Ночь, в которой Дом Божий открывает свои двери двум проклятым душам
Новый Орлеан, 27 августа
Энди не слишком запомнил дорогу до их вагона. В себя он более-менее пришел только на ступеньках, мотнул головой, окончательно отгоняя назойливые мысли.
Деньги жгли карман, но просто выбросить их казалось неправильным теперь. Покупать за них тоже ничего не хотелось. Куда же их...
Впрочем, это было наименьшей из всех проблем. Разум трещал по швам и пересобирался, как мозаика. Невероятное становилось вероятным, очевидное рассыпалось в песок. Кто бы мог подумать, что на отчаянную просьбу вампира - проклятого - действительно могут отозваться?
Энди поднялся. Он не мог оставаться на месте - хотелось идти куда-то, делать что-то, что угодно, лишь бы... понять.
"Люди ходят ради этого в церковь".
"Церковь, тебе, вампиру, смеешься?"
"Но хуже уже не будет".
- Майк, я... пройдусь. Надо... надо все-таки сходить за тем, что Алан просил, - сказал он негромко. - И просто... пройдусь. Такое чувство, что пока сижу, мысли в голове нормально не улягутся. Ты как, со мной или тут останешься?
Майк добрался до фургона в глубокой задумчивости. Весь его нехитрый мир перевернули, и с этим надо было что-то делать, но о том, что случилось и что он сам видел и нес, Майк изо всех сил старался не думать.
- А? Чего? - крайне интеллектуально отреагировал он на Энди, - пошли. Я хочу пока побыть подальше отсюда.
- Понимаю, - кивнул Энди. Он не пытался разговорить Майка, затеяв беседу - ему самому нужно было хорошенько подумать обо всем этом, да и Майку тоже, ни к чему лишать этой возможности ни себя, ни его.
Небольшую церковь, затаившуюся в тени, он заметил не сразу, но когда заметил - остановился. Церковь. Дом божий. Наверное, местный католический приход...
Догадка оказалась верной, но Энди помедлил. Можно ли ему, проклятому, ступать на эту землю?..
"Он не оставит ни одного из своих созданий", - всплыло в мыслях, и вампиру показалось, что на секунду ему стало... теплее.
- Майк, - окликнул он товарища. - Я... хочу зайти. Ты пойдешь дальше или...
Малк тяжело выдохнул, глядя на церковь, и нервно повел плечами. Вспомнился злой пронзительный взгляд с витража. Не то чтобы туда хотелось идти, да и люди на него порой реагировали, мягко говоря, странно, но Майка туда тянуло. Если бы был шанс выговориться хоть тем же витражам...
- Пошли. Едва ли там кто есть ща.
- Да уж. Мало психов, ходящих по ночам в церковь, - невесело усмехнулся Энди, толкая символическую калиточку в не менее символическом заборе.
Сложнее всего оказалось сделать первый шаг. Он ждал чего угодно, вплоть до гласа с неба, изрекающего свой запрет, но... нет. Ничего. Святая земля спокойно пропустила его.
Энди чуть улыбнулся, подняв взгляд на небо.
"Спасибо".
В ответ на психов Майк скептически изогнул бровь, но шагнул следом и напрягся, готовый к каре. Только не съежился, а с упрямым видом вскинул лицо к небесам... но ничего не случилось.
Значит ли, что я еще недостаточно нагрешил?
Недостаточно.
Энди понятия не имел, закрываются ли на ночь церкви. Энди вообще не очень разбирался в практических аспектах религии, честно говоря. Так что для начала он осторожно постучался.
Падре Айзеку не спалось. В молитвах проводил он дни и ночи, так что все желающие получить покаяние или просто облегчить душу принимались с мягкой улыбкой. Господь добр к детям своим и Айзек свято следовал этой немудреной истине. Вот и теперь кто-то желал встречи с ним, по этому он прошел к двери и открыл ее страждущим.
- Сей дом господень открыт для любого страждущего, - он окинул взглядом пришедших, стоя в стороне и позволяя пройти внутрь маленького храма, буде они желают этого. - Чем могу помочь вам?
- Здравствуйте, падре, - поздоровался Энди негромко, проскальзывая в храм. Он снова ожидал запрета, удара, наказания - но и в церковь он вошел беспрепятственно. "Пусть грешен я, но я могу искупить вину. Благодарю тебя за это, господи..." - Мы бы хотели... помолиться немного. Если... если мы вам не помешаем.
- Нельзя помешать исполнению воли господней, сын мой, - Айзек мягко, по-отечески улыбнулся. - Молитва есть успокоение души и искупление грехов. Никто не может быть лишен этого права.
Свившаяся под потолком церкви незримая плеть не шевельнулась. Господь не наказывает тех, кто сам готов каяться.
Майк вздохнул снова и отправился следом, почему-то смущенный. Каяться он не собирался или вымаливать прощение тоже. Но посидеть тут хотелось. Священнику он только молча кивнул, здороваясь.
- Никто... - Энди чуть улыбнулся, не показывая клыков. - Вы не представляете, как бы я хотел надеяться на это, святой отец.
Священник внушал... доверие, пожалуй. Но рассказать ему все? Нет, на это Энди идти был не готов. В конце концов, он хранит не только свои тайны, и никто не даст ему гарантии, что в случае чего пострадает только он, а не его товарищи.
- Если надежда жива в твоем сердце, то еще ничего не потеряно. Ведь это оно привело тебя сюда, сын мой, указав дорогу к храму, - Айзек мягко улыбнулся и жестом предложил проходить в глубь залы. - Пусть и в такое время.
- Надежда? - Майк не сдержался, рассматривая тусклые сейчас витражи, - На что?
- На спасение, Майк, - мягко отозвался Энди, проходя в глубину зала. - Всегда есть надежда на спасение. Он милосерден.
- На Господа нашего, - Айзек продолжал мягко улыбаться. По путникам было понятно, что пришли они сюда от большого душевного потрясения. Но рассказывать это падре или нет - на то была их воля. - И провидение его, которое привело вас сюда. И на прощение его, ибо он любит детей своих. И на спасение, кое он дарует всем, кто пришел к нему.
Майк кривовато улыбнулся и дернул плечом. Любит? Вот если испытывать и карать - дааа, любит.
Энди кивнул, словно подтверждая - или найдя подтверждение для себя - и опустился на самую первую скамью.
- Он словно строгий отец, - негромко проговорил он. - Он может наказать за проступок, он желает, чтобы мы осознали и раскаялись... но он простит нас так же легко, как только мы поймем, что совершили, и раскаемся в этом.
- Каяться? - Майк нахмурился и упрямо заглянул в лицо ближайшему витражу, - Перед кем? Он и так видит тебя насквозь.
- Перед собой. Перед теми, кому стало хуже из-за тебя. Перед теми, кто не заслужил тех бед, которые из-за нас постигли его, - Энди потер лицо, недоумевая, с чего так разговорился. - И перед ним. Пусть он и видит, но что он увидит - раскаяние или упорство в гордыне своей - зависит от нас.
- Покаяние приносит успокоение души и отпущение грехов, - Айзек отошел к алтарю, наблюдая за ними. - Как давно вы приносили покаяние?
- Давно, - честно сказал Энди. - Так давно, что уже и не помню.
- Вы не хотите знать, - Майк вдруг усталым жестом потер рукой лицо, - о том... неважно.
Покаяние - глупо. Попытка выскулить прощение, вывернуться из-под кнута.
- Если угодно, я готов принять покаяние. Если вы того хотите, - Айзек склонил голову в знак приглашения. - Возможно то потрясение, которое привело вас сюда, смягчится в ваших душах.
- Боюсь, это не только наша тайна, святой отец, - покачал головой Энди. - Некрасиво будет открывать её без согласия остальных.
- Мой мир сошел с ума, - Майк развел руками, - можно сказать, по голове прилетело откровением и я совсем не рад
- Я не прошу совершать грех в этих стенах, сын мой, - падре покачал головой. - Я предлагаю облегчить души от тяжести, накопившейся в них.
- А зачем? - Майк упрямо посмотрел падре в лицо, - Если он там наверху ждет, чтобы я приполз на брюхе и скулил, насколько я плох, вымаливая чуть меньше ударов кнутом?
- Он любит всех своих чад, сын мой, - Айзек вздохнул. Сколько он таких повидал - гневных, почитающих Господа за его полную противоположность, считающих что лишь они судят и готовы измерять грехи свои и чужие. - Господь в сердце твоем знает все твои дела. Он может лишь скорбеть о тех, которые были не праведны; и ликовать от тех, что принесли в этот мир добро и его свет. В дланях его нет кнута, средоточие его есть прощение тех, кто кается - искренне, истово. По проведению его ты пришел сюда, в обитель его. Значит ты достоин его прощения. Как и любой из Детей его.
Майк посмотрел ему в глаза... и отвел взгляд. Алиса в глубине разума рассмеялась горьким смехом тогт, кто видел слишком много ада чтобы поверить в чью-то милость.
- Я не знаю, - признался он наконец, - с другой стороны.. меня не сожгло. А я тут.
- Господь милосерден ко всем одинаково.
- Ко всем ли, отче? - обернулся к нему Энди. - Сможет ли он простить тех, кого сам некогда низверг?
- Ко всем, сын мой, кто искренне просит милосердия Его. Кто пришел к Нему с искренним желанием в сердце, не испугавшись признать грехи свои, - Айзек серьезно кивнул на этот вопрос. - С верой и чистыми помыслами.
Энди кивнул в ответ, словно падре подтвердил что-то, он чем он догадывался.
- И если с верой и чистыми помыслами посмеет обратиться к нему великий грешник, даже такой, как Каин, простит ли его Господь после того, как он искупит свою вину?
- А к тем, кто не хочет просить, но готов платить? - Майк заставил себя перевести взгляд на алтарь, - Если он добр, почему в мире столько дряни?
- Господь даровал нам не только свет свой, но и испытания, которые закаляют наши души. Они и указывают нам путь к Нему. Не все могут пройти по этому пути, но любит Господь всех, - падре прошелся вдоль алтаря. - По этому в силах Его простить и Каина. Вопрос лишь в искуплении, и сможет ли тот принести его.
- Значит, будем платить, - Майк заглянул в лицо строгому, воинственному даже Христу.
Сколько еще осталось? И ее-то за что?
- Что так сильно гложет твою душу, сын мой? - Айзек посмотрел на юношу.
- Я согрешил, - наконец признался он, - обманул доверившегося. Я не буду открещиваться, мол, так вышло, или кто ж знал, я сам толком не знаю. Но я не успел. И одна.. одна душа, которая точно уж была не виновата, прошла через ад на земле.
- Если ты желаешь исповедаться, то ничего не может помешать этому, - Айзек серьезно взглянул в глаза юноше. - Но обряд должен быть свершен как того требуют каноны.
- Вы не хотите этого знать. Я сам не уверен, как все было, - Майк опять заглянул ему в глаза, - это странная и злая история. Лучше ответьте. Трусость - грех? И есть там, за смертью, плата для тех, кто хуже чертей?
- Все в руках Господних, - падре осенил себя крестным знамением. - Трусость трактуется как один из грехов, кроме той, что зовется страхом перед Ним. Но судить о тяжести и искуплении за последней чертой может лишь Он сам.
- Вы не можете ответить здесь? - Майк опять обернулся на витражи.
- Если ты желаешь исповедаться, на то есть правила таинства. Ежели ты желаешь ответ на свой вопрос, то только Господь может его дать. - падре подошел ближе и протянул юноше руку, предлагая сделать выбор и освободить свою душу от тяжести греха. - Исповедь дает очищение, сын мой.
- Не знаю, сколько могу сказать, но.. сегодня и без того ночь сумасшедшая, - Майк сжал его руку
Айзек повел юношу в исповедальню. Сколько людей прошло через это таинство, сколько грехов было отпущено и в скольких каялись столь истово. И сколько еще придет. Он лишь свидетель по воле Господа, которому позволено нести молитву Его.
Он остановился около отполированного тысячами прикосновений конфессионала и отпустил прохладную руку юноши. Жестом указал на ту сторону, которая полагалась для кающегося, а сам вошел в ту, что дОлжно было занимать ему.
Майк не стал садиться. Только, прикрыв глаза, встал и мерно начал:
- Я... не могу открыть чужие тайны. Да и самому нечего сказать. Я тогда не успел спасти ее. Подвел. Тот, кто устроил душе той несчастной ад, мертв. Правда, не моя это заслуга. Я, наверно, запутался...
- Господь в твоем сердце, говори искренне и Он услышит тебя, - Айзек замолчал, позволяя юноше излить то, что тяготило его душу.
- Он и так знает все. - Майк помолчал, - я не прошу снисхождения, милости или прочего. Не дОлжно просить. Я только надеюсь, что та тварь, которая мучила беднягу, платит за то, что натворил. И что мне хватит силы и я успею в следующий раз остановить тех, кто хочет причинить боль другим. Кому я обещал быть рядом.
- Я сам черте что, - продолжил он. Не вымаливая ничего, не умоляя. Просто выплескивая то, что накопилось, - я чуть не погубил всех из-за своей гордости и вспыльчивости. По дурацкой причине. Я часто хочу дать им по голове, чтоб мозги на место встали. Я готрв драться с любым, кто тронет меня. Но... я надеюсь, им не придется платить за мои грехи. Там, наверху, есть справедливость? Хоия бы для тех, кто не виноват.
- Каждому отмеряно по делам его, - голос Айзека был тихим и спокойным, как воды ручья, несущего чистую воду. - В твоих силах следовать своему сердцу и проведению Господнему, кое движет теми, в ком есть свет его и кто пришел к нему с верой в Него. Молись за упокой души той, которая ушла. Если безгрешна была та душа, то она пребывает в мире.
- В мире... - Майк вздохнул, - как там... простите, святой отец. Я грешен.
- Господь милосерден и ниспослал нам отпущение грехов, Церковь Его дарует тебе мир и прощение, дитя. Сим отпускаю тебе грехи твои, in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.
Айзек совершил знамение креста на исповедующегося, потом осенил крестным знамением себя.
- Господь простил тебя. Иди с миром.
Майк вышел, тихонько добавив:
- Спасибо.
Он снова поглядел на витражи, но уже без вызова. С простой открытой смелостью.
Я не буду просить милости или снисхождения. Я буду принимать удар, как положено. Но если ты попытаешься ударить моих друзей - я буду их защищать. Что бы ты и твой враг нам не готовили, я буду их защищать. У меня хватит сил не дать им оказаться в аду. Неважно, кто его устроит. Я буду с ними
Я дал вам свободу воли. Это то, что делает человека подобным Творцу... И что делает человека Творцом. Будь счастлив, дитя мое.
Энди, увидев, что Майк вышел из исповедальни, поднялся.
- Подождешь меня? - тихо спросил он.
- Конечно, - тот кивнул, садясь на скамью полубоком, -иди.
Энди кивнул и зашел в исповедальню, прикрыв за собой дверь. Для рослого и широкоплечего гангрела она была маловата, но уместиться удалось.
- Я согрешил, святой отец.
- Господь в сердце твоем, говори искренне и Он услышит тебя, - голос падре был тих и спокоен.
- Я... - он помешкал. - Я проклят своим отцом, падре. И я... я не понимаю. Я зол на него из-за этого. Я зол на себя из-за этого. И это повлекло за собой много событий. За многие из них мне... стыдно, наверное. Я никогда не хотел, чтобы все выходило так, как оно выходит по итогам... я не знаю, как мне теперь исправлять все это. Но... но я хочу исправить. То, что я натворил, то, что творят люди... я хочу помочь им. Им и себе, - он замолчал, окончательно запутавшись.
- Все в руках Господних, - Айзек внимал тому, что ему хотели поведать. - Чем хочешь ты помочь тем, кто нуждается в помощи? Искренне ли ты этого желаешь?
- Чем могу. Они... они заблудились. Блуждают. И я тоже заблудился, - Энди потер виски. - Но... мне помогли найти правильную дорогу. Показали, что может случиться, если... если быть беспечным. Не учитывать то, что можно сотворить, умея. И... я хочу помочь. Хочу показать им, что все... ну, не безнадежно. Что есть надежда. Что вину можно искупить и заслужить прощение.
- Надежда есть всегда, покуда свет Его есть в сердцах наших, - падре кивнул. - Он даровал нам прощение. Коль помыслы твои чисты, то ты можешь обратить взор свой на священные тексты и почерпнуть в них поддержку и помощь в том пути, который хочешь избрать.
- Я... почерпнул, - Энди не смог удержать улыбки. - И хочу черпать еще. Но... я не знаю, где их искать. Наверное, должны быть какие-то книги, та же Библия, молитвенники... но я не знаю, где можно взять такой. Только если купить, наверное... но не знаю, есть ли они в магазинах?
Да, как-то он не смотрел, есть ли религиозная литература в тех лавках, в которых он закупался раньше, и какая.
- Существуют воскресные проповеди, на которых рады всем, кто приходит в стены церкви. Как и книги, которые доступны всем, кто хочет причаститься к вере.
- Книги были бы предпочтительнее, - вздохнул Энди. - Спасибо за совет, святой отец.
- Книги есть средоточие знаний и учений, - Айзек улыбнулся и встал. - Тут, думаю, я могу помочь. Жаждущему истины да будет она дарована.
Он отошел всего на пять минут и вернулся с небольшим молитвенником. Было видно, что это личная книга, которой пользовались часто, но со всем уважением.
- Попробуйте начать с молитвы, обращенной к Нему. - он протянул молитвенник, вверяя его в руки страждущего знаний мужчины. - Господь укажет путь.
Энди с удивлением и недоверием принял книгу. Было видно, что она принадлежала самому священнику.
- Я... я не могу принять такой подарок, - он с сожалением коснулся обложки и протянул книгу обратно. - Это ведь ваша личная книга... я не могу.
- Отдавай тому, кто нуждается больше тебя, - Айзек улыбнулся. - Пусть она поведет тебя к Господу так же, как вела меня.
Теперь отказываться было еще более неловко, чем брать, и гангрел все же забрал книгу назад, стараясь держать её так, чтобы не светить перепонки. "А, ну да, он небось уже увидел, когда передавал..."
- Спасибо, святой отец. Я... постараюсь быть достойным её.
- Неси свет Господа и да поможет он тебе в твоих начинаниях, - Айзек осенил мужчину крестным знамением. - Господь милосерден и ниспослал нам свое учение, как и отпущение грехов. Иди с миром, дитя. Сим отпускаю тебе грехи твои, in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.
- Благодарю, святой отец, - тихо отозвался Энди. На душе стало спокойнее. "Я постараюсь достойно выучиться".
Теперь можно было уходить.
Новый Орлеан, 27 августа
Энди не слишком запомнил дорогу до их вагона. В себя он более-менее пришел только на ступеньках, мотнул головой, окончательно отгоняя назойливые мысли.
Деньги жгли карман, но просто выбросить их казалось неправильным теперь. Покупать за них тоже ничего не хотелось. Куда же их...
Впрочем, это было наименьшей из всех проблем. Разум трещал по швам и пересобирался, как мозаика. Невероятное становилось вероятным, очевидное рассыпалось в песок. Кто бы мог подумать, что на отчаянную просьбу вампира - проклятого - действительно могут отозваться?
Энди поднялся. Он не мог оставаться на месте - хотелось идти куда-то, делать что-то, что угодно, лишь бы... понять.
"Люди ходят ради этого в церковь".
"Церковь, тебе, вампиру, смеешься?"
"Но хуже уже не будет".
- Майк, я... пройдусь. Надо... надо все-таки сходить за тем, что Алан просил, - сказал он негромко. - И просто... пройдусь. Такое чувство, что пока сижу, мысли в голове нормально не улягутся. Ты как, со мной или тут останешься?
Майк добрался до фургона в глубокой задумчивости. Весь его нехитрый мир перевернули, и с этим надо было что-то делать, но о том, что случилось и что он сам видел и нес, Майк изо всех сил старался не думать.
- А? Чего? - крайне интеллектуально отреагировал он на Энди, - пошли. Я хочу пока побыть подальше отсюда.
- Понимаю, - кивнул Энди. Он не пытался разговорить Майка, затеяв беседу - ему самому нужно было хорошенько подумать обо всем этом, да и Майку тоже, ни к чему лишать этой возможности ни себя, ни его.
Небольшую церковь, затаившуюся в тени, он заметил не сразу, но когда заметил - остановился. Церковь. Дом божий. Наверное, местный католический приход...
Догадка оказалась верной, но Энди помедлил. Можно ли ему, проклятому, ступать на эту землю?..
"Он не оставит ни одного из своих созданий", - всплыло в мыслях, и вампиру показалось, что на секунду ему стало... теплее.
- Майк, - окликнул он товарища. - Я... хочу зайти. Ты пойдешь дальше или...
Малк тяжело выдохнул, глядя на церковь, и нервно повел плечами. Вспомнился злой пронзительный взгляд с витража. Не то чтобы туда хотелось идти, да и люди на него порой реагировали, мягко говоря, странно, но Майка туда тянуло. Если бы был шанс выговориться хоть тем же витражам...
- Пошли. Едва ли там кто есть ща.
- Да уж. Мало психов, ходящих по ночам в церковь, - невесело усмехнулся Энди, толкая символическую калиточку в не менее символическом заборе.
Сложнее всего оказалось сделать первый шаг. Он ждал чего угодно, вплоть до гласа с неба, изрекающего свой запрет, но... нет. Ничего. Святая земля спокойно пропустила его.
Энди чуть улыбнулся, подняв взгляд на небо.
"Спасибо".
В ответ на психов Майк скептически изогнул бровь, но шагнул следом и напрягся, готовый к каре. Только не съежился, а с упрямым видом вскинул лицо к небесам... но ничего не случилось.
Значит ли, что я еще недостаточно нагрешил?
Недостаточно.
Энди понятия не имел, закрываются ли на ночь церкви. Энди вообще не очень разбирался в практических аспектах религии, честно говоря. Так что для начала он осторожно постучался.
Падре Айзеку не спалось. В молитвах проводил он дни и ночи, так что все желающие получить покаяние или просто облегчить душу принимались с мягкой улыбкой. Господь добр к детям своим и Айзек свято следовал этой немудреной истине. Вот и теперь кто-то желал встречи с ним, по этому он прошел к двери и открыл ее страждущим.
- Сей дом господень открыт для любого страждущего, - он окинул взглядом пришедших, стоя в стороне и позволяя пройти внутрь маленького храма, буде они желают этого. - Чем могу помочь вам?
- Здравствуйте, падре, - поздоровался Энди негромко, проскальзывая в храм. Он снова ожидал запрета, удара, наказания - но и в церковь он вошел беспрепятственно. "Пусть грешен я, но я могу искупить вину. Благодарю тебя за это, господи..." - Мы бы хотели... помолиться немного. Если... если мы вам не помешаем.
- Нельзя помешать исполнению воли господней, сын мой, - Айзек мягко, по-отечески улыбнулся. - Молитва есть успокоение души и искупление грехов. Никто не может быть лишен этого права.
Свившаяся под потолком церкви незримая плеть не шевельнулась. Господь не наказывает тех, кто сам готов каяться.
Майк вздохнул снова и отправился следом, почему-то смущенный. Каяться он не собирался или вымаливать прощение тоже. Но посидеть тут хотелось. Священнику он только молча кивнул, здороваясь.
- Никто... - Энди чуть улыбнулся, не показывая клыков. - Вы не представляете, как бы я хотел надеяться на это, святой отец.
Священник внушал... доверие, пожалуй. Но рассказать ему все? Нет, на это Энди идти был не готов. В конце концов, он хранит не только свои тайны, и никто не даст ему гарантии, что в случае чего пострадает только он, а не его товарищи.
- Если надежда жива в твоем сердце, то еще ничего не потеряно. Ведь это оно привело тебя сюда, сын мой, указав дорогу к храму, - Айзек мягко улыбнулся и жестом предложил проходить в глубь залы. - Пусть и в такое время.
- Надежда? - Майк не сдержался, рассматривая тусклые сейчас витражи, - На что?
- На спасение, Майк, - мягко отозвался Энди, проходя в глубину зала. - Всегда есть надежда на спасение. Он милосерден.
- На Господа нашего, - Айзек продолжал мягко улыбаться. По путникам было понятно, что пришли они сюда от большого душевного потрясения. Но рассказывать это падре или нет - на то была их воля. - И провидение его, которое привело вас сюда. И на прощение его, ибо он любит детей своих. И на спасение, кое он дарует всем, кто пришел к нему.
Майк кривовато улыбнулся и дернул плечом. Любит? Вот если испытывать и карать - дааа, любит.
Энди кивнул, словно подтверждая - или найдя подтверждение для себя - и опустился на самую первую скамью.
- Он словно строгий отец, - негромко проговорил он. - Он может наказать за проступок, он желает, чтобы мы осознали и раскаялись... но он простит нас так же легко, как только мы поймем, что совершили, и раскаемся в этом.
- Каяться? - Майк нахмурился и упрямо заглянул в лицо ближайшему витражу, - Перед кем? Он и так видит тебя насквозь.
- Перед собой. Перед теми, кому стало хуже из-за тебя. Перед теми, кто не заслужил тех бед, которые из-за нас постигли его, - Энди потер лицо, недоумевая, с чего так разговорился. - И перед ним. Пусть он и видит, но что он увидит - раскаяние или упорство в гордыне своей - зависит от нас.
- Покаяние приносит успокоение души и отпущение грехов, - Айзек отошел к алтарю, наблюдая за ними. - Как давно вы приносили покаяние?
- Давно, - честно сказал Энди. - Так давно, что уже и не помню.
- Вы не хотите знать, - Майк вдруг усталым жестом потер рукой лицо, - о том... неважно.
Покаяние - глупо. Попытка выскулить прощение, вывернуться из-под кнута.
- Если угодно, я готов принять покаяние. Если вы того хотите, - Айзек склонил голову в знак приглашения. - Возможно то потрясение, которое привело вас сюда, смягчится в ваших душах.
- Боюсь, это не только наша тайна, святой отец, - покачал головой Энди. - Некрасиво будет открывать её без согласия остальных.
- Мой мир сошел с ума, - Майк развел руками, - можно сказать, по голове прилетело откровением и я совсем не рад
- Я не прошу совершать грех в этих стенах, сын мой, - падре покачал головой. - Я предлагаю облегчить души от тяжести, накопившейся в них.
- А зачем? - Майк упрямо посмотрел падре в лицо, - Если он там наверху ждет, чтобы я приполз на брюхе и скулил, насколько я плох, вымаливая чуть меньше ударов кнутом?
- Он любит всех своих чад, сын мой, - Айзек вздохнул. Сколько он таких повидал - гневных, почитающих Господа за его полную противоположность, считающих что лишь они судят и готовы измерять грехи свои и чужие. - Господь в сердце твоем знает все твои дела. Он может лишь скорбеть о тех, которые были не праведны; и ликовать от тех, что принесли в этот мир добро и его свет. В дланях его нет кнута, средоточие его есть прощение тех, кто кается - искренне, истово. По проведению его ты пришел сюда, в обитель его. Значит ты достоин его прощения. Как и любой из Детей его.
Майк посмотрел ему в глаза... и отвел взгляд. Алиса в глубине разума рассмеялась горьким смехом тогт, кто видел слишком много ада чтобы поверить в чью-то милость.
- Я не знаю, - признался он наконец, - с другой стороны.. меня не сожгло. А я тут.
- Господь милосерден ко всем одинаково.
- Ко всем ли, отче? - обернулся к нему Энди. - Сможет ли он простить тех, кого сам некогда низверг?
- Ко всем, сын мой, кто искренне просит милосердия Его. Кто пришел к Нему с искренним желанием в сердце, не испугавшись признать грехи свои, - Айзек серьезно кивнул на этот вопрос. - С верой и чистыми помыслами.
Энди кивнул в ответ, словно падре подтвердил что-то, он чем он догадывался.
- И если с верой и чистыми помыслами посмеет обратиться к нему великий грешник, даже такой, как Каин, простит ли его Господь после того, как он искупит свою вину?
- А к тем, кто не хочет просить, но готов платить? - Майк заставил себя перевести взгляд на алтарь, - Если он добр, почему в мире столько дряни?
- Господь даровал нам не только свет свой, но и испытания, которые закаляют наши души. Они и указывают нам путь к Нему. Не все могут пройти по этому пути, но любит Господь всех, - падре прошелся вдоль алтаря. - По этому в силах Его простить и Каина. Вопрос лишь в искуплении, и сможет ли тот принести его.
- Значит, будем платить, - Майк заглянул в лицо строгому, воинственному даже Христу.
Сколько еще осталось? И ее-то за что?
- Что так сильно гложет твою душу, сын мой? - Айзек посмотрел на юношу.
- Я согрешил, - наконец признался он, - обманул доверившегося. Я не буду открещиваться, мол, так вышло, или кто ж знал, я сам толком не знаю. Но я не успел. И одна.. одна душа, которая точно уж была не виновата, прошла через ад на земле.
- Если ты желаешь исповедаться, то ничего не может помешать этому, - Айзек серьезно взглянул в глаза юноше. - Но обряд должен быть свершен как того требуют каноны.
- Вы не хотите этого знать. Я сам не уверен, как все было, - Майк опять заглянул ему в глаза, - это странная и злая история. Лучше ответьте. Трусость - грех? И есть там, за смертью, плата для тех, кто хуже чертей?
- Все в руках Господних, - падре осенил себя крестным знамением. - Трусость трактуется как один из грехов, кроме той, что зовется страхом перед Ним. Но судить о тяжести и искуплении за последней чертой может лишь Он сам.
- Вы не можете ответить здесь? - Майк опять обернулся на витражи.
- Если ты желаешь исповедаться, на то есть правила таинства. Ежели ты желаешь ответ на свой вопрос, то только Господь может его дать. - падре подошел ближе и протянул юноше руку, предлагая сделать выбор и освободить свою душу от тяжести греха. - Исповедь дает очищение, сын мой.
- Не знаю, сколько могу сказать, но.. сегодня и без того ночь сумасшедшая, - Майк сжал его руку
Айзек повел юношу в исповедальню. Сколько людей прошло через это таинство, сколько грехов было отпущено и в скольких каялись столь истово. И сколько еще придет. Он лишь свидетель по воле Господа, которому позволено нести молитву Его.
Он остановился около отполированного тысячами прикосновений конфессионала и отпустил прохладную руку юноши. Жестом указал на ту сторону, которая полагалась для кающегося, а сам вошел в ту, что дОлжно было занимать ему.
Майк не стал садиться. Только, прикрыв глаза, встал и мерно начал:
- Я... не могу открыть чужие тайны. Да и самому нечего сказать. Я тогда не успел спасти ее. Подвел. Тот, кто устроил душе той несчастной ад, мертв. Правда, не моя это заслуга. Я, наверно, запутался...
- Господь в твоем сердце, говори искренне и Он услышит тебя, - Айзек замолчал, позволяя юноше излить то, что тяготило его душу.
- Он и так знает все. - Майк помолчал, - я не прошу снисхождения, милости или прочего. Не дОлжно просить. Я только надеюсь, что та тварь, которая мучила беднягу, платит за то, что натворил. И что мне хватит силы и я успею в следующий раз остановить тех, кто хочет причинить боль другим. Кому я обещал быть рядом.
- Я сам черте что, - продолжил он. Не вымаливая ничего, не умоляя. Просто выплескивая то, что накопилось, - я чуть не погубил всех из-за своей гордости и вспыльчивости. По дурацкой причине. Я часто хочу дать им по голове, чтоб мозги на место встали. Я готрв драться с любым, кто тронет меня. Но... я надеюсь, им не придется платить за мои грехи. Там, наверху, есть справедливость? Хоия бы для тех, кто не виноват.
- Каждому отмеряно по делам его, - голос Айзека был тихим и спокойным, как воды ручья, несущего чистую воду. - В твоих силах следовать своему сердцу и проведению Господнему, кое движет теми, в ком есть свет его и кто пришел к нему с верой в Него. Молись за упокой души той, которая ушла. Если безгрешна была та душа, то она пребывает в мире.
- В мире... - Майк вздохнул, - как там... простите, святой отец. Я грешен.
- Господь милосерден и ниспослал нам отпущение грехов, Церковь Его дарует тебе мир и прощение, дитя. Сим отпускаю тебе грехи твои, in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.
Айзек совершил знамение креста на исповедующегося, потом осенил крестным знамением себя.
- Господь простил тебя. Иди с миром.
Майк вышел, тихонько добавив:
- Спасибо.
Он снова поглядел на витражи, но уже без вызова. С простой открытой смелостью.
Я не буду просить милости или снисхождения. Я буду принимать удар, как положено. Но если ты попытаешься ударить моих друзей - я буду их защищать. Что бы ты и твой враг нам не готовили, я буду их защищать. У меня хватит сил не дать им оказаться в аду. Неважно, кто его устроит. Я буду с ними
Я дал вам свободу воли. Это то, что делает человека подобным Творцу... И что делает человека Творцом. Будь счастлив, дитя мое.
Энди, увидев, что Майк вышел из исповедальни, поднялся.
- Подождешь меня? - тихо спросил он.
- Конечно, - тот кивнул, садясь на скамью полубоком, -иди.
Энди кивнул и зашел в исповедальню, прикрыв за собой дверь. Для рослого и широкоплечего гангрела она была маловата, но уместиться удалось.
- Я согрешил, святой отец.
- Господь в сердце твоем, говори искренне и Он услышит тебя, - голос падре был тих и спокоен.
- Я... - он помешкал. - Я проклят своим отцом, падре. И я... я не понимаю. Я зол на него из-за этого. Я зол на себя из-за этого. И это повлекло за собой много событий. За многие из них мне... стыдно, наверное. Я никогда не хотел, чтобы все выходило так, как оно выходит по итогам... я не знаю, как мне теперь исправлять все это. Но... но я хочу исправить. То, что я натворил, то, что творят люди... я хочу помочь им. Им и себе, - он замолчал, окончательно запутавшись.
- Все в руках Господних, - Айзек внимал тому, что ему хотели поведать. - Чем хочешь ты помочь тем, кто нуждается в помощи? Искренне ли ты этого желаешь?
- Чем могу. Они... они заблудились. Блуждают. И я тоже заблудился, - Энди потер виски. - Но... мне помогли найти правильную дорогу. Показали, что может случиться, если... если быть беспечным. Не учитывать то, что можно сотворить, умея. И... я хочу помочь. Хочу показать им, что все... ну, не безнадежно. Что есть надежда. Что вину можно искупить и заслужить прощение.
- Надежда есть всегда, покуда свет Его есть в сердцах наших, - падре кивнул. - Он даровал нам прощение. Коль помыслы твои чисты, то ты можешь обратить взор свой на священные тексты и почерпнуть в них поддержку и помощь в том пути, который хочешь избрать.
- Я... почерпнул, - Энди не смог удержать улыбки. - И хочу черпать еще. Но... я не знаю, где их искать. Наверное, должны быть какие-то книги, та же Библия, молитвенники... но я не знаю, где можно взять такой. Только если купить, наверное... но не знаю, есть ли они в магазинах?
Да, как-то он не смотрел, есть ли религиозная литература в тех лавках, в которых он закупался раньше, и какая.
- Существуют воскресные проповеди, на которых рады всем, кто приходит в стены церкви. Как и книги, которые доступны всем, кто хочет причаститься к вере.
- Книги были бы предпочтительнее, - вздохнул Энди. - Спасибо за совет, святой отец.
- Книги есть средоточие знаний и учений, - Айзек улыбнулся и встал. - Тут, думаю, я могу помочь. Жаждущему истины да будет она дарована.
Он отошел всего на пять минут и вернулся с небольшим молитвенником. Было видно, что это личная книга, которой пользовались часто, но со всем уважением.
- Попробуйте начать с молитвы, обращенной к Нему. - он протянул молитвенник, вверяя его в руки страждущего знаний мужчины. - Господь укажет путь.
Энди с удивлением и недоверием принял книгу. Было видно, что она принадлежала самому священнику.
- Я... я не могу принять такой подарок, - он с сожалением коснулся обложки и протянул книгу обратно. - Это ведь ваша личная книга... я не могу.
- Отдавай тому, кто нуждается больше тебя, - Айзек улыбнулся. - Пусть она поведет тебя к Господу так же, как вела меня.
Теперь отказываться было еще более неловко, чем брать, и гангрел все же забрал книгу назад, стараясь держать её так, чтобы не светить перепонки. "А, ну да, он небось уже увидел, когда передавал..."
- Спасибо, святой отец. Я... постараюсь быть достойным её.
- Неси свет Господа и да поможет он тебе в твоих начинаниях, - Айзек осенил мужчину крестным знамением. - Господь милосерден и ниспослал нам свое учение, как и отпущение грехов. Иди с миром, дитя. Сим отпускаю тебе грехи твои, in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.
- Благодарю, святой отец, - тихо отозвался Энди. На душе стало спокойнее. "Я постараюсь достойно выучиться".
Теперь можно было уходить.
@темы: Майк, 27 августа, 1926 год, Энди