер оглядывает деревянную коробку, любезно предоставленную им для днёвки, и чуть заметно морщится. Конечно, вампиры не мёрзнут, и мышцы у них не затекают - но чисто психологического ощущения уюта никто не отменял. Могли бы хоть спальные мешки какие-нибудь выдать! Наверное, даже можно попросить что-нибудь этакое у охраны, но Гангрелу сейчас всё равно. Хочется просто лечь, свернуться в клубок и чтоб все отстали. Впрочем, угол он всё равно выбирает такой, чтоб было удобно наблюдать за дверью. Сворачивается клубком, утыкаясь носом в сгиб локтя.
Рука всё ещё пахнет кровью. _Кровью убитого врага_. Впервые в жизни.
Кровь, ярость и огонь. Ощущение собственной силы. И - впервые - не страх перед собой, перед своей дикостью и жестокостью, а хищная радость от нанесённого удара. Пожалуй, не будь рядом Алекса, Тадеуш бы умер сразу. Второй удар рысьих когтей оказался бы для него последним... так быстро. Так легко. Так _опасно_.
Котёнок не должен быть опасным. Он должен быть маленьким, милым и глупым. Любой может аккуратно поддеть его ладонью под тёплое пузико и понести куда угодно. В том числе - натыкать мордой в... недопустимое.
Конечно, со временем котята вырастают. Из некоторых получаются милые глупые котики, которых всё ещё можно поддевать под пузико и таскать как захочется. Зато милые глупые котики ни за что не отвечают, их кормят и гладят, им повязывают бантики... и больше они, в общем-то, ни на что не годны.
А из некоторых котят вырастают рыси. Хищные зимние кошки, которые гуляют где вздумается, не ищут себе вожаков и рвут врагов, не размениваясь на лишние слова. Рыси, которые не думают покорно развесить ушки и пойти куда отправили - рыси выбирают сами. И отвечают за свой выбор.
Бывают такие ночи - переломные. Когда приходится решать и делать выбор, обретая что-то, но от чего-то и безвозвратно отказываясь. У любого выбора есть свои плюсы, и можно попробовать на всю жизнь остаться котёнком... только вот удастся ли втиснуться в котёночью шкуру, уже ощутив, каково это - быть рысью? Получится ли быть милым и глупым, уже став сильным и опасным? Захочется ли позволять кому-то вести, уже попробовав идти самостоятельно?
Нет, нет и нет. Трижды - нет.
Значит...
Значит, пора взрослеть.
...Рысь бежит, оставляя на снегу отпечатки когтистых лап.
За спиной встаёт алое солнце.
@темы: Алиса, Роджер, 25 августа, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш, Энди