Ночь, в которой за недолгое время происходит много разговоров: о Звере, чистоте рук, ответственность, а также о козлах, сранных вудуистах и детях
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Где то в этот момент интимное выяснение отношений, трактовка святого Августина, и животрепещущее кто же более святой в этом борделе было прервано. В вагон таки прорвалас Гленн. Ну то есть, не прямо внутрь, а воздвиглась на пороге, стремительно окидывая взглядом все происходящее. Картина, надо сказать, была престранная.
- Где Леон? Вы что тут сидите посреди пожара? Наружу, ну! Сгореть решилил?
Практически на одном дыхании выпалила она, переживая мягко говоря, некий внутренний кризис. Полуобгорелый, но преспокойно сидящий в кресле Антимо, Алиса в охапке у странно спокойного Иштвана и торпорный тремер, при полном отсуствии Леона смущали донельзя.
Можно было бы еще что-нибудь попереживать, но тут прямо в спину цимисха ударила могучая струя воды из шланга.
И легким движением шланга драма и дискуссия превратилась в фарс... Алиса наконец оставила на время попытки выдраться из рук и повернулась к Гленн, глядя на ту и на воду.
Иштван с невозмутимым видом пожал плечами, отступая от воды.
- Ее я заберу с собой. Рихард приказал ей убить толстяка. Не думаю, что это будет полезно обоим.
Антимо величественно, хоть и с заметным трудом, поднялся из кресла и поднял руку в приветственном жесте.
- Вы наверняка не поверите мне, Иштван, и я не сомневаюсь в том, что вам все равно, однако я искренне вам благодарен. Какая волшебная сегодня ночь, госпожа О'Фланнаган.
Сожженная плоть стремительно исчезала и становилась целой, прожженный костюм сделался на вид как новый, а вот движения остались все такими же неловкими и болезненными даже на вид,
Надо отдать цимисху должное- она устояла. И морально, и физически. Хотя, шикарные виды совершенно мокрой, и от того туго облепленной тканью, фигуры Гленн тут скорее всего никого не интересовали. Однако, торчать в проходе Гленн перестала, дальновидно отступив внутрь и в сторону. Второго залпа в спину ей было совершенно не надо.
- Да, это действительно будет не полезно... никому. Но все же, что у вас тут произошло, и почему никто не отвечает на вопрос, где босс? Что тут произошло? И главное, почему все- вот так?
Вообще, цимисх обращалась ко всем присуствующим. Далее, пошло уже детальнее.
- Иштван, скажи, куда ты хочешь забирать Алису? Антимо...
А вот что именно "Антимо" узнать так и не срослось, ибо ожила рация, жизнерадостно оповестив всех присутствующих, что во первых, Эш не умер вчера и не потерялся в подворотнях, а во вторых, что у него начало ночи тоже было веселым. Потому, цимисху ничего не оставалось, как обвести всех взглядом, и таки ответить Эшу. правда, пока бессмысленным "слышу тебя".
- Я в особняке Эрреро, тут вудуисты и мать их они бешеные!
Салюбри насторожил уши, слегка приоткрывая третий глаз.
- Господин Дамиано предусмотрительно покинул помещение с началом пожара. Полагаю, кому-то из нас стоит разыскать его и поставить в известность о том, что причина возгорания была устранена стараниями господина Иштвана, хоть и несколько позже, чем хотелось бы этого лично мне - однако нам всем следует поблагодарить его еще раз. Я этим займусь.
Антимо направился к выходу.
- Хорошо, Антимо.
Цимисх несколько разоочарованно кивнула, потому что красивый план утащить пухлого итальянца с собой в порт (в качестве крепкой подпорки с тыла) сейчас, очевино, терпел феерический провал. ну да ладно, что она, сама не справится? Справится конечно, куды ж деваться. Затем, против всяких ожиданий, она этаким жестом профессионального страдальца от ревматизма потерла собственную спину. Спину противно дергало, и это было... странно. Цимисх даже попробовала вывренуться, так, чтобы оглядеть себя таксказать с тыла, но не задалось.
- Да что ж за ерунда такая...
раздраженно, и больше явно для себя, произнесла она, возвращаясь в мир насущных проблем.
- Эш, ты справляешься сам? Много нападающих? Что охрана особняка? - это было сказано в рацию, после чего настало время переговоров с Иштваном. Серьезных переговоров.
- Иштван, ситуация такая: вчера я ходила в портовый район, это было связано с поисками некроманта через местных негров. Сейчас по идее, мне надо к ним, чтобы дать им отбой. Эш был со мной, и теперь у него ты сам слышал что. В депо сейчас на ногах двое- ты и я, и босс неясно где. И потому, я хочу посоветоваться с тобой по поводу того, что делаем далее. По моим прикидкам, забег до негров это час, ну два. Но! Как ты оцениваешь вероятностиь того, что не битый вампир нужнее тут?
- Высоко. Я бы украл Рихарда, пока все бегают. И ты хочешь одна в место обитания вудуистов?
- Одна не хочу. Но когда Эш закончит свои дела, я вполне могу взять его в качестве поддержки. И его гулей.
Цимисх еще раз ощупала свою спину, от чего могло сложиться ощущение, что у нее то ли блохи завелись, то ли она недавно хорошо так получила по хребту.
- Ага... Значит, пока никто не пришел его воровать, надо его пристроить в надежное место. Сейф?
- Спрячь за высоким... мне нужно будет отлучиться, но я могу ждать.
- Ну, все же с сейфом его воровать несколько сложнее, чем без сейфа. Как вариант, можно обождать, когда Леон вернется, либо Антимо его НЕ найдет, и дальше решать. Можно, в принципе, стеречь тело посменно.
цимисх на секунду задумалась, но вопрос таки задала.
- А куда отлучиться? Чтобы мне, если что, знать что сказать.
Вопрос был задан без какого либо наезда, и без лишнего давления. Это был деловой вопрос, координационный если можно так сказать.
- Молиться. В церкви и передвижные... часовни. Надо.
- Справлюсь. Четверо и козел. Охрана - буду разбираться, пока не ясно. Как у вас?
- У нас нормально. Разберись с охраной, и как станет ясно- скажи. И, ты будешь нужен мне, разберешься- решим, когда как.
Возможности рации все таки вызывали у цимисха некоторый трепет, потому долгие беседы и длинные фразы она не вела.
- Ага, ясно. Надо значит надо. Но сперва давай все же уберем отсюда тело, и положим лежать надежно... Кстати, что за секретный сигнал, по которому сюда пускают-выпускают то?
Я его не знаю. Но... - он аккуратно вручил Гленн Алису и вышел. Вернулся только через несколько минут и смачных ударов, слегка дымящимся. - Пока лежат.
- Понял. Отбой.
- А...
Только и успела сказать Гленн, собираясь поразиться на то, что Леон не сообщил секретный сигнал присуствующим, но не успела. Успела она только подхватить Алису, стараясь держать одновременно бережно, но плотно, а Иштван уже ушел. И пришел...
- Оу. Это было... чОтко.
Вообще, конечно, Гленн собиралась сказать это тоном чисто делового комплимента, когда за искренним признанием "чоткой" работы не стоит больше ничего. Но крайне некстати тварь, живущая внутри, шевельнулась, подняла голову и потянула ноздрями воздух. С интересом так потянула, жадно. И голос цимисха чуть дрогнул, становясь немного, но ниже, потек липким бархатом. Зеленые глаза на секунду блеснули болотным огнем, зыбким и неверным, зовущим путников в непролазную топь. В движениях прорезалась тягучая, тяжеловесная мягкость. Это могло бы быть пошлым, если бы не было слишком простым, безо всякой задней мысли, кокоетства, наигранности. Упругая, животная чувственность выше пошлости, она таких слов не знает.
- Ты понесешь его или позвать слуг?
Слова говорили о деле, но интонация- о совсем другом.
Салюбри скривился, брезгливо обойдя Цимисха и аккуратно подхватывая Тремера.
- Куда?
- В сейф. Его неприметно не упереть, как мне кажется.
Голос цимисха все еще нес в себе следы этого, темного, глубокого и... Не зовущего, не запретного, а скорее- лишенного понятия о запретном как такового.
- Донесем, и попробуем дождаться босса. Ох, некстати он сейчас пропал.
- Там же найдем. В сейфе. Если не заперто.
- Ну, найдем- уже хорошо. Неопределенность меня что то печалит прямо в край.
Алиса молча слушала их, даже на время перестав вырываться. Нет, оторвать Антимо голову еще хотелось - звериным таким желанием хорошо притравленной собаки, которой сказали фас - но вокруг происходило нечто странное и неприятное. Да и вырываться у Гленн, подсказывало ей чутье... бесполезно. Все равно удержат.
В сейфе может, конечно заперто и не было, и даже может быть там был Леон. Но, в данном случае все это было "Леоном Шредингера" так как заперт был сам вагон. Наглухо. Может, есть он там, а может и нету, поди угадай. Для порядка, конечно, цимисх в вагон постучала. Решительно так, для очистки совести и проверки собственной везучести, но нет. Досадная тишина была ответом.
- Да что ж ты будешь делать! Ладно, давай тогда грузить его ко мне. Место не хуже прочих, так то.
С этими словами цимисх повела всю компанию по указанному адресу. То есть к себе, прятать ценный груз.
Алиса возражений не имела. Вообще-то она хотела бы убить Антимо, пару ведер крови и в свое купе, но раз ее тащили за собой - тащилась, время от времени вяло пытаясь высвободиться и очень по-малкавиански хихикая. Хранить торпорных шабашитов у Гленн становилось традицией.
Иштван косился на малкавиана с явно выраженным беспокойством, а на металлические тросы с вожделением, которого не доставалось с его стороны ни одной женщине.
До вагона скорбная процессия (ну или кому как) добралась без каких либо приключений. Ничего не взорвалось, не разрушилось, и даже никто пытался никого убить. Неплохо для начала. Пиздец привычных масштабов- это ведь уже почти и не пиздец...
- Заходи, заноси.
Цимисх вошла в свое обиталище, пахнущее хорошим мылом и совсем чуть-чуть мясной лавкой в конце дня, и поманила Иштвана за собой. В дальнюю часть вагона, туда, где хранилилсь вещи, а не в рабочую зону. Все же труп она собиралась именно прятать, а не эффектно распинать на разделочном столе.
Салюбри запихивал тело даже с некоторой аккуратностью, без попыток утрамбовать ногами.
- Постарайся быстрее.
- Да.
Цимисх кивнула, очень серьезно. Попутно она деловито переодевалась, потому что ну, не ходить же на дело мокрой? Причем, наличие Иштвана ее явно не смущало совершенно, и более того. Голая (пусть и недолгое время, сколько там его- стянуть платье, натянуть другое) Гленн именно раздетой не ощущалась. Кожа как одежда, мясо как одежда, как то так, и ничего в этом неприличного нет, как не может быть неприличным снать пальто, входя в помещение. Собрать с собой "походную" сумку так же не составляло труда. И конечно, Иштвану со всей возможной подробностью было сказань, куда именно она идет, каким примерно маршрутом, и какие есть варианты маршрута обратно.
- Вернусь как можно быстрее.
- Горячий ужин не обещаю, - вампир вышел, чтобы не оставаться на чужой территории.
- И тебе удачи.
Попрощавшись таким образом с Иштваном, цимисх направилась по своим делам... Но только для того, чтобы вернуться практически сразу же, и в КРАЙНЕ смешанных чувствах. Потому что стоило ей выехать из депо, как цмисха скрутило. Натурально скрутило, отличным, как с картинки, приступом, более всего напоминающим эпилепсию. Хорошо, что она была в машине. Хорошо, что напуганный водитель сумел нормально прижаться к обочине. Два раза хорошо, что в какой то момент цимисх все же смогла достаточно сконцентрирооваться, чтобы помимо совершенно естественной сейчас брани, выдохнуть "домой". Дело было скверно, и скверно очень. И- странно, потому что на территории депо приступ сошел на нет. Чтобы вернуться, при вторичной попытке его покинуть. Где то там, в этот перод времени, шуршала рация, и кажется Эш чего то хотел, но ответить ему было никак невозможно. Цимисх была зла, обескуражена, но на удивление, не напугана. Вернее, два первых ощущения мощно перевешивали потенциальный страх.
- Эш? Ты далеко? Давай резче ко мне, у меня проблемы.
Запоздало сообщила она в рацию, и отправила одного из гулей к Иштвану. Передать, что она никуда не поехала, потому что при выходе с територии ее кроет припадком, и пока она не выяснит, что это за фигня, она физически никуда уйти не сможет. Последнее, кстати, угнетало просто до чертиков.
Депо встретило гангрела вполне явственным голосом Гленн, донесшимся из рации. И в голосе том было больше злости и удивления.
- Я в депо, где ты? - голос, спокойный и сосредоточенный, ушел в эфир.
Мысль о том, что у всех началось все не слава всевышнему как-то сверлом ввинчивалась в череп где-то около правого виска и не отпускала ни на миг.
- У себя. Дорогу знаешь.
Ну да, особой приветливостью сейчас цимисх не отличалась, зато, памятуя о "режиме бдительности" отправила второго своего гуля встречать Эша и провожать к себе. Чтобы так сказать был кто то, кто может подветрдить, что да, этому вот мистеру сюда можно, и даже прямо таки нужно. Прям вот звали его.
Где-то на полпути к вагону Гленн его встретил гуль, явно желающий провести гангрела куда нужно. Там же, неподалеку, возник и Сэм, оставленный в помощь цимисху и ее гулям, который был явно рад видеть домитора. Жестом приказав идти за собой, Эш энергично направился куда его звали.
- Что случилось? - он зашел в вагон и внимательно уставился на Гленн, отпуская цевье автомата.
- Чтоб мне знать!
растрепанная сверх меры, цимисх не менее сверх меры экспрессивно взмахнула руками. Видимо, выражая досаду и некое бессилие что то сделать прямо теперь.
- Не могу выйти за пределы депо. Скручивает, как припадочную лошадь. Возвращаюсь- все в норме, ну почти.
Далее последовал рассказ, включающий в себя вечерний приступ ревматизма, феерическую попытку покинуть территорию, и пока- более ничего.
- Да еб вашу мать, жеваный крот, - только и оставалось, что слить напряжение в какой-то вербальный посыл тем мудакам, которые, несомненно, за этим стояли. - И все это началось после вчерашнего похода к вудуистам.
Эш не спрашивал, он однозначно утверждал. Устроившись неподалеку от Гленн он уложил автомат себе на колени, и пересказал свои совершенно не героические похождения. И чем больше он говорил, тем сильнее в его голове складывался какой-то маловнятный паттерн, которым он желал поделиться с цимисхом.
- Знаешь, есть такое выражение: один раз - случайность, два раза - закономерность. И тут у нас явно комплекс из таких случайностей, которые совершенно не случайны, - гангрел фыркнул и мотнул головой, от чего федора слезла набок. - Я ровным счетом НИ-ХРЕ-НА не понимаю в магии вуду и до последнего считал это интересной темой для исследования и не более того. Но сейчас... Гребаный черный козел и негры, которые вели себя по крайней мере странно и даже не умерли прошлой ночью в порту. Твое состояние, которое тоже хрен объяснишь какими-то доходчивыми фактам. То есть я могу, конечно, привести несколько теорий, но сам же в них нихрена не верю. Еще и эта странная.. жрица, или как там у них называется колдунья вуду. У тебя есть какие-то идеи?
Идеи у цимисха были, но, как бы так сказать, все очень однобокие. Она ощущала себя в непривычном и неправильном положении- запертая в пещере, и кажется, если верить Эшу (а с чего бы нет?) еще и едой.
- Есть у меня идеи, есть. Но, они так то по большей части отвечают на вопрос "Что делать", а не "почему". Ты говоришь, там была жрица, которая тебя покрыла хуями по самую панамку, а потом началось?
Цимисх сощурилась, глядяд на Эша... неоднозначно. Как то оценивающе, будто бы видела она его в первый раз, и сейчас выносила для себя некий вердикт... И находила вердикт удоволетворительным. Большая Тварь принюхивалась к нему, и ей нравился запах. Достаточно нравился, чтобы поглядеть, хороши ли у ЭТОГО когти, ловкий ли он охотник, и если да.... То тут могло быть многое.
- Но, у нас еще есть колдун в кабаке. Которому надо дать отбой и починить руку, потому что, ты будешь смеяться, но некроманта вчера взяли. Все, больше не бегает. Но бегал хорошо, зараза. Почти убежал.
- Взяли? Хоть какая-то хорошая весть за эти две ночи, - гангрел чуть скривился, понимая что выписать по почкам этому тремеру уже вряд ли удастся. Теперь он явно собственность господина Дамиано, а тот крайне не любил, когда трогают его вещи. - Никто не пострадал?
- Взяли, взяли. Антимо, подлец, хорошо сработал.
Ну да, присваивать себе победу над тремером Гленн не считала возможным, если можно так выразиться, этически. Хотя, она и учавствовала, но.. Но нет. А вот отметить рабочие качества "ядовитого пирожка" смысл имело. Все любят, когда их хвалят, а этот обладатель дивных усов любит еще и подслушивать. Чего б не сделать приятное хорошему вампиру?
- Пока брали - нет, а вот потом что то с допросом не заладилось. Майк сильно обгорел, Антимо тоже. Леон... ну, он сейчас занят.
И вот это перечисление насущных проблем, как то цимисха доконало. Ну да, у Гленн была небыстрая психика ископаемого ящера, но когда таки пробивало, то пробивало наотлично.
- Эш, ты понимаешь, что происходит? У нас в депо два, мать его за три ноги, ДВА вампира на ногах! Энди сейчас сидит с Аланом, которого размазало об дерево, и бабка надвое сказала, что там выгорит! Дружки некроманта еще бегают где то по городу, и с их стороны будет чертовски логично попробовать вытаскивать его прямо теперь! Сраный колдун ждет меня в сраном кабаке, какая то ебучая ведьма делает непойми что, и посылает своих утырков к тебе! А я сижу тут, как прибитая гвоздями и тупо не могу сделать ничего! Ни-хре-на вообще! Потому что тупо не могу вылезти за пределы депо! Охренительно вообще, просто волшебно! Эш, едрена кочерыжка, если я узнаю, кто это сделал, если я до него доберусь... Неееет, КОГДА я до него доберусь. Да я ему глаз на жопу натяну, и это вот вообще не метафора. Эта трипиздоебучая мудоблядская скотина должна сдохнуть. Но, Эш, сейчас то что делать?!
Пока Гленн произносила свою прочувствоанную речь, она успела навернуть два круга по помещению, пнуть табурет, треснуть кулаком по столу и примериться к фарфоровой вазочке. Но нет, вазочу было жалко, и потому участь пасть жертвой несправдливого гнева миновала вазу.
Он точно хотел что-то сказать. Но что именно - он даже не попытался вспомнить после новостей от Гленн. Даже нецензурная брань встала в глотке комом и не проходила наружу. Эш мог лишь пару раз хлопнуть глазами, пока наконец и его не накрыло.
- Так, блядь, - внутри было холодно и все окружающее стало каким-то запредельно четким. Где-то позади всего мыслительного процесса шел механический расчет действий, учитывающий ВСЕ положение домена. - И того в сухом остатке на ногах исключительно я, Энди и ты, но частично. Колдун имеет ноги, так что может и сам прийти. Дурное дело не хитрое, сколько раз такое проворачивали. В конце концов ты - лоа.
Гангрел повел плечами, снял федору и провел пятерней по встрепанным, похожим на перья, волосам. Все катилось к чертям с такой поразительной скоростью, что новомодный экспресс глотал пыль позади всей процессии.
- Делаем раз: не оставляем домен и пострадавших без защиты. Они ответку выдать не смогут. По этому ужесточаем методы защиты. Делаем два: вызываем колдуна сюда, но не напрямую, а исключительно окольными путями при помощи тех же беспризорников и обычной для этих ребят просьбой о помощи. У меня ощущение, что все они повязаны и это пахнет самым дерьмовым дерьмом из всего дерьма. Делаем три: нам нужны те, кто разбирается в этой всей... магической штуке. Я... физик, у меня идеи исключительно технического характера, которые все равно стоит попробовать. И четыре: хотелось бы знать, по какой причине именно тут тебя так не таращит, как вне вокзала. Что-то же не пропускает этот сигнал сюда. Что тут есть такого, чего нет в других местах кроме скопления металла и электричества?
- Да ну что там!
Это в цимисхе еще горел разгон предыдущей тирады, который, впрочем, вполне позволял делать два дела одновременно. То есть возмущаться, и обсуждать насущные проблемы. Ничего сложного, если подумать. Не сложнее, чем двум лошадям в одной упряжке.
- Про меры защиты уже сделано. Тут все готовятся случись чо, встречать дружей некроеба, думаю, и с другим справятся. Энди, думаю, пока дергать не следует, лишний кипиш поднимать- это наращивать ебалайство и вероятность проебаться. Но, с ним конечно уже связываются. Наш колдун... Тут как бы накладки не вышло. мы ему велели ждать в кабаке. На его месте вполне разумно так и сделать. Может, гулей послать с приметным знаком, таким чтоб не попутал?
Гленн на секунду задумалась, прикидывая, что таким знаком может быть, и в целом, решение плавало на поверхности. Очевидным оно было, что уж тут.
- Дальше едем. Тут не колбасит, потому что тут как бы маги что то химичили, и я полагаю, оно работает. А теперь давай свою идею про сигнал и прочее. И, вообще я слышала, что ведьма теряет свою власть, если заколдованный ее э... короче, если они ну ты понял что, а у него при этом будет амулет из шкуры черной собаки. И что еще помогает вбить гвоздь, взятый с гроба, в седьмин след.
на удивление, цимисх говорила сейчас совершенно серьезно.
Эш кивал на слова цимисха, соглашаясь с вполне разумными доводами. Пока дело не дошло до того, что касалось колдуний и магии. На этом критическое мышление гангрела дало сбой и он был вынужден попытаться собрать мозги обратно в кучу.
- Эээ... Черной собаки, хм. У них там черный козел, мать бы его. Хм, - Эш встряхнулся, внимательно смотря на Гленн. - Так, маги что-то химичили тут и по этому тут тебя не трогает сигнал из вне. Который можно прервать описанным тобой способом. Но что, если любой сигнал можно прервать, заключив тебя в клетку Фарадея? И будет ли это все действовать и дальше, если ты сменишь тело? Хотя в последнем я не уверен, но сейчас любая попытка стряхнуть эту дрянь будет хороша. Хоть гвоздь с гроба, хоть наведение более мощного сигнала.
- Что за клетка такая?
Цимисх увы, образованием не страдала. Да что там, если бы кто то удосужился прочитать ее записи на "доске Антимо" то обнаружил бы там немало ошибок. Банальных, орфаграфических. А вот идея со сменой тела была завлекательной...
- Надо проверить. Потому что ну, если я хоть что то понимаю в вуду, то оно все же на людей рассчитано. И тут у меня есть небольшой козырь в рукаве.Только это, Эш, очень дохрена палевно. Настолько, что чтобы в таком виде покинуть депо, мне нужен закрытый фургон. Ну, или грузовичок.
- Клетка Фарадея от того и называется так, потому что это и есть заземленная клетка из хорошо проводящего материала. Она защищает от электрического поля, но сейчас нам нужен иной ее эффект, который отражает любые высокие частоты, следовательно не позволяет некоему сигналу проникнуть к тебе. Да, на это нужно время, чтобы ее собрать, но ничего сложного нет, если есть материалы. Другое дело - на сколько она подействует в нашем случае, - Эш как мог упростил описание этого устройства, явно заинтересованный второй частью фразы Гленн. - Целый грузовик? Из него можно сделать клетку Фарадея. Но что это за облик, который на столько нарушает Маскарад?
- Грузовик не грузовик, но коневозка. Закрытая. А облик... Ну, это ты надполагать увидишь.
Цимисх усмехнулась. Мир мог лететь в Ад, но сама персектива лишний раз побыть "собой-не собой" была приятна. Малая радость на фоне всего, но лучше, чем никакой. Так что усмехнулась она как то скомканно, через силу. Два вампира на ногах. Один из них это Иштван, которому надо уйти, и можно предположить, что учитывая все обстоятельства, дело у него такое... Не отложить до лучших времен молитвы, в общем. Другой- это Леон, который "отбыл перед началом пожара". Тоже значимый и намекающий факт. То, что босс редко что делает просто так, цимисх знала по опыту, но вот предугадывать суть заранее не научилась. И, признаться честно, она каждый раз терялась, нервничала, а потом чувстввала себя редкой дурой, когда все-таки слушала разъяснения. Ладно, для самокопаний сейчас было не лучшее время. Надо было делать хоть что то, чтобы не быть дурой окончательно. Потому что не зря она мысленно не включала себя в список полноценных вампиров "на ногах" депо. Какое "на ногах" если она и носу высунуть как следует не может вовне, а проблемы не будут так любезы, чтобы случаться строго на удобной территории...
- Эш, тебе придется быть моими руками сегодня. Теми, которые дотягиваются дальше депо. И кузов машины в качестве саркофага для прогулок это вообще не то. Возьми с собой своего гуля, и у тебя вроде были еще люди? И тащи этого пропитого колдуна сюда. За незнакомцами он может и не пойдет, а так- шансы неплохие. Скажешь ему, что меня все еще не устривает наша встреча "когда все умрут", и я помню, что его рука сегодня ему нужна, да и печень подлечить нелишним будет. Я пока займусь тем, что можно сделать тут.
Под последним подразумивался нехитрый в общем то план запроса помощи и консультации у сведущих в делах тонких. Такая перспектива конечно, больно покалывала в гордость. Но бессилие, отсуствие возможности действовать и привязаннсть к месту кололись больнее. А пуще того хвост прищемлял факт, что виной тому вероятно, были смертные. Живые. Те, кто стоял на полступени выше домашних животных. Вкусная добыча, с горячей, замечательной кровью и мягким телом, с смешными тупыми зубами и совсем без когтей... Пища. Но сейчас естественное положение дел давало трещину, и коровы жрали тигра.
- Мои люди пропали, Гленн. Не без помощи этих сраных вудуистов, надо полагать, - гангрел мрачно смотрел в противоположную стену вагона, планируя как поступить. - Как и все запасы оружия и выпивки. Не хотелось бы рисковать еще и Сэмом, дьявол... Я притащу тебе колдуна. Надо только раздобыть еще пару магазинов для томми-гана, похожую на вещи Энди одежду и кое с кем поговорить.
Он абсолютно не хотел идти в порт не подготовленным. Это было бы крайне глупо в их ситуации. У Гленн остался, похоже, только он. Все остальные были либо заняты, либо травмированы и выбора не было.
Иштван прошел мимо, на ходу махнув пустым ведром.
- Что у вас там?
- Хреново у нас "там", - Эш напрягся, при виде абсолютно непострадавшего салюбри, но тот вроде просто интересовался и не пытался напасть. Автомат, лежащий на коленях, сейчас от чего-то не казался такой уж хорошей защитой от этого шабашита. Глухо зарычав, гангрел потер переносицу и внимательно взглянул на Иштвана без малейшей агрессии во взгляде. Наоборот, там был искренний интерес. - Скажите, мистер Иштван, вам когда-либо приходилось иметь дело с вудуистами?
- Да, я собирался их уничтожить, ибо это зараза неправославная. И вы же меня за это яростно порицали, - Салюбри медленно и неприятно улыбнулся. - Потому что что может понимать шабашит в тонкостях камарильского облизывания смертных?
- Уничтожить, хм,.. - гангрел встал и подошел чуть ближе. - Значит вы знаете не только как их убить но и как защититься от них, ведь так? А что до облизывания смертных... Знаете, мистер Иштван, я против того, чтобы страдали невинные. Но облизывать тех, кто причиняет зло, я не буду.
Вчерашние чернокожие "загонщики" и драный козел вспомнили очень резко, заставив чуть мотнуть головой.
Салюбри насмешливо покосился.
- Ну ясно, - Иштван снял кепку, открыв третий глаз. - А невинные тут вы двое. Пока лично за жопу не прихватит, будете сидеть и облизывать, делая вид, что не ваше дело. А потом окажется, что я вам наврал и просто свожу личные счеты вашими руками. Напуганные бедняжки, тьфу.
Кепка снова вернулась на положенное место, и шабашит пошел дальше, продолжая мерно помахивать ведром.
А вот сейчас было обидно. Причем, даже не потому, что Иштван был не прав, а исходя из высказанной претензии. От внезапной силы этого чувства цимисх даже не смогла сразу ответить, вынужденная несколько долгих, очень долгих секунд бороться с стобой. Потому что - да, Иштван сейчас был несправедлив. Очень хотелось догнать его, схватить, развернуть к себе и выписать по наглой трехглазой физиономии. Заорать, что он идиот, если понимает все- именно так, но нет. Сейчас скандал бы неуместен на редкость, потому что.. Да потому что Иштван это потенциально тоже ресурс, а ресурсы лично Гленн были нужны. Так что придется тебе, дорогуша, ограничиваться словами, да еще и быть аккуратной в них. Но, кто б знал, как оно тяжело. Впрочем, если бы кто и знал, то не насрать ли? Это жизнь, тут в целом всем на тебя насрать, а если нет- то считай повезло, счастливый билет вытянула. Гленн полагала себя везучей, но.
- Иштван, ты не прав. При чем тут облизывание и невинность? Да, у нас не принято принимать кровавые ванны или развешивать кишки по люстрам заради красоты, но. Хищник не жрет все стадо, только потому, что может. И фермер не забивает быков сверх нужды. Более того, фермер следит, чтобы быки были в порядке, пока не придет их время. Облизывает ли он их? Смертные тоже стадо, Иштван, кто бы что ни говорил. Мы их едим, мы используем их, иногда- приближаем к себе, но любимого гончака тоже не лупят просто так. Инструмент не портят, пока он удобен. Но ты одноверменно прав. ЭТОТ инструмент оказался не годным, эти быки- не идут под упряжью и машут рогами. И я не понимаю, почему ты говоришь, что я - напугана? Моя проблема сейчас только в том, что я не могу выйти с территории депо, и только это пока спасает их. Но я выйду, и тогда твое "уничтожить неправославную заразу" обретет плоть. Хоть я и не стану говорить, что у нас с тобой в этом вопросе совпадают причины.
- Конечно, выйдешь. Чтобы рассказать мне, как я был неправ. Или выйдет ваш Малкавиан, который умеет только это и рассказывать. Смертные лишили нашего фермера возможности выйти за пределы его домика... судя по тому, что я услышал, защищенного теми же смертными, - Салюбри остановился, повернув к Гленн голову. - И смертный кормит вас здесь кровью зверей. Смертный позволяет вам существовать на территории, которая давно принадлежит ему. Что ты сделаешь, когда смертному захочется стать хищником?
- А еще я умею драться, - Алиса дернулась снова, пытаясь вырваться из хватки Гленн, - и иногда швырять вещи.
Она выпрямилась, как могла борясь с болью - бывало и больнее, бывало. Да и пока можно просто стоять, а не пытаться защищаться или идти, и не без сарказма поинтересовалась:
- Ты идешь драться или говорить, какие мы тупые? Ты реши, куда ты, кто с тобой и с кем ты. И зачем. Я-то это знаю.
- Я иду молиться.
- За что? Чтобы город сгорел? А ты остался чистый? Или чтобы все поняли, какой ты святой?
- Не угадала. Мне не нужно как-то выглядеть и оставаться чистым, отрекаясь от принятия решений.
- О, только ты умеешь признавать вину за собой, но никто другой? - Эш, до этого стоявший молча и хмуро смотрящий в спину салюбри, подал голос. - Ты считаешь, что можешь судить только потому, что ты что-то вроде длани божьей? Будешь ли ты разбираться кто из вудуистов виновен, а кто несет какую-то свою истину и знания? Нет. Потому что ты уже решил, что они ниже тебя и их знания пятнают свет твоих Книг. Я уже такое видел один раз. Тех, кто считали себя непогрешимым мерилом и высшим звеном в пищевой цепочке.
Гангрел рассмеялся - зло и весело. Был ли он напуган? Не более чем любой другой боец в его отряде там, в Африке. Останавливало ли это его - ни в коем разе, как не остановило тогда, на реке Оранжевой. А слова Иштвана хоть и были отчасти правдой, но были ей лишь отчасти.
- Ты пытаешься сеять смуту в неурочное время. Это не делает тебя выше нас. Мы решим свои проблемы сами. Благодарю за попытку посиять на нашем фоне.
- Собаки стерегут дом, это нормально. Собаки бывают кусачими, это тоже нормально.
Цимисх дернула плечом, стараясь казаться равнодушной и скучающей, но куда там! Очевидно, было, что слова Иштвана достигли цели, равно как и очевидной была попытка этого не показать. Напряжение читалось в позе, в застышей мимике. Напряжение, и нет, не злость пока еще, но какая-то дикая досада.
- Мы явно говорим с тобой на разных языках. Но, я понимаю суть удовольствия, которое ты получаешь сейчас. Приятно проповедовать перед зверями, так ведь? Приятно думать, что ты не такой. Что ты выше, чище и правильнее. И, если ты отвлкся от своих дел, значит оно достаточно сильно, это наслаждение, чтобы перевесить иные нужды. Почему бы и нет, действительно.
Цимисху казалось, что она уловила суть происходящего. Да, Иштвану действиельно совершенно не за что их любить, зато есть повод для ненависти. Но руки у него при этом связаны... Остаются слова.
Иштван улыбнулся Эшу. Вот ему - даже тепло.
- Да. Мне доставляет удовольствие смотреть, как вы дергаетесь, беспомощные, в крючьях своих собственных душ. Я знаю эту боль. Единственную действительно имеющую значение и единственную очистительную боль. Тебя будет терзать вина за любое действие, которое ты предпримешь. А вот твоих женщин нет, потому что одна пытается сидеть на двух стульях и мнить себя пастухом, будучи самой зубастой овечкой на подкорме. А вторая побежит за любым, на кого ей укажут, - он был готов к бою, и в гордых глазах плескалось сочувствие и темная уверенность. - Я вернусь к утру. Надеюсь. И, если вы очень заняты, могу проведать ваших смертных в парке.
Алиса хотела было что-то сказать, свернула уцелевшим глазом и вдруг рассмеялась, негромко и как-то болезненно и устало.
- Боль не исцеляет.
Она знала о боли достаточно - или ей так казалось, чтобы быть уверенной - боль не исцелит. Боль просто сломает, заставляя тебя верить, что ты стал лучше. Таким, каким нужно тому, кто ее причиняет.
- Иди и зови Его. Только не споткнись. И что с Аланом?
- Судя по тому, что я знаю, он ранен и лежит в парке в госпитале.
- Боль не искупает ничего. Лишь сигнализирует, что мы еще отчасти живы, - гангрел не долго думая осторожно положил руку на плечо истерзанной Алисы и взял ладонь Гленн в другую. - Молись. Говорят молитвы должны искупать грехи. Хотя за это в базисе отвечает совесть.
- Овцы, собаки, пастухи... Ты прав, Иштван. Все мы звери. Мы с тобой знаем это в равной степени.
Неожиданно мягко согласилась цимисх, глядя на трехглазого очень странно. Почти зеркаля его собственное выражение глаз. Сочувствие и понимание. Плохо испытывать боль души, или что там у вампиров вместо нее, от одного факта своей природы. Вдвое хуже этут природу еще и понимать. И, она была уверена, Иштван понимает, очень хорошо понимает. И его зверь, непризнанный, нелюбимый, одинокий и затравленый, грызет его изнутри. Гленн сочувствовала этому зверю.
- Проведай, это сейчас будет лучше, чем спорить о морали и месте в мире.
- Ранен? - Алиса заметно напряглась, подавшись вперед, - Узнай. Пожалуйста. Он слишком ищет себе беды.
Салюбри на стал больше ничего говорить. Потер кончиками пальцев третий глаз и ушел, ловкой перескакивая через пути.
- Мы выше зверей, Гленн, - Эш покачал головой, но сейчас развивать эту мораль не стал. Не для этого он старался прекратить трения с Иштваном, чтобы начать новые - уже между ними. - Но перед нами проблема, которую мы должны решить. По этому этот спор нам стоит отложить на время. Тебя потряхивает.
Ладонь в руке гангрела слегка тряслась, да и сама цимисх явно вздрагивала. Только не ясно было - от эмоций, или от того самого проклятья.
- Нет, Эш... Увы, как бы кому ни хотелось, мы не выше зверей. Мы разумнее, но это очень, очень маленькая разница.
Слова цимисха звучали спокойно, весомо. ЧТо то она тут про себя знала, что то она чуяла, не умея выразить словами.
- Ты спрашивал, про облик. Смотри.
Цимисх вытянула свою руку из хватки гангрела, попутно "облизав" пальцами его запястье, отошла, выскользув из платья... По светлой коже прошла волна, кости и мышцы вздыбились, заливая внахлест человека, выворчаивая суставы, растягивая кожу... Превращение было быстрым, и мерзким, черная броня наползала, словно человек тонул в нефтяном озере. Качнулся хвост, помобая телу балансировать на вывернутых ногах, когти царапнули пол, встопорщилась грива щупалец.
- И не надо шарахаться от своей звериной сути. Пытки ради развлечения придумали не волки, знаешь ли. Все самое дрянное было придумано человеком. Можно драться с собой, каждую ночь, грызть свою же печень, но толку? Можно помнить, что ты и кто ты, и брать от своей сути лучшее. Кто яростнее защищает свою берлогу, чем медведица? Кто честно бросает вызов вожаку, а не строит у него за спиной интриги, как не волк?
Голос у Твари был низкий, с неприятным присвистом. Чешуя вдоль хребта подергивалась, топорщась. То ли как часть мимики, которой не доставало лицу-морде, то ли как следствие наведенных чар.
- Потому что волки прямее человека, - Эш застыл, наблюдая за тем, как менялось тело, превращаясь в нечто... иное. Он не понимал как, он не знал что творится внутри Гленн, но смотрел на это странное превращение как на нечто важное и в то же время полностью символизирующее слова цимисха. - А медведя ведут инстинкты. Человек разумнее зверя, он такое же млекопитающее как и большинство зверей. Но - он человек. Разумный, хитрый, изворотливый гад или великий, смелый и открытый вождь. Но все еще человек. Я мог бы назвать зверьми тех, кто построил концентрационные лагеря на реке Оранжевой. Но никогда не забуду того, что это были такие же люди, как и я сам. И сейчас внутри этого идеально смертоносного тела сидит разумный человек. Или... черт, я...
Перед ним стояло нечто, что до этого он ощущал лишь где-то на уровне подкорки. Тварь, много выше его, тускло отблескивала кофейным цветом шкуры, разила первобытной мощью, которая не знала слова "разум" или "наука". И это лишало гангрела слов, оставляя лишь эмоции. Он протянул руку, пытаясь пальцами коснуться чешуи, провести линию по изменившейся руке.
- Волк бы убежал, а медведь бы не понял что стоит перед ним. Но я - вижу и не бегу, - он старался смотреть в глаза цимисху. - Ты прекрасна, Гленн.
Он понимал, что окончание фразы было мимо контекста всей речи. Но ничего не мог с этим поделать как и не мог противиться тому, чтобы сказать это вслух.
- Ты не бежишь, потому что мы твари одной породы. Волк и другой волк, которые не делят территоирю, пищу и самку. По той же причине ты и не нападаешь. Ты не чувствуешь для себя угрозы или ущерба. Но ты говоришь верную вещь, всопминая реку Оранжевую. Не надо быть зверее зверя. Очень большая ошибка все хорошее приписывать человеку, а все то, чего в себе не хочется видеть- зверю. Надо быть цельным.
Глухой, сочно прокатывающий буку Р, голос Большой Твари был спокоен. Как спокойна бывает взрытая земля.
- Иштван, думаешь почему он все это говорит? Потому что он не цельный. Он не хочет знать половину себя. Больно бежать, и на ходу грызть себе лапу.
Алиса молча сползла, когда ее отпустили, и принялась сосредоточенно сдирать с себя кусочки горелого мяса.
Не ей сейчас говорить о цельности. Гленн была Тварью - большой и тяжелой, сильной и тягучей, как патока. Из нее вышла отличная Тварь, и она не усмиряла своего Зверя - Зверь Гленн был одним целым с ней.
А ее Зверь... он был не Тварью - собранный из осколков, режущий руки и разум своей чешуей, жаждущий пить боль и щедро делиться ей с окружающими. Алиса быть им не хотела. А еще... еще был Роджер.
- Роджер тоже любил Зверя. Зверь дал ему когти. Только Зверь не думает.
Было сложно думать сквозь эмоционально насыщенные переживания, но Эш вслушивался в чужие слова и доводы, явно имея что возразить.
- Зверь... Зверь и человек - едины, ибо человек и есть тот зверь, что сам себе установил границы и законы, сам позволил себе бояться вместо того, чтобы атаковать, и бить тогда, когда ни один Зверь не ударит, - их всех когда-то называли зверьми. И звериные черты были не только лишь отрицательными характеристиками. - Сравнения со зверем бывает не только тогда, когда нужно унизить или ударить, но и когда желают поднять над уровнем других. Львиная храбрость, соколиная зоркость. Нет Гленн, зверь сам поднял себя выше, назвав так, как считал должным - человеком. Он попросту эволюционировал.
- А если ты хочешь делать больно? И рвать? Если он хочет на волю? - Алиса подняла на него взгляд, - Если боль - это все, что у него есть? Зверь голоден. Всегда. И всегда жаждет больше.
- Именно поэтому эволюционировав зверь ограничил себя законами и правилами, которые поднимают его выше, позволяя контролировать себя и понимать что происходит, почему это именно так, а не иначе, - Эш обернулся к обгоревшей Алисе. - Позволяя понимать, что влечет за собой голод и злость, и как это можно контролировать, чтобы идти дальше. Спрогрессировав в человека зверь стал понимать последствия своих желаний и управлять ими.
- Эш прав, но отчасти. Зверь никому не хочет делать больно просто так, у этого есть причины. Слепо всех кусет зверь когда напуган, или ему сделали больно. Так что если ты чувствуешь, что хочешь кого то рвать, то подумай, почему? Засщитить себя, защитить других, насытиться... Зверь ничего не делает без причины, и у него всегда есть понятная цель. Да и то, человек обычно хочет того куда как чаще.
Твари не хватало слов, потому что то, что она пыталась сказать, было слишком просто. Для нее- слишком просто. Тебе причинили боль- ответить на это болью нормально. Убивать, чтобы жить- нормально. Нормально - получать пищу. Не нормально возводить это в культ, и придумывать какие то оправдания. Волк ест зайца, но не делает из этого философии и не считает это благородным. Тварь качнулась, оборачиваясь полукольцом вокруг Алисы. Этакое пространств безопасности " у меня нет причин делать тебе больно, пугать и есть тебя. ты как я и я рядом.", выраженное щелестом чешуи и скрипом когтей.
- Время идет, а ночь коротка. Если мы не хотим все пустить на самотек, то надо действовать.
Начавшаяся на той же, липок-бархатистой ноте, фраза завершилась обычной человеческой речью. Потому что темная чешуя пошла волнами, и Тварь утонула, практически упала внутрь. Провалилась в плоти, закрылась костями и кожей.
- не работает, Эш. Что бы это ни было, но оно верно чует. Я всегда я, вне зависимости от формы.
- Он просто хочет жрать, - Алиса закусила обгорелую губу и прижалась к Гленн - та рядом успокаивала. Давала зыбкое ощущение безопасности, - Он... хочет боли. Потому что вырос из боли.
Она неловко повела рукой, не зная, как описать это - сотни осколков, впивающиеся в нее. Тварь, дремлющая где-то там , замурованная под полом, но то и дело пробующая темницу на прочность. Мечтающая сожрать ее, стать ею и нести боль. Пробовать на вкус чужую кровь и рвать в клочки чужой разум.
Вернуть боль миру сторицей.
Алиса провела рукой по обгоревшему лицу, собирая ошметки. Малкавиан. Она Малкавиан. Безумный странный клан... тех, кто однажды положил руку на холку Зверя, и тот прижался к ногам, усмиренный. Тех, кто вышел из смерти, чтобы смерти и боли на земле стало немного меньше.
- Если я дам волю, я буду хуже того... - она мотнула головой назад, на вагон Гленн, - я должна держать его. Чтобы он не делал больно.
- Так или иначе сейчас наши звери нам не помогают. И не делают лучше. Надо решить эту проблему как можнобыстрее, - слова Гленн и Алисы были понятны. У каждого из них было свое мировоззрение и понимание того, кто они сейчас. Но философский спор и идеологические дрязги можно было отложить на потом. - Мне надо кое с кем поговорить.
Гангрел мягко коснулся плеча малкавианки и улыбнулся цимисху. Нужна была помощь. Нужно было двигаться дальше - туда, где он мало смыслил и его наука была бесполезна со всеми ее физическими законами и теоремами.
Он забрался как можно дальше от людей и гулей, точно обеспечив себя отсутствием лишних ушей. Достав рацию, Эш взглянул на небо и уверенно зажал тумблер.
- Эш Уильямс вызывает Капеллу, - голос не разносился эхом вокруг и был спокойным и ровным. - Как меня слышно?
- Слушаю, - голос Бальтазара раздался из рации почти сразу.
- Мне нужна помощь. От вудуистов. Меня преследует их колдунья уже вторую ночь.
- А как там Отступник.
- Он где-то рядом, - Эш отлично понимал, что за все надо платить. Тем более когда ты просишь о таких вещах, как защита. Но что-то все равно грызло изнутри. - Для того, чтобы понять где так скотина прячется, мне нужен бокор. А он сидит в порту, на территории этой колдуньи и без защиты я туда не рискну лезть. Как только у меня будет точная информация по этому некроманту, она тут же будет у вас.
- Насколько ты можешь догадаться, чтобы получить защиту, то нужно за нее и заплатить, - голос тремера был спокойным и показался гангрелу даже задумчивым. - Например - отступником. Живым.
- Понял, - кривая гримаса исказила лицо Эша, но голос тот не изменил. - Ему есть за что ответить перед Капеллой и детьми, которых он становил. Кстати, а что с ними?
- Они станут безопасными для окружающих.
- Что значит безопасными? Вы заберете их в Клан?
- Угу, два раза побежали. Эш, ты Традиции учил? Отступников обоих казнить, остальных, судя по всему, тоже. Свидетелей убрать тем или иным способом.
Было довольно трудно не зарычать. Ситуация повторялась раз за разом, но гангрел знал, что каждый раз он будет все равно отстаивать то, за что пострадал на реке Оранжевой.
- Дети чем провинились? Они даже не поняли, скорее всего, что с ними произошло. Их можно лишить вероятных уз крови, обучить и сделать своими.
- Лишенными будущего изгоями, за которыми всегда будет волочиться статус шабашитской дряни. Опасных для нас и для города, с искаженной психикой. Традиции писаны кровью многих Сородичей.
Спокойствие в голосе ди Фламма только еще больше злило, хотя Эш понимал, что эмоциями он сейчас ничего не решит. Но не мог не попытаться хоть как-то отвоевать для этих детей возможность жить.
- Дьявол. Неужели кровь новостановленных уже несет на себе грехи Отступников?.. Надеюсь Некромант получит сполна прежде, чем превратится в пепел. Но... Как на счет того, чтобы эти дети хотя бы послужили науке?
- Ну ты и мудак...
- Нет, черт... Я не о том! - гангрел мотнул головой, понимая, как это прозвучало для Бальтазара. - Знаете, я видел что делают с детьми и взрослыми в концентрационных лагерях. И мне это нихрена не нравится. Ни тогда, ни сейчас. Знают ли эти дети, которые прожили всего десять лет о том, что теперь с ними произошло и почему они должны умереть окончательно? Знают ли они о своей крови? Нихера они не знают. Как и не знают к какой из сторон принадлежат. Их мировоззрение и разум гибки, их можно воспитать так, как должно воспитывать камарильца, а не шабашита. Что мешает, если вы знаете о крови столько, сколько не знает ни один другой клан? Виновные должны понести наказание, но дети... Дети невиновны. Ни тогда, когда они от голода должны были сдохнуть под жарким солнцем Африки, ни сейчас. И я не предлагал ставить на них опыты, я лишь предложил изучить их кровь, выучить и сделать достойными членами общества.
- Ну и нахуя это все? Тебе еще раз повторить про безопасность, статус и, главное, Традиции? Детей уже изучают. Да, невиновные не пострадают.
- Именно для того, чтобы невиновные не пострадали, вот зачем. Традиции писаны кровью и чужим прахом. Я найду Некроманта и притащу его в Капеллу.
- Вот и иди. Когда в следующий раз будешь бунтовать против Традиций, делай это так, чтобы никто не услышал. И да. Ты в том же положении, что и отступник, и потомство его стаи. Не считай себя признанным полноценным Сородичем только потому, что тебе не одиннадцать лет. Отбой.
- Отбой.
Под ногами так удобно стоял какой-то деревянный ящик, который Эш с удовольствием пнул, вымещая на нем собственную злость и отчаянье. Да, он был на том же уровне, что и Отступник. Дьяблерист и нарушитель Традиций. И этот хвост будет за ним тянуться всю его оставшуюся не-жизнь. И тыкать его в это носом будут каждый сраный раз, когда это будет удобно собеседнику. Но вот поделать он с этим почти ничего не мог.
Рыкнув в безответное небо, Эш спрятал рацию и направился обратно. Пора было забирать тело Некроманта и передавать его в Капеллу. Не только потому, что он хотел научиться себя защищать - отступник должен был ответить за свои деяния.
- Ты права. Твой зверь страдает и от того испытывает ярость и злобу. Прежде чем дать ему свободу, он должен... Успокоиться? Нет, не то. Привыкнуть к тому, что не всякий, кто рядом- хочет причинить ему вред. Нет, я все таки плохо говорю словами.
Вставать с пола Гленн посчитала излишним. Равно как излишним она сейчас посчитала и одеваться. Впрочем, наличие или отсуствие тряпок на теле ничего не значило и не решало - прошло уже порядком времени с той ночи, когда цимисх еще умела выглядеть обнаженной. Важнее было положение в пространстве, и сейчас было нужно сидеть вот так, не касаясь обугленной Алисы, но отрезая ее от большого пространства. Собой, своим телом, изящным рельефом сухожилий и мышц, частоколом ребер. Да, это не много, но это больше, чем ничего.
- Звери нам помогают, Эш. Каждую гребаную ночь. Каждый раз, когда ты сам себе помогаешь, потому что - гляди, ты сейчас отделяешь зверя от себя, будто он что то отдельное. Но он ведь это ты. Но да, мы лучше это потом перетрем, когда решим проблему с потерявшим берега стадом.
Слова эти прозвучачли просто и обыденно. Так фермер говорит о том, что скоро осень, и предстоит ежегодный забой скота. Без ненависти, без презрения. Осень, скотину режут, потом будет праздник, потом долгая зима, и все повторится. Эш ушел, а цимисх осталась на полу. С неподвижностью античной статуи, она думала мысль. Мысль была скользкая, верткая, и никак не хотела быть пойманной. Зверь это я, зверь это ты, звери мы все... Даже смертные- они тоже звери. Даже Алан, которого Гленн до сих пор не могла воспринять как не-вампира. Вернее- не знала точно, что он теперь такое. Он тоже зверь. Который вдруг обучился умирать от старости, или недостатка кислорода. Это было не нормально, но это- было. Если бы Алан был просто смертным- то вопроса, что делать не возникло бы. Но он был Аланом, с которым было связано многое, и много пройдено. Он выбивался из "стада", и... И потому, терзаемая неотрефлексированным сожалением, цимисх думала мысль. Мысль упорно бегала заячьими петлями, но идущий по следу охотник был настойчив.
Алиса прижалась к ней обгоревшим боком и прикрыла уцелевший глаз. Зверь хотел боли - ей он представлялся тесно переплетенным с безумием, терзавшим ее разум и причинявшим не меньшую боль. А если это тоже от боли?
Она вздохнула, стискивая кулаки, и открыла глаза, неловко выпрямившись.
- Надо действовать дальше. Где Леон? И что делаем?
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Где то в этот момент интимное выяснение отношений, трактовка святого Августина, и животрепещущее кто же более святой в этом борделе было прервано. В вагон таки прорвалас Гленн. Ну то есть, не прямо внутрь, а воздвиглась на пороге, стремительно окидывая взглядом все происходящее. Картина, надо сказать, была престранная.
- Где Леон? Вы что тут сидите посреди пожара? Наружу, ну! Сгореть решилил?
Практически на одном дыхании выпалила она, переживая мягко говоря, некий внутренний кризис. Полуобгорелый, но преспокойно сидящий в кресле Антимо, Алиса в охапке у странно спокойного Иштвана и торпорный тремер, при полном отсуствии Леона смущали донельзя.
Можно было бы еще что-нибудь попереживать, но тут прямо в спину цимисха ударила могучая струя воды из шланга.
И легким движением шланга драма и дискуссия превратилась в фарс... Алиса наконец оставила на время попытки выдраться из рук и повернулась к Гленн, глядя на ту и на воду.
Иштван с невозмутимым видом пожал плечами, отступая от воды.
- Ее я заберу с собой. Рихард приказал ей убить толстяка. Не думаю, что это будет полезно обоим.
Антимо величественно, хоть и с заметным трудом, поднялся из кресла и поднял руку в приветственном жесте.
- Вы наверняка не поверите мне, Иштван, и я не сомневаюсь в том, что вам все равно, однако я искренне вам благодарен. Какая волшебная сегодня ночь, госпожа О'Фланнаган.
Сожженная плоть стремительно исчезала и становилась целой, прожженный костюм сделался на вид как новый, а вот движения остались все такими же неловкими и болезненными даже на вид,
Надо отдать цимисху должное- она устояла. И морально, и физически. Хотя, шикарные виды совершенно мокрой, и от того туго облепленной тканью, фигуры Гленн тут скорее всего никого не интересовали. Однако, торчать в проходе Гленн перестала, дальновидно отступив внутрь и в сторону. Второго залпа в спину ей было совершенно не надо.
- Да, это действительно будет не полезно... никому. Но все же, что у вас тут произошло, и почему никто не отвечает на вопрос, где босс? Что тут произошло? И главное, почему все- вот так?
Вообще, цимисх обращалась ко всем присуствующим. Далее, пошло уже детальнее.
- Иштван, скажи, куда ты хочешь забирать Алису? Антимо...
А вот что именно "Антимо" узнать так и не срослось, ибо ожила рация, жизнерадостно оповестив всех присутствующих, что во первых, Эш не умер вчера и не потерялся в подворотнях, а во вторых, что у него начало ночи тоже было веселым. Потому, цимисху ничего не оставалось, как обвести всех взглядом, и таки ответить Эшу. правда, пока бессмысленным "слышу тебя".
- Я в особняке Эрреро, тут вудуисты и мать их они бешеные!
Салюбри насторожил уши, слегка приоткрывая третий глаз.
- Господин Дамиано предусмотрительно покинул помещение с началом пожара. Полагаю, кому-то из нас стоит разыскать его и поставить в известность о том, что причина возгорания была устранена стараниями господина Иштвана, хоть и несколько позже, чем хотелось бы этого лично мне - однако нам всем следует поблагодарить его еще раз. Я этим займусь.
Антимо направился к выходу.
- Хорошо, Антимо.
Цимисх несколько разоочарованно кивнула, потому что красивый план утащить пухлого итальянца с собой в порт (в качестве крепкой подпорки с тыла) сейчас, очевино, терпел феерический провал. ну да ладно, что она, сама не справится? Справится конечно, куды ж деваться. Затем, против всяких ожиданий, она этаким жестом профессионального страдальца от ревматизма потерла собственную спину. Спину противно дергало, и это было... странно. Цимисх даже попробовала вывренуться, так, чтобы оглядеть себя таксказать с тыла, но не задалось.
- Да что ж за ерунда такая...
раздраженно, и больше явно для себя, произнесла она, возвращаясь в мир насущных проблем.
- Эш, ты справляешься сам? Много нападающих? Что охрана особняка? - это было сказано в рацию, после чего настало время переговоров с Иштваном. Серьезных переговоров.
- Иштван, ситуация такая: вчера я ходила в портовый район, это было связано с поисками некроманта через местных негров. Сейчас по идее, мне надо к ним, чтобы дать им отбой. Эш был со мной, и теперь у него ты сам слышал что. В депо сейчас на ногах двое- ты и я, и босс неясно где. И потому, я хочу посоветоваться с тобой по поводу того, что делаем далее. По моим прикидкам, забег до негров это час, ну два. Но! Как ты оцениваешь вероятностиь того, что не битый вампир нужнее тут?
- Высоко. Я бы украл Рихарда, пока все бегают. И ты хочешь одна в место обитания вудуистов?
- Одна не хочу. Но когда Эш закончит свои дела, я вполне могу взять его в качестве поддержки. И его гулей.
Цимисх еще раз ощупала свою спину, от чего могло сложиться ощущение, что у нее то ли блохи завелись, то ли она недавно хорошо так получила по хребту.
- Ага... Значит, пока никто не пришел его воровать, надо его пристроить в надежное место. Сейф?
- Спрячь за высоким... мне нужно будет отлучиться, но я могу ждать.
- Ну, все же с сейфом его воровать несколько сложнее, чем без сейфа. Как вариант, можно обождать, когда Леон вернется, либо Антимо его НЕ найдет, и дальше решать. Можно, в принципе, стеречь тело посменно.
цимисх на секунду задумалась, но вопрос таки задала.
- А куда отлучиться? Чтобы мне, если что, знать что сказать.
Вопрос был задан без какого либо наезда, и без лишнего давления. Это был деловой вопрос, координационный если можно так сказать.
- Молиться. В церкви и передвижные... часовни. Надо.
- Справлюсь. Четверо и козел. Охрана - буду разбираться, пока не ясно. Как у вас?
- У нас нормально. Разберись с охраной, и как станет ясно- скажи. И, ты будешь нужен мне, разберешься- решим, когда как.
Возможности рации все таки вызывали у цимисха некоторый трепет, потому долгие беседы и длинные фразы она не вела.
- Ага, ясно. Надо значит надо. Но сперва давай все же уберем отсюда тело, и положим лежать надежно... Кстати, что за секретный сигнал, по которому сюда пускают-выпускают то?
Я его не знаю. Но... - он аккуратно вручил Гленн Алису и вышел. Вернулся только через несколько минут и смачных ударов, слегка дымящимся. - Пока лежат.
- Понял. Отбой.
- А...
Только и успела сказать Гленн, собираясь поразиться на то, что Леон не сообщил секретный сигнал присуствующим, но не успела. Успела она только подхватить Алису, стараясь держать одновременно бережно, но плотно, а Иштван уже ушел. И пришел...
- Оу. Это было... чОтко.
Вообще, конечно, Гленн собиралась сказать это тоном чисто делового комплимента, когда за искренним признанием "чоткой" работы не стоит больше ничего. Но крайне некстати тварь, живущая внутри, шевельнулась, подняла голову и потянула ноздрями воздух. С интересом так потянула, жадно. И голос цимисха чуть дрогнул, становясь немного, но ниже, потек липким бархатом. Зеленые глаза на секунду блеснули болотным огнем, зыбким и неверным, зовущим путников в непролазную топь. В движениях прорезалась тягучая, тяжеловесная мягкость. Это могло бы быть пошлым, если бы не было слишком простым, безо всякой задней мысли, кокоетства, наигранности. Упругая, животная чувственность выше пошлости, она таких слов не знает.
- Ты понесешь его или позвать слуг?
Слова говорили о деле, но интонация- о совсем другом.
Салюбри скривился, брезгливо обойдя Цимисха и аккуратно подхватывая Тремера.
- Куда?
- В сейф. Его неприметно не упереть, как мне кажется.
Голос цимисха все еще нес в себе следы этого, темного, глубокого и... Не зовущего, не запретного, а скорее- лишенного понятия о запретном как такового.
- Донесем, и попробуем дождаться босса. Ох, некстати он сейчас пропал.
- Там же найдем. В сейфе. Если не заперто.
- Ну, найдем- уже хорошо. Неопределенность меня что то печалит прямо в край.
Алиса молча слушала их, даже на время перестав вырываться. Нет, оторвать Антимо голову еще хотелось - звериным таким желанием хорошо притравленной собаки, которой сказали фас - но вокруг происходило нечто странное и неприятное. Да и вырываться у Гленн, подсказывало ей чутье... бесполезно. Все равно удержат.
В сейфе может, конечно заперто и не было, и даже может быть там был Леон. Но, в данном случае все это было "Леоном Шредингера" так как заперт был сам вагон. Наглухо. Может, есть он там, а может и нету, поди угадай. Для порядка, конечно, цимисх в вагон постучала. Решительно так, для очистки совести и проверки собственной везучести, но нет. Досадная тишина была ответом.
- Да что ж ты будешь делать! Ладно, давай тогда грузить его ко мне. Место не хуже прочих, так то.
С этими словами цимисх повела всю компанию по указанному адресу. То есть к себе, прятать ценный груз.
Алиса возражений не имела. Вообще-то она хотела бы убить Антимо, пару ведер крови и в свое купе, но раз ее тащили за собой - тащилась, время от времени вяло пытаясь высвободиться и очень по-малкавиански хихикая. Хранить торпорных шабашитов у Гленн становилось традицией.
Иштван косился на малкавиана с явно выраженным беспокойством, а на металлические тросы с вожделением, которого не доставалось с его стороны ни одной женщине.
До вагона скорбная процессия (ну или кому как) добралась без каких либо приключений. Ничего не взорвалось, не разрушилось, и даже никто пытался никого убить. Неплохо для начала. Пиздец привычных масштабов- это ведь уже почти и не пиздец...
- Заходи, заноси.
Цимисх вошла в свое обиталище, пахнущее хорошим мылом и совсем чуть-чуть мясной лавкой в конце дня, и поманила Иштвана за собой. В дальнюю часть вагона, туда, где хранилилсь вещи, а не в рабочую зону. Все же труп она собиралась именно прятать, а не эффектно распинать на разделочном столе.
Салюбри запихивал тело даже с некоторой аккуратностью, без попыток утрамбовать ногами.
- Постарайся быстрее.
- Да.
Цимисх кивнула, очень серьезно. Попутно она деловито переодевалась, потому что ну, не ходить же на дело мокрой? Причем, наличие Иштвана ее явно не смущало совершенно, и более того. Голая (пусть и недолгое время, сколько там его- стянуть платье, натянуть другое) Гленн именно раздетой не ощущалась. Кожа как одежда, мясо как одежда, как то так, и ничего в этом неприличного нет, как не может быть неприличным снать пальто, входя в помещение. Собрать с собой "походную" сумку так же не составляло труда. И конечно, Иштвану со всей возможной подробностью было сказань, куда именно она идет, каким примерно маршрутом, и какие есть варианты маршрута обратно.
- Вернусь как можно быстрее.
- Горячий ужин не обещаю, - вампир вышел, чтобы не оставаться на чужой территории.
- И тебе удачи.
Попрощавшись таким образом с Иштваном, цимисх направилась по своим делам... Но только для того, чтобы вернуться практически сразу же, и в КРАЙНЕ смешанных чувствах. Потому что стоило ей выехать из депо, как цмисха скрутило. Натурально скрутило, отличным, как с картинки, приступом, более всего напоминающим эпилепсию. Хорошо, что она была в машине. Хорошо, что напуганный водитель сумел нормально прижаться к обочине. Два раза хорошо, что в какой то момент цимисх все же смогла достаточно сконцентрирооваться, чтобы помимо совершенно естественной сейчас брани, выдохнуть "домой". Дело было скверно, и скверно очень. И- странно, потому что на территории депо приступ сошел на нет. Чтобы вернуться, при вторичной попытке его покинуть. Где то там, в этот перод времени, шуршала рация, и кажется Эш чего то хотел, но ответить ему было никак невозможно. Цимисх была зла, обескуражена, но на удивление, не напугана. Вернее, два первых ощущения мощно перевешивали потенциальный страх.
- Эш? Ты далеко? Давай резче ко мне, у меня проблемы.
Запоздало сообщила она в рацию, и отправила одного из гулей к Иштвану. Передать, что она никуда не поехала, потому что при выходе с територии ее кроет припадком, и пока она не выяснит, что это за фигня, она физически никуда уйти не сможет. Последнее, кстати, угнетало просто до чертиков.
Депо встретило гангрела вполне явственным голосом Гленн, донесшимся из рации. И в голосе том было больше злости и удивления.
- Я в депо, где ты? - голос, спокойный и сосредоточенный, ушел в эфир.
Мысль о том, что у всех началось все не слава всевышнему как-то сверлом ввинчивалась в череп где-то около правого виска и не отпускала ни на миг.
- У себя. Дорогу знаешь.
Ну да, особой приветливостью сейчас цимисх не отличалась, зато, памятуя о "режиме бдительности" отправила второго своего гуля встречать Эша и провожать к себе. Чтобы так сказать был кто то, кто может подветрдить, что да, этому вот мистеру сюда можно, и даже прямо таки нужно. Прям вот звали его.
Где-то на полпути к вагону Гленн его встретил гуль, явно желающий провести гангрела куда нужно. Там же, неподалеку, возник и Сэм, оставленный в помощь цимисху и ее гулям, который был явно рад видеть домитора. Жестом приказав идти за собой, Эш энергично направился куда его звали.
- Что случилось? - он зашел в вагон и внимательно уставился на Гленн, отпуская цевье автомата.
- Чтоб мне знать!
растрепанная сверх меры, цимисх не менее сверх меры экспрессивно взмахнула руками. Видимо, выражая досаду и некое бессилие что то сделать прямо теперь.
- Не могу выйти за пределы депо. Скручивает, как припадочную лошадь. Возвращаюсь- все в норме, ну почти.
Далее последовал рассказ, включающий в себя вечерний приступ ревматизма, феерическую попытку покинуть территорию, и пока- более ничего.
- Да еб вашу мать, жеваный крот, - только и оставалось, что слить напряжение в какой-то вербальный посыл тем мудакам, которые, несомненно, за этим стояли. - И все это началось после вчерашнего похода к вудуистам.
Эш не спрашивал, он однозначно утверждал. Устроившись неподалеку от Гленн он уложил автомат себе на колени, и пересказал свои совершенно не героические похождения. И чем больше он говорил, тем сильнее в его голове складывался какой-то маловнятный паттерн, которым он желал поделиться с цимисхом.
- Знаешь, есть такое выражение: один раз - случайность, два раза - закономерность. И тут у нас явно комплекс из таких случайностей, которые совершенно не случайны, - гангрел фыркнул и мотнул головой, от чего федора слезла набок. - Я ровным счетом НИ-ХРЕ-НА не понимаю в магии вуду и до последнего считал это интересной темой для исследования и не более того. Но сейчас... Гребаный черный козел и негры, которые вели себя по крайней мере странно и даже не умерли прошлой ночью в порту. Твое состояние, которое тоже хрен объяснишь какими-то доходчивыми фактам. То есть я могу, конечно, привести несколько теорий, но сам же в них нихрена не верю. Еще и эта странная.. жрица, или как там у них называется колдунья вуду. У тебя есть какие-то идеи?
Идеи у цимисха были, но, как бы так сказать, все очень однобокие. Она ощущала себя в непривычном и неправильном положении- запертая в пещере, и кажется, если верить Эшу (а с чего бы нет?) еще и едой.
- Есть у меня идеи, есть. Но, они так то по большей части отвечают на вопрос "Что делать", а не "почему". Ты говоришь, там была жрица, которая тебя покрыла хуями по самую панамку, а потом началось?
Цимисх сощурилась, глядяд на Эша... неоднозначно. Как то оценивающе, будто бы видела она его в первый раз, и сейчас выносила для себя некий вердикт... И находила вердикт удоволетворительным. Большая Тварь принюхивалась к нему, и ей нравился запах. Достаточно нравился, чтобы поглядеть, хороши ли у ЭТОГО когти, ловкий ли он охотник, и если да.... То тут могло быть многое.
- Но, у нас еще есть колдун в кабаке. Которому надо дать отбой и починить руку, потому что, ты будешь смеяться, но некроманта вчера взяли. Все, больше не бегает. Но бегал хорошо, зараза. Почти убежал.
- Взяли? Хоть какая-то хорошая весть за эти две ночи, - гангрел чуть скривился, понимая что выписать по почкам этому тремеру уже вряд ли удастся. Теперь он явно собственность господина Дамиано, а тот крайне не любил, когда трогают его вещи. - Никто не пострадал?
- Взяли, взяли. Антимо, подлец, хорошо сработал.
Ну да, присваивать себе победу над тремером Гленн не считала возможным, если можно так выразиться, этически. Хотя, она и учавствовала, но.. Но нет. А вот отметить рабочие качества "ядовитого пирожка" смысл имело. Все любят, когда их хвалят, а этот обладатель дивных усов любит еще и подслушивать. Чего б не сделать приятное хорошему вампиру?
- Пока брали - нет, а вот потом что то с допросом не заладилось. Майк сильно обгорел, Антимо тоже. Леон... ну, он сейчас занят.
И вот это перечисление насущных проблем, как то цимисха доконало. Ну да, у Гленн была небыстрая психика ископаемого ящера, но когда таки пробивало, то пробивало наотлично.
- Эш, ты понимаешь, что происходит? У нас в депо два, мать его за три ноги, ДВА вампира на ногах! Энди сейчас сидит с Аланом, которого размазало об дерево, и бабка надвое сказала, что там выгорит! Дружки некроманта еще бегают где то по городу, и с их стороны будет чертовски логично попробовать вытаскивать его прямо теперь! Сраный колдун ждет меня в сраном кабаке, какая то ебучая ведьма делает непойми что, и посылает своих утырков к тебе! А я сижу тут, как прибитая гвоздями и тупо не могу сделать ничего! Ни-хре-на вообще! Потому что тупо не могу вылезти за пределы депо! Охренительно вообще, просто волшебно! Эш, едрена кочерыжка, если я узнаю, кто это сделал, если я до него доберусь... Неееет, КОГДА я до него доберусь. Да я ему глаз на жопу натяну, и это вот вообще не метафора. Эта трипиздоебучая мудоблядская скотина должна сдохнуть. Но, Эш, сейчас то что делать?!
Пока Гленн произносила свою прочувствоанную речь, она успела навернуть два круга по помещению, пнуть табурет, треснуть кулаком по столу и примериться к фарфоровой вазочке. Но нет, вазочу было жалко, и потому участь пасть жертвой несправдливого гнева миновала вазу.
Он точно хотел что-то сказать. Но что именно - он даже не попытался вспомнить после новостей от Гленн. Даже нецензурная брань встала в глотке комом и не проходила наружу. Эш мог лишь пару раз хлопнуть глазами, пока наконец и его не накрыло.
- Так, блядь, - внутри было холодно и все окружающее стало каким-то запредельно четким. Где-то позади всего мыслительного процесса шел механический расчет действий, учитывающий ВСЕ положение домена. - И того в сухом остатке на ногах исключительно я, Энди и ты, но частично. Колдун имеет ноги, так что может и сам прийти. Дурное дело не хитрое, сколько раз такое проворачивали. В конце концов ты - лоа.
Гангрел повел плечами, снял федору и провел пятерней по встрепанным, похожим на перья, волосам. Все катилось к чертям с такой поразительной скоростью, что новомодный экспресс глотал пыль позади всей процессии.
- Делаем раз: не оставляем домен и пострадавших без защиты. Они ответку выдать не смогут. По этому ужесточаем методы защиты. Делаем два: вызываем колдуна сюда, но не напрямую, а исключительно окольными путями при помощи тех же беспризорников и обычной для этих ребят просьбой о помощи. У меня ощущение, что все они повязаны и это пахнет самым дерьмовым дерьмом из всего дерьма. Делаем три: нам нужны те, кто разбирается в этой всей... магической штуке. Я... физик, у меня идеи исключительно технического характера, которые все равно стоит попробовать. И четыре: хотелось бы знать, по какой причине именно тут тебя так не таращит, как вне вокзала. Что-то же не пропускает этот сигнал сюда. Что тут есть такого, чего нет в других местах кроме скопления металла и электричества?
- Да ну что там!
Это в цимисхе еще горел разгон предыдущей тирады, который, впрочем, вполне позволял делать два дела одновременно. То есть возмущаться, и обсуждать насущные проблемы. Ничего сложного, если подумать. Не сложнее, чем двум лошадям в одной упряжке.
- Про меры защиты уже сделано. Тут все готовятся случись чо, встречать дружей некроеба, думаю, и с другим справятся. Энди, думаю, пока дергать не следует, лишний кипиш поднимать- это наращивать ебалайство и вероятность проебаться. Но, с ним конечно уже связываются. Наш колдун... Тут как бы накладки не вышло. мы ему велели ждать в кабаке. На его месте вполне разумно так и сделать. Может, гулей послать с приметным знаком, таким чтоб не попутал?
Гленн на секунду задумалась, прикидывая, что таким знаком может быть, и в целом, решение плавало на поверхности. Очевидным оно было, что уж тут.
- Дальше едем. Тут не колбасит, потому что тут как бы маги что то химичили, и я полагаю, оно работает. А теперь давай свою идею про сигнал и прочее. И, вообще я слышала, что ведьма теряет свою власть, если заколдованный ее э... короче, если они ну ты понял что, а у него при этом будет амулет из шкуры черной собаки. И что еще помогает вбить гвоздь, взятый с гроба, в седьмин след.
на удивление, цимисх говорила сейчас совершенно серьезно.
Эш кивал на слова цимисха, соглашаясь с вполне разумными доводами. Пока дело не дошло до того, что касалось колдуний и магии. На этом критическое мышление гангрела дало сбой и он был вынужден попытаться собрать мозги обратно в кучу.
- Эээ... Черной собаки, хм. У них там черный козел, мать бы его. Хм, - Эш встряхнулся, внимательно смотря на Гленн. - Так, маги что-то химичили тут и по этому тут тебя не трогает сигнал из вне. Который можно прервать описанным тобой способом. Но что, если любой сигнал можно прервать, заключив тебя в клетку Фарадея? И будет ли это все действовать и дальше, если ты сменишь тело? Хотя в последнем я не уверен, но сейчас любая попытка стряхнуть эту дрянь будет хороша. Хоть гвоздь с гроба, хоть наведение более мощного сигнала.
- Что за клетка такая?
Цимисх увы, образованием не страдала. Да что там, если бы кто то удосужился прочитать ее записи на "доске Антимо" то обнаружил бы там немало ошибок. Банальных, орфаграфических. А вот идея со сменой тела была завлекательной...
- Надо проверить. Потому что ну, если я хоть что то понимаю в вуду, то оно все же на людей рассчитано. И тут у меня есть небольшой козырь в рукаве.Только это, Эш, очень дохрена палевно. Настолько, что чтобы в таком виде покинуть депо, мне нужен закрытый фургон. Ну, или грузовичок.
- Клетка Фарадея от того и называется так, потому что это и есть заземленная клетка из хорошо проводящего материала. Она защищает от электрического поля, но сейчас нам нужен иной ее эффект, который отражает любые высокие частоты, следовательно не позволяет некоему сигналу проникнуть к тебе. Да, на это нужно время, чтобы ее собрать, но ничего сложного нет, если есть материалы. Другое дело - на сколько она подействует в нашем случае, - Эш как мог упростил описание этого устройства, явно заинтересованный второй частью фразы Гленн. - Целый грузовик? Из него можно сделать клетку Фарадея. Но что это за облик, который на столько нарушает Маскарад?
- Грузовик не грузовик, но коневозка. Закрытая. А облик... Ну, это ты надполагать увидишь.
Цимисх усмехнулась. Мир мог лететь в Ад, но сама персектива лишний раз побыть "собой-не собой" была приятна. Малая радость на фоне всего, но лучше, чем никакой. Так что усмехнулась она как то скомканно, через силу. Два вампира на ногах. Один из них это Иштван, которому надо уйти, и можно предположить, что учитывая все обстоятельства, дело у него такое... Не отложить до лучших времен молитвы, в общем. Другой- это Леон, который "отбыл перед началом пожара". Тоже значимый и намекающий факт. То, что босс редко что делает просто так, цимисх знала по опыту, но вот предугадывать суть заранее не научилась. И, признаться честно, она каждый раз терялась, нервничала, а потом чувстввала себя редкой дурой, когда все-таки слушала разъяснения. Ладно, для самокопаний сейчас было не лучшее время. Надо было делать хоть что то, чтобы не быть дурой окончательно. Потому что не зря она мысленно не включала себя в список полноценных вампиров "на ногах" депо. Какое "на ногах" если она и носу высунуть как следует не может вовне, а проблемы не будут так любезы, чтобы случаться строго на удобной территории...
- Эш, тебе придется быть моими руками сегодня. Теми, которые дотягиваются дальше депо. И кузов машины в качестве саркофага для прогулок это вообще не то. Возьми с собой своего гуля, и у тебя вроде были еще люди? И тащи этого пропитого колдуна сюда. За незнакомцами он может и не пойдет, а так- шансы неплохие. Скажешь ему, что меня все еще не устривает наша встреча "когда все умрут", и я помню, что его рука сегодня ему нужна, да и печень подлечить нелишним будет. Я пока займусь тем, что можно сделать тут.
Под последним подразумивался нехитрый в общем то план запроса помощи и консультации у сведущих в делах тонких. Такая перспектива конечно, больно покалывала в гордость. Но бессилие, отсуствие возможности действовать и привязаннсть к месту кололись больнее. А пуще того хвост прищемлял факт, что виной тому вероятно, были смертные. Живые. Те, кто стоял на полступени выше домашних животных. Вкусная добыча, с горячей, замечательной кровью и мягким телом, с смешными тупыми зубами и совсем без когтей... Пища. Но сейчас естественное положение дел давало трещину, и коровы жрали тигра.
- Мои люди пропали, Гленн. Не без помощи этих сраных вудуистов, надо полагать, - гангрел мрачно смотрел в противоположную стену вагона, планируя как поступить. - Как и все запасы оружия и выпивки. Не хотелось бы рисковать еще и Сэмом, дьявол... Я притащу тебе колдуна. Надо только раздобыть еще пару магазинов для томми-гана, похожую на вещи Энди одежду и кое с кем поговорить.
Он абсолютно не хотел идти в порт не подготовленным. Это было бы крайне глупо в их ситуации. У Гленн остался, похоже, только он. Все остальные были либо заняты, либо травмированы и выбора не было.
Иштван прошел мимо, на ходу махнув пустым ведром.
- Что у вас там?
- Хреново у нас "там", - Эш напрягся, при виде абсолютно непострадавшего салюбри, но тот вроде просто интересовался и не пытался напасть. Автомат, лежащий на коленях, сейчас от чего-то не казался такой уж хорошей защитой от этого шабашита. Глухо зарычав, гангрел потер переносицу и внимательно взглянул на Иштвана без малейшей агрессии во взгляде. Наоборот, там был искренний интерес. - Скажите, мистер Иштван, вам когда-либо приходилось иметь дело с вудуистами?
- Да, я собирался их уничтожить, ибо это зараза неправославная. И вы же меня за это яростно порицали, - Салюбри медленно и неприятно улыбнулся. - Потому что что может понимать шабашит в тонкостях камарильского облизывания смертных?
- Уничтожить, хм,.. - гангрел встал и подошел чуть ближе. - Значит вы знаете не только как их убить но и как защититься от них, ведь так? А что до облизывания смертных... Знаете, мистер Иштван, я против того, чтобы страдали невинные. Но облизывать тех, кто причиняет зло, я не буду.
Вчерашние чернокожие "загонщики" и драный козел вспомнили очень резко, заставив чуть мотнуть головой.
Салюбри насмешливо покосился.
- Ну ясно, - Иштван снял кепку, открыв третий глаз. - А невинные тут вы двое. Пока лично за жопу не прихватит, будете сидеть и облизывать, делая вид, что не ваше дело. А потом окажется, что я вам наврал и просто свожу личные счеты вашими руками. Напуганные бедняжки, тьфу.
Кепка снова вернулась на положенное место, и шабашит пошел дальше, продолжая мерно помахивать ведром.
А вот сейчас было обидно. Причем, даже не потому, что Иштван был не прав, а исходя из высказанной претензии. От внезапной силы этого чувства цимисх даже не смогла сразу ответить, вынужденная несколько долгих, очень долгих секунд бороться с стобой. Потому что - да, Иштван сейчас был несправедлив. Очень хотелось догнать его, схватить, развернуть к себе и выписать по наглой трехглазой физиономии. Заорать, что он идиот, если понимает все- именно так, но нет. Сейчас скандал бы неуместен на редкость, потому что.. Да потому что Иштван это потенциально тоже ресурс, а ресурсы лично Гленн были нужны. Так что придется тебе, дорогуша, ограничиваться словами, да еще и быть аккуратной в них. Но, кто б знал, как оно тяжело. Впрочем, если бы кто и знал, то не насрать ли? Это жизнь, тут в целом всем на тебя насрать, а если нет- то считай повезло, счастливый билет вытянула. Гленн полагала себя везучей, но.
- Иштван, ты не прав. При чем тут облизывание и невинность? Да, у нас не принято принимать кровавые ванны или развешивать кишки по люстрам заради красоты, но. Хищник не жрет все стадо, только потому, что может. И фермер не забивает быков сверх нужды. Более того, фермер следит, чтобы быки были в порядке, пока не придет их время. Облизывает ли он их? Смертные тоже стадо, Иштван, кто бы что ни говорил. Мы их едим, мы используем их, иногда- приближаем к себе, но любимого гончака тоже не лупят просто так. Инструмент не портят, пока он удобен. Но ты одноверменно прав. ЭТОТ инструмент оказался не годным, эти быки- не идут под упряжью и машут рогами. И я не понимаю, почему ты говоришь, что я - напугана? Моя проблема сейчас только в том, что я не могу выйти с территории депо, и только это пока спасает их. Но я выйду, и тогда твое "уничтожить неправославную заразу" обретет плоть. Хоть я и не стану говорить, что у нас с тобой в этом вопросе совпадают причины.
- Конечно, выйдешь. Чтобы рассказать мне, как я был неправ. Или выйдет ваш Малкавиан, который умеет только это и рассказывать. Смертные лишили нашего фермера возможности выйти за пределы его домика... судя по тому, что я услышал, защищенного теми же смертными, - Салюбри остановился, повернув к Гленн голову. - И смертный кормит вас здесь кровью зверей. Смертный позволяет вам существовать на территории, которая давно принадлежит ему. Что ты сделаешь, когда смертному захочется стать хищником?
- А еще я умею драться, - Алиса дернулась снова, пытаясь вырваться из хватки Гленн, - и иногда швырять вещи.
Она выпрямилась, как могла борясь с болью - бывало и больнее, бывало. Да и пока можно просто стоять, а не пытаться защищаться или идти, и не без сарказма поинтересовалась:
- Ты идешь драться или говорить, какие мы тупые? Ты реши, куда ты, кто с тобой и с кем ты. И зачем. Я-то это знаю.
- Я иду молиться.
- За что? Чтобы город сгорел? А ты остался чистый? Или чтобы все поняли, какой ты святой?
- Не угадала. Мне не нужно как-то выглядеть и оставаться чистым, отрекаясь от принятия решений.
- О, только ты умеешь признавать вину за собой, но никто другой? - Эш, до этого стоявший молча и хмуро смотрящий в спину салюбри, подал голос. - Ты считаешь, что можешь судить только потому, что ты что-то вроде длани божьей? Будешь ли ты разбираться кто из вудуистов виновен, а кто несет какую-то свою истину и знания? Нет. Потому что ты уже решил, что они ниже тебя и их знания пятнают свет твоих Книг. Я уже такое видел один раз. Тех, кто считали себя непогрешимым мерилом и высшим звеном в пищевой цепочке.
Гангрел рассмеялся - зло и весело. Был ли он напуган? Не более чем любой другой боец в его отряде там, в Африке. Останавливало ли это его - ни в коем разе, как не остановило тогда, на реке Оранжевой. А слова Иштвана хоть и были отчасти правдой, но были ей лишь отчасти.
- Ты пытаешься сеять смуту в неурочное время. Это не делает тебя выше нас. Мы решим свои проблемы сами. Благодарю за попытку посиять на нашем фоне.
- Собаки стерегут дом, это нормально. Собаки бывают кусачими, это тоже нормально.
Цимисх дернула плечом, стараясь казаться равнодушной и скучающей, но куда там! Очевидно, было, что слова Иштвана достигли цели, равно как и очевидной была попытка этого не показать. Напряжение читалось в позе, в застышей мимике. Напряжение, и нет, не злость пока еще, но какая-то дикая досада.
- Мы явно говорим с тобой на разных языках. Но, я понимаю суть удовольствия, которое ты получаешь сейчас. Приятно проповедовать перед зверями, так ведь? Приятно думать, что ты не такой. Что ты выше, чище и правильнее. И, если ты отвлкся от своих дел, значит оно достаточно сильно, это наслаждение, чтобы перевесить иные нужды. Почему бы и нет, действительно.
Цимисху казалось, что она уловила суть происходящего. Да, Иштвану действиельно совершенно не за что их любить, зато есть повод для ненависти. Но руки у него при этом связаны... Остаются слова.
Иштван улыбнулся Эшу. Вот ему - даже тепло.
- Да. Мне доставляет удовольствие смотреть, как вы дергаетесь, беспомощные, в крючьях своих собственных душ. Я знаю эту боль. Единственную действительно имеющую значение и единственную очистительную боль. Тебя будет терзать вина за любое действие, которое ты предпримешь. А вот твоих женщин нет, потому что одна пытается сидеть на двух стульях и мнить себя пастухом, будучи самой зубастой овечкой на подкорме. А вторая побежит за любым, на кого ей укажут, - он был готов к бою, и в гордых глазах плескалось сочувствие и темная уверенность. - Я вернусь к утру. Надеюсь. И, если вы очень заняты, могу проведать ваших смертных в парке.
Алиса хотела было что-то сказать, свернула уцелевшим глазом и вдруг рассмеялась, негромко и как-то болезненно и устало.
- Боль не исцеляет.
Она знала о боли достаточно - или ей так казалось, чтобы быть уверенной - боль не исцелит. Боль просто сломает, заставляя тебя верить, что ты стал лучше. Таким, каким нужно тому, кто ее причиняет.
- Иди и зови Его. Только не споткнись. И что с Аланом?
- Судя по тому, что я знаю, он ранен и лежит в парке в госпитале.
- Боль не искупает ничего. Лишь сигнализирует, что мы еще отчасти живы, - гангрел не долго думая осторожно положил руку на плечо истерзанной Алисы и взял ладонь Гленн в другую. - Молись. Говорят молитвы должны искупать грехи. Хотя за это в базисе отвечает совесть.
- Овцы, собаки, пастухи... Ты прав, Иштван. Все мы звери. Мы с тобой знаем это в равной степени.
Неожиданно мягко согласилась цимисх, глядя на трехглазого очень странно. Почти зеркаля его собственное выражение глаз. Сочувствие и понимание. Плохо испытывать боль души, или что там у вампиров вместо нее, от одного факта своей природы. Вдвое хуже этут природу еще и понимать. И, она была уверена, Иштван понимает, очень хорошо понимает. И его зверь, непризнанный, нелюбимый, одинокий и затравленый, грызет его изнутри. Гленн сочувствовала этому зверю.
- Проведай, это сейчас будет лучше, чем спорить о морали и месте в мире.
- Ранен? - Алиса заметно напряглась, подавшись вперед, - Узнай. Пожалуйста. Он слишком ищет себе беды.
Салюбри на стал больше ничего говорить. Потер кончиками пальцев третий глаз и ушел, ловкой перескакивая через пути.
- Мы выше зверей, Гленн, - Эш покачал головой, но сейчас развивать эту мораль не стал. Не для этого он старался прекратить трения с Иштваном, чтобы начать новые - уже между ними. - Но перед нами проблема, которую мы должны решить. По этому этот спор нам стоит отложить на время. Тебя потряхивает.
Ладонь в руке гангрела слегка тряслась, да и сама цимисх явно вздрагивала. Только не ясно было - от эмоций, или от того самого проклятья.
- Нет, Эш... Увы, как бы кому ни хотелось, мы не выше зверей. Мы разумнее, но это очень, очень маленькая разница.
Слова цимисха звучали спокойно, весомо. ЧТо то она тут про себя знала, что то она чуяла, не умея выразить словами.
- Ты спрашивал, про облик. Смотри.
Цимисх вытянула свою руку из хватки гангрела, попутно "облизав" пальцами его запястье, отошла, выскользув из платья... По светлой коже прошла волна, кости и мышцы вздыбились, заливая внахлест человека, выворчаивая суставы, растягивая кожу... Превращение было быстрым, и мерзким, черная броня наползала, словно человек тонул в нефтяном озере. Качнулся хвост, помобая телу балансировать на вывернутых ногах, когти царапнули пол, встопорщилась грива щупалец.
- И не надо шарахаться от своей звериной сути. Пытки ради развлечения придумали не волки, знаешь ли. Все самое дрянное было придумано человеком. Можно драться с собой, каждую ночь, грызть свою же печень, но толку? Можно помнить, что ты и кто ты, и брать от своей сути лучшее. Кто яростнее защищает свою берлогу, чем медведица? Кто честно бросает вызов вожаку, а не строит у него за спиной интриги, как не волк?
Голос у Твари был низкий, с неприятным присвистом. Чешуя вдоль хребта подергивалась, топорщась. То ли как часть мимики, которой не доставало лицу-морде, то ли как следствие наведенных чар.
- Потому что волки прямее человека, - Эш застыл, наблюдая за тем, как менялось тело, превращаясь в нечто... иное. Он не понимал как, он не знал что творится внутри Гленн, но смотрел на это странное превращение как на нечто важное и в то же время полностью символизирующее слова цимисха. - А медведя ведут инстинкты. Человек разумнее зверя, он такое же млекопитающее как и большинство зверей. Но - он человек. Разумный, хитрый, изворотливый гад или великий, смелый и открытый вождь. Но все еще человек. Я мог бы назвать зверьми тех, кто построил концентрационные лагеря на реке Оранжевой. Но никогда не забуду того, что это были такие же люди, как и я сам. И сейчас внутри этого идеально смертоносного тела сидит разумный человек. Или... черт, я...
Перед ним стояло нечто, что до этого он ощущал лишь где-то на уровне подкорки. Тварь, много выше его, тускло отблескивала кофейным цветом шкуры, разила первобытной мощью, которая не знала слова "разум" или "наука". И это лишало гангрела слов, оставляя лишь эмоции. Он протянул руку, пытаясь пальцами коснуться чешуи, провести линию по изменившейся руке.
- Волк бы убежал, а медведь бы не понял что стоит перед ним. Но я - вижу и не бегу, - он старался смотреть в глаза цимисху. - Ты прекрасна, Гленн.
Он понимал, что окончание фразы было мимо контекста всей речи. Но ничего не мог с этим поделать как и не мог противиться тому, чтобы сказать это вслух.
- Ты не бежишь, потому что мы твари одной породы. Волк и другой волк, которые не делят территоирю, пищу и самку. По той же причине ты и не нападаешь. Ты не чувствуешь для себя угрозы или ущерба. Но ты говоришь верную вещь, всопминая реку Оранжевую. Не надо быть зверее зверя. Очень большая ошибка все хорошее приписывать человеку, а все то, чего в себе не хочется видеть- зверю. Надо быть цельным.
Глухой, сочно прокатывающий буку Р, голос Большой Твари был спокоен. Как спокойна бывает взрытая земля.
- Иштван, думаешь почему он все это говорит? Потому что он не цельный. Он не хочет знать половину себя. Больно бежать, и на ходу грызть себе лапу.
Алиса молча сползла, когда ее отпустили, и принялась сосредоточенно сдирать с себя кусочки горелого мяса.
Не ей сейчас говорить о цельности. Гленн была Тварью - большой и тяжелой, сильной и тягучей, как патока. Из нее вышла отличная Тварь, и она не усмиряла своего Зверя - Зверь Гленн был одним целым с ней.
А ее Зверь... он был не Тварью - собранный из осколков, режущий руки и разум своей чешуей, жаждущий пить боль и щедро делиться ей с окружающими. Алиса быть им не хотела. А еще... еще был Роджер.
- Роджер тоже любил Зверя. Зверь дал ему когти. Только Зверь не думает.
Было сложно думать сквозь эмоционально насыщенные переживания, но Эш вслушивался в чужие слова и доводы, явно имея что возразить.
- Зверь... Зверь и человек - едины, ибо человек и есть тот зверь, что сам себе установил границы и законы, сам позволил себе бояться вместо того, чтобы атаковать, и бить тогда, когда ни один Зверь не ударит, - их всех когда-то называли зверьми. И звериные черты были не только лишь отрицательными характеристиками. - Сравнения со зверем бывает не только тогда, когда нужно унизить или ударить, но и когда желают поднять над уровнем других. Львиная храбрость, соколиная зоркость. Нет Гленн, зверь сам поднял себя выше, назвав так, как считал должным - человеком. Он попросту эволюционировал.
- А если ты хочешь делать больно? И рвать? Если он хочет на волю? - Алиса подняла на него взгляд, - Если боль - это все, что у него есть? Зверь голоден. Всегда. И всегда жаждет больше.
- Именно поэтому эволюционировав зверь ограничил себя законами и правилами, которые поднимают его выше, позволяя контролировать себя и понимать что происходит, почему это именно так, а не иначе, - Эш обернулся к обгоревшей Алисе. - Позволяя понимать, что влечет за собой голод и злость, и как это можно контролировать, чтобы идти дальше. Спрогрессировав в человека зверь стал понимать последствия своих желаний и управлять ими.
- Эш прав, но отчасти. Зверь никому не хочет делать больно просто так, у этого есть причины. Слепо всех кусет зверь когда напуган, или ему сделали больно. Так что если ты чувствуешь, что хочешь кого то рвать, то подумай, почему? Засщитить себя, защитить других, насытиться... Зверь ничего не делает без причины, и у него всегда есть понятная цель. Да и то, человек обычно хочет того куда как чаще.
Твари не хватало слов, потому что то, что она пыталась сказать, было слишком просто. Для нее- слишком просто. Тебе причинили боль- ответить на это болью нормально. Убивать, чтобы жить- нормально. Нормально - получать пищу. Не нормально возводить это в культ, и придумывать какие то оправдания. Волк ест зайца, но не делает из этого философии и не считает это благородным. Тварь качнулась, оборачиваясь полукольцом вокруг Алисы. Этакое пространств безопасности " у меня нет причин делать тебе больно, пугать и есть тебя. ты как я и я рядом.", выраженное щелестом чешуи и скрипом когтей.
- Время идет, а ночь коротка. Если мы не хотим все пустить на самотек, то надо действовать.
Начавшаяся на той же, липок-бархатистой ноте, фраза завершилась обычной человеческой речью. Потому что темная чешуя пошла волнами, и Тварь утонула, практически упала внутрь. Провалилась в плоти, закрылась костями и кожей.
- не работает, Эш. Что бы это ни было, но оно верно чует. Я всегда я, вне зависимости от формы.
- Он просто хочет жрать, - Алиса закусила обгорелую губу и прижалась к Гленн - та рядом успокаивала. Давала зыбкое ощущение безопасности, - Он... хочет боли. Потому что вырос из боли.
Она неловко повела рукой, не зная, как описать это - сотни осколков, впивающиеся в нее. Тварь, дремлющая где-то там , замурованная под полом, но то и дело пробующая темницу на прочность. Мечтающая сожрать ее, стать ею и нести боль. Пробовать на вкус чужую кровь и рвать в клочки чужой разум.
Вернуть боль миру сторицей.
Алиса провела рукой по обгоревшему лицу, собирая ошметки. Малкавиан. Она Малкавиан. Безумный странный клан... тех, кто однажды положил руку на холку Зверя, и тот прижался к ногам, усмиренный. Тех, кто вышел из смерти, чтобы смерти и боли на земле стало немного меньше.
- Если я дам волю, я буду хуже того... - она мотнула головой назад, на вагон Гленн, - я должна держать его. Чтобы он не делал больно.
- Так или иначе сейчас наши звери нам не помогают. И не делают лучше. Надо решить эту проблему как можнобыстрее, - слова Гленн и Алисы были понятны. У каждого из них было свое мировоззрение и понимание того, кто они сейчас. Но философский спор и идеологические дрязги можно было отложить на потом. - Мне надо кое с кем поговорить.
Гангрел мягко коснулся плеча малкавианки и улыбнулся цимисху. Нужна была помощь. Нужно было двигаться дальше - туда, где он мало смыслил и его наука была бесполезна со всеми ее физическими законами и теоремами.
Он забрался как можно дальше от людей и гулей, точно обеспечив себя отсутствием лишних ушей. Достав рацию, Эш взглянул на небо и уверенно зажал тумблер.
- Эш Уильямс вызывает Капеллу, - голос не разносился эхом вокруг и был спокойным и ровным. - Как меня слышно?
- Слушаю, - голос Бальтазара раздался из рации почти сразу.
- Мне нужна помощь. От вудуистов. Меня преследует их колдунья уже вторую ночь.
- А как там Отступник.
- Он где-то рядом, - Эш отлично понимал, что за все надо платить. Тем более когда ты просишь о таких вещах, как защита. Но что-то все равно грызло изнутри. - Для того, чтобы понять где так скотина прячется, мне нужен бокор. А он сидит в порту, на территории этой колдуньи и без защиты я туда не рискну лезть. Как только у меня будет точная информация по этому некроманту, она тут же будет у вас.
- Насколько ты можешь догадаться, чтобы получить защиту, то нужно за нее и заплатить, - голос тремера был спокойным и показался гангрелу даже задумчивым. - Например - отступником. Живым.
- Понял, - кривая гримаса исказила лицо Эша, но голос тот не изменил. - Ему есть за что ответить перед Капеллой и детьми, которых он становил. Кстати, а что с ними?
- Они станут безопасными для окружающих.
- Что значит безопасными? Вы заберете их в Клан?
- Угу, два раза побежали. Эш, ты Традиции учил? Отступников обоих казнить, остальных, судя по всему, тоже. Свидетелей убрать тем или иным способом.
Было довольно трудно не зарычать. Ситуация повторялась раз за разом, но гангрел знал, что каждый раз он будет все равно отстаивать то, за что пострадал на реке Оранжевой.
- Дети чем провинились? Они даже не поняли, скорее всего, что с ними произошло. Их можно лишить вероятных уз крови, обучить и сделать своими.
- Лишенными будущего изгоями, за которыми всегда будет волочиться статус шабашитской дряни. Опасных для нас и для города, с искаженной психикой. Традиции писаны кровью многих Сородичей.
Спокойствие в голосе ди Фламма только еще больше злило, хотя Эш понимал, что эмоциями он сейчас ничего не решит. Но не мог не попытаться хоть как-то отвоевать для этих детей возможность жить.
- Дьявол. Неужели кровь новостановленных уже несет на себе грехи Отступников?.. Надеюсь Некромант получит сполна прежде, чем превратится в пепел. Но... Как на счет того, чтобы эти дети хотя бы послужили науке?
- Ну ты и мудак...
- Нет, черт... Я не о том! - гангрел мотнул головой, понимая, как это прозвучало для Бальтазара. - Знаете, я видел что делают с детьми и взрослыми в концентрационных лагерях. И мне это нихрена не нравится. Ни тогда, ни сейчас. Знают ли эти дети, которые прожили всего десять лет о том, что теперь с ними произошло и почему они должны умереть окончательно? Знают ли они о своей крови? Нихера они не знают. Как и не знают к какой из сторон принадлежат. Их мировоззрение и разум гибки, их можно воспитать так, как должно воспитывать камарильца, а не шабашита. Что мешает, если вы знаете о крови столько, сколько не знает ни один другой клан? Виновные должны понести наказание, но дети... Дети невиновны. Ни тогда, когда они от голода должны были сдохнуть под жарким солнцем Африки, ни сейчас. И я не предлагал ставить на них опыты, я лишь предложил изучить их кровь, выучить и сделать достойными членами общества.
- Ну и нахуя это все? Тебе еще раз повторить про безопасность, статус и, главное, Традиции? Детей уже изучают. Да, невиновные не пострадают.
- Именно для того, чтобы невиновные не пострадали, вот зачем. Традиции писаны кровью и чужим прахом. Я найду Некроманта и притащу его в Капеллу.
- Вот и иди. Когда в следующий раз будешь бунтовать против Традиций, делай это так, чтобы никто не услышал. И да. Ты в том же положении, что и отступник, и потомство его стаи. Не считай себя признанным полноценным Сородичем только потому, что тебе не одиннадцать лет. Отбой.
- Отбой.
Под ногами так удобно стоял какой-то деревянный ящик, который Эш с удовольствием пнул, вымещая на нем собственную злость и отчаянье. Да, он был на том же уровне, что и Отступник. Дьяблерист и нарушитель Традиций. И этот хвост будет за ним тянуться всю его оставшуюся не-жизнь. И тыкать его в это носом будут каждый сраный раз, когда это будет удобно собеседнику. Но вот поделать он с этим почти ничего не мог.
Рыкнув в безответное небо, Эш спрятал рацию и направился обратно. Пора было забирать тело Некроманта и передавать его в Капеллу. Не только потому, что он хотел научиться себя защищать - отступник должен был ответить за свои деяния.
- Ты права. Твой зверь страдает и от того испытывает ярость и злобу. Прежде чем дать ему свободу, он должен... Успокоиться? Нет, не то. Привыкнуть к тому, что не всякий, кто рядом- хочет причинить ему вред. Нет, я все таки плохо говорю словами.
Вставать с пола Гленн посчитала излишним. Равно как излишним она сейчас посчитала и одеваться. Впрочем, наличие или отсуствие тряпок на теле ничего не значило и не решало - прошло уже порядком времени с той ночи, когда цимисх еще умела выглядеть обнаженной. Важнее было положение в пространстве, и сейчас было нужно сидеть вот так, не касаясь обугленной Алисы, но отрезая ее от большого пространства. Собой, своим телом, изящным рельефом сухожилий и мышц, частоколом ребер. Да, это не много, но это больше, чем ничего.
- Звери нам помогают, Эш. Каждую гребаную ночь. Каждый раз, когда ты сам себе помогаешь, потому что - гляди, ты сейчас отделяешь зверя от себя, будто он что то отдельное. Но он ведь это ты. Но да, мы лучше это потом перетрем, когда решим проблему с потерявшим берега стадом.
Слова эти прозвучачли просто и обыденно. Так фермер говорит о том, что скоро осень, и предстоит ежегодный забой скота. Без ненависти, без презрения. Осень, скотину режут, потом будет праздник, потом долгая зима, и все повторится. Эш ушел, а цимисх осталась на полу. С неподвижностью античной статуи, она думала мысль. Мысль была скользкая, верткая, и никак не хотела быть пойманной. Зверь это я, зверь это ты, звери мы все... Даже смертные- они тоже звери. Даже Алан, которого Гленн до сих пор не могла воспринять как не-вампира. Вернее- не знала точно, что он теперь такое. Он тоже зверь. Который вдруг обучился умирать от старости, или недостатка кислорода. Это было не нормально, но это- было. Если бы Алан был просто смертным- то вопроса, что делать не возникло бы. Но он был Аланом, с которым было связано многое, и много пройдено. Он выбивался из "стада", и... И потому, терзаемая неотрефлексированным сожалением, цимисх думала мысль. Мысль упорно бегала заячьими петлями, но идущий по следу охотник был настойчив.
Алиса прижалась к ней обгоревшим боком и прикрыла уцелевший глаз. Зверь хотел боли - ей он представлялся тесно переплетенным с безумием, терзавшим ее разум и причинявшим не меньшую боль. А если это тоже от боли?
Она вздохнула, стискивая кулаки, и открыла глаза, неловко выпрямившись.
- Надо действовать дальше. Где Леон? И что делаем?
@темы: Бальтазар, Алиса, Депо, Гленн, 5 мая, Иштван, Джуд/Алекс/Эш, 1927 год, Антимо