Ночь, в которой Алан гладит Бездну, Бездну в ответ сначала распускает иголочки, затем становится недовольной и всё накрывает тьма, Яхонт ругается, а Виктор решает кое-куда съездить
Новый Орлеан, 26 августа
После некоторых поисков фургон все же нашелся. А вот элементаль в нем - нет.
Алан выругался, уставившись на пустую банку, тускло поблёскивающую в неровном свете фонаря, который он подобрал на полу. А потом опустил плечи - первую мысль о том, что это сбежало, сменило осознание того, осколок мог просто исчезнуть. Раствориться. Вернуться в Бездну. И Алан с отчаянием понадеялся, что именно эта мысль окажется правдой. Он поднял фонарик, скользнув лучом света по стенкам фургона. Знакомого. Почти что… родного. Стоило собрать их немногочисленные вещи и перетащить куда-нибудь в поезд.
Знакомой плотной тьмы в ней не было. Но зато мочки уха коснулось что-то холодное и щекочущее ощущением чуждости.
Алан рывком обернулся, вскинув руку с фонарём. Кажется, он бы всё же не прав...
Ничего. Только шорох холода в волосах.
- Ладно… - звук собственного голоса слегка успокаивал. Но только слегка. Алан опустил фонарь, позволив неровному кругу света растечься по полу. И замер, ожидая, что будет дальше, стараясь не признаваться самому себе, что ему… всё же страшно.
Холодные иголочки коснулись щеки Тремера.
Алан машинально вскинул ладонь к щеке. С ним словно бы играли, и он не мог даже представить, чем закончится эта игра. И даже не догадывался о правилах. Но одно он знал точно: ему придётся выйти из неё победителем.
Помедлив, он щёлкнул кнопкой фонаря, выключая его. И погружая фургон в полнейшую тьму.
Холод просочился сквозь пальцы и снова зарылся в волосы.
«Не бойся. Не бойся. Чёрт бы тебя побрал, не бойся ». Уговоры помогали слабо. Страх растекался по плечам, рукам, но Алан не двигался, замерев на месте, позволяя холоду Бездны касаться себя.
И всё же он не выдержал, вскинул руку вверх, хоть и понимал, что ничего не сможет ухватить.
Холод коснулся кончиков пальцев.
Алан сжал зубы, чтобы не взвыть в голос. Он помнил этот холод, помнил, как ощущал его… в себе. И боялся даже не того, что с ним может произойти, а что сделает… осколок, если сумеет вырваться за пределы фургона.
Он застыл на месте, как был, с поднятой рукой, раскрыв ладонь, подставляя её под ледяные прикосновения.
Осколок лег на ладонь, едва касаясь кожи.
Казалось, что все мышцы превратились в камень, что Алан сам стал камнем - первые секунды он не мог заставить себя пошевелиться; было страшно.
И ещё было… любопытно. И эти ощущения сплавлялись во что-то странное, что-то, заставившее его слегка сжать пальцы. Не хватая холод, а лишь обозначая движение. Предупреждая.
Сгусток тьмы запульсировал.
- Тише… тише, - Алан понимал, что его не услышат. Не поймут. Почувствовав биение, он испуганно раскрыл ладонь обратно. - Я… не причиню тебе вреда. И ты тоже никому его не причинишь. Хорошо…?
Элементаль не ответила. Только продолжала пульсировать.
Алан помедлил. На его месте должен был быть Леон - он бы знал, что делать. Он бы… не делал глупостей. Беззвучно вздохнув, Алан поднял вторую руку, складывая ладони «чашей». И вновь замер.
Тьма вольготно устроилась в ладонях, растопырив иголочки.
Это было странное ощущение. Алан словно держал в руках что-то живое, доверительно лёгшее к нему в ладони. И не знал, что делать. Страх отступил, оставив после себя растерянность. Что теперь…?
Он сомкнул ладонь чуть крепче и опасливо провёл пальцами по… холоду. Словно пытался погладить.
Тьма распушилась еще сильнее. Она будто разрасталась, сливаясь с темнотой вокруг.
Кольнул затылок мелкими иглами вернувшийся страх.
Алан сделал пару шагов вперёд, туда, где должен был быть стол. И, опустив на него руки, раскрыл ладони, словно выпуская темноту на потёртую столешницу. И резко отпрыгнул в сторону.
Элементаль обиженно взлетела в воздух.
В это же мгновение Алан застыл на месте. Кажется, он заигрался. Забылся.
- Я тебя не бросаю. Я просто… уйду. На некоторое время. А потом вернусь. Обещаю, - он говорил очень тихо, как можно более спокойно, отчаянно пытаясь удержать голос.
Тьма скукожилась в темный, твердый даже на вид, комок.
А ведь он просто хотел удостовериться, что крышка банки плотно закручена…
- Не обижайся, - лишь произнеся эти слова, Алан понял, несколько они глупы. «Не обижайся» - осколку Бездны? Идиот…
Он сделал шаг вперёд. Снова раскрыл ладонь, протягивая её к тьме.
И тьма рванулась вперед, захватывая и поглощая.
Нет .
Нетнетнет.
Алан не думал о том, какую глупость совершил. Он ни о чём не думал; он даже не был уверен, что он - это он.
Всё, что он мог сейчас, всё - это отчаянно сопротивляться, чтобы не дать тьме забрать его, не дать поглотить. Не дать ей заполнить пустой кувшин. Потому что место в этом кувшине было для света. Для огня. Согревающего, касающегося ладоней, обжигающего, освещающего.
Не для тьмы.
Он был огнём. Огнём, родившимся в Мечте, огнём, который не погаснет, даже когда подуют холодные ветра Зимы.
На короткие мгновение - или это была бесконечность? - он забыл своё имя. Оно было не важным. Сейчас, во тьме, было важно только то, что он не должен был сдаваться. Он не имел права.
И под ладонь легла рукоять меча. Знакомая, чуть потёртая, она толкнулась в ладонь, и он вскинул руку, направляя узкое лезвие вперёд, словно вызывая затопившую всё вокруг тьму на бой.
«Я тебя не боюсь. Я тебе не сдамся. Ты не сожрёшь меня»
Тьма расступилась серыми туманами. Кажется, ей не нравилось происходящее, но и поделать она ничего не могла. Пока.
Он сжал пальцы на рукояти меча чуть сильней. И так и не опустил клинок, яростно всматриваясь в серую мглу.
«Отпусти меня. Отпусти. Сейчас же»
Не сдаваться. Не отступать. Не позволять себе дрогнуть, даже если кажется, что он вот-вот выиграет. Не поворачиваться спиной к противнику.
Его ничего не держало.
Он сделал шаг вперёд. И ещё один. Туда, где мир пах дымом, где были плотно сомкнутые стены фургона с темнотой между ними - обычной, привычной темнотой.
Прочь от тьмы, колющей холодными иглами.
И тут же заметил расширенные в испуге желтоватые глаза. Яхонт до сих пор не решился переступить порога, и вид у него был, как у человека, который впервые пытается спрыгнуть с тарзанки в водопад.
Алан беззвучно шевельнул губами. А потом ещё раз, хрипло произнеся:
- Я забыл про одеяло. Извини.
Он сделал пару шагов вперёд, к Яхонту и к мерцающим за его спиной фонарям. И сполз на пол возле двери, зажмурившись и не зная, смеяться ли ему от осознания, что он - это он, что сумел выбрался, или с силой ударить себя за то, что это всё произошло.
- Хм. Я конечно многое понимаю... - пак деловито и со знанием дела подхватил Алана и потащил к жилым вагонам. - Но зачем одеяло искать в Бездне? Что, его нет больше нигде, или это традиционный способ по дороге найти себе приключений?
- Нет, я… хотел проверить тот осколок. Боялся, что он сбежит, - Алан обернулся на мгновение к фургону, от которого его оттаскивал Яхонт. - А он был там. И мне показалось, что… что он, ну, будто живой. И я смогу его приручить.
Он зажмурился. Вспыхнуло под опущенными веками пламя в кромешной, бесконечной тьме.
- Но я, кажется, ошибся.
- Блядь... - это было единственное знакомое Алану слово в длинной тираде. Выговорившись, Яхонт выдохнул и пощелкал зубами. - И каждую опасную херню надо погладить. А людей он боится, людей ему страшно гладить...
- Люди страшные, - кивнул Алан, повиснув на Яхонте. - А оно, ну… оно словно играло. Не знаю. Мне просто показалось в какой-то момент, что я, ну… могу уйти. Но кое-что было против.
Вздохнув, он добавил.
- Я просто боялся, что это окажется снаружи. И кому-то навредит.
- Люди страшные, но ты положишь себя, чтобы их защитить. Алан, ты видел мой хвост?! Я с тобой уже поседел! Почему ты так не ценишь себя?
- Извини… - пробормотал Алан, заваливаясь на диван. Ему просто надо было прийти в себя. Вот и всё. Он потёр ладони одну об другую - на коже ещё словно оставался слабый след другого холода. - Просто, ну… потому и не ценю, что у тебя хвост из-за меня седой.
Он произнёс это с ухмылкой, пытаясь пошутить.
Пак сморщил нос и шевельнул ушами.
- Ты у нас один. Вот это вот все, вместе с вечными репьями в волосах, ветром между ушами и огнем в душе! - он вскочил сверху, усевшись Алану на живот и легонько потряс его за грудки. - Тебя любят здесь, живым, а не твою могилку с мечом посередине!
Алан в растерянности смотрел на Яхонта. Он уже открыл рот, чтобы что что-то сказать… закрыл. А потом протянул руку, осторожно коснулся его плеча и серьёзно проговорил:
- Обещаю, никаких могил с мечами в ближайшее время. Ну… и без мечей - тоже.
- И почему я чувствую, что пак здесь ты... - подменыш слез и принялся деловито поправлять хвост.
Алан сел и в задумчивости пошкрябал ногтями кожаную обивку дивана.
- Я ведь серьёзно. Я… постараюсь не умирать. Потому что, ну… без меня тут наверняка всё окажется в ещё большем бардаке, чем со мной.
Он попытался вновь улыбнуться, но не вышло. Кольнуло затылок внезапной, поганой мыслью: а ведь он уже умирал. И наверняка… наверняка Эйд когда-то говорил тоже самое. И точно также шутил. И может когда-то, кто-то очень похожий на него, Алана, будет произносить такие же слова, а сам он - идиот Алан Каллахан - будет для него лишь смутной памятью о прошлой жизни.
- Ну ты хотя бы улетай не так быстро, я же не успеваю, - пак зевнул. - Собачий отдых, давно я так не работал, совсем разжирел и разленился.
Алан моргнул, отгоняя от себя эти чёртовы мысли. Он жив. Пусть даже…не совсем. И постарается сдохнуть ещё не скоро.
- Ничего. Теперь… у нас у всех прибавится дел.
Он откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и расслабился, позволяя всем чувствам потерять остроту. Мир в мгновение стал тише, перестал ощущаться настолько полно и остро.
- Мне стоит пойти, ну… говорить с Яковом. У него наверняка много вопросов.
- Да нет почти. Он в ваши дела старается не лезть. Меньше знаешь должен живешь и все в том духе. К Леону скорее будут.
В голове Тремера раздался отчетливый Зов Алекса:
Алан Каллахан, вернитесь в цирк, будьте так добры
Алан сцепил зубы, ощутив, как что-то натягивается после внезапно прозвучавших в его голове слов Алекса, дёргает, тащит куда-то вперёд, прочь из поезда, прочь с вокзала. Он не мог этому сопротивляться.
- Мне… нужно идти, - он резко поднялся на ноги и почти бегом выскочил из купе, а затем и на улицу. Он не знал, куда идти - и одновременно с этим ноги сами несли его… обратно к зданию городского цирка.
«Алекс Смит, ублюдок, мать твою…»
- Ку-уда?! - пак захлопнул зверь поезда перед лицо Тремера. - Куда тебя понесло с таким видом, будто ты из болота выплываешь?!
Алан, наткнувшись на Яхонта, перегородившего проход, сжал кулаки - не от злости, от отчаяния, потому что он должен был идти. Откликнуться на Зов, прозвучавший в его голове чужим голосом.
- Мне… нужно в цирк, - выдавил он наконец. - Вернуться. Меня позвали.
- Кто позвал? - пак упрямо не пускал, лихорадочно выискивая, куда и как запихнуть Алана. Ну не кол же ему всовывать!
- Алекс Смит, - почти прошипел Алан. - Мать его…
Он зажмурился и попытался протиснуться мимо Яхонта к двери. Снова. Его тащило вперёд и казалось, что каждая секунда бездействия делает только хуже, сильнее натягивая поводок.
- Пусти. Яхонт. Пожалуйста. Пусти.
- Да и пошел он на... - тирада снова вышла длинной, путанной и экспрессивной. И весьма громкой. Вот что-что, а верещать Яхонт умел что в человечьем виде, что в енотьем.
На шум быстрым шагом подошел Виктор.
- Так, оба, - рыкнул он без приветствий и ткнул пальцем в пака. - Ты. Что орешь?
Яхонт проглотил несколько слов и резко ответил, что какая-то (опустим терминологию) тащит Алана на поводке на пустырь, который остался от цирка, а тот не может сопротивляться. Виктор кивнул.
- Алан. Поставь щиты. Куда именно тебя тянет?
Алан упёрся ладонями в стену около двери, прикрыл глаза. Щиты, щиты… Он заставил себя чётко сказать самому себе, что никуда не пойдёт. Что это он, а не чужой голос, управляет его желаниями. Он сам управляет собой. И он. Никуда. Не пойдёт.
И поводок ослабел. Настолько, что Алан смог даже отойти от двери. И обернуться к Виктору.
- Он сказал «в цирк». Алекс. Тот, кто позвал. Это… один из, ну. Один из Собратьев. Из цирка.
Он сжал кулаки на мгновение, сосредоточиваясь.
- И мне стоит сходить. Просто, чтобы, ну… узнать, какого чёрта он это сделал.
- Сходим, сходим... мне тоже очень интересно, - проникновенно пообещал охотник и кивнул паку. - Машину. Поведешь. Я этого... умника подержу.
Яхонт сверкнул глазами, но возражать не стал. Что-то его в нагломордом типе настораживало. И почему-то не очень хотелось спорить.
Водил Яхонт не очень чтобы. Так что добрались они до места не сразу.
- Тебе не стоило вставать, - пробормотал Алан перед тем, как его запихнули в машину. И замолчал, беспокойно поглядывая в окно и то и дело прикрывая глаза, чтобы сосредоточиться. Чем ближе они были к зданию городского цирка, тем сильнее хотелось… оказаться там ещё быстрей.
Новый Орлеан, 26 августа
После некоторых поисков фургон все же нашелся. А вот элементаль в нем - нет.
Алан выругался, уставившись на пустую банку, тускло поблёскивающую в неровном свете фонаря, который он подобрал на полу. А потом опустил плечи - первую мысль о том, что это сбежало, сменило осознание того, осколок мог просто исчезнуть. Раствориться. Вернуться в Бездну. И Алан с отчаянием понадеялся, что именно эта мысль окажется правдой. Он поднял фонарик, скользнув лучом света по стенкам фургона. Знакомого. Почти что… родного. Стоило собрать их немногочисленные вещи и перетащить куда-нибудь в поезд.
Знакомой плотной тьмы в ней не было. Но зато мочки уха коснулось что-то холодное и щекочущее ощущением чуждости.
Алан рывком обернулся, вскинув руку с фонарём. Кажется, он бы всё же не прав...
Ничего. Только шорох холода в волосах.
- Ладно… - звук собственного голоса слегка успокаивал. Но только слегка. Алан опустил фонарь, позволив неровному кругу света растечься по полу. И замер, ожидая, что будет дальше, стараясь не признаваться самому себе, что ему… всё же страшно.
Холодные иголочки коснулись щеки Тремера.
Алан машинально вскинул ладонь к щеке. С ним словно бы играли, и он не мог даже представить, чем закончится эта игра. И даже не догадывался о правилах. Но одно он знал точно: ему придётся выйти из неё победителем.
Помедлив, он щёлкнул кнопкой фонаря, выключая его. И погружая фургон в полнейшую тьму.
Холод просочился сквозь пальцы и снова зарылся в волосы.
«Не бойся. Не бойся. Чёрт бы тебя побрал, не бойся ». Уговоры помогали слабо. Страх растекался по плечам, рукам, но Алан не двигался, замерев на месте, позволяя холоду Бездны касаться себя.
И всё же он не выдержал, вскинул руку вверх, хоть и понимал, что ничего не сможет ухватить.
Холод коснулся кончиков пальцев.
Алан сжал зубы, чтобы не взвыть в голос. Он помнил этот холод, помнил, как ощущал его… в себе. И боялся даже не того, что с ним может произойти, а что сделает… осколок, если сумеет вырваться за пределы фургона.
Он застыл на месте, как был, с поднятой рукой, раскрыв ладонь, подставляя её под ледяные прикосновения.
Осколок лег на ладонь, едва касаясь кожи.
Казалось, что все мышцы превратились в камень, что Алан сам стал камнем - первые секунды он не мог заставить себя пошевелиться; было страшно.
И ещё было… любопытно. И эти ощущения сплавлялись во что-то странное, что-то, заставившее его слегка сжать пальцы. Не хватая холод, а лишь обозначая движение. Предупреждая.
Сгусток тьмы запульсировал.
- Тише… тише, - Алан понимал, что его не услышат. Не поймут. Почувствовав биение, он испуганно раскрыл ладонь обратно. - Я… не причиню тебе вреда. И ты тоже никому его не причинишь. Хорошо…?
Элементаль не ответила. Только продолжала пульсировать.
Алан помедлил. На его месте должен был быть Леон - он бы знал, что делать. Он бы… не делал глупостей. Беззвучно вздохнув, Алан поднял вторую руку, складывая ладони «чашей». И вновь замер.
Тьма вольготно устроилась в ладонях, растопырив иголочки.
Это было странное ощущение. Алан словно держал в руках что-то живое, доверительно лёгшее к нему в ладони. И не знал, что делать. Страх отступил, оставив после себя растерянность. Что теперь…?
Он сомкнул ладонь чуть крепче и опасливо провёл пальцами по… холоду. Словно пытался погладить.
Тьма распушилась еще сильнее. Она будто разрасталась, сливаясь с темнотой вокруг.
Кольнул затылок мелкими иглами вернувшийся страх.
Алан сделал пару шагов вперёд, туда, где должен был быть стол. И, опустив на него руки, раскрыл ладони, словно выпуская темноту на потёртую столешницу. И резко отпрыгнул в сторону.
Элементаль обиженно взлетела в воздух.
В это же мгновение Алан застыл на месте. Кажется, он заигрался. Забылся.
- Я тебя не бросаю. Я просто… уйду. На некоторое время. А потом вернусь. Обещаю, - он говорил очень тихо, как можно более спокойно, отчаянно пытаясь удержать голос.
Тьма скукожилась в темный, твердый даже на вид, комок.
А ведь он просто хотел удостовериться, что крышка банки плотно закручена…
- Не обижайся, - лишь произнеся эти слова, Алан понял, несколько они глупы. «Не обижайся» - осколку Бездны? Идиот…
Он сделал шаг вперёд. Снова раскрыл ладонь, протягивая её к тьме.
И тьма рванулась вперед, захватывая и поглощая.
Нет .
Нетнетнет.
Алан не думал о том, какую глупость совершил. Он ни о чём не думал; он даже не был уверен, что он - это он.
Всё, что он мог сейчас, всё - это отчаянно сопротивляться, чтобы не дать тьме забрать его, не дать поглотить. Не дать ей заполнить пустой кувшин. Потому что место в этом кувшине было для света. Для огня. Согревающего, касающегося ладоней, обжигающего, освещающего.
Не для тьмы.
Он был огнём. Огнём, родившимся в Мечте, огнём, который не погаснет, даже когда подуют холодные ветра Зимы.
На короткие мгновение - или это была бесконечность? - он забыл своё имя. Оно было не важным. Сейчас, во тьме, было важно только то, что он не должен был сдаваться. Он не имел права.
И под ладонь легла рукоять меча. Знакомая, чуть потёртая, она толкнулась в ладонь, и он вскинул руку, направляя узкое лезвие вперёд, словно вызывая затопившую всё вокруг тьму на бой.
«Я тебя не боюсь. Я тебе не сдамся. Ты не сожрёшь меня»
Тьма расступилась серыми туманами. Кажется, ей не нравилось происходящее, но и поделать она ничего не могла. Пока.
Он сжал пальцы на рукояти меча чуть сильней. И так и не опустил клинок, яростно всматриваясь в серую мглу.
«Отпусти меня. Отпусти. Сейчас же»
Не сдаваться. Не отступать. Не позволять себе дрогнуть, даже если кажется, что он вот-вот выиграет. Не поворачиваться спиной к противнику.
Его ничего не держало.
Он сделал шаг вперёд. И ещё один. Туда, где мир пах дымом, где были плотно сомкнутые стены фургона с темнотой между ними - обычной, привычной темнотой.
Прочь от тьмы, колющей холодными иглами.
И тут же заметил расширенные в испуге желтоватые глаза. Яхонт до сих пор не решился переступить порога, и вид у него был, как у человека, который впервые пытается спрыгнуть с тарзанки в водопад.
Алан беззвучно шевельнул губами. А потом ещё раз, хрипло произнеся:
- Я забыл про одеяло. Извини.
Он сделал пару шагов вперёд, к Яхонту и к мерцающим за его спиной фонарям. И сполз на пол возле двери, зажмурившись и не зная, смеяться ли ему от осознания, что он - это он, что сумел выбрался, или с силой ударить себя за то, что это всё произошло.
- Хм. Я конечно многое понимаю... - пак деловито и со знанием дела подхватил Алана и потащил к жилым вагонам. - Но зачем одеяло искать в Бездне? Что, его нет больше нигде, или это традиционный способ по дороге найти себе приключений?
- Нет, я… хотел проверить тот осколок. Боялся, что он сбежит, - Алан обернулся на мгновение к фургону, от которого его оттаскивал Яхонт. - А он был там. И мне показалось, что… что он, ну, будто живой. И я смогу его приручить.
Он зажмурился. Вспыхнуло под опущенными веками пламя в кромешной, бесконечной тьме.
- Но я, кажется, ошибся.
- Блядь... - это было единственное знакомое Алану слово в длинной тираде. Выговорившись, Яхонт выдохнул и пощелкал зубами. - И каждую опасную херню надо погладить. А людей он боится, людей ему страшно гладить...
- Люди страшные, - кивнул Алан, повиснув на Яхонте. - А оно, ну… оно словно играло. Не знаю. Мне просто показалось в какой-то момент, что я, ну… могу уйти. Но кое-что было против.
Вздохнув, он добавил.
- Я просто боялся, что это окажется снаружи. И кому-то навредит.
- Люди страшные, но ты положишь себя, чтобы их защитить. Алан, ты видел мой хвост?! Я с тобой уже поседел! Почему ты так не ценишь себя?
- Извини… - пробормотал Алан, заваливаясь на диван. Ему просто надо было прийти в себя. Вот и всё. Он потёр ладони одну об другую - на коже ещё словно оставался слабый след другого холода. - Просто, ну… потому и не ценю, что у тебя хвост из-за меня седой.
Он произнёс это с ухмылкой, пытаясь пошутить.
Пак сморщил нос и шевельнул ушами.
- Ты у нас один. Вот это вот все, вместе с вечными репьями в волосах, ветром между ушами и огнем в душе! - он вскочил сверху, усевшись Алану на живот и легонько потряс его за грудки. - Тебя любят здесь, живым, а не твою могилку с мечом посередине!
Алан в растерянности смотрел на Яхонта. Он уже открыл рот, чтобы что что-то сказать… закрыл. А потом протянул руку, осторожно коснулся его плеча и серьёзно проговорил:
- Обещаю, никаких могил с мечами в ближайшее время. Ну… и без мечей - тоже.
- И почему я чувствую, что пак здесь ты... - подменыш слез и принялся деловито поправлять хвост.
Алан сел и в задумчивости пошкрябал ногтями кожаную обивку дивана.
- Я ведь серьёзно. Я… постараюсь не умирать. Потому что, ну… без меня тут наверняка всё окажется в ещё большем бардаке, чем со мной.
Он попытался вновь улыбнуться, но не вышло. Кольнуло затылок внезапной, поганой мыслью: а ведь он уже умирал. И наверняка… наверняка Эйд когда-то говорил тоже самое. И точно также шутил. И может когда-то, кто-то очень похожий на него, Алана, будет произносить такие же слова, а сам он - идиот Алан Каллахан - будет для него лишь смутной памятью о прошлой жизни.
- Ну ты хотя бы улетай не так быстро, я же не успеваю, - пак зевнул. - Собачий отдых, давно я так не работал, совсем разжирел и разленился.
Алан моргнул, отгоняя от себя эти чёртовы мысли. Он жив. Пусть даже…не совсем. И постарается сдохнуть ещё не скоро.
- Ничего. Теперь… у нас у всех прибавится дел.
Он откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и расслабился, позволяя всем чувствам потерять остроту. Мир в мгновение стал тише, перестал ощущаться настолько полно и остро.
- Мне стоит пойти, ну… говорить с Яковом. У него наверняка много вопросов.
- Да нет почти. Он в ваши дела старается не лезть. Меньше знаешь должен живешь и все в том духе. К Леону скорее будут.
В голове Тремера раздался отчетливый Зов Алекса:
Алан Каллахан, вернитесь в цирк, будьте так добры
Алан сцепил зубы, ощутив, как что-то натягивается после внезапно прозвучавших в его голове слов Алекса, дёргает, тащит куда-то вперёд, прочь из поезда, прочь с вокзала. Он не мог этому сопротивляться.
- Мне… нужно идти, - он резко поднялся на ноги и почти бегом выскочил из купе, а затем и на улицу. Он не знал, куда идти - и одновременно с этим ноги сами несли его… обратно к зданию городского цирка.
«Алекс Смит, ублюдок, мать твою…»
- Ку-уда?! - пак захлопнул зверь поезда перед лицо Тремера. - Куда тебя понесло с таким видом, будто ты из болота выплываешь?!
Алан, наткнувшись на Яхонта, перегородившего проход, сжал кулаки - не от злости, от отчаяния, потому что он должен был идти. Откликнуться на Зов, прозвучавший в его голове чужим голосом.
- Мне… нужно в цирк, - выдавил он наконец. - Вернуться. Меня позвали.
- Кто позвал? - пак упрямо не пускал, лихорадочно выискивая, куда и как запихнуть Алана. Ну не кол же ему всовывать!
- Алекс Смит, - почти прошипел Алан. - Мать его…
Он зажмурился и попытался протиснуться мимо Яхонта к двери. Снова. Его тащило вперёд и казалось, что каждая секунда бездействия делает только хуже, сильнее натягивая поводок.
- Пусти. Яхонт. Пожалуйста. Пусти.
- Да и пошел он на... - тирада снова вышла длинной, путанной и экспрессивной. И весьма громкой. Вот что-что, а верещать Яхонт умел что в человечьем виде, что в енотьем.
На шум быстрым шагом подошел Виктор.
- Так, оба, - рыкнул он без приветствий и ткнул пальцем в пака. - Ты. Что орешь?
Яхонт проглотил несколько слов и резко ответил, что какая-то (опустим терминологию) тащит Алана на поводке на пустырь, который остался от цирка, а тот не может сопротивляться. Виктор кивнул.
- Алан. Поставь щиты. Куда именно тебя тянет?
Алан упёрся ладонями в стену около двери, прикрыл глаза. Щиты, щиты… Он заставил себя чётко сказать самому себе, что никуда не пойдёт. Что это он, а не чужой голос, управляет его желаниями. Он сам управляет собой. И он. Никуда. Не пойдёт.
И поводок ослабел. Настолько, что Алан смог даже отойти от двери. И обернуться к Виктору.
- Он сказал «в цирк». Алекс. Тот, кто позвал. Это… один из, ну. Один из Собратьев. Из цирка.
Он сжал кулаки на мгновение, сосредоточиваясь.
- И мне стоит сходить. Просто, чтобы, ну… узнать, какого чёрта он это сделал.
- Сходим, сходим... мне тоже очень интересно, - проникновенно пообещал охотник и кивнул паку. - Машину. Поведешь. Я этого... умника подержу.
Яхонт сверкнул глазами, но возражать не стал. Что-то его в нагломордом типе настораживало. И почему-то не очень хотелось спорить.
Водил Яхонт не очень чтобы. Так что добрались они до места не сразу.
- Тебе не стоило вставать, - пробормотал Алан перед тем, как его запихнули в машину. И замолчал, беспокойно поглядывая в окно и то и дело прикрывая глаза, чтобы сосредоточиться. Чем ближе они были к зданию городского цирка, тем сильнее хотелось… оказаться там ещё быстрей.
@темы: Алан, 26 августа, Яша (Яхонт), 1926 год, Ингебьорн