Ночь, в которой волк оставляет следы и кровь на двери колдуна, а потом возвращается к своей стае и подставляет горло вожаку
4 мая, Новый Орлеан, где-то в городе/на окраине
Когда он понял, что идет вовсе не к реке, он был уже почти возле дома колдуна. И здравый смысл, и долг требовали рассказать о случившемся вожаку, но чародей имел право узнать, что случилось с его учеником, прямо из первых рук. Пошатываясь на заплетающихся лапах, волк поднялся по ступеням черного хода и принялся скрестись в выкрашенную зеленой краской дверь. Осознание того, что ему не откроют, пришло потом, когда царапины на двери уже нужно было закрашивать, а лужа крови возле порога начала подтекать на булыжную мостовую. Только тогда Кай развернулся, спрыгнул вниз и побрел в сторону болот.
Даже в лучшие времена путь до лагеря занимал не один час, а теперь и вовсе казался вечностью. Упрямо переставляя лапы и отказываясь сдаваться, гару добрался до знакомой поляны уже после того, как над бурой и неспокойной рекой забрезжил хмурый рассвет. За его приближением наблюдали две пары внимательных желтых глаз: серый и седой волки неподвижно лежали на холме бок о бок, словно высеченные из камня. Кай подступил к возвышению и взглянул на них снизу вверх. Рассказать о случившемся он мог только человеческим языком - а потому напрягся, чтобы сменить облик, собрал воедино все силы… И не сумел. Увлекавший за собой плоть первобытный инстинкт, обыкновенно пылавший так ярко, что его приходилось сдерживать усилием воли, едва теплился в разорванном теле. Забыв про боль, волк сделал глубокий вдох и встал наконец на разъезжающиеся ноги, но почти сразу рухнул на колени, приняв чуть более удобную позу.
- Я вернулся, Отоаххэстис Бегущий-по-Равнине, Акандо Похититель Рассвета.
Уктена молчали, как молчали почти всегда. Они ждали продолжения. Говорить надо было коротко и по существу, но рассказ следовало начать с самого начала. Кай понятия не имел, сколько знает о происходящем вожак.
- В городе живет чародей. Он соблюдает нейтралитет и разговаривал с Дагрун. Она поручила нам помочь его ученику, который начал охоту на повелителя мертвых - тот убивает детей и пьет кровь. Я шел по его следу на болоте, но сумел достать только его прислужников, самого кровопийцу укрыл у себя дракон. С драконом я не совладал, он успел сбежать, а до кровопийцы не дотянулся.
Подросток помедлил, пытаясь отделить важное от несущественного.
- В городе есть ворота в мир мертвых. К ним-то он и подбирается, поэтому сегодня я караулил его там, пока меня не позвал ученик. Мы… Меняемся тем, что должны знать о колдуне.
В воздухе чирикнула какая-то пичуга, плеснула рыба в реке. На первый взгляд ничего не изменилось, и все же над холмом разлилось незримое присутствие: кто-то огромный глухо и неслышно фыркнул, перестал жевать, переступил с тяжелого копыта на другое. Щенка слушали не только судья и вожак.
- Сегодня он приехал на автомобиле. Мы поговорили, а потом…
Кай почувствовал, что ступает на зыбкую почву. События ночи он помнил смутно и сам не понимал, как так получилось.
- А потом я, кажется, пошутил и сказал, что он может меня подвезти. Машины я никогда не видел изнутри, мне было интересно. Теперь понимаю, что зря, потому что там был охотник. Не человек, а часть Грезы. С серебряным клинком. И воняло там вирмовой тварью так, что дышать трудно, но больше я никого не видел.
Кай сглотнул и умолк. Проклятый подменыш не просто оскорбил его, но еще и унизил, легко доказав собственную правоту. Рассказывать об этом не хотелось, но было нужно - именно потому, что охотник не ошибался.
- Он… Мы… Заговорили. Он развлекался. Сказал, что убивает таких, как я. Потому что сейчас я сорвусь, забуду про Литанию и попытаюсь убить его, а потом ученика, разнесу его колымагу и пойду убивать людей. И… В общем...
Застрявший в горле комок мешал словам. Кай почувствовал, что тонет.
- В общем, так и вышло. Я не знаю, почему. То, как он это сказал… Я сорвался. Прямо на ходу разнес его колымагу, попытался убить его. Он хотел меня выпотрошить, этого и добивался, но не сумел. Наверное, нас могли видеть, не знаю, а значит, про Литанию я на самом деле забыл. Но людей я не убивал!
Слова прозвучали зло, отчаянно. Волки глядели на него, ожидая продолжения.
- Только это еще не все. Ворота в мир мертвых… В них мы и въехали. Это огромный столетний дуб. Охотник бросаться на меня перестал. Я его не добил, потому что он прав, как ни крути. То есть он не прав, и вообще он нарочно меня выбешивал, но такого даже он не ожидал, наверное. А там ничего - только дорога до горизонта, машина и мы на ней посреди болот. Разворачивай, говорит мне охотник, пока совсем не уехали. Ну я и развернул. Обратно выбирались долго, а потом я открываю глаза - ни машины, ни дороги, только госпиталь полевой и ученик с охотником рядом лежат, поломанные. О дуб расшиблись, но живые, дышат. Зашили их… И меня тоже, за человека приняли.
Кай угрюмо уставился на собственный живот, будто видел его впервые.
- Я не стал ждать, пока они в себя придут или еще кто-то появится. Обернулся, выскользнул и… И сюда.
Он опустил в рассказе много деталей, которые посчитал несущественными. Еще одна неинтересная никому подробность не играла никакой разницы, так?
- В общем, в городе есть охотник. Теперь сильно поломанный, но живой и умный, даже про Литанию знает. И он прав. Нельзя меня пускать к людям. Я их ломаю, даже когда не хочу.
Ева. Алан. Ларс.
- Нет… - голос подростка дрогнул. В первый раз за всю его вторую жизнь ему было страшно. - Нельзя.
Кай поднялся на ноги и замолк, дожидаясь оглашения приговора.
- Ты снова сказал не все, - обронил Акандо, нарушив молчание. - Мэтью пойдет, чтобы решить то, что ты сделал. Пока ты остаешься здесь.
Молодой гару рухнул в грязь, молча перевернулся на спину и подставил филодоксу горло, показывая, что спорить не будет.
- Мизхир Блестящий Клинок осмотрит тебя. Лежи. Расскажешь ему о тех, кто нанес рану.
Филодокс поднялся и ушел, слегка раздраженно помахивая хвостом. А вот вожак остался, внимательно и тяжело разглядывая щенка. Переглянулся с выкатившимся из кустов взъерошенным Красным Когтем и тоже поднялся, быстро и тихо исчезая в предрассветной дымке.
4 мая, Новый Орлеан, где-то в городе/на окраине
Когда он понял, что идет вовсе не к реке, он был уже почти возле дома колдуна. И здравый смысл, и долг требовали рассказать о случившемся вожаку, но чародей имел право узнать, что случилось с его учеником, прямо из первых рук. Пошатываясь на заплетающихся лапах, волк поднялся по ступеням черного хода и принялся скрестись в выкрашенную зеленой краской дверь. Осознание того, что ему не откроют, пришло потом, когда царапины на двери уже нужно было закрашивать, а лужа крови возле порога начала подтекать на булыжную мостовую. Только тогда Кай развернулся, спрыгнул вниз и побрел в сторону болот.
Даже в лучшие времена путь до лагеря занимал не один час, а теперь и вовсе казался вечностью. Упрямо переставляя лапы и отказываясь сдаваться, гару добрался до знакомой поляны уже после того, как над бурой и неспокойной рекой забрезжил хмурый рассвет. За его приближением наблюдали две пары внимательных желтых глаз: серый и седой волки неподвижно лежали на холме бок о бок, словно высеченные из камня. Кай подступил к возвышению и взглянул на них снизу вверх. Рассказать о случившемся он мог только человеческим языком - а потому напрягся, чтобы сменить облик, собрал воедино все силы… И не сумел. Увлекавший за собой плоть первобытный инстинкт, обыкновенно пылавший так ярко, что его приходилось сдерживать усилием воли, едва теплился в разорванном теле. Забыв про боль, волк сделал глубокий вдох и встал наконец на разъезжающиеся ноги, но почти сразу рухнул на колени, приняв чуть более удобную позу.
- Я вернулся, Отоаххэстис Бегущий-по-Равнине, Акандо Похититель Рассвета.
Уктена молчали, как молчали почти всегда. Они ждали продолжения. Говорить надо было коротко и по существу, но рассказ следовало начать с самого начала. Кай понятия не имел, сколько знает о происходящем вожак.
- В городе живет чародей. Он соблюдает нейтралитет и разговаривал с Дагрун. Она поручила нам помочь его ученику, который начал охоту на повелителя мертвых - тот убивает детей и пьет кровь. Я шел по его следу на болоте, но сумел достать только его прислужников, самого кровопийцу укрыл у себя дракон. С драконом я не совладал, он успел сбежать, а до кровопийцы не дотянулся.
Подросток помедлил, пытаясь отделить важное от несущественного.
- В городе есть ворота в мир мертвых. К ним-то он и подбирается, поэтому сегодня я караулил его там, пока меня не позвал ученик. Мы… Меняемся тем, что должны знать о колдуне.
В воздухе чирикнула какая-то пичуга, плеснула рыба в реке. На первый взгляд ничего не изменилось, и все же над холмом разлилось незримое присутствие: кто-то огромный глухо и неслышно фыркнул, перестал жевать, переступил с тяжелого копыта на другое. Щенка слушали не только судья и вожак.
- Сегодня он приехал на автомобиле. Мы поговорили, а потом…
Кай почувствовал, что ступает на зыбкую почву. События ночи он помнил смутно и сам не понимал, как так получилось.
- А потом я, кажется, пошутил и сказал, что он может меня подвезти. Машины я никогда не видел изнутри, мне было интересно. Теперь понимаю, что зря, потому что там был охотник. Не человек, а часть Грезы. С серебряным клинком. И воняло там вирмовой тварью так, что дышать трудно, но больше я никого не видел.
Кай сглотнул и умолк. Проклятый подменыш не просто оскорбил его, но еще и унизил, легко доказав собственную правоту. Рассказывать об этом не хотелось, но было нужно - именно потому, что охотник не ошибался.
- Он… Мы… Заговорили. Он развлекался. Сказал, что убивает таких, как я. Потому что сейчас я сорвусь, забуду про Литанию и попытаюсь убить его, а потом ученика, разнесу его колымагу и пойду убивать людей. И… В общем...
Застрявший в горле комок мешал словам. Кай почувствовал, что тонет.
- В общем, так и вышло. Я не знаю, почему. То, как он это сказал… Я сорвался. Прямо на ходу разнес его колымагу, попытался убить его. Он хотел меня выпотрошить, этого и добивался, но не сумел. Наверное, нас могли видеть, не знаю, а значит, про Литанию я на самом деле забыл. Но людей я не убивал!
Слова прозвучали зло, отчаянно. Волки глядели на него, ожидая продолжения.
- Только это еще не все. Ворота в мир мертвых… В них мы и въехали. Это огромный столетний дуб. Охотник бросаться на меня перестал. Я его не добил, потому что он прав, как ни крути. То есть он не прав, и вообще он нарочно меня выбешивал, но такого даже он не ожидал, наверное. А там ничего - только дорога до горизонта, машина и мы на ней посреди болот. Разворачивай, говорит мне охотник, пока совсем не уехали. Ну я и развернул. Обратно выбирались долго, а потом я открываю глаза - ни машины, ни дороги, только госпиталь полевой и ученик с охотником рядом лежат, поломанные. О дуб расшиблись, но живые, дышат. Зашили их… И меня тоже, за человека приняли.
Кай угрюмо уставился на собственный живот, будто видел его впервые.
- Я не стал ждать, пока они в себя придут или еще кто-то появится. Обернулся, выскользнул и… И сюда.
Он опустил в рассказе много деталей, которые посчитал несущественными. Еще одна неинтересная никому подробность не играла никакой разницы, так?
- В общем, в городе есть охотник. Теперь сильно поломанный, но живой и умный, даже про Литанию знает. И он прав. Нельзя меня пускать к людям. Я их ломаю, даже когда не хочу.
Ева. Алан. Ларс.
- Нет… - голос подростка дрогнул. В первый раз за всю его вторую жизнь ему было страшно. - Нельзя.
Кай поднялся на ноги и замолк, дожидаясь оглашения приговора.
- Ты снова сказал не все, - обронил Акандо, нарушив молчание. - Мэтью пойдет, чтобы решить то, что ты сделал. Пока ты остаешься здесь.
Молодой гару рухнул в грязь, молча перевернулся на спину и подставил филодоксу горло, показывая, что спорить не будет.
- Мизхир Блестящий Клинок осмотрит тебя. Лежи. Расскажешь ему о тех, кто нанес рану.
Филодокс поднялся и ушел, слегка раздраженно помахивая хвостом. А вот вожак остался, внимательно и тяжело разглядывая щенка. Переглянулся с выкатившимся из кустов взъерошенным Красным Когтем и тоже поднялся, быстро и тихо исчезая в предрассветной дымке.