Ночь, в которой Антимо находит записку и получает своё пророчество
6 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
6 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Внимание!
Ночь (день), в которой Кай вступает в бой с духом, а потом выходит на охоту
6 мая, Перл-Ривер
Почти весь первый день Кай провел во сне, распластавшись на боку под корнями огромной ивы и лишь время от времени дергая лапами, будто порывался куда-то бежать - но когда проснулся с наступлением темноты и ошалело помотал головой, прогоняя горячечную дремотную одурь, то почувствовал себя гораздо лучше. Силы вернулись, а вместе с ними и настойчивое желание действовать. Ночь он провел, обходя дозором границы лагеря, который ему было запрещено покидать, позволяя отдохнуть остальным и дожидаясь возвращения Мэтью - но тот не вернулся.
Отсюда не было видно города, но хмурые тучи над ним лучились отраженным светом, полностью скрыв начавшую убывать наконец луну. С каждым уходящим часом Кай беспокоился все сильнее, и когда наконец на реку опустились предрассветные сумерки, отыскал Акандо и попытался убедить того, что должен устранять последствия своих промахов сам, а не заставлять делать это других щенков. Филодокс молчал, и Кай распалялся все сильнее, пока наконец Акандо не ограничился единственным замечанием, колким, как приставший к хвосту репей, и не сгинул среди мокрой шуршащей зелени. Окончательно убедившись, что он единственный в этой стае, кому есть хоть какое-то дело до исчезновения его единственного приятеля, гару уставился на тучи над городом и бесцельно скользил по ним взглядом до тех пор, пока у него в голове не забрезжил план. Опасный и рискованный, но когда потомки Фенриса боялись того или другого?
Первым его порывом было срываться с места и бежать по следам Мэтью, пока их еще можно было найти - но даже он понимал, что появляться в парке так скоро после случившегося было плохой идеей, и к тому же он плохо представлял себе, что будет делать потом. Встреча с проклятым драконом научила его не соваться в болото, если не знаешь, как доставать из него мертвецов, а навеянные чародеем сны твердо закрепили этот урок. Он должен был твердо знать, куда и за чем идет, и поэтому уцепился за эту мысль, поворачивал ее в голове, рассматривал с разных сторон до тех пор, пока не осознал наконец, кто может ему помочь. Кай расправил плечи и выпятил грудь: впереди его ждала непростая работа.
Начал он с того, что отыскал дне своего рюкзака кусок мыла и отправился к реке, где старательно вымыл голову и долго отмывался сам, демонстративно игнорируя насмешливый взгляд сидящего на берегу Мизхира, который считал себя выше этих человеческих глупостей. Когда Кай расчесал волосы, наточил нож и приступил к бритью, тот вовсе чуть было не рухнул в воду от хохота. Пытаться объяснить ему, что духовная чистота и чистота телесная - вещи взаимосвязанные, было пустой тратой времени. Когда Кай наконец закончил с приготовлениями, рагабашу уже надоело за ним следить, как и было задумано.
Местом для проведения обрядов он выбрал крошечный островок посреди реки, густая зелень которого надежно скрывала от посторонних глаз все, что могло случиться, а случиться могло многое. Решительно отказавшись думать о возможных последствиях неудачи и не позволяя себе отвлекаться на мысли о том, что происходит сейчас с Мэтью, Кай разделся, сделал глубокий вдох и шагнул за завесу, как в ледяную воду.
Первый из ритуалов он знал хорошо и не раз принимал в нем участие, прося прощения у добычи, которую предстояло загнать стае. То, что сегодня он охотился один, не меняло ничего; он почти сразу загнал молодого секача, но вместо того, чтобы сожрать, взвалил на плечи и отнес туда, где собирался вершить призыв. Дальше было сложнее: за этим обрядом он только следил со стороны и наверняка не знал всех его тонкостей, но обязан был попытаться. Обмакнув пальцы в кровь жертвы, он провел ими по лбу, оставляя алый след, широко раскинул в стороны руки и затянул мерный речитатив на родном языке, обращаясь к тому, кто не мог его не услышать, предлагая жертву и отдавая себя на беспристрастный суд.
Широкие лапы не оставили следов на мокрой земле. Светло-серый волк смотрел на Кая темными глазами.
Целиком погрузившийся в пение Кай вздрогнул и замолчал, только сейчас осознав, как сильно саднит натруженное горло. За то время, что он тут провел, солнце успело заметно переместиться по небу. Пытаясь скрыть распирающее его ликование, он сглотнул, поднялся на затекшие от долгого сидения ноги и заговорил.
- Приветствую...
Голос сорвался. Кай мысленно выругался и начал сначала.
- Приветствую тебя, дух, и прошу принять мое подношение. Моя добыча - твоя добыча, моя кровь - твоя кровь...
Он полоснул по ладони тем же ножом, которым брился, и позволил алым каплям свободно стекать на кабанью тушу.
- ...Возьми ее и выслушай мою просьбу.
Волк слегка шевельнул хвостом, но подношение принял. Правда, дружелюбнее явно не стал.
Валявшийся в тени кустов на краю поляны Мизхир, уже полчаса наблюдавший за ритуалом, вывалил язык - то ли спасался от жары, то ли смеялся, но отвлекаться на него было нельзя. Следовало продолжать.
- Мое имя - Рожденный Дважды, и в бою я не знаю страха. Я сразился с охотником, пришедшим из Грезы и убившим чужую стаю, и одержал над ним верх. Он оставил мне шрам, которым я горжусь, потому что он говорит о победе лучше моих слов. Я дал бой пьющим кровь мертвецам и уничтожил их, но мертвый дракон ушел от меня. Щенок из моей стаи ушел и не вернулся, и я не могу его найти. Я прошу наделить меня частью твоей силы, чтобы я никогда больше не терял след врага и мог вернуть щенка моей стае... И занять наконец свое место посреди них.
Кай замолчал. Добавить ему было нечего, и он замер, чтобы не пропустить ответа. Какая-то часть, отчаянно человеческая, глупая и смешная, требовала взять эти слова назад, потому что услышать согласие означало сделать еще один шаг по дороге, с которой уже не будет возврата. Глупая потому, что он целых полтора года уже шел по ней. Кай затаил дыхание, поднял глаза на волка и собрал волю в кулак.
Волк все еще молчал. Он был похож на Акандо в этом молчании. Склонив голову набок, он с интересом насторожил уши.
Молодой гару сдался и снова начал дышать, не отводя взгляда от звериных глаз. Заранее взвешенные и обдуманные слова закончились, и что говорить дальше, он не знал. Список своих заслуг, еще недавно казавшийся таким весомым и ярким, оказался гораздо более куцым, чем ему хотелось бы, но его не могло не оказаться достаточно. Не могло ведь?!
- Я силен, но враги ускользают от меня туда, где я не могу их достать. Я быстр, но они избегают меня и прячутся там, где я не могу их найти. Я отважен, но в храбрости мало смысла, когда ищешь сгинувшего среди людей члена стаи и не можешь его разыскать. Я прошу часть твоей мудрости, чтобы этого никогда не случалось впредь. Помоги мне стать целым.
Кай раздраженно передернул плечами, отгоняя от себя взгляд Мизхира, будто муху, усевшуюся ему между лопаток.
- Говори прямо, - взгляд стряхнуть можно. Но тихое ворчание Рагабаша не расслышать сложнее. - Слова прикрывают страх и неуверенность.
Кай набычился.
- Мой единственный друг ушел в город исправлять мой промах и не вернулся. Если его держат люди, я почти наверняка не смогу его вернуть и его убьют. Потому позвал и прошу - научи, ты можешь. Я должен его найти, пока не стало поздно.
Дух широко зевнул в сторону Рагабаша.
Вздохнув, Кай провел чистой рукой по лбу, стирая с него засохшую кровь. Отказ был унизительным, но не настолько, чтобы терять из-за этого голову. О потраченном впустую времени он жалел гораздо сильнее.
Глаза духа вспыхнули гневом. Он зарычал и прыгнул вперед, стремясь повалить излишне наглого щенка.
Не ожидавший нападения здесь и сейчас гару ошеломленно отшатнулся, пытаясь защититься.
Не успел. Совсем чуть-чуть, и зубы чувствительно распороли бок.
Кай зарычал, стремительно обрастая шерстью и падая на четыре лапы. Оставленная клыками кровавая борозда начала затягиваться, и он отпрянул, чтобы избежать второго броска. Двое оскалившихся хищников кружили по залитой кровью поляне, ожидая, кто первый даст слабину. Дождавшись удобного, как ему показалось, момента Кай прыгнул, чтобы повалить противника на спину и вцепиться ему в горло - но тот легко шагнул в сторону, пропуская взъерошенного прибылого мимо себя.
Попытка повалить в ответ не удалась. волк встряхнулся и кинулся было в простую лобовую атаку и... упал, увязнув в болотистой почве.
Почувствовав слабость, Кай рванулся вперед - но вместо легкой победы его ждала оскаленная пасть, и по траве покатился рычащий и огрызающийся клубок из серых переплетенных тел.
Клыки ударились о клыки, и рычание смешалось с дыханием двух зверей. Дух попытался было придавить противника, но Сын Фенрира явно было крупнее и тяжелее. Пришлось и дальше клацать зубами.
Кай вывернулся, тяжело перевалился и оказался наконец сверху, после чего сомкнул клыки на горле бросившего ему вызов соперника и чувствительно сжал челюсти, давая понять, что отпускать недруга, пока тот не признает своего поражения, он не собирается.
Вырываться тот даже не пытался, горящий взгляд говорил о гневе и гордости, а не о страхе или признании. Он жестко ударил противника задними ногами в живот. В место, где только недавно прошел серебряный клинок.
Перед глазами потемнело. Когти прошлись ровно вдоль свежего, не переставшего еще саднить шрама, снова располосовав его и безобразно вскрыв покрытое серой короткой шерстью брюхо; от боли Кай рефлекторно сжал зубы, на мгновение позабыв о том, что делает, и лишь огромным напряжением воли сумел удержаться от того, чтобы не вырвать противнику глотку вместе с яремной веной. Осознание того, что он едва не успел совершить, обрушилось на него, как удар его собственного молота, и он откатился в сторону, разжав челюсти и тщетно пытаясь восстановить дыхание.
Между ними стоял взъерошенный Мизхир. Из его пасти капала пена, а глаза налились кровью.
Дух неторопливо поднялся на лапы, встряхиваясь.
Кай остался лежать, позволяя затянуться длинной ране на животе, которая срасталась на удивление неохотно. Оставленный клинком охотника след мешал заживать ей даже теперь, но об этом можно было подумать потом. Он скосил глаза на волков рядом с собой, не представляя, что может случиться дальше.
Они танцевали. Рагабаш все еще отделял духа от Кая, то прижимая уши, то скалясь, то заискивающе взмахивая хвостом и припадая к земле. Дух недовольно рычал, отмахиваясь.
Подождав еще немного и убедившись, что разъезжающиеся лапы его удержат, Кай не без труда поднялся и уставился на волка тяжелым немигающим взглядом, в котором поровну мешались осуждение и разочарование.
В ответ он получил взгляд, говорящий о многом. О пламени, сжирающем чужие дома. О диких гонках, когда лапы и копыта утопают в крови. Об отблесках солнечных лучшей в светлых волосах тех, кто решил, что они сильнее. И о тех, кто сопротивлялся до последнего. Даже зная, что слабее. Даже зная, что битва уже проиграна. Они шли в бой, чтобы защитить свою землю. Свой мир. Мир, в котором царила гармония.
Молодой гару молча развернулся и порысил прочь. День стремительно убывал, и времени у него оставалось все меньше - но Мизхир предупреждающе зарычал ему в спину, и Кай обернулся.
Пара шагов в его сторону. Рагабаш наклонил голову, призывая подождать. И снова обернулся к духу, быстро и мелко перебирая передними лапами.
Дух снова слегка оскалился и рявкнул. На этот раз уже на самого Мизхира. И исчез в тенях болот.
Рагабаш сел, выдыхая.
- Я окружен идиотами...
Юный потомок Фенриса уставился на него непонимающим взглядом.
- Он просил меня научить тебя тому, чего ты хочешь. Но скажи сначала, - Коготь принялся нервно вылизывать лапу, - зачем ты хочешь отнять у щенка его подвиг?
- Потому что я за него боюсь.
Кай нахмурился. Мысль о том, что он может что-то у кого-то отнять, ему в голову не приходила.
- Мы же не просто так всегда вдвоем, а чтобы быть рядом, если что-нибудь случится. Я сильнее, чем он, он умнее, чем я. Если не вернулся, значит, слова его подвели и я должен быть рядом.
- А если бы он вдруг полез поперек тебя в бой с охотником?
- Мудрость - да не скалься ты так - это еще и способность понять, когда своих сил тебе уже не хватает. Не всегда просто.
Двусмысленность этой фразы Кай понял только после того, как слова повисли во влажном воздухе.
- Hælvete...
- Он ушел за своим подвигом. Таким, чтобы его приняло племя.
- А если он не вернется?! Он не вернулся!
- А если ты не вернешься, не предупредив никого, куда тебя понесло и по каким колдунам?
Кай упрямо мотнул головой.
- Он всегда это знал. Потому что нас было - двое. Есть и сейчас. Пока еще.
- Двое вас с Ларсом, - резко обрезал Рагабаш. - Не заменяй.
Кай дернулся, будто Мизхир его ударил, и поджал хвост. Душевные раны заживали гораздо медленней, чем располосованное когтями брюхо. Прежде, чем ответить, он долго молчал.
- Ты предлагаешь мне сидеть сложа руки и ждать, как это делаете вы?
Вопрос мог прозвучать как оскорбление, но на самом деле им не был.
- А мы и не ждем. Мы знаем, где он. Он жив, здоров и... у него проблемы со словами. Пошли на охоту.
Кай застыл было с комично отвисшей челюстью, но почти сразу вернул ее на место, едва не подавившись ворохом односложных вопросов. "Как", "где" и "почему" могли подождать. Он уставился на Мизхира с искренним восхищением, пошатнулся и коротко выдохнул, чувствуя, как кружится от нахлынувшего облегчения голова.
- Пошли!
Они шли по следу. По то пропадающему, то вновь возникающему следу. Коготь заставлял вынюхивать его везде. В лентах водорослей. В темной воде. В движении умбры.
Кай фыркал, совал нос везде, как в первый раз открывающий мир щенок, спрашивал, получал ответы - и когда ему удавалось отогнать от себя беспокойство, чувствовал себя почти совершенно счастливым.
6 мая, Перл-Ривер
Почти весь первый день Кай провел во сне, распластавшись на боку под корнями огромной ивы и лишь время от времени дергая лапами, будто порывался куда-то бежать - но когда проснулся с наступлением темноты и ошалело помотал головой, прогоняя горячечную дремотную одурь, то почувствовал себя гораздо лучше. Силы вернулись, а вместе с ними и настойчивое желание действовать. Ночь он провел, обходя дозором границы лагеря, который ему было запрещено покидать, позволяя отдохнуть остальным и дожидаясь возвращения Мэтью - но тот не вернулся.
Отсюда не было видно города, но хмурые тучи над ним лучились отраженным светом, полностью скрыв начавшую убывать наконец луну. С каждым уходящим часом Кай беспокоился все сильнее, и когда наконец на реку опустились предрассветные сумерки, отыскал Акандо и попытался убедить того, что должен устранять последствия своих промахов сам, а не заставлять делать это других щенков. Филодокс молчал, и Кай распалялся все сильнее, пока наконец Акандо не ограничился единственным замечанием, колким, как приставший к хвосту репей, и не сгинул среди мокрой шуршащей зелени. Окончательно убедившись, что он единственный в этой стае, кому есть хоть какое-то дело до исчезновения его единственного приятеля, гару уставился на тучи над городом и бесцельно скользил по ним взглядом до тех пор, пока у него в голове не забрезжил план. Опасный и рискованный, но когда потомки Фенриса боялись того или другого?
Первым его порывом было срываться с места и бежать по следам Мэтью, пока их еще можно было найти - но даже он понимал, что появляться в парке так скоро после случившегося было плохой идеей, и к тому же он плохо представлял себе, что будет делать потом. Встреча с проклятым драконом научила его не соваться в болото, если не знаешь, как доставать из него мертвецов, а навеянные чародеем сны твердо закрепили этот урок. Он должен был твердо знать, куда и за чем идет, и поэтому уцепился за эту мысль, поворачивал ее в голове, рассматривал с разных сторон до тех пор, пока не осознал наконец, кто может ему помочь. Кай расправил плечи и выпятил грудь: впереди его ждала непростая работа.
Начал он с того, что отыскал дне своего рюкзака кусок мыла и отправился к реке, где старательно вымыл голову и долго отмывался сам, демонстративно игнорируя насмешливый взгляд сидящего на берегу Мизхира, который считал себя выше этих человеческих глупостей. Когда Кай расчесал волосы, наточил нож и приступил к бритью, тот вовсе чуть было не рухнул в воду от хохота. Пытаться объяснить ему, что духовная чистота и чистота телесная - вещи взаимосвязанные, было пустой тратой времени. Когда Кай наконец закончил с приготовлениями, рагабашу уже надоело за ним следить, как и было задумано.
Местом для проведения обрядов он выбрал крошечный островок посреди реки, густая зелень которого надежно скрывала от посторонних глаз все, что могло случиться, а случиться могло многое. Решительно отказавшись думать о возможных последствиях неудачи и не позволяя себе отвлекаться на мысли о том, что происходит сейчас с Мэтью, Кай разделся, сделал глубокий вдох и шагнул за завесу, как в ледяную воду.
Первый из ритуалов он знал хорошо и не раз принимал в нем участие, прося прощения у добычи, которую предстояло загнать стае. То, что сегодня он охотился один, не меняло ничего; он почти сразу загнал молодого секача, но вместо того, чтобы сожрать, взвалил на плечи и отнес туда, где собирался вершить призыв. Дальше было сложнее: за этим обрядом он только следил со стороны и наверняка не знал всех его тонкостей, но обязан был попытаться. Обмакнув пальцы в кровь жертвы, он провел ими по лбу, оставляя алый след, широко раскинул в стороны руки и затянул мерный речитатив на родном языке, обращаясь к тому, кто не мог его не услышать, предлагая жертву и отдавая себя на беспристрастный суд.
Широкие лапы не оставили следов на мокрой земле. Светло-серый волк смотрел на Кая темными глазами.
Целиком погрузившийся в пение Кай вздрогнул и замолчал, только сейчас осознав, как сильно саднит натруженное горло. За то время, что он тут провел, солнце успело заметно переместиться по небу. Пытаясь скрыть распирающее его ликование, он сглотнул, поднялся на затекшие от долгого сидения ноги и заговорил.
- Приветствую...
Голос сорвался. Кай мысленно выругался и начал сначала.
- Приветствую тебя, дух, и прошу принять мое подношение. Моя добыча - твоя добыча, моя кровь - твоя кровь...
Он полоснул по ладони тем же ножом, которым брился, и позволил алым каплям свободно стекать на кабанью тушу.
- ...Возьми ее и выслушай мою просьбу.
Волк слегка шевельнул хвостом, но подношение принял. Правда, дружелюбнее явно не стал.
Валявшийся в тени кустов на краю поляны Мизхир, уже полчаса наблюдавший за ритуалом, вывалил язык - то ли спасался от жары, то ли смеялся, но отвлекаться на него было нельзя. Следовало продолжать.
- Мое имя - Рожденный Дважды, и в бою я не знаю страха. Я сразился с охотником, пришедшим из Грезы и убившим чужую стаю, и одержал над ним верх. Он оставил мне шрам, которым я горжусь, потому что он говорит о победе лучше моих слов. Я дал бой пьющим кровь мертвецам и уничтожил их, но мертвый дракон ушел от меня. Щенок из моей стаи ушел и не вернулся, и я не могу его найти. Я прошу наделить меня частью твоей силы, чтобы я никогда больше не терял след врага и мог вернуть щенка моей стае... И занять наконец свое место посреди них.
Кай замолчал. Добавить ему было нечего, и он замер, чтобы не пропустить ответа. Какая-то часть, отчаянно человеческая, глупая и смешная, требовала взять эти слова назад, потому что услышать согласие означало сделать еще один шаг по дороге, с которой уже не будет возврата. Глупая потому, что он целых полтора года уже шел по ней. Кай затаил дыхание, поднял глаза на волка и собрал волю в кулак.
Волк все еще молчал. Он был похож на Акандо в этом молчании. Склонив голову набок, он с интересом насторожил уши.
Молодой гару сдался и снова начал дышать, не отводя взгляда от звериных глаз. Заранее взвешенные и обдуманные слова закончились, и что говорить дальше, он не знал. Список своих заслуг, еще недавно казавшийся таким весомым и ярким, оказался гораздо более куцым, чем ему хотелось бы, но его не могло не оказаться достаточно. Не могло ведь?!
- Я силен, но враги ускользают от меня туда, где я не могу их достать. Я быстр, но они избегают меня и прячутся там, где я не могу их найти. Я отважен, но в храбрости мало смысла, когда ищешь сгинувшего среди людей члена стаи и не можешь его разыскать. Я прошу часть твоей мудрости, чтобы этого никогда не случалось впредь. Помоги мне стать целым.
Кай раздраженно передернул плечами, отгоняя от себя взгляд Мизхира, будто муху, усевшуюся ему между лопаток.
- Говори прямо, - взгляд стряхнуть можно. Но тихое ворчание Рагабаша не расслышать сложнее. - Слова прикрывают страх и неуверенность.
Кай набычился.
- Мой единственный друг ушел в город исправлять мой промах и не вернулся. Если его держат люди, я почти наверняка не смогу его вернуть и его убьют. Потому позвал и прошу - научи, ты можешь. Я должен его найти, пока не стало поздно.
Дух широко зевнул в сторону Рагабаша.
Вздохнув, Кай провел чистой рукой по лбу, стирая с него засохшую кровь. Отказ был унизительным, но не настолько, чтобы терять из-за этого голову. О потраченном впустую времени он жалел гораздо сильнее.
Глаза духа вспыхнули гневом. Он зарычал и прыгнул вперед, стремясь повалить излишне наглого щенка.
Не ожидавший нападения здесь и сейчас гару ошеломленно отшатнулся, пытаясь защититься.
Не успел. Совсем чуть-чуть, и зубы чувствительно распороли бок.
Кай зарычал, стремительно обрастая шерстью и падая на четыре лапы. Оставленная клыками кровавая борозда начала затягиваться, и он отпрянул, чтобы избежать второго броска. Двое оскалившихся хищников кружили по залитой кровью поляне, ожидая, кто первый даст слабину. Дождавшись удобного, как ему показалось, момента Кай прыгнул, чтобы повалить противника на спину и вцепиться ему в горло - но тот легко шагнул в сторону, пропуская взъерошенного прибылого мимо себя.
Попытка повалить в ответ не удалась. волк встряхнулся и кинулся было в простую лобовую атаку и... упал, увязнув в болотистой почве.
Почувствовав слабость, Кай рванулся вперед - но вместо легкой победы его ждала оскаленная пасть, и по траве покатился рычащий и огрызающийся клубок из серых переплетенных тел.
Клыки ударились о клыки, и рычание смешалось с дыханием двух зверей. Дух попытался было придавить противника, но Сын Фенрира явно было крупнее и тяжелее. Пришлось и дальше клацать зубами.
Кай вывернулся, тяжело перевалился и оказался наконец сверху, после чего сомкнул клыки на горле бросившего ему вызов соперника и чувствительно сжал челюсти, давая понять, что отпускать недруга, пока тот не признает своего поражения, он не собирается.
Вырываться тот даже не пытался, горящий взгляд говорил о гневе и гордости, а не о страхе или признании. Он жестко ударил противника задними ногами в живот. В место, где только недавно прошел серебряный клинок.
Перед глазами потемнело. Когти прошлись ровно вдоль свежего, не переставшего еще саднить шрама, снова располосовав его и безобразно вскрыв покрытое серой короткой шерстью брюхо; от боли Кай рефлекторно сжал зубы, на мгновение позабыв о том, что делает, и лишь огромным напряжением воли сумел удержаться от того, чтобы не вырвать противнику глотку вместе с яремной веной. Осознание того, что он едва не успел совершить, обрушилось на него, как удар его собственного молота, и он откатился в сторону, разжав челюсти и тщетно пытаясь восстановить дыхание.
Между ними стоял взъерошенный Мизхир. Из его пасти капала пена, а глаза налились кровью.
Дух неторопливо поднялся на лапы, встряхиваясь.
Кай остался лежать, позволяя затянуться длинной ране на животе, которая срасталась на удивление неохотно. Оставленный клинком охотника след мешал заживать ей даже теперь, но об этом можно было подумать потом. Он скосил глаза на волков рядом с собой, не представляя, что может случиться дальше.
Они танцевали. Рагабаш все еще отделял духа от Кая, то прижимая уши, то скалясь, то заискивающе взмахивая хвостом и припадая к земле. Дух недовольно рычал, отмахиваясь.
Подождав еще немного и убедившись, что разъезжающиеся лапы его удержат, Кай не без труда поднялся и уставился на волка тяжелым немигающим взглядом, в котором поровну мешались осуждение и разочарование.
В ответ он получил взгляд, говорящий о многом. О пламени, сжирающем чужие дома. О диких гонках, когда лапы и копыта утопают в крови. Об отблесках солнечных лучшей в светлых волосах тех, кто решил, что они сильнее. И о тех, кто сопротивлялся до последнего. Даже зная, что слабее. Даже зная, что битва уже проиграна. Они шли в бой, чтобы защитить свою землю. Свой мир. Мир, в котором царила гармония.
Молодой гару молча развернулся и порысил прочь. День стремительно убывал, и времени у него оставалось все меньше - но Мизхир предупреждающе зарычал ему в спину, и Кай обернулся.
Пара шагов в его сторону. Рагабаш наклонил голову, призывая подождать. И снова обернулся к духу, быстро и мелко перебирая передними лапами.
Дух снова слегка оскалился и рявкнул. На этот раз уже на самого Мизхира. И исчез в тенях болот.
Рагабаш сел, выдыхая.
- Я окружен идиотами...
Юный потомок Фенриса уставился на него непонимающим взглядом.
- Он просил меня научить тебя тому, чего ты хочешь. Но скажи сначала, - Коготь принялся нервно вылизывать лапу, - зачем ты хочешь отнять у щенка его подвиг?
- Потому что я за него боюсь.
Кай нахмурился. Мысль о том, что он может что-то у кого-то отнять, ему в голову не приходила.
- Мы же не просто так всегда вдвоем, а чтобы быть рядом, если что-нибудь случится. Я сильнее, чем он, он умнее, чем я. Если не вернулся, значит, слова его подвели и я должен быть рядом.
- А если бы он вдруг полез поперек тебя в бой с охотником?
- Мудрость - да не скалься ты так - это еще и способность понять, когда своих сил тебе уже не хватает. Не всегда просто.
Двусмысленность этой фразы Кай понял только после того, как слова повисли во влажном воздухе.
- Hælvete...
- Он ушел за своим подвигом. Таким, чтобы его приняло племя.
- А если он не вернется?! Он не вернулся!
- А если ты не вернешься, не предупредив никого, куда тебя понесло и по каким колдунам?
Кай упрямо мотнул головой.
- Он всегда это знал. Потому что нас было - двое. Есть и сейчас. Пока еще.
- Двое вас с Ларсом, - резко обрезал Рагабаш. - Не заменяй.
Кай дернулся, будто Мизхир его ударил, и поджал хвост. Душевные раны заживали гораздо медленней, чем располосованное когтями брюхо. Прежде, чем ответить, он долго молчал.
- Ты предлагаешь мне сидеть сложа руки и ждать, как это делаете вы?
Вопрос мог прозвучать как оскорбление, но на самом деле им не был.
- А мы и не ждем. Мы знаем, где он. Он жив, здоров и... у него проблемы со словами. Пошли на охоту.
Кай застыл было с комично отвисшей челюстью, но почти сразу вернул ее на место, едва не подавившись ворохом односложных вопросов. "Как", "где" и "почему" могли подождать. Он уставился на Мизхира с искренним восхищением, пошатнулся и коротко выдохнул, чувствуя, как кружится от нахлынувшего облегчения голова.
- Пошли!
Они шли по следу. По то пропадающему, то вновь возникающему следу. Коготь заставлял вынюхивать его везде. В лентах водорослей. В темной воде. В движении умбры.
Кай фыркал, совал нос везде, как в первый раз открывающий мир щенок, спрашивал, получал ответы - и когда ему удавалось отогнать от себя беспокойство, чувствовал себя почти совершенно счастливым.
воскресенье, 10 июля 2016
Ночь, в которой в обители одной простой ирландской девушки происходят разговоры о смелости, трусости, а также о том, как делить шкуру неубитого Тремера
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Алиса прижалась к ней обгоревшим боком и прикрыла уцелевший глаз. Зверь хотел боли - ей он представлялся тесно переплетенным с безумием, терзавшим ее разум и причинявшим не меньшую боль. А если это тоже от боли?
Она вздохнула, стискивая кулаки, и открыла глаза, неловко выпрямившись.
-Надо действовать дальше. Где Леон? И что делаем?
"Зверь нам помогает. Зверь спасает тогда, когда пасует разум, когда сбоит тело. Зверь помогает... Зверь это ты. Сам себе помогай. Зверь- сам" мысль была странная, мысль бегала по кольцу, как цироковой пони. И- как цирковой пони, взмахивающий плюмажем с фальшивой позолотой, привлекала к себе внимание, казалась важной.
- Надо.
Согласилась цимисх, ощущая как обгорелая чуть не до хруста чужая плоть касается ее тела. Это призывало к неподвижности, потому что лишняя боль- ни к чему Алисе. Она и без того плавится в своей боли, хоть этой, физической, хоть фантомной боли из прошлого - каждую ночь.
- Где Леон вопрос хороший, но... Ты ведь была на допросе, что там произошло, что он так резко вскинулся по делам? А вот что делаем... По хорошему, мне нужно в госпиталь. Мне нужно оторвать башку ведьме, про которую говорил Эш, мне нужно встретиться с моим вудуистом. Но я вынужденно сижу тут. Скверное дело, Алиса. И нам всем нужен Леон, да.
Гленн все же шевельнулась, беря Алису в неплотное кольцо рук, сцепляя запястья, но почти не касаясь малкавианки. И- окриком сдергивая сунувшихся проверить, не надо ли чего, Фреда и Джорджа. Надо, надо сучьи дети, еще как. Потому один пусть бежит и тащит жрать, а другой бежит и берет в осаду Леонов запертый вагон. Пусть ищет босса, и хоть пополам рвется, но находит. Этот посыл мог бы звучать внушительно. Он мог бы быть сродни тому, как король посылает гонцов за своим советником, в формулировке "живым или мертвым". Могло. А было- как скандальная баба посылает пацана за мужем, задержавшимся сверх меры у соседа.
- Там был огонь. Он... его Зверь испугался и бежал, - Алиса неловко шевельнулась, - ты не можешь уйти потому что Иштван?
- Потому что Иштван - что?
Не совсем поняла полет малкавианской мысли Гленн.
- Ну, значит скоро успокоится и вернется. А уйти... Ну да. Кто то должен стеречь тело и депо, а меня складывает, как припадочного алкаша, когда я выхожу за пределы территории. Чтобы решить эту фигню, надо достать ведьму, для этого надо выйти. Замкнутый круг.
- Примани ее, - удивленно предложила Алиса. С ее точки зрения это казалось прекрасным решением проблемы. Нельзя пройти к горе? Вынесем забор. Или приманим гору.
- Приманить... Дельная мысль! Хоть на деньги, хоть... Нет, на разговор она не пойдет. Надо чтобы сейчас Эш ткнул в карту, где там у нее нора.
Цимисх прикинула, что собственно... Чего б нет? Подставное лицо обратится к ведьме за... За чем то. И ее накроет облава. План не хуже иных.
- Ты ей нужна, значит придет, - с уверенностью паровоза, набравшего скорость, заявила Алиса, - главное правильно позвать.
- Думаешь, взять и позвать мол, выходи будем решать кто в лесу толще?
Голос цимисха выражал... нет, не сомнения, а задумчивость. Вот она бы на месте ведьмы конечно пришла. Прибежала даже по такому то поводу... Но ведьма.... Ведьма смертна. А смертные хорошо помнят про свою смертность.
Алиса ненадолго ушла в себя - за консультацией по оскорблениям.
- Скажи, что она и таракана не заколдует. И страшная, что зомби трахать не смогут. Из жалости даже.
- А что бы и нет, действительно? Надо только ка кто так хорошо замотивировать, чтоб она пришла именно куда надо. Это первый тонкий момент.
Цимисх призадумалась тоже. Если высказывать в письме все, что она имела сказать в принципе, то получался трактат немалый. Ладно, придется выбрать самое значимое.
- Алиса, не знаешь, как правильно пишется "черножопая"?...
- Чер-но-жо-пая, - старательно продиктовала та, - а обезьяна - через о.
- Ага...
Цимисх аккуратно отстранилась, чтобы встать, взять лист бумаги, карандаш, и сесть обратно. Бумагу она расположила на табуреточке.
- Значит, так... "Ты, черножопая макака, которую брезруют трахать даже ее собственные змоби. Я так понимаю, ты, неспособная заколдовать даже хер дохлого осла, решила что тебе все можно, прошмандовка портовая". Так нормально для вступления?
Алиса задумчиво почесала щеку, обдирая горелую кожу:
- Скажи, что над ней дух туалета ржет. Вокзального.
".. над которой ржет даже дух вокзального сортира." послушно дописала цимисх. Потом подумала еще немного, и великий образчик куртуазной переписки расширился слеюужщим.
- "так вот, ссыкливая ты проблядь, если тебе есть что сказать, то хули щемишься по углам, как тифозная мондавошка? приходи, побеседуем, коли тебе не слабо, хоть и знаю я, что зассышь ты. Ты ж разве что козлам отсатсывать смелая, и то если козел дохлый, потому как живой не согласится."
с вдумчивым видом цимисх прикучила кончик карандаша, глядя на Алису вопросительно. Дескать, нормально так или?
Малкавианка снова ушла в себя, консультируясь, уточняя и доводя формулировки до чеканной четкости.
- Пиши, - вынырнула она обратно, - что она позорит вуду. Вот и не выходит, свои прикопают. Ты таких не ешь. Собаку кормишь.
"Короче, лошадь ты безобразная, позорище вуду, тащи свой отвислый зад сюда и не ссы, будешь лапочкой - сильно не обижу. "... тут в записке возникла исторически оправданная пауза, потому что следующим логичным пуктом было бы указание места и времени "стрелки", а с этим пока был некий вопрос.
- А вот и правда, где бы забить стрелу... Прямо в депо- странно и мне не кажется эм... хорошей идеей.
Поделилась своими терзаниями с Алисой Гленн. В это время, на свою беду вернулся Фред, на вкус цимисха слишком долго бродивший, и принес кровь. А вот это вовремя, кровь сейчас была нужна. Потому Алисе была выдана кружка (ну вдруг ей так приятнее и удобнее?) а гуль попал в оборот. Эш еще неизвестно когда вернется, он уже и без того задержался, и если к ведьме было логично идти ему... То к пропоице-колдуну можно и так, подручными методами сунуться. Так что Фреду пришлось страдать. Для начала- запоминая подробное описание того, кого надо найти, и где именно. Потом- что и как надо сказать, и что в любом случае, человека надо доставить, по возможности аккуратно, но доставить тут ключевое понятие. И как финал- терпеть феерические ощущения, пока на предплечье не оттиснулась метка, крайне сходная с той, которой "убеждали" бокора. После чего Фред был отправлен выполнять полученное задание, с рекомендацией прихватить с собой пару человек. На прощание цимисх потрепала гуля по загривку, с комментарием дескать "Давай, больше бодрости!" что должно было воодушевить и как то вдохновить Фреда. Но Фред, человек с чувствительной задницей, не вдохновился. Может быть, ему прямо сейчас не нравилось, что его загривок трогает рука, которая только что мяла плоть как пластелин. А может, просто не хотелось соваться в плохой квартал хренпойми за кем и чем.. В любом случае, лицо идущего на дело человека отражало полное отсуствие восторга и энтузиазма...
Алиса молча прикипела к ведру, жадно глотая кровь и размышляя, как она к себе добираться будет. Вагоны поезда, и к тому ж еще и запертая дверь в купе казались сейчас непреодолимым препятствием.
-Гленн? Можно я тут на день буду?
- Думаю, даже нужно. Чего лишний раз то концы гонять.
Оставить раненого у себя - это было правильно. Естественно даже. Сгрудить побитых в одном месте, в слитную такую кучу, где каждого можно видеть. Да, так определенно будет спокойнее.
- Хм... Алиса, как думаешь, Эш у нас сегодня насовсем потерялся или? А то чтоб записку отправлять, надо бы знать куда...
По дороге обратно гангрел лихорадочно пытался подобрать слова, но те на удивление не шли. Одно он знал точно - красть он не будет в любом случае. Это были свои, а у своих не крысятничают. Да и это было бы крайне низко. Поэтому он слегка замер перед вагоном Гленн, прежде чем войти.
- Эн не потерялся, но где-то близок к этому состоянию, - он кривовато улыбнулся цимисху. - По этому у меня к вам разговор относительно Некроманта.
- Что тебе нужно?
- Что успело случиться еще?
Цимисх не очень понимала, зачем говорить о мирно валяющемся под тряпоякой некроманте. Лежит же, хорошо лежит, не выпирает, не ругается, не просит кушать... Если повезет, пролежит так сколько надо.
- Сам Некромант, - долго тянуть херню за хвост гангрел не хотел. Лучше было сходу обозначить свою позицию, чем топтаться три часа вокруг да около. - Я не останусь в долгу: защита от вуду и законное наказание для того, кто причинил боль невинным.
- И зачем он тебе? - Алиса наклонила голову.
- Угу. Зачем, потому как в начале ночи он вроде как был без надобности, а теперь получается как то смутно.
Цимисх может быть не блистиала умом, но она и не предендавала на доложность гения. А вот смекнуть по торги, выгоду и расценки вполне могла, и тут полулчалось занимательно. Некромант стал нужен Эшу ВДРУГ. И это было печально, в некотором роде.
- Для того, чтобы решить вопрос с трясучкой Гленн. И с тем, что меня явно преследует группа с черным козлом. Ненормально преследует. Сколько времени у них займет проникновение на территорию депо? Гленн ведь и тут дергает. А я не знаю на сколько мне хватит удачи, чтобы убегать от этих тварей, умудрившихся всех моих гулей убрать... куда-то, - гангрел несколько насторожено взглянул на дверь в вагон, которую он закрыл за собой. Что он увидит, когда ее откроет? Ведь убежище тоже было безопасным. Было. - И я хочу, чтобы он заплатил за свои деяния относительно детей. Законно заплатил, не вынуждая никого нарушать Традиции на территории Камарильи. Просто пнуть его мне попросту мало.
Последнее Эш говорил зло, не скрывая эмоций относительно Некроманта.
Алиса задумалась, осмысляя этот факт. В общем-то, отдать некроманта в Капеллу, о которой столько говорилось - укладывалось в план жестокой мести. Наверное.
- Это не моя добыча. Но я согласна.
- Мне так то на некроманта насрать.
Миролюбиво в целом начала Гленн. Потому что это было правдой, а правду говорить легко- думать не надо.
- Но, Эш, я вижу тут некоторые нюансы. Я не могу сторговать некроманта, по целому ряду причин. Во первых, он сейчас принадлежит не мне, а Леону. И Леон еще не сделал с ним всего, чего хотел. Да, некромант моя добыча в числе прочего, но я отдала ее, причем официально так. Во вторых, я так понимаю, ты связывался с капеллой сейчас? И в третьих- почему сразу убегать? Ты знаешь из в лицо, у тебя все нормально с мобильностью... Их можно ловить по одиночке. Можно вообще ловить сразу их бабу, не выходя на махач грудь на грудь... Много вариантов есть.
Видимо, формулировка "вынужден бежать" сильно припекала цимисху. Достаточно, чтобы шустро сочинить множество вариантов, как это НЕ делать. Да, там где пасовала логика и мозг, отлично работало ущемленное чувство борзоты.
- Потому что эти скотины явно бессмертные. Первый раз их убили мои гули. Второй раз - я сам. Лично. Каждого. Этими руками убил, - гангрел продемонстрировал руки, словно доказательство своих действий. - Они встали первый раз. Сомневаюсь что для них сложно будет встать во второй раз. Мне остопиздело от них убегать уже на второй раз, по этому я искал глобальное решение этого вопроса. Да, через Капеллу.
Он мотнул головой и прикрыл на пару минут глаза, собираясь с мыслями. То, что Некроманта отдали как добычу было логически понятно. Но зачем этот тремер был Леону нужен Эш придумать не мог.
- Два шабашита на территории депо? - Эш задумчиво взъерошил волосы. - И каковы были слова господина Дамиано? Что он хотел сделать с Некромантом? Это ведь тремер так опалил Алису?
- Найдешь его - спроси, - Алиса развела руками, показывая, что она-то понятия не имеет, - выпендриться?
- Никто не бессмертен. Если встает застреляный, ну, значит его надо по другому убивать. Уничтожить тело, например. А если они плоды сраного ебучего колдовства, то уничтожать надо хозяина. В их сслучае- хозяйку.
Гленн, вероятно по причине меньшей опиздюленности, или же- по причине другой психической организации, проблемой встающих людей озаботилась не очень.
- Допросить его хотел, было дело. Но, покамест не допросил...
- В следующий раз сожги, - посоветовала Алиса с видом матерого инквизитора, слегка увлекшегося работой, - трудно собраться из пепла.
- Да кто их знает, этих тварей, - гангрел возмущенно фыркнул, но и цимисх, и малкавиан говорили дело. - А смысл допрашивать тремера? Вон вроде бы есть салюбри, который присягнул господину Дамиано. Он вроде бы по статусу знает больше, чем Некромант.
- Ну, оно как сказать. Иштван боец, и к тому же ему противно то, чем занимался некроеб. Аж трясет его, бедолагу.
Цимисх дернула красиво очерченным ртом, что могло бы быть улыбкой, маркирующей шутку, но нет. Не срослось, и улыбка оказалась выкидышем, не способным жить.
- Так что Иштван знает далеко не все, что знает наша добыча. Как минимум не в профессиональных областях, которые про духов, призраков и прочуэ хренотень, с которой все в этом горобе бегают, будто это бриллиант.
Неприязнь к тонкому миру, вот этому всему магическому, буквально сочилась из цимисха, стекая с бледной кожи. Практически ощутимое на физическом уровне платье из неприятия и непонимания, плотнее иной резины.
- Но Алиса говорит дело. Если я что и понимаю в колдунах-смертных, так это то, что они смертны. Их творения не факт, а вот сами они... У них течет кровь, им надо дышать.
- Ты готова пригласить эту тварь на свою территорию? Или прийти к ней? Без защиты, без знаний, под давлением уже наложенных чар? - Эш покачал головой. - Мне тоже хочется эту сволочь сжечь, но с голой жопой к ней соваться мне не радостно. Как и с голой же жопой встречать ее на своей территории. А сжигать весь порт несколько... недальновидно.
- Этот город полон смерти. Вот все с ней и бегают, - пояснила как умела Алиса. Она невольно вспомнила карту, исчерченную пометками - здесь убивали. Здесь умирали. И все равно жили. Каждый день и каждую ночь.
- Иногда надо прыгнуть. Чтобы полететь, - упрямо возразила она Эшу, - да и выбора нет.
- Конечно!
Цимисх не задумывалась. Даже как то удивленно согласилась, будто Эш сейчас спашивал, правда ли солнце встает по утрам на востоке.
- Но, не пригласить в том смысле, которое часто вкладывают в это слово, когда говорят о моей крови. Я готова и более того, хочу, чтобы она пришла ко мне. Но нет, гостем она не будет.
В этот раз улыбка у Гленн вышла получше. Для начала- она была похожа на улыбку, в чем то даже привлекательную. В ней была та особая сместь предвкушения и обещания, которые легко принять за страсть... И крепо ошибиться, потому что не все, что обещают и предвкушают, хорошо и приятно адресату. Чаще- оно приятно предвкушающему. И более никому.
- Я и прити к ней готова, и пришла бы, была б возможность. Бежать- это не вариант, Эш. Всегда есть от кого надо бы бежать. Но это значит не останавливаться никогда вообще.
- Вы слушаете, но даже не пытаетесь услышать. Я не собираюсь бежать. Но и не собираюсь позволять им иметь надо мной влияние, в конце концов! - эти попытки доказать ему самому, что он опять бежит начинали гангрела доставать. - Лететь на сломанных крыльях очень приятно, видимо. Нет, они не сломлены, но перья повыдергивали. И я не собираюсь доставлять им удовольствие в том, чтобы их и дальше могли выдирать. Не путайте трусость с банальной осмотрительностью, будьте добры.
- У нас времени нет, - Алиса тряхнула головой, рассердившись почему-то. Для полноценного участия в спорах и ссорах настроения у нее сейчас вообще не было, но это не мешало в него взлезть, - мы слишком мало знаем. Да. Но почему-то осмотрительность Эша сейчас казалось логичной, но... не то чтобы излишней. Скорее неподходящей. Играть так на всю ставку.
- У них слишком много преимуществ, - выговорила она длинную фразу, неловко поерзав, - пока мы будем думать, они придут. И все.
- Именно поэтому я и стараюсь решить все как можно быстрей. У них есть больше времени, чем у нас и я пытаюсь ускорить это время для нас. Да, теми методами, которыми располагаю. И защитить тех, кто мне дорог, - гангрел фыркнул и мотнул головой. Выходило длинно и путано, а не так, как нужно. - Я крайне не хочу сидеть в углу и думать, что все кончено. Нет. Я хочу прийти, и решить вопрос охуевших от своей злоебучести магов на своих основаниях. Чтобы Гленн могла выйти и надавать по щщам со всем вкусом и удовольствием, а не билась в конвульсиях стоит ей только за порог выйти. Для этого надо чуть больше времени, чем для кавалерийского наскока. И чуток планирования. Но это даст нам все козыри в руки и возможности осуществить наше желание.
Цимисх слушала. Внимательно, даже излишне, по собачьи наклоняя голову к плечу, более подходящему мраморной статуе, чем человеку.
- Эш, мы тут все друг друга не слышим. Да, ты тоже. Я не говорю, что твоя осмотрительность это трусость. Это слышишь ты. Потом ты задаешь вопросы касательно того, что сделала бы я, но ответы тебе не нравятся, и ты встаешь на дыбы. Не надо так.
Ожившая фреска с изображением святого, перепробоавшего все из известных человечеству порочных удовлльствий, неодобряла. Мягко, и немного устало. А что поделать, пороки- утомительное занятие.
- Теперь послушай меня, и постарайся услышать. Сейчас мои борзые отправились за "нашим" бокором. Как минимум имеет смысл дождаться вестей от них. Ты знаешь, где была ведьма, и способен как минимум- навсести на ее след, рассказать как она выглядит. Никто не сидит в углу и не думает, что все кончено, с чего ты взял? И... Капелла это замечательно, но ты же понимаешь, что я в нее не пойду. Мои дальние родичи по крови- не лучше этих сраных вудуистов, мне нет причин им верить. Потому я пытаюсь реать эту проблему тем, что есть у меня. И да, мне кажется, что засадная охота- ничуть не хуже иных вариантов. В нее не могу пока я, но можешь ты, могут другие.
- По этому надо решать вопрос вместе. Да, я опишу эту колдунью. Если надо, то попробую зарисовать, может получится. И скажу координаты. Но тебя в Капеллу я сам не желаю тащить и ты об этом знаешь. Туда пойду я. С тремером. Но никто из вас. И вернусь со знаниями, которые удлинят нам руки, чтобы мы не делали личные дела через гулей. Все таки набить рожу лично это вкусней чем сделать это же чужими руками. Давайте обсудим план и займемся приведением его в дело - это будет куда как полезней переливания из пустого в порожнее.
- Нет.
Это было короткое, совершенно лишенное решительности, или чего то еще слово. Просто слово, без каких либо ярких эмоций, просто констатация факта.
- Эш, ты говоришь о тремере так, будто это решенное дело. И я понимаю, что так было бы проще, легче и удобнее, но - нет. Я не могу отдать тебе то, что принадлежит не мне. Я не буду воровать у вожака, и очень надеюсь, что ты понимаешь этот момент...
А вот тут эмоции были, да. Изумление, и некая ещ ене обида, но рядом. Так, доверенный и верный генерал смотрит на того, кро предлагает золото за то, чтобы в бою император остался без охраны. Случайно, конечно же.
- И я не вижу ничего плохого, если добычу мне принесут собаки. Или- загонят ее на меня. Точно так же, как я вижу, что это.. смонительная сделка. По хорошему, тремер стоит дороже, и капелла ломит цену, гоубо говоря. Потому давай действительно думать, что можем сделать МЫ. Не твои хозяева, а лично мы.
- Я говорю о нем, как о возможном решении проблемы. Как видишь я пока его не тяну в Капеллу а обсуждаю это с тобой. И подумай, что будет если собак обратят против тебя. Теоретически у этой твари мои гули - хорошо обученные ребята-гангстеры. Их тел в особняке я не нашел. Как влияет эта их магия на мозги тоже не очень понятно. Что могу лично я? Расстрелять на расстоянии, ибо подпускать к себе близко этих сволочей нельзя - накидываются группой и не дают ничего сделать.
- Слишком много слов, - Алиса махнула рукой, дождавшись, пока Эш замолчит, - пока ты говоришь, солнце встанет. Яснее. Короче.
- Ты уверен, что магия была на них, а не на тебе, кстати? Ну, что их правда не было, а не тебе глаза отвели?
Цимисха явно более интересовала практическая сторона вопроса. Потому как преданые военачальники при императорах-они как собаки. На имущество хозяев не торгуются.
- Забудь пока про тремера.
Гленн небрежно повела рукой, зримо отодвигая этот вопрос с повестки дня.
- Стрелять это хорошо. Убрать ее прихвостней, и пока не встали-скрутить ведьму. Но, мне все еще кажется интересным взять ее по тихому, в обход свиты... Или, как и предлагала Алиса, позвать на стрелку.
- А она честная такая придет одна, ага. Нет, не было на мне магии.
- Минуту, - Алиса ухватила за хвост одну из крутящихся в голове мыслей и с усилием принялась облекать ее в слова. Общение успело изрядно ее умотать, но действовать дальше было надо. Хотя бы на уровне разговора. И сейчас малкавианке очень хотелось разобраться с мыслью и существующим вокруг явлением, которое ее раздражало и упорно цепляло почти с того момента, как Эш подоспел к ним.
- Плана не получится. Эш, ты говоришь много и получается не то. В десяти словах. Твой план?
- Да блядь, - эта вся кутерьма с "ты говоришь длинно" начала утомлять гангрела. Короче? Еще короче? Ну что ж. - Получить защиту, уебать противника. Желательно не наскоком. Могу стрелять, могу не стрелять. С голой жопой не полезу. Все.
- Нет, не честная. Но это как звать, и мы тоже не одни пойдем. Ты как на разборки за околицей фермы не ходил никогда. Там знаешь ли, ренает не только практичность, но и понты пацанские.
Цимисх кивнула, прошлась по помещению, выбила пальцами неритмичную дробь по стене.
- Ага. Значит, гулям твоим прилетело, тебе же пока нет. Жалеть тебя у ведьмы повода не было, значит не может. Ты целый, с возможностью маневра, это достаточно много.
Гленн сощурилась, будто прицениваясь у Эшу. Оценивая его, взвешивая.
- План такой. Сейчас ты тыкаешь в карту и рассказываешь, что там было и как. Обрисовываешь ведьму и ее бессмертных. За это время я думаю, уже вернутся мои с бокором. Вытрясаем из него информацию, и что там еще можно. Это для начала.
- Это не разборка за околицей фермы. Там ты с дрыном и против тебя такие же. Тут сраная ебанина, которую пули не берут. - донести мысль, что все немного сложней, чем разборки даже вампира с вампиром, никак не получалось и в конце концов Эшу это уже даже надоело. - Давай карту и листы. Ткну и нарисую что смогу.
Гленн вздохнула. Негромко, зато полной грудью (да-да, совершенно мужской грудью). Так могла вздыхать Мадонна, прощающая всех грешников разом. Или- вздыхать поверхность асфальтового озера.
- Эш, идя на разборку хоть с кем, имете смысл учесть много факторов. В том числе, культурный момент и гордость того, кого зовешь. Тебе что, ни разу не щемило гордость настолько, чтобы плюнуть на все и пойти, даже зная, что может быть, огребешь? Вот тут я про то же.
Тем не менее, бумага и карандаш были гангрелу выданы.
- Именно по этому я хочу этой сволочи уебать, если пока еще не дошла такая простая мысль. На своих основаниях, не на ее.
Карандаш в руках не для примерных чертежей и формул был непривычен. Рисовать портреты до этого Эшу не доводилось и он скорее пытался передать эмоции и общий образ, чем точное копирование черт. Результат был несколько не похож, но эмоционально наполнен, пусть и смазано.
- Как-то так она выглядела. Не художник я нихера, - он протянул лист Гленн.
Эш рисовал, и потому перемен, которые просиходили с цимисхом, скорее всего не подметил. Может быть. Как сперва разгладилось ее лицо, отражая задумчивость и взгляд почти что внутрь себя. Как поплыла, изменяясь, моторика. За человечьим костяком, за привычным каркасом из плоти и сухожилий, шевелилась Большая Тварь. И хотя реальном мире на пол вагона вставала босая ступня, казалось, что тяжелая, когтистая лапа впечатывается в многострадальный пол.
- Эш... Ты знаешь, я очень тебя люблю. Я в лицо знаю каждую кость в твоем теле, каждую мышцу...
Большая Тварь говорила почти с нежэностью. Она тяжело и плотно стояла, натянув на себя неудобное тело, и казалось что под ее тяжестью вагон должен со стоном проломиться. Нет, обошлось.
-Но ты приходишь ко мне в дом, и говоришь мне встать по струнке. Ты говоришь мне, что мол дура ты, если еще не дошло... И забываешь, что этой дуре ты доверял твое тело. Этой ничего не понимающей дуре ты обязан своим лицом, формой ключиц, цветом кожи...
Тварь потянулалсь вперед, казалось бы - не быстро. Казалось бы- лениво. Казалось. На деле же она мягко плеснула всей собой, и медлительность ее была сродни медлительности сходящего селя. Ловя Эша.Хватая туда, где была открытая кожа, за запястье. И проитвоестественная, недобрая нежность в липком холоде ее пальцев была Эшу знакома... Как и то, ЧЕМ это может грозить. Нет, Большая Тварь не будет его есть. Она будет напооминать ему что она уже однажды делала.
- И ты не предложил ничего, кроме как отдать чужую добычу тем, кто не имеет на нее ни одного права. Ты говоришь, что готов действовать, и отвергаешь любой план, в котором есть место ТЕБЕ. Так вот, не хочешь- не надо.
Он вырвался из захвата на полном автомате из-за неожиданности. Все шло к хуям и никак не желало приходить в норму. Но вместо ответной злобы или атаки Эш наоборот двинулся на Гленн, совершенно наплевав на то, что цимисх все еще была без одежды.
- Я помню каждое твое прикосновение к каждой моей кости, Гленн. И я буду тебе за это обязан пока не-живу. За тело, за скулы, за кожу, за лицо, за голос. За все, что ты сделала, - он смотрел прямо в глаза, не позволяя отвести взгляд от себя. Обнял Гленн, не позволяя вырваться, но и не проявляя агрессии. Крепкие, дружеские объятья. - Меня раздражает только одно. То, что мы не можем собраться целиком в единое целое и ударить одним фронтом. Потому что мы не хотим слышать друг друга. Потому что я многословен. Потому что не могу донести мысль, что я не желаю насильно забирать у вас добычу. Не желаю, слышишь? Но говорю как об одной из возможностей. Я не знаю как еще могу расправиться с этой дрянью, кроме как издалека или уничтожив весь порт. Неприемлемо. Как неприемлемы и разногласия между нами сейчас. Я вспылил от злости и напряжения и признаю это. Ты. Не. Дура. Прости за эти слова. И давай вернемся к плану вместо того, чтобы поубивать тут друг друга на радость этим сволочам.
Девочки, даже если они вампиры, не любят, когда их хватают и не пускают посреди скандала. Потому что всякая самка точно знает, на уровне древнего такого инстинкта, что это не хорошо. От того, чтобы начать спасаться всерьез, насмерть вставая за давно отсуствующую честь, Гленн тут берегло несколько факторов. Во первых, то, что Это был Эш. Который по сути- от и до - творение ее рук, в буквальном смысле. Во вторых это был Эш, который по натуре то интиллигент, и даже где то джентельмен, со всеми вытекающими реакциями. И в третьих, если вдруг чего, то разодрать кого то в процессе совершения "непотребного" таки проще, чем в других случаях (Привет, покойный Джо, тебе повезло тогда, ибо рвать цимисх не хотела). НО конечно, она напряглась, и конечно же дернулась. Ан нет, не получилось. ПОКА не получилось.
- Отобрать у тебя и не вышло бы.
По коже цимисха прошла волна, шевельнулись мышцы, обнаруживая совершенно проттивоестественные свойства. Почти незаметно. Очень так тихо, может быть вообще не было ничего? Может, и не было, но неизвестный науке и не вошедший в мифологию, зверь был тут. И он, вернее Она, незаметно, тихонько так встряхивалась, просто на всякий случай. Она сидела в засаде, до поры. Больше Твари они такие, бывают незаметными.
- Хор-рошо. Убери руки, и следи за словами.
Судя по всему, это означало, что на данном этапе извинения приняты, хотя... Хотя по выражению лица цимисха догадаться об этом было непросто. Иногда, в самых неожиданных момнетах, выразительность мимики у нее сбоила.
- Вернемся к плану. Я предлагаю выследить, и адресно, точечно взять. Сделать так, чтоб тебя не узнали- просто. Взять человека, который не ждет нападения- просто. Запасной план- звать таки на стрелку.
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Алиса прижалась к ней обгоревшим боком и прикрыла уцелевший глаз. Зверь хотел боли - ей он представлялся тесно переплетенным с безумием, терзавшим ее разум и причинявшим не меньшую боль. А если это тоже от боли?
Она вздохнула, стискивая кулаки, и открыла глаза, неловко выпрямившись.
-Надо действовать дальше. Где Леон? И что делаем?
"Зверь нам помогает. Зверь спасает тогда, когда пасует разум, когда сбоит тело. Зверь помогает... Зверь это ты. Сам себе помогай. Зверь- сам" мысль была странная, мысль бегала по кольцу, как цироковой пони. И- как цирковой пони, взмахивающий плюмажем с фальшивой позолотой, привлекала к себе внимание, казалась важной.
- Надо.
Согласилась цимисх, ощущая как обгорелая чуть не до хруста чужая плоть касается ее тела. Это призывало к неподвижности, потому что лишняя боль- ни к чему Алисе. Она и без того плавится в своей боли, хоть этой, физической, хоть фантомной боли из прошлого - каждую ночь.
- Где Леон вопрос хороший, но... Ты ведь была на допросе, что там произошло, что он так резко вскинулся по делам? А вот что делаем... По хорошему, мне нужно в госпиталь. Мне нужно оторвать башку ведьме, про которую говорил Эш, мне нужно встретиться с моим вудуистом. Но я вынужденно сижу тут. Скверное дело, Алиса. И нам всем нужен Леон, да.
Гленн все же шевельнулась, беря Алису в неплотное кольцо рук, сцепляя запястья, но почти не касаясь малкавианки. И- окриком сдергивая сунувшихся проверить, не надо ли чего, Фреда и Джорджа. Надо, надо сучьи дети, еще как. Потому один пусть бежит и тащит жрать, а другой бежит и берет в осаду Леонов запертый вагон. Пусть ищет босса, и хоть пополам рвется, но находит. Этот посыл мог бы звучать внушительно. Он мог бы быть сродни тому, как король посылает гонцов за своим советником, в формулировке "живым или мертвым". Могло. А было- как скандальная баба посылает пацана за мужем, задержавшимся сверх меры у соседа.
- Там был огонь. Он... его Зверь испугался и бежал, - Алиса неловко шевельнулась, - ты не можешь уйти потому что Иштван?
- Потому что Иштван - что?
Не совсем поняла полет малкавианской мысли Гленн.
- Ну, значит скоро успокоится и вернется. А уйти... Ну да. Кто то должен стеречь тело и депо, а меня складывает, как припадочного алкаша, когда я выхожу за пределы территории. Чтобы решить эту фигню, надо достать ведьму, для этого надо выйти. Замкнутый круг.
- Примани ее, - удивленно предложила Алиса. С ее точки зрения это казалось прекрасным решением проблемы. Нельзя пройти к горе? Вынесем забор. Или приманим гору.
- Приманить... Дельная мысль! Хоть на деньги, хоть... Нет, на разговор она не пойдет. Надо чтобы сейчас Эш ткнул в карту, где там у нее нора.
Цимисх прикинула, что собственно... Чего б нет? Подставное лицо обратится к ведьме за... За чем то. И ее накроет облава. План не хуже иных.
- Ты ей нужна, значит придет, - с уверенностью паровоза, набравшего скорость, заявила Алиса, - главное правильно позвать.
- Думаешь, взять и позвать мол, выходи будем решать кто в лесу толще?
Голос цимисха выражал... нет, не сомнения, а задумчивость. Вот она бы на месте ведьмы конечно пришла. Прибежала даже по такому то поводу... Но ведьма.... Ведьма смертна. А смертные хорошо помнят про свою смертность.
Алиса ненадолго ушла в себя - за консультацией по оскорблениям.
- Скажи, что она и таракана не заколдует. И страшная, что зомби трахать не смогут. Из жалости даже.
- А что бы и нет, действительно? Надо только ка кто так хорошо замотивировать, чтоб она пришла именно куда надо. Это первый тонкий момент.
Цимисх призадумалась тоже. Если высказывать в письме все, что она имела сказать в принципе, то получался трактат немалый. Ладно, придется выбрать самое значимое.
- Алиса, не знаешь, как правильно пишется "черножопая"?...
- Чер-но-жо-пая, - старательно продиктовала та, - а обезьяна - через о.
- Ага...
Цимисх аккуратно отстранилась, чтобы встать, взять лист бумаги, карандаш, и сесть обратно. Бумагу она расположила на табуреточке.
- Значит, так... "Ты, черножопая макака, которую брезруют трахать даже ее собственные змоби. Я так понимаю, ты, неспособная заколдовать даже хер дохлого осла, решила что тебе все можно, прошмандовка портовая". Так нормально для вступления?
Алиса задумчиво почесала щеку, обдирая горелую кожу:
- Скажи, что над ней дух туалета ржет. Вокзального.
".. над которой ржет даже дух вокзального сортира." послушно дописала цимисх. Потом подумала еще немного, и великий образчик куртуазной переписки расширился слеюужщим.
- "так вот, ссыкливая ты проблядь, если тебе есть что сказать, то хули щемишься по углам, как тифозная мондавошка? приходи, побеседуем, коли тебе не слабо, хоть и знаю я, что зассышь ты. Ты ж разве что козлам отсатсывать смелая, и то если козел дохлый, потому как живой не согласится."
с вдумчивым видом цимисх прикучила кончик карандаша, глядя на Алису вопросительно. Дескать, нормально так или?
Малкавианка снова ушла в себя, консультируясь, уточняя и доводя формулировки до чеканной четкости.
- Пиши, - вынырнула она обратно, - что она позорит вуду. Вот и не выходит, свои прикопают. Ты таких не ешь. Собаку кормишь.
"Короче, лошадь ты безобразная, позорище вуду, тащи свой отвислый зад сюда и не ссы, будешь лапочкой - сильно не обижу. "... тут в записке возникла исторически оправданная пауза, потому что следующим логичным пуктом было бы указание места и времени "стрелки", а с этим пока был некий вопрос.
- А вот и правда, где бы забить стрелу... Прямо в депо- странно и мне не кажется эм... хорошей идеей.
Поделилась своими терзаниями с Алисой Гленн. В это время, на свою беду вернулся Фред, на вкус цимисха слишком долго бродивший, и принес кровь. А вот это вовремя, кровь сейчас была нужна. Потому Алисе была выдана кружка (ну вдруг ей так приятнее и удобнее?) а гуль попал в оборот. Эш еще неизвестно когда вернется, он уже и без того задержался, и если к ведьме было логично идти ему... То к пропоице-колдуну можно и так, подручными методами сунуться. Так что Фреду пришлось страдать. Для начала- запоминая подробное описание того, кого надо найти, и где именно. Потом- что и как надо сказать, и что в любом случае, человека надо доставить, по возможности аккуратно, но доставить тут ключевое понятие. И как финал- терпеть феерические ощущения, пока на предплечье не оттиснулась метка, крайне сходная с той, которой "убеждали" бокора. После чего Фред был отправлен выполнять полученное задание, с рекомендацией прихватить с собой пару человек. На прощание цимисх потрепала гуля по загривку, с комментарием дескать "Давай, больше бодрости!" что должно было воодушевить и как то вдохновить Фреда. Но Фред, человек с чувствительной задницей, не вдохновился. Может быть, ему прямо сейчас не нравилось, что его загривок трогает рука, которая только что мяла плоть как пластелин. А может, просто не хотелось соваться в плохой квартал хренпойми за кем и чем.. В любом случае, лицо идущего на дело человека отражало полное отсуствие восторга и энтузиазма...
Алиса молча прикипела к ведру, жадно глотая кровь и размышляя, как она к себе добираться будет. Вагоны поезда, и к тому ж еще и запертая дверь в купе казались сейчас непреодолимым препятствием.
-Гленн? Можно я тут на день буду?
- Думаю, даже нужно. Чего лишний раз то концы гонять.
Оставить раненого у себя - это было правильно. Естественно даже. Сгрудить побитых в одном месте, в слитную такую кучу, где каждого можно видеть. Да, так определенно будет спокойнее.
- Хм... Алиса, как думаешь, Эш у нас сегодня насовсем потерялся или? А то чтоб записку отправлять, надо бы знать куда...
По дороге обратно гангрел лихорадочно пытался подобрать слова, но те на удивление не шли. Одно он знал точно - красть он не будет в любом случае. Это были свои, а у своих не крысятничают. Да и это было бы крайне низко. Поэтому он слегка замер перед вагоном Гленн, прежде чем войти.
- Эн не потерялся, но где-то близок к этому состоянию, - он кривовато улыбнулся цимисху. - По этому у меня к вам разговор относительно Некроманта.
- Что тебе нужно?
- Что успело случиться еще?
Цимисх не очень понимала, зачем говорить о мирно валяющемся под тряпоякой некроманте. Лежит же, хорошо лежит, не выпирает, не ругается, не просит кушать... Если повезет, пролежит так сколько надо.
- Сам Некромант, - долго тянуть херню за хвост гангрел не хотел. Лучше было сходу обозначить свою позицию, чем топтаться три часа вокруг да около. - Я не останусь в долгу: защита от вуду и законное наказание для того, кто причинил боль невинным.
- И зачем он тебе? - Алиса наклонила голову.
- Угу. Зачем, потому как в начале ночи он вроде как был без надобности, а теперь получается как то смутно.
Цимисх может быть не блистиала умом, но она и не предендавала на доложность гения. А вот смекнуть по торги, выгоду и расценки вполне могла, и тут полулчалось занимательно. Некромант стал нужен Эшу ВДРУГ. И это было печально, в некотором роде.
- Для того, чтобы решить вопрос с трясучкой Гленн. И с тем, что меня явно преследует группа с черным козлом. Ненормально преследует. Сколько времени у них займет проникновение на территорию депо? Гленн ведь и тут дергает. А я не знаю на сколько мне хватит удачи, чтобы убегать от этих тварей, умудрившихся всех моих гулей убрать... куда-то, - гангрел несколько насторожено взглянул на дверь в вагон, которую он закрыл за собой. Что он увидит, когда ее откроет? Ведь убежище тоже было безопасным. Было. - И я хочу, чтобы он заплатил за свои деяния относительно детей. Законно заплатил, не вынуждая никого нарушать Традиции на территории Камарильи. Просто пнуть его мне попросту мало.
Последнее Эш говорил зло, не скрывая эмоций относительно Некроманта.
Алиса задумалась, осмысляя этот факт. В общем-то, отдать некроманта в Капеллу, о которой столько говорилось - укладывалось в план жестокой мести. Наверное.
- Это не моя добыча. Но я согласна.
- Мне так то на некроманта насрать.
Миролюбиво в целом начала Гленн. Потому что это было правдой, а правду говорить легко- думать не надо.
- Но, Эш, я вижу тут некоторые нюансы. Я не могу сторговать некроманта, по целому ряду причин. Во первых, он сейчас принадлежит не мне, а Леону. И Леон еще не сделал с ним всего, чего хотел. Да, некромант моя добыча в числе прочего, но я отдала ее, причем официально так. Во вторых, я так понимаю, ты связывался с капеллой сейчас? И в третьих- почему сразу убегать? Ты знаешь из в лицо, у тебя все нормально с мобильностью... Их можно ловить по одиночке. Можно вообще ловить сразу их бабу, не выходя на махач грудь на грудь... Много вариантов есть.
Видимо, формулировка "вынужден бежать" сильно припекала цимисху. Достаточно, чтобы шустро сочинить множество вариантов, как это НЕ делать. Да, там где пасовала логика и мозг, отлично работало ущемленное чувство борзоты.
- Потому что эти скотины явно бессмертные. Первый раз их убили мои гули. Второй раз - я сам. Лично. Каждого. Этими руками убил, - гангрел продемонстрировал руки, словно доказательство своих действий. - Они встали первый раз. Сомневаюсь что для них сложно будет встать во второй раз. Мне остопиздело от них убегать уже на второй раз, по этому я искал глобальное решение этого вопроса. Да, через Капеллу.
Он мотнул головой и прикрыл на пару минут глаза, собираясь с мыслями. То, что Некроманта отдали как добычу было логически понятно. Но зачем этот тремер был Леону нужен Эш придумать не мог.
- Два шабашита на территории депо? - Эш задумчиво взъерошил волосы. - И каковы были слова господина Дамиано? Что он хотел сделать с Некромантом? Это ведь тремер так опалил Алису?
- Найдешь его - спроси, - Алиса развела руками, показывая, что она-то понятия не имеет, - выпендриться?
- Никто не бессмертен. Если встает застреляный, ну, значит его надо по другому убивать. Уничтожить тело, например. А если они плоды сраного ебучего колдовства, то уничтожать надо хозяина. В их сслучае- хозяйку.
Гленн, вероятно по причине меньшей опиздюленности, или же- по причине другой психической организации, проблемой встающих людей озаботилась не очень.
- Допросить его хотел, было дело. Но, покамест не допросил...
- В следующий раз сожги, - посоветовала Алиса с видом матерого инквизитора, слегка увлекшегося работой, - трудно собраться из пепла.
- Да кто их знает, этих тварей, - гангрел возмущенно фыркнул, но и цимисх, и малкавиан говорили дело. - А смысл допрашивать тремера? Вон вроде бы есть салюбри, который присягнул господину Дамиано. Он вроде бы по статусу знает больше, чем Некромант.
- Ну, оно как сказать. Иштван боец, и к тому же ему противно то, чем занимался некроеб. Аж трясет его, бедолагу.
Цимисх дернула красиво очерченным ртом, что могло бы быть улыбкой, маркирующей шутку, но нет. Не срослось, и улыбка оказалась выкидышем, не способным жить.
- Так что Иштван знает далеко не все, что знает наша добыча. Как минимум не в профессиональных областях, которые про духов, призраков и прочуэ хренотень, с которой все в этом горобе бегают, будто это бриллиант.
Неприязнь к тонкому миру, вот этому всему магическому, буквально сочилась из цимисха, стекая с бледной кожи. Практически ощутимое на физическом уровне платье из неприятия и непонимания, плотнее иной резины.
- Но Алиса говорит дело. Если я что и понимаю в колдунах-смертных, так это то, что они смертны. Их творения не факт, а вот сами они... У них течет кровь, им надо дышать.
- Ты готова пригласить эту тварь на свою территорию? Или прийти к ней? Без защиты, без знаний, под давлением уже наложенных чар? - Эш покачал головой. - Мне тоже хочется эту сволочь сжечь, но с голой жопой к ней соваться мне не радостно. Как и с голой же жопой встречать ее на своей территории. А сжигать весь порт несколько... недальновидно.
- Этот город полон смерти. Вот все с ней и бегают, - пояснила как умела Алиса. Она невольно вспомнила карту, исчерченную пометками - здесь убивали. Здесь умирали. И все равно жили. Каждый день и каждую ночь.
- Иногда надо прыгнуть. Чтобы полететь, - упрямо возразила она Эшу, - да и выбора нет.
- Конечно!
Цимисх не задумывалась. Даже как то удивленно согласилась, будто Эш сейчас спашивал, правда ли солнце встает по утрам на востоке.
- Но, не пригласить в том смысле, которое часто вкладывают в это слово, когда говорят о моей крови. Я готова и более того, хочу, чтобы она пришла ко мне. Но нет, гостем она не будет.
В этот раз улыбка у Гленн вышла получше. Для начала- она была похожа на улыбку, в чем то даже привлекательную. В ней была та особая сместь предвкушения и обещания, которые легко принять за страсть... И крепо ошибиться, потому что не все, что обещают и предвкушают, хорошо и приятно адресату. Чаще- оно приятно предвкушающему. И более никому.
- Я и прити к ней готова, и пришла бы, была б возможность. Бежать- это не вариант, Эш. Всегда есть от кого надо бы бежать. Но это значит не останавливаться никогда вообще.
- Вы слушаете, но даже не пытаетесь услышать. Я не собираюсь бежать. Но и не собираюсь позволять им иметь надо мной влияние, в конце концов! - эти попытки доказать ему самому, что он опять бежит начинали гангрела доставать. - Лететь на сломанных крыльях очень приятно, видимо. Нет, они не сломлены, но перья повыдергивали. И я не собираюсь доставлять им удовольствие в том, чтобы их и дальше могли выдирать. Не путайте трусость с банальной осмотрительностью, будьте добры.
- У нас времени нет, - Алиса тряхнула головой, рассердившись почему-то. Для полноценного участия в спорах и ссорах настроения у нее сейчас вообще не было, но это не мешало в него взлезть, - мы слишком мало знаем. Да. Но почему-то осмотрительность Эша сейчас казалось логичной, но... не то чтобы излишней. Скорее неподходящей. Играть так на всю ставку.
- У них слишком много преимуществ, - выговорила она длинную фразу, неловко поерзав, - пока мы будем думать, они придут. И все.
- Именно поэтому я и стараюсь решить все как можно быстрей. У них есть больше времени, чем у нас и я пытаюсь ускорить это время для нас. Да, теми методами, которыми располагаю. И защитить тех, кто мне дорог, - гангрел фыркнул и мотнул головой. Выходило длинно и путано, а не так, как нужно. - Я крайне не хочу сидеть в углу и думать, что все кончено. Нет. Я хочу прийти, и решить вопрос охуевших от своей злоебучести магов на своих основаниях. Чтобы Гленн могла выйти и надавать по щщам со всем вкусом и удовольствием, а не билась в конвульсиях стоит ей только за порог выйти. Для этого надо чуть больше времени, чем для кавалерийского наскока. И чуток планирования. Но это даст нам все козыри в руки и возможности осуществить наше желание.
Цимисх слушала. Внимательно, даже излишне, по собачьи наклоняя голову к плечу, более подходящему мраморной статуе, чем человеку.
- Эш, мы тут все друг друга не слышим. Да, ты тоже. Я не говорю, что твоя осмотрительность это трусость. Это слышишь ты. Потом ты задаешь вопросы касательно того, что сделала бы я, но ответы тебе не нравятся, и ты встаешь на дыбы. Не надо так.
Ожившая фреска с изображением святого, перепробоавшего все из известных человечеству порочных удовлльствий, неодобряла. Мягко, и немного устало. А что поделать, пороки- утомительное занятие.
- Теперь послушай меня, и постарайся услышать. Сейчас мои борзые отправились за "нашим" бокором. Как минимум имеет смысл дождаться вестей от них. Ты знаешь, где была ведьма, и способен как минимум- навсести на ее след, рассказать как она выглядит. Никто не сидит в углу и не думает, что все кончено, с чего ты взял? И... Капелла это замечательно, но ты же понимаешь, что я в нее не пойду. Мои дальние родичи по крови- не лучше этих сраных вудуистов, мне нет причин им верить. Потому я пытаюсь реать эту проблему тем, что есть у меня. И да, мне кажется, что засадная охота- ничуть не хуже иных вариантов. В нее не могу пока я, но можешь ты, могут другие.
- По этому надо решать вопрос вместе. Да, я опишу эту колдунью. Если надо, то попробую зарисовать, может получится. И скажу координаты. Но тебя в Капеллу я сам не желаю тащить и ты об этом знаешь. Туда пойду я. С тремером. Но никто из вас. И вернусь со знаниями, которые удлинят нам руки, чтобы мы не делали личные дела через гулей. Все таки набить рожу лично это вкусней чем сделать это же чужими руками. Давайте обсудим план и займемся приведением его в дело - это будет куда как полезней переливания из пустого в порожнее.
- Нет.
Это было короткое, совершенно лишенное решительности, или чего то еще слово. Просто слово, без каких либо ярких эмоций, просто констатация факта.
- Эш, ты говоришь о тремере так, будто это решенное дело. И я понимаю, что так было бы проще, легче и удобнее, но - нет. Я не могу отдать тебе то, что принадлежит не мне. Я не буду воровать у вожака, и очень надеюсь, что ты понимаешь этот момент...
А вот тут эмоции были, да. Изумление, и некая ещ ене обида, но рядом. Так, доверенный и верный генерал смотрит на того, кро предлагает золото за то, чтобы в бою император остался без охраны. Случайно, конечно же.
- И я не вижу ничего плохого, если добычу мне принесут собаки. Или- загонят ее на меня. Точно так же, как я вижу, что это.. смонительная сделка. По хорошему, тремер стоит дороже, и капелла ломит цену, гоубо говоря. Потому давай действительно думать, что можем сделать МЫ. Не твои хозяева, а лично мы.
- Я говорю о нем, как о возможном решении проблемы. Как видишь я пока его не тяну в Капеллу а обсуждаю это с тобой. И подумай, что будет если собак обратят против тебя. Теоретически у этой твари мои гули - хорошо обученные ребята-гангстеры. Их тел в особняке я не нашел. Как влияет эта их магия на мозги тоже не очень понятно. Что могу лично я? Расстрелять на расстоянии, ибо подпускать к себе близко этих сволочей нельзя - накидываются группой и не дают ничего сделать.
- Слишком много слов, - Алиса махнула рукой, дождавшись, пока Эш замолчит, - пока ты говоришь, солнце встанет. Яснее. Короче.
- Ты уверен, что магия была на них, а не на тебе, кстати? Ну, что их правда не было, а не тебе глаза отвели?
Цимисха явно более интересовала практическая сторона вопроса. Потому как преданые военачальники при императорах-они как собаки. На имущество хозяев не торгуются.
- Забудь пока про тремера.
Гленн небрежно повела рукой, зримо отодвигая этот вопрос с повестки дня.
- Стрелять это хорошо. Убрать ее прихвостней, и пока не встали-скрутить ведьму. Но, мне все еще кажется интересным взять ее по тихому, в обход свиты... Или, как и предлагала Алиса, позвать на стрелку.
- А она честная такая придет одна, ага. Нет, не было на мне магии.
- Минуту, - Алиса ухватила за хвост одну из крутящихся в голове мыслей и с усилием принялась облекать ее в слова. Общение успело изрядно ее умотать, но действовать дальше было надо. Хотя бы на уровне разговора. И сейчас малкавианке очень хотелось разобраться с мыслью и существующим вокруг явлением, которое ее раздражало и упорно цепляло почти с того момента, как Эш подоспел к ним.
- Плана не получится. Эш, ты говоришь много и получается не то. В десяти словах. Твой план?
- Да блядь, - эта вся кутерьма с "ты говоришь длинно" начала утомлять гангрела. Короче? Еще короче? Ну что ж. - Получить защиту, уебать противника. Желательно не наскоком. Могу стрелять, могу не стрелять. С голой жопой не полезу. Все.
- Нет, не честная. Но это как звать, и мы тоже не одни пойдем. Ты как на разборки за околицей фермы не ходил никогда. Там знаешь ли, ренает не только практичность, но и понты пацанские.
Цимисх кивнула, прошлась по помещению, выбила пальцами неритмичную дробь по стене.
- Ага. Значит, гулям твоим прилетело, тебе же пока нет. Жалеть тебя у ведьмы повода не было, значит не может. Ты целый, с возможностью маневра, это достаточно много.
Гленн сощурилась, будто прицениваясь у Эшу. Оценивая его, взвешивая.
- План такой. Сейчас ты тыкаешь в карту и рассказываешь, что там было и как. Обрисовываешь ведьму и ее бессмертных. За это время я думаю, уже вернутся мои с бокором. Вытрясаем из него информацию, и что там еще можно. Это для начала.
- Это не разборка за околицей фермы. Там ты с дрыном и против тебя такие же. Тут сраная ебанина, которую пули не берут. - донести мысль, что все немного сложней, чем разборки даже вампира с вампиром, никак не получалось и в конце концов Эшу это уже даже надоело. - Давай карту и листы. Ткну и нарисую что смогу.
Гленн вздохнула. Негромко, зато полной грудью (да-да, совершенно мужской грудью). Так могла вздыхать Мадонна, прощающая всех грешников разом. Или- вздыхать поверхность асфальтового озера.
- Эш, идя на разборку хоть с кем, имете смысл учесть много факторов. В том числе, культурный момент и гордость того, кого зовешь. Тебе что, ни разу не щемило гордость настолько, чтобы плюнуть на все и пойти, даже зная, что может быть, огребешь? Вот тут я про то же.
Тем не менее, бумага и карандаш были гангрелу выданы.
- Именно по этому я хочу этой сволочи уебать, если пока еще не дошла такая простая мысль. На своих основаниях, не на ее.
Карандаш в руках не для примерных чертежей и формул был непривычен. Рисовать портреты до этого Эшу не доводилось и он скорее пытался передать эмоции и общий образ, чем точное копирование черт. Результат был несколько не похож, но эмоционально наполнен, пусть и смазано.
- Как-то так она выглядела. Не художник я нихера, - он протянул лист Гленн.
Эш рисовал, и потому перемен, которые просиходили с цимисхом, скорее всего не подметил. Может быть. Как сперва разгладилось ее лицо, отражая задумчивость и взгляд почти что внутрь себя. Как поплыла, изменяясь, моторика. За человечьим костяком, за привычным каркасом из плоти и сухожилий, шевелилась Большая Тварь. И хотя реальном мире на пол вагона вставала босая ступня, казалось, что тяжелая, когтистая лапа впечатывается в многострадальный пол.
- Эш... Ты знаешь, я очень тебя люблю. Я в лицо знаю каждую кость в твоем теле, каждую мышцу...
Большая Тварь говорила почти с нежэностью. Она тяжело и плотно стояла, натянув на себя неудобное тело, и казалось что под ее тяжестью вагон должен со стоном проломиться. Нет, обошлось.
-Но ты приходишь ко мне в дом, и говоришь мне встать по струнке. Ты говоришь мне, что мол дура ты, если еще не дошло... И забываешь, что этой дуре ты доверял твое тело. Этой ничего не понимающей дуре ты обязан своим лицом, формой ключиц, цветом кожи...
Тварь потянулалсь вперед, казалось бы - не быстро. Казалось бы- лениво. Казалось. На деле же она мягко плеснула всей собой, и медлительность ее была сродни медлительности сходящего селя. Ловя Эша.Хватая туда, где была открытая кожа, за запястье. И проитвоестественная, недобрая нежность в липком холоде ее пальцев была Эшу знакома... Как и то, ЧЕМ это может грозить. Нет, Большая Тварь не будет его есть. Она будет напооминать ему что она уже однажды делала.
- И ты не предложил ничего, кроме как отдать чужую добычу тем, кто не имеет на нее ни одного права. Ты говоришь, что готов действовать, и отвергаешь любой план, в котором есть место ТЕБЕ. Так вот, не хочешь- не надо.
Он вырвался из захвата на полном автомате из-за неожиданности. Все шло к хуям и никак не желало приходить в норму. Но вместо ответной злобы или атаки Эш наоборот двинулся на Гленн, совершенно наплевав на то, что цимисх все еще была без одежды.
- Я помню каждое твое прикосновение к каждой моей кости, Гленн. И я буду тебе за это обязан пока не-живу. За тело, за скулы, за кожу, за лицо, за голос. За все, что ты сделала, - он смотрел прямо в глаза, не позволяя отвести взгляд от себя. Обнял Гленн, не позволяя вырваться, но и не проявляя агрессии. Крепкие, дружеские объятья. - Меня раздражает только одно. То, что мы не можем собраться целиком в единое целое и ударить одним фронтом. Потому что мы не хотим слышать друг друга. Потому что я многословен. Потому что не могу донести мысль, что я не желаю насильно забирать у вас добычу. Не желаю, слышишь? Но говорю как об одной из возможностей. Я не знаю как еще могу расправиться с этой дрянью, кроме как издалека или уничтожив весь порт. Неприемлемо. Как неприемлемы и разногласия между нами сейчас. Я вспылил от злости и напряжения и признаю это. Ты. Не. Дура. Прости за эти слова. И давай вернемся к плану вместо того, чтобы поубивать тут друг друга на радость этим сволочам.
Девочки, даже если они вампиры, не любят, когда их хватают и не пускают посреди скандала. Потому что всякая самка точно знает, на уровне древнего такого инстинкта, что это не хорошо. От того, чтобы начать спасаться всерьез, насмерть вставая за давно отсуствующую честь, Гленн тут берегло несколько факторов. Во первых, то, что Это был Эш. Который по сути- от и до - творение ее рук, в буквальном смысле. Во вторых это был Эш, который по натуре то интиллигент, и даже где то джентельмен, со всеми вытекающими реакциями. И в третьих, если вдруг чего, то разодрать кого то в процессе совершения "непотребного" таки проще, чем в других случаях (Привет, покойный Джо, тебе повезло тогда, ибо рвать цимисх не хотела). НО конечно, она напряглась, и конечно же дернулась. Ан нет, не получилось. ПОКА не получилось.
- Отобрать у тебя и не вышло бы.
По коже цимисха прошла волна, шевельнулись мышцы, обнаруживая совершенно проттивоестественные свойства. Почти незаметно. Очень так тихо, может быть вообще не было ничего? Может, и не было, но неизвестный науке и не вошедший в мифологию, зверь был тут. И он, вернее Она, незаметно, тихонько так встряхивалась, просто на всякий случай. Она сидела в засаде, до поры. Больше Твари они такие, бывают незаметными.
- Хор-рошо. Убери руки, и следи за словами.
Судя по всему, это означало, что на данном этапе извинения приняты, хотя... Хотя по выражению лица цимисха догадаться об этом было непросто. Иногда, в самых неожиданных момнетах, выразительность мимики у нее сбоила.
- Вернемся к плану. Я предлагаю выследить, и адресно, точечно взять. Сделать так, чтоб тебя не узнали- просто. Взять человека, который не ждет нападения- просто. Запасной план- звать таки на стрелку.
среда, 06 июля 2016
Ночь, в которой Салюри молится и рубит дерево, Баали паникует, "люди" Шерифа негодуют, но всё заканчивается хорошо, в том числе и переливание крови
5 мая, Новый Орлеан, городской парк
Проснувшийся Энди первым делом метнулся к банку крови, устроенному у себя в лазарете. Вторым - к лежащим раненым.
За день никто не умер, и это радовало. В себя тоже никто не пришел, а если и пришел, то без Энди. Это уже не радовало, но деться было некуда.
Если коротко подвести итоги прошлой ночи:
- Алан всмятку
- Бьорна порвали как бруджа учебник
- порвал Бьорна третий пациент, благополучно сбежавший
- третий пациент - оборотень, и Энди нахлестался его крови.
Обычная весенняя ночь, что уж там, ага. Дальше что? Иштван явится в обнимку с Гленн и бухой, как десять негров?
Насчет Гленн Иштван даже не мог ничего предъявить. Но зато заявился самолично где-то к середине ночи и с эскортом. То есть, разумеется, эти милые ребята шли как бы сами по себе, делая вид, что мирно прогуливаются...
Сам Салюбри тоже делал вид, что никого и ничего не замечает, и вообще это так и надо, чтобы шабашит ходил по камарильскому городу и молился за здравие его смертных жителей. То, что ему эта ситуация фарсом не казалась, объяснялось только тем, что она фарсом и была. Не вызывала она и приязни, а постоянное сопровождение совершенно не приятно щекотало нервы.
Замерев на краю палатки, где лежали раненые, Иштван покачал головой и отступил. Нет, пожалуй, заходить сюда е следует хотя бы по причине наличия там и без того отлично пахнущего подменыша. Развернувшись, трехглазый пошел искать Энди.
Энди был неподалеку, задумчиво осматривая уходящие вдаль волчьи следы, оставшиеся незатоптанными. Кое-где еще виднелись кровавые мазки. По следу, конечно, еще можно было пройти, но... но в этом месяце попыток самоубийства с него, пожалуй, хватит.
Иштван почти неслышно встал позади, недовольно покосившись на "эскорт".
- Изменения?
Задумавшийся Энди не слышал, как к нему подошли, а на звуки голоса, еще недавно воспринимавшегося как враг, тело отреагировало однозначно. Энди буквально подбросило, и он, развернувшись, с размаху залепил подошедшему за секунду перетекшими в когти пальцами. Прав, ох и прав был Шериф - такой идиот, как он, с неумением контролировать себя долго не протянет!
Последняя мысль мелькнула, едва он рассмотрел, на кого замахнулся.
Салюбри на миг сдвинулся, пропуская удар мимо себя и на миг показав в оскале клыки. Еще через мгновение он сделал шаг вперед, пытаясь перехватить излишне когтистые руки гангрела.
Энди попытался уйти в сторону, но не успел, и Иштван успел его перехватить.
- Чтоб тебя! - он выщерился в ответ, едва удерживая рванувшегося в ярости зверя. Голос больше походил на рычание, чем на членораздельную речь. - Тебя учили не подкрррадываться?!
- Зачем? - Иштван отволок трепыхающуюся добычу в сторону, прижимая за когтистые руки к дереву. - Тихо ты.
- Руки убери! - Энди забился, как невинно пойманная в парке для публичного обесчещивания девица. Толку от этого при силе хватки Иштвана особо не было, а в какой-то момент плечо еще и подозрительно захрустело... но, кажется, обошлось. Зато на пару секунд Энди перестал пытаться вырваться, судорожно проверяя, цело ли плечо, и примериваясь для новой попытки.
Тот еще пару секунд думал, пытаясь оценить ситуацию... и быстро отошел, едва ли не отплевываясь и обтирая руки о штаны.
- Демоническое отродье... - проворчал он, помотав головой. - Твои сидят взаперти, как девицы на выданье. А эти как?
- На себя посмотр-ри, святоша, - Энди едва не сполз по стволу дерева, но устоял, только еще раз проверив плечо. - Как-как... Как яйца всмятку. Бьорн - как порезанное яйцо всмятку... о-ох, мать твою, не подкрадывайся больше так, я в последнее время срываюсь на каждую мелочь, не то что на такой колокол тревоги.
- Уши раскрой, я даже не скрывался, - трехглазый скрестил руки на груди. - Твоя смятка когда ногами пойдет?
Энди красноречиво посмотрел на него и отлепился от дерева.
- Месяц. Три. Полгода. Я-то откуда знаю?! Я врач, но не такой, как ты или ваша братия, я чудодейственными методами на ноги не ставлю, в моем распоряжении только лекарства смертных, знаешь ли! - негромко прошипел он, больше машинально массируя перехваченные Иштваном запястья. - Идем, сам посмотришь.
- Не пойду. Ваш подменыш дернется - и даже я не удержусь. И я не врач, я по противоположной части.
- А, ну да. Я мог бы и припомнить... - Энди машинально потер грудь, обратил внимание на когти и с тихим матерком убрал их, возвращая изящные, почти женские руки. - Плохо. Я хотел научиться этому. В смысле, лечению. Чтобы не только... методами смертных.
- Это знание Крови. Или колдовства.
Энди приподнял бровь.
- Кровь ваша - кровь наша, - негромко сказал он.
- Хм? Это расценивать как угрозу или как обещание?
- Как то, что попытаться ты можешь, - Энди неторопливо пошел к лазарету. - Ты тоже должен знать свою историю, салюбри.
- Попытаться уничтожить тебя снова, невзирая на то, что тут только и ждут сигнала к атаке. Или просто погромче сказать, что ты есть, чтобы нас уничтожили обоих.
- Вот за что я тебя люблю, так это за непробиваемый оптимизм, - пробормотал Энди. - Так ты зачем приходил-то?
- К тебе? Затем, что твои не могут узнать, что тут происходит, а у меня тут еще дела. Планы есть?
- На тебя были, но ты не по этой части, как оказалось, - поморщился Энди. - Разве что попробую Бьорна чуть откачать, он потерял много крови, помрет, зараза, не от ран, так от кровопотери. Что там с нашими творится? Они вроде тремера поймали?
- Поймали. И он их едва не спалил. Кстати, ты можешь точно сказать, где он тут шлялся и что делал?
- Что? - Энди обернулся на Иштвана, посмотрев с выражением "етитвоюматичтотамбыло". - То есть, э-эм, они довели его до использования его огоньков. А Леон там был? Показать покажу, пошли.
- Я не посвящен в его планы. И не жажду обсуждать их на публике.
- Логично, - не смог не согласиться Энди. Впрочем, недоумение только усилилось. То есть Леон рискнул сесть в одном вагоне с неуравновешенным тремером и собравшейся доводить этого тремера стаей, даже не попытавшись запретить ему разжигать его огонь?
Хотя, конечно, кто бы такие выбрыки с отсутствием самосохранения комментировал.
Иштвана он привел к дубу, где вчера подорвалась машина.
- Смотри тут, он вчера здесь стоял и устраивал нам всем теплый и ласковый прием.
- Понял. Вали в палатку и не высовывайся.
Крестоносец встал напротив дерева, негромко начиная говорить. Судя по интонациям, это была молитва, но не на английском и даже не на латыни.
- Poruncă nouă vă dau vouă, - голос, привычный и к шепотом молитвенной кельи, и к командам на поле боя, медленно растекался по парку, путаясь в листьях Дубов и смешиваясь с запахами крови, боли и лекарств.
Выстрел. Еще. Салюбри слегка пошатнулся под пулями, и в его руках уже засверкал длинный меч.
- Что ты творишь?!! - рычание бойца из "эскорта" раздалось совсем рядом, и кол, хрустнув, сломался о спину Крестоносца.
- Încă ne rugăm pentru mila, viaţa, pacea, sănătatea, mântuirea, cercetarea, lăsarea şi iertarea păcatelor robilor lui Dumnezeu, închinatori, miluitori şi binefăcători ai sfântului lăcaşului acestuia!
От следующего удара Салюбри увернулся, буквально срезая клинком часть обугленной плоти Дерева. Следом посыпались крупные ветви с содранной веревками корой.
- Amin! - шабашит медленно развернулся к окружившим его вампирам, сверкая глазами. Пока еще двумя.
Свет костров и фонарей отразился в лезвии клинка, запутавшись в коротких темных волосах. - Делаю то, что должно, по воле Господа и слову Его.
Энди, бросив на него любопытный взгляд, все-таки скрылся в палатке, закрыв полог.
Ох как не зря.
Спутся буквально несколько секунд шкуру продрали сотни маленьких Гленн в её втором виде. Снаружи происходило что-то очень, очень, очень для Энди неприятное, и ему с трудом удавалось удерживать себя на месте.
Ну, почти.
В землю он ушел на почти инстинктивном уровне, тихо молясь про себя, чтобы эта буря прошла стороной, миновав одного скромного маленького Энди. Только бы не пришел. Только бы обошлось.
Впрочем, он не мог поручиться, что останется на месте, если Иштван двинется сюда.
Как же все-таки было страшно. Как же хотелось жить. Избежать очередной боли.
В голову сами собой шли заученные не так давно слова, затверженные намертво, сотнями и тысячами повторов и чтений.
"Pater noster, qui es in caelis..."
Энди не знал, слышат ли его, но надеялся.
"пожалуйста пожалуйста просто пройди мимо меня нет здесь меня правда нет здесь пожалуйста"
Сбивчивые, бесполезные мольбы. Самое отчаянное желание, самая искреннаяя молитва. Пусть обойдет, пусть не коснется.
И снова - выжженные в памяти слова, не помогшие один раз, но упорно идущие в голову снова и снова.
"Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum..."
Тяжело было не сбиваться, но раз за разом он дочитывал, и раз за разом между чтениями "Pater noster" он молил: "пожалуйста, пожалуйста, пусть буря обойдет стороной, пусть он не явится сюда, пусть он не вспомнит обо мне, пожалуйста, прошу, пожалуйста".
"Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra. Panem nostrum quotidianum da nobis hodie. Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo. Amen..."
Взгляд ангела расколол тьму, нащупывая спрятавшегося в могиле мертвеца.
Тщетны были надежды спрятаться. Глупо было думать, что его не смогут найти, если он всего лишь уйдет в землю, и прятаться больше не было смысла.
"Pater noster, qui es in caelis..."
Хорошо, что в палатке никого не было. Рыдающий кровью вампир, скребущий землю и судорожно начитывающий молитву, явно не произвел бы хорошего впечатления.
Снаружи донеслись выстрелы, и не пришлось долго думать, чтобы понять, по кому.
Энди заставил себя подняться и вытереть кровь с лица.
Тихо.
Тихо.
Тебе придется.
"Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum..."
Шаги были неверными. Колени порядком дрожали и подкашивались.
И все-таки наружу Энди сунулся. Разумеется, под прицелом стоял сжимающий клинок Иштван.
- Не стрелять! - он еще раз торопливо вытер лицо и выпрямился. - Не стрелять!
- Вы тут ебнулись оба?! - командир, довольно крупный мужчина, смутно знакомый и трущийся рядом с Морганом, не опустил оружия, но слегка повернулся к Энди. Иштван мягко, неторопливо спрятал клинок, снова скрещивая руки на кровоточащей груди.
- Он работает, - Энди протер лицо. - По своему профилю. Он не нападает на вас. Он вырезает гниль и зло из этого парка. Чистит рану, если так понятнее. И поверь мне - если бы он хотел, вы бы уже были мертвы. Я знаю, мы уже сражались. Вы не его цель. И он сделал, что хотел и что должен был. Выкорчевал... гнилой дуб.
Вампир фыркнул, выражая всем своим видом, где он видел шабашитских Епископов, в каких позах, что делал с ними и их сиром, а также потомками до пятого колена. Но, быстро оглядевшись, оценил обстановку и дал знак отступить.
- В докладе будет, а там разберемся. Ну и блядь, предупреждать же надо!!!
С этими словами он "исчез" следом за остальным эскортом. Салюбри только закатил глаза.
- Орать и погромче. Где-то еще Рихард был?
- Я говорю ему то же самое... - пробормотал Энди, жалея, что у палатки нет прочного косяка, на который можно опереться. - Он прикидывался священником. Можно, наверное, пройтись, где он ходил. Вот тут, мимо лазарета, он пытался сбежать. Вон там, - он ткнул рукой, - он упал и его схватили.
Колени все-таки отказали, и Энди осел на землю, потряхивая головой.
- Умойся, - Салюбри мерно пошел в обход, читая тихим речитативом что-то еще на румынском.
Энди посидел еще немного, приходя в себя, и поднялся, возвращаясь в палатку. Там он действительно умылся, чтобы не пугать народ лицом.
Взгляд упал на кровь оборотня.
А ведь Бьорн потерял довольно-таки много...
Энди встряхнулся и торопливо проверил совместимость. И чуть не заплясал от радости. Что Бьорн, что Алан оказались универсальными реципиентами, вполне могущими пережить подобное переливание!
Бьорну он, впрочем, перелил больше: почти пол-литра из того, что имелось. Алану и требовалось меньше, и страшно за него было больше.
Впрочем, корчиться и умирать Бьорн не торопился, да и цвет лица у него стал лучше... в общем, переливание Энди зачел как успешное. От остатков крови он, подумав, отлил где-то четверть: Леону еще пригодится, да и самому Энди, да и вообще много где.
Остальное он влил Алану. Алан пережил переливание чуть хуже, и Энди почти готов был взвыть от ужаса - но обошлось. Дыхание выровнялось, лицо порозовело, словом, красота, а не больной.
Энди собой заслуженно гордился.
Особенно красивы больные, когда спят зубами к стенке. Но подменыш явственно задергался, щелкнув зубами и вздохнув.
А через несколько секунд в "дверях" появился Салюбри. Порога он все еще не переступал.
Энди обернулся и облегченно улыбнулся.
- Ты. Уже закончил свои дела, Иштван?
- В процессе. За этих я молиться не буду.
- И не надо. Мне кажется, у меня получилось... сделать так, чтобы им стало лучше, - улыбка стала шире. - Ты ведь отправишься к Леону? Передай ему, что с ними был оборотень, и он стал причиной их ран. У меня остались кровь и плоть оборотня, так что, если он решит обратиться к тремерам, у меня есть с чем. И оборотень мне бы нужен живым... ладно, мечты-мечты. Иштван, почему ты сегодня осторожен?
- Потому что в противном случае меня все-таки расстреляют. Здесь приходится делать вид, что ты не ты. Отвратительно.
- Я не только про это. Ты меня даже там не покалечил, хотя мог бы в рамках самозащиты, я когтями все-таки... или здесь, когда отправил подальше и предупредил, хотя мог бы и не. Почему?
- Потому что ты противоположность падшим ангелам. Павший, возвращающийся к свету.
- Думаешь, у меня есть шанс на спасение?
- Нет, потому что ты его просрешь. Но я имею право надеяться?
Энди негромко засмеялся.
- Имеешь. Все имеют... спасибо, Иштван.
Салюбри скривился и развернулся, резким движением задергивая за собой полог.
Энди снова засмеялся ему вслед.
- Удачи, и да направит руку твою Господь! - крикнул он вслед, прекрасно зная, что тонкий полог пропустит его голос.
5 мая, Новый Орлеан, городской парк
Проснувшийся Энди первым делом метнулся к банку крови, устроенному у себя в лазарете. Вторым - к лежащим раненым.
За день никто не умер, и это радовало. В себя тоже никто не пришел, а если и пришел, то без Энди. Это уже не радовало, но деться было некуда.
Если коротко подвести итоги прошлой ночи:
- Алан всмятку
- Бьорна порвали как бруджа учебник
- порвал Бьорна третий пациент, благополучно сбежавший
- третий пациент - оборотень, и Энди нахлестался его крови.
Обычная весенняя ночь, что уж там, ага. Дальше что? Иштван явится в обнимку с Гленн и бухой, как десять негров?
Насчет Гленн Иштван даже не мог ничего предъявить. Но зато заявился самолично где-то к середине ночи и с эскортом. То есть, разумеется, эти милые ребята шли как бы сами по себе, делая вид, что мирно прогуливаются...
Сам Салюбри тоже делал вид, что никого и ничего не замечает, и вообще это так и надо, чтобы шабашит ходил по камарильскому городу и молился за здравие его смертных жителей. То, что ему эта ситуация фарсом не казалась, объяснялось только тем, что она фарсом и была. Не вызывала она и приязни, а постоянное сопровождение совершенно не приятно щекотало нервы.
Замерев на краю палатки, где лежали раненые, Иштван покачал головой и отступил. Нет, пожалуй, заходить сюда е следует хотя бы по причине наличия там и без того отлично пахнущего подменыша. Развернувшись, трехглазый пошел искать Энди.
Энди был неподалеку, задумчиво осматривая уходящие вдаль волчьи следы, оставшиеся незатоптанными. Кое-где еще виднелись кровавые мазки. По следу, конечно, еще можно было пройти, но... но в этом месяце попыток самоубийства с него, пожалуй, хватит.
Иштван почти неслышно встал позади, недовольно покосившись на "эскорт".
- Изменения?
Задумавшийся Энди не слышал, как к нему подошли, а на звуки голоса, еще недавно воспринимавшегося как враг, тело отреагировало однозначно. Энди буквально подбросило, и он, развернувшись, с размаху залепил подошедшему за секунду перетекшими в когти пальцами. Прав, ох и прав был Шериф - такой идиот, как он, с неумением контролировать себя долго не протянет!
Последняя мысль мелькнула, едва он рассмотрел, на кого замахнулся.
Салюбри на миг сдвинулся, пропуская удар мимо себя и на миг показав в оскале клыки. Еще через мгновение он сделал шаг вперед, пытаясь перехватить излишне когтистые руки гангрела.
Энди попытался уйти в сторону, но не успел, и Иштван успел его перехватить.
- Чтоб тебя! - он выщерился в ответ, едва удерживая рванувшегося в ярости зверя. Голос больше походил на рычание, чем на членораздельную речь. - Тебя учили не подкрррадываться?!
- Зачем? - Иштван отволок трепыхающуюся добычу в сторону, прижимая за когтистые руки к дереву. - Тихо ты.
- Руки убери! - Энди забился, как невинно пойманная в парке для публичного обесчещивания девица. Толку от этого при силе хватки Иштвана особо не было, а в какой-то момент плечо еще и подозрительно захрустело... но, кажется, обошлось. Зато на пару секунд Энди перестал пытаться вырваться, судорожно проверяя, цело ли плечо, и примериваясь для новой попытки.
Тот еще пару секунд думал, пытаясь оценить ситуацию... и быстро отошел, едва ли не отплевываясь и обтирая руки о штаны.
- Демоническое отродье... - проворчал он, помотав головой. - Твои сидят взаперти, как девицы на выданье. А эти как?
- На себя посмотр-ри, святоша, - Энди едва не сполз по стволу дерева, но устоял, только еще раз проверив плечо. - Как-как... Как яйца всмятку. Бьорн - как порезанное яйцо всмятку... о-ох, мать твою, не подкрадывайся больше так, я в последнее время срываюсь на каждую мелочь, не то что на такой колокол тревоги.
- Уши раскрой, я даже не скрывался, - трехглазый скрестил руки на груди. - Твоя смятка когда ногами пойдет?
Энди красноречиво посмотрел на него и отлепился от дерева.
- Месяц. Три. Полгода. Я-то откуда знаю?! Я врач, но не такой, как ты или ваша братия, я чудодейственными методами на ноги не ставлю, в моем распоряжении только лекарства смертных, знаешь ли! - негромко прошипел он, больше машинально массируя перехваченные Иштваном запястья. - Идем, сам посмотришь.
- Не пойду. Ваш подменыш дернется - и даже я не удержусь. И я не врач, я по противоположной части.
- А, ну да. Я мог бы и припомнить... - Энди машинально потер грудь, обратил внимание на когти и с тихим матерком убрал их, возвращая изящные, почти женские руки. - Плохо. Я хотел научиться этому. В смысле, лечению. Чтобы не только... методами смертных.
- Это знание Крови. Или колдовства.
Энди приподнял бровь.
- Кровь ваша - кровь наша, - негромко сказал он.
- Хм? Это расценивать как угрозу или как обещание?
- Как то, что попытаться ты можешь, - Энди неторопливо пошел к лазарету. - Ты тоже должен знать свою историю, салюбри.
- Попытаться уничтожить тебя снова, невзирая на то, что тут только и ждут сигнала к атаке. Или просто погромче сказать, что ты есть, чтобы нас уничтожили обоих.
- Вот за что я тебя люблю, так это за непробиваемый оптимизм, - пробормотал Энди. - Так ты зачем приходил-то?
- К тебе? Затем, что твои не могут узнать, что тут происходит, а у меня тут еще дела. Планы есть?
- На тебя были, но ты не по этой части, как оказалось, - поморщился Энди. - Разве что попробую Бьорна чуть откачать, он потерял много крови, помрет, зараза, не от ран, так от кровопотери. Что там с нашими творится? Они вроде тремера поймали?
- Поймали. И он их едва не спалил. Кстати, ты можешь точно сказать, где он тут шлялся и что делал?
- Что? - Энди обернулся на Иштвана, посмотрев с выражением "етитвоюматичтотамбыло". - То есть, э-эм, они довели его до использования его огоньков. А Леон там был? Показать покажу, пошли.
- Я не посвящен в его планы. И не жажду обсуждать их на публике.
- Логично, - не смог не согласиться Энди. Впрочем, недоумение только усилилось. То есть Леон рискнул сесть в одном вагоне с неуравновешенным тремером и собравшейся доводить этого тремера стаей, даже не попытавшись запретить ему разжигать его огонь?
Хотя, конечно, кто бы такие выбрыки с отсутствием самосохранения комментировал.
Иштвана он привел к дубу, где вчера подорвалась машина.
- Смотри тут, он вчера здесь стоял и устраивал нам всем теплый и ласковый прием.
- Понял. Вали в палатку и не высовывайся.
Крестоносец встал напротив дерева, негромко начиная говорить. Судя по интонациям, это была молитва, но не на английском и даже не на латыни.
- Poruncă nouă vă dau vouă, - голос, привычный и к шепотом молитвенной кельи, и к командам на поле боя, медленно растекался по парку, путаясь в листьях Дубов и смешиваясь с запахами крови, боли и лекарств.
Выстрел. Еще. Салюбри слегка пошатнулся под пулями, и в его руках уже засверкал длинный меч.
- Что ты творишь?!! - рычание бойца из "эскорта" раздалось совсем рядом, и кол, хрустнув, сломался о спину Крестоносца.
- Încă ne rugăm pentru mila, viaţa, pacea, sănătatea, mântuirea, cercetarea, lăsarea şi iertarea păcatelor robilor lui Dumnezeu, închinatori, miluitori şi binefăcători ai sfântului lăcaşului acestuia!
От следующего удара Салюбри увернулся, буквально срезая клинком часть обугленной плоти Дерева. Следом посыпались крупные ветви с содранной веревками корой.
- Amin! - шабашит медленно развернулся к окружившим его вампирам, сверкая глазами. Пока еще двумя.
Свет костров и фонарей отразился в лезвии клинка, запутавшись в коротких темных волосах. - Делаю то, что должно, по воле Господа и слову Его.
Энди, бросив на него любопытный взгляд, все-таки скрылся в палатке, закрыв полог.
Ох как не зря.
Спутся буквально несколько секунд шкуру продрали сотни маленьких Гленн в её втором виде. Снаружи происходило что-то очень, очень, очень для Энди неприятное, и ему с трудом удавалось удерживать себя на месте.
Ну, почти.
В землю он ушел на почти инстинктивном уровне, тихо молясь про себя, чтобы эта буря прошла стороной, миновав одного скромного маленького Энди. Только бы не пришел. Только бы обошлось.
Впрочем, он не мог поручиться, что останется на месте, если Иштван двинется сюда.
Как же все-таки было страшно. Как же хотелось жить. Избежать очередной боли.
В голову сами собой шли заученные не так давно слова, затверженные намертво, сотнями и тысячами повторов и чтений.
"Pater noster, qui es in caelis..."
Энди не знал, слышат ли его, но надеялся.
"пожалуйста пожалуйста просто пройди мимо меня нет здесь меня правда нет здесь пожалуйста"
Сбивчивые, бесполезные мольбы. Самое отчаянное желание, самая искреннаяя молитва. Пусть обойдет, пусть не коснется.
И снова - выжженные в памяти слова, не помогшие один раз, но упорно идущие в голову снова и снова.
"Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum..."
Тяжело было не сбиваться, но раз за разом он дочитывал, и раз за разом между чтениями "Pater noster" он молил: "пожалуйста, пожалуйста, пусть буря обойдет стороной, пусть он не явится сюда, пусть он не вспомнит обо мне, пожалуйста, прошу, пожалуйста".
"Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra. Panem nostrum quotidianum da nobis hodie. Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo. Amen..."
Взгляд ангела расколол тьму, нащупывая спрятавшегося в могиле мертвеца.
Тщетны были надежды спрятаться. Глупо было думать, что его не смогут найти, если он всего лишь уйдет в землю, и прятаться больше не было смысла.
"Pater noster, qui es in caelis..."
Хорошо, что в палатке никого не было. Рыдающий кровью вампир, скребущий землю и судорожно начитывающий молитву, явно не произвел бы хорошего впечатления.
Снаружи донеслись выстрелы, и не пришлось долго думать, чтобы понять, по кому.
Энди заставил себя подняться и вытереть кровь с лица.
Тихо.
Тихо.
Тебе придется.
"Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum..."
Шаги были неверными. Колени порядком дрожали и подкашивались.
И все-таки наружу Энди сунулся. Разумеется, под прицелом стоял сжимающий клинок Иштван.
- Не стрелять! - он еще раз торопливо вытер лицо и выпрямился. - Не стрелять!
- Вы тут ебнулись оба?! - командир, довольно крупный мужчина, смутно знакомый и трущийся рядом с Морганом, не опустил оружия, но слегка повернулся к Энди. Иштван мягко, неторопливо спрятал клинок, снова скрещивая руки на кровоточащей груди.
- Он работает, - Энди протер лицо. - По своему профилю. Он не нападает на вас. Он вырезает гниль и зло из этого парка. Чистит рану, если так понятнее. И поверь мне - если бы он хотел, вы бы уже были мертвы. Я знаю, мы уже сражались. Вы не его цель. И он сделал, что хотел и что должен был. Выкорчевал... гнилой дуб.
Вампир фыркнул, выражая всем своим видом, где он видел шабашитских Епископов, в каких позах, что делал с ними и их сиром, а также потомками до пятого колена. Но, быстро оглядевшись, оценил обстановку и дал знак отступить.
- В докладе будет, а там разберемся. Ну и блядь, предупреждать же надо!!!
С этими словами он "исчез" следом за остальным эскортом. Салюбри только закатил глаза.
- Орать и погромче. Где-то еще Рихард был?
- Я говорю ему то же самое... - пробормотал Энди, жалея, что у палатки нет прочного косяка, на который можно опереться. - Он прикидывался священником. Можно, наверное, пройтись, где он ходил. Вот тут, мимо лазарета, он пытался сбежать. Вон там, - он ткнул рукой, - он упал и его схватили.
Колени все-таки отказали, и Энди осел на землю, потряхивая головой.
- Умойся, - Салюбри мерно пошел в обход, читая тихим речитативом что-то еще на румынском.
Энди посидел еще немного, приходя в себя, и поднялся, возвращаясь в палатку. Там он действительно умылся, чтобы не пугать народ лицом.
Взгляд упал на кровь оборотня.
А ведь Бьорн потерял довольно-таки много...
Энди встряхнулся и торопливо проверил совместимость. И чуть не заплясал от радости. Что Бьорн, что Алан оказались универсальными реципиентами, вполне могущими пережить подобное переливание!
Бьорну он, впрочем, перелил больше: почти пол-литра из того, что имелось. Алану и требовалось меньше, и страшно за него было больше.
Впрочем, корчиться и умирать Бьорн не торопился, да и цвет лица у него стал лучше... в общем, переливание Энди зачел как успешное. От остатков крови он, подумав, отлил где-то четверть: Леону еще пригодится, да и самому Энди, да и вообще много где.
Остальное он влил Алану. Алан пережил переливание чуть хуже, и Энди почти готов был взвыть от ужаса - но обошлось. Дыхание выровнялось, лицо порозовело, словом, красота, а не больной.
Энди собой заслуженно гордился.
Особенно красивы больные, когда спят зубами к стенке. Но подменыш явственно задергался, щелкнув зубами и вздохнув.
А через несколько секунд в "дверях" появился Салюбри. Порога он все еще не переступал.
Энди обернулся и облегченно улыбнулся.
- Ты. Уже закончил свои дела, Иштван?
- В процессе. За этих я молиться не буду.
- И не надо. Мне кажется, у меня получилось... сделать так, чтобы им стало лучше, - улыбка стала шире. - Ты ведь отправишься к Леону? Передай ему, что с ними был оборотень, и он стал причиной их ран. У меня остались кровь и плоть оборотня, так что, если он решит обратиться к тремерам, у меня есть с чем. И оборотень мне бы нужен живым... ладно, мечты-мечты. Иштван, почему ты сегодня осторожен?
- Потому что в противном случае меня все-таки расстреляют. Здесь приходится делать вид, что ты не ты. Отвратительно.
- Я не только про это. Ты меня даже там не покалечил, хотя мог бы в рамках самозащиты, я когтями все-таки... или здесь, когда отправил подальше и предупредил, хотя мог бы и не. Почему?
- Потому что ты противоположность падшим ангелам. Павший, возвращающийся к свету.
- Думаешь, у меня есть шанс на спасение?
- Нет, потому что ты его просрешь. Но я имею право надеяться?
Энди негромко засмеялся.
- Имеешь. Все имеют... спасибо, Иштван.
Салюбри скривился и развернулся, резким движением задергивая за собой полог.
Энди снова засмеялся ему вслед.
- Удачи, и да направит руку твою Господь! - крикнул он вслед, прекрасно зная, что тонкий полог пропустит его голос.
Ночь, в которой за недолгое время происходит много разговоров: о Звере, чистоте рук, ответственность, а также о козлах, сранных вудуистах и детях
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Где то в этот момент интимное выяснение отношений, трактовка святого Августина, и животрепещущее кто же более святой в этом борделе было прервано. В вагон таки прорвалас Гленн. Ну то есть, не прямо внутрь, а воздвиглась на пороге, стремительно окидывая взглядом все происходящее. Картина, надо сказать, была престранная.
- Где Леон? Вы что тут сидите посреди пожара? Наружу, ну! Сгореть решилил?
Практически на одном дыхании выпалила она, переживая мягко говоря, некий внутренний кризис. Полуобгорелый, но преспокойно сидящий в кресле Антимо, Алиса в охапке у странно спокойного Иштвана и торпорный тремер, при полном отсуствии Леона смущали донельзя.
Можно было бы еще что-нибудь попереживать, но тут прямо в спину цимисха ударила могучая струя воды из шланга.
И легким движением шланга драма и дискуссия превратилась в фарс... Алиса наконец оставила на время попытки выдраться из рук и повернулась к Гленн, глядя на ту и на воду.
Иштван с невозмутимым видом пожал плечами, отступая от воды.
- Ее я заберу с собой. Рихард приказал ей убить толстяка. Не думаю, что это будет полезно обоим.
Антимо величественно, хоть и с заметным трудом, поднялся из кресла и поднял руку в приветственном жесте.
- Вы наверняка не поверите мне, Иштван, и я не сомневаюсь в том, что вам все равно, однако я искренне вам благодарен. Какая волшебная сегодня ночь, госпожа О'Фланнаган.
Сожженная плоть стремительно исчезала и становилась целой, прожженный костюм сделался на вид как новый, а вот движения остались все такими же неловкими и болезненными даже на вид,
Надо отдать цимисху должное- она устояла. И морально, и физически. Хотя, шикарные виды совершенно мокрой, и от того туго облепленной тканью, фигуры Гленн тут скорее всего никого не интересовали. Однако, торчать в проходе Гленн перестала, дальновидно отступив внутрь и в сторону. Второго залпа в спину ей было совершенно не надо.
- Да, это действительно будет не полезно... никому. Но все же, что у вас тут произошло, и почему никто не отвечает на вопрос, где босс? Что тут произошло? И главное, почему все- вот так?
Вообще, цимисх обращалась ко всем присуствующим. Далее, пошло уже детальнее.
- Иштван, скажи, куда ты хочешь забирать Алису? Антимо...
А вот что именно "Антимо" узнать так и не срослось, ибо ожила рация, жизнерадостно оповестив всех присутствующих, что во первых, Эш не умер вчера и не потерялся в подворотнях, а во вторых, что у него начало ночи тоже было веселым. Потому, цимисху ничего не оставалось, как обвести всех взглядом, и таки ответить Эшу. правда, пока бессмысленным "слышу тебя".
- Я в особняке Эрреро, тут вудуисты и мать их они бешеные!
Салюбри насторожил уши, слегка приоткрывая третий глаз.
- Господин Дамиано предусмотрительно покинул помещение с началом пожара. Полагаю, кому-то из нас стоит разыскать его и поставить в известность о том, что причина возгорания была устранена стараниями господина Иштвана, хоть и несколько позже, чем хотелось бы этого лично мне - однако нам всем следует поблагодарить его еще раз. Я этим займусь.
Антимо направился к выходу.
- Хорошо, Антимо.
Цимисх несколько разоочарованно кивнула, потому что красивый план утащить пухлого итальянца с собой в порт (в качестве крепкой подпорки с тыла) сейчас, очевино, терпел феерический провал. ну да ладно, что она, сама не справится? Справится конечно, куды ж деваться. Затем, против всяких ожиданий, она этаким жестом профессионального страдальца от ревматизма потерла собственную спину. Спину противно дергало, и это было... странно. Цимисх даже попробовала вывренуться, так, чтобы оглядеть себя таксказать с тыла, но не задалось.
- Да что ж за ерунда такая...
раздраженно, и больше явно для себя, произнесла она, возвращаясь в мир насущных проблем.
- Эш, ты справляешься сам? Много нападающих? Что охрана особняка? - это было сказано в рацию, после чего настало время переговоров с Иштваном. Серьезных переговоров.
- Иштван, ситуация такая: вчера я ходила в портовый район, это было связано с поисками некроманта через местных негров. Сейчас по идее, мне надо к ним, чтобы дать им отбой. Эш был со мной, и теперь у него ты сам слышал что. В депо сейчас на ногах двое- ты и я, и босс неясно где. И потому, я хочу посоветоваться с тобой по поводу того, что делаем далее. По моим прикидкам, забег до негров это час, ну два. Но! Как ты оцениваешь вероятностиь того, что не битый вампир нужнее тут?
- Высоко. Я бы украл Рихарда, пока все бегают. И ты хочешь одна в место обитания вудуистов?
- Одна не хочу. Но когда Эш закончит свои дела, я вполне могу взять его в качестве поддержки. И его гулей.
Цимисх еще раз ощупала свою спину, от чего могло сложиться ощущение, что у нее то ли блохи завелись, то ли она недавно хорошо так получила по хребту.
- Ага... Значит, пока никто не пришел его воровать, надо его пристроить в надежное место. Сейф?
- Спрячь за высоким... мне нужно будет отлучиться, но я могу ждать.
- Ну, все же с сейфом его воровать несколько сложнее, чем без сейфа. Как вариант, можно обождать, когда Леон вернется, либо Антимо его НЕ найдет, и дальше решать. Можно, в принципе, стеречь тело посменно.
цимисх на секунду задумалась, но вопрос таки задала.
- А куда отлучиться? Чтобы мне, если что, знать что сказать.
Вопрос был задан без какого либо наезда, и без лишнего давления. Это был деловой вопрос, координационный если можно так сказать.
- Молиться. В церкви и передвижные... часовни. Надо.
- Справлюсь. Четверо и козел. Охрана - буду разбираться, пока не ясно. Как у вас?
- У нас нормально. Разберись с охраной, и как станет ясно- скажи. И, ты будешь нужен мне, разберешься- решим, когда как.
Возможности рации все таки вызывали у цимисха некоторый трепет, потому долгие беседы и длинные фразы она не вела.
- Ага, ясно. Надо значит надо. Но сперва давай все же уберем отсюда тело, и положим лежать надежно... Кстати, что за секретный сигнал, по которому сюда пускают-выпускают то?
Я его не знаю. Но... - он аккуратно вручил Гленн Алису и вышел. Вернулся только через несколько минут и смачных ударов, слегка дымящимся. - Пока лежат.
- Понял. Отбой.
- А...
Только и успела сказать Гленн, собираясь поразиться на то, что Леон не сообщил секретный сигнал присуствующим, но не успела. Успела она только подхватить Алису, стараясь держать одновременно бережно, но плотно, а Иштван уже ушел. И пришел...
- Оу. Это было... чОтко.
Вообще, конечно, Гленн собиралась сказать это тоном чисто делового комплимента, когда за искренним признанием "чоткой" работы не стоит больше ничего. Но крайне некстати тварь, живущая внутри, шевельнулась, подняла голову и потянула ноздрями воздух. С интересом так потянула, жадно. И голос цимисха чуть дрогнул, становясь немного, но ниже, потек липким бархатом. Зеленые глаза на секунду блеснули болотным огнем, зыбким и неверным, зовущим путников в непролазную топь. В движениях прорезалась тягучая, тяжеловесная мягкость. Это могло бы быть пошлым, если бы не было слишком простым, безо всякой задней мысли, кокоетства, наигранности. Упругая, животная чувственность выше пошлости, она таких слов не знает.
- Ты понесешь его или позвать слуг?
Слова говорили о деле, но интонация- о совсем другом.
Салюбри скривился, брезгливо обойдя Цимисха и аккуратно подхватывая Тремера.
- Куда?
- В сейф. Его неприметно не упереть, как мне кажется.
Голос цимисха все еще нес в себе следы этого, темного, глубокого и... Не зовущего, не запретного, а скорее- лишенного понятия о запретном как такового.
- Донесем, и попробуем дождаться босса. Ох, некстати он сейчас пропал.
- Там же найдем. В сейфе. Если не заперто.
- Ну, найдем- уже хорошо. Неопределенность меня что то печалит прямо в край.
Алиса молча слушала их, даже на время перестав вырываться. Нет, оторвать Антимо голову еще хотелось - звериным таким желанием хорошо притравленной собаки, которой сказали фас - но вокруг происходило нечто странное и неприятное. Да и вырываться у Гленн, подсказывало ей чутье... бесполезно. Все равно удержат.
В сейфе может, конечно заперто и не было, и даже может быть там был Леон. Но, в данном случае все это было "Леоном Шредингера" так как заперт был сам вагон. Наглухо. Может, есть он там, а может и нету, поди угадай. Для порядка, конечно, цимисх в вагон постучала. Решительно так, для очистки совести и проверки собственной везучести, но нет. Досадная тишина была ответом.
- Да что ж ты будешь делать! Ладно, давай тогда грузить его ко мне. Место не хуже прочих, так то.
С этими словами цимисх повела всю компанию по указанному адресу. То есть к себе, прятать ценный груз.
Алиса возражений не имела. Вообще-то она хотела бы убить Антимо, пару ведер крови и в свое купе, но раз ее тащили за собой - тащилась, время от времени вяло пытаясь высвободиться и очень по-малкавиански хихикая. Хранить торпорных шабашитов у Гленн становилось традицией.
Иштван косился на малкавиана с явно выраженным беспокойством, а на металлические тросы с вожделением, которого не доставалось с его стороны ни одной женщине.
До вагона скорбная процессия (ну или кому как) добралась без каких либо приключений. Ничего не взорвалось, не разрушилось, и даже никто пытался никого убить. Неплохо для начала. Пиздец привычных масштабов- это ведь уже почти и не пиздец...
- Заходи, заноси.
Цимисх вошла в свое обиталище, пахнущее хорошим мылом и совсем чуть-чуть мясной лавкой в конце дня, и поманила Иштвана за собой. В дальнюю часть вагона, туда, где хранилилсь вещи, а не в рабочую зону. Все же труп она собиралась именно прятать, а не эффектно распинать на разделочном столе.
Салюбри запихивал тело даже с некоторой аккуратностью, без попыток утрамбовать ногами.
- Постарайся быстрее.
- Да.
Цимисх кивнула, очень серьезно. Попутно она деловито переодевалась, потому что ну, не ходить же на дело мокрой? Причем, наличие Иштвана ее явно не смущало совершенно, и более того. Голая (пусть и недолгое время, сколько там его- стянуть платье, натянуть другое) Гленн именно раздетой не ощущалась. Кожа как одежда, мясо как одежда, как то так, и ничего в этом неприличного нет, как не может быть неприличным снать пальто, входя в помещение. Собрать с собой "походную" сумку так же не составляло труда. И конечно, Иштвану со всей возможной подробностью было сказань, куда именно она идет, каким примерно маршрутом, и какие есть варианты маршрута обратно.
- Вернусь как можно быстрее.
- Горячий ужин не обещаю, - вампир вышел, чтобы не оставаться на чужой территории.
- И тебе удачи.
Попрощавшись таким образом с Иштваном, цимисх направилась по своим делам... Но только для того, чтобы вернуться практически сразу же, и в КРАЙНЕ смешанных чувствах. Потому что стоило ей выехать из депо, как цмисха скрутило. Натурально скрутило, отличным, как с картинки, приступом, более всего напоминающим эпилепсию. Хорошо, что она была в машине. Хорошо, что напуганный водитель сумел нормально прижаться к обочине. Два раза хорошо, что в какой то момент цимисх все же смогла достаточно сконцентрирооваться, чтобы помимо совершенно естественной сейчас брани, выдохнуть "домой". Дело было скверно, и скверно очень. И- странно, потому что на территории депо приступ сошел на нет. Чтобы вернуться, при вторичной попытке его покинуть. Где то там, в этот перод времени, шуршала рация, и кажется Эш чего то хотел, но ответить ему было никак невозможно. Цимисх была зла, обескуражена, но на удивление, не напугана. Вернее, два первых ощущения мощно перевешивали потенциальный страх.
- Эш? Ты далеко? Давай резче ко мне, у меня проблемы.
Запоздало сообщила она в рацию, и отправила одного из гулей к Иштвану. Передать, что она никуда не поехала, потому что при выходе с територии ее кроет припадком, и пока она не выяснит, что это за фигня, она физически никуда уйти не сможет. Последнее, кстати, угнетало просто до чертиков.
Депо встретило гангрела вполне явственным голосом Гленн, донесшимся из рации. И в голосе том было больше злости и удивления.
- Я в депо, где ты? - голос, спокойный и сосредоточенный, ушел в эфир.
Мысль о том, что у всех началось все не слава всевышнему как-то сверлом ввинчивалась в череп где-то около правого виска и не отпускала ни на миг.
- У себя. Дорогу знаешь.
Ну да, особой приветливостью сейчас цимисх не отличалась, зато, памятуя о "режиме бдительности" отправила второго своего гуля встречать Эша и провожать к себе. Чтобы так сказать был кто то, кто может подветрдить, что да, этому вот мистеру сюда можно, и даже прямо таки нужно. Прям вот звали его.
Где-то на полпути к вагону Гленн его встретил гуль, явно желающий провести гангрела куда нужно. Там же, неподалеку, возник и Сэм, оставленный в помощь цимисху и ее гулям, который был явно рад видеть домитора. Жестом приказав идти за собой, Эш энергично направился куда его звали.
- Что случилось? - он зашел в вагон и внимательно уставился на Гленн, отпуская цевье автомата.
- Чтоб мне знать!
растрепанная сверх меры, цимисх не менее сверх меры экспрессивно взмахнула руками. Видимо, выражая досаду и некое бессилие что то сделать прямо теперь.
- Не могу выйти за пределы депо. Скручивает, как припадочную лошадь. Возвращаюсь- все в норме, ну почти.
Далее последовал рассказ, включающий в себя вечерний приступ ревматизма, феерическую попытку покинуть территорию, и пока- более ничего.
- Да еб вашу мать, жеваный крот, - только и оставалось, что слить напряжение в какой-то вербальный посыл тем мудакам, которые, несомненно, за этим стояли. - И все это началось после вчерашнего похода к вудуистам.
Эш не спрашивал, он однозначно утверждал. Устроившись неподалеку от Гленн он уложил автомат себе на колени, и пересказал свои совершенно не героические похождения. И чем больше он говорил, тем сильнее в его голове складывался какой-то маловнятный паттерн, которым он желал поделиться с цимисхом.
- Знаешь, есть такое выражение: один раз - случайность, два раза - закономерность. И тут у нас явно комплекс из таких случайностей, которые совершенно не случайны, - гангрел фыркнул и мотнул головой, от чего федора слезла набок. - Я ровным счетом НИ-ХРЕ-НА не понимаю в магии вуду и до последнего считал это интересной темой для исследования и не более того. Но сейчас... Гребаный черный козел и негры, которые вели себя по крайней мере странно и даже не умерли прошлой ночью в порту. Твое состояние, которое тоже хрен объяснишь какими-то доходчивыми фактам. То есть я могу, конечно, привести несколько теорий, но сам же в них нихрена не верю. Еще и эта странная.. жрица, или как там у них называется колдунья вуду. У тебя есть какие-то идеи?
Идеи у цимисха были, но, как бы так сказать, все очень однобокие. Она ощущала себя в непривычном и неправильном положении- запертая в пещере, и кажется, если верить Эшу (а с чего бы нет?) еще и едой.
- Есть у меня идеи, есть. Но, они так то по большей части отвечают на вопрос "Что делать", а не "почему". Ты говоришь, там была жрица, которая тебя покрыла хуями по самую панамку, а потом началось?
Цимисх сощурилась, глядяд на Эша... неоднозначно. Как то оценивающе, будто бы видела она его в первый раз, и сейчас выносила для себя некий вердикт... И находила вердикт удоволетворительным. Большая Тварь принюхивалась к нему, и ей нравился запах. Достаточно нравился, чтобы поглядеть, хороши ли у ЭТОГО когти, ловкий ли он охотник, и если да.... То тут могло быть многое.
- Но, у нас еще есть колдун в кабаке. Которому надо дать отбой и починить руку, потому что, ты будешь смеяться, но некроманта вчера взяли. Все, больше не бегает. Но бегал хорошо, зараза. Почти убежал.
- Взяли? Хоть какая-то хорошая весть за эти две ночи, - гангрел чуть скривился, понимая что выписать по почкам этому тремеру уже вряд ли удастся. Теперь он явно собственность господина Дамиано, а тот крайне не любил, когда трогают его вещи. - Никто не пострадал?
- Взяли, взяли. Антимо, подлец, хорошо сработал.
Ну да, присваивать себе победу над тремером Гленн не считала возможным, если можно так выразиться, этически. Хотя, она и учавствовала, но.. Но нет. А вот отметить рабочие качества "ядовитого пирожка" смысл имело. Все любят, когда их хвалят, а этот обладатель дивных усов любит еще и подслушивать. Чего б не сделать приятное хорошему вампиру?
- Пока брали - нет, а вот потом что то с допросом не заладилось. Майк сильно обгорел, Антимо тоже. Леон... ну, он сейчас занят.
И вот это перечисление насущных проблем, как то цимисха доконало. Ну да, у Гленн была небыстрая психика ископаемого ящера, но когда таки пробивало, то пробивало наотлично.
- Эш, ты понимаешь, что происходит? У нас в депо два, мать его за три ноги, ДВА вампира на ногах! Энди сейчас сидит с Аланом, которого размазало об дерево, и бабка надвое сказала, что там выгорит! Дружки некроманта еще бегают где то по городу, и с их стороны будет чертовски логично попробовать вытаскивать его прямо теперь! Сраный колдун ждет меня в сраном кабаке, какая то ебучая ведьма делает непойми что, и посылает своих утырков к тебе! А я сижу тут, как прибитая гвоздями и тупо не могу сделать ничего! Ни-хре-на вообще! Потому что тупо не могу вылезти за пределы депо! Охренительно вообще, просто волшебно! Эш, едрена кочерыжка, если я узнаю, кто это сделал, если я до него доберусь... Неееет, КОГДА я до него доберусь. Да я ему глаз на жопу натяну, и это вот вообще не метафора. Эта трипиздоебучая мудоблядская скотина должна сдохнуть. Но, Эш, сейчас то что делать?!
Пока Гленн произносила свою прочувствоанную речь, она успела навернуть два круга по помещению, пнуть табурет, треснуть кулаком по столу и примериться к фарфоровой вазочке. Но нет, вазочу было жалко, и потому участь пасть жертвой несправдливого гнева миновала вазу.
Он точно хотел что-то сказать. Но что именно - он даже не попытался вспомнить после новостей от Гленн. Даже нецензурная брань встала в глотке комом и не проходила наружу. Эш мог лишь пару раз хлопнуть глазами, пока наконец и его не накрыло.
- Так, блядь, - внутри было холодно и все окружающее стало каким-то запредельно четким. Где-то позади всего мыслительного процесса шел механический расчет действий, учитывающий ВСЕ положение домена. - И того в сухом остатке на ногах исключительно я, Энди и ты, но частично. Колдун имеет ноги, так что может и сам прийти. Дурное дело не хитрое, сколько раз такое проворачивали. В конце концов ты - лоа.
Гангрел повел плечами, снял федору и провел пятерней по встрепанным, похожим на перья, волосам. Все катилось к чертям с такой поразительной скоростью, что новомодный экспресс глотал пыль позади всей процессии.
- Делаем раз: не оставляем домен и пострадавших без защиты. Они ответку выдать не смогут. По этому ужесточаем методы защиты. Делаем два: вызываем колдуна сюда, но не напрямую, а исключительно окольными путями при помощи тех же беспризорников и обычной для этих ребят просьбой о помощи. У меня ощущение, что все они повязаны и это пахнет самым дерьмовым дерьмом из всего дерьма. Делаем три: нам нужны те, кто разбирается в этой всей... магической штуке. Я... физик, у меня идеи исключительно технического характера, которые все равно стоит попробовать. И четыре: хотелось бы знать, по какой причине именно тут тебя так не таращит, как вне вокзала. Что-то же не пропускает этот сигнал сюда. Что тут есть такого, чего нет в других местах кроме скопления металла и электричества?
- Да ну что там!
Это в цимисхе еще горел разгон предыдущей тирады, который, впрочем, вполне позволял делать два дела одновременно. То есть возмущаться, и обсуждать насущные проблемы. Ничего сложного, если подумать. Не сложнее, чем двум лошадям в одной упряжке.
- Про меры защиты уже сделано. Тут все готовятся случись чо, встречать дружей некроеба, думаю, и с другим справятся. Энди, думаю, пока дергать не следует, лишний кипиш поднимать- это наращивать ебалайство и вероятность проебаться. Но, с ним конечно уже связываются. Наш колдун... Тут как бы накладки не вышло. мы ему велели ждать в кабаке. На его месте вполне разумно так и сделать. Может, гулей послать с приметным знаком, таким чтоб не попутал?
Гленн на секунду задумалась, прикидывая, что таким знаком может быть, и в целом, решение плавало на поверхности. Очевидным оно было, что уж тут.
- Дальше едем. Тут не колбасит, потому что тут как бы маги что то химичили, и я полагаю, оно работает. А теперь давай свою идею про сигнал и прочее. И, вообще я слышала, что ведьма теряет свою власть, если заколдованный ее э... короче, если они ну ты понял что, а у него при этом будет амулет из шкуры черной собаки. И что еще помогает вбить гвоздь, взятый с гроба, в седьмин след.
на удивление, цимисх говорила сейчас совершенно серьезно.
Эш кивал на слова цимисха, соглашаясь с вполне разумными доводами. Пока дело не дошло до того, что касалось колдуний и магии. На этом критическое мышление гангрела дало сбой и он был вынужден попытаться собрать мозги обратно в кучу.
- Эээ... Черной собаки, хм. У них там черный козел, мать бы его. Хм, - Эш встряхнулся, внимательно смотря на Гленн. - Так, маги что-то химичили тут и по этому тут тебя не трогает сигнал из вне. Который можно прервать описанным тобой способом. Но что, если любой сигнал можно прервать, заключив тебя в клетку Фарадея? И будет ли это все действовать и дальше, если ты сменишь тело? Хотя в последнем я не уверен, но сейчас любая попытка стряхнуть эту дрянь будет хороша. Хоть гвоздь с гроба, хоть наведение более мощного сигнала.
- Что за клетка такая?
Цимисх увы, образованием не страдала. Да что там, если бы кто то удосужился прочитать ее записи на "доске Антимо" то обнаружил бы там немало ошибок. Банальных, орфаграфических. А вот идея со сменой тела была завлекательной...
- Надо проверить. Потому что ну, если я хоть что то понимаю в вуду, то оно все же на людей рассчитано. И тут у меня есть небольшой козырь в рукаве.Только это, Эш, очень дохрена палевно. Настолько, что чтобы в таком виде покинуть депо, мне нужен закрытый фургон. Ну, или грузовичок.
- Клетка Фарадея от того и называется так, потому что это и есть заземленная клетка из хорошо проводящего материала. Она защищает от электрического поля, но сейчас нам нужен иной ее эффект, который отражает любые высокие частоты, следовательно не позволяет некоему сигналу проникнуть к тебе. Да, на это нужно время, чтобы ее собрать, но ничего сложного нет, если есть материалы. Другое дело - на сколько она подействует в нашем случае, - Эш как мог упростил описание этого устройства, явно заинтересованный второй частью фразы Гленн. - Целый грузовик? Из него можно сделать клетку Фарадея. Но что это за облик, который на столько нарушает Маскарад?
- Грузовик не грузовик, но коневозка. Закрытая. А облик... Ну, это ты надполагать увидишь.
Цимисх усмехнулась. Мир мог лететь в Ад, но сама персектива лишний раз побыть "собой-не собой" была приятна. Малая радость на фоне всего, но лучше, чем никакой. Так что усмехнулась она как то скомканно, через силу. Два вампира на ногах. Один из них это Иштван, которому надо уйти, и можно предположить, что учитывая все обстоятельства, дело у него такое... Не отложить до лучших времен молитвы, в общем. Другой- это Леон, который "отбыл перед началом пожара". Тоже значимый и намекающий факт. То, что босс редко что делает просто так, цимисх знала по опыту, но вот предугадывать суть заранее не научилась. И, признаться честно, она каждый раз терялась, нервничала, а потом чувстввала себя редкой дурой, когда все-таки слушала разъяснения. Ладно, для самокопаний сейчас было не лучшее время. Надо было делать хоть что то, чтобы не быть дурой окончательно. Потому что не зря она мысленно не включала себя в список полноценных вампиров "на ногах" депо. Какое "на ногах" если она и носу высунуть как следует не может вовне, а проблемы не будут так любезы, чтобы случаться строго на удобной территории...
- Эш, тебе придется быть моими руками сегодня. Теми, которые дотягиваются дальше депо. И кузов машины в качестве саркофага для прогулок это вообще не то. Возьми с собой своего гуля, и у тебя вроде были еще люди? И тащи этого пропитого колдуна сюда. За незнакомцами он может и не пойдет, а так- шансы неплохие. Скажешь ему, что меня все еще не устривает наша встреча "когда все умрут", и я помню, что его рука сегодня ему нужна, да и печень подлечить нелишним будет. Я пока займусь тем, что можно сделать тут.
Под последним подразумивался нехитрый в общем то план запроса помощи и консультации у сведущих в делах тонких. Такая перспектива конечно, больно покалывала в гордость. Но бессилие, отсуствие возможности действовать и привязаннсть к месту кололись больнее. А пуще того хвост прищемлял факт, что виной тому вероятно, были смертные. Живые. Те, кто стоял на полступени выше домашних животных. Вкусная добыча, с горячей, замечательной кровью и мягким телом, с смешными тупыми зубами и совсем без когтей... Пища. Но сейчас естественное положение дел давало трещину, и коровы жрали тигра.
- Мои люди пропали, Гленн. Не без помощи этих сраных вудуистов, надо полагать, - гангрел мрачно смотрел в противоположную стену вагона, планируя как поступить. - Как и все запасы оружия и выпивки. Не хотелось бы рисковать еще и Сэмом, дьявол... Я притащу тебе колдуна. Надо только раздобыть еще пару магазинов для томми-гана, похожую на вещи Энди одежду и кое с кем поговорить.
Он абсолютно не хотел идти в порт не подготовленным. Это было бы крайне глупо в их ситуации. У Гленн остался, похоже, только он. Все остальные были либо заняты, либо травмированы и выбора не было.
Иштван прошел мимо, на ходу махнув пустым ведром.
- Что у вас там?
- Хреново у нас "там", - Эш напрягся, при виде абсолютно непострадавшего салюбри, но тот вроде просто интересовался и не пытался напасть. Автомат, лежащий на коленях, сейчас от чего-то не казался такой уж хорошей защитой от этого шабашита. Глухо зарычав, гангрел потер переносицу и внимательно взглянул на Иштвана без малейшей агрессии во взгляде. Наоборот, там был искренний интерес. - Скажите, мистер Иштван, вам когда-либо приходилось иметь дело с вудуистами?
- Да, я собирался их уничтожить, ибо это зараза неправославная. И вы же меня за это яростно порицали, - Салюбри медленно и неприятно улыбнулся. - Потому что что может понимать шабашит в тонкостях камарильского облизывания смертных?
- Уничтожить, хм,.. - гангрел встал и подошел чуть ближе. - Значит вы знаете не только как их убить но и как защититься от них, ведь так? А что до облизывания смертных... Знаете, мистер Иштван, я против того, чтобы страдали невинные. Но облизывать тех, кто причиняет зло, я не буду.
Вчерашние чернокожие "загонщики" и драный козел вспомнили очень резко, заставив чуть мотнуть головой.
Салюбри насмешливо покосился.
- Ну ясно, - Иштван снял кепку, открыв третий глаз. - А невинные тут вы двое. Пока лично за жопу не прихватит, будете сидеть и облизывать, делая вид, что не ваше дело. А потом окажется, что я вам наврал и просто свожу личные счеты вашими руками. Напуганные бедняжки, тьфу.
Кепка снова вернулась на положенное место, и шабашит пошел дальше, продолжая мерно помахивать ведром.
А вот сейчас было обидно. Причем, даже не потому, что Иштван был не прав, а исходя из высказанной претензии. От внезапной силы этого чувства цимисх даже не смогла сразу ответить, вынужденная несколько долгих, очень долгих секунд бороться с стобой. Потому что - да, Иштван сейчас был несправедлив. Очень хотелось догнать его, схватить, развернуть к себе и выписать по наглой трехглазой физиономии. Заорать, что он идиот, если понимает все- именно так, но нет. Сейчас скандал бы неуместен на редкость, потому что.. Да потому что Иштван это потенциально тоже ресурс, а ресурсы лично Гленн были нужны. Так что придется тебе, дорогуша, ограничиваться словами, да еще и быть аккуратной в них. Но, кто б знал, как оно тяжело. Впрочем, если бы кто и знал, то не насрать ли? Это жизнь, тут в целом всем на тебя насрать, а если нет- то считай повезло, счастливый билет вытянула. Гленн полагала себя везучей, но.
- Иштван, ты не прав. При чем тут облизывание и невинность? Да, у нас не принято принимать кровавые ванны или развешивать кишки по люстрам заради красоты, но. Хищник не жрет все стадо, только потому, что может. И фермер не забивает быков сверх нужды. Более того, фермер следит, чтобы быки были в порядке, пока не придет их время. Облизывает ли он их? Смертные тоже стадо, Иштван, кто бы что ни говорил. Мы их едим, мы используем их, иногда- приближаем к себе, но любимого гончака тоже не лупят просто так. Инструмент не портят, пока он удобен. Но ты одноверменно прав. ЭТОТ инструмент оказался не годным, эти быки- не идут под упряжью и машут рогами. И я не понимаю, почему ты говоришь, что я - напугана? Моя проблема сейчас только в том, что я не могу выйти с территории депо, и только это пока спасает их. Но я выйду, и тогда твое "уничтожить неправославную заразу" обретет плоть. Хоть я и не стану говорить, что у нас с тобой в этом вопросе совпадают причины.
- Конечно, выйдешь. Чтобы рассказать мне, как я был неправ. Или выйдет ваш Малкавиан, который умеет только это и рассказывать. Смертные лишили нашего фермера возможности выйти за пределы его домика... судя по тому, что я услышал, защищенного теми же смертными, - Салюбри остановился, повернув к Гленн голову. - И смертный кормит вас здесь кровью зверей. Смертный позволяет вам существовать на территории, которая давно принадлежит ему. Что ты сделаешь, когда смертному захочется стать хищником?
- А еще я умею драться, - Алиса дернулась снова, пытаясь вырваться из хватки Гленн, - и иногда швырять вещи.
Она выпрямилась, как могла борясь с болью - бывало и больнее, бывало. Да и пока можно просто стоять, а не пытаться защищаться или идти, и не без сарказма поинтересовалась:
- Ты идешь драться или говорить, какие мы тупые? Ты реши, куда ты, кто с тобой и с кем ты. И зачем. Я-то это знаю.
- Я иду молиться.
- За что? Чтобы город сгорел? А ты остался чистый? Или чтобы все поняли, какой ты святой?
- Не угадала. Мне не нужно как-то выглядеть и оставаться чистым, отрекаясь от принятия решений.
- О, только ты умеешь признавать вину за собой, но никто другой? - Эш, до этого стоявший молча и хмуро смотрящий в спину салюбри, подал голос. - Ты считаешь, что можешь судить только потому, что ты что-то вроде длани божьей? Будешь ли ты разбираться кто из вудуистов виновен, а кто несет какую-то свою истину и знания? Нет. Потому что ты уже решил, что они ниже тебя и их знания пятнают свет твоих Книг. Я уже такое видел один раз. Тех, кто считали себя непогрешимым мерилом и высшим звеном в пищевой цепочке.
Гангрел рассмеялся - зло и весело. Был ли он напуган? Не более чем любой другой боец в его отряде там, в Африке. Останавливало ли это его - ни в коем разе, как не остановило тогда, на реке Оранжевой. А слова Иштвана хоть и были отчасти правдой, но были ей лишь отчасти.
- Ты пытаешься сеять смуту в неурочное время. Это не делает тебя выше нас. Мы решим свои проблемы сами. Благодарю за попытку посиять на нашем фоне.
- Собаки стерегут дом, это нормально. Собаки бывают кусачими, это тоже нормально.
Цимисх дернула плечом, стараясь казаться равнодушной и скучающей, но куда там! Очевидно, было, что слова Иштвана достигли цели, равно как и очевидной была попытка этого не показать. Напряжение читалось в позе, в застышей мимике. Напряжение, и нет, не злость пока еще, но какая-то дикая досада.
- Мы явно говорим с тобой на разных языках. Но, я понимаю суть удовольствия, которое ты получаешь сейчас. Приятно проповедовать перед зверями, так ведь? Приятно думать, что ты не такой. Что ты выше, чище и правильнее. И, если ты отвлкся от своих дел, значит оно достаточно сильно, это наслаждение, чтобы перевесить иные нужды. Почему бы и нет, действительно.
Цимисху казалось, что она уловила суть происходящего. Да, Иштвану действиельно совершенно не за что их любить, зато есть повод для ненависти. Но руки у него при этом связаны... Остаются слова.
Иштван улыбнулся Эшу. Вот ему - даже тепло.
- Да. Мне доставляет удовольствие смотреть, как вы дергаетесь, беспомощные, в крючьях своих собственных душ. Я знаю эту боль. Единственную действительно имеющую значение и единственную очистительную боль. Тебя будет терзать вина за любое действие, которое ты предпримешь. А вот твоих женщин нет, потому что одна пытается сидеть на двух стульях и мнить себя пастухом, будучи самой зубастой овечкой на подкорме. А вторая побежит за любым, на кого ей укажут, - он был готов к бою, и в гордых глазах плескалось сочувствие и темная уверенность. - Я вернусь к утру. Надеюсь. И, если вы очень заняты, могу проведать ваших смертных в парке.
Алиса хотела было что-то сказать, свернула уцелевшим глазом и вдруг рассмеялась, негромко и как-то болезненно и устало.
- Боль не исцеляет.
Она знала о боли достаточно - или ей так казалось, чтобы быть уверенной - боль не исцелит. Боль просто сломает, заставляя тебя верить, что ты стал лучше. Таким, каким нужно тому, кто ее причиняет.
- Иди и зови Его. Только не споткнись. И что с Аланом?
- Судя по тому, что я знаю, он ранен и лежит в парке в госпитале.
- Боль не искупает ничего. Лишь сигнализирует, что мы еще отчасти живы, - гангрел не долго думая осторожно положил руку на плечо истерзанной Алисы и взял ладонь Гленн в другую. - Молись. Говорят молитвы должны искупать грехи. Хотя за это в базисе отвечает совесть.
- Овцы, собаки, пастухи... Ты прав, Иштван. Все мы звери. Мы с тобой знаем это в равной степени.
Неожиданно мягко согласилась цимисх, глядя на трехглазого очень странно. Почти зеркаля его собственное выражение глаз. Сочувствие и понимание. Плохо испытывать боль души, или что там у вампиров вместо нее, от одного факта своей природы. Вдвое хуже этут природу еще и понимать. И, она была уверена, Иштван понимает, очень хорошо понимает. И его зверь, непризнанный, нелюбимый, одинокий и затравленый, грызет его изнутри. Гленн сочувствовала этому зверю.
- Проведай, это сейчас будет лучше, чем спорить о морали и месте в мире.
- Ранен? - Алиса заметно напряглась, подавшись вперед, - Узнай. Пожалуйста. Он слишком ищет себе беды.
Салюбри на стал больше ничего говорить. Потер кончиками пальцев третий глаз и ушел, ловкой перескакивая через пути.
- Мы выше зверей, Гленн, - Эш покачал головой, но сейчас развивать эту мораль не стал. Не для этого он старался прекратить трения с Иштваном, чтобы начать новые - уже между ними. - Но перед нами проблема, которую мы должны решить. По этому этот спор нам стоит отложить на время. Тебя потряхивает.
Ладонь в руке гангрела слегка тряслась, да и сама цимисх явно вздрагивала. Только не ясно было - от эмоций, или от того самого проклятья.
- Нет, Эш... Увы, как бы кому ни хотелось, мы не выше зверей. Мы разумнее, но это очень, очень маленькая разница.
Слова цимисха звучали спокойно, весомо. ЧТо то она тут про себя знала, что то она чуяла, не умея выразить словами.
- Ты спрашивал, про облик. Смотри.
Цимисх вытянула свою руку из хватки гангрела, попутно "облизав" пальцами его запястье, отошла, выскользув из платья... По светлой коже прошла волна, кости и мышцы вздыбились, заливая внахлест человека, выворчаивая суставы, растягивая кожу... Превращение было быстрым, и мерзким, черная броня наползала, словно человек тонул в нефтяном озере. Качнулся хвост, помобая телу балансировать на вывернутых ногах, когти царапнули пол, встопорщилась грива щупалец.
- И не надо шарахаться от своей звериной сути. Пытки ради развлечения придумали не волки, знаешь ли. Все самое дрянное было придумано человеком. Можно драться с собой, каждую ночь, грызть свою же печень, но толку? Можно помнить, что ты и кто ты, и брать от своей сути лучшее. Кто яростнее защищает свою берлогу, чем медведица? Кто честно бросает вызов вожаку, а не строит у него за спиной интриги, как не волк?
Голос у Твари был низкий, с неприятным присвистом. Чешуя вдоль хребта подергивалась, топорщась. То ли как часть мимики, которой не доставало лицу-морде, то ли как следствие наведенных чар.
- Потому что волки прямее человека, - Эш застыл, наблюдая за тем, как менялось тело, превращаясь в нечто... иное. Он не понимал как, он не знал что творится внутри Гленн, но смотрел на это странное превращение как на нечто важное и в то же время полностью символизирующее слова цимисха. - А медведя ведут инстинкты. Человек разумнее зверя, он такое же млекопитающее как и большинство зверей. Но - он человек. Разумный, хитрый, изворотливый гад или великий, смелый и открытый вождь. Но все еще человек. Я мог бы назвать зверьми тех, кто построил концентрационные лагеря на реке Оранжевой. Но никогда не забуду того, что это были такие же люди, как и я сам. И сейчас внутри этого идеально смертоносного тела сидит разумный человек. Или... черт, я...
Перед ним стояло нечто, что до этого он ощущал лишь где-то на уровне подкорки. Тварь, много выше его, тускло отблескивала кофейным цветом шкуры, разила первобытной мощью, которая не знала слова "разум" или "наука". И это лишало гангрела слов, оставляя лишь эмоции. Он протянул руку, пытаясь пальцами коснуться чешуи, провести линию по изменившейся руке.
- Волк бы убежал, а медведь бы не понял что стоит перед ним. Но я - вижу и не бегу, - он старался смотреть в глаза цимисху. - Ты прекрасна, Гленн.
Он понимал, что окончание фразы было мимо контекста всей речи. Но ничего не мог с этим поделать как и не мог противиться тому, чтобы сказать это вслух.
- Ты не бежишь, потому что мы твари одной породы. Волк и другой волк, которые не делят территоирю, пищу и самку. По той же причине ты и не нападаешь. Ты не чувствуешь для себя угрозы или ущерба. Но ты говоришь верную вещь, всопминая реку Оранжевую. Не надо быть зверее зверя. Очень большая ошибка все хорошее приписывать человеку, а все то, чего в себе не хочется видеть- зверю. Надо быть цельным.
Глухой, сочно прокатывающий буку Р, голос Большой Твари был спокоен. Как спокойна бывает взрытая земля.
- Иштван, думаешь почему он все это говорит? Потому что он не цельный. Он не хочет знать половину себя. Больно бежать, и на ходу грызть себе лапу.
Алиса молча сползла, когда ее отпустили, и принялась сосредоточенно сдирать с себя кусочки горелого мяса.
Не ей сейчас говорить о цельности. Гленн была Тварью - большой и тяжелой, сильной и тягучей, как патока. Из нее вышла отличная Тварь, и она не усмиряла своего Зверя - Зверь Гленн был одним целым с ней.
А ее Зверь... он был не Тварью - собранный из осколков, режущий руки и разум своей чешуей, жаждущий пить боль и щедро делиться ей с окружающими. Алиса быть им не хотела. А еще... еще был Роджер.
- Роджер тоже любил Зверя. Зверь дал ему когти. Только Зверь не думает.
Было сложно думать сквозь эмоционально насыщенные переживания, но Эш вслушивался в чужие слова и доводы, явно имея что возразить.
- Зверь... Зверь и человек - едины, ибо человек и есть тот зверь, что сам себе установил границы и законы, сам позволил себе бояться вместо того, чтобы атаковать, и бить тогда, когда ни один Зверь не ударит, - их всех когда-то называли зверьми. И звериные черты были не только лишь отрицательными характеристиками. - Сравнения со зверем бывает не только тогда, когда нужно унизить или ударить, но и когда желают поднять над уровнем других. Львиная храбрость, соколиная зоркость. Нет Гленн, зверь сам поднял себя выше, назвав так, как считал должным - человеком. Он попросту эволюционировал.
- А если ты хочешь делать больно? И рвать? Если он хочет на волю? - Алиса подняла на него взгляд, - Если боль - это все, что у него есть? Зверь голоден. Всегда. И всегда жаждет больше.
- Именно поэтому эволюционировав зверь ограничил себя законами и правилами, которые поднимают его выше, позволяя контролировать себя и понимать что происходит, почему это именно так, а не иначе, - Эш обернулся к обгоревшей Алисе. - Позволяя понимать, что влечет за собой голод и злость, и как это можно контролировать, чтобы идти дальше. Спрогрессировав в человека зверь стал понимать последствия своих желаний и управлять ими.
- Эш прав, но отчасти. Зверь никому не хочет делать больно просто так, у этого есть причины. Слепо всех кусет зверь когда напуган, или ему сделали больно. Так что если ты чувствуешь, что хочешь кого то рвать, то подумай, почему? Засщитить себя, защитить других, насытиться... Зверь ничего не делает без причины, и у него всегда есть понятная цель. Да и то, человек обычно хочет того куда как чаще.
Твари не хватало слов, потому что то, что она пыталась сказать, было слишком просто. Для нее- слишком просто. Тебе причинили боль- ответить на это болью нормально. Убивать, чтобы жить- нормально. Нормально - получать пищу. Не нормально возводить это в культ, и придумывать какие то оправдания. Волк ест зайца, но не делает из этого философии и не считает это благородным. Тварь качнулась, оборачиваясь полукольцом вокруг Алисы. Этакое пространств безопасности " у меня нет причин делать тебе больно, пугать и есть тебя. ты как я и я рядом.", выраженное щелестом чешуи и скрипом когтей.
- Время идет, а ночь коротка. Если мы не хотим все пустить на самотек, то надо действовать.
Начавшаяся на той же, липок-бархатистой ноте, фраза завершилась обычной человеческой речью. Потому что темная чешуя пошла волнами, и Тварь утонула, практически упала внутрь. Провалилась в плоти, закрылась костями и кожей.
- не работает, Эш. Что бы это ни было, но оно верно чует. Я всегда я, вне зависимости от формы.
- Он просто хочет жрать, - Алиса закусила обгорелую губу и прижалась к Гленн - та рядом успокаивала. Давала зыбкое ощущение безопасности, - Он... хочет боли. Потому что вырос из боли.
Она неловко повела рукой, не зная, как описать это - сотни осколков, впивающиеся в нее. Тварь, дремлющая где-то там , замурованная под полом, но то и дело пробующая темницу на прочность. Мечтающая сожрать ее, стать ею и нести боль. Пробовать на вкус чужую кровь и рвать в клочки чужой разум.
Вернуть боль миру сторицей.
Алиса провела рукой по обгоревшему лицу, собирая ошметки. Малкавиан. Она Малкавиан. Безумный странный клан... тех, кто однажды положил руку на холку Зверя, и тот прижался к ногам, усмиренный. Тех, кто вышел из смерти, чтобы смерти и боли на земле стало немного меньше.
- Если я дам волю, я буду хуже того... - она мотнула головой назад, на вагон Гленн, - я должна держать его. Чтобы он не делал больно.
- Так или иначе сейчас наши звери нам не помогают. И не делают лучше. Надо решить эту проблему как можнобыстрее, - слова Гленн и Алисы были понятны. У каждого из них было свое мировоззрение и понимание того, кто они сейчас. Но философский спор и идеологические дрязги можно было отложить на потом. - Мне надо кое с кем поговорить.
Гангрел мягко коснулся плеча малкавианки и улыбнулся цимисху. Нужна была помощь. Нужно было двигаться дальше - туда, где он мало смыслил и его наука была бесполезна со всеми ее физическими законами и теоремами.
Он забрался как можно дальше от людей и гулей, точно обеспечив себя отсутствием лишних ушей. Достав рацию, Эш взглянул на небо и уверенно зажал тумблер.
- Эш Уильямс вызывает Капеллу, - голос не разносился эхом вокруг и был спокойным и ровным. - Как меня слышно?
- Слушаю, - голос Бальтазара раздался из рации почти сразу.
- Мне нужна помощь. От вудуистов. Меня преследует их колдунья уже вторую ночь.
- А как там Отступник.
- Он где-то рядом, - Эш отлично понимал, что за все надо платить. Тем более когда ты просишь о таких вещах, как защита. Но что-то все равно грызло изнутри. - Для того, чтобы понять где так скотина прячется, мне нужен бокор. А он сидит в порту, на территории этой колдуньи и без защиты я туда не рискну лезть. Как только у меня будет точная информация по этому некроманту, она тут же будет у вас.
- Насколько ты можешь догадаться, чтобы получить защиту, то нужно за нее и заплатить, - голос тремера был спокойным и показался гангрелу даже задумчивым. - Например - отступником. Живым.
- Понял, - кривая гримаса исказила лицо Эша, но голос тот не изменил. - Ему есть за что ответить перед Капеллой и детьми, которых он становил. Кстати, а что с ними?
- Они станут безопасными для окружающих.
- Что значит безопасными? Вы заберете их в Клан?
- Угу, два раза побежали. Эш, ты Традиции учил? Отступников обоих казнить, остальных, судя по всему, тоже. Свидетелей убрать тем или иным способом.
Было довольно трудно не зарычать. Ситуация повторялась раз за разом, но гангрел знал, что каждый раз он будет все равно отстаивать то, за что пострадал на реке Оранжевой.
- Дети чем провинились? Они даже не поняли, скорее всего, что с ними произошло. Их можно лишить вероятных уз крови, обучить и сделать своими.
- Лишенными будущего изгоями, за которыми всегда будет волочиться статус шабашитской дряни. Опасных для нас и для города, с искаженной психикой. Традиции писаны кровью многих Сородичей.
Спокойствие в голосе ди Фламма только еще больше злило, хотя Эш понимал, что эмоциями он сейчас ничего не решит. Но не мог не попытаться хоть как-то отвоевать для этих детей возможность жить.
- Дьявол. Неужели кровь новостановленных уже несет на себе грехи Отступников?.. Надеюсь Некромант получит сполна прежде, чем превратится в пепел. Но... Как на счет того, чтобы эти дети хотя бы послужили науке?
- Ну ты и мудак...
- Нет, черт... Я не о том! - гангрел мотнул головой, понимая, как это прозвучало для Бальтазара. - Знаете, я видел что делают с детьми и взрослыми в концентрационных лагерях. И мне это нихрена не нравится. Ни тогда, ни сейчас. Знают ли эти дети, которые прожили всего десять лет о том, что теперь с ними произошло и почему они должны умереть окончательно? Знают ли они о своей крови? Нихера они не знают. Как и не знают к какой из сторон принадлежат. Их мировоззрение и разум гибки, их можно воспитать так, как должно воспитывать камарильца, а не шабашита. Что мешает, если вы знаете о крови столько, сколько не знает ни один другой клан? Виновные должны понести наказание, но дети... Дети невиновны. Ни тогда, когда они от голода должны были сдохнуть под жарким солнцем Африки, ни сейчас. И я не предлагал ставить на них опыты, я лишь предложил изучить их кровь, выучить и сделать достойными членами общества.
- Ну и нахуя это все? Тебе еще раз повторить про безопасность, статус и, главное, Традиции? Детей уже изучают. Да, невиновные не пострадают.
- Именно для того, чтобы невиновные не пострадали, вот зачем. Традиции писаны кровью и чужим прахом. Я найду Некроманта и притащу его в Капеллу.
- Вот и иди. Когда в следующий раз будешь бунтовать против Традиций, делай это так, чтобы никто не услышал. И да. Ты в том же положении, что и отступник, и потомство его стаи. Не считай себя признанным полноценным Сородичем только потому, что тебе не одиннадцать лет. Отбой.
- Отбой.
Под ногами так удобно стоял какой-то деревянный ящик, который Эш с удовольствием пнул, вымещая на нем собственную злость и отчаянье. Да, он был на том же уровне, что и Отступник. Дьяблерист и нарушитель Традиций. И этот хвост будет за ним тянуться всю его оставшуюся не-жизнь. И тыкать его в это носом будут каждый сраный раз, когда это будет удобно собеседнику. Но вот поделать он с этим почти ничего не мог.
Рыкнув в безответное небо, Эш спрятал рацию и направился обратно. Пора было забирать тело Некроманта и передавать его в Капеллу. Не только потому, что он хотел научиться себя защищать - отступник должен был ответить за свои деяния.
- Ты права. Твой зверь страдает и от того испытывает ярость и злобу. Прежде чем дать ему свободу, он должен... Успокоиться? Нет, не то. Привыкнуть к тому, что не всякий, кто рядом- хочет причинить ему вред. Нет, я все таки плохо говорю словами.
Вставать с пола Гленн посчитала излишним. Равно как излишним она сейчас посчитала и одеваться. Впрочем, наличие или отсуствие тряпок на теле ничего не значило и не решало - прошло уже порядком времени с той ночи, когда цимисх еще умела выглядеть обнаженной. Важнее было положение в пространстве, и сейчас было нужно сидеть вот так, не касаясь обугленной Алисы, но отрезая ее от большого пространства. Собой, своим телом, изящным рельефом сухожилий и мышц, частоколом ребер. Да, это не много, но это больше, чем ничего.
- Звери нам помогают, Эш. Каждую гребаную ночь. Каждый раз, когда ты сам себе помогаешь, потому что - гляди, ты сейчас отделяешь зверя от себя, будто он что то отдельное. Но он ведь это ты. Но да, мы лучше это потом перетрем, когда решим проблему с потерявшим берега стадом.
Слова эти прозвучачли просто и обыденно. Так фермер говорит о том, что скоро осень, и предстоит ежегодный забой скота. Без ненависти, без презрения. Осень, скотину режут, потом будет праздник, потом долгая зима, и все повторится. Эш ушел, а цимисх осталась на полу. С неподвижностью античной статуи, она думала мысль. Мысль была скользкая, верткая, и никак не хотела быть пойманной. Зверь это я, зверь это ты, звери мы все... Даже смертные- они тоже звери. Даже Алан, которого Гленн до сих пор не могла воспринять как не-вампира. Вернее- не знала точно, что он теперь такое. Он тоже зверь. Который вдруг обучился умирать от старости, или недостатка кислорода. Это было не нормально, но это- было. Если бы Алан был просто смертным- то вопроса, что делать не возникло бы. Но он был Аланом, с которым было связано многое, и много пройдено. Он выбивался из "стада", и... И потому, терзаемая неотрефлексированным сожалением, цимисх думала мысль. Мысль упорно бегала заячьими петлями, но идущий по следу охотник был настойчив.
Алиса прижалась к ней обгоревшим боком и прикрыла уцелевший глаз. Зверь хотел боли - ей он представлялся тесно переплетенным с безумием, терзавшим ее разум и причинявшим не меньшую боль. А если это тоже от боли?
Она вздохнула, стискивая кулаки, и открыла глаза, неловко выпрямившись.
- Надо действовать дальше. Где Леон? И что делаем?
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Где то в этот момент интимное выяснение отношений, трактовка святого Августина, и животрепещущее кто же более святой в этом борделе было прервано. В вагон таки прорвалас Гленн. Ну то есть, не прямо внутрь, а воздвиглась на пороге, стремительно окидывая взглядом все происходящее. Картина, надо сказать, была престранная.
- Где Леон? Вы что тут сидите посреди пожара? Наружу, ну! Сгореть решилил?
Практически на одном дыхании выпалила она, переживая мягко говоря, некий внутренний кризис. Полуобгорелый, но преспокойно сидящий в кресле Антимо, Алиса в охапке у странно спокойного Иштвана и торпорный тремер, при полном отсуствии Леона смущали донельзя.
Можно было бы еще что-нибудь попереживать, но тут прямо в спину цимисха ударила могучая струя воды из шланга.
И легким движением шланга драма и дискуссия превратилась в фарс... Алиса наконец оставила на время попытки выдраться из рук и повернулась к Гленн, глядя на ту и на воду.
Иштван с невозмутимым видом пожал плечами, отступая от воды.
- Ее я заберу с собой. Рихард приказал ей убить толстяка. Не думаю, что это будет полезно обоим.
Антимо величественно, хоть и с заметным трудом, поднялся из кресла и поднял руку в приветственном жесте.
- Вы наверняка не поверите мне, Иштван, и я не сомневаюсь в том, что вам все равно, однако я искренне вам благодарен. Какая волшебная сегодня ночь, госпожа О'Фланнаган.
Сожженная плоть стремительно исчезала и становилась целой, прожженный костюм сделался на вид как новый, а вот движения остались все такими же неловкими и болезненными даже на вид,
Надо отдать цимисху должное- она устояла. И морально, и физически. Хотя, шикарные виды совершенно мокрой, и от того туго облепленной тканью, фигуры Гленн тут скорее всего никого не интересовали. Однако, торчать в проходе Гленн перестала, дальновидно отступив внутрь и в сторону. Второго залпа в спину ей было совершенно не надо.
- Да, это действительно будет не полезно... никому. Но все же, что у вас тут произошло, и почему никто не отвечает на вопрос, где босс? Что тут произошло? И главное, почему все- вот так?
Вообще, цимисх обращалась ко всем присуствующим. Далее, пошло уже детальнее.
- Иштван, скажи, куда ты хочешь забирать Алису? Антимо...
А вот что именно "Антимо" узнать так и не срослось, ибо ожила рация, жизнерадостно оповестив всех присутствующих, что во первых, Эш не умер вчера и не потерялся в подворотнях, а во вторых, что у него начало ночи тоже было веселым. Потому, цимисху ничего не оставалось, как обвести всех взглядом, и таки ответить Эшу. правда, пока бессмысленным "слышу тебя".
- Я в особняке Эрреро, тут вудуисты и мать их они бешеные!
Салюбри насторожил уши, слегка приоткрывая третий глаз.
- Господин Дамиано предусмотрительно покинул помещение с началом пожара. Полагаю, кому-то из нас стоит разыскать его и поставить в известность о том, что причина возгорания была устранена стараниями господина Иштвана, хоть и несколько позже, чем хотелось бы этого лично мне - однако нам всем следует поблагодарить его еще раз. Я этим займусь.
Антимо направился к выходу.
- Хорошо, Антимо.
Цимисх несколько разоочарованно кивнула, потому что красивый план утащить пухлого итальянца с собой в порт (в качестве крепкой подпорки с тыла) сейчас, очевино, терпел феерический провал. ну да ладно, что она, сама не справится? Справится конечно, куды ж деваться. Затем, против всяких ожиданий, она этаким жестом профессионального страдальца от ревматизма потерла собственную спину. Спину противно дергало, и это было... странно. Цимисх даже попробовала вывренуться, так, чтобы оглядеть себя таксказать с тыла, но не задалось.
- Да что ж за ерунда такая...
раздраженно, и больше явно для себя, произнесла она, возвращаясь в мир насущных проблем.
- Эш, ты справляешься сам? Много нападающих? Что охрана особняка? - это было сказано в рацию, после чего настало время переговоров с Иштваном. Серьезных переговоров.
- Иштван, ситуация такая: вчера я ходила в портовый район, это было связано с поисками некроманта через местных негров. Сейчас по идее, мне надо к ним, чтобы дать им отбой. Эш был со мной, и теперь у него ты сам слышал что. В депо сейчас на ногах двое- ты и я, и босс неясно где. И потому, я хочу посоветоваться с тобой по поводу того, что делаем далее. По моим прикидкам, забег до негров это час, ну два. Но! Как ты оцениваешь вероятностиь того, что не битый вампир нужнее тут?
- Высоко. Я бы украл Рихарда, пока все бегают. И ты хочешь одна в место обитания вудуистов?
- Одна не хочу. Но когда Эш закончит свои дела, я вполне могу взять его в качестве поддержки. И его гулей.
Цимисх еще раз ощупала свою спину, от чего могло сложиться ощущение, что у нее то ли блохи завелись, то ли она недавно хорошо так получила по хребту.
- Ага... Значит, пока никто не пришел его воровать, надо его пристроить в надежное место. Сейф?
- Спрячь за высоким... мне нужно будет отлучиться, но я могу ждать.
- Ну, все же с сейфом его воровать несколько сложнее, чем без сейфа. Как вариант, можно обождать, когда Леон вернется, либо Антимо его НЕ найдет, и дальше решать. Можно, в принципе, стеречь тело посменно.
цимисх на секунду задумалась, но вопрос таки задала.
- А куда отлучиться? Чтобы мне, если что, знать что сказать.
Вопрос был задан без какого либо наезда, и без лишнего давления. Это был деловой вопрос, координационный если можно так сказать.
- Молиться. В церкви и передвижные... часовни. Надо.
- Справлюсь. Четверо и козел. Охрана - буду разбираться, пока не ясно. Как у вас?
- У нас нормально. Разберись с охраной, и как станет ясно- скажи. И, ты будешь нужен мне, разберешься- решим, когда как.
Возможности рации все таки вызывали у цимисха некоторый трепет, потому долгие беседы и длинные фразы она не вела.
- Ага, ясно. Надо значит надо. Но сперва давай все же уберем отсюда тело, и положим лежать надежно... Кстати, что за секретный сигнал, по которому сюда пускают-выпускают то?
Я его не знаю. Но... - он аккуратно вручил Гленн Алису и вышел. Вернулся только через несколько минут и смачных ударов, слегка дымящимся. - Пока лежат.
- Понял. Отбой.
- А...
Только и успела сказать Гленн, собираясь поразиться на то, что Леон не сообщил секретный сигнал присуствующим, но не успела. Успела она только подхватить Алису, стараясь держать одновременно бережно, но плотно, а Иштван уже ушел. И пришел...
- Оу. Это было... чОтко.
Вообще, конечно, Гленн собиралась сказать это тоном чисто делового комплимента, когда за искренним признанием "чоткой" работы не стоит больше ничего. Но крайне некстати тварь, живущая внутри, шевельнулась, подняла голову и потянула ноздрями воздух. С интересом так потянула, жадно. И голос цимисха чуть дрогнул, становясь немного, но ниже, потек липким бархатом. Зеленые глаза на секунду блеснули болотным огнем, зыбким и неверным, зовущим путников в непролазную топь. В движениях прорезалась тягучая, тяжеловесная мягкость. Это могло бы быть пошлым, если бы не было слишком простым, безо всякой задней мысли, кокоетства, наигранности. Упругая, животная чувственность выше пошлости, она таких слов не знает.
- Ты понесешь его или позвать слуг?
Слова говорили о деле, но интонация- о совсем другом.
Салюбри скривился, брезгливо обойдя Цимисха и аккуратно подхватывая Тремера.
- Куда?
- В сейф. Его неприметно не упереть, как мне кажется.
Голос цимисха все еще нес в себе следы этого, темного, глубокого и... Не зовущего, не запретного, а скорее- лишенного понятия о запретном как такового.
- Донесем, и попробуем дождаться босса. Ох, некстати он сейчас пропал.
- Там же найдем. В сейфе. Если не заперто.
- Ну, найдем- уже хорошо. Неопределенность меня что то печалит прямо в край.
Алиса молча слушала их, даже на время перестав вырываться. Нет, оторвать Антимо голову еще хотелось - звериным таким желанием хорошо притравленной собаки, которой сказали фас - но вокруг происходило нечто странное и неприятное. Да и вырываться у Гленн, подсказывало ей чутье... бесполезно. Все равно удержат.
В сейфе может, конечно заперто и не было, и даже может быть там был Леон. Но, в данном случае все это было "Леоном Шредингера" так как заперт был сам вагон. Наглухо. Может, есть он там, а может и нету, поди угадай. Для порядка, конечно, цимисх в вагон постучала. Решительно так, для очистки совести и проверки собственной везучести, но нет. Досадная тишина была ответом.
- Да что ж ты будешь делать! Ладно, давай тогда грузить его ко мне. Место не хуже прочих, так то.
С этими словами цимисх повела всю компанию по указанному адресу. То есть к себе, прятать ценный груз.
Алиса возражений не имела. Вообще-то она хотела бы убить Антимо, пару ведер крови и в свое купе, но раз ее тащили за собой - тащилась, время от времени вяло пытаясь высвободиться и очень по-малкавиански хихикая. Хранить торпорных шабашитов у Гленн становилось традицией.
Иштван косился на малкавиана с явно выраженным беспокойством, а на металлические тросы с вожделением, которого не доставалось с его стороны ни одной женщине.
До вагона скорбная процессия (ну или кому как) добралась без каких либо приключений. Ничего не взорвалось, не разрушилось, и даже никто пытался никого убить. Неплохо для начала. Пиздец привычных масштабов- это ведь уже почти и не пиздец...
- Заходи, заноси.
Цимисх вошла в свое обиталище, пахнущее хорошим мылом и совсем чуть-чуть мясной лавкой в конце дня, и поманила Иштвана за собой. В дальнюю часть вагона, туда, где хранилилсь вещи, а не в рабочую зону. Все же труп она собиралась именно прятать, а не эффектно распинать на разделочном столе.
Салюбри запихивал тело даже с некоторой аккуратностью, без попыток утрамбовать ногами.
- Постарайся быстрее.
- Да.
Цимисх кивнула, очень серьезно. Попутно она деловито переодевалась, потому что ну, не ходить же на дело мокрой? Причем, наличие Иштвана ее явно не смущало совершенно, и более того. Голая (пусть и недолгое время, сколько там его- стянуть платье, натянуть другое) Гленн именно раздетой не ощущалась. Кожа как одежда, мясо как одежда, как то так, и ничего в этом неприличного нет, как не может быть неприличным снать пальто, входя в помещение. Собрать с собой "походную" сумку так же не составляло труда. И конечно, Иштвану со всей возможной подробностью было сказань, куда именно она идет, каким примерно маршрутом, и какие есть варианты маршрута обратно.
- Вернусь как можно быстрее.
- Горячий ужин не обещаю, - вампир вышел, чтобы не оставаться на чужой территории.
- И тебе удачи.
Попрощавшись таким образом с Иштваном, цимисх направилась по своим делам... Но только для того, чтобы вернуться практически сразу же, и в КРАЙНЕ смешанных чувствах. Потому что стоило ей выехать из депо, как цмисха скрутило. Натурально скрутило, отличным, как с картинки, приступом, более всего напоминающим эпилепсию. Хорошо, что она была в машине. Хорошо, что напуганный водитель сумел нормально прижаться к обочине. Два раза хорошо, что в какой то момент цимисх все же смогла достаточно сконцентрирооваться, чтобы помимо совершенно естественной сейчас брани, выдохнуть "домой". Дело было скверно, и скверно очень. И- странно, потому что на территории депо приступ сошел на нет. Чтобы вернуться, при вторичной попытке его покинуть. Где то там, в этот перод времени, шуршала рация, и кажется Эш чего то хотел, но ответить ему было никак невозможно. Цимисх была зла, обескуражена, но на удивление, не напугана. Вернее, два первых ощущения мощно перевешивали потенциальный страх.
- Эш? Ты далеко? Давай резче ко мне, у меня проблемы.
Запоздало сообщила она в рацию, и отправила одного из гулей к Иштвану. Передать, что она никуда не поехала, потому что при выходе с територии ее кроет припадком, и пока она не выяснит, что это за фигня, она физически никуда уйти не сможет. Последнее, кстати, угнетало просто до чертиков.
Депо встретило гангрела вполне явственным голосом Гленн, донесшимся из рации. И в голосе том было больше злости и удивления.
- Я в депо, где ты? - голос, спокойный и сосредоточенный, ушел в эфир.
Мысль о том, что у всех началось все не слава всевышнему как-то сверлом ввинчивалась в череп где-то около правого виска и не отпускала ни на миг.
- У себя. Дорогу знаешь.
Ну да, особой приветливостью сейчас цимисх не отличалась, зато, памятуя о "режиме бдительности" отправила второго своего гуля встречать Эша и провожать к себе. Чтобы так сказать был кто то, кто может подветрдить, что да, этому вот мистеру сюда можно, и даже прямо таки нужно. Прям вот звали его.
Где-то на полпути к вагону Гленн его встретил гуль, явно желающий провести гангрела куда нужно. Там же, неподалеку, возник и Сэм, оставленный в помощь цимисху и ее гулям, который был явно рад видеть домитора. Жестом приказав идти за собой, Эш энергично направился куда его звали.
- Что случилось? - он зашел в вагон и внимательно уставился на Гленн, отпуская цевье автомата.
- Чтоб мне знать!
растрепанная сверх меры, цимисх не менее сверх меры экспрессивно взмахнула руками. Видимо, выражая досаду и некое бессилие что то сделать прямо теперь.
- Не могу выйти за пределы депо. Скручивает, как припадочную лошадь. Возвращаюсь- все в норме, ну почти.
Далее последовал рассказ, включающий в себя вечерний приступ ревматизма, феерическую попытку покинуть территорию, и пока- более ничего.
- Да еб вашу мать, жеваный крот, - только и оставалось, что слить напряжение в какой-то вербальный посыл тем мудакам, которые, несомненно, за этим стояли. - И все это началось после вчерашнего похода к вудуистам.
Эш не спрашивал, он однозначно утверждал. Устроившись неподалеку от Гленн он уложил автомат себе на колени, и пересказал свои совершенно не героические похождения. И чем больше он говорил, тем сильнее в его голове складывался какой-то маловнятный паттерн, которым он желал поделиться с цимисхом.
- Знаешь, есть такое выражение: один раз - случайность, два раза - закономерность. И тут у нас явно комплекс из таких случайностей, которые совершенно не случайны, - гангрел фыркнул и мотнул головой, от чего федора слезла набок. - Я ровным счетом НИ-ХРЕ-НА не понимаю в магии вуду и до последнего считал это интересной темой для исследования и не более того. Но сейчас... Гребаный черный козел и негры, которые вели себя по крайней мере странно и даже не умерли прошлой ночью в порту. Твое состояние, которое тоже хрен объяснишь какими-то доходчивыми фактам. То есть я могу, конечно, привести несколько теорий, но сам же в них нихрена не верю. Еще и эта странная.. жрица, или как там у них называется колдунья вуду. У тебя есть какие-то идеи?
Идеи у цимисха были, но, как бы так сказать, все очень однобокие. Она ощущала себя в непривычном и неправильном положении- запертая в пещере, и кажется, если верить Эшу (а с чего бы нет?) еще и едой.
- Есть у меня идеи, есть. Но, они так то по большей части отвечают на вопрос "Что делать", а не "почему". Ты говоришь, там была жрица, которая тебя покрыла хуями по самую панамку, а потом началось?
Цимисх сощурилась, глядяд на Эша... неоднозначно. Как то оценивающе, будто бы видела она его в первый раз, и сейчас выносила для себя некий вердикт... И находила вердикт удоволетворительным. Большая Тварь принюхивалась к нему, и ей нравился запах. Достаточно нравился, чтобы поглядеть, хороши ли у ЭТОГО когти, ловкий ли он охотник, и если да.... То тут могло быть многое.
- Но, у нас еще есть колдун в кабаке. Которому надо дать отбой и починить руку, потому что, ты будешь смеяться, но некроманта вчера взяли. Все, больше не бегает. Но бегал хорошо, зараза. Почти убежал.
- Взяли? Хоть какая-то хорошая весть за эти две ночи, - гангрел чуть скривился, понимая что выписать по почкам этому тремеру уже вряд ли удастся. Теперь он явно собственность господина Дамиано, а тот крайне не любил, когда трогают его вещи. - Никто не пострадал?
- Взяли, взяли. Антимо, подлец, хорошо сработал.
Ну да, присваивать себе победу над тремером Гленн не считала возможным, если можно так выразиться, этически. Хотя, она и учавствовала, но.. Но нет. А вот отметить рабочие качества "ядовитого пирожка" смысл имело. Все любят, когда их хвалят, а этот обладатель дивных усов любит еще и подслушивать. Чего б не сделать приятное хорошему вампиру?
- Пока брали - нет, а вот потом что то с допросом не заладилось. Майк сильно обгорел, Антимо тоже. Леон... ну, он сейчас занят.
И вот это перечисление насущных проблем, как то цимисха доконало. Ну да, у Гленн была небыстрая психика ископаемого ящера, но когда таки пробивало, то пробивало наотлично.
- Эш, ты понимаешь, что происходит? У нас в депо два, мать его за три ноги, ДВА вампира на ногах! Энди сейчас сидит с Аланом, которого размазало об дерево, и бабка надвое сказала, что там выгорит! Дружки некроманта еще бегают где то по городу, и с их стороны будет чертовски логично попробовать вытаскивать его прямо теперь! Сраный колдун ждет меня в сраном кабаке, какая то ебучая ведьма делает непойми что, и посылает своих утырков к тебе! А я сижу тут, как прибитая гвоздями и тупо не могу сделать ничего! Ни-хре-на вообще! Потому что тупо не могу вылезти за пределы депо! Охренительно вообще, просто волшебно! Эш, едрена кочерыжка, если я узнаю, кто это сделал, если я до него доберусь... Неееет, КОГДА я до него доберусь. Да я ему глаз на жопу натяну, и это вот вообще не метафора. Эта трипиздоебучая мудоблядская скотина должна сдохнуть. Но, Эш, сейчас то что делать?!
Пока Гленн произносила свою прочувствоанную речь, она успела навернуть два круга по помещению, пнуть табурет, треснуть кулаком по столу и примериться к фарфоровой вазочке. Но нет, вазочу было жалко, и потому участь пасть жертвой несправдливого гнева миновала вазу.
Он точно хотел что-то сказать. Но что именно - он даже не попытался вспомнить после новостей от Гленн. Даже нецензурная брань встала в глотке комом и не проходила наружу. Эш мог лишь пару раз хлопнуть глазами, пока наконец и его не накрыло.
- Так, блядь, - внутри было холодно и все окружающее стало каким-то запредельно четким. Где-то позади всего мыслительного процесса шел механический расчет действий, учитывающий ВСЕ положение домена. - И того в сухом остатке на ногах исключительно я, Энди и ты, но частично. Колдун имеет ноги, так что может и сам прийти. Дурное дело не хитрое, сколько раз такое проворачивали. В конце концов ты - лоа.
Гангрел повел плечами, снял федору и провел пятерней по встрепанным, похожим на перья, волосам. Все катилось к чертям с такой поразительной скоростью, что новомодный экспресс глотал пыль позади всей процессии.
- Делаем раз: не оставляем домен и пострадавших без защиты. Они ответку выдать не смогут. По этому ужесточаем методы защиты. Делаем два: вызываем колдуна сюда, но не напрямую, а исключительно окольными путями при помощи тех же беспризорников и обычной для этих ребят просьбой о помощи. У меня ощущение, что все они повязаны и это пахнет самым дерьмовым дерьмом из всего дерьма. Делаем три: нам нужны те, кто разбирается в этой всей... магической штуке. Я... физик, у меня идеи исключительно технического характера, которые все равно стоит попробовать. И четыре: хотелось бы знать, по какой причине именно тут тебя так не таращит, как вне вокзала. Что-то же не пропускает этот сигнал сюда. Что тут есть такого, чего нет в других местах кроме скопления металла и электричества?
- Да ну что там!
Это в цимисхе еще горел разгон предыдущей тирады, который, впрочем, вполне позволял делать два дела одновременно. То есть возмущаться, и обсуждать насущные проблемы. Ничего сложного, если подумать. Не сложнее, чем двум лошадям в одной упряжке.
- Про меры защиты уже сделано. Тут все готовятся случись чо, встречать дружей некроеба, думаю, и с другим справятся. Энди, думаю, пока дергать не следует, лишний кипиш поднимать- это наращивать ебалайство и вероятность проебаться. Но, с ним конечно уже связываются. Наш колдун... Тут как бы накладки не вышло. мы ему велели ждать в кабаке. На его месте вполне разумно так и сделать. Может, гулей послать с приметным знаком, таким чтоб не попутал?
Гленн на секунду задумалась, прикидывая, что таким знаком может быть, и в целом, решение плавало на поверхности. Очевидным оно было, что уж тут.
- Дальше едем. Тут не колбасит, потому что тут как бы маги что то химичили, и я полагаю, оно работает. А теперь давай свою идею про сигнал и прочее. И, вообще я слышала, что ведьма теряет свою власть, если заколдованный ее э... короче, если они ну ты понял что, а у него при этом будет амулет из шкуры черной собаки. И что еще помогает вбить гвоздь, взятый с гроба, в седьмин след.
на удивление, цимисх говорила сейчас совершенно серьезно.
Эш кивал на слова цимисха, соглашаясь с вполне разумными доводами. Пока дело не дошло до того, что касалось колдуний и магии. На этом критическое мышление гангрела дало сбой и он был вынужден попытаться собрать мозги обратно в кучу.
- Эээ... Черной собаки, хм. У них там черный козел, мать бы его. Хм, - Эш встряхнулся, внимательно смотря на Гленн. - Так, маги что-то химичили тут и по этому тут тебя не трогает сигнал из вне. Который можно прервать описанным тобой способом. Но что, если любой сигнал можно прервать, заключив тебя в клетку Фарадея? И будет ли это все действовать и дальше, если ты сменишь тело? Хотя в последнем я не уверен, но сейчас любая попытка стряхнуть эту дрянь будет хороша. Хоть гвоздь с гроба, хоть наведение более мощного сигнала.
- Что за клетка такая?
Цимисх увы, образованием не страдала. Да что там, если бы кто то удосужился прочитать ее записи на "доске Антимо" то обнаружил бы там немало ошибок. Банальных, орфаграфических. А вот идея со сменой тела была завлекательной...
- Надо проверить. Потому что ну, если я хоть что то понимаю в вуду, то оно все же на людей рассчитано. И тут у меня есть небольшой козырь в рукаве.Только это, Эш, очень дохрена палевно. Настолько, что чтобы в таком виде покинуть депо, мне нужен закрытый фургон. Ну, или грузовичок.
- Клетка Фарадея от того и называется так, потому что это и есть заземленная клетка из хорошо проводящего материала. Она защищает от электрического поля, но сейчас нам нужен иной ее эффект, который отражает любые высокие частоты, следовательно не позволяет некоему сигналу проникнуть к тебе. Да, на это нужно время, чтобы ее собрать, но ничего сложного нет, если есть материалы. Другое дело - на сколько она подействует в нашем случае, - Эш как мог упростил описание этого устройства, явно заинтересованный второй частью фразы Гленн. - Целый грузовик? Из него можно сделать клетку Фарадея. Но что это за облик, который на столько нарушает Маскарад?
- Грузовик не грузовик, но коневозка. Закрытая. А облик... Ну, это ты надполагать увидишь.
Цимисх усмехнулась. Мир мог лететь в Ад, но сама персектива лишний раз побыть "собой-не собой" была приятна. Малая радость на фоне всего, но лучше, чем никакой. Так что усмехнулась она как то скомканно, через силу. Два вампира на ногах. Один из них это Иштван, которому надо уйти, и можно предположить, что учитывая все обстоятельства, дело у него такое... Не отложить до лучших времен молитвы, в общем. Другой- это Леон, который "отбыл перед началом пожара". Тоже значимый и намекающий факт. То, что босс редко что делает просто так, цимисх знала по опыту, но вот предугадывать суть заранее не научилась. И, признаться честно, она каждый раз терялась, нервничала, а потом чувстввала себя редкой дурой, когда все-таки слушала разъяснения. Ладно, для самокопаний сейчас было не лучшее время. Надо было делать хоть что то, чтобы не быть дурой окончательно. Потому что не зря она мысленно не включала себя в список полноценных вампиров "на ногах" депо. Какое "на ногах" если она и носу высунуть как следует не может вовне, а проблемы не будут так любезы, чтобы случаться строго на удобной территории...
- Эш, тебе придется быть моими руками сегодня. Теми, которые дотягиваются дальше депо. И кузов машины в качестве саркофага для прогулок это вообще не то. Возьми с собой своего гуля, и у тебя вроде были еще люди? И тащи этого пропитого колдуна сюда. За незнакомцами он может и не пойдет, а так- шансы неплохие. Скажешь ему, что меня все еще не устривает наша встреча "когда все умрут", и я помню, что его рука сегодня ему нужна, да и печень подлечить нелишним будет. Я пока займусь тем, что можно сделать тут.
Под последним подразумивался нехитрый в общем то план запроса помощи и консультации у сведущих в делах тонких. Такая перспектива конечно, больно покалывала в гордость. Но бессилие, отсуствие возможности действовать и привязаннсть к месту кололись больнее. А пуще того хвост прищемлял факт, что виной тому вероятно, были смертные. Живые. Те, кто стоял на полступени выше домашних животных. Вкусная добыча, с горячей, замечательной кровью и мягким телом, с смешными тупыми зубами и совсем без когтей... Пища. Но сейчас естественное положение дел давало трещину, и коровы жрали тигра.
- Мои люди пропали, Гленн. Не без помощи этих сраных вудуистов, надо полагать, - гангрел мрачно смотрел в противоположную стену вагона, планируя как поступить. - Как и все запасы оружия и выпивки. Не хотелось бы рисковать еще и Сэмом, дьявол... Я притащу тебе колдуна. Надо только раздобыть еще пару магазинов для томми-гана, похожую на вещи Энди одежду и кое с кем поговорить.
Он абсолютно не хотел идти в порт не подготовленным. Это было бы крайне глупо в их ситуации. У Гленн остался, похоже, только он. Все остальные были либо заняты, либо травмированы и выбора не было.
Иштван прошел мимо, на ходу махнув пустым ведром.
- Что у вас там?
- Хреново у нас "там", - Эш напрягся, при виде абсолютно непострадавшего салюбри, но тот вроде просто интересовался и не пытался напасть. Автомат, лежащий на коленях, сейчас от чего-то не казался такой уж хорошей защитой от этого шабашита. Глухо зарычав, гангрел потер переносицу и внимательно взглянул на Иштвана без малейшей агрессии во взгляде. Наоборот, там был искренний интерес. - Скажите, мистер Иштван, вам когда-либо приходилось иметь дело с вудуистами?
- Да, я собирался их уничтожить, ибо это зараза неправославная. И вы же меня за это яростно порицали, - Салюбри медленно и неприятно улыбнулся. - Потому что что может понимать шабашит в тонкостях камарильского облизывания смертных?
- Уничтожить, хм,.. - гангрел встал и подошел чуть ближе. - Значит вы знаете не только как их убить но и как защититься от них, ведь так? А что до облизывания смертных... Знаете, мистер Иштван, я против того, чтобы страдали невинные. Но облизывать тех, кто причиняет зло, я не буду.
Вчерашние чернокожие "загонщики" и драный козел вспомнили очень резко, заставив чуть мотнуть головой.
Салюбри насмешливо покосился.
- Ну ясно, - Иштван снял кепку, открыв третий глаз. - А невинные тут вы двое. Пока лично за жопу не прихватит, будете сидеть и облизывать, делая вид, что не ваше дело. А потом окажется, что я вам наврал и просто свожу личные счеты вашими руками. Напуганные бедняжки, тьфу.
Кепка снова вернулась на положенное место, и шабашит пошел дальше, продолжая мерно помахивать ведром.
А вот сейчас было обидно. Причем, даже не потому, что Иштван был не прав, а исходя из высказанной претензии. От внезапной силы этого чувства цимисх даже не смогла сразу ответить, вынужденная несколько долгих, очень долгих секунд бороться с стобой. Потому что - да, Иштван сейчас был несправедлив. Очень хотелось догнать его, схватить, развернуть к себе и выписать по наглой трехглазой физиономии. Заорать, что он идиот, если понимает все- именно так, но нет. Сейчас скандал бы неуместен на редкость, потому что.. Да потому что Иштван это потенциально тоже ресурс, а ресурсы лично Гленн были нужны. Так что придется тебе, дорогуша, ограничиваться словами, да еще и быть аккуратной в них. Но, кто б знал, как оно тяжело. Впрочем, если бы кто и знал, то не насрать ли? Это жизнь, тут в целом всем на тебя насрать, а если нет- то считай повезло, счастливый билет вытянула. Гленн полагала себя везучей, но.
- Иштван, ты не прав. При чем тут облизывание и невинность? Да, у нас не принято принимать кровавые ванны или развешивать кишки по люстрам заради красоты, но. Хищник не жрет все стадо, только потому, что может. И фермер не забивает быков сверх нужды. Более того, фермер следит, чтобы быки были в порядке, пока не придет их время. Облизывает ли он их? Смертные тоже стадо, Иштван, кто бы что ни говорил. Мы их едим, мы используем их, иногда- приближаем к себе, но любимого гончака тоже не лупят просто так. Инструмент не портят, пока он удобен. Но ты одноверменно прав. ЭТОТ инструмент оказался не годным, эти быки- не идут под упряжью и машут рогами. И я не понимаю, почему ты говоришь, что я - напугана? Моя проблема сейчас только в том, что я не могу выйти с территории депо, и только это пока спасает их. Но я выйду, и тогда твое "уничтожить неправославную заразу" обретет плоть. Хоть я и не стану говорить, что у нас с тобой в этом вопросе совпадают причины.
- Конечно, выйдешь. Чтобы рассказать мне, как я был неправ. Или выйдет ваш Малкавиан, который умеет только это и рассказывать. Смертные лишили нашего фермера возможности выйти за пределы его домика... судя по тому, что я услышал, защищенного теми же смертными, - Салюбри остановился, повернув к Гленн голову. - И смертный кормит вас здесь кровью зверей. Смертный позволяет вам существовать на территории, которая давно принадлежит ему. Что ты сделаешь, когда смертному захочется стать хищником?
- А еще я умею драться, - Алиса дернулась снова, пытаясь вырваться из хватки Гленн, - и иногда швырять вещи.
Она выпрямилась, как могла борясь с болью - бывало и больнее, бывало. Да и пока можно просто стоять, а не пытаться защищаться или идти, и не без сарказма поинтересовалась:
- Ты идешь драться или говорить, какие мы тупые? Ты реши, куда ты, кто с тобой и с кем ты. И зачем. Я-то это знаю.
- Я иду молиться.
- За что? Чтобы город сгорел? А ты остался чистый? Или чтобы все поняли, какой ты святой?
- Не угадала. Мне не нужно как-то выглядеть и оставаться чистым, отрекаясь от принятия решений.
- О, только ты умеешь признавать вину за собой, но никто другой? - Эш, до этого стоявший молча и хмуро смотрящий в спину салюбри, подал голос. - Ты считаешь, что можешь судить только потому, что ты что-то вроде длани божьей? Будешь ли ты разбираться кто из вудуистов виновен, а кто несет какую-то свою истину и знания? Нет. Потому что ты уже решил, что они ниже тебя и их знания пятнают свет твоих Книг. Я уже такое видел один раз. Тех, кто считали себя непогрешимым мерилом и высшим звеном в пищевой цепочке.
Гангрел рассмеялся - зло и весело. Был ли он напуган? Не более чем любой другой боец в его отряде там, в Африке. Останавливало ли это его - ни в коем разе, как не остановило тогда, на реке Оранжевой. А слова Иштвана хоть и были отчасти правдой, но были ей лишь отчасти.
- Ты пытаешься сеять смуту в неурочное время. Это не делает тебя выше нас. Мы решим свои проблемы сами. Благодарю за попытку посиять на нашем фоне.
- Собаки стерегут дом, это нормально. Собаки бывают кусачими, это тоже нормально.
Цимисх дернула плечом, стараясь казаться равнодушной и скучающей, но куда там! Очевидно, было, что слова Иштвана достигли цели, равно как и очевидной была попытка этого не показать. Напряжение читалось в позе, в застышей мимике. Напряжение, и нет, не злость пока еще, но какая-то дикая досада.
- Мы явно говорим с тобой на разных языках. Но, я понимаю суть удовольствия, которое ты получаешь сейчас. Приятно проповедовать перед зверями, так ведь? Приятно думать, что ты не такой. Что ты выше, чище и правильнее. И, если ты отвлкся от своих дел, значит оно достаточно сильно, это наслаждение, чтобы перевесить иные нужды. Почему бы и нет, действительно.
Цимисху казалось, что она уловила суть происходящего. Да, Иштвану действиельно совершенно не за что их любить, зато есть повод для ненависти. Но руки у него при этом связаны... Остаются слова.
Иштван улыбнулся Эшу. Вот ему - даже тепло.
- Да. Мне доставляет удовольствие смотреть, как вы дергаетесь, беспомощные, в крючьях своих собственных душ. Я знаю эту боль. Единственную действительно имеющую значение и единственную очистительную боль. Тебя будет терзать вина за любое действие, которое ты предпримешь. А вот твоих женщин нет, потому что одна пытается сидеть на двух стульях и мнить себя пастухом, будучи самой зубастой овечкой на подкорме. А вторая побежит за любым, на кого ей укажут, - он был готов к бою, и в гордых глазах плескалось сочувствие и темная уверенность. - Я вернусь к утру. Надеюсь. И, если вы очень заняты, могу проведать ваших смертных в парке.
Алиса хотела было что-то сказать, свернула уцелевшим глазом и вдруг рассмеялась, негромко и как-то болезненно и устало.
- Боль не исцеляет.
Она знала о боли достаточно - или ей так казалось, чтобы быть уверенной - боль не исцелит. Боль просто сломает, заставляя тебя верить, что ты стал лучше. Таким, каким нужно тому, кто ее причиняет.
- Иди и зови Его. Только не споткнись. И что с Аланом?
- Судя по тому, что я знаю, он ранен и лежит в парке в госпитале.
- Боль не искупает ничего. Лишь сигнализирует, что мы еще отчасти живы, - гангрел не долго думая осторожно положил руку на плечо истерзанной Алисы и взял ладонь Гленн в другую. - Молись. Говорят молитвы должны искупать грехи. Хотя за это в базисе отвечает совесть.
- Овцы, собаки, пастухи... Ты прав, Иштван. Все мы звери. Мы с тобой знаем это в равной степени.
Неожиданно мягко согласилась цимисх, глядя на трехглазого очень странно. Почти зеркаля его собственное выражение глаз. Сочувствие и понимание. Плохо испытывать боль души, или что там у вампиров вместо нее, от одного факта своей природы. Вдвое хуже этут природу еще и понимать. И, она была уверена, Иштван понимает, очень хорошо понимает. И его зверь, непризнанный, нелюбимый, одинокий и затравленый, грызет его изнутри. Гленн сочувствовала этому зверю.
- Проведай, это сейчас будет лучше, чем спорить о морали и месте в мире.
- Ранен? - Алиса заметно напряглась, подавшись вперед, - Узнай. Пожалуйста. Он слишком ищет себе беды.
Салюбри на стал больше ничего говорить. Потер кончиками пальцев третий глаз и ушел, ловкой перескакивая через пути.
- Мы выше зверей, Гленн, - Эш покачал головой, но сейчас развивать эту мораль не стал. Не для этого он старался прекратить трения с Иштваном, чтобы начать новые - уже между ними. - Но перед нами проблема, которую мы должны решить. По этому этот спор нам стоит отложить на время. Тебя потряхивает.
Ладонь в руке гангрела слегка тряслась, да и сама цимисх явно вздрагивала. Только не ясно было - от эмоций, или от того самого проклятья.
- Нет, Эш... Увы, как бы кому ни хотелось, мы не выше зверей. Мы разумнее, но это очень, очень маленькая разница.
Слова цимисха звучали спокойно, весомо. ЧТо то она тут про себя знала, что то она чуяла, не умея выразить словами.
- Ты спрашивал, про облик. Смотри.
Цимисх вытянула свою руку из хватки гангрела, попутно "облизав" пальцами его запястье, отошла, выскользув из платья... По светлой коже прошла волна, кости и мышцы вздыбились, заливая внахлест человека, выворчаивая суставы, растягивая кожу... Превращение было быстрым, и мерзким, черная броня наползала, словно человек тонул в нефтяном озере. Качнулся хвост, помобая телу балансировать на вывернутых ногах, когти царапнули пол, встопорщилась грива щупалец.
- И не надо шарахаться от своей звериной сути. Пытки ради развлечения придумали не волки, знаешь ли. Все самое дрянное было придумано человеком. Можно драться с собой, каждую ночь, грызть свою же печень, но толку? Можно помнить, что ты и кто ты, и брать от своей сути лучшее. Кто яростнее защищает свою берлогу, чем медведица? Кто честно бросает вызов вожаку, а не строит у него за спиной интриги, как не волк?
Голос у Твари был низкий, с неприятным присвистом. Чешуя вдоль хребта подергивалась, топорщась. То ли как часть мимики, которой не доставало лицу-морде, то ли как следствие наведенных чар.
- Потому что волки прямее человека, - Эш застыл, наблюдая за тем, как менялось тело, превращаясь в нечто... иное. Он не понимал как, он не знал что творится внутри Гленн, но смотрел на это странное превращение как на нечто важное и в то же время полностью символизирующее слова цимисха. - А медведя ведут инстинкты. Человек разумнее зверя, он такое же млекопитающее как и большинство зверей. Но - он человек. Разумный, хитрый, изворотливый гад или великий, смелый и открытый вождь. Но все еще человек. Я мог бы назвать зверьми тех, кто построил концентрационные лагеря на реке Оранжевой. Но никогда не забуду того, что это были такие же люди, как и я сам. И сейчас внутри этого идеально смертоносного тела сидит разумный человек. Или... черт, я...
Перед ним стояло нечто, что до этого он ощущал лишь где-то на уровне подкорки. Тварь, много выше его, тускло отблескивала кофейным цветом шкуры, разила первобытной мощью, которая не знала слова "разум" или "наука". И это лишало гангрела слов, оставляя лишь эмоции. Он протянул руку, пытаясь пальцами коснуться чешуи, провести линию по изменившейся руке.
- Волк бы убежал, а медведь бы не понял что стоит перед ним. Но я - вижу и не бегу, - он старался смотреть в глаза цимисху. - Ты прекрасна, Гленн.
Он понимал, что окончание фразы было мимо контекста всей речи. Но ничего не мог с этим поделать как и не мог противиться тому, чтобы сказать это вслух.
- Ты не бежишь, потому что мы твари одной породы. Волк и другой волк, которые не делят территоирю, пищу и самку. По той же причине ты и не нападаешь. Ты не чувствуешь для себя угрозы или ущерба. Но ты говоришь верную вещь, всопминая реку Оранжевую. Не надо быть зверее зверя. Очень большая ошибка все хорошее приписывать человеку, а все то, чего в себе не хочется видеть- зверю. Надо быть цельным.
Глухой, сочно прокатывающий буку Р, голос Большой Твари был спокоен. Как спокойна бывает взрытая земля.
- Иштван, думаешь почему он все это говорит? Потому что он не цельный. Он не хочет знать половину себя. Больно бежать, и на ходу грызть себе лапу.
Алиса молча сползла, когда ее отпустили, и принялась сосредоточенно сдирать с себя кусочки горелого мяса.
Не ей сейчас говорить о цельности. Гленн была Тварью - большой и тяжелой, сильной и тягучей, как патока. Из нее вышла отличная Тварь, и она не усмиряла своего Зверя - Зверь Гленн был одним целым с ней.
А ее Зверь... он был не Тварью - собранный из осколков, режущий руки и разум своей чешуей, жаждущий пить боль и щедро делиться ей с окружающими. Алиса быть им не хотела. А еще... еще был Роджер.
- Роджер тоже любил Зверя. Зверь дал ему когти. Только Зверь не думает.
Было сложно думать сквозь эмоционально насыщенные переживания, но Эш вслушивался в чужие слова и доводы, явно имея что возразить.
- Зверь... Зверь и человек - едины, ибо человек и есть тот зверь, что сам себе установил границы и законы, сам позволил себе бояться вместо того, чтобы атаковать, и бить тогда, когда ни один Зверь не ударит, - их всех когда-то называли зверьми. И звериные черты были не только лишь отрицательными характеристиками. - Сравнения со зверем бывает не только тогда, когда нужно унизить или ударить, но и когда желают поднять над уровнем других. Львиная храбрость, соколиная зоркость. Нет Гленн, зверь сам поднял себя выше, назвав так, как считал должным - человеком. Он попросту эволюционировал.
- А если ты хочешь делать больно? И рвать? Если он хочет на волю? - Алиса подняла на него взгляд, - Если боль - это все, что у него есть? Зверь голоден. Всегда. И всегда жаждет больше.
- Именно поэтому эволюционировав зверь ограничил себя законами и правилами, которые поднимают его выше, позволяя контролировать себя и понимать что происходит, почему это именно так, а не иначе, - Эш обернулся к обгоревшей Алисе. - Позволяя понимать, что влечет за собой голод и злость, и как это можно контролировать, чтобы идти дальше. Спрогрессировав в человека зверь стал понимать последствия своих желаний и управлять ими.
- Эш прав, но отчасти. Зверь никому не хочет делать больно просто так, у этого есть причины. Слепо всех кусет зверь когда напуган, или ему сделали больно. Так что если ты чувствуешь, что хочешь кого то рвать, то подумай, почему? Засщитить себя, защитить других, насытиться... Зверь ничего не делает без причины, и у него всегда есть понятная цель. Да и то, человек обычно хочет того куда как чаще.
Твари не хватало слов, потому что то, что она пыталась сказать, было слишком просто. Для нее- слишком просто. Тебе причинили боль- ответить на это болью нормально. Убивать, чтобы жить- нормально. Нормально - получать пищу. Не нормально возводить это в культ, и придумывать какие то оправдания. Волк ест зайца, но не делает из этого философии и не считает это благородным. Тварь качнулась, оборачиваясь полукольцом вокруг Алисы. Этакое пространств безопасности " у меня нет причин делать тебе больно, пугать и есть тебя. ты как я и я рядом.", выраженное щелестом чешуи и скрипом когтей.
- Время идет, а ночь коротка. Если мы не хотим все пустить на самотек, то надо действовать.
Начавшаяся на той же, липок-бархатистой ноте, фраза завершилась обычной человеческой речью. Потому что темная чешуя пошла волнами, и Тварь утонула, практически упала внутрь. Провалилась в плоти, закрылась костями и кожей.
- не работает, Эш. Что бы это ни было, но оно верно чует. Я всегда я, вне зависимости от формы.
- Он просто хочет жрать, - Алиса закусила обгорелую губу и прижалась к Гленн - та рядом успокаивала. Давала зыбкое ощущение безопасности, - Он... хочет боли. Потому что вырос из боли.
Она неловко повела рукой, не зная, как описать это - сотни осколков, впивающиеся в нее. Тварь, дремлющая где-то там , замурованная под полом, но то и дело пробующая темницу на прочность. Мечтающая сожрать ее, стать ею и нести боль. Пробовать на вкус чужую кровь и рвать в клочки чужой разум.
Вернуть боль миру сторицей.
Алиса провела рукой по обгоревшему лицу, собирая ошметки. Малкавиан. Она Малкавиан. Безумный странный клан... тех, кто однажды положил руку на холку Зверя, и тот прижался к ногам, усмиренный. Тех, кто вышел из смерти, чтобы смерти и боли на земле стало немного меньше.
- Если я дам волю, я буду хуже того... - она мотнула головой назад, на вагон Гленн, - я должна держать его. Чтобы он не делал больно.
- Так или иначе сейчас наши звери нам не помогают. И не делают лучше. Надо решить эту проблему как можнобыстрее, - слова Гленн и Алисы были понятны. У каждого из них было свое мировоззрение и понимание того, кто они сейчас. Но философский спор и идеологические дрязги можно было отложить на потом. - Мне надо кое с кем поговорить.
Гангрел мягко коснулся плеча малкавианки и улыбнулся цимисху. Нужна была помощь. Нужно было двигаться дальше - туда, где он мало смыслил и его наука была бесполезна со всеми ее физическими законами и теоремами.
Он забрался как можно дальше от людей и гулей, точно обеспечив себя отсутствием лишних ушей. Достав рацию, Эш взглянул на небо и уверенно зажал тумблер.
- Эш Уильямс вызывает Капеллу, - голос не разносился эхом вокруг и был спокойным и ровным. - Как меня слышно?
- Слушаю, - голос Бальтазара раздался из рации почти сразу.
- Мне нужна помощь. От вудуистов. Меня преследует их колдунья уже вторую ночь.
- А как там Отступник.
- Он где-то рядом, - Эш отлично понимал, что за все надо платить. Тем более когда ты просишь о таких вещах, как защита. Но что-то все равно грызло изнутри. - Для того, чтобы понять где так скотина прячется, мне нужен бокор. А он сидит в порту, на территории этой колдуньи и без защиты я туда не рискну лезть. Как только у меня будет точная информация по этому некроманту, она тут же будет у вас.
- Насколько ты можешь догадаться, чтобы получить защиту, то нужно за нее и заплатить, - голос тремера был спокойным и показался гангрелу даже задумчивым. - Например - отступником. Живым.
- Понял, - кривая гримаса исказила лицо Эша, но голос тот не изменил. - Ему есть за что ответить перед Капеллой и детьми, которых он становил. Кстати, а что с ними?
- Они станут безопасными для окружающих.
- Что значит безопасными? Вы заберете их в Клан?
- Угу, два раза побежали. Эш, ты Традиции учил? Отступников обоих казнить, остальных, судя по всему, тоже. Свидетелей убрать тем или иным способом.
Было довольно трудно не зарычать. Ситуация повторялась раз за разом, но гангрел знал, что каждый раз он будет все равно отстаивать то, за что пострадал на реке Оранжевой.
- Дети чем провинились? Они даже не поняли, скорее всего, что с ними произошло. Их можно лишить вероятных уз крови, обучить и сделать своими.
- Лишенными будущего изгоями, за которыми всегда будет волочиться статус шабашитской дряни. Опасных для нас и для города, с искаженной психикой. Традиции писаны кровью многих Сородичей.
Спокойствие в голосе ди Фламма только еще больше злило, хотя Эш понимал, что эмоциями он сейчас ничего не решит. Но не мог не попытаться хоть как-то отвоевать для этих детей возможность жить.
- Дьявол. Неужели кровь новостановленных уже несет на себе грехи Отступников?.. Надеюсь Некромант получит сполна прежде, чем превратится в пепел. Но... Как на счет того, чтобы эти дети хотя бы послужили науке?
- Ну ты и мудак...
- Нет, черт... Я не о том! - гангрел мотнул головой, понимая, как это прозвучало для Бальтазара. - Знаете, я видел что делают с детьми и взрослыми в концентрационных лагерях. И мне это нихрена не нравится. Ни тогда, ни сейчас. Знают ли эти дети, которые прожили всего десять лет о том, что теперь с ними произошло и почему они должны умереть окончательно? Знают ли они о своей крови? Нихера они не знают. Как и не знают к какой из сторон принадлежат. Их мировоззрение и разум гибки, их можно воспитать так, как должно воспитывать камарильца, а не шабашита. Что мешает, если вы знаете о крови столько, сколько не знает ни один другой клан? Виновные должны понести наказание, но дети... Дети невиновны. Ни тогда, когда они от голода должны были сдохнуть под жарким солнцем Африки, ни сейчас. И я не предлагал ставить на них опыты, я лишь предложил изучить их кровь, выучить и сделать достойными членами общества.
- Ну и нахуя это все? Тебе еще раз повторить про безопасность, статус и, главное, Традиции? Детей уже изучают. Да, невиновные не пострадают.
- Именно для того, чтобы невиновные не пострадали, вот зачем. Традиции писаны кровью и чужим прахом. Я найду Некроманта и притащу его в Капеллу.
- Вот и иди. Когда в следующий раз будешь бунтовать против Традиций, делай это так, чтобы никто не услышал. И да. Ты в том же положении, что и отступник, и потомство его стаи. Не считай себя признанным полноценным Сородичем только потому, что тебе не одиннадцать лет. Отбой.
- Отбой.
Под ногами так удобно стоял какой-то деревянный ящик, который Эш с удовольствием пнул, вымещая на нем собственную злость и отчаянье. Да, он был на том же уровне, что и Отступник. Дьяблерист и нарушитель Традиций. И этот хвост будет за ним тянуться всю его оставшуюся не-жизнь. И тыкать его в это носом будут каждый сраный раз, когда это будет удобно собеседнику. Но вот поделать он с этим почти ничего не мог.
Рыкнув в безответное небо, Эш спрятал рацию и направился обратно. Пора было забирать тело Некроманта и передавать его в Капеллу. Не только потому, что он хотел научиться себя защищать - отступник должен был ответить за свои деяния.
- Ты права. Твой зверь страдает и от того испытывает ярость и злобу. Прежде чем дать ему свободу, он должен... Успокоиться? Нет, не то. Привыкнуть к тому, что не всякий, кто рядом- хочет причинить ему вред. Нет, я все таки плохо говорю словами.
Вставать с пола Гленн посчитала излишним. Равно как излишним она сейчас посчитала и одеваться. Впрочем, наличие или отсуствие тряпок на теле ничего не значило и не решало - прошло уже порядком времени с той ночи, когда цимисх еще умела выглядеть обнаженной. Важнее было положение в пространстве, и сейчас было нужно сидеть вот так, не касаясь обугленной Алисы, но отрезая ее от большого пространства. Собой, своим телом, изящным рельефом сухожилий и мышц, частоколом ребер. Да, это не много, но это больше, чем ничего.
- Звери нам помогают, Эш. Каждую гребаную ночь. Каждый раз, когда ты сам себе помогаешь, потому что - гляди, ты сейчас отделяешь зверя от себя, будто он что то отдельное. Но он ведь это ты. Но да, мы лучше это потом перетрем, когда решим проблему с потерявшим берега стадом.
Слова эти прозвучачли просто и обыденно. Так фермер говорит о том, что скоро осень, и предстоит ежегодный забой скота. Без ненависти, без презрения. Осень, скотину режут, потом будет праздник, потом долгая зима, и все повторится. Эш ушел, а цимисх осталась на полу. С неподвижностью античной статуи, она думала мысль. Мысль была скользкая, верткая, и никак не хотела быть пойманной. Зверь это я, зверь это ты, звери мы все... Даже смертные- они тоже звери. Даже Алан, которого Гленн до сих пор не могла воспринять как не-вампира. Вернее- не знала точно, что он теперь такое. Он тоже зверь. Который вдруг обучился умирать от старости, или недостатка кислорода. Это было не нормально, но это- было. Если бы Алан был просто смертным- то вопроса, что делать не возникло бы. Но он был Аланом, с которым было связано многое, и много пройдено. Он выбивался из "стада", и... И потому, терзаемая неотрефлексированным сожалением, цимисх думала мысль. Мысль упорно бегала заячьими петлями, но идущий по следу охотник был настойчив.
Алиса прижалась к ней обгоревшим боком и прикрыла уцелевший глаз. Зверь хотел боли - ей он представлялся тесно переплетенным с безумием, терзавшим ее разум и причинявшим не меньшую боль. А если это тоже от боли?
Она вздохнула, стискивая кулаки, и открыла глаза, неловко выпрямившись.
- Надо действовать дальше. Где Леон? И что делаем?
@темы: Бальтазар, Алиса, Депо, Гленн, 5 мая, Иштван, Джуд/Алекс/Эш, 1927 год, Антимо
суббота, 02 июля 2016
Ночь, в которой вновь появляется козел, подозрительная тишина окутывает пустой особняк, а Эш обещает исполнить просьбу Безликого
5 мая, Новый Орлеан, особняк Джозфа Эрреро
Эш в уже более-менее стабильном состоянии и там же, где остался вчера под утро - в запертом наглухо укрытии. Травмы были в прошлом, как и полнейшая опустошенность. Наоборот, сейчас он был зол и странно бодр. Произошедшее вчера в порту было не к добру и кроме шабаша и гару у них, похоже, появился еще один враг. Во всяком случае это были однозначно не союзники.
Переодевшись в костюм и взяв автомат и пистолет из превратившихся в лохмотья вещей "папы Легбы", гангрел застыл и выругался. Сообщить о том, что он в относительной норме (по крайней мере не распался прахом) он вчера попросту не смог, а оставлять Гленн в неведеньи было сущим идиотизмом. Оскалившись в пустоту он клацнул тумблером, выходя в эфир.
Выстрел, раздавшийся от двери, был внезапен, хотя и не попал в рацию. А на пороге откровенно вышибленной двери стоял черный бородатый козел, и за его спиной маячили четверо давешних негров с ружьями и ножами.
Вопреки ожидаемому на лице Эша появилась мерзкая ухмылка. Злость вышла на какой-то эмпирически-непонятный уровень, когда хотелось смеяться, не смотря на совершенно не подходящий для этого момент. Тумблер так и остался зажат, так что в эфир ушла лишь часть начатой фразы, где он обращался к Гленн. А дальше руки делали все сами, отлично помня все, что нужно.
Автомат вскинулся на встречу вчерашним знакомцам и плюнул в группу противника свинцовый поток смерти. И сейчас Эшу было глубоко плевать на то, что эту очередь было слышно из всех других раций.
Они честно пытались увернуться, но в такой тесноте это было сделать практически невозможно. Ружье со стуком упало на пол, а четверка, уже доставшая ножи, прыжками приблизилась к Эшу на расстояние удара.
Нет, больше попадаться им в руки гангрел не собирался. С такой же, крайне неприятной ухмылкой, он скользнул назад, выигрывая время и перезаряжая автомат, и дал вторую очередь по идущим к нему телам. Считать их живыми как-то не получалось, так как от таких ран обычные люди лежали где были и стонали. Или умирали. Но не эти. Громкая очередь еще раз отдалась в эфире неприятным шумом.
- Я в особняке Эрреро, тут вудуисты и мать их они бешеные! - он выпалил это так быстро, на сколько позволяла ситуация и его способности, а в голосе сплелись задорная злость и вполне понятное и естественное напряжение.
Козел заблеял, вытягиваясь на боку и суча ногами. Движение четверки замедлилось. Но не прекратилось. Они не могли идти, но пытались. Двое упали, конвульсивно пытаясь подползти к Эшу ближе. Еще ближе.
В этом было что-то странным образом напрягающее и забавное одновременно. Противники больше не должны были двигаться, но продолжали ползти в его сторону. На знакомый эффект от морфина это не походило. Никак.
Он мог бы убежать, благо противник был в достаточной мере остановлен. Но нет. Эш не собирался отдавать на растерзание запасы оружия и алкоголя вот этим вот странным тварям. Не в этот раз.
Отобрать нож оказалось легко. Тело чернокожего противника почти не сопротивлялось. Ни когда оружие оказалось в руках гангрела, ни когда клинок пропорол бок в единственно нужном месте, добираясь до сердца и рисуя на боку сочащуюся кровью "улыбку". Руки помнили как это должно было быть и делали так, как было нужно.
- Эш, ты справляешься сам? Много нападающих? Что охрана особняка?
- Справлюсь, - рация в руке не мешала делать то, что должно: резать и кромсать, вбивать клинки между позвонков. Очень хотелось полить тут все авиационным керосином и поджечь, но нет, не сейчас. Снова. Взорвать особняк он всегда успеет в другой раз. - Четверо и козел. Охрана - буду разбираться, пока не ясно. Как у вас?
- У нас нормально. Разберись с охраной, и как станет ясно- скажи. И, ты будешь нужен мне, разберешься- решим, когда как.
Тела уже не шевелились.
- Понял. Отбой.
Он отщелкнул тумблер и отошел в сторону, осматривая живописную картину. Что-то внутри шевелилось, говоря что это не правильно. Не должны люди так терять свою волю. Или что это было на самом деле.
Качнув головой и забрав волосы с глаз, он почти не глядя протянул руку к лежащей на небольшом ящике обойме. Одна. Но тут можно было достать еще. Главное разобраться, что с охраной.
Автомат, пистолет и нож - все это было привычно размещено на теле, чтобы не издавало никаких звуков. А дальше было лишь дело привычки - раствориться в тенях, слиться с окружающим и бесшумной тенью среди таких же теней скользнуть из убежища туда, где должна была быть охрана, заранее предполагая, что он там может увидеть.
В особняке было вопиюще тихо. Под ногами клубками вздымалась черная шерсть и пух, а в комнате охраны было пусто. Совсем пусто, и никаких следов борьбы.
Если бы не выучка, если бы память не вернулась, пусть и кусками, Эш бы вслух выматерился. Гребаная шерсть не давала покоя. Козел? Это из его шерсти можно собрать еще одно стадо таких же мерзких тварей?
Гангрел замер и прислушался-принюхался к всему происходящему вокруг. Где-то должны были быть гули. Или хотя бы их тела. Или те, кто все это устроил.
Никого. Дом был пуст и мертв.
Тишина Эшу не нравилась. Где-то там должен был быть Сэм, но гангрел сейчас искренне надеялся, что оба гуля были как можно дальше отсюда.
Где был склад, хранящий в себе все, что не касалось алкоголя, он знал. И двинулся туда все той же незаметной тенью, никак себя не выдав ни до этого, ни после. Нужно было оружие и патроны. И, может быть, бронежилет. И по дороге хотя бы попытаться понять, что тут произошло.
Пусто. Тоже пусто. Дом уже не казался вымершим - он был еще и ограблен.
Оскал на губах Эша не сулил ничего хорошего тем, кто это сделал. Сейчас он мог лишь прикидывать, кто и как провернул всю эту затею, но для начала было понятно, что это все было великолепно организовано. И какая-то тварь отследила машину, вилявшую по улицам, прямо до особняка. Но что они умудрились сделать с гулями, которые были отлично выучены и не были такими уж доверчивыми кретинами - на данный момент гангрел не мог выдвинуть даже примерную версию. Но все это ему капитально не нравилось.
Все, что оставалось сделать - выйти из здания, связаться с Гленн и направиться на вокзал. Даже желание все таки сжечь тут все было забраковано тем, что даже спиртное отсюда вынесли подчистую.
Дернув плечом, Эш пошел прочь из особняка, все так же скользя меж теней.
Город был тих и пуст, глядя на Эша слепыми глазами выбитых окон.
- Ну что, снова здорова? - Эш отошел в сторону, где его бы не видели люди, если бы они были тут вокруг. - Я это проходил. Ты опять, выходишь на связь, мудило?
- Я все еще исполняю данное тебе слово, любовь моя...
- Слыш ты, ублюдок, мать твою, иди сюда, - гангрел нехорошо осмотрел небо и подворотню, устраиваясь поудобней. У него были вопросы, которые он хотел бы задать прежде, чем опять сожжет эту пародию на Тадеуша. - Разговор есть.
Тишина. Молчание мертвого города.
- Хуево исполняешь слово то, Тадеуш. Иди сюда, поговорим. - гангрел устроился на земле и похлопал рукой рядом с собой, явно приглашая присоединиться.
У появившегося неподалеку существа было изящное и стройное тело, роскошные недлинные волосы цвета воронова крыла, тонкие пальцы и лицо... Вместо которого зиял провал.
- Вот, другое дело, - гангрел с интересом посмотрел на существо. Оно было... странным. Впрочем о вкусах Эша можно было сказать то же самое. - Для начала давай представимся. Меня ты, без сомнения, знаешь. А я тебя - хер там был. Так что назови себя, будь добр.
- Передай им привет, - судя по голосу, существо пола не имело. - Спой для меня и будь искренен на последнем танце угасшего рода!
Оно растворилось в переплетении улиц, все еще глядя солеными глазами разбитых стекол.
- Передам. И спою. Выпусти меня, пожалуйста, - Эш смотрел в выжженное небо и в разбитые глазницы домов, больше не пугаясь их. Он видел это. Давно. В еще той жизни. Но сейчас тут этого не должно было быть, не сейчас, не в это время.
Луна посеребрила ставни, из которых выглянул сонный и радостный ребенок. Где-то хлопнула дверь. С плеском и тарахтением проехал автомобиль, напугав лошадь. Город оживал, возвращаясь к привычному бытию. Но вот взгляд не исчез, осознаваемый скорее спиной.
- Спасибо, кто бы ты ни был, - Эш смотрел в ожившее небо, на сияющую в высоте Луну. Он был предельно искренним в благодарности и так же серьезен. - Я не забуду.
Что, или кто, это было он с трудом мог представить. Но то, что оно было связанно каким-то образом с ним самим, было совершенно однозначно. Спеть... Гангрел последние пол года или чуть больше пел лишь для того, чтобы оплакать тех, кто ушел. Кривовато улыбнувшись он встал и направился обратно к особняку. Он не хотел заходить, но глянуть хотя бы издали мертв ли дом был обязан. Эш не знал, в какой именно момент был погружен в это странное, мертвое наваждение и пытался понять где именно прошла та черта, за которой Орлеан превратился в разбитый войной и горем остов.
Дом все еще был пуст, и по полу пронесся поднятый ветром клок черной шерсти.
Кивнув и фыркнув, словно пес от перца, гангрел пошел в сторону депо, опять зажав тумблер на рации.
- Гленн, это Эш.
В ответ была тишина, что не говорило ни о чем хорошем. Мотнув головой и тихо выругавшись, Эш надвинул на лицо федору и как можно быстрее направился в сторону депо. Похоже у всех настали веселые времена.
5 мая, Новый Орлеан, особняк Джозфа Эрреро
Эш в уже более-менее стабильном состоянии и там же, где остался вчера под утро - в запертом наглухо укрытии. Травмы были в прошлом, как и полнейшая опустошенность. Наоборот, сейчас он был зол и странно бодр. Произошедшее вчера в порту было не к добру и кроме шабаша и гару у них, похоже, появился еще один враг. Во всяком случае это были однозначно не союзники.
Переодевшись в костюм и взяв автомат и пистолет из превратившихся в лохмотья вещей "папы Легбы", гангрел застыл и выругался. Сообщить о том, что он в относительной норме (по крайней мере не распался прахом) он вчера попросту не смог, а оставлять Гленн в неведеньи было сущим идиотизмом. Оскалившись в пустоту он клацнул тумблером, выходя в эфир.
Выстрел, раздавшийся от двери, был внезапен, хотя и не попал в рацию. А на пороге откровенно вышибленной двери стоял черный бородатый козел, и за его спиной маячили четверо давешних негров с ружьями и ножами.
Вопреки ожидаемому на лице Эша появилась мерзкая ухмылка. Злость вышла на какой-то эмпирически-непонятный уровень, когда хотелось смеяться, не смотря на совершенно не подходящий для этого момент. Тумблер так и остался зажат, так что в эфир ушла лишь часть начатой фразы, где он обращался к Гленн. А дальше руки делали все сами, отлично помня все, что нужно.
Автомат вскинулся на встречу вчерашним знакомцам и плюнул в группу противника свинцовый поток смерти. И сейчас Эшу было глубоко плевать на то, что эту очередь было слышно из всех других раций.
Они честно пытались увернуться, но в такой тесноте это было сделать практически невозможно. Ружье со стуком упало на пол, а четверка, уже доставшая ножи, прыжками приблизилась к Эшу на расстояние удара.
Нет, больше попадаться им в руки гангрел не собирался. С такой же, крайне неприятной ухмылкой, он скользнул назад, выигрывая время и перезаряжая автомат, и дал вторую очередь по идущим к нему телам. Считать их живыми как-то не получалось, так как от таких ран обычные люди лежали где были и стонали. Или умирали. Но не эти. Громкая очередь еще раз отдалась в эфире неприятным шумом.
- Я в особняке Эрреро, тут вудуисты и мать их они бешеные! - он выпалил это так быстро, на сколько позволяла ситуация и его способности, а в голосе сплелись задорная злость и вполне понятное и естественное напряжение.
Козел заблеял, вытягиваясь на боку и суча ногами. Движение четверки замедлилось. Но не прекратилось. Они не могли идти, но пытались. Двое упали, конвульсивно пытаясь подползти к Эшу ближе. Еще ближе.
В этом было что-то странным образом напрягающее и забавное одновременно. Противники больше не должны были двигаться, но продолжали ползти в его сторону. На знакомый эффект от морфина это не походило. Никак.
Он мог бы убежать, благо противник был в достаточной мере остановлен. Но нет. Эш не собирался отдавать на растерзание запасы оружия и алкоголя вот этим вот странным тварям. Не в этот раз.
Отобрать нож оказалось легко. Тело чернокожего противника почти не сопротивлялось. Ни когда оружие оказалось в руках гангрела, ни когда клинок пропорол бок в единственно нужном месте, добираясь до сердца и рисуя на боку сочащуюся кровью "улыбку". Руки помнили как это должно было быть и делали так, как было нужно.
- Эш, ты справляешься сам? Много нападающих? Что охрана особняка?
- Справлюсь, - рация в руке не мешала делать то, что должно: резать и кромсать, вбивать клинки между позвонков. Очень хотелось полить тут все авиационным керосином и поджечь, но нет, не сейчас. Снова. Взорвать особняк он всегда успеет в другой раз. - Четверо и козел. Охрана - буду разбираться, пока не ясно. Как у вас?
- У нас нормально. Разберись с охраной, и как станет ясно- скажи. И, ты будешь нужен мне, разберешься- решим, когда как.
Тела уже не шевелились.
- Понял. Отбой.
Он отщелкнул тумблер и отошел в сторону, осматривая живописную картину. Что-то внутри шевелилось, говоря что это не правильно. Не должны люди так терять свою волю. Или что это было на самом деле.
Качнув головой и забрав волосы с глаз, он почти не глядя протянул руку к лежащей на небольшом ящике обойме. Одна. Но тут можно было достать еще. Главное разобраться, что с охраной.
Автомат, пистолет и нож - все это было привычно размещено на теле, чтобы не издавало никаких звуков. А дальше было лишь дело привычки - раствориться в тенях, слиться с окружающим и бесшумной тенью среди таких же теней скользнуть из убежища туда, где должна была быть охрана, заранее предполагая, что он там может увидеть.
В особняке было вопиюще тихо. Под ногами клубками вздымалась черная шерсть и пух, а в комнате охраны было пусто. Совсем пусто, и никаких следов борьбы.
Если бы не выучка, если бы память не вернулась, пусть и кусками, Эш бы вслух выматерился. Гребаная шерсть не давала покоя. Козел? Это из его шерсти можно собрать еще одно стадо таких же мерзких тварей?
Гангрел замер и прислушался-принюхался к всему происходящему вокруг. Где-то должны были быть гули. Или хотя бы их тела. Или те, кто все это устроил.
Никого. Дом был пуст и мертв.
Тишина Эшу не нравилась. Где-то там должен был быть Сэм, но гангрел сейчас искренне надеялся, что оба гуля были как можно дальше отсюда.
Где был склад, хранящий в себе все, что не касалось алкоголя, он знал. И двинулся туда все той же незаметной тенью, никак себя не выдав ни до этого, ни после. Нужно было оружие и патроны. И, может быть, бронежилет. И по дороге хотя бы попытаться понять, что тут произошло.
Пусто. Тоже пусто. Дом уже не казался вымершим - он был еще и ограблен.
Оскал на губах Эша не сулил ничего хорошего тем, кто это сделал. Сейчас он мог лишь прикидывать, кто и как провернул всю эту затею, но для начала было понятно, что это все было великолепно организовано. И какая-то тварь отследила машину, вилявшую по улицам, прямо до особняка. Но что они умудрились сделать с гулями, которые были отлично выучены и не были такими уж доверчивыми кретинами - на данный момент гангрел не мог выдвинуть даже примерную версию. Но все это ему капитально не нравилось.
Все, что оставалось сделать - выйти из здания, связаться с Гленн и направиться на вокзал. Даже желание все таки сжечь тут все было забраковано тем, что даже спиртное отсюда вынесли подчистую.
Дернув плечом, Эш пошел прочь из особняка, все так же скользя меж теней.
Город был тих и пуст, глядя на Эша слепыми глазами выбитых окон.
- Ну что, снова здорова? - Эш отошел в сторону, где его бы не видели люди, если бы они были тут вокруг. - Я это проходил. Ты опять, выходишь на связь, мудило?
- Я все еще исполняю данное тебе слово, любовь моя...
- Слыш ты, ублюдок, мать твою, иди сюда, - гангрел нехорошо осмотрел небо и подворотню, устраиваясь поудобней. У него были вопросы, которые он хотел бы задать прежде, чем опять сожжет эту пародию на Тадеуша. - Разговор есть.
Тишина. Молчание мертвого города.
- Хуево исполняешь слово то, Тадеуш. Иди сюда, поговорим. - гангрел устроился на земле и похлопал рукой рядом с собой, явно приглашая присоединиться.
У появившегося неподалеку существа было изящное и стройное тело, роскошные недлинные волосы цвета воронова крыла, тонкие пальцы и лицо... Вместо которого зиял провал.
- Вот, другое дело, - гангрел с интересом посмотрел на существо. Оно было... странным. Впрочем о вкусах Эша можно было сказать то же самое. - Для начала давай представимся. Меня ты, без сомнения, знаешь. А я тебя - хер там был. Так что назови себя, будь добр.
- Передай им привет, - судя по голосу, существо пола не имело. - Спой для меня и будь искренен на последнем танце угасшего рода!
Оно растворилось в переплетении улиц, все еще глядя солеными глазами разбитых стекол.
- Передам. И спою. Выпусти меня, пожалуйста, - Эш смотрел в выжженное небо и в разбитые глазницы домов, больше не пугаясь их. Он видел это. Давно. В еще той жизни. Но сейчас тут этого не должно было быть, не сейчас, не в это время.
Луна посеребрила ставни, из которых выглянул сонный и радостный ребенок. Где-то хлопнула дверь. С плеском и тарахтением проехал автомобиль, напугав лошадь. Город оживал, возвращаясь к привычному бытию. Но вот взгляд не исчез, осознаваемый скорее спиной.
- Спасибо, кто бы ты ни был, - Эш смотрел в ожившее небо, на сияющую в высоте Луну. Он был предельно искренним в благодарности и так же серьезен. - Я не забуду.
Что, или кто, это было он с трудом мог представить. Но то, что оно было связанно каким-то образом с ним самим, было совершенно однозначно. Спеть... Гангрел последние пол года или чуть больше пел лишь для того, чтобы оплакать тех, кто ушел. Кривовато улыбнувшись он встал и направился обратно к особняку. Он не хотел заходить, но глянуть хотя бы издали мертв ли дом был обязан. Эш не знал, в какой именно момент был погружен в это странное, мертвое наваждение и пытался понять где именно прошла та черта, за которой Орлеан превратился в разбитый войной и горем остов.
Дом все еще был пуст, и по полу пронесся поднятый ветром клок черной шерсти.
Кивнув и фыркнув, словно пес от перца, гангрел пошел в сторону депо, опять зажав тумблер на рации.
- Гленн, это Эш.
В ответ была тишина, что не говорило ни о чем хорошем. Мотнув головой и тихо выругавшись, Эш надвинул на лицо федору и как можно быстрее направился в сторону депо. Похоже у всех настали веселые времена.
@темы: 5 мая, Джуд/Алекс/Эш, 1927 год, особняк Джозефа Эрреро
Ночь, в которой весьма недовольная всем Гленн пытается прорваться сквозь смертную охрану в дымящийся вагон
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Ночь для цимисха началась деятельно. Сперва Фред был отослан связываться с Эшем и выяснять детали того, как все закончилось у "Легиона", как про себя уже некоторое время Гленн Эша называла. Потом приходила Алиса, которой надо было вернуть ее привычное лицо, и далее должен был быть добпрос добычи... На который цимисх решила нахально не ходить, по ряду причин. Во первых, если бы она была там прямо вот нужна-нужна, Леон бы так и сказал. ВО вторых, ну по хорошему пользы с нее там не особо было бы, а толпа набиралась нормальная, чтобы все прошло по плану. Ну и наконец, последнее- именно у Гленн, самым удивительным образом, претензий к тремеру было меньше всех. Вернее- не было к нему именно личного. Помощь ментору, помощь в осуществелнии желаний "семейке", это да. А вот своего, чтоб горело и жгло- не очень как то. Сами разбирутся, подумала она, и приняллась готовиться к выходу в город. У Вудуистов надо было снять задачу, и заодно вернуть покоцаного колдуна в норму. Да и Фред пока что то не преуспел в плане прозвона... Ну да ничего, время до полуночи есть, оан успеет. И, грешным делом, цимисх уне хотелось идти одной. Вот Антимо в данном случае был бы очень кстати, ибо сочетает в себе умение пропадать на ровном месте, и бодро тыкать острыми предметами в печень. Идеально... Так что цимисх спокойно готовилась, когда.. Когда выяснилось, что планы меняются резко! Зарево, пробивающееся в неплотно прикрыте окна вагона, где происходил допрос, намекало на то непрозрачно.
- Чо встали, как больные? Пожар, вашу матушку налево!
Экспрессивно выдала она своим рулям, подрываясь на выход и утсремляясь к месту чп, попутно радуясь, что перед косметическим ремонтом Алисы не забыла отожраться как следует.
В спину будто вонзились огромные колья, пропарывающие кожу. Руки цимисха помимо ее воли всплеснули, вздернутые на ниточках. И наваждение тут же ушло.
- Не велено, - командир оцепления кивнул троим своим, чтобы переключились на новоприбывших. - Ни пускать, ни выпускать без команды от него.
Цимисх ощутимо сбилась с шага, и даже была вынуждена состраховаться о стену вагона, чтобы не навернуться самым позорным образом. Боль, пришедшая ниоткуда, была свежим и неприятным ощущением. Оособенно потому, что Гленн четко знала- в спину ее не били. За все время пребывания в Леоновой стае, ее ни разу не били в спину. Была б цимисх бойцовой собакой- стоила бы нереально, а так- спорное достижение, конечно... Но увы, для самокопаний (в буквально смысле, ибо первым делом причину надо искать в себе, тоже буквально) сейчас времени не было. Что там говорил Лакес- "ты баба, и потому привыкла терпеть"? Ну, что ж, ментор был прав, она потерпит. Пока. А сейчас можно нарычать на своих гулей, отправляя их за огнетушителями, и чтобы бегом, как будто сам черт за ними гонится.
- Разуйте глаза, идиоты! Сейчас там все выгорит к хренам! И все! Подорвались и тушим, с боссом я сама разберусь потом. Или вы думаете, он вас по головке погладит, если там все погорят? Кто внутри? Леон там?
Судя по всему, цимисх усейчас было глубоко насрать на то, что эти люди подчиняются приказу, и на минуточку, делают ровно то, что и должны. Слушаются полученной команды. Сейчас ей было надо, чтобы они слушали ее. По любому из неписаных прав, которые у нее есть.
Это было как минимум интересным решением вопроса. Пусть не велено. А как насчет потушить? По крайней мере, командир, явно едва сдерживающийся от того, чтобы позорно сбежать, решил не спорить. Благо, притащить шланг для помывки поездов - это не очень долго.
Пока пламя было выскок (или- широко? поди пойми, как оно в таком раскладе правильно говорить) цимисх занималась очевидным. Организацией того, что понадобится после, когда вагон таки станет доступен. Например, носилки, и чем накрыть тела. Если тела будут... Но вот внутри раздался некий грохот, а пламя кажется, пошло на убыль. Время действовать.
- Надо вытащить тех, кого еще можно. И вы мне в этом поможете, черти. Или- так и дадите сгореть тем, на кого работаете? Что, не учили при пожаре действовать? И я еще раз спрашиваю, где босс? Потому что если он внутри, то меня очень смущает ваше желание его угробить. А если нет- то ваше желание угродить то, что дожны стеречь.
Сказать, что цимисх была настроена нервно и решительно - значило не сказать ничего. И да, она собиралась входить туда, где огонь, потому что, едрен батон, кто то должен это делать. Тупые смертные, как никогда подходящие под понятие "стадо" должны были уступить.
- Босс четко и ясно приказал не пускать и не выпускать без условного сигнала. Ни при каких обстоятельствах. Если вы не посвящены в его планы, то мы тем более, - командир явно уперся рогом.
- То есть, если там бечвувственное тело босса, то нехай горит? Если он жив, я так ему и скажу, что лично ВЫ хотели его к хренам спалить. И я советую тебе сразу застрелиться самому, если босс погибнет только от того, что ты тут встатешь в красивые позы!
Смертный ее достал. В конце концов, с ним пока ничего не происходило строго потому, что он был имуществом Леона, а ломать чужие вещи нехорошо. Но точно также было очевидно, что у любой тактичности по отношению к чужим вещам есть предел, и этот предел- сейчас.
- Говори, - он ощерился, но отступил. - И я надеюсь, что ты сгоришь там!
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Ночь для цимисха началась деятельно. Сперва Фред был отослан связываться с Эшем и выяснять детали того, как все закончилось у "Легиона", как про себя уже некоторое время Гленн Эша называла. Потом приходила Алиса, которой надо было вернуть ее привычное лицо, и далее должен был быть добпрос добычи... На который цимисх решила нахально не ходить, по ряду причин. Во первых, если бы она была там прямо вот нужна-нужна, Леон бы так и сказал. ВО вторых, ну по хорошему пользы с нее там не особо было бы, а толпа набиралась нормальная, чтобы все прошло по плану. Ну и наконец, последнее- именно у Гленн, самым удивительным образом, претензий к тремеру было меньше всех. Вернее- не было к нему именно личного. Помощь ментору, помощь в осуществелнии желаний "семейке", это да. А вот своего, чтоб горело и жгло- не очень как то. Сами разбирутся, подумала она, и приняллась готовиться к выходу в город. У Вудуистов надо было снять задачу, и заодно вернуть покоцаного колдуна в норму. Да и Фред пока что то не преуспел в плане прозвона... Ну да ничего, время до полуночи есть, оан успеет. И, грешным делом, цимисх уне хотелось идти одной. Вот Антимо в данном случае был бы очень кстати, ибо сочетает в себе умение пропадать на ровном месте, и бодро тыкать острыми предметами в печень. Идеально... Так что цимисх спокойно готовилась, когда.. Когда выяснилось, что планы меняются резко! Зарево, пробивающееся в неплотно прикрыте окна вагона, где происходил допрос, намекало на то непрозрачно.
- Чо встали, как больные? Пожар, вашу матушку налево!
Экспрессивно выдала она своим рулям, подрываясь на выход и утсремляясь к месту чп, попутно радуясь, что перед косметическим ремонтом Алисы не забыла отожраться как следует.
В спину будто вонзились огромные колья, пропарывающие кожу. Руки цимисха помимо ее воли всплеснули, вздернутые на ниточках. И наваждение тут же ушло.
- Не велено, - командир оцепления кивнул троим своим, чтобы переключились на новоприбывших. - Ни пускать, ни выпускать без команды от него.
Цимисх ощутимо сбилась с шага, и даже была вынуждена состраховаться о стену вагона, чтобы не навернуться самым позорным образом. Боль, пришедшая ниоткуда, была свежим и неприятным ощущением. Оособенно потому, что Гленн четко знала- в спину ее не били. За все время пребывания в Леоновой стае, ее ни разу не били в спину. Была б цимисх бойцовой собакой- стоила бы нереально, а так- спорное достижение, конечно... Но увы, для самокопаний (в буквально смысле, ибо первым делом причину надо искать в себе, тоже буквально) сейчас времени не было. Что там говорил Лакес- "ты баба, и потому привыкла терпеть"? Ну, что ж, ментор был прав, она потерпит. Пока. А сейчас можно нарычать на своих гулей, отправляя их за огнетушителями, и чтобы бегом, как будто сам черт за ними гонится.
- Разуйте глаза, идиоты! Сейчас там все выгорит к хренам! И все! Подорвались и тушим, с боссом я сама разберусь потом. Или вы думаете, он вас по головке погладит, если там все погорят? Кто внутри? Леон там?
Судя по всему, цимисх усейчас было глубоко насрать на то, что эти люди подчиняются приказу, и на минуточку, делают ровно то, что и должны. Слушаются полученной команды. Сейчас ей было надо, чтобы они слушали ее. По любому из неписаных прав, которые у нее есть.
Это было как минимум интересным решением вопроса. Пусть не велено. А как насчет потушить? По крайней мере, командир, явно едва сдерживающийся от того, чтобы позорно сбежать, решил не спорить. Благо, притащить шланг для помывки поездов - это не очень долго.
Пока пламя было выскок (или- широко? поди пойми, как оно в таком раскладе правильно говорить) цимисх занималась очевидным. Организацией того, что понадобится после, когда вагон таки станет доступен. Например, носилки, и чем накрыть тела. Если тела будут... Но вот внутри раздался некий грохот, а пламя кажется, пошло на убыль. Время действовать.
- Надо вытащить тех, кого еще можно. И вы мне в этом поможете, черти. Или- так и дадите сгореть тем, на кого работаете? Что, не учили при пожаре действовать? И я еще раз спрашиваю, где босс? Потому что если он внутри, то меня очень смущает ваше желание его угробить. А если нет- то ваше желание угродить то, что дожны стеречь.
Сказать, что цимисх была настроена нервно и решительно - значило не сказать ничего. И да, она собиралась входить туда, где огонь, потому что, едрен батон, кто то должен это делать. Тупые смертные, как никогда подходящие под понятие "стадо" должны были уступить.
- Босс четко и ясно приказал не пускать и не выпускать без условного сигнала. Ни при каких обстоятельствах. Если вы не посвящены в его планы, то мы тем более, - командир явно уперся рогом.
- То есть, если там бечвувственное тело босса, то нехай горит? Если он жив, я так ему и скажу, что лично ВЫ хотели его к хренам спалить. И я советую тебе сразу застрелиться самому, если босс погибнет только от того, что ты тут встатешь в красивые позы!
Смертный ее достал. В конце концов, с ним пока ничего не происходило строго потому, что он был имуществом Леона, а ломать чужие вещи нехорошо. Но точно также было очевидно, что у любой тактичности по отношению к чужим вещам есть предел, и этот предел- сейчас.
- Говори, - он ощерился, но отступил. - И я надеюсь, что ты сгоришь там!
пятница, 01 июля 2016
Ночь, в которой допрос мистера Тремера превращается в горение всего - вагона, неба, аллаха Алисы и Антимо
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Допрос Тремера разительно отличался от разговора с Иштваном. Всем - от места до атмосферы. На сей раз Леон не стал закрывать ангар и подвешивать пленника на цепях. Напротив, он принес его в кают-компанию - просторный пустой вагон с баром и игровыми столами, недавно обустроенный Антимо для "деловых переговоров". В вагоне царил приятный мягкий полумрак, едва слышно играла джазовая пластинка и пахло дорогим алкоголем, кожей и парфюмом.
Снаружи вагон караулила дюжина охранников, получивших приказ залить огнем любого, кто выйдет из вагона без условного сигнала, даже если это будет сам Леон.
Ласомбра сидел на столе, поставив ноги на спинку обитого золотым шитьем стула, положив подбородок на сцепленные ладони. И внимательно рассматривал колдуна.
Антимо стоял возле входа, сложив руки перед собой и изображая образцового слугу от кончиков начищенных туфель до снежно-белого накрахмаленного воротничка. Весь его вид выражал готовность удовлетворить любую прихоть своего господина или его глубокоуважаемого гостя. Сама мысль о том, что он может возвышаться здесь, возле этой ведущей наружу двери по какой-то другой причине выглядела неуместной и до смешного нелепой.
Алиса - как и в прошлый раз, аккуратно причесанная, с туго заплетенными косичками и в глухом платье, сидела в одном из кресел - на самом краю, сцепив тонкие пальцы на коленях - и не спускала с некроманта глаз, ожидая.
Тремер, судя по его лицу, привык просыпаться значительно позже. он скользнув расфокусированным взглядом по Леону, затем слегка заинтересованным по мрачному и недовольному Иштвану, застывшему поодаль. Внимательно всмотрелся в Антимо и Алису. Хмыкнул, улыбаясь.
- Привет. Как дела?
Леон c невозмутимо-скучающим видом сделал паузу, не отрывая глаз от колдуна. Затем дал знак подданным, предлагая говорить первыми, в конце концов, ему действительно все еще было интересно, чем незнакомый некромант так насолил Антимо и Алисе.
Антимо подал голос первым.
- Вы находитесь в присутствии благородного господина Дамиано и, возможно, захотите поблагодарить его за предусмотрительность, благодаря которой вы все еще живы. Ваши недавние действия в отношении ряда детей вызвали сильное недовольство у обитателей его владений, которое и повлекло за собой действия, в результате которых вы попали сегодня на этот прием.
- Пока добрый, - она еле заметно двинулась, внимательно разглядывая некроманта, - тебе не стоило становить детей. Это было зря. Очень зря.
- О, прекрасно, я тоже рад так, что не могу показать, насколько. Так как дела-то? - некромант продолжал улыбаться.
Антимо сделал плавный жест, демонстрируя, что считает этот вопрос несущественным.
- Если вас интересует состояние лично моих дел, то я готов повторить, что только прямой запрет господина Дамиано причинять вам непоправимый ущерб останавливает меня от того, чтобы немедленно завершить начатое в ходе недавней встречи. Если вас интересует состояние ваших дел, то вам надлежит задавать более конкретные вопросы, Рихард.
- Тебе ведь не очень весело? - вопрос о самочувствии Алиса проигнорировала, как несущественный, - Твои дела плоховато. Совсем.
- Как жаль, как жаль. Нет, меня совершенно не интересует состояние моих дел, хотя в рамках вежливого разговора вы могли бы поинтересоваться. Да, например вот у этой леди.
Слова снова были проигнорированы. Алиса чуть подалась вперед, положив руки на подлокотники:
- Зачем тебе были дети?
- Леди, я не помню, чтобы мы пили на брудершафт. Будьте все-таки вежливы, это сделает общение приятнее. И вы неплохо говорите за меня, насколько я вижу. Продолжайте.
- Зачем тебе нужны были дети? - повторила она вопрос с упорством тарана, бьющегося в ворота.
- Продолжайте, - терпение было не только у Алисы.
- А ты хочешь знать, что с ними?
Леон снял с правой руки золотой перстень, повертел его в пальцах, любуясь отблесками света на гранях чистых бриллиантов.
- Я полагаю, что если бы он хотел это знать, то уже спросил бы. Или ему неинтересен ответ на этот вопрос, или же он не рассчитывает получить на него ответ - пока же он только лишь тянет время. Господин Дамиано, будет ли мне дозволено задать вопрос вам? - Антимо все еще стоял неподвижно.
- Я знаю, что с ними. Продолжайте.
Не отрываясь от перстня, Леон кивнул.
- Как долго будут действовать причины, побудившие вас предоставить этому человеку статус уважаемого гостя со всеми сопутствующими этому положению привилегиями?
Леон поднял глаза на Антимо. Равнодушные.
- Мы на территории Камарильи, Антимо. Разумеется, они будут действовать до тех пор, пока мы либо не покинем сень Башни, либо пока я не посчитаю, что оснований для пренебрежения Шестой Традицией достаточно. Или же вас интересует, можно ли его пытать?
- Значит, за городом? - неопределенно заметила Алиса
Тремер подпер голову рукой, переглянувшись с Иштваном. Тот пожал плечами.
- Я сомневаюсь, что пытки смогут изменить сложившуюся ситуацию здесь и сейчас, и не сомневаюсь, что они не смогут изменить случившегося позавчера. Я благодарю вас за исчерпывающий ответ, господин Дамиано.
Дворецкий отвесил церемонный поясной поклон, как если бы только что получил из рук Леона гравированный золотой брегет с дарственной надписью.
- А ты на коленки встань и попроси своего хозяина, как положено. Может, он тебе и позволит, - колдун уже совершенно неприкрыто развлекался. - Одно воющее почем зря животное, второе, - он кивнул на Антимо, - вместо гуля, третье, - уже кивок в сторону Алисы, - тупое. Ну что за жизнь, поговорить не с кем.
- Тогда давайте поговорим о Боге, - дворецкий улыбнулся змеиной улыбкой. - Я с радостью вас уважу, это поможет нам скоротать время. Скажите, Рихард, у вас есть бессмертная душа?
- О боге к Иштвану. Ты серьезно полагаешь, гуль, что ты мне расскажешь что-то новое?
- Я уже имел удовольствие побеседовать с ним на эту тему. Нет, Рихард, вы не поняли меня - мной движет отнюдь не праздный интерес и не желание рассказать вам что-то, чего вы еще не слышали от него. Я желаю услышать ответ на заданный вам вопрос из ваших же собственных уст.
- Продолжайте. Вы так и не ответили мне, как у вас дела, причем оба.
- Я не обязан отвечать вам, а вы не обязаны отвечать мне, поэтому говорить мне придется за нас обоих. - Антимо отодвинулся от стены и подошел ближе. - Так вот, Рихард, бессмертной души у вас нет, также как нет ее ни у кого из сейчас находящихся в этих уютных стенах. Ни вам, ни мне, ни Иштвану, ни даже уважаемому господину Дамиано не светят ни райские кущи, ни обжигающее пламя Преисподней. Все, что у нас есть - это общество друг друга и та жизнь, которую мы заимствуем у других. Обрекая на эту участь детей, вы пошли не против установленного людьми закона, но против закона Высшего. Смирение есть великая добродетель, а я готов смириться со многим - но такой плевок в сторону промысла божия даже мне не позволяет наблюдать за поруганием, сложа руки. Если угодно, это личное, Рихард. Это донельзя личное, и по-настоящему хороши мои дела станут только после того, как я своими руками развею ваш прах с самой высокой колокольни этого чудесного города.
- Ну и?
Леон задумчиво посмотрел на Иштвана. Затем на Антимо и притихшую почему-то Алису.
Иштван был невозмутим.
Антимо приблизился вплотную, заглянул в глаза некроманту и сочувственно кивнул головой, понимая, в каком трудном и неприятном положении тот оказался. А потом плюнул ему в лицо черной слюной, разъедающей плоть, как раскаленный свинец.
- "Мы заблудились от пути истины, и свет правды не светил нам, и солнце не озаряло нас." У нас впереди вечность, Рихард, у меня и у вас - в конце концов, это все, что у нас осталось. Когда господин Дамиано отдаст вас мне, пусть даже мне придется просить его об этом на коленях, вы будете умолять Господа о прощении. Не сегодня и не завтра, о нет, но времени до второго пришествия еще много. Как жаль, что прощения не существует для таких, как мы с вами, как не существует его для тех, кого вы обрекли на эту участь не далее чем вчера - "ибо надежда нечестивого исчезает, как прах, уносимый ветром, и как тонкий иней, разносимый бурею, и как дым, рассеиваемый ветром, и проходит, как память об однодневном госте."
Антимо выпрямился и оглядел пленника сверху вниз.
- О да. Я собираюсь просить за вас. И, конечно же, молиться.
Как ни странно - но Тремер сумел удержать Зверя. Странно - потому что зачем бы? Но ответом Антимо был такой же плевок. Не черной слюной, а сгустком пламени, вырвавшемся между клыков из открытого в низком рычании рта.
Алиса рванулась с кресла, вскакивая на ноги:
- Антимо, назад! Воды сюда!
Если начнется пожар, станет туго. Очень туго. Она метнулась вперед, к тремеру, наперез,на ходу замахиваясь и пытаясь просто располовинить клятого шабашита - под ребра, справа
Тремер плюнул огнем, и внезапно Зверь внутри Леона мгновенно сорвался с привязи. Лицо скучающего Ласомбры перекосило паникой, он дернулся назад, распадаясь клочьями черного тумана, который брызнул в стороны от пытающегося его схватить и удержать Антимо, от удара топора Алисы, и от занимающегося в центре вагона огня.
Массивное золотое кольцо с тяжелым звоном упало на пол, и было тут же охвачено пламенем.
Дворецкий даже не стал шагать в сторону. пренебрегая пламенем так, будто оно не было достойным его внимания. Первый стилет с хирургической точностью вонзился с противоположной стороны от топора.
Иштван... улыбался, краем глаза отследив, куда направился Леон. Салюбри демонстративно скрестил руки на груди, отстраняясь от этой драки.
А вот Тремер явно решил дорого продать свою шкуру. А может, потом забрать ее обратно.
Пламя вспыхнуло сильнее, охватывая двоих из троих, находящихся в вагоне.
Взмах второго ножа не достиг цели. Источая запах лавандовой воды и сладковатую вонь горящей плоти, дворецкий исчез, будто посрамленный посланник Дьявола перед пречистой девой.
Платье занялось, треща, занялась плоть, но сейчас было совсем не до того. Алиса закусила губу, заставляя кровь бежать по жилам быстрее - потом будет голод, и мучительное долгое лечение, но не сейчас - и с размаху ударила уже деревянным заточенным колом, целя в сердце тремера.
Попасть в него оказалось совсем несложно, но шкура буквально спружинила удар. Но слишком близко был огонь. Огонь, который больше не подчинялся Колдуну. Его одежда и кожа тоже занялись огнем, оплавляя и добавляя запах его горящей плоти к и без того уже задымленной атмосфере вагона.
- Убей толстяка, - рыкнул он, глядя в глаза Алисе. - Догони и убей.
Горел вагон, горело платье, осыпаясь лоскутами, горело само тело, причиняя невыносимую боль - и Алиса покатилась по полу, пытаясь заглушить ее, сбить проклятое пламя. Получилось. Удивительно.
Она поднялась на локте - обгорелая, полуживая и больше похожая на какой-то жутковатый дух пожара, чем на вампира, и поймала взгляд Иштвана.
- Шабаш?! - сгоревшие губы сложились в кривую ухмылку, - Вот он Шабаш. Стоять как дебил. Смотреть. И все. Кровь, клятвы - хуйня! Главное - чистые руки, да? Говорил о верности, о чести. Нет ее у тебя. Ничего у тебя нет. Ты бы их предал. Ты Леона предашь. Лишь бы руки не запачкать, да? Покажи, что не выгребок. Не только брехать умеешь. Делай. Уложи его, пока не сгорело все! Туши!
Надо встать. Надо разобраться с ними. С тремером и .. Антимо, кажется. Да, его зовут Антимо - трус, который сбежал! А не заодно ли он с теми, кто устроил все происходящее? Слишком часто оказывался рядом, такой уступчивый, такой вееежливый!
- Я уже их предал, - как-то очень спокойно ответил Салюбри. Его движения были быстрыми настолько, что тремер не успел даже вздрогнуть, пронзенный насквозь колом. Еще шаг, и на огонь упало несколько железных листов, вырванных прямо из стен вагона. - А вот зачем вы сцепились с ним языками, так и не понял.
- Нельзя было молчать, - она поднялась, прикрывая сожженое лицо рукой, и шатаясь, двинулась к выходу. Надо было уда-то спрятаться, пока ее не узрело пол-вокзала.
- Молчать? - Салюбри резко развернулся, грохнув кулаком по столу. - Ты вообще что знаешь о тремерах? О том, что это за клан, о том, как туда попадают? Ты полагаешь, это вон там лежит самый страшный и поганый тип? Я его знаю давно. Детишечки у них. Ути-пути. Во имя Господа у них. Карающий ангел уничтожил уйму детей, и что, почему никаких претензий к Нему нет?
- К Нему? - Алиса раскинула руки безумным жестом. Кривая улыбка на почти сгоревшем лице стала еще шире и страннее. Она бы засмеялась, если бы шевелиться не было так больно. И где Антимо. Его тоже надо найти.
- Его для нас нет. И для детей - нет. Он сделал их тварями, как мы. И это - неправильно. Не.. мешайте приходить ко мне, так? Святой?
Она повернулась и медленно двинулась дальше, выглядывая дворецкого.
- Так... - Алису аккуратно придержали за наименее израненное место. - Нет, наружу ты не пойдешь. Вы верите в то, что у вампиров нет души. Я верю в то, что она есть. А вот он вообще в бога не верит. Разве это все основание для того, чтобы убивать друг друга? Только это? Я понимаю, если бы ты хотела мести или уничтожить его за то, что он шабашит. Какого дьявола? Тебя слишком легко натравить на другого.
Она повела плечом, пытаясь высвободиться,:
- Есть то, за что стоит убить. Это месть. Просто поверь.
- Ибо сказано, "Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь". - в вагоне разался низкий хрипловатый смешок. Антимо обнаружился в одном из кресел, стоящих возле стенки вагона, обгоревший мало не до кости, непередаваемо уродливый.
- Я бы покривил отсутствующей у меня душой, если бы не процитировал дальше эту проповедь - вы знаете, о чем в ней говорится, Иштван. "Многие скажут мне в тот день: не от твоего ли имени мы пророчествовали? И тогда объявлю я им: я никогда не знал вас, отойдите от меня, делающие беззаконие". И все же, все же - "По плодам их узнаете их..." И вы, и я верим, что поступаем по совести, когда вы стоите, скрестив руки на груди, а я добиваюсь меры возмездия. Право, жаль, что мы не узнаем, кто из нас оказался прав, даже на Страшном суде.
- Нет, не поверю. Ты выбрала для мести только одного. Да, я стою, потому что вам довелось пытать меня. Вы грозились пытать и его. О, это прекрасно. Давайте будем убивать вон того каинита за то, что он нам не нравится. о, а теперь еще и за толпу смертного мяса, которое убьет нас, как только сможет, - Иштван постепенно распалялся, встряхивая Алису. - Где эти дети, ради которых вы готовы убивать? Где все-все дети, умирающие в этом городе? Ах, только Становление делает плохо? Какая жалость. Какой такой закон был нарушен, камарильцы? Божий? По Божьему я сейчас открываю огонь, и вы все сгораете.
- Не все ли равно? В глазах Господа эти дети мертвы. Как, впрочем, и я. Иштван, вы действительно считаете, что меня можно испугать огнем? - Антимо расхохотался уже в голос, с жутким горелым хрустом.
- Так давай! - она дернулась, пытаясь стряхнуть руку и дотянуться до так близко стоявшего Антимо, до которого была только пара шагов, - Сжигай! Это ведь правильно. Сжигать то, что не по нраву. Но ты не такой. Ты не пьешь кровь. Не убиваешь. Да? Почему ты решил, что Он с тобой? Почему ты решил, что прав?
- А Он не со мной. Я - с Ним. А сейчас еще и с Леоном. Который приказал мне предотвратить тут смертоубийство. Назовете трусом или подстилкой?
- Ты не с Ним. Он не слышит тебя. Он не слышит никого из нас, - Она вскинула голову, снова глядя на Иштвана и улыбаясь криво и как-то очень горько, - увиливаешь. До того ты стоял. И все. Леон говорил не убивать - я помню.
- Да. А зачем мне вмешиваться? Я не считаю, что Рихард сделал что-то сверх его обычной ублюдочной натуры.
- В этом вся разница, - она тихо рассмеялась, не переставая делать попыток вывернуться из хватки, - Ты плевался. Но работает. Пока не мы.
- Да, разница в том, что я не люблю детей. И людей. Все это тупое стадо. И не пытаюсь быть бараном стада. Так где ваши дети? Тут, под вашей защитой? Или их уже разделывают на части в Капелле?
- А кто ты, если не стадо? - Алиса сверкнула уцелевшим глазом, - Целый Пастырь? Я узнавала. Дети целы.
- Он не пастырь, Алиса, он пастуший пёс. И так же, как я, он не может служить двум господам - ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можно служить Богу и маммоне.
- Вроде того, да. Причем это относится к нам ко всем. У меня нет претензий к Рихарду и нет приказа его убивать. И нет никакой личной симпатии к вам, чтобы вам помогать по собственной инициативе. Проверь детей. Тремеры жестоки. Они способны вырезать кланы, что им такие мелочи, как несколько выгребков?
- Так кто же из нас двоих фигляр, Иштван? Тот, кто следует духу принесенной клятвы или тот, кто предпочитает следовать ее букве?
- Приказ заключается в букве. Додумывание приказа есть неисполнение приказа.
Антимо понимающе кивнул, не осуждая.
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Допрос Тремера разительно отличался от разговора с Иштваном. Всем - от места до атмосферы. На сей раз Леон не стал закрывать ангар и подвешивать пленника на цепях. Напротив, он принес его в кают-компанию - просторный пустой вагон с баром и игровыми столами, недавно обустроенный Антимо для "деловых переговоров". В вагоне царил приятный мягкий полумрак, едва слышно играла джазовая пластинка и пахло дорогим алкоголем, кожей и парфюмом.
Снаружи вагон караулила дюжина охранников, получивших приказ залить огнем любого, кто выйдет из вагона без условного сигнала, даже если это будет сам Леон.
Ласомбра сидел на столе, поставив ноги на спинку обитого золотым шитьем стула, положив подбородок на сцепленные ладони. И внимательно рассматривал колдуна.
Антимо стоял возле входа, сложив руки перед собой и изображая образцового слугу от кончиков начищенных туфель до снежно-белого накрахмаленного воротничка. Весь его вид выражал готовность удовлетворить любую прихоть своего господина или его глубокоуважаемого гостя. Сама мысль о том, что он может возвышаться здесь, возле этой ведущей наружу двери по какой-то другой причине выглядела неуместной и до смешного нелепой.
Алиса - как и в прошлый раз, аккуратно причесанная, с туго заплетенными косичками и в глухом платье, сидела в одном из кресел - на самом краю, сцепив тонкие пальцы на коленях - и не спускала с некроманта глаз, ожидая.
Тремер, судя по его лицу, привык просыпаться значительно позже. он скользнув расфокусированным взглядом по Леону, затем слегка заинтересованным по мрачному и недовольному Иштвану, застывшему поодаль. Внимательно всмотрелся в Антимо и Алису. Хмыкнул, улыбаясь.
- Привет. Как дела?
Леон c невозмутимо-скучающим видом сделал паузу, не отрывая глаз от колдуна. Затем дал знак подданным, предлагая говорить первыми, в конце концов, ему действительно все еще было интересно, чем незнакомый некромант так насолил Антимо и Алисе.
Антимо подал голос первым.
- Вы находитесь в присутствии благородного господина Дамиано и, возможно, захотите поблагодарить его за предусмотрительность, благодаря которой вы все еще живы. Ваши недавние действия в отношении ряда детей вызвали сильное недовольство у обитателей его владений, которое и повлекло за собой действия, в результате которых вы попали сегодня на этот прием.
- Пока добрый, - она еле заметно двинулась, внимательно разглядывая некроманта, - тебе не стоило становить детей. Это было зря. Очень зря.
- О, прекрасно, я тоже рад так, что не могу показать, насколько. Так как дела-то? - некромант продолжал улыбаться.
Антимо сделал плавный жест, демонстрируя, что считает этот вопрос несущественным.
- Если вас интересует состояние лично моих дел, то я готов повторить, что только прямой запрет господина Дамиано причинять вам непоправимый ущерб останавливает меня от того, чтобы немедленно завершить начатое в ходе недавней встречи. Если вас интересует состояние ваших дел, то вам надлежит задавать более конкретные вопросы, Рихард.
- Тебе ведь не очень весело? - вопрос о самочувствии Алиса проигнорировала, как несущественный, - Твои дела плоховато. Совсем.
- Как жаль, как жаль. Нет, меня совершенно не интересует состояние моих дел, хотя в рамках вежливого разговора вы могли бы поинтересоваться. Да, например вот у этой леди.
Слова снова были проигнорированы. Алиса чуть подалась вперед, положив руки на подлокотники:
- Зачем тебе были дети?
- Леди, я не помню, чтобы мы пили на брудершафт. Будьте все-таки вежливы, это сделает общение приятнее. И вы неплохо говорите за меня, насколько я вижу. Продолжайте.
- Зачем тебе нужны были дети? - повторила она вопрос с упорством тарана, бьющегося в ворота.
- Продолжайте, - терпение было не только у Алисы.
- А ты хочешь знать, что с ними?
Леон снял с правой руки золотой перстень, повертел его в пальцах, любуясь отблесками света на гранях чистых бриллиантов.
- Я полагаю, что если бы он хотел это знать, то уже спросил бы. Или ему неинтересен ответ на этот вопрос, или же он не рассчитывает получить на него ответ - пока же он только лишь тянет время. Господин Дамиано, будет ли мне дозволено задать вопрос вам? - Антимо все еще стоял неподвижно.
- Я знаю, что с ними. Продолжайте.
Не отрываясь от перстня, Леон кивнул.
- Как долго будут действовать причины, побудившие вас предоставить этому человеку статус уважаемого гостя со всеми сопутствующими этому положению привилегиями?
Леон поднял глаза на Антимо. Равнодушные.
- Мы на территории Камарильи, Антимо. Разумеется, они будут действовать до тех пор, пока мы либо не покинем сень Башни, либо пока я не посчитаю, что оснований для пренебрежения Шестой Традицией достаточно. Или же вас интересует, можно ли его пытать?
- Значит, за городом? - неопределенно заметила Алиса
Тремер подпер голову рукой, переглянувшись с Иштваном. Тот пожал плечами.
- Я сомневаюсь, что пытки смогут изменить сложившуюся ситуацию здесь и сейчас, и не сомневаюсь, что они не смогут изменить случившегося позавчера. Я благодарю вас за исчерпывающий ответ, господин Дамиано.
Дворецкий отвесил церемонный поясной поклон, как если бы только что получил из рук Леона гравированный золотой брегет с дарственной надписью.
- А ты на коленки встань и попроси своего хозяина, как положено. Может, он тебе и позволит, - колдун уже совершенно неприкрыто развлекался. - Одно воющее почем зря животное, второе, - он кивнул на Антимо, - вместо гуля, третье, - уже кивок в сторону Алисы, - тупое. Ну что за жизнь, поговорить не с кем.
- Тогда давайте поговорим о Боге, - дворецкий улыбнулся змеиной улыбкой. - Я с радостью вас уважу, это поможет нам скоротать время. Скажите, Рихард, у вас есть бессмертная душа?
- О боге к Иштвану. Ты серьезно полагаешь, гуль, что ты мне расскажешь что-то новое?
- Я уже имел удовольствие побеседовать с ним на эту тему. Нет, Рихард, вы не поняли меня - мной движет отнюдь не праздный интерес и не желание рассказать вам что-то, чего вы еще не слышали от него. Я желаю услышать ответ на заданный вам вопрос из ваших же собственных уст.
- Продолжайте. Вы так и не ответили мне, как у вас дела, причем оба.
- Я не обязан отвечать вам, а вы не обязаны отвечать мне, поэтому говорить мне придется за нас обоих. - Антимо отодвинулся от стены и подошел ближе. - Так вот, Рихард, бессмертной души у вас нет, также как нет ее ни у кого из сейчас находящихся в этих уютных стенах. Ни вам, ни мне, ни Иштвану, ни даже уважаемому господину Дамиано не светят ни райские кущи, ни обжигающее пламя Преисподней. Все, что у нас есть - это общество друг друга и та жизнь, которую мы заимствуем у других. Обрекая на эту участь детей, вы пошли не против установленного людьми закона, но против закона Высшего. Смирение есть великая добродетель, а я готов смириться со многим - но такой плевок в сторону промысла божия даже мне не позволяет наблюдать за поруганием, сложа руки. Если угодно, это личное, Рихард. Это донельзя личное, и по-настоящему хороши мои дела станут только после того, как я своими руками развею ваш прах с самой высокой колокольни этого чудесного города.
- Ну и?
Леон задумчиво посмотрел на Иштвана. Затем на Антимо и притихшую почему-то Алису.
Иштван был невозмутим.
Антимо приблизился вплотную, заглянул в глаза некроманту и сочувственно кивнул головой, понимая, в каком трудном и неприятном положении тот оказался. А потом плюнул ему в лицо черной слюной, разъедающей плоть, как раскаленный свинец.
- "Мы заблудились от пути истины, и свет правды не светил нам, и солнце не озаряло нас." У нас впереди вечность, Рихард, у меня и у вас - в конце концов, это все, что у нас осталось. Когда господин Дамиано отдаст вас мне, пусть даже мне придется просить его об этом на коленях, вы будете умолять Господа о прощении. Не сегодня и не завтра, о нет, но времени до второго пришествия еще много. Как жаль, что прощения не существует для таких, как мы с вами, как не существует его для тех, кого вы обрекли на эту участь не далее чем вчера - "ибо надежда нечестивого исчезает, как прах, уносимый ветром, и как тонкий иней, разносимый бурею, и как дым, рассеиваемый ветром, и проходит, как память об однодневном госте."
Антимо выпрямился и оглядел пленника сверху вниз.
- О да. Я собираюсь просить за вас. И, конечно же, молиться.
Как ни странно - но Тремер сумел удержать Зверя. Странно - потому что зачем бы? Но ответом Антимо был такой же плевок. Не черной слюной, а сгустком пламени, вырвавшемся между клыков из открытого в низком рычании рта.
Алиса рванулась с кресла, вскакивая на ноги:
- Антимо, назад! Воды сюда!
Если начнется пожар, станет туго. Очень туго. Она метнулась вперед, к тремеру, наперез,на ходу замахиваясь и пытаясь просто располовинить клятого шабашита - под ребра, справа
Тремер плюнул огнем, и внезапно Зверь внутри Леона мгновенно сорвался с привязи. Лицо скучающего Ласомбры перекосило паникой, он дернулся назад, распадаясь клочьями черного тумана, который брызнул в стороны от пытающегося его схватить и удержать Антимо, от удара топора Алисы, и от занимающегося в центре вагона огня.
Массивное золотое кольцо с тяжелым звоном упало на пол, и было тут же охвачено пламенем.
Дворецкий даже не стал шагать в сторону. пренебрегая пламенем так, будто оно не было достойным его внимания. Первый стилет с хирургической точностью вонзился с противоположной стороны от топора.
Иштван... улыбался, краем глаза отследив, куда направился Леон. Салюбри демонстративно скрестил руки на груди, отстраняясь от этой драки.
А вот Тремер явно решил дорого продать свою шкуру. А может, потом забрать ее обратно.
Пламя вспыхнуло сильнее, охватывая двоих из троих, находящихся в вагоне.
Взмах второго ножа не достиг цели. Источая запах лавандовой воды и сладковатую вонь горящей плоти, дворецкий исчез, будто посрамленный посланник Дьявола перед пречистой девой.
Платье занялось, треща, занялась плоть, но сейчас было совсем не до того. Алиса закусила губу, заставляя кровь бежать по жилам быстрее - потом будет голод, и мучительное долгое лечение, но не сейчас - и с размаху ударила уже деревянным заточенным колом, целя в сердце тремера.
Попасть в него оказалось совсем несложно, но шкура буквально спружинила удар. Но слишком близко был огонь. Огонь, который больше не подчинялся Колдуну. Его одежда и кожа тоже занялись огнем, оплавляя и добавляя запах его горящей плоти к и без того уже задымленной атмосфере вагона.
- Убей толстяка, - рыкнул он, глядя в глаза Алисе. - Догони и убей.
Горел вагон, горело платье, осыпаясь лоскутами, горело само тело, причиняя невыносимую боль - и Алиса покатилась по полу, пытаясь заглушить ее, сбить проклятое пламя. Получилось. Удивительно.
Она поднялась на локте - обгорелая, полуживая и больше похожая на какой-то жутковатый дух пожара, чем на вампира, и поймала взгляд Иштвана.
- Шабаш?! - сгоревшие губы сложились в кривую ухмылку, - Вот он Шабаш. Стоять как дебил. Смотреть. И все. Кровь, клятвы - хуйня! Главное - чистые руки, да? Говорил о верности, о чести. Нет ее у тебя. Ничего у тебя нет. Ты бы их предал. Ты Леона предашь. Лишь бы руки не запачкать, да? Покажи, что не выгребок. Не только брехать умеешь. Делай. Уложи его, пока не сгорело все! Туши!
Надо встать. Надо разобраться с ними. С тремером и .. Антимо, кажется. Да, его зовут Антимо - трус, который сбежал! А не заодно ли он с теми, кто устроил все происходящее? Слишком часто оказывался рядом, такой уступчивый, такой вееежливый!
- Я уже их предал, - как-то очень спокойно ответил Салюбри. Его движения были быстрыми настолько, что тремер не успел даже вздрогнуть, пронзенный насквозь колом. Еще шаг, и на огонь упало несколько железных листов, вырванных прямо из стен вагона. - А вот зачем вы сцепились с ним языками, так и не понял.
- Нельзя было молчать, - она поднялась, прикрывая сожженое лицо рукой, и шатаясь, двинулась к выходу. Надо было уда-то спрятаться, пока ее не узрело пол-вокзала.
- Молчать? - Салюбри резко развернулся, грохнув кулаком по столу. - Ты вообще что знаешь о тремерах? О том, что это за клан, о том, как туда попадают? Ты полагаешь, это вон там лежит самый страшный и поганый тип? Я его знаю давно. Детишечки у них. Ути-пути. Во имя Господа у них. Карающий ангел уничтожил уйму детей, и что, почему никаких претензий к Нему нет?
- К Нему? - Алиса раскинула руки безумным жестом. Кривая улыбка на почти сгоревшем лице стала еще шире и страннее. Она бы засмеялась, если бы шевелиться не было так больно. И где Антимо. Его тоже надо найти.
- Его для нас нет. И для детей - нет. Он сделал их тварями, как мы. И это - неправильно. Не.. мешайте приходить ко мне, так? Святой?
Она повернулась и медленно двинулась дальше, выглядывая дворецкого.
- Так... - Алису аккуратно придержали за наименее израненное место. - Нет, наружу ты не пойдешь. Вы верите в то, что у вампиров нет души. Я верю в то, что она есть. А вот он вообще в бога не верит. Разве это все основание для того, чтобы убивать друг друга? Только это? Я понимаю, если бы ты хотела мести или уничтожить его за то, что он шабашит. Какого дьявола? Тебя слишком легко натравить на другого.
Она повела плечом, пытаясь высвободиться,:
- Есть то, за что стоит убить. Это месть. Просто поверь.
- Ибо сказано, "Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь". - в вагоне разался низкий хрипловатый смешок. Антимо обнаружился в одном из кресел, стоящих возле стенки вагона, обгоревший мало не до кости, непередаваемо уродливый.
- Я бы покривил отсутствующей у меня душой, если бы не процитировал дальше эту проповедь - вы знаете, о чем в ней говорится, Иштван. "Многие скажут мне в тот день: не от твоего ли имени мы пророчествовали? И тогда объявлю я им: я никогда не знал вас, отойдите от меня, делающие беззаконие". И все же, все же - "По плодам их узнаете их..." И вы, и я верим, что поступаем по совести, когда вы стоите, скрестив руки на груди, а я добиваюсь меры возмездия. Право, жаль, что мы не узнаем, кто из нас оказался прав, даже на Страшном суде.
- Нет, не поверю. Ты выбрала для мести только одного. Да, я стою, потому что вам довелось пытать меня. Вы грозились пытать и его. О, это прекрасно. Давайте будем убивать вон того каинита за то, что он нам не нравится. о, а теперь еще и за толпу смертного мяса, которое убьет нас, как только сможет, - Иштван постепенно распалялся, встряхивая Алису. - Где эти дети, ради которых вы готовы убивать? Где все-все дети, умирающие в этом городе? Ах, только Становление делает плохо? Какая жалость. Какой такой закон был нарушен, камарильцы? Божий? По Божьему я сейчас открываю огонь, и вы все сгораете.
- Не все ли равно? В глазах Господа эти дети мертвы. Как, впрочем, и я. Иштван, вы действительно считаете, что меня можно испугать огнем? - Антимо расхохотался уже в голос, с жутким горелым хрустом.
- Так давай! - она дернулась, пытаясь стряхнуть руку и дотянуться до так близко стоявшего Антимо, до которого была только пара шагов, - Сжигай! Это ведь правильно. Сжигать то, что не по нраву. Но ты не такой. Ты не пьешь кровь. Не убиваешь. Да? Почему ты решил, что Он с тобой? Почему ты решил, что прав?
- А Он не со мной. Я - с Ним. А сейчас еще и с Леоном. Который приказал мне предотвратить тут смертоубийство. Назовете трусом или подстилкой?
- Ты не с Ним. Он не слышит тебя. Он не слышит никого из нас, - Она вскинула голову, снова глядя на Иштвана и улыбаясь криво и как-то очень горько, - увиливаешь. До того ты стоял. И все. Леон говорил не убивать - я помню.
- Да. А зачем мне вмешиваться? Я не считаю, что Рихард сделал что-то сверх его обычной ублюдочной натуры.
- В этом вся разница, - она тихо рассмеялась, не переставая делать попыток вывернуться из хватки, - Ты плевался. Но работает. Пока не мы.
- Да, разница в том, что я не люблю детей. И людей. Все это тупое стадо. И не пытаюсь быть бараном стада. Так где ваши дети? Тут, под вашей защитой? Или их уже разделывают на части в Капелле?
- А кто ты, если не стадо? - Алиса сверкнула уцелевшим глазом, - Целый Пастырь? Я узнавала. Дети целы.
- Он не пастырь, Алиса, он пастуший пёс. И так же, как я, он не может служить двум господам - ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можно служить Богу и маммоне.
- Вроде того, да. Причем это относится к нам ко всем. У меня нет претензий к Рихарду и нет приказа его убивать. И нет никакой личной симпатии к вам, чтобы вам помогать по собственной инициативе. Проверь детей. Тремеры жестоки. Они способны вырезать кланы, что им такие мелочи, как несколько выгребков?
- Так кто же из нас двоих фигляр, Иштван? Тот, кто следует духу принесенной клятвы или тот, кто предпочитает следовать ее букве?
- Приказ заключается в букве. Додумывание приказа есть неисполнение приказа.
Антимо понимающе кивнул, не осуждая.
@темы: Алиса, Депо, Рихард, 5 мая, Иштван, 1927 год, Антимо, Леон
Ночь (день), в которой жрица вонзает в спину куклы потерянные золотые гребни
5 мая, Новый Орлеан, портовый район
Жрица едва слышно бормотала-напевала уже последние слова, ловкими движениями связывая маленькую куколку своими длинными волосами. Ручки. Ножки. Нити ведут к деревянному простенькому кресту, пока еще лежащему на столе.
Те, кто пришли, взяв себе чужие имена, должны понести наказание. Должны понять на своей шкуре то, на что именно они замахнулись.
тебе повезло, рыжая женщина. Ты успела снискать благоволение. Но тебе не повезло, ты не смогла остановиться и вернулась.
Два крупных золотых гребня пронзили спинку куклы.
5 мая, Новый Орлеан, портовый район
Жрица едва слышно бормотала-напевала уже последние слова, ловкими движениями связывая маленькую куколку своими длинными волосами. Ручки. Ножки. Нити ведут к деревянному простенькому кресту, пока еще лежащему на столе.
Те, кто пришли, взяв себе чужие имена, должны понести наказание. Должны понять на своей шкуре то, на что именно они замахнулись.
тебе повезло, рыжая женщина. Ты успела снискать благоволение. Но тебе не повезло, ты не смогла остановиться и вернулась.
Два крупных золотых гребня пронзили спинку куклы.
@темы: 5 мая
среда, 29 июня 2016
Ночь (день), в которой колдун стучится в дверь последнего вагона, а падший бог внезапно перестаёт смеяться
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Пилигрим с большим интересом разглядывал дверь хвостового вагона. Выглядел он бодрым с недосыпа, а в глазах поселился характерный блеск. Да, в общем-то, ореол хорошего алкоголя и женских духов тоже чувствовался.
Подняв руку, он постучался.
Леон открыл почти мгновенно - невиданное дело даже по ночам, не то что днем. Вагон стоял в темной части депо, так что даже открытая дверь была защищена от прямых солнечных лучей.
- Заходи, - глаза Ласомбры тоже блестели. Нездоровым возбуждением и заревом молний за горизонтом.
- Твоим возбуждением пропахло все депо, - варлок быстро заскочил внутрь. - Держи. Твое детище?
В сторону Ласомбры полетело золотое кольцо с крупной надписью изнутри: "Damiani".
Тот поймал кольцо в воздухе машинальным жестом и непонимающе осмотрел.
- Нет. Я так понимаю, новости ты не слышал?
Столь же машинальным жестом, вместо того, чтобы вернуть кольцо, Леон надел его на правую руку.
- Видел вскрытый нарыв, оттуда течет гной. Даже несколько. Ваша работа? Вот стоило отлучиться...
Леон поморщился.
- В дерево самоубийц в парке врезалась машина. С Аланом и Бьорном внутри.
- Это знаю. Пожар знаю. Оборотня тоже отследил.
- Тогда я не очень понимаю, отчего ты такой радостный. Это не случайная авария.
- Я пожрал, потрахался и погулял. Кому как, а мне повод для радости. Может, и не случайная, но венки на похороны заказывать пока рано.
Леон посмотрел на него задумчиво.
- В следующий раз, когда тебя выловят из воды, и Алан будет лезть на стенку, я скажу ему, чтобы пошел лучше пожрать и потрахаться, ведь не помер же. Ладно, смотри сюда, - широкий напряженный жест обвел купе.
За неимением письменного стола, Ласомбра разложил карту и бумаги на кровати и полу.
- Мы в эндшпиле. Чуть больше недели на то, чтобы перекрыть... реку для Герцога. Алан занимался как раз этим. Они остановили его, заодно вышибли Бьорна, который как раз менял сторону. Оборотни, некромант, все это дестабилизация, чтобы выбить из рук даже то, что мы держим. Что-то да сработает. Они везде, и мы до сих пор не видели их лидера. Я хочу вытянуть его на свет, но если бить по обманным целям, _они_ сожрут меня раньше. Даже моя стая наконец начала видеть ниточки, а значит, они уверены в успехе. Это меня беспокоит.
- И правильно сделаешь. Горе само по себе неэффективно, на данный момент у меня нет тех, к кому можно обратиться за помощью... твоими стараниями. Так что это остается на обдумывание. А ты непоследователен. Сначала мне надо расслабиться, а как расслаблюсь, надо все равно быть не таким, - варлок глянул на бумаги задумчиво. - Хуй тебе, а не эндшпиль. Размечтался. Поставь еще метку в морском порту, там балуются некромантией.
- Некромант уже у меня в сейфе, - Леон дернул подбородком в сторону круглой двери, но пометку поставил. - А что до Костопила, то я, конечно, кровавый ублюдок, но ты сам был не в восторге от того, что он будет лечить тебя. Так что Алану, думаю, тоже на пользу бы не пошло. Ваше физическое тело, поправь меня, если я ошибаюсь, является проекцией вашего аватара на материальную реальность, - отметка в порту неторопливо обрастала сетью причудливых лучей-связей с остальными знаками на карте. - Также как аватар, спроецированный на тонкие миры, образует вашу душу, характер и прочее. Следовательно, врачевание колдуна и начинать необходимо _изнутри_, от того, где источник дисгармонии. А если просто срастить переломанные кости, дисгармония только усилится. Сам мне объяснял это, а теперь меня упрекаешь в непоследовательности. Если это не эндшпиль, то почему они решили вскрыться? - как обычно, Леон менял тему без предупреждения.
- Не уверен. Днем ритуал был. Тут полный город некромантов. И нет, все не настолько прямо спроецировано, это просто я больной ублюдок, - не похоже, чтобы Пилигрима скачки обескураживали. - Вот ты сейчас бегаешь по потолку, выискивая правду, до которой еще слоев пять. В это время противник перескакивает с судьбы на судьбу. Кстати, хочешь, заберу эту парочку к себе в родовое гнездо?
- Я не бегаю, я думаю. Некромантов тут полный город, но веселье начал пришлый. Я говорил тебе, что это как костяшки домино. И ты ничем от Алана не отличаешься в этом плане, просто как все маги, полагаешь себя уникальным и требующим особого подхода, а остальных простыми и бесхитростными. Если хочешь забрать его к себе и заботиться, можешь сделать это и без моего разрешения, а если не собираешься варить ему кофе с булочками, то я бы предпочел, чтобы он был рядом. Мне так спокойнее... за обоих, - голос Леона едва уловимо дрогнул. - Сделай для меня кое-что, пожалуйста. Не в городе и даже, для разнообразия, не связанное со всяким говном.
- Он любит булочки и корицу. И что ты хочешь?
- У дома Гвидион в Майскую Ночь родился наследник. Его Судьба - потенциально ключевой элемент в... много в чем. Сам знаешь о таких детях. Его надо найти. И спрятать. Подальше.
Варлок замолчал надолго, слегка покачиваясь в раздумиях.
- То, что у нас есть, это дата рождения, происхождение и судьба?
- Судьбы еще нет, - Леон потер виски, - но будет. Он наследник Дома по обеим линиям, хотя это знает только мой Круг и больше никто. Теперь и ты.
- Жопа... - колдун все-таки сел, обхватывая руками колени. - Я все думаю, с какой стороны подобраться.
- Не говори мне, - Леон поморщился, голова болела все сильнее. - Это небезопасно. Пока мы не закончим с городом, я не хочу ничего знать.
- Тебе прочистить мозги?
Леон поднял бровь.
- Жопу себе прочисть. Я сейчас слишком привлекаю внимание агентов Вечной Зимы, а ребенок существо беспомощное и крайне ценное. Ты сделаешь это?
- Сядь сюда, упырь.
- Зачем? - Леон разгреб три слоя бумаг с записями и сел.
- Мозги чистить, - маг запустил пальцы в косы, разминая голову вампира, буквально вытягивая из нее боль.
- Это довольно бесполезно, - Леон запрокинул голову и прикрыл глаза, наслаждаясь спокойствием и ясностью сознания, - сейчас день. Это от Солнца. Через полчаса начнется опять.
- Да все бесполезно. Отдыхай эти полчаса хотя бы. И я, хм, протрезвею... Алана я проверил еще до того, как идти сюда. Я слежу за ними даже сейчас. Меня беспокоят две вещи. Первая то, что они почему-то самовольно ушли разумом в иные миры. И второе, что Алан успел где-то подцепить на себя заразу из мира мертвых.
- Алан уже справлялся со смертью, - слегка чересчур уверенно ответил Леон. - Он не дитя. Бьорн тоже.
- Опять ты непоследователен. Я прихожу, не являя на лице следов подавленности горем, меня этим попрекают. Я выражаю обеспокоенность конкретными проблемами, с которыми справиться не могу... и снова неправ.
В глазах Леона мелькнула тоска и что-то очень темное и бездонное под ней. Он отвернулся к записям.
- Каждый справляется с этим по-своему, видимо. Я непоследователен, а ты несерьезен. И это... Кристиан, я этот город с землей сравняю, если они не выживут. Здесь будет дыра в Ад, и мне плевать, если кто-то именно такого эффекта и добивается. Я не буду сдерживаться.
- Я слежу за ними, - ладони спустились ниже, на грудь. Маг вздохнул, обнимая крепче. - Сейчас. И буду следить. У меня... есть, к кому обратиться, как только она выйдет из Стигии. Сейчас вокруг того места, где они спят, стоит защита... в том числе от Судьбы. Не очень хорошая, но все же. И туда сможет зайти только человек и твой врач. И ты, если захочешь. Недопустима агрессия, наличие воздействия на разум извне. При попытке зайти я тоже вижу, кто это и в каком он состоянии. Но я не могу сделать ничего с их телами.
- Поэтому сделай то, что я прошу, заодно отвлечешься. Пока мы ничего сделать не можем, а ты мне... слишком смазываешь картинку. Особенно когда так активно... "не беспокоишься".
- У нас интересные скачки мысли. Полностью зеркальные. Ты не против, если я потом гляну отметки? Я отмечу там линии прохождения энергий и прочее такое.
- Смотри. Это то, что собрали мои информаторы... данные неполные, конечно, но все равно крайне полезные. Вон, даже твое логово есть. «Подозрительная хата с колдунами номер четыре».
- О, неплохо. Сейчас посмотрим, - колдун положил подбородок на плечо Леона и вгляделся. - От порта поперек города прет, скотина. Шестую вычеркивай, там простая шпана куролесит. Ваша же. Хотя конечно кто их знает, чем они там заняты. На восьмой собираются негры-освобожденцы. В смысле, которые за "долой белых, отомстим за все". Вторая... вторая мне не нравится. Она как раз перехлестывает реку. Вторая и пятая. Не помню, что там. Вообще то, что возле реки, вызывает подозрения.
- Вычеркивать рано, - возразил Леон. - Сегодня они наряжаются в расписные тряпки и машут руками, завтра слышат голоса в голове, зажигающие их частичкой силы, недоступной прочим смертным. Сам говоришь про гнойные нарывы. Барьер все еще тонкий, как застиранные шлюхины трусы.
- Кстати о... там же, в парке, одна звездочка зажглась. Это вам так и надо?
- Нам? Парк не моя территория. Мы встретились там с некромантом. Моя стая хотела его убить. Я хотел пригласить его в гости. Он активно не хотел ни того, ни другого.
- Значит, считаем, что так и надо, - маг пожал плечами и нащупал карандаш. - Основной поток идет по реке. И по ответвлениям от нее. Но есть еще несколько линий, которые не зависят от воды.
- Потому что это не щупальца демона, а твари Зимы. Они тоньше. Незаметнее. И столь же опасны.
- Судьба... - Пилигрим только вздохнул. - Судьба убила всю мою семью и должна была убить меня. Так что можешь не рассказывать.
Руки колдуна сжались еще крепче. "Я не брошу, не оставлю и не уйду. Ты можешь опереться на меня, когда придет время делать прыжок".
- Не доверяй никому, - внезапно очень серьезно произнес голос падшего Бога в голове. Без намека на обычные ехидные интонации. - Все, кому ты доверяешь, предадут или умрут. Все.
Леон кивнул Пилигриму, молча, и снова вгляделся в карту до рези в глазах.
5 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Пилигрим с большим интересом разглядывал дверь хвостового вагона. Выглядел он бодрым с недосыпа, а в глазах поселился характерный блеск. Да, в общем-то, ореол хорошего алкоголя и женских духов тоже чувствовался.
Подняв руку, он постучался.
Леон открыл почти мгновенно - невиданное дело даже по ночам, не то что днем. Вагон стоял в темной части депо, так что даже открытая дверь была защищена от прямых солнечных лучей.
- Заходи, - глаза Ласомбры тоже блестели. Нездоровым возбуждением и заревом молний за горизонтом.
- Твоим возбуждением пропахло все депо, - варлок быстро заскочил внутрь. - Держи. Твое детище?
В сторону Ласомбры полетело золотое кольцо с крупной надписью изнутри: "Damiani".
Тот поймал кольцо в воздухе машинальным жестом и непонимающе осмотрел.
- Нет. Я так понимаю, новости ты не слышал?
Столь же машинальным жестом, вместо того, чтобы вернуть кольцо, Леон надел его на правую руку.
- Видел вскрытый нарыв, оттуда течет гной. Даже несколько. Ваша работа? Вот стоило отлучиться...
Леон поморщился.
- В дерево самоубийц в парке врезалась машина. С Аланом и Бьорном внутри.
- Это знаю. Пожар знаю. Оборотня тоже отследил.
- Тогда я не очень понимаю, отчего ты такой радостный. Это не случайная авария.
- Я пожрал, потрахался и погулял. Кому как, а мне повод для радости. Может, и не случайная, но венки на похороны заказывать пока рано.
Леон посмотрел на него задумчиво.
- В следующий раз, когда тебя выловят из воды, и Алан будет лезть на стенку, я скажу ему, чтобы пошел лучше пожрать и потрахаться, ведь не помер же. Ладно, смотри сюда, - широкий напряженный жест обвел купе.
За неимением письменного стола, Ласомбра разложил карту и бумаги на кровати и полу.
- Мы в эндшпиле. Чуть больше недели на то, чтобы перекрыть... реку для Герцога. Алан занимался как раз этим. Они остановили его, заодно вышибли Бьорна, который как раз менял сторону. Оборотни, некромант, все это дестабилизация, чтобы выбить из рук даже то, что мы держим. Что-то да сработает. Они везде, и мы до сих пор не видели их лидера. Я хочу вытянуть его на свет, но если бить по обманным целям, _они_ сожрут меня раньше. Даже моя стая наконец начала видеть ниточки, а значит, они уверены в успехе. Это меня беспокоит.
- И правильно сделаешь. Горе само по себе неэффективно, на данный момент у меня нет тех, к кому можно обратиться за помощью... твоими стараниями. Так что это остается на обдумывание. А ты непоследователен. Сначала мне надо расслабиться, а как расслаблюсь, надо все равно быть не таким, - варлок глянул на бумаги задумчиво. - Хуй тебе, а не эндшпиль. Размечтался. Поставь еще метку в морском порту, там балуются некромантией.
- Некромант уже у меня в сейфе, - Леон дернул подбородком в сторону круглой двери, но пометку поставил. - А что до Костопила, то я, конечно, кровавый ублюдок, но ты сам был не в восторге от того, что он будет лечить тебя. Так что Алану, думаю, тоже на пользу бы не пошло. Ваше физическое тело, поправь меня, если я ошибаюсь, является проекцией вашего аватара на материальную реальность, - отметка в порту неторопливо обрастала сетью причудливых лучей-связей с остальными знаками на карте. - Также как аватар, спроецированный на тонкие миры, образует вашу душу, характер и прочее. Следовательно, врачевание колдуна и начинать необходимо _изнутри_, от того, где источник дисгармонии. А если просто срастить переломанные кости, дисгармония только усилится. Сам мне объяснял это, а теперь меня упрекаешь в непоследовательности. Если это не эндшпиль, то почему они решили вскрыться? - как обычно, Леон менял тему без предупреждения.
- Не уверен. Днем ритуал был. Тут полный город некромантов. И нет, все не настолько прямо спроецировано, это просто я больной ублюдок, - не похоже, чтобы Пилигрима скачки обескураживали. - Вот ты сейчас бегаешь по потолку, выискивая правду, до которой еще слоев пять. В это время противник перескакивает с судьбы на судьбу. Кстати, хочешь, заберу эту парочку к себе в родовое гнездо?
- Я не бегаю, я думаю. Некромантов тут полный город, но веселье начал пришлый. Я говорил тебе, что это как костяшки домино. И ты ничем от Алана не отличаешься в этом плане, просто как все маги, полагаешь себя уникальным и требующим особого подхода, а остальных простыми и бесхитростными. Если хочешь забрать его к себе и заботиться, можешь сделать это и без моего разрешения, а если не собираешься варить ему кофе с булочками, то я бы предпочел, чтобы он был рядом. Мне так спокойнее... за обоих, - голос Леона едва уловимо дрогнул. - Сделай для меня кое-что, пожалуйста. Не в городе и даже, для разнообразия, не связанное со всяким говном.
- Он любит булочки и корицу. И что ты хочешь?
- У дома Гвидион в Майскую Ночь родился наследник. Его Судьба - потенциально ключевой элемент в... много в чем. Сам знаешь о таких детях. Его надо найти. И спрятать. Подальше.
Варлок замолчал надолго, слегка покачиваясь в раздумиях.
- То, что у нас есть, это дата рождения, происхождение и судьба?
- Судьбы еще нет, - Леон потер виски, - но будет. Он наследник Дома по обеим линиям, хотя это знает только мой Круг и больше никто. Теперь и ты.
- Жопа... - колдун все-таки сел, обхватывая руками колени. - Я все думаю, с какой стороны подобраться.
- Не говори мне, - Леон поморщился, голова болела все сильнее. - Это небезопасно. Пока мы не закончим с городом, я не хочу ничего знать.
- Тебе прочистить мозги?
Леон поднял бровь.
- Жопу себе прочисть. Я сейчас слишком привлекаю внимание агентов Вечной Зимы, а ребенок существо беспомощное и крайне ценное. Ты сделаешь это?
- Сядь сюда, упырь.
- Зачем? - Леон разгреб три слоя бумаг с записями и сел.
- Мозги чистить, - маг запустил пальцы в косы, разминая голову вампира, буквально вытягивая из нее боль.
- Это довольно бесполезно, - Леон запрокинул голову и прикрыл глаза, наслаждаясь спокойствием и ясностью сознания, - сейчас день. Это от Солнца. Через полчаса начнется опять.
- Да все бесполезно. Отдыхай эти полчаса хотя бы. И я, хм, протрезвею... Алана я проверил еще до того, как идти сюда. Я слежу за ними даже сейчас. Меня беспокоят две вещи. Первая то, что они почему-то самовольно ушли разумом в иные миры. И второе, что Алан успел где-то подцепить на себя заразу из мира мертвых.
- Алан уже справлялся со смертью, - слегка чересчур уверенно ответил Леон. - Он не дитя. Бьорн тоже.
- Опять ты непоследователен. Я прихожу, не являя на лице следов подавленности горем, меня этим попрекают. Я выражаю обеспокоенность конкретными проблемами, с которыми справиться не могу... и снова неправ.
В глазах Леона мелькнула тоска и что-то очень темное и бездонное под ней. Он отвернулся к записям.
- Каждый справляется с этим по-своему, видимо. Я непоследователен, а ты несерьезен. И это... Кристиан, я этот город с землей сравняю, если они не выживут. Здесь будет дыра в Ад, и мне плевать, если кто-то именно такого эффекта и добивается. Я не буду сдерживаться.
- Я слежу за ними, - ладони спустились ниже, на грудь. Маг вздохнул, обнимая крепче. - Сейчас. И буду следить. У меня... есть, к кому обратиться, как только она выйдет из Стигии. Сейчас вокруг того места, где они спят, стоит защита... в том числе от Судьбы. Не очень хорошая, но все же. И туда сможет зайти только человек и твой врач. И ты, если захочешь. Недопустима агрессия, наличие воздействия на разум извне. При попытке зайти я тоже вижу, кто это и в каком он состоянии. Но я не могу сделать ничего с их телами.
- Поэтому сделай то, что я прошу, заодно отвлечешься. Пока мы ничего сделать не можем, а ты мне... слишком смазываешь картинку. Особенно когда так активно... "не беспокоишься".
- У нас интересные скачки мысли. Полностью зеркальные. Ты не против, если я потом гляну отметки? Я отмечу там линии прохождения энергий и прочее такое.
- Смотри. Это то, что собрали мои информаторы... данные неполные, конечно, но все равно крайне полезные. Вон, даже твое логово есть. «Подозрительная хата с колдунами номер четыре».
- О, неплохо. Сейчас посмотрим, - колдун положил подбородок на плечо Леона и вгляделся. - От порта поперек города прет, скотина. Шестую вычеркивай, там простая шпана куролесит. Ваша же. Хотя конечно кто их знает, чем они там заняты. На восьмой собираются негры-освобожденцы. В смысле, которые за "долой белых, отомстим за все". Вторая... вторая мне не нравится. Она как раз перехлестывает реку. Вторая и пятая. Не помню, что там. Вообще то, что возле реки, вызывает подозрения.
- Вычеркивать рано, - возразил Леон. - Сегодня они наряжаются в расписные тряпки и машут руками, завтра слышат голоса в голове, зажигающие их частичкой силы, недоступной прочим смертным. Сам говоришь про гнойные нарывы. Барьер все еще тонкий, как застиранные шлюхины трусы.
- Кстати о... там же, в парке, одна звездочка зажглась. Это вам так и надо?
- Нам? Парк не моя территория. Мы встретились там с некромантом. Моя стая хотела его убить. Я хотел пригласить его в гости. Он активно не хотел ни того, ни другого.
- Значит, считаем, что так и надо, - маг пожал плечами и нащупал карандаш. - Основной поток идет по реке. И по ответвлениям от нее. Но есть еще несколько линий, которые не зависят от воды.
- Потому что это не щупальца демона, а твари Зимы. Они тоньше. Незаметнее. И столь же опасны.
- Судьба... - Пилигрим только вздохнул. - Судьба убила всю мою семью и должна была убить меня. Так что можешь не рассказывать.
Руки колдуна сжались еще крепче. "Я не брошу, не оставлю и не уйду. Ты можешь опереться на меня, когда придет время делать прыжок".
- Не доверяй никому, - внезапно очень серьезно произнес голос падшего Бога в голове. Без намека на обычные ехидные интонации. - Все, кому ты доверяешь, предадут или умрут. Все.
Леон кивнул Пилигриму, молча, и снова вгляделся в карту до рези в глазах.
Ночь, в которой волк оставляет следы и кровь на двери колдуна, а потом возвращается к своей стае и подставляет горло вожаку
4 мая, Новый Орлеан, где-то в городе/на окраине
Когда он понял, что идет вовсе не к реке, он был уже почти возле дома колдуна. И здравый смысл, и долг требовали рассказать о случившемся вожаку, но чародей имел право узнать, что случилось с его учеником, прямо из первых рук. Пошатываясь на заплетающихся лапах, волк поднялся по ступеням черного хода и принялся скрестись в выкрашенную зеленой краской дверь. Осознание того, что ему не откроют, пришло потом, когда царапины на двери уже нужно было закрашивать, а лужа крови возле порога начала подтекать на булыжную мостовую. Только тогда Кай развернулся, спрыгнул вниз и побрел в сторону болот.
Даже в лучшие времена путь до лагеря занимал не один час, а теперь и вовсе казался вечностью. Упрямо переставляя лапы и отказываясь сдаваться, гару добрался до знакомой поляны уже после того, как над бурой и неспокойной рекой забрезжил хмурый рассвет. За его приближением наблюдали две пары внимательных желтых глаз: серый и седой волки неподвижно лежали на холме бок о бок, словно высеченные из камня. Кай подступил к возвышению и взглянул на них снизу вверх. Рассказать о случившемся он мог только человеческим языком - а потому напрягся, чтобы сменить облик, собрал воедино все силы… И не сумел. Увлекавший за собой плоть первобытный инстинкт, обыкновенно пылавший так ярко, что его приходилось сдерживать усилием воли, едва теплился в разорванном теле. Забыв про боль, волк сделал глубокий вдох и встал наконец на разъезжающиеся ноги, но почти сразу рухнул на колени, приняв чуть более удобную позу.
- Я вернулся, Отоаххэстис Бегущий-по-Равнине, Акандо Похититель Рассвета.
Уктена молчали, как молчали почти всегда. Они ждали продолжения. Говорить надо было коротко и по существу, но рассказ следовало начать с самого начала. Кай понятия не имел, сколько знает о происходящем вожак.
- В городе живет чародей. Он соблюдает нейтралитет и разговаривал с Дагрун. Она поручила нам помочь его ученику, который начал охоту на повелителя мертвых - тот убивает детей и пьет кровь. Я шел по его следу на болоте, но сумел достать только его прислужников, самого кровопийцу укрыл у себя дракон. С драконом я не совладал, он успел сбежать, а до кровопийцы не дотянулся.
Подросток помедлил, пытаясь отделить важное от несущественного.
- В городе есть ворота в мир мертвых. К ним-то он и подбирается, поэтому сегодня я караулил его там, пока меня не позвал ученик. Мы… Меняемся тем, что должны знать о колдуне.
В воздухе чирикнула какая-то пичуга, плеснула рыба в реке. На первый взгляд ничего не изменилось, и все же над холмом разлилось незримое присутствие: кто-то огромный глухо и неслышно фыркнул, перестал жевать, переступил с тяжелого копыта на другое. Щенка слушали не только судья и вожак.
- Сегодня он приехал на автомобиле. Мы поговорили, а потом…
Кай почувствовал, что ступает на зыбкую почву. События ночи он помнил смутно и сам не понимал, как так получилось.
- А потом я, кажется, пошутил и сказал, что он может меня подвезти. Машины я никогда не видел изнутри, мне было интересно. Теперь понимаю, что зря, потому что там был охотник. Не человек, а часть Грезы. С серебряным клинком. И воняло там вирмовой тварью так, что дышать трудно, но больше я никого не видел.
Кай сглотнул и умолк. Проклятый подменыш не просто оскорбил его, но еще и унизил, легко доказав собственную правоту. Рассказывать об этом не хотелось, но было нужно - именно потому, что охотник не ошибался.
- Он… Мы… Заговорили. Он развлекался. Сказал, что убивает таких, как я. Потому что сейчас я сорвусь, забуду про Литанию и попытаюсь убить его, а потом ученика, разнесу его колымагу и пойду убивать людей. И… В общем...
Застрявший в горле комок мешал словам. Кай почувствовал, что тонет.
- В общем, так и вышло. Я не знаю, почему. То, как он это сказал… Я сорвался. Прямо на ходу разнес его колымагу, попытался убить его. Он хотел меня выпотрошить, этого и добивался, но не сумел. Наверное, нас могли видеть, не знаю, а значит, про Литанию я на самом деле забыл. Но людей я не убивал!
Слова прозвучали зло, отчаянно. Волки глядели на него, ожидая продолжения.
- Только это еще не все. Ворота в мир мертвых… В них мы и въехали. Это огромный столетний дуб. Охотник бросаться на меня перестал. Я его не добил, потому что он прав, как ни крути. То есть он не прав, и вообще он нарочно меня выбешивал, но такого даже он не ожидал, наверное. А там ничего - только дорога до горизонта, машина и мы на ней посреди болот. Разворачивай, говорит мне охотник, пока совсем не уехали. Ну я и развернул. Обратно выбирались долго, а потом я открываю глаза - ни машины, ни дороги, только госпиталь полевой и ученик с охотником рядом лежат, поломанные. О дуб расшиблись, но живые, дышат. Зашили их… И меня тоже, за человека приняли.
Кай угрюмо уставился на собственный живот, будто видел его впервые.
- Я не стал ждать, пока они в себя придут или еще кто-то появится. Обернулся, выскользнул и… И сюда.
Он опустил в рассказе много деталей, которые посчитал несущественными. Еще одна неинтересная никому подробность не играла никакой разницы, так?
- В общем, в городе есть охотник. Теперь сильно поломанный, но живой и умный, даже про Литанию знает. И он прав. Нельзя меня пускать к людям. Я их ломаю, даже когда не хочу.
Ева. Алан. Ларс.
- Нет… - голос подростка дрогнул. В первый раз за всю его вторую жизнь ему было страшно. - Нельзя.
Кай поднялся на ноги и замолк, дожидаясь оглашения приговора.
- Ты снова сказал не все, - обронил Акандо, нарушив молчание. - Мэтью пойдет, чтобы решить то, что ты сделал. Пока ты остаешься здесь.
Молодой гару рухнул в грязь, молча перевернулся на спину и подставил филодоксу горло, показывая, что спорить не будет.
- Мизхир Блестящий Клинок осмотрит тебя. Лежи. Расскажешь ему о тех, кто нанес рану.
Филодокс поднялся и ушел, слегка раздраженно помахивая хвостом. А вот вожак остался, внимательно и тяжело разглядывая щенка. Переглянулся с выкатившимся из кустов взъерошенным Красным Когтем и тоже поднялся, быстро и тихо исчезая в предрассветной дымке.
4 мая, Новый Орлеан, где-то в городе/на окраине
Когда он понял, что идет вовсе не к реке, он был уже почти возле дома колдуна. И здравый смысл, и долг требовали рассказать о случившемся вожаку, но чародей имел право узнать, что случилось с его учеником, прямо из первых рук. Пошатываясь на заплетающихся лапах, волк поднялся по ступеням черного хода и принялся скрестись в выкрашенную зеленой краской дверь. Осознание того, что ему не откроют, пришло потом, когда царапины на двери уже нужно было закрашивать, а лужа крови возле порога начала подтекать на булыжную мостовую. Только тогда Кай развернулся, спрыгнул вниз и побрел в сторону болот.
Даже в лучшие времена путь до лагеря занимал не один час, а теперь и вовсе казался вечностью. Упрямо переставляя лапы и отказываясь сдаваться, гару добрался до знакомой поляны уже после того, как над бурой и неспокойной рекой забрезжил хмурый рассвет. За его приближением наблюдали две пары внимательных желтых глаз: серый и седой волки неподвижно лежали на холме бок о бок, словно высеченные из камня. Кай подступил к возвышению и взглянул на них снизу вверх. Рассказать о случившемся он мог только человеческим языком - а потому напрягся, чтобы сменить облик, собрал воедино все силы… И не сумел. Увлекавший за собой плоть первобытный инстинкт, обыкновенно пылавший так ярко, что его приходилось сдерживать усилием воли, едва теплился в разорванном теле. Забыв про боль, волк сделал глубокий вдох и встал наконец на разъезжающиеся ноги, но почти сразу рухнул на колени, приняв чуть более удобную позу.
- Я вернулся, Отоаххэстис Бегущий-по-Равнине, Акандо Похититель Рассвета.
Уктена молчали, как молчали почти всегда. Они ждали продолжения. Говорить надо было коротко и по существу, но рассказ следовало начать с самого начала. Кай понятия не имел, сколько знает о происходящем вожак.
- В городе живет чародей. Он соблюдает нейтралитет и разговаривал с Дагрун. Она поручила нам помочь его ученику, который начал охоту на повелителя мертвых - тот убивает детей и пьет кровь. Я шел по его следу на болоте, но сумел достать только его прислужников, самого кровопийцу укрыл у себя дракон. С драконом я не совладал, он успел сбежать, а до кровопийцы не дотянулся.
Подросток помедлил, пытаясь отделить важное от несущественного.
- В городе есть ворота в мир мертвых. К ним-то он и подбирается, поэтому сегодня я караулил его там, пока меня не позвал ученик. Мы… Меняемся тем, что должны знать о колдуне.
В воздухе чирикнула какая-то пичуга, плеснула рыба в реке. На первый взгляд ничего не изменилось, и все же над холмом разлилось незримое присутствие: кто-то огромный глухо и неслышно фыркнул, перестал жевать, переступил с тяжелого копыта на другое. Щенка слушали не только судья и вожак.
- Сегодня он приехал на автомобиле. Мы поговорили, а потом…
Кай почувствовал, что ступает на зыбкую почву. События ночи он помнил смутно и сам не понимал, как так получилось.
- А потом я, кажется, пошутил и сказал, что он может меня подвезти. Машины я никогда не видел изнутри, мне было интересно. Теперь понимаю, что зря, потому что там был охотник. Не человек, а часть Грезы. С серебряным клинком. И воняло там вирмовой тварью так, что дышать трудно, но больше я никого не видел.
Кай сглотнул и умолк. Проклятый подменыш не просто оскорбил его, но еще и унизил, легко доказав собственную правоту. Рассказывать об этом не хотелось, но было нужно - именно потому, что охотник не ошибался.
- Он… Мы… Заговорили. Он развлекался. Сказал, что убивает таких, как я. Потому что сейчас я сорвусь, забуду про Литанию и попытаюсь убить его, а потом ученика, разнесу его колымагу и пойду убивать людей. И… В общем...
Застрявший в горле комок мешал словам. Кай почувствовал, что тонет.
- В общем, так и вышло. Я не знаю, почему. То, как он это сказал… Я сорвался. Прямо на ходу разнес его колымагу, попытался убить его. Он хотел меня выпотрошить, этого и добивался, но не сумел. Наверное, нас могли видеть, не знаю, а значит, про Литанию я на самом деле забыл. Но людей я не убивал!
Слова прозвучали зло, отчаянно. Волки глядели на него, ожидая продолжения.
- Только это еще не все. Ворота в мир мертвых… В них мы и въехали. Это огромный столетний дуб. Охотник бросаться на меня перестал. Я его не добил, потому что он прав, как ни крути. То есть он не прав, и вообще он нарочно меня выбешивал, но такого даже он не ожидал, наверное. А там ничего - только дорога до горизонта, машина и мы на ней посреди болот. Разворачивай, говорит мне охотник, пока совсем не уехали. Ну я и развернул. Обратно выбирались долго, а потом я открываю глаза - ни машины, ни дороги, только госпиталь полевой и ученик с охотником рядом лежат, поломанные. О дуб расшиблись, но живые, дышат. Зашили их… И меня тоже, за человека приняли.
Кай угрюмо уставился на собственный живот, будто видел его впервые.
- Я не стал ждать, пока они в себя придут или еще кто-то появится. Обернулся, выскользнул и… И сюда.
Он опустил в рассказе много деталей, которые посчитал несущественными. Еще одна неинтересная никому подробность не играла никакой разницы, так?
- В общем, в городе есть охотник. Теперь сильно поломанный, но живой и умный, даже про Литанию знает. И он прав. Нельзя меня пускать к людям. Я их ломаю, даже когда не хочу.
Ева. Алан. Ларс.
- Нет… - голос подростка дрогнул. В первый раз за всю его вторую жизнь ему было страшно. - Нельзя.
Кай поднялся на ноги и замолк, дожидаясь оглашения приговора.
- Ты снова сказал не все, - обронил Акандо, нарушив молчание. - Мэтью пойдет, чтобы решить то, что ты сделал. Пока ты остаешься здесь.
Молодой гару рухнул в грязь, молча перевернулся на спину и подставил филодоксу горло, показывая, что спорить не будет.
- Мизхир Блестящий Клинок осмотрит тебя. Лежи. Расскажешь ему о тех, кто нанес рану.
Филодокс поднялся и ушел, слегка раздраженно помахивая хвостом. А вот вожак остался, внимательно и тяжело разглядывая щенка. Переглянулся с выкатившимся из кустов взъерошенным Красным Когтем и тоже поднялся, быстро и тихо исчезая в предрассветной дымке.
Ночь, в которой цирк приносит добычу к ногам вожака, Леон задаёт вопросы, но не получает нужных ответов, а Локи смеётся в него в голове
4 мая, Новый Орлеан, городской парк
Леон стоял на границе огня, скрестив руки на груди, и со сложным выражением лица смотрел сквозь завесу. Если честно, он там ничего не видел с того момента, как некромант скрылся в дыму, так что оставалось ждать, что подданные окажутся расторопнее и быстрее.
- Я приношу извинения за задержку, господин Дамиано. - Антимо небрежным жестом указал вынырнувшим из дыма парням с носилками, на которых лежало накрытое простыней тело, куда его следует нести. - Я взял на себя смелость предположить, что вы пожелаете допросить пленника не позднее чем завтрашним вечером и немедленно распоряжусь прислать катафалк, чтобы доставить тело в депо, но присланный за вами и госпожой О'Фланнаган автомобиль все еще ждет.
На носилки и докладываюзего об успехах Антимо цимисх указала кивком головы. Дескать, ага, так и есть, вон весь комплект, в полной целости. И, против всяких ожиданий, надвинулась на Леона. То есть, подошла к нему, конечно же, хотя отголоски недавней охоты еще проскальзывали в моторике цимисха. Двигалась она легко, так легко, как умеют только очень крупные и тяжелые звери.
- Босс, это важно. Может, я ошибаюсь, но пока мы бегали, все взрывалось и так далее, до меня дошла одна штука. Это все часть одного сраного заговора. Один план, понимаешь? Кто-то, травит волков на Лакеса, потом Лакес озадачивает нас, некромант со своей шайкой озадачиваются по самые помидоры... То, что там так или иначе, окажется и Алан, логично. По итогам то, выходит что мы вообще все, бегаем друг за другом точно цирковые лошадки. Может, это паранойя, но кто то офигенно отвлек и драных оборотней, и шабашитов, и нас от... От чего то. И мне теперь беспокойно... ЧТо это могло быть, такое офигительное?
Леон усилием воли сдержал раздраженный комментарий. "Стоило бы догадаться раньше", и так далее. Скандал с Гленн посреди чужой территории, на глазах у Антимо - это было последнее, что Ласомбра мог бы позволить себе.
Но улыбка, с которой он встретил "первую леди Домена", вышла кривоватой и не очень натуральной.
- От "чего-то"? Гленн, мы еще ни разу не победили. Где-то закрепились и подвинули фронт, максимум. Но не победили. Не в последнюю очередь потому, что нас постоянно отвлекают.
Неудовольствие, которое сейчас испытывал Леон, Гленнн уловила, но конечно, не записала на свой счет. Потому что ну, вообще то и без того причин было достаточно много, и скорее всего- это было комплексное.
- Фронт продвинули и куое-гдед закрепились, да. Но мне вот кажется, что отвлекают нас вовсе не от драки с шабашем или налашиваний контактов с камарильей. Босс, я плохо формулирую мысли про политику, и пойму, если покажусь дурой...
По Гленн было заметно, что да, таки правда поймет, но к молчанию ее такая вероятность не призывает.
- Но, я думаю, тут действует некая неучтенная задница. Которая ну очень хорошо подталкивает всех. Да, и этих шабашитов тоже. И даже этих сраных волков. Даже костопила с его бабой. Кто-то, кто так или иначе, связан со всеми частями этого винегрета, но остается за кадром. И в это время он крутит какое то свое дело, которое, по моему, сейчас как раз выходит на финишную прямую- вон как все завертелось, и главное- меня напрягает ритм случайных встреч. Они очень, просто очень не похожи на случайные. Есть идеи, кто это может быть? И, чтоб два раза не вставать, как ему открутить его щупальца?
Ехидные слова, все еще сдерживаемые изо всех сил, звучали в голове чужой насмешкой.
Кто бы это мог быть?
Ты ведь не знаешь, юный Бомэйн?
- Все именно так, Гленн, - Леон чуть тряхнул переплетенными косами. - Я пытался это объяснить, но не все... ладно. Я покажу вам этого "кого-то", но это потребует времени и усилий. Они не любят, когда на них смотрят на свету.
Цимисх подумала с полсекунды, и кивнула. С деловитостью падающего тесака.
- Хорошо. Мне хотелось бы знать, кто виноват, и хотябы теоретически понимать, кому выдрать позвоночник.
Потом подумала, еще с полсекунды, видимо, размышляя, пришло ли время откровений или нет. А, к черту, время никогда не приходит, и не она ли говорила Эшу-имя-ему-легион о том, что не никакого "завтра" и "потом", есть только "сейчас"?
- И, босс, я хочу сказать, что ты это, не скидывай меня со счетов, когда решишь, что пора уже, ладно? Самостийно я может, и не до всего могу допереть, но я неплохо умею слышать что скажешь ты. А любят или нет, ну что ж... Босс, я понимаю, что это наверняка опасная хрень, и понимаю про осторожность, но... Но и бояться заранее я не хочу. Я достаточно боялась, когда была смертной. А тут еще Лакес со своим визитом за помощью, Эш с проблемами в себе самом, Алан и сто хуев в мою панамку на совершенно ровном месте... Не суть. Когда придет время шатать гадину, не забудь про меня, ладно?
Да, цимисх открвоенно напрашивалась на дело, как можно напрашиватся в кабак. При этом было очевидно, что она действительно как то притомилась от комплекса моральных мероптиятий вида "заткнись и не шурши". И логичным образом, за моральной помощью (даже если это будет помогающий пендель) она обращалась к боссу. К вожаку. К тому, чью власть решать она добровольно признала. ей было нужно лишний раз получить подтверждение, что она в стае, что стае она нужна в строю, в общем забеге.
Леон осмотрел Гленн, точно видел ее в первый раз, или после очень долгой разлуки. Кое-что, впрочем, он действительно раньше не замечал.
- Я не буду скрывать, разумеется. И бояться их, трясясь от страха, не предлагаю. Но если ты рассчитываешь вырвать им позвоночник, делая то же, что сейчас, это кончится весьма плачевно для нас всех. Есть разница между страхом и осторожностью. Спроси Майка при случае, в чем была беда Роджера, и подумай, насколько ты далеко от этого обрыва. Я не знаю, зачем колдун решил отдаться нам, но если бы он не хотел этого, мог бы взять под контроль любого, кто достаточно... неосторожен, - Леон заменил слово в последний момент, уже готовое сорваться с языка. - И вы убивали бы друг друга. А они ничему не будут рады больше, чем этому, и вряд ли ошибутся... или сдадутся так же, как колдун.
В некотором род ецимисх почувствовала себя пристыженной. Но, это было к лучшему. Она увлеклась, и была опасно близка к полному охренению, нехорошо.
- Нет, как сейчас- не рассчитваю. Но, рассчитваю, что зная кто можно будет придумать как.
А вот слова про "сдаться сам" мягко говоря, Гленн поразили. С этого ракурса она, вот честно, не думала.
- Сдаться сам? Но зачем ему это? Откуда ему быть уверенным, что мы не уъбем его, когда схватим? Да он бы и ушел, если бы Антимо не засадил ему. Или... Или он знает что то, что дает ему такую уверенность... Но тогд получается, что этот кто-то использует его маленько менее втемную, чем остальных...
Леон едва заметно вздохнул, и паутина дрогнула перед глазами, словно бы качнувшись от дыхания.
- Зачем, это будет мой первый вопрос. Но я рассчитывал, что он сдастся, идти ему некуда, сзади волки, сверху карающий Меч, впереди Капелла и мизерные шансы на что-либо. Собратья, Гленн, всегда озабочены только собственным выживанием и благополучием, когда не обманывают себя в попытке играть в людей. А использование... мы - ночные твари, питаемся кровью и политикой. Когда было иначе.
- Он не хотел нас убивать, - Алиса, вылучив паузу, вклинилась в разговор, стирая с лица грим, - но хотел удрать. Не сдаться. Наверно.
- В городе остался его ставленник. - вопреки своей обыкновенной несдержанности, сейчас Антимо был сух и немногословен.
- Но почему он не убил?
- Господин Дамиано указал, что у него много врагов. Быть может, он решил не преумножать их число сверх меры. Теперь у него есть все шансы получить покровительство так же, как это сделал Иштван. Они ведь были соратниками, не так ли?
- Они друг друга не переносят, - Леон флегматично пожал плечами. - Разумеется, он хотел удрать. Мы могли быть настолько... неспособными, что упустили бы его. И тогда наше покровительство его вряд ли порадовало бы. А его "ставленник", я так понимаю, в Капелле. И все, о чем ему стоило бы молиться, это быстрая смерть, потому что "в клане Тремер нет отступников".
- Может, уводил нас? От чего-то?
Алиса сделала странный жест, обводя все вокруг широким взмахом руки.
- Это странное место. Здесь много смерти. Часто умирали. Рассказывают страшное.
- Простите мое любопытство, господин Дамиано, однако я считаю нужным спросить: как вы собираетесь поступить в том случае, если Капелла обратится к вам с просьбой выдать им этого пленника - или в том случае, если она этого не сделает?
- Совпадений нет, Алиса, - Леон серьезно посмотрел на Малкавианку. - Даже в этом. Ты увидишь.
Он повернулся к Антимо.
- Это зависит от того, что они предложат, но поскольку Дом и Клан слишком хороши для того, чтобы унижаться торговлей с Ласомброй, думаю, эти переговоры не будут особенно успешными.
- Не совпадение, - она мотнула головой на дуб, пытаясь сложить слова в мысли, - он поднимал мертвых. Здесь очень много смерти.
- Как и во всем этом проклятом городе. Разумеется, он не случайно сюда пришел. И машина... не случайно тут оказалась. Может быть, это его вина, может быть, и нет. Но все это связано, - Леон нахмурился. - Антимо, а почему вы спрашиваете? У вас есть возражения?
- Как можно! - казалось, дворецкий был шокирован подобным вопросом. - Нет, возражений у меня нет и не может быть. Тем не менее, я признаю, что не испытал бы разочарования, если бы вашего пленника постигла печальная и внезапная участь.
- Сбежал и упал на топор? Двадцать раз?
- Подобные несчастные случаи время от времени происходят, но пятнают репутацию правителей и обличают вопиющую халатность тюремщиков. Это недопустимо, но я еще раз вынужден повторить, что не был бы опечален таким поворотом событий.
Леон с искренним интересом следил за этим обменом репликами.
- Зато, вероятно, буду опечален я. Ибо я не люблю, когда кто-то трогает мои вещи. Кстати, что он вам вообще сделал?
- Не мне, но много кому. Упадет только если будет бежать. Не до смерти. Отрастит прочее, - сумбурно пояснила Алиса и впезапно перевела тему, обеспокоенно поглядывая на небо, - скоро рассвет.
Антимо услужливо отворил дверцу кабриолета перед своим господином.
- Он дал становление ребенку, лишив его души и возможности обрести спасение. Взрослый человек влечет за собой тяжесть своих грехов и сам отвечает за них, но дети... Было сказано: "Пустите детей приходить ко мне и не препятствуйте им." Прошу извинить меня, господин Дамиано, это глубоко личное.
Цимисх пожала плечами. Как то так выходило, что парадосальным образом, лично она была вовлечена тут менее остальных. А бегала как все. Нда.
- Он достал Майка, Антимо и Энди, они хотели оторвать ему задницу. Алан хотел не дать ему сделать то, что он там собирался. В конце концов Лакес просил помощи с тем, чтобы завалить некроманта. Лакесу отказать было бы невежливо с моей стороны, а оставить остальных ловить его самим- нехорошо, тем более что у меня неплохой выход в портовый раЕн. Становление детей я тоже не одобряю, так что тут комплексное.
Правда, если верить интонации цимисха, последний помянутый пункт был последним и по важности. Неодобряла она как то очень отстраненно.
Леон выразительно обвел их взглядом, надеясь, что очевидные расхождения в версиях достаточно очевидны.
- То есть, никому ничего, кроме Гленн, которой тоже ничего, но она хотя бы действовала в интересах ментора. Но вы хотите его убить. За ребенка, которого сами отправили на смерть. Это... - он облокотился на дверь машины. - Это меня озадачивает.
- Дети у Камарильи. Живы, - Алиса мотнула головой, - он становил детей. Неясно сколько еще. Поднимал мертвых. Шабашит. Этого хватит.
- Вам действительно интересно обсуждать со мной смерть тела и смерть души, господин Дамиано? - Антимо помог Гленн занять место на заднем сидении и отворил дверь для Алисы.
- Нет, но я каждый раз поражаюсь пределам и формам человеческого лицемерия, - голос Леона звучал немного надтреснуто, точно он говорил двумя голосами сразу, с одними интонациями. Но в его тоне не было осуждения, только интерес. В последний раз глянув на посветлевшее небо, он тоже сел в машину, на этот раз точно уезжая в депо.
4 мая, Новый Орлеан, городской парк
Леон стоял на границе огня, скрестив руки на груди, и со сложным выражением лица смотрел сквозь завесу. Если честно, он там ничего не видел с того момента, как некромант скрылся в дыму, так что оставалось ждать, что подданные окажутся расторопнее и быстрее.
- Я приношу извинения за задержку, господин Дамиано. - Антимо небрежным жестом указал вынырнувшим из дыма парням с носилками, на которых лежало накрытое простыней тело, куда его следует нести. - Я взял на себя смелость предположить, что вы пожелаете допросить пленника не позднее чем завтрашним вечером и немедленно распоряжусь прислать катафалк, чтобы доставить тело в депо, но присланный за вами и госпожой О'Фланнаган автомобиль все еще ждет.
На носилки и докладываюзего об успехах Антимо цимисх указала кивком головы. Дескать, ага, так и есть, вон весь комплект, в полной целости. И, против всяких ожиданий, надвинулась на Леона. То есть, подошла к нему, конечно же, хотя отголоски недавней охоты еще проскальзывали в моторике цимисха. Двигалась она легко, так легко, как умеют только очень крупные и тяжелые звери.
- Босс, это важно. Может, я ошибаюсь, но пока мы бегали, все взрывалось и так далее, до меня дошла одна штука. Это все часть одного сраного заговора. Один план, понимаешь? Кто-то, травит волков на Лакеса, потом Лакес озадачивает нас, некромант со своей шайкой озадачиваются по самые помидоры... То, что там так или иначе, окажется и Алан, логично. По итогам то, выходит что мы вообще все, бегаем друг за другом точно цирковые лошадки. Может, это паранойя, но кто то офигенно отвлек и драных оборотней, и шабашитов, и нас от... От чего то. И мне теперь беспокойно... ЧТо это могло быть, такое офигительное?
Леон усилием воли сдержал раздраженный комментарий. "Стоило бы догадаться раньше", и так далее. Скандал с Гленн посреди чужой территории, на глазах у Антимо - это было последнее, что Ласомбра мог бы позволить себе.
Но улыбка, с которой он встретил "первую леди Домена", вышла кривоватой и не очень натуральной.
- От "чего-то"? Гленн, мы еще ни разу не победили. Где-то закрепились и подвинули фронт, максимум. Но не победили. Не в последнюю очередь потому, что нас постоянно отвлекают.
Неудовольствие, которое сейчас испытывал Леон, Гленнн уловила, но конечно, не записала на свой счет. Потому что ну, вообще то и без того причин было достаточно много, и скорее всего- это было комплексное.
- Фронт продвинули и куое-гдед закрепились, да. Но мне вот кажется, что отвлекают нас вовсе не от драки с шабашем или налашиваний контактов с камарильей. Босс, я плохо формулирую мысли про политику, и пойму, если покажусь дурой...
По Гленн было заметно, что да, таки правда поймет, но к молчанию ее такая вероятность не призывает.
- Но, я думаю, тут действует некая неучтенная задница. Которая ну очень хорошо подталкивает всех. Да, и этих шабашитов тоже. И даже этих сраных волков. Даже костопила с его бабой. Кто-то, кто так или иначе, связан со всеми частями этого винегрета, но остается за кадром. И в это время он крутит какое то свое дело, которое, по моему, сейчас как раз выходит на финишную прямую- вон как все завертелось, и главное- меня напрягает ритм случайных встреч. Они очень, просто очень не похожи на случайные. Есть идеи, кто это может быть? И, чтоб два раза не вставать, как ему открутить его щупальца?
Ехидные слова, все еще сдерживаемые изо всех сил, звучали в голове чужой насмешкой.
Кто бы это мог быть?
Ты ведь не знаешь, юный Бомэйн?
- Все именно так, Гленн, - Леон чуть тряхнул переплетенными косами. - Я пытался это объяснить, но не все... ладно. Я покажу вам этого "кого-то", но это потребует времени и усилий. Они не любят, когда на них смотрят на свету.
Цимисх подумала с полсекунды, и кивнула. С деловитостью падающего тесака.
- Хорошо. Мне хотелось бы знать, кто виноват, и хотябы теоретически понимать, кому выдрать позвоночник.
Потом подумала, еще с полсекунды, видимо, размышляя, пришло ли время откровений или нет. А, к черту, время никогда не приходит, и не она ли говорила Эшу-имя-ему-легион о том, что не никакого "завтра" и "потом", есть только "сейчас"?
- И, босс, я хочу сказать, что ты это, не скидывай меня со счетов, когда решишь, что пора уже, ладно? Самостийно я может, и не до всего могу допереть, но я неплохо умею слышать что скажешь ты. А любят или нет, ну что ж... Босс, я понимаю, что это наверняка опасная хрень, и понимаю про осторожность, но... Но и бояться заранее я не хочу. Я достаточно боялась, когда была смертной. А тут еще Лакес со своим визитом за помощью, Эш с проблемами в себе самом, Алан и сто хуев в мою панамку на совершенно ровном месте... Не суть. Когда придет время шатать гадину, не забудь про меня, ладно?
Да, цимисх открвоенно напрашивалась на дело, как можно напрашиватся в кабак. При этом было очевидно, что она действительно как то притомилась от комплекса моральных мероптиятий вида "заткнись и не шурши". И логичным образом, за моральной помощью (даже если это будет помогающий пендель) она обращалась к боссу. К вожаку. К тому, чью власть решать она добровольно признала. ей было нужно лишний раз получить подтверждение, что она в стае, что стае она нужна в строю, в общем забеге.
Леон осмотрел Гленн, точно видел ее в первый раз, или после очень долгой разлуки. Кое-что, впрочем, он действительно раньше не замечал.
- Я не буду скрывать, разумеется. И бояться их, трясясь от страха, не предлагаю. Но если ты рассчитываешь вырвать им позвоночник, делая то же, что сейчас, это кончится весьма плачевно для нас всех. Есть разница между страхом и осторожностью. Спроси Майка при случае, в чем была беда Роджера, и подумай, насколько ты далеко от этого обрыва. Я не знаю, зачем колдун решил отдаться нам, но если бы он не хотел этого, мог бы взять под контроль любого, кто достаточно... неосторожен, - Леон заменил слово в последний момент, уже готовое сорваться с языка. - И вы убивали бы друг друга. А они ничему не будут рады больше, чем этому, и вряд ли ошибутся... или сдадутся так же, как колдун.
В некотором род ецимисх почувствовала себя пристыженной. Но, это было к лучшему. Она увлеклась, и была опасно близка к полному охренению, нехорошо.
- Нет, как сейчас- не рассчитваю. Но, рассчитваю, что зная кто можно будет придумать как.
А вот слова про "сдаться сам" мягко говоря, Гленн поразили. С этого ракурса она, вот честно, не думала.
- Сдаться сам? Но зачем ему это? Откуда ему быть уверенным, что мы не уъбем его, когда схватим? Да он бы и ушел, если бы Антимо не засадил ему. Или... Или он знает что то, что дает ему такую уверенность... Но тогд получается, что этот кто-то использует его маленько менее втемную, чем остальных...
Леон едва заметно вздохнул, и паутина дрогнула перед глазами, словно бы качнувшись от дыхания.
- Зачем, это будет мой первый вопрос. Но я рассчитывал, что он сдастся, идти ему некуда, сзади волки, сверху карающий Меч, впереди Капелла и мизерные шансы на что-либо. Собратья, Гленн, всегда озабочены только собственным выживанием и благополучием, когда не обманывают себя в попытке играть в людей. А использование... мы - ночные твари, питаемся кровью и политикой. Когда было иначе.
- Он не хотел нас убивать, - Алиса, вылучив паузу, вклинилась в разговор, стирая с лица грим, - но хотел удрать. Не сдаться. Наверно.
- В городе остался его ставленник. - вопреки своей обыкновенной несдержанности, сейчас Антимо был сух и немногословен.
- Но почему он не убил?
- Господин Дамиано указал, что у него много врагов. Быть может, он решил не преумножать их число сверх меры. Теперь у него есть все шансы получить покровительство так же, как это сделал Иштван. Они ведь были соратниками, не так ли?
- Они друг друга не переносят, - Леон флегматично пожал плечами. - Разумеется, он хотел удрать. Мы могли быть настолько... неспособными, что упустили бы его. И тогда наше покровительство его вряд ли порадовало бы. А его "ставленник", я так понимаю, в Капелле. И все, о чем ему стоило бы молиться, это быстрая смерть, потому что "в клане Тремер нет отступников".
- Может, уводил нас? От чего-то?
Алиса сделала странный жест, обводя все вокруг широким взмахом руки.
- Это странное место. Здесь много смерти. Часто умирали. Рассказывают страшное.
- Простите мое любопытство, господин Дамиано, однако я считаю нужным спросить: как вы собираетесь поступить в том случае, если Капелла обратится к вам с просьбой выдать им этого пленника - или в том случае, если она этого не сделает?
- Совпадений нет, Алиса, - Леон серьезно посмотрел на Малкавианку. - Даже в этом. Ты увидишь.
Он повернулся к Антимо.
- Это зависит от того, что они предложат, но поскольку Дом и Клан слишком хороши для того, чтобы унижаться торговлей с Ласомброй, думаю, эти переговоры не будут особенно успешными.
- Не совпадение, - она мотнула головой на дуб, пытаясь сложить слова в мысли, - он поднимал мертвых. Здесь очень много смерти.
- Как и во всем этом проклятом городе. Разумеется, он не случайно сюда пришел. И машина... не случайно тут оказалась. Может быть, это его вина, может быть, и нет. Но все это связано, - Леон нахмурился. - Антимо, а почему вы спрашиваете? У вас есть возражения?
- Как можно! - казалось, дворецкий был шокирован подобным вопросом. - Нет, возражений у меня нет и не может быть. Тем не менее, я признаю, что не испытал бы разочарования, если бы вашего пленника постигла печальная и внезапная участь.
- Сбежал и упал на топор? Двадцать раз?
- Подобные несчастные случаи время от времени происходят, но пятнают репутацию правителей и обличают вопиющую халатность тюремщиков. Это недопустимо, но я еще раз вынужден повторить, что не был бы опечален таким поворотом событий.
Леон с искренним интересом следил за этим обменом репликами.
- Зато, вероятно, буду опечален я. Ибо я не люблю, когда кто-то трогает мои вещи. Кстати, что он вам вообще сделал?
- Не мне, но много кому. Упадет только если будет бежать. Не до смерти. Отрастит прочее, - сумбурно пояснила Алиса и впезапно перевела тему, обеспокоенно поглядывая на небо, - скоро рассвет.
Антимо услужливо отворил дверцу кабриолета перед своим господином.
- Он дал становление ребенку, лишив его души и возможности обрести спасение. Взрослый человек влечет за собой тяжесть своих грехов и сам отвечает за них, но дети... Было сказано: "Пустите детей приходить ко мне и не препятствуйте им." Прошу извинить меня, господин Дамиано, это глубоко личное.
Цимисх пожала плечами. Как то так выходило, что парадосальным образом, лично она была вовлечена тут менее остальных. А бегала как все. Нда.
- Он достал Майка, Антимо и Энди, они хотели оторвать ему задницу. Алан хотел не дать ему сделать то, что он там собирался. В конце концов Лакес просил помощи с тем, чтобы завалить некроманта. Лакесу отказать было бы невежливо с моей стороны, а оставить остальных ловить его самим- нехорошо, тем более что у меня неплохой выход в портовый раЕн. Становление детей я тоже не одобряю, так что тут комплексное.
Правда, если верить интонации цимисха, последний помянутый пункт был последним и по важности. Неодобряла она как то очень отстраненно.
Леон выразительно обвел их взглядом, надеясь, что очевидные расхождения в версиях достаточно очевидны.
- То есть, никому ничего, кроме Гленн, которой тоже ничего, но она хотя бы действовала в интересах ментора. Но вы хотите его убить. За ребенка, которого сами отправили на смерть. Это... - он облокотился на дверь машины. - Это меня озадачивает.
- Дети у Камарильи. Живы, - Алиса мотнула головой, - он становил детей. Неясно сколько еще. Поднимал мертвых. Шабашит. Этого хватит.
- Вам действительно интересно обсуждать со мной смерть тела и смерть души, господин Дамиано? - Антимо помог Гленн занять место на заднем сидении и отворил дверь для Алисы.
- Нет, но я каждый раз поражаюсь пределам и формам человеческого лицемерия, - голос Леона звучал немного надтреснуто, точно он говорил двумя голосами сразу, с одними интонациями. Но в его тоне не было осуждения, только интерес. В последний раз глянув на посветлевшее небо, он тоже сел в машину, на этот раз точно уезжая в депо.
Ночь, в которой в городском парке возле многострадального дуба случается пожар, Антимо пачкает руки в крови, а Большая Тварь бежит по следу колдуна
4 мая, Новый Орлеан, городской парк
Долго ли коротко, но на территорию лагеря пострадавших от драконих гуляний Гленн конечно, прибыла со всей спешностью. Во первых- ЧП и все под ружье это вам не хрен собачий. А во вторых, цимисх никогда и никому не призналась бы в этом, но решительное "к ноге" от вожака было как то смутно приятно. Парадоксальным совершенно образом, потому что так то Гленн не любила, когда ее в приказном тоне ставят под ружье и в строй. Потому, уже кажется готовящийся отбывать куда то босс мог пронаблюдать, как на него буквально надвигается торопящийся цимисх. Прямо как айсберг на пароход.
- Что случилось, в куда воюем?
Тоном, вызывающим ассоциации со служебными овчарками озадачила она босса, ради срочности забывая про вежливое "здрассте".
- Алана и Бьорна пытались убить. Почти преуспели, - Леон бурного энтузиазма Цимисха не разделял. По нему было видно совершенно нескрываемое желание убивать. - Они в лазарете у Энди.
- Известно, кто?
Цимисх буквально на секунду задумалась, прикидывая, что и как делать, куда бежать. Картина выходила ясная... И внезапно, давольно таки с западлом на дне. То есть была бы с западлом, если бы Гленн хотела и умела в интриги. А так, все было предельно искренне.
- Пока нет, - Леон поморщился. - Но над этим уже работают.
- Ясно. Считай, я уже занимаюсь ранеными. Когда станет известно, кто- ты мне скажи, ладно?
И, наконец настало время для коротких, но как казалось цимисху, важных откровений.
- Возможно, имеет смысл потрясти Лакеса на эту тему, кстати. Не знаю, дошел ли он до тебя, но этой ночью он приходил просить помощи в том, чтобы ушатать некроманта. И при этом темнил как не в себя, вертелся и старательно не отвечал на вопросы. Так вот, когда между некромантом и Лакесом случилась размолвка, Алан тоже был там. А Лакес почему то очень хочет решить эту проблему чужими руками...
Леон помрачнел еще больше, кивая на слова Гленн.
- Этот некромант... вы его поймали?
- Я лично пока нет. Но мои цепные негры этим заняты сейчас.
Коротко и емко цимисх обрисовала идею с вудуистами и поиском "подобного подобным", уточнив что дедлайн у бокора и его коллег назначен на завтра в районе полуночи.
На это Леон кивал реже и с бОльшим нетерпением.
- В машине, на которой Алан и Бьорн въебались в дерево, был еще один. Незнакомый, и сейчас такой же почти труп, как и они. Приведи его в чувство, пусть говорит. Им это может навредить, а на него мне насрать, я хочу знать досконально, что случилось. Правильные вопросы ему Гибсон задаст, - Леон неопределенно кивнул в сторону все еще меряющего поляну шагами детектива.
- Ага. Значит, делаю что могу для Алана и Бьорна, потом собираю до состояния говорить незнакомца или?
Деловито уточнила цимисх. Потому что со слов Леона приоритетность задач внезапно выходила не самой очевидной.
- Тот, незнакомый, он живой или?
- Живой, - Леон пожал плечами. - И с виду не так плох, как остальные. Я не медик, Гленн.
К Дубу Самоубийц и покореженному автомобилю подошел священник, что-то, судя по движениям губ, бормочущий. Он слегка коснулся впитывающейся в кору дерева крови кончиками пальцев и повернулся на пару секунд к Гленн и Леону. омертвевшая половина лица прошла дрожью.
- Я к тому, что не как мы. Хорошо. Было бы иронично, если бы это был тот самый некромант, который пошел мстить всем, кого хоть косвенно можно притянуть к их размолвке. Не так плох, значит обождет спящим часок.
Приоритетность цимисх таки поделила. И, жизнь ироничная штука, потому что внезапно некромант действительно был тут. Мозг цимисха конечно тут же родил чудовищную по своей конспирологичности версию событий, но тело делало совершенно другое.
- Он у дуба.
Резко выдохнула женщина Леону, проворачиваясь на каблуках и устремляясь к некроманту. План ее был прост- добежать, схватить, скатать в блин. Или во что получится.
Огонь вспыхнул широкой полосой, преграждая путь преследователям и ограждая его самого от атак. колдун неподвижно стоял в своем собственном костре, и полоса все разгоралась, заполняя парк удушливым вонючим дымом.
Корпулентная фигура дворецкого возникла посреди гутых зловонных клубов, словно Дьявол из потайной дверцы в ходе веселого балаганного представления. Антимо плавно и будто бы недоумевающе развел руками; белые перчатки почернели от крови. Из груди некроманта выросла пара ножей, истекающих ядом, густым и липким, как дёготь.
- Стоять! - рявкнул Леон, разворачиваясь к некроманту и остальным.
Огня цимисх конечно боялась. Честно так, от души так. И первым порывом, когда пламя возникло ниоткуда и начало разрастаться, было - бежать. даже так БЕЖАТЬ БЫСТРО! отсюда! Прятаться! Но нет. Этого она не могла себе позволить. Не потому, что так уж хотелось свернуть шею некроманту, совсем нет. Потому, что потом ей придется как то еще с этим жить. И помнить, что она боялась, что ее напугали. И- потому нет. Потому она собрала в кулак все, что только можно. Нежелание быть слабой, нежелание отступать, ослиное упрямство и желание делать вопреки. Хрен вам всем, пусть это ОН ее боится. С глухим рычанием цимисх встряхнула головой, как действительно паникующая собака. Только это была та паника, которая заставляет бросаться в горло, а не убегать за сарай. Кровь рванулась по жилам быстрее, разгоняя тело и давая ему силу. Упрямство-хороший мотив. А огонь... Ну, можно сделать мост! Гленн присела, неизящно и тяжело, ухватила широкий и относительно ровный обломок машины... Крыло? кусок капота? не важно, и кинула, прокладывая в пламени коридор. Авось сразу не прогорит. Следующим делом она было собралась метнуться по этому мосту, но тут ее настиг приказ Леона. И цимисх замерла, что называяется, на низком старте, резко оборачиваясь на босса. На лице ее читалось возмущение и жажда крови. "Ты что вожак? Скажи фас!! Ну скажи же ты, чтоб тебе провалиться! Чего, чего мы ждем?!" будто бы говорил оскал ярко накрашенных губ, да и вся поза в целом.
Тремер сложил руки на груди, вынимая из нее ножи. И с прытью, достойной вспугнутого зайца, рванул со всех ног подальше от дуба... и заодно от Леона, скрытый дымовой завесой.
Третий клинок, плачущий черными слезами, замер в бывших недавно белыми пальцах.
- Брать живым, - Леон прищурился, глядя сквозь дым на убегающего колдуна. На испуганного убегающего колдуна, который чего-то испугался настолько, что оборвал поводок приказа. И воли Леона, которая почти взяла колдуна под контроль.
Чего тут можно было бояться больше, чем Леона?..
Ответом на вопрос встал взрыв, разносящий осколки и без того искореженного автомобиля на землю вокруг. Столб пламени поднялся вровень с дубом, а взрывная волна ударила стоящих вампиров под дых.
- Йей!
На неожиданно мерзкой ноте взвизгнула цимисх, срываясь с места... Да как бультерьер, который смог таки оборовать поводок и теперь ничто, просто вот ничто его не сдерживает. Нечеловеческая скорость, с которой она устремилась вслед ускользающей добыче казалась удивительной. Чужая, заемная кровь кипела, заставляя тело совершать то, что по идее было за гранью возможного. От летящих осколков цимисх увернулась с тяжеловесной, лишенной эстетичности, грацией. Взрыувную волну, казалось, вообще не заметила. Оставался огонь, но... Но она не была согласна пасовать сейчас, и огню пришлось утереться. Потому что там, в клубах дыма и завесе тумана, была спина некроманта. Который думает, что он может просто так взять и уйти от бегущей за ним Большой Твари. Зря думает. Он может быть сколько угодно мудр, посвящен в тайны, стар... Но забег от почти 90 килограмм первобытного, звериного азарта- это другое. Она видела его. Она чуяла. Вот сейчас она схватит его, бегущего... Цимисх не удержалась, и когда добыча была уже в зоне доступа, уже когда некроманта можно было схватить, она подала голос. Сковзь тьму ночи, разорванную пламенем, над смятой растительностью, над клубами жирного дыма расплескался вой. Совершенно нечеловеческий, низкий, не принадлежащий ни одному из когда либо живших существ. Большая Тварь подавала голос, и в нем звучала радость. Радость от преследования, от выигранного забега. От того, что все правильно.
Может быть, и зря. Потому что некромант вдруг обернулся, глядя прямо в глаза Большой твари. Нет, он боялся не ее.
- Стой на месте, животное, - фыркнул он сквозь зубы. и отошел за пределы досягаемости рук... и когтей.
Силой взрыва дворецкого приподняло в воздух; взметнулись фалды пиджака, галстук затрепетал крылышком сорвавшейся в полет разбуженной куропатки. Антимо оторвался от земли с легкостью мыльного пузыря и сгинул в реве пламени и черном непроглядном дыму, как будто его тут и не было.
Ночь стремительно переставала быть томной, хотя до рассвета оставалось немного. Но когда это мешало творить Каин знает что, драться или бить шабашитам морду?
Алиса, невесть как забредшая сюда, с целеустремленностью часового механизма неслась на шум.
Огонь заставил ее прянуть в сторону, испуганно оскалившись, но в целом - на ногах удержалась и нервно заозиралась, выглядывая некроманта.
Цимисх было уже изготовилась схватить этого, который медленно бегаети плохо прячется, но что то в его голосе, в том, с каким именно выражением на лице он смотрел, заставило ее остановиться. Резко так оттормаживаясь и отрабатывая баланс движением, несколько отличным от моторки порядочного человека.
- А ведь и да... А ведь ты прав...
С крайне недоброй задумчивостью протянула она, и лицо ее отразило сложную работу мысли. Внезапно, все сошлось. А какого, собственно, черта, она так кидается на этого тремера, который ей, в целом, и вголодный год за мешок картошки не вперся? Какого хрена она сейчас отрабатывает чей то ЧУЖОЙ план? Ведь все так хорошо, так замечательно сходится одно к одному... Натравить оборотней и Алана на Лакеса, потом Лакес идет плакаться в домен Леона... И вот все уже бегают за тремером. Майк и Энди этим заниматься начинают даже раньше, потому что кто то вовремя направил изх именнов те руины... И вот, все заняты, все грызутся, пока... Пока кто то вообще третий, не некромант с выводком, не Леон с доменом и даже не волки, бегают друг за другом, как в дешевой комедии! Озарение это, надо сказать, совершенно поразило Гленн.... Достаточно, чтобы она по собачьи затрясла головой...
Тремер резко отвернулся, вглядевшись куда-то за спину Гленн и снова ощерился в сторону пытавшегося скрыться от его взгляда дворецкого.
- Пошел вон, - шипение было не менее ядовитым, чем клинки в напряженных руках. Некромант побежал дальше, стремясь уйти не только от погони, но и от неумолимо надвигающегося рассвета.
Приказ был недвусмысленно ясен и кристально чист, но у этого пса мог быть только один хозяин. Смешной чертик из табакерки не унимался: последний акт представления в этом нелепом вертепе должен был сразить зрителя наповал. Длинный и тонкий нож, почти игла, покрытая черной смолой, впилась убегающему промеж лопаток: тот рухнул, словно подрубленный. Антимо оказался рядом парой длинных, нечеловечески плавных скачков и поставил в комедии точку, перевернув некроманта заботливыми руками и вонзив ему в грудь деревянный мизерикорд, больше всего напоминающий обычную щепку - а потом стянул безнадежно испорченные свернувшейся кровью перчатки и натянул новые, белые, точно свежевыпавший снег. Maggiordomo всегда носил с собой запасные перчатки.
В дыму и пыли совершенно ничего не было видно - и даже зрение не помогало. Раздраженно стерев с лица грим, Алиса зашагала вперед. Куда-то наугад и на звук.
Цимисх все еще очень, очень задумчиво пронаблюдала весь финал, с участием как всегда незаменимого Антимо. Мысль, зародившаяся в ее голове, буквально выла, орала на разные голоса, что... Что их всех, всю их компанию, водили и может быть, продолжают водить за нос. И кто ззнает, к каким последствиям оно приведет, и это было важно. Важно и вероятно, опасно. Надо было действовать, и, поскольку она сама не знала, что деласть с этой идеей, надо было сказать Леону. Но сперва- принести ему добычу, которую завалил "сдобный пирожок". Опаснное, надо сказать, было хлебобулочное.
-Антимо, вы чудо!
Сообщила она, тоном совершенно ультимативным, подходя и пока никто не успел возразить, шумно чмокнула итальянца в щеку, оставив там красивый след помады.
- Но, надо торопиться, скоро рассвет, а Леон должен знать кое что. Мне тут стало совершенно ясно, что происходит на самом деле.
Антимо вздрогнул и осторожно прикоснулся к щеке кончиками пальцев.
- Искренне надеюсь, что вы правы, госпожа О'Фланнаган. Вас не затруднит прислать сюда надежных людей из полевого госпиталя с носилками? Я бы предпочел не оставлять это тело без надлежащего присмотра до тех пор, пока оно не окажется в... Мертвецкой.
- Разумно.
Согласилась цимисх, присаживаясь и плавно огладив дездыханное и недвижное тело по спине. Предварительно акуратно разоврошив одежду, так чтобы получить доступ к телу... Тело не должно было бегать, когда придет в себя. И не будет- изменчивость, и плотно придавшаяся к телу в районе позвоночника, ладонь, тому поспособствуют. А будет надо, так она вернет все как было. После этого она рысями отправилась добывать носилки, гулей, черта лысого, и конечно, возвращаться к боссу, вместе со всем этим добром. Утро неумалимо наступало, времени оставалось чуть, а сказать еще было что.
4 мая, Новый Орлеан, городской парк
Долго ли коротко, но на территорию лагеря пострадавших от драконих гуляний Гленн конечно, прибыла со всей спешностью. Во первых- ЧП и все под ружье это вам не хрен собачий. А во вторых, цимисх никогда и никому не призналась бы в этом, но решительное "к ноге" от вожака было как то смутно приятно. Парадоксальным совершенно образом, потому что так то Гленн не любила, когда ее в приказном тоне ставят под ружье и в строй. Потому, уже кажется готовящийся отбывать куда то босс мог пронаблюдать, как на него буквально надвигается торопящийся цимисх. Прямо как айсберг на пароход.
- Что случилось, в куда воюем?
Тоном, вызывающим ассоциации со служебными овчарками озадачила она босса, ради срочности забывая про вежливое "здрассте".
- Алана и Бьорна пытались убить. Почти преуспели, - Леон бурного энтузиазма Цимисха не разделял. По нему было видно совершенно нескрываемое желание убивать. - Они в лазарете у Энди.
- Известно, кто?
Цимисх буквально на секунду задумалась, прикидывая, что и как делать, куда бежать. Картина выходила ясная... И внезапно, давольно таки с западлом на дне. То есть была бы с западлом, если бы Гленн хотела и умела в интриги. А так, все было предельно искренне.
- Пока нет, - Леон поморщился. - Но над этим уже работают.
- Ясно. Считай, я уже занимаюсь ранеными. Когда станет известно, кто- ты мне скажи, ладно?
И, наконец настало время для коротких, но как казалось цимисху, важных откровений.
- Возможно, имеет смысл потрясти Лакеса на эту тему, кстати. Не знаю, дошел ли он до тебя, но этой ночью он приходил просить помощи в том, чтобы ушатать некроманта. И при этом темнил как не в себя, вертелся и старательно не отвечал на вопросы. Так вот, когда между некромантом и Лакесом случилась размолвка, Алан тоже был там. А Лакес почему то очень хочет решить эту проблему чужими руками...
Леон помрачнел еще больше, кивая на слова Гленн.
- Этот некромант... вы его поймали?
- Я лично пока нет. Но мои цепные негры этим заняты сейчас.
Коротко и емко цимисх обрисовала идею с вудуистами и поиском "подобного подобным", уточнив что дедлайн у бокора и его коллег назначен на завтра в районе полуночи.
На это Леон кивал реже и с бОльшим нетерпением.
- В машине, на которой Алан и Бьорн въебались в дерево, был еще один. Незнакомый, и сейчас такой же почти труп, как и они. Приведи его в чувство, пусть говорит. Им это может навредить, а на него мне насрать, я хочу знать досконально, что случилось. Правильные вопросы ему Гибсон задаст, - Леон неопределенно кивнул в сторону все еще меряющего поляну шагами детектива.
- Ага. Значит, делаю что могу для Алана и Бьорна, потом собираю до состояния говорить незнакомца или?
Деловито уточнила цимисх. Потому что со слов Леона приоритетность задач внезапно выходила не самой очевидной.
- Тот, незнакомый, он живой или?
- Живой, - Леон пожал плечами. - И с виду не так плох, как остальные. Я не медик, Гленн.
К Дубу Самоубийц и покореженному автомобилю подошел священник, что-то, судя по движениям губ, бормочущий. Он слегка коснулся впитывающейся в кору дерева крови кончиками пальцев и повернулся на пару секунд к Гленн и Леону. омертвевшая половина лица прошла дрожью.
- Я к тому, что не как мы. Хорошо. Было бы иронично, если бы это был тот самый некромант, который пошел мстить всем, кого хоть косвенно можно притянуть к их размолвке. Не так плох, значит обождет спящим часок.
Приоритетность цимисх таки поделила. И, жизнь ироничная штука, потому что внезапно некромант действительно был тут. Мозг цимисха конечно тут же родил чудовищную по своей конспирологичности версию событий, но тело делало совершенно другое.
- Он у дуба.
Резко выдохнула женщина Леону, проворачиваясь на каблуках и устремляясь к некроманту. План ее был прост- добежать, схватить, скатать в блин. Или во что получится.
Огонь вспыхнул широкой полосой, преграждая путь преследователям и ограждая его самого от атак. колдун неподвижно стоял в своем собственном костре, и полоса все разгоралась, заполняя парк удушливым вонючим дымом.
Корпулентная фигура дворецкого возникла посреди гутых зловонных клубов, словно Дьявол из потайной дверцы в ходе веселого балаганного представления. Антимо плавно и будто бы недоумевающе развел руками; белые перчатки почернели от крови. Из груди некроманта выросла пара ножей, истекающих ядом, густым и липким, как дёготь.
- Стоять! - рявкнул Леон, разворачиваясь к некроманту и остальным.
Огня цимисх конечно боялась. Честно так, от души так. И первым порывом, когда пламя возникло ниоткуда и начало разрастаться, было - бежать. даже так БЕЖАТЬ БЫСТРО! отсюда! Прятаться! Но нет. Этого она не могла себе позволить. Не потому, что так уж хотелось свернуть шею некроманту, совсем нет. Потому, что потом ей придется как то еще с этим жить. И помнить, что она боялась, что ее напугали. И- потому нет. Потому она собрала в кулак все, что только можно. Нежелание быть слабой, нежелание отступать, ослиное упрямство и желание делать вопреки. Хрен вам всем, пусть это ОН ее боится. С глухим рычанием цимисх встряхнула головой, как действительно паникующая собака. Только это была та паника, которая заставляет бросаться в горло, а не убегать за сарай. Кровь рванулась по жилам быстрее, разгоняя тело и давая ему силу. Упрямство-хороший мотив. А огонь... Ну, можно сделать мост! Гленн присела, неизящно и тяжело, ухватила широкий и относительно ровный обломок машины... Крыло? кусок капота? не важно, и кинула, прокладывая в пламени коридор. Авось сразу не прогорит. Следующим делом она было собралась метнуться по этому мосту, но тут ее настиг приказ Леона. И цимисх замерла, что называяется, на низком старте, резко оборачиваясь на босса. На лице ее читалось возмущение и жажда крови. "Ты что вожак? Скажи фас!! Ну скажи же ты, чтоб тебе провалиться! Чего, чего мы ждем?!" будто бы говорил оскал ярко накрашенных губ, да и вся поза в целом.
Тремер сложил руки на груди, вынимая из нее ножи. И с прытью, достойной вспугнутого зайца, рванул со всех ног подальше от дуба... и заодно от Леона, скрытый дымовой завесой.
Третий клинок, плачущий черными слезами, замер в бывших недавно белыми пальцах.
- Брать живым, - Леон прищурился, глядя сквозь дым на убегающего колдуна. На испуганного убегающего колдуна, который чего-то испугался настолько, что оборвал поводок приказа. И воли Леона, которая почти взяла колдуна под контроль.
Чего тут можно было бояться больше, чем Леона?..
Ответом на вопрос встал взрыв, разносящий осколки и без того искореженного автомобиля на землю вокруг. Столб пламени поднялся вровень с дубом, а взрывная волна ударила стоящих вампиров под дых.
- Йей!
На неожиданно мерзкой ноте взвизгнула цимисх, срываясь с места... Да как бультерьер, который смог таки оборовать поводок и теперь ничто, просто вот ничто его не сдерживает. Нечеловеческая скорость, с которой она устремилась вслед ускользающей добыче казалась удивительной. Чужая, заемная кровь кипела, заставляя тело совершать то, что по идее было за гранью возможного. От летящих осколков цимисх увернулась с тяжеловесной, лишенной эстетичности, грацией. Взрыувную волну, казалось, вообще не заметила. Оставался огонь, но... Но она не была согласна пасовать сейчас, и огню пришлось утереться. Потому что там, в клубах дыма и завесе тумана, была спина некроманта. Который думает, что он может просто так взять и уйти от бегущей за ним Большой Твари. Зря думает. Он может быть сколько угодно мудр, посвящен в тайны, стар... Но забег от почти 90 килограмм первобытного, звериного азарта- это другое. Она видела его. Она чуяла. Вот сейчас она схватит его, бегущего... Цимисх не удержалась, и когда добыча была уже в зоне доступа, уже когда некроманта можно было схватить, она подала голос. Сковзь тьму ночи, разорванную пламенем, над смятой растительностью, над клубами жирного дыма расплескался вой. Совершенно нечеловеческий, низкий, не принадлежащий ни одному из когда либо живших существ. Большая Тварь подавала голос, и в нем звучала радость. Радость от преследования, от выигранного забега. От того, что все правильно.
Может быть, и зря. Потому что некромант вдруг обернулся, глядя прямо в глаза Большой твари. Нет, он боялся не ее.
- Стой на месте, животное, - фыркнул он сквозь зубы. и отошел за пределы досягаемости рук... и когтей.
Силой взрыва дворецкого приподняло в воздух; взметнулись фалды пиджака, галстук затрепетал крылышком сорвавшейся в полет разбуженной куропатки. Антимо оторвался от земли с легкостью мыльного пузыря и сгинул в реве пламени и черном непроглядном дыму, как будто его тут и не было.
Ночь стремительно переставала быть томной, хотя до рассвета оставалось немного. Но когда это мешало творить Каин знает что, драться или бить шабашитам морду?
Алиса, невесть как забредшая сюда, с целеустремленностью часового механизма неслась на шум.
Огонь заставил ее прянуть в сторону, испуганно оскалившись, но в целом - на ногах удержалась и нервно заозиралась, выглядывая некроманта.
Цимисх было уже изготовилась схватить этого, который медленно бегаети плохо прячется, но что то в его голосе, в том, с каким именно выражением на лице он смотрел, заставило ее остановиться. Резко так оттормаживаясь и отрабатывая баланс движением, несколько отличным от моторки порядочного человека.
- А ведь и да... А ведь ты прав...
С крайне недоброй задумчивостью протянула она, и лицо ее отразило сложную работу мысли. Внезапно, все сошлось. А какого, собственно, черта, она так кидается на этого тремера, который ей, в целом, и вголодный год за мешок картошки не вперся? Какого хрена она сейчас отрабатывает чей то ЧУЖОЙ план? Ведь все так хорошо, так замечательно сходится одно к одному... Натравить оборотней и Алана на Лакеса, потом Лакес идет плакаться в домен Леона... И вот все уже бегают за тремером. Майк и Энди этим заниматься начинают даже раньше, потому что кто то вовремя направил изх именнов те руины... И вот, все заняты, все грызутся, пока... Пока кто то вообще третий, не некромант с выводком, не Леон с доменом и даже не волки, бегают друг за другом, как в дешевой комедии! Озарение это, надо сказать, совершенно поразило Гленн.... Достаточно, чтобы она по собачьи затрясла головой...
Тремер резко отвернулся, вглядевшись куда-то за спину Гленн и снова ощерился в сторону пытавшегося скрыться от его взгляда дворецкого.
- Пошел вон, - шипение было не менее ядовитым, чем клинки в напряженных руках. Некромант побежал дальше, стремясь уйти не только от погони, но и от неумолимо надвигающегося рассвета.
Приказ был недвусмысленно ясен и кристально чист, но у этого пса мог быть только один хозяин. Смешной чертик из табакерки не унимался: последний акт представления в этом нелепом вертепе должен был сразить зрителя наповал. Длинный и тонкий нож, почти игла, покрытая черной смолой, впилась убегающему промеж лопаток: тот рухнул, словно подрубленный. Антимо оказался рядом парой длинных, нечеловечески плавных скачков и поставил в комедии точку, перевернув некроманта заботливыми руками и вонзив ему в грудь деревянный мизерикорд, больше всего напоминающий обычную щепку - а потом стянул безнадежно испорченные свернувшейся кровью перчатки и натянул новые, белые, точно свежевыпавший снег. Maggiordomo всегда носил с собой запасные перчатки.
В дыму и пыли совершенно ничего не было видно - и даже зрение не помогало. Раздраженно стерев с лица грим, Алиса зашагала вперед. Куда-то наугад и на звук.
Цимисх все еще очень, очень задумчиво пронаблюдала весь финал, с участием как всегда незаменимого Антимо. Мысль, зародившаяся в ее голове, буквально выла, орала на разные голоса, что... Что их всех, всю их компанию, водили и может быть, продолжают водить за нос. И кто ззнает, к каким последствиям оно приведет, и это было важно. Важно и вероятно, опасно. Надо было действовать, и, поскольку она сама не знала, что деласть с этой идеей, надо было сказать Леону. Но сперва- принести ему добычу, которую завалил "сдобный пирожок". Опаснное, надо сказать, было хлебобулочное.
-Антимо, вы чудо!
Сообщила она, тоном совершенно ультимативным, подходя и пока никто не успел возразить, шумно чмокнула итальянца в щеку, оставив там красивый след помады.
- Но, надо торопиться, скоро рассвет, а Леон должен знать кое что. Мне тут стало совершенно ясно, что происходит на самом деле.
Антимо вздрогнул и осторожно прикоснулся к щеке кончиками пальцев.
- Искренне надеюсь, что вы правы, госпожа О'Фланнаган. Вас не затруднит прислать сюда надежных людей из полевого госпиталя с носилками? Я бы предпочел не оставлять это тело без надлежащего присмотра до тех пор, пока оно не окажется в... Мертвецкой.
- Разумно.
Согласилась цимисх, присаживаясь и плавно огладив дездыханное и недвижное тело по спине. Предварительно акуратно разоврошив одежду, так чтобы получить доступ к телу... Тело не должно было бегать, когда придет в себя. И не будет- изменчивость, и плотно придавшаяся к телу в районе позвоночника, ладонь, тому поспособствуют. А будет надо, так она вернет все как было. После этого она рысями отправилась добывать носилки, гулей, черта лысого, и конечно, возвращаться к боссу, вместе со всем этим добром. Утро неумалимо наступало, времени оставалось чуть, а сказать еще было что.
Ночь, в которой Эш бежит по улицам от чёрного козла, а женщина с прозрачными глазами смеётся ему вслед
4 мая, Новый Орлеан, портовый район
Расставшись с Гленн гангрел отправился говорить с другим бокором. На удивление разговор прошел легко и больше эксцессов не было. Но куда будет возвращаться логичнее он не решил, по этому какое-то время стоял в тени какого-то портового здания, решая куда двинуться.
- Э, мужик! - окликнул его какой-то квартерон. - Вот ты нам и нужен. А не поможешь? У нас сладости есть, и это, ну, бабы, выпивка, ну ты понял!
Гангрел с некоторым удивлением обернулся на оклик, пытаясь сориентироваться в эмоциях зовущего и том, что его окружало. Что-то внутри мерзко взвилось банальным пониманием, что вокруг явно враги. Кто именно - имело ли это значение, если он тут был один?
- Чем помочь? - маска скрывала напряженное лицо, но голос был ровным и даже приветливым. Тело, готовое бить, вязко развернулось к квартерону.
- Да поболтать надо кое с кем. Из тех, кто в море ушел. Уж очень много знает, а говорить не говорит!
- В море ушел, говоришь? - Эш задумчиво скосил взгляд на воду, плескавшуюся совсем недалеко. - Что он такое знает, что ты у бокоров хлеб отбираешь и напрямую ко мне обращаешься?
Вопрос был задан уже куда как более суровым тоном. От чего не шли к своим, а выследили именно его, было крайне странным поведением.
- Дык... а чего? У нас что, типа католики, да? Типа денежку неси, а сам молчи, да? - квартерон надулся. - А чего? Вон вижу, идет Папа Легба. Ну и хули тут вообще бокор нужен? Мне на нем жениться, что ли, на бокоре?
- Будет тебе, - Эш легонько стукнул гарпуном о настил, на котором стоял. От мужика несло странной смесью радости, предвкушения, удивления, недовольства и возмущения. Было даже как-то неловко уйти и не узнать, от чего квартерона так распирало. - Веди. Посмотрю на вашего ушедшего в море.
Квартерон радостно кивнул и быстро пошел вперед, выводя вампира на причалы. Рядом с ними возилось еще несколько мужчин и молодая женщина с очень длинными волосами. Все они были в той или иной степени чернокожими и одетыми в светлые штаны, а женщина в платье.
Возле прохода, через который провели Эша, стояла пара лодок носами к проходу и с пустыми уключинами, а за его спиной, дождавшись, пока он пройдет, установили простой деревянный крест. Женщина улыбнулась слегка щербатой улыбкой и протянула "Папе Легбе" большую чашу, наполненную темной жидкостью с терпким и резким запахом алкоголя и трав.
Не смотря на то, что вряд ли его остановил бы крест, Эш напрягся. Однако чашу из рук женщины принял и сделал вид, что выпил один глоток. Что там было намешано он и близко не мог представить даже на запах. А рисковать было как-то не к месту.
- Где тот, к кому меня звали?
Она молча махнула рукой в сторону моря.
- Что ты желаешь от души, которая ушла? - клювастая маска качнулась в сторону моря. Где-то в глубине души Эш понимал, что влип он по полной, но сдаваться не собирался.
Женщина рассмеялась и огладила свою грудь, талию, бедра.
Сказать, что гангрел был удивлен - не сказать ничего. Он был в некотором роде уверен, что играет роль определенного Лоа, который является стражем врат между миром живых и миром мертвых, но... Либо его спутали, что не могло быть истиной, либо как раз таки что-то было неверным в атрибутике его костюма. Но отступать назад было бы крайне глупо и разрушило бы весь их маскарад.
- За этим ты звала меня, женщина? - пальцы, уже теплые от бегущей по венам крови, прочертили линию от уголка ее губ, вдоль скулы и до самого виска. - За этим ты звала Барона Субботу?
Что-то в ее взгляде изменилось. Он стал задумчиво оценивающим, что ли. Она повелительно махнула рукой "своим" мужчинам и медленно, окидывая взглядом вампира, замотала волосы в высокий хвост, слегка облизнув губы.
Вспышка подозрительности тут же заставила тело прислушаться а разум - начать подмечать мелкие, почти незнакомые ему нюансы. Ощущение, что он попал в самую гущу происходящего, было совершенно верным. Но не как жертва. Эти люди хотели от моря того, что оно забрало у них и он вполне мог понять это простое желание. Но одобрить то, что отдавало вдоль хребта ледяным холодом и страхом, ощущалось как нечто, что приведет к ужасным последствиям...
- Не одобряю, - маска качнулась из стороны в сторону. Гангрел скрестил руки на груди и всем видом дал понять, что Барону Субботе не нравится этот ритуал.
Она только пожала плечами, отходя в сторону и отпивая еще глоток терпко пахнущей жидкости из своей чаши.
Двое мужчин вытащили на пристань упирающегося черного козла, и в руках одного из них был нож. А вот женщина... она уже успела раздеться, легким и гибким движением. Соски тяжелых, явно наполненных молоком, грудей набухли и торчали.
- Охуели вы в собственной злоебучести, головожопые гады, - голос враз стал властным и глубоким. Такому голосу не перечат. - Раз у вас в черепах прогнившая труха и мандавошки, то объясню на пальцах, три раза вас разъеби и подкинь. Вы тут хуету развели трипиздоблядскую и залупой ее накрыли. Семь тыщ херов вам в уши, а не ритуал.
Ругательства, положенные по роли, давались с некоторым трудом, а попытка перехватить руку с ножом и того хуже - он лишь скользнул ладонью вдоль руки женщины, но не смог забрать клинок. Но вся его фигура, вся поза говорили о тотальном неодобрении.
Почему-то ее это не впечатлило. Она снова рассмеялась, и трое мужчин накинулось на вампира, стремясь повалить его наземь.
Вырваться ему не удалось. Их было многовато на него одного. Кровь вскипела в венах, добавляя проворности и заставляя появиться когти. Гангрел молчал, не желая тратить на слова лишние силы.
Теперь вперед ринулся и мужчина с ножом. А женщина осталась стоять, поглаживая козла по свалявшейся черной шерсти.
Четыре ножа. Длинных, хорошо заточенных ножа в умелых руках. Все четыре разом опустились вниз.
Ударить наотмашь не удалось. То ли помешала общая давка, то ли противник оказался проворней. Но хватило и того, что Эш умудрился увернуться от одного из нападавших. Боль от ударов разъярила.
- Вы охуели что ли в край, падлы?!
Они молчали. В их лицах не было ничего. Ни торжества, ни злости. Только светились мягким светом глаза длинноволосой женщины, отражающиеся в блеске бьющих в тело клинков. Правда, один из них неожиданно выпал из ввернутой руки, наткнувшись вместо Эша на камень.
Эш пытался уворачиваться, старался бить. Но то ли ранения были слишком серьезны, то ли удача повернулась к нему задницей - ничего не выходило. Даже убежать. Сил не оставалось даже на то, чтобы игнорироваться боль, но не оставалось никаких других вариантов, кроме как держаться до последнего.
Жрица снова рассмеялась. Обнаженная, с небрежно убранным вверх хвостом, она смотрела на Эша полным жизни и пренебрежения взглядом.
По ее знаку мужчины встали. Узкая женская ладонь огладила черную козлиную шерсть и резко шлепнула животное по заду. Козел взбрыкнул и понесся вперед - прямо на изрезанного в клочья вампира.
В самый последний момент гангрел на одной силе воли умудрился откатиться в сторону, уже почти ничего не соображая. Остатки крови кое как залечили повреждения и Эш шатаясь встал и как мог быстро направился на выход. Быстрей отсюда.
У саксов в свое время бытовал довольно жестокий вид казни. Когда женщину, уличенную в неверности, раздевали до пояса, а потом другие женщины, вооруженные ножами, гнали ее до тех пор, пока она не падала от потери крови.
Похоже, эти четверо решили продолжить славную традицию. По крайней мере, они шли-бежали за Эшем, все такие же невозмутимые и предводительствуемые мемекающим черным козлом
Он бежал, понимая что выхода у него, по сути, нет. Но подыхать тут, в порту, он не собирался. Из чистого, дистиллированного упорства, достойного какого-нибудь горного барана.
Нащупав рацию он вжал клавишу, открывая для себя эфир.
- Парни, в ружье! В порту вудуисты охерели! - голос держался уже действительно только на голом упрямстве. Сил не было, но он бежал дальше. - Иначе Орлеану пиздец! Вжарьте им!
Гангрел знал, что значит скомандовать в атаку тем, кто засиделся на задницах. Знал, что скучающие гангстеры наделают столько шума, сколько будут способны учинить под благовидным поводом. Но он не хотел подыхать в руках бегущих за ним тварей. В конце передачи он дал ориентиры где его подобрать и сколько у него на хвосте сволочей, после чего отключился, полагаясь на оперативность парней.
Четверка, предводительствуемая козлом, не отреагировала никак. Только мерным быстрым шагом гнала вампира дальше, не отставая и не давая остановиться. Их не волновало ничего. Ни препятствия, ни возможная встреча с кем.
Их не взволновали и пули, распарывающие грудь и животы. Только козел, поняв, что пахнет жареным, попытался сбежать, но и его постигло возмездие.
- Продолжаем? - парни с довольным видом озирали трупы, попинывая их сапогами.
- Там дальше, в хижине, их жрица или кто она там. Дрянь еще та. Возьмите подкрепление, близко не подходить, уничтожить издали, по одиночке не лезть, - он говорил уже совсем слабо, пытаясь держаться на подгибающихся ногах. - Меня отвезите в особняк Эрреро.
Почему-то гулям эта идея не очень понравилась. по крайней мере, рядом с водителем сел автоматчик и недвусмысленно так положил оружие, чтобы успеть подстрелить внезапно озверевшего кровососа. Со всем уважением, конечно же. и даже не видно... если не приглядываться. Машина тронулась с места.
- Принесите мне два ведра крови, - гангрел смотрел в окно, почти не прикладывая усилия для того, чтобы фокусироваться исключительно на пролетающем за ним пейзажем. Он понимал опасения парней и не хотел неприятностей ни себе, ни им. - Похер чьей.
В данный миг для него существовало лишь два желания - оказаться в безопасности и вылечиться. На большее его ресурсов уже не хватало.
Крови принесли через полчаса после прибытия. Козлиной.
Будь он в более вменяемом состоянии - он бы понял эту издевательскую насмешку. Будь он менее ранен, он бы вкатил гулям по первое число. Но сейчас... Сейчас он бы сожрал и того козла в порту. Это была кровь. Дерьмовая на вкус, но кровь. По этому он молча забрал принесенное и ушел в убежище, где наглухо и закрылся, отъедаясь и отлечивая раны.
4 мая, Новый Орлеан, портовый район
Расставшись с Гленн гангрел отправился говорить с другим бокором. На удивление разговор прошел легко и больше эксцессов не было. Но куда будет возвращаться логичнее он не решил, по этому какое-то время стоял в тени какого-то портового здания, решая куда двинуться.
- Э, мужик! - окликнул его какой-то квартерон. - Вот ты нам и нужен. А не поможешь? У нас сладости есть, и это, ну, бабы, выпивка, ну ты понял!
Гангрел с некоторым удивлением обернулся на оклик, пытаясь сориентироваться в эмоциях зовущего и том, что его окружало. Что-то внутри мерзко взвилось банальным пониманием, что вокруг явно враги. Кто именно - имело ли это значение, если он тут был один?
- Чем помочь? - маска скрывала напряженное лицо, но голос был ровным и даже приветливым. Тело, готовое бить, вязко развернулось к квартерону.
- Да поболтать надо кое с кем. Из тех, кто в море ушел. Уж очень много знает, а говорить не говорит!
- В море ушел, говоришь? - Эш задумчиво скосил взгляд на воду, плескавшуюся совсем недалеко. - Что он такое знает, что ты у бокоров хлеб отбираешь и напрямую ко мне обращаешься?
Вопрос был задан уже куда как более суровым тоном. От чего не шли к своим, а выследили именно его, было крайне странным поведением.
- Дык... а чего? У нас что, типа католики, да? Типа денежку неси, а сам молчи, да? - квартерон надулся. - А чего? Вон вижу, идет Папа Легба. Ну и хули тут вообще бокор нужен? Мне на нем жениться, что ли, на бокоре?
- Будет тебе, - Эш легонько стукнул гарпуном о настил, на котором стоял. От мужика несло странной смесью радости, предвкушения, удивления, недовольства и возмущения. Было даже как-то неловко уйти и не узнать, от чего квартерона так распирало. - Веди. Посмотрю на вашего ушедшего в море.
Квартерон радостно кивнул и быстро пошел вперед, выводя вампира на причалы. Рядом с ними возилось еще несколько мужчин и молодая женщина с очень длинными волосами. Все они были в той или иной степени чернокожими и одетыми в светлые штаны, а женщина в платье.
Возле прохода, через который провели Эша, стояла пара лодок носами к проходу и с пустыми уключинами, а за его спиной, дождавшись, пока он пройдет, установили простой деревянный крест. Женщина улыбнулась слегка щербатой улыбкой и протянула "Папе Легбе" большую чашу, наполненную темной жидкостью с терпким и резким запахом алкоголя и трав.
Не смотря на то, что вряд ли его остановил бы крест, Эш напрягся. Однако чашу из рук женщины принял и сделал вид, что выпил один глоток. Что там было намешано он и близко не мог представить даже на запах. А рисковать было как-то не к месту.
- Где тот, к кому меня звали?
Она молча махнула рукой в сторону моря.
- Что ты желаешь от души, которая ушла? - клювастая маска качнулась в сторону моря. Где-то в глубине души Эш понимал, что влип он по полной, но сдаваться не собирался.
Женщина рассмеялась и огладила свою грудь, талию, бедра.
Сказать, что гангрел был удивлен - не сказать ничего. Он был в некотором роде уверен, что играет роль определенного Лоа, который является стражем врат между миром живых и миром мертвых, но... Либо его спутали, что не могло быть истиной, либо как раз таки что-то было неверным в атрибутике его костюма. Но отступать назад было бы крайне глупо и разрушило бы весь их маскарад.
- За этим ты звала меня, женщина? - пальцы, уже теплые от бегущей по венам крови, прочертили линию от уголка ее губ, вдоль скулы и до самого виска. - За этим ты звала Барона Субботу?
Что-то в ее взгляде изменилось. Он стал задумчиво оценивающим, что ли. Она повелительно махнула рукой "своим" мужчинам и медленно, окидывая взглядом вампира, замотала волосы в высокий хвост, слегка облизнув губы.
Вспышка подозрительности тут же заставила тело прислушаться а разум - начать подмечать мелкие, почти незнакомые ему нюансы. Ощущение, что он попал в самую гущу происходящего, было совершенно верным. Но не как жертва. Эти люди хотели от моря того, что оно забрало у них и он вполне мог понять это простое желание. Но одобрить то, что отдавало вдоль хребта ледяным холодом и страхом, ощущалось как нечто, что приведет к ужасным последствиям...
- Не одобряю, - маска качнулась из стороны в сторону. Гангрел скрестил руки на груди и всем видом дал понять, что Барону Субботе не нравится этот ритуал.
Она только пожала плечами, отходя в сторону и отпивая еще глоток терпко пахнущей жидкости из своей чаши.
Двое мужчин вытащили на пристань упирающегося черного козла, и в руках одного из них был нож. А вот женщина... она уже успела раздеться, легким и гибким движением. Соски тяжелых, явно наполненных молоком, грудей набухли и торчали.
- Охуели вы в собственной злоебучести, головожопые гады, - голос враз стал властным и глубоким. Такому голосу не перечат. - Раз у вас в черепах прогнившая труха и мандавошки, то объясню на пальцах, три раза вас разъеби и подкинь. Вы тут хуету развели трипиздоблядскую и залупой ее накрыли. Семь тыщ херов вам в уши, а не ритуал.
Ругательства, положенные по роли, давались с некоторым трудом, а попытка перехватить руку с ножом и того хуже - он лишь скользнул ладонью вдоль руки женщины, но не смог забрать клинок. Но вся его фигура, вся поза говорили о тотальном неодобрении.
Почему-то ее это не впечатлило. Она снова рассмеялась, и трое мужчин накинулось на вампира, стремясь повалить его наземь.
Вырваться ему не удалось. Их было многовато на него одного. Кровь вскипела в венах, добавляя проворности и заставляя появиться когти. Гангрел молчал, не желая тратить на слова лишние силы.
Теперь вперед ринулся и мужчина с ножом. А женщина осталась стоять, поглаживая козла по свалявшейся черной шерсти.
Четыре ножа. Длинных, хорошо заточенных ножа в умелых руках. Все четыре разом опустились вниз.
Ударить наотмашь не удалось. То ли помешала общая давка, то ли противник оказался проворней. Но хватило и того, что Эш умудрился увернуться от одного из нападавших. Боль от ударов разъярила.
- Вы охуели что ли в край, падлы?!
Они молчали. В их лицах не было ничего. Ни торжества, ни злости. Только светились мягким светом глаза длинноволосой женщины, отражающиеся в блеске бьющих в тело клинков. Правда, один из них неожиданно выпал из ввернутой руки, наткнувшись вместо Эша на камень.
Эш пытался уворачиваться, старался бить. Но то ли ранения были слишком серьезны, то ли удача повернулась к нему задницей - ничего не выходило. Даже убежать. Сил не оставалось даже на то, чтобы игнорироваться боль, но не оставалось никаких других вариантов, кроме как держаться до последнего.
Жрица снова рассмеялась. Обнаженная, с небрежно убранным вверх хвостом, она смотрела на Эша полным жизни и пренебрежения взглядом.
По ее знаку мужчины встали. Узкая женская ладонь огладила черную козлиную шерсть и резко шлепнула животное по заду. Козел взбрыкнул и понесся вперед - прямо на изрезанного в клочья вампира.
В самый последний момент гангрел на одной силе воли умудрился откатиться в сторону, уже почти ничего не соображая. Остатки крови кое как залечили повреждения и Эш шатаясь встал и как мог быстро направился на выход. Быстрей отсюда.
У саксов в свое время бытовал довольно жестокий вид казни. Когда женщину, уличенную в неверности, раздевали до пояса, а потом другие женщины, вооруженные ножами, гнали ее до тех пор, пока она не падала от потери крови.
Похоже, эти четверо решили продолжить славную традицию. По крайней мере, они шли-бежали за Эшем, все такие же невозмутимые и предводительствуемые мемекающим черным козлом
Он бежал, понимая что выхода у него, по сути, нет. Но подыхать тут, в порту, он не собирался. Из чистого, дистиллированного упорства, достойного какого-нибудь горного барана.
Нащупав рацию он вжал клавишу, открывая для себя эфир.
- Парни, в ружье! В порту вудуисты охерели! - голос держался уже действительно только на голом упрямстве. Сил не было, но он бежал дальше. - Иначе Орлеану пиздец! Вжарьте им!
Гангрел знал, что значит скомандовать в атаку тем, кто засиделся на задницах. Знал, что скучающие гангстеры наделают столько шума, сколько будут способны учинить под благовидным поводом. Но он не хотел подыхать в руках бегущих за ним тварей. В конце передачи он дал ориентиры где его подобрать и сколько у него на хвосте сволочей, после чего отключился, полагаясь на оперативность парней.
Четверка, предводительствуемая козлом, не отреагировала никак. Только мерным быстрым шагом гнала вампира дальше, не отставая и не давая остановиться. Их не волновало ничего. Ни препятствия, ни возможная встреча с кем.
Их не взволновали и пули, распарывающие грудь и животы. Только козел, поняв, что пахнет жареным, попытался сбежать, но и его постигло возмездие.
- Продолжаем? - парни с довольным видом озирали трупы, попинывая их сапогами.
- Там дальше, в хижине, их жрица или кто она там. Дрянь еще та. Возьмите подкрепление, близко не подходить, уничтожить издали, по одиночке не лезть, - он говорил уже совсем слабо, пытаясь держаться на подгибающихся ногах. - Меня отвезите в особняк Эрреро.
Почему-то гулям эта идея не очень понравилась. по крайней мере, рядом с водителем сел автоматчик и недвусмысленно так положил оружие, чтобы успеть подстрелить внезапно озверевшего кровососа. Со всем уважением, конечно же. и даже не видно... если не приглядываться. Машина тронулась с места.
- Принесите мне два ведра крови, - гангрел смотрел в окно, почти не прикладывая усилия для того, чтобы фокусироваться исключительно на пролетающем за ним пейзажем. Он понимал опасения парней и не хотел неприятностей ни себе, ни им. - Похер чьей.
В данный миг для него существовало лишь два желания - оказаться в безопасности и вылечиться. На большее его ресурсов уже не хватало.
Крови принесли через полчаса после прибытия. Козлиной.
Будь он в более вменяемом состоянии - он бы понял эту издевательскую насмешку. Будь он менее ранен, он бы вкатил гулям по первое число. Но сейчас... Сейчас он бы сожрал и того козла в порту. Это была кровь. Дерьмовая на вкус, но кровь. По этому он молча забрал принесенное и ушел в убежище, где наглухо и закрылся, отъедаясь и отлечивая раны.
@темы: 4 мая, Джуд/Алекс/Эш, 1927 год
Ночь, в которой мама Бриджит и папа Легба наведываются в портовый кабак и устраивают допрос одного решившего не вовремя напиться колдуна
4 мая, Новый Орлеан, портовый район
"Приходил Лакес, жаловался на тремера-некрофила и толсто намекал, что ему надо бы подосбить. Иду к неграм, ловить его на вудуистов. Буду сегодня, если не буду завтра- можно волнооваться"
Именно эта надпись осталась в депо, на той самой доске, в то время как сама цимисх отправилась в народ. Какая чудесная, замечательная ночь... И какой не замечательный тремер-некромант на горизонте. Определенно, он должен был, обязан был быть опасным противником, редкой стервозности сукой. Надо было опасаться. "Да хрен там плавал", подумала цимисх, мягко щурясь на проплывающий за окном авто город. Бояться, опасаться, остожничать, вот это вот все ей уже порядком надоело. Камарилья, маги, демоны... Катитесь все к черту. Машина остановилась, шофер услужливо распахнул дверь, и Гленн вышла в ночь. В хорошую ночь плохого района. Ее района, даже если его обитатели думали по другому. На секунду она замерла, дожидаясь пока Эш встанет рядом с ней. Ну, и да, отыгрывая немного времени еще на кое что.
Вдох, медленный, верхним чутьем по тугому кому запахов. Ночь везде, и это ее время. Время охоты, время жизни, время, когда между "хочу" и "владею" нет никакой разницы.
Выдох. Большая тварь, завернутая в человечью кожу, поводит плечами, пробует верет на вкус. Была бы тут голая земля вместо дорожного покрытия- земля бы глубок проминалась, принимая в себя следы лап. Были бы тут густые заросли гигантских папоротников- они был сочно сминались под напором нетороплилво движущегося тела. А так- только свет редких вонарей стекает по черному, почти маслянисто поблескивающему платью. Но это неважно. Важно, что по улицам сейчас двинется ночной бред эволюции, которому забыли сказать, что он- тупиковая ветка. Который не знает, что его время закончилось, не начавщись, и потому оно всегда "сейчас". Первые люди, навреняка жались бы в пещерах к зыбкому пламени костров, но только тогда еще и людей то никаких не было... Теперь люди были, и Тварь шла к ним, как грозное и непонятное божество, которому не дают имени, чтобы чего не вышло.
- Эш, ты готов? Не пугай моих людей сразу, ладно? Но если что, будь готов и это тоже.
Гленн уверенно вела Эша по переулкам, в знакомый кабак. Бармен в прошлый раз говорил о тех, кто слышит лоа. Пришло время говорить об этом детальнее.
Что-то в этом все было правильным. Сумасшедшим, диким, совершенно первобытным, но таким, каким и должно было быть. Гангрел шел рядом с Гленн, не говоря ни слова, молчаливым лоа, в которого был переодет.
- Не напугаю. Веди.
Бар оставался на месте. Есть все-таки в таких местах что-то вечное и неизменное. Бармен, окинув взглядом "лоа", налил обоим в высокие стаканы щекочущего ноздри самогона.
По славной трации, ибо город камарильи, да и к чему палево, Гленн накатила. Выблевать она всегда успеет... Уже привычным, очень привычным жестом Гленн облокотилась на стойку бара. Неизящно, широко и вальяжно, будто исподволь "помечая" пространство вокруг себя. И не менее привычно показала бармену два пальца, дескать, что стоим, о ком скучаем.
- Наливай.
Цимисх улыбнулась бармену, радушно так, от души и благожелательно... С благожелательностью дружелюбного чудовища. И тут же посерьезнела:
- И, сегодня есть об чем поговорить. Нам нужны те, кто, кто может услышать и понять, что скажут лоа. Потому что тому, кто такое умеет, кое что следует знать. Большое, большое дело, и скверное. Такое, что ждать не время.
- Хм. Хм-м... вот срочно... а вона там такой есть, вон там в углу. Только он того, пьяный вообще. Есть еще парочка, на том конце поселка живет.
- Прям вообще? Совсем-совсем?
Цимисх прищурилась в указанный угол, будто прицеливалась, прикидывала так сказать, траекторию.
- Срочно, и самый чОткий. Это тот, или на другом конце города?
- Да примерно поровну. Они вечно грызутся, кто из них чОтче.
- Значит, начнем отсюда. Пойдем, дорогой.
Дорогой, соответственно, адресовалось Эшу, который сегодня изобраэал Энди, изображающего Папу Легбу. И решительной походкой тираннозавтра в цветнике, двинулась в сторону "пьяного вообще". Мягко, по звериному присела на корточки рядом с телом, более всего напоминавшем сильно запустившего себя носферату, изгнанного из кланового убежища за плохой внешний вид.... Но излишней брезгливостью цимисх не страдала. Потому пьяного не слишком деликатно потрясли за плечо.
- Пронтись и востань. Восстань и говори с нами.
Очень четко, по возможности так, чтобы ее было слышно любителю сна в шумном месте проговорила она
Эш двинулся следом за Гленн - спокойно и неотвратимо. Над кучкой тряпья, в котором предположительно был вудуист, он и остановился, с задумчивым интересом глядя на то, как цимисх пыталась тело разбудить, но пока молчал.
- Ek sien jy, - хрипло ответило из-под груды, и худая рука, украшенная многочисленными перстнями с косточками, сделала неловкой взмах в сторону "лоа".
- Видишь, значит, - голос, низкий и бархатистый, раздался из под птичьей маски. - Тогда встань.
Эш говорил не громко, не затмевал голосом окружающий гомон, но в нем отчетливо звучала команда, призывающая открыть глаза и наконец исполнить то, что просила мама Бригитт.
Со вставанием случилась некоторая заминка. Вот когда воля и желание есть, а со способностями не очень хорошо. После нескольких попыток негр решил все-таки остаться сидеть. Зато слегка сфокусировал взгляд.
- Ты слылишь нас? Потому что я чертовски хочу, чтобы ты слышал меня сейчас.
Цимисх попыталась завладеть вниманием смертного, этак чуть заметно качнувшись вперед, и требовательно заглядывая тому в опухшее лицо.
- Лоа недовольны, не беси меня!
Тут она неприятно так сощурилась, разглядывая потенциального колдуна как... Как пока еще не добычу, но нечто, что может ей быть.
Похоже, он пытался что-то сказать, сделать. А потом с ужасом уставился на разгневанную Маму Бригит... и с неожиданной прытью ломанулся к выходу, сметая все на своем пути.
- Стой! - голос, требовательный и сильный, раздался в спину убегающему мужчине. Так требуют лоа, которые не терпят возражений. Эш выразительно смотрел в спину удирающему отлично зная, что взгляд за маской будет незаметен, но будет чувствоваться.
- Стоять, когда я с тобой разговариваю!
С праведным гневом, которым можно было при желании спалить парочку еретиков выпалила цимисх. Чисто на рефлексах ломанувщись преследовать. Ну как же, убегает же! Нельзя от нее убегать!
Вообще говоря, когда на тебя орут с одной стороны, а с другой явно бегут за тобой бить морду, причем вот прямо сейчас, это сразу придает ускорения. И мастерства. По крайней мере, от рук Гленн он увернулся с той пьяной прытью, которую можно наблюдать только в барах, где подают отличный самогон.
Кровь прилила в мышцы, делая тело более стремительным чем раньше. Он сейчас лоа, а лоа позволено многое. Эш скользнул к убегающему колдуну и, легко развернув багор, подсек того под колени. Никто не имеет права убегать от папы Легбы и мамы Бригит, если они пришли к тебе и желают говорить.
- Не надо убегать. От тебя нам надо не более, чем твои таланты... Потому возьми себя в руки и веди уже себя в руки!
Цимисх прихватила колдуна за плечо, и хватка эта была куда как более плотной, нежели можно было ожидать.
-Пойдем сядем. Разговор будет важным.
- Ek luister na jou... - пробормотал колдун и икнул, зажав рот рукой.
- Раз слушаешь, то внимай словам лоа, - Эш тяжело опустил копье на доски пола, одновременно переводя слова мужчины для Гленн и создавая нужную обстановку.
Цимисх бывала ранее в дешевых кабаках. И догадаться о том, что именно имеет в виду колдун под своей жестикуляцией она догадывалась. Так что к свободному столику в углу она потащила колдуна так сказать на расстоянии вытянутой руки. То, что столик незадолго до того свободным не был, цимисха не смущало.
-Значит так. Лоа недовольны, очень, очень недовольны. Потому завелся тут один засранец, который тревожит их не по делу. Возвращает тех, кто не должен возвращаться. Не оказывает уважения. Заставляет служить себе, в обход всех понятий и законов, будто они его рабы. Осознал?
Цимисх воткнула человека на шаткий табурет и уставилась на него так, будто прямо сейчас смертный должен был не только все осознать, но и протрезветь усилием воли.
Бокор на некоторое время задумался, продолжая мерно икать. А потом медленно поднял руку, увенчанную факом, и кивнул.
А вот это было лишним. Красивое чуть более, чем надо, лицо цимисха исказилось. Губы раздвинулись в почти безмятежной улыбке... Только вот улыбка эта принадлежала Большой Твари, которая выглянула через провалы человеческих глаз. Тварь не знала что такое контекст и метафора. Она знала знала только, что никто не смеет ТАК обращаться к ней. Не потенциальная пища, не это вот, с мягким телом, без когтей. Неееет! Такие могут либо прятаться и убегать, либо с трепетом внимать голосу тягучей, темной ночи.
- Пальцы показывать будешь тому засрранцу. Тебе сказали не бесить меня, но ты, видимо, решил попробовать?
Низкий, чуть ниже, чем положено женщине, голос был...странным. Так, не имеющий конкурентов хищник заявляет о тот, что он здесь, он рядом... Не лишенная изящества ладонь цимисха легла поверх темной руки бокора. Пальцы цепко сжались... Медленно, аккуратно проминая плоть. Не опасно, но явно за гранью того, чему место в реальности. Лоа не любят неуважения... Большие Твари видимо, тоже.
Он не испугался. Почему-то не испугался сейчас. Только смотрел, как завороженный, как ломается его запястье.
То, что вытворил колдун было чертовский неправильным. Зверь внутри уже второй раз за эту ночь встал на дыбы и был удержан лишь волей гангрела. Но желание пожать шею бокору было тут же повернуто вспять. Рука Гленн, ломающая запястье мужчине, заставила взъяриться уже на нее. Эш с размаха воткнул гарпун между досок пола, привлекая к себе внимание.
- Ты так желаешь заставить его слушать тебя, мама Бриджит? - голос из под маски не был громким, но отдавался под сводами черепа, взывая к разуму Гленн, напоминая что они выше того, чтобы беспричинно нести боль и на них лежит ответственность лоа, раз они надели их маски. Рука легла на запястье цимисха и сжала, нажимая на нужную точку, убирая ее от руки невинного. Другая же легла на плечо колдуна, не позволяя тому сбежать. - Наказывая сверх меры и не чувствуя границ своей силы? Хватит! За его поведение он понесет наказание, но оным будет не это! Уйми свой гнев! Он застилает свет твоего разума.
Мы пришли сюда за другим
Цимисх мягко, по звериному качнула головой на слова Эша, не отводя взгляда от колдуна.
- Нет, я так хочу напомнить ему, что есть дела, от которых не отмахиваются.
И слова эти звучали... Недобро, с мрачным таким намеком. Но руку таки убрала.
- Так вот, колдун. Слушай меня и слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты нашел того засранца, что беспокоит мертвых и возвращает из против всяких понятий. И нашел быстро, сегодня или крайний раз завтра к полуночи. Можешь сам, можешь собрать таких же как ты и действовать вместе. Сделаешь - и я уберу свой след с твоей руки, и ты с помощниками не останетесь в накладе. Не сделаешь... Я буду зла и расстроена. Я могу дать тебе его имя, и места, к духам которых он имеет интерес. Что еще тебе надо, чтобы преуспеть? Говори, но решай быстро.
Бокор медленно поднес смятую руку к лицу, пошевелил пальцами.
- Сделаю. Не угрожай. Мы все умрем, и тогда уже ты будешь решать.
Рука на плече бокора расслабилась, больше не пригвождая его к стулу. Но совершенно материальная весомость ладони все еще была там, ощущалась всем плечом.
- Этот колдун взывает к мертвым не принося даров, не вознося молитв. Он нарушает установленные границы и правила, от чего духи в Ле Гвинее ярятся и требуют кары на его голову, - голос Эша был все так же тих, от чего возникало неконтролируемое желание прислушиваться к каждому его слову. - Не чтящий традиций уже отмечен немилостью лоа - его лицо наполовину мертво, но это не остановило поток призываемых из-за врат душ. Мы желаем, чтобы ты нашел того, кто приносит духам великие страдания и нарушает установленные правила, бокор.
- Когда ты умрешь, будет поздно уже.
На удивление, сейчас цимисх бокору улыбалась совершенно без злобы (ну да, она все же была отходчивой, а колдун свое получил и линию поведения сменил, так что чего еще то?). Даже этак с расположением улыбнулась, давая понять, что он ей нравится. Всего, можно сказать, целиком одобрила.
- Значит, так. Колдун называет себя Рихард. Настоящее это его имя или нет, но он так представлялся... Некоторым. На вид он- белый человек... И для мертвых он пытается побыть "белым господином"....
Цимисх изобразила на лице нечто, что было одновременно непризянью и каким то даже сожалением. Дескать, вот же носит дураков земля то, и не проваливается.
- А еще- он крепко повязан с миром мертвых, настолько, что не враз его и живым назвать повернется язык. Но, при этом он не мертв так, как положено мертвому им быть. Его колдовство имеет связь с кровью и на крови держится. Не далее, как прошлой ночью он пытался выдрать из окрестного болота тех, кто там спит не первый и не второй год, скопом. Но, скажем так, у болота иной хозяин, который оказался резко против. Известно также, что очено он неровно дышит к духам, что обитают в двух приметных таких дубах в парке городском. Но про тех духов ты наверняка сам знаешь.
На "Легбу" бокор посмотрел с заметной усталой укоризной. Дескать, я уже с первого раза понял, ну что ты опять? Потом кивнул пару раз.
Гангрел убрал руку с плеча бокора и отошел чуть ближе к Гленн. Сказать ему пока было нечего, по этому он предпочел не вмешиваться в разговор цимисха с человеком.
- Хорошо. Будь тут в начале завтрашней ночи, и будь в состоянии говорить и действовать. Мы придем за ответами. Хотябы за частью.
Цимисх этак со значением шевельнула бровью. Примерно как крестный отец мафиозный, посылающий "ребят" узнать, что там ща конкуренты засветились на их точках. Пока-просто узнать, а вот потом... А вот потом никакого не случилось, ибо посланый Леоном гуль (внезапно Фред) наконец решил, что сейчас хороший момент, чтобы отвлечь "маму" от ее дел. "Мистер Дамиано просил прям срочно. Очень. " на всякий случай извиняющимся тоном сообщил гуль, когда цимисх поднялась со своего места, чтобы задать логичный вопрос "какого хрена надо?". И сообщил негромко, считай на ухо, тоже на всякий случай. Ну что ж, значит срочно... Цимисх поманила рукой Эша, чтобы обрисовать ситуацию ему, в обход бокора:
- Леон резко хочет меня, в честь некоторого ЧП. Доокучь оставшихся колдунов, ну примерно как этого. В конце ночи свяжемся и обменяемся у кого что. Если что, как ты понимаешь, я тебя в курсе продержу.
- Хорошо. Что узнаю, то передам как можно быстрей, - гангрел кивнул. - Надеюсь, что чп не слишком серьезное, но если что вызывай.
- Вызову, не сомневайся. Тем более, что нам и так есть что обсудить. Все, давай, беги ловить и травить на след вудуистов.
Кивнула цимисх, решительно и быстро удаляясь вслед за гулем. Облитая складками черной ткани фигура буквально прорезала веселящуюся толпу, как... Да как крупный зверь прорезает заросли травы, будучи на своей территории. Потому что да, интуитивно, спинным мозгом, Гленн ощущала этот бар, эти темные и не самые чистые переулки своими.
4 мая, Новый Орлеан, портовый район
"Приходил Лакес, жаловался на тремера-некрофила и толсто намекал, что ему надо бы подосбить. Иду к неграм, ловить его на вудуистов. Буду сегодня, если не буду завтра- можно волнооваться"
Именно эта надпись осталась в депо, на той самой доске, в то время как сама цимисх отправилась в народ. Какая чудесная, замечательная ночь... И какой не замечательный тремер-некромант на горизонте. Определенно, он должен был, обязан был быть опасным противником, редкой стервозности сукой. Надо было опасаться. "Да хрен там плавал", подумала цимисх, мягко щурясь на проплывающий за окном авто город. Бояться, опасаться, остожничать, вот это вот все ей уже порядком надоело. Камарилья, маги, демоны... Катитесь все к черту. Машина остановилась, шофер услужливо распахнул дверь, и Гленн вышла в ночь. В хорошую ночь плохого района. Ее района, даже если его обитатели думали по другому. На секунду она замерла, дожидаясь пока Эш встанет рядом с ней. Ну, и да, отыгрывая немного времени еще на кое что.
Вдох, медленный, верхним чутьем по тугому кому запахов. Ночь везде, и это ее время. Время охоты, время жизни, время, когда между "хочу" и "владею" нет никакой разницы.
Выдох. Большая тварь, завернутая в человечью кожу, поводит плечами, пробует верет на вкус. Была бы тут голая земля вместо дорожного покрытия- земля бы глубок проминалась, принимая в себя следы лап. Были бы тут густые заросли гигантских папоротников- они был сочно сминались под напором нетороплилво движущегося тела. А так- только свет редких вонарей стекает по черному, почти маслянисто поблескивающему платью. Но это неважно. Важно, что по улицам сейчас двинется ночной бред эволюции, которому забыли сказать, что он- тупиковая ветка. Который не знает, что его время закончилось, не начавщись, и потому оно всегда "сейчас". Первые люди, навреняка жались бы в пещерах к зыбкому пламени костров, но только тогда еще и людей то никаких не было... Теперь люди были, и Тварь шла к ним, как грозное и непонятное божество, которому не дают имени, чтобы чего не вышло.
- Эш, ты готов? Не пугай моих людей сразу, ладно? Но если что, будь готов и это тоже.
Гленн уверенно вела Эша по переулкам, в знакомый кабак. Бармен в прошлый раз говорил о тех, кто слышит лоа. Пришло время говорить об этом детальнее.
Что-то в этом все было правильным. Сумасшедшим, диким, совершенно первобытным, но таким, каким и должно было быть. Гангрел шел рядом с Гленн, не говоря ни слова, молчаливым лоа, в которого был переодет.
- Не напугаю. Веди.
Бар оставался на месте. Есть все-таки в таких местах что-то вечное и неизменное. Бармен, окинув взглядом "лоа", налил обоим в высокие стаканы щекочущего ноздри самогона.
По славной трации, ибо город камарильи, да и к чему палево, Гленн накатила. Выблевать она всегда успеет... Уже привычным, очень привычным жестом Гленн облокотилась на стойку бара. Неизящно, широко и вальяжно, будто исподволь "помечая" пространство вокруг себя. И не менее привычно показала бармену два пальца, дескать, что стоим, о ком скучаем.
- Наливай.
Цимисх улыбнулась бармену, радушно так, от души и благожелательно... С благожелательностью дружелюбного чудовища. И тут же посерьезнела:
- И, сегодня есть об чем поговорить. Нам нужны те, кто, кто может услышать и понять, что скажут лоа. Потому что тому, кто такое умеет, кое что следует знать. Большое, большое дело, и скверное. Такое, что ждать не время.
- Хм. Хм-м... вот срочно... а вона там такой есть, вон там в углу. Только он того, пьяный вообще. Есть еще парочка, на том конце поселка живет.
- Прям вообще? Совсем-совсем?
Цимисх прищурилась в указанный угол, будто прицеливалась, прикидывала так сказать, траекторию.
- Срочно, и самый чОткий. Это тот, или на другом конце города?
- Да примерно поровну. Они вечно грызутся, кто из них чОтче.
- Значит, начнем отсюда. Пойдем, дорогой.
Дорогой, соответственно, адресовалось Эшу, который сегодня изобраэал Энди, изображающего Папу Легбу. И решительной походкой тираннозавтра в цветнике, двинулась в сторону "пьяного вообще". Мягко, по звериному присела на корточки рядом с телом, более всего напоминавшем сильно запустившего себя носферату, изгнанного из кланового убежища за плохой внешний вид.... Но излишней брезгливостью цимисх не страдала. Потому пьяного не слишком деликатно потрясли за плечо.
- Пронтись и востань. Восстань и говори с нами.
Очень четко, по возможности так, чтобы ее было слышно любителю сна в шумном месте проговорила она
Эш двинулся следом за Гленн - спокойно и неотвратимо. Над кучкой тряпья, в котором предположительно был вудуист, он и остановился, с задумчивым интересом глядя на то, как цимисх пыталась тело разбудить, но пока молчал.
- Ek sien jy, - хрипло ответило из-под груды, и худая рука, украшенная многочисленными перстнями с косточками, сделала неловкой взмах в сторону "лоа".
- Видишь, значит, - голос, низкий и бархатистый, раздался из под птичьей маски. - Тогда встань.
Эш говорил не громко, не затмевал голосом окружающий гомон, но в нем отчетливо звучала команда, призывающая открыть глаза и наконец исполнить то, что просила мама Бригитт.
Со вставанием случилась некоторая заминка. Вот когда воля и желание есть, а со способностями не очень хорошо. После нескольких попыток негр решил все-таки остаться сидеть. Зато слегка сфокусировал взгляд.
- Ты слылишь нас? Потому что я чертовски хочу, чтобы ты слышал меня сейчас.
Цимисх попыталась завладеть вниманием смертного, этак чуть заметно качнувшись вперед, и требовательно заглядывая тому в опухшее лицо.
- Лоа недовольны, не беси меня!
Тут она неприятно так сощурилась, разглядывая потенциального колдуна как... Как пока еще не добычу, но нечто, что может ей быть.
Похоже, он пытался что-то сказать, сделать. А потом с ужасом уставился на разгневанную Маму Бригит... и с неожиданной прытью ломанулся к выходу, сметая все на своем пути.
- Стой! - голос, требовательный и сильный, раздался в спину убегающему мужчине. Так требуют лоа, которые не терпят возражений. Эш выразительно смотрел в спину удирающему отлично зная, что взгляд за маской будет незаметен, но будет чувствоваться.
- Стоять, когда я с тобой разговариваю!
С праведным гневом, которым можно было при желании спалить парочку еретиков выпалила цимисх. Чисто на рефлексах ломанувщись преследовать. Ну как же, убегает же! Нельзя от нее убегать!
Вообще говоря, когда на тебя орут с одной стороны, а с другой явно бегут за тобой бить морду, причем вот прямо сейчас, это сразу придает ускорения. И мастерства. По крайней мере, от рук Гленн он увернулся с той пьяной прытью, которую можно наблюдать только в барах, где подают отличный самогон.
Кровь прилила в мышцы, делая тело более стремительным чем раньше. Он сейчас лоа, а лоа позволено многое. Эш скользнул к убегающему колдуну и, легко развернув багор, подсек того под колени. Никто не имеет права убегать от папы Легбы и мамы Бригит, если они пришли к тебе и желают говорить.
- Не надо убегать. От тебя нам надо не более, чем твои таланты... Потому возьми себя в руки и веди уже себя в руки!
Цимисх прихватила колдуна за плечо, и хватка эта была куда как более плотной, нежели можно было ожидать.
-Пойдем сядем. Разговор будет важным.
- Ek luister na jou... - пробормотал колдун и икнул, зажав рот рукой.
- Раз слушаешь, то внимай словам лоа, - Эш тяжело опустил копье на доски пола, одновременно переводя слова мужчины для Гленн и создавая нужную обстановку.
Цимисх бывала ранее в дешевых кабаках. И догадаться о том, что именно имеет в виду колдун под своей жестикуляцией она догадывалась. Так что к свободному столику в углу она потащила колдуна так сказать на расстоянии вытянутой руки. То, что столик незадолго до того свободным не был, цимисха не смущало.
-Значит так. Лоа недовольны, очень, очень недовольны. Потому завелся тут один засранец, который тревожит их не по делу. Возвращает тех, кто не должен возвращаться. Не оказывает уважения. Заставляет служить себе, в обход всех понятий и законов, будто они его рабы. Осознал?
Цимисх воткнула человека на шаткий табурет и уставилась на него так, будто прямо сейчас смертный должен был не только все осознать, но и протрезветь усилием воли.
Бокор на некоторое время задумался, продолжая мерно икать. А потом медленно поднял руку, увенчанную факом, и кивнул.
А вот это было лишним. Красивое чуть более, чем надо, лицо цимисха исказилось. Губы раздвинулись в почти безмятежной улыбке... Только вот улыбка эта принадлежала Большой Твари, которая выглянула через провалы человеческих глаз. Тварь не знала что такое контекст и метафора. Она знала знала только, что никто не смеет ТАК обращаться к ней. Не потенциальная пища, не это вот, с мягким телом, без когтей. Неееет! Такие могут либо прятаться и убегать, либо с трепетом внимать голосу тягучей, темной ночи.
- Пальцы показывать будешь тому засрранцу. Тебе сказали не бесить меня, но ты, видимо, решил попробовать?
Низкий, чуть ниже, чем положено женщине, голос был...странным. Так, не имеющий конкурентов хищник заявляет о тот, что он здесь, он рядом... Не лишенная изящества ладонь цимисха легла поверх темной руки бокора. Пальцы цепко сжались... Медленно, аккуратно проминая плоть. Не опасно, но явно за гранью того, чему место в реальности. Лоа не любят неуважения... Большие Твари видимо, тоже.
Он не испугался. Почему-то не испугался сейчас. Только смотрел, как завороженный, как ломается его запястье.
То, что вытворил колдун было чертовский неправильным. Зверь внутри уже второй раз за эту ночь встал на дыбы и был удержан лишь волей гангрела. Но желание пожать шею бокору было тут же повернуто вспять. Рука Гленн, ломающая запястье мужчине, заставила взъяриться уже на нее. Эш с размаха воткнул гарпун между досок пола, привлекая к себе внимание.
- Ты так желаешь заставить его слушать тебя, мама Бриджит? - голос из под маски не был громким, но отдавался под сводами черепа, взывая к разуму Гленн, напоминая что они выше того, чтобы беспричинно нести боль и на них лежит ответственность лоа, раз они надели их маски. Рука легла на запястье цимисха и сжала, нажимая на нужную точку, убирая ее от руки невинного. Другая же легла на плечо колдуна, не позволяя тому сбежать. - Наказывая сверх меры и не чувствуя границ своей силы? Хватит! За его поведение он понесет наказание, но оным будет не это! Уйми свой гнев! Он застилает свет твоего разума.
Мы пришли сюда за другим
Цимисх мягко, по звериному качнула головой на слова Эша, не отводя взгляда от колдуна.
- Нет, я так хочу напомнить ему, что есть дела, от которых не отмахиваются.
И слова эти звучали... Недобро, с мрачным таким намеком. Но руку таки убрала.
- Так вот, колдун. Слушай меня и слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты нашел того засранца, что беспокоит мертвых и возвращает из против всяких понятий. И нашел быстро, сегодня или крайний раз завтра к полуночи. Можешь сам, можешь собрать таких же как ты и действовать вместе. Сделаешь - и я уберу свой след с твоей руки, и ты с помощниками не останетесь в накладе. Не сделаешь... Я буду зла и расстроена. Я могу дать тебе его имя, и места, к духам которых он имеет интерес. Что еще тебе надо, чтобы преуспеть? Говори, но решай быстро.
Бокор медленно поднес смятую руку к лицу, пошевелил пальцами.
- Сделаю. Не угрожай. Мы все умрем, и тогда уже ты будешь решать.
Рука на плече бокора расслабилась, больше не пригвождая его к стулу. Но совершенно материальная весомость ладони все еще была там, ощущалась всем плечом.
- Этот колдун взывает к мертвым не принося даров, не вознося молитв. Он нарушает установленные границы и правила, от чего духи в Ле Гвинее ярятся и требуют кары на его голову, - голос Эша был все так же тих, от чего возникало неконтролируемое желание прислушиваться к каждому его слову. - Не чтящий традиций уже отмечен немилостью лоа - его лицо наполовину мертво, но это не остановило поток призываемых из-за врат душ. Мы желаем, чтобы ты нашел того, кто приносит духам великие страдания и нарушает установленные правила, бокор.
- Когда ты умрешь, будет поздно уже.
На удивление, сейчас цимисх бокору улыбалась совершенно без злобы (ну да, она все же была отходчивой, а колдун свое получил и линию поведения сменил, так что чего еще то?). Даже этак с расположением улыбнулась, давая понять, что он ей нравится. Всего, можно сказать, целиком одобрила.
- Значит, так. Колдун называет себя Рихард. Настоящее это его имя или нет, но он так представлялся... Некоторым. На вид он- белый человек... И для мертвых он пытается побыть "белым господином"....
Цимисх изобразила на лице нечто, что было одновременно непризянью и каким то даже сожалением. Дескать, вот же носит дураков земля то, и не проваливается.
- А еще- он крепко повязан с миром мертвых, настолько, что не враз его и живым назвать повернется язык. Но, при этом он не мертв так, как положено мертвому им быть. Его колдовство имеет связь с кровью и на крови держится. Не далее, как прошлой ночью он пытался выдрать из окрестного болота тех, кто там спит не первый и не второй год, скопом. Но, скажем так, у болота иной хозяин, который оказался резко против. Известно также, что очено он неровно дышит к духам, что обитают в двух приметных таких дубах в парке городском. Но про тех духов ты наверняка сам знаешь.
На "Легбу" бокор посмотрел с заметной усталой укоризной. Дескать, я уже с первого раза понял, ну что ты опять? Потом кивнул пару раз.
Гангрел убрал руку с плеча бокора и отошел чуть ближе к Гленн. Сказать ему пока было нечего, по этому он предпочел не вмешиваться в разговор цимисха с человеком.
- Хорошо. Будь тут в начале завтрашней ночи, и будь в состоянии говорить и действовать. Мы придем за ответами. Хотябы за частью.
Цимисх этак со значением шевельнула бровью. Примерно как крестный отец мафиозный, посылающий "ребят" узнать, что там ща конкуренты засветились на их точках. Пока-просто узнать, а вот потом... А вот потом никакого не случилось, ибо посланый Леоном гуль (внезапно Фред) наконец решил, что сейчас хороший момент, чтобы отвлечь "маму" от ее дел. "Мистер Дамиано просил прям срочно. Очень. " на всякий случай извиняющимся тоном сообщил гуль, когда цимисх поднялась со своего места, чтобы задать логичный вопрос "какого хрена надо?". И сообщил негромко, считай на ухо, тоже на всякий случай. Ну что ж, значит срочно... Цимисх поманила рукой Эша, чтобы обрисовать ситуацию ему, в обход бокора:
- Леон резко хочет меня, в честь некоторого ЧП. Доокучь оставшихся колдунов, ну примерно как этого. В конце ночи свяжемся и обменяемся у кого что. Если что, как ты понимаешь, я тебя в курсе продержу.
- Хорошо. Что узнаю, то передам как можно быстрей, - гангрел кивнул. - Надеюсь, что чп не слишком серьезное, но если что вызывай.
- Вызову, не сомневайся. Тем более, что нам и так есть что обсудить. Все, давай, беги ловить и травить на след вудуистов.
Кивнула цимисх, решительно и быстро удаляясь вслед за гулем. Облитая складками черной ткани фигура буквально прорезала веселящуюся толпу, как... Да как крупный зверь прорезает заросли травы, будучи на своей территории. Потому что да, интуитивно, спинным мозгом, Гленн ощущала этот бар, эти темные и не самые чистые переулки своими.
@темы: Гленн, 4 мая, Джуд/Алекс/Эш, 1927 год
воскресенье, 26 июня 2016
Ночь, в которой рвётся Завеса, и мир вокруг выцветает, и дорога мертвецов ложится под колёса машины
4 мая, Новый Орлеан, Земля Теней
- Идиоты, - Тень слегка сгустилась в попытке успеть повернуть руль, успеть увести разогнавшийся до предела форд с этой дороги, полной ярости.
И она не успела.
Черно-красный призрачный автомобиль пронесся сквозь разверстую пасть Дуба Самоубийц, продолжая свой путь по пустынной мокрой дороге.
Мир выцвел, и звуки потеряли свою остроту. Даже запахи не так щекотали ноздри, а мотор уже было и вовсе не слышно. Тень, что была чернее океанских глубин, крепко держала руль.
Подменыш явственно истончился, его конечности и пальцы стали длиннее, а бледное лицо строже. Только уши остались такими же заостренными. Он властным, слегка угловатым жестом поднял левую ладонь, прерывая бой, но не выходя из боевой стойки.
Мир вокруг был чужим. Настолько чужим, что внутри что-то выло и царапалось, требуя сжечь всё вокруг, наполнить эту мертвенную серость ярким огнём и жизнью.
Алан дёрнулся под тяжёлым телом волка, зашипел, пытаясь вывернуться. Его силуэт двоился, и к живому, настоящему магу был прикован цепями другой Алан - мёртвый. Такой же мёртвый, как и те упыри, что поймал на болотах Кай.
- Н-нижняя Умбра. Земля Теней! - сдавленно донеслось из-под волка. - Прямиком в г-гости к Харону!
Кай пошевелился, извернулся и протиснулся через остатки лобового стекла на капот, закрывая и без того не слишком хороший обзор невидимому водителю. Чуть было не соскользнул и припал на все четыре лапы, чтобы удержаться, а потом задрал верхнюю губу и оскалился, демонстрируя подменышу внушительные клыки. С гулким стоном рассекаемого воздуха в лапу оборотня упал тяжелый молот из холодного железа с тусклыми прожилками самородного серебра, но ломающего кости броска не последовало. Гару неотрывно смотрел охотнику в глаза и потому не замечал вокруг себя никого и ничего.
Охотник огляделся, больше не обращая внимания на волка. Потыкал ятаганом в цепи, сковывающие Алана.
- А это точно не Харон? - он кивнул в сторону Тени. - У меня нет монетки.
- Я видел Харона. Он другой. И у меня тоже нет монетки. Ничего нет. А это Фенрир, - маг застыл на усыпанном стеклянном крошевом сидении, глядя по сторонам со смесью ужаса и азарта. Во рту стоял противный гнилой привкус - всё это место было таким, но от осознания того, где они, хотелось выть от восторга. - Нужно выбираться. Господин Мирр?
Продолжавший скалиться Фенрир, а точнее, его далекий потомок, протянул когтистую лапу и потрогал ей Алана, бесцеремонно поворошив его из стороны в сторону, будто кусок мяса. Помедлил, втянул носом воздух и принялся ворочать прикованный цепями труп Алана - а потом ухватил оковы и резко дернул. Мышцы под светлой шкурой вздулись буграми; цепь натянулась, но нисколько не подалась.
- А я почему-то думал, что Фенрир - это вот то... - подменыш ткнул пальцем в волка и зашипел от боли в ранах. - А Фенрис... не будем о грустном.
Дорога на имела ответвлений. Дорога была прямой, как лунный луч, и вела куда-то за горизонт. Тень сдвинула машину к обочине, попытавшись ее притормозить, но не смогла.
На бесцеремонное лапание Алан зашипел и задёргался, тщетно пытаясь вывернуться, и даже ругнулся, но быстро затих - его куда больше волновало, что творится вокруг. На слова Бьорна он качнул головой, и призрак мертвеца за его спиной, серый и клыкастый, зеркально повторил его жест.
- Н-не знаю, - он оторвал взгляд от простирающихся вокруг серых болот, глянул на Тень. Потом - ещё раз, напряжённо прикусив губу. Плечи мага окаменели. - Мы… мы не там, где должны быть. Не в городе прошлого, что должен быть, ну, вокруг. Не знаю. Пограничье? Что-то ещё? Что-то не так.
Он потянулся к Тени за рулём, пытаясь коснуться его. Её? Алан не знал, кто это, но чувствовал - это не Альченцо Мирр. Не совсем он.
Кай рыкнул что-то невнятное в ответ. Отпустил цепь, шумно выдохнул, расслабил плечи - но ничего не произошло. В желтых глазах плеснулась сердитая досада и забрезжило понимание. Презрительно фыркнув в сторону Бьорна, оборотень сосредоточился на Алане: показал ладонь, провел по ней когтем сверху вниз и провел над ней другой слева направо, будто хотел накрыть.
- Ну охуеть. Ладно... Ямщик, поворачивай к черту!
Алан напоследок ещё раз тронул Тень и отодвинулся обратно на своё сидение, к борту машины. Нестерпимо, до зуда в кончиках пальцев, хотелось выбраться туда - на дорогу, на мёртвые луизианские болота, но он понимал - это плохая идея. Очень плохая.
И всё же…
Маг с силой, до побелевших костяшек, сжал пальцы на ручке двери, с трудом удерживая себя от этой глупости, такой манящей и желанной.
Кай понял, что его не понимают - или, что еще хуже, игнорируют, огрызнулся и бесцеремонно отбросил руку Алана от двери, уже не особенно заботясь о том, чтобы сдерживать силу.
- Да ёб твою мать! - Маг зашипел, уже не от злости, а от боли, когда его дёрнули за руку огромной когтистой лапой. - Хватит меня трогать, Кай!
- Мохнатый, два дела. Первое - нужно повернуть колымагу обратно. Второе - придержишь потом Алана за ноги, пока он высовывается наружу.
Алан потёр болезненно ноющее предплечье.
- Разворачиваться быстро надо, а то мало ли… куда выведет дорога. И к кому.
Мысль о том, что колымага едет вперед не потому, что ей управляют, а потому, что не способна развернуться, сидящему на капоте Каю в голову даже не приходила, а когда наконец пришла, то не понравилась. Проблемы он всегда решал в лоб, а потому ухватился передними лапами за оставшуюся от лобового стекла раму так, что на металле остались вмятины, и с силой оттолкнулся задней от дорожного полотна, чтобы заставить автомобиль пойти юзом - а потом еще раз и еще, чтобы развернуть.
Машина со скрежетом затормозила, пошла юзом, накренившись, но волк сумел ее удержать. Удержать - и развернуть.
Однако обратно она ехала медленно. Куда медленнее.
Кай уставился на Алана настороженными глазами. Если тот и впрямь собирался высовываться наружу, требованию не трогать колдуна было не суждено остаться услышанным.
Когда машину развернуло, Алан, не удержавшись, восторженно взвизгнул - он смотрел по сторонам с видом пятилетнего ребёнка, впервые приведённого на полную ярких красок и звуков ярмарку.
И он действительно уселся поудобнее на сидении, глянул на Кая безумными глазами.
- Подержи меня! - Что там могло быть на дороге? Камни? Ветки? Алан не знал, но ему чертовски хотелось узнать.
Волк прижал уши и наклонил голову набок, как если бы услышал голос, а слов не понял. Его хвост нервно дернулся из стороны в сторону, ударяя по капоту с глухим стуком.
- Он не понимает, - подменыш с угловатой грацией лег на еще не искореженное заднее сиденье и ухватил Алана за ноги. По его рукам из плеч стекала струйками кровь, а лицо стало еще более бледным, чем обычно.
Когтистые лапы Кая сомкнулись на лодыжках колдуна мертвой хваткой стальных капканов. Ему понадобилось приложить заметное усилие на то, чтобы не оттереть Бьорна в сторону, поэтому он снова продемонстрировал подменышу клыки под верхней губой.
Алан с пол десятка секунд смотрел на брата, с тревогой и немой, отчаянной просьбой - просьбой не умирать. Он боялся за Бьорна. Помнил о его ранах - и отчаянно боялся, что, когда они выберутся, тому будет очень плохо.
А потом рядом с холодными ладонями Бьорна сомкнулись когтистые лапы, и Алан чуть шире распахнул глаза. И кривовато улыбнулся обоим.
- Он нас просто, ну, плохо знает.
Поправив очки - потеряются ещё - он распахнул дверь, высовываясь наружу и склоняясь поближе к дороге. Вывалиться он не опасался - доверял.
На дороге было... разное. Рук и тела почему-то касалось вязкое болото, в котором утонул его Зверь. А вот и его голодный вой разнесся по округе. Мелькнул белый волк с насмешливым взглядом, полным превосходства. Лицо обожгло дикой болью от удара когтистой лапой...
Алан дёрнулся и вскрикнул. Упал бы - но его держали в четыре руки, и даже свернуться в клубочек от боли не вышло бы.
Он вскинул подрагивающую ладонь к лицу, жмурясь от слёз, но второй рукой упрямо тянулся в болото, скользя пальцами по вязкой грязи.
Было больно. Было страшно. Было безумно и отчаянно интересно, и боль подхлёстывала в спину, не давая остановиться. Не давая перестать искать.
Колкие искры обжигают руки, мерно стучащие молотом по наковальне. Молот достался ему, но клейв ушел ненавистному брату. Расколотая сущность одного и того же существа, ненавидящая сама себя. Ятаган скользнул в руки, как родной. Похоже, что наставника придется за него убивать. Или изгнать, преломив вонзившееся в сердце копье. Даже ангелу не дозволено лишать его своей сути!
Алан задыхался, но не был уверен - это он только придумал удушье от накатывающих образов (ведь в мире мёртвых не нужно дыхание, так?) или горло действительно перехватило, не давая вдохнуть.
Волк-охотник-ангел, он раскрылся навстречу видениям, позволяя им войти внутрь, пройти сквозь себя. И сжимал пальцы так, словно от этого зависела его жизнь, пытаясь удержать то, что мир мёртвых подталкивал под руки.
Зря, наверное. Потому что нечто наползало на руки само. Руку. Одну. Правую, уже медленно покрывающуюся тонко выделанной кожей черной перчатки.
От того, чтобы не начать панически сцарапывать с себя тонкую кожу, Алану удалось с трудом. Он вздрогнул, всем телом, от плечи до кончиков босых ног, и судорожно сжал пальцы, вслушиваясь в свои ощущения. Что-то, напоминающее здравый смысл, молило - подтянись, отстранись от мёртвой дороги.
Но - нет.
Он вытянулся всем телом, опасно даже с учётом хватки четырёх рук, в последней попытке рассмотреть, ощупать, познать это землю мертвецов.
Руки снова обожгло болью от удара хвоста огненной ящерицы. Под ногами разъехались пластины льда - все-таки надо было идти другой дорогой, и ледяная вода уже намочила шерсть. Безнадежно. В этом городе нет никого. Здесь никто не ждет тебя, и холод уже внутри, когда пытаешься хоть на минуту остановить бег вытекающей из ран на животе крови.
Это было больно. Больно не снаружи - а внутри, и холод растекался по телу, и хотелось наконец вернуться в машину, к тем, кто был жив. К тем, кому было когда-то больно.
Алан вздрогнул, машинально сжав пальцы ещё раз, пытаясь спрятать их от удара и загребая воздух.
И хрипло выдохнул, надеясь, что услышат:
- П-поднимите.
Его вытянули сразу, резким и сильным рывком. Мир перевернулся и занял привычный вид, с серым небом над головой и серой дорогой где-то внизу, под ногами. Перед глазами замаячила огромная волчья морда: Кай отчаянно всматривался в него, пытаясь понять, все ли в порядке, почти обжигая лицо своим горячим дыханием.
Подменыш, наоборот, еще больше истончился, размываемый ветром. Он отполз, зажимая рукой раны, и за его спиной трепыхались порванные золотистые крылья с черными вкраплениями.
- В-всё нормально, - хрипло выдохнул Алан, улыбнувшись Каю, хотя всё не было нормально. Он едва удержался, чтобы не рвануть к Бьорну, не обнять его, шепча бессмысленные извинения за то, что они не пришли раньше, не забрали его из холодного города.
Но он обернулся к Тени.
- Мы… можем ехать быстрей? Пожалуйста? Постарайтесь, - он смотрел на не-Альченцо, одновременно пытаясь сцарапать с левой руки чёрную кожу перчатки.
Тень... начала распадаться, пытаясь пришпорить уже мертвый автомобиль.
Кай беспокойно зашевелился, не находя себе места. Он легко терялся в тех ситуациях, когда его сила и размер не имели значения.
- Нет. Не-еет, не смейте! - Зашипел Алан, обращаясь не то к распадающемуся не-Альченцо, не то к тающему Бьорну. Он неловко устроился на месте Тени, вцепившись в руль.
Они не имели права застрять здесь.
Мир... лопнул, расцветившись всеми оттенками боли, запахов крови и лекарств, звуков человеческой речи и шагов...
4 мая, Новый Орлеан, Земля Теней
- Идиоты, - Тень слегка сгустилась в попытке успеть повернуть руль, успеть увести разогнавшийся до предела форд с этой дороги, полной ярости.
И она не успела.
Черно-красный призрачный автомобиль пронесся сквозь разверстую пасть Дуба Самоубийц, продолжая свой путь по пустынной мокрой дороге.
Мир выцвел, и звуки потеряли свою остроту. Даже запахи не так щекотали ноздри, а мотор уже было и вовсе не слышно. Тень, что была чернее океанских глубин, крепко держала руль.
Подменыш явственно истончился, его конечности и пальцы стали длиннее, а бледное лицо строже. Только уши остались такими же заостренными. Он властным, слегка угловатым жестом поднял левую ладонь, прерывая бой, но не выходя из боевой стойки.
Мир вокруг был чужим. Настолько чужим, что внутри что-то выло и царапалось, требуя сжечь всё вокруг, наполнить эту мертвенную серость ярким огнём и жизнью.
Алан дёрнулся под тяжёлым телом волка, зашипел, пытаясь вывернуться. Его силуэт двоился, и к живому, настоящему магу был прикован цепями другой Алан - мёртвый. Такой же мёртвый, как и те упыри, что поймал на болотах Кай.
- Н-нижняя Умбра. Земля Теней! - сдавленно донеслось из-под волка. - Прямиком в г-гости к Харону!
Кай пошевелился, извернулся и протиснулся через остатки лобового стекла на капот, закрывая и без того не слишком хороший обзор невидимому водителю. Чуть было не соскользнул и припал на все четыре лапы, чтобы удержаться, а потом задрал верхнюю губу и оскалился, демонстрируя подменышу внушительные клыки. С гулким стоном рассекаемого воздуха в лапу оборотня упал тяжелый молот из холодного железа с тусклыми прожилками самородного серебра, но ломающего кости броска не последовало. Гару неотрывно смотрел охотнику в глаза и потому не замечал вокруг себя никого и ничего.
Охотник огляделся, больше не обращая внимания на волка. Потыкал ятаганом в цепи, сковывающие Алана.
- А это точно не Харон? - он кивнул в сторону Тени. - У меня нет монетки.
- Я видел Харона. Он другой. И у меня тоже нет монетки. Ничего нет. А это Фенрир, - маг застыл на усыпанном стеклянном крошевом сидении, глядя по сторонам со смесью ужаса и азарта. Во рту стоял противный гнилой привкус - всё это место было таким, но от осознания того, где они, хотелось выть от восторга. - Нужно выбираться. Господин Мирр?
Продолжавший скалиться Фенрир, а точнее, его далекий потомок, протянул когтистую лапу и потрогал ей Алана, бесцеремонно поворошив его из стороны в сторону, будто кусок мяса. Помедлил, втянул носом воздух и принялся ворочать прикованный цепями труп Алана - а потом ухватил оковы и резко дернул. Мышцы под светлой шкурой вздулись буграми; цепь натянулась, но нисколько не подалась.
- А я почему-то думал, что Фенрир - это вот то... - подменыш ткнул пальцем в волка и зашипел от боли в ранах. - А Фенрис... не будем о грустном.
Дорога на имела ответвлений. Дорога была прямой, как лунный луч, и вела куда-то за горизонт. Тень сдвинула машину к обочине, попытавшись ее притормозить, но не смогла.
На бесцеремонное лапание Алан зашипел и задёргался, тщетно пытаясь вывернуться, и даже ругнулся, но быстро затих - его куда больше волновало, что творится вокруг. На слова Бьорна он качнул головой, и призрак мертвеца за его спиной, серый и клыкастый, зеркально повторил его жест.
- Н-не знаю, - он оторвал взгляд от простирающихся вокруг серых болот, глянул на Тень. Потом - ещё раз, напряжённо прикусив губу. Плечи мага окаменели. - Мы… мы не там, где должны быть. Не в городе прошлого, что должен быть, ну, вокруг. Не знаю. Пограничье? Что-то ещё? Что-то не так.
Он потянулся к Тени за рулём, пытаясь коснуться его. Её? Алан не знал, кто это, но чувствовал - это не Альченцо Мирр. Не совсем он.
Кай рыкнул что-то невнятное в ответ. Отпустил цепь, шумно выдохнул, расслабил плечи - но ничего не произошло. В желтых глазах плеснулась сердитая досада и забрезжило понимание. Презрительно фыркнув в сторону Бьорна, оборотень сосредоточился на Алане: показал ладонь, провел по ней когтем сверху вниз и провел над ней другой слева направо, будто хотел накрыть.
- Ну охуеть. Ладно... Ямщик, поворачивай к черту!
Алан напоследок ещё раз тронул Тень и отодвинулся обратно на своё сидение, к борту машины. Нестерпимо, до зуда в кончиках пальцев, хотелось выбраться туда - на дорогу, на мёртвые луизианские болота, но он понимал - это плохая идея. Очень плохая.
И всё же…
Маг с силой, до побелевших костяшек, сжал пальцы на ручке двери, с трудом удерживая себя от этой глупости, такой манящей и желанной.
Кай понял, что его не понимают - или, что еще хуже, игнорируют, огрызнулся и бесцеремонно отбросил руку Алана от двери, уже не особенно заботясь о том, чтобы сдерживать силу.
- Да ёб твою мать! - Маг зашипел, уже не от злости, а от боли, когда его дёрнули за руку огромной когтистой лапой. - Хватит меня трогать, Кай!
- Мохнатый, два дела. Первое - нужно повернуть колымагу обратно. Второе - придержишь потом Алана за ноги, пока он высовывается наружу.
Алан потёр болезненно ноющее предплечье.
- Разворачиваться быстро надо, а то мало ли… куда выведет дорога. И к кому.
Мысль о том, что колымага едет вперед не потому, что ей управляют, а потому, что не способна развернуться, сидящему на капоте Каю в голову даже не приходила, а когда наконец пришла, то не понравилась. Проблемы он всегда решал в лоб, а потому ухватился передними лапами за оставшуюся от лобового стекла раму так, что на металле остались вмятины, и с силой оттолкнулся задней от дорожного полотна, чтобы заставить автомобиль пойти юзом - а потом еще раз и еще, чтобы развернуть.
Машина со скрежетом затормозила, пошла юзом, накренившись, но волк сумел ее удержать. Удержать - и развернуть.
Однако обратно она ехала медленно. Куда медленнее.
Кай уставился на Алана настороженными глазами. Если тот и впрямь собирался высовываться наружу, требованию не трогать колдуна было не суждено остаться услышанным.
Когда машину развернуло, Алан, не удержавшись, восторженно взвизгнул - он смотрел по сторонам с видом пятилетнего ребёнка, впервые приведённого на полную ярких красок и звуков ярмарку.
И он действительно уселся поудобнее на сидении, глянул на Кая безумными глазами.
- Подержи меня! - Что там могло быть на дороге? Камни? Ветки? Алан не знал, но ему чертовски хотелось узнать.
Волк прижал уши и наклонил голову набок, как если бы услышал голос, а слов не понял. Его хвост нервно дернулся из стороны в сторону, ударяя по капоту с глухим стуком.
- Он не понимает, - подменыш с угловатой грацией лег на еще не искореженное заднее сиденье и ухватил Алана за ноги. По его рукам из плеч стекала струйками кровь, а лицо стало еще более бледным, чем обычно.
Когтистые лапы Кая сомкнулись на лодыжках колдуна мертвой хваткой стальных капканов. Ему понадобилось приложить заметное усилие на то, чтобы не оттереть Бьорна в сторону, поэтому он снова продемонстрировал подменышу клыки под верхней губой.
Алан с пол десятка секунд смотрел на брата, с тревогой и немой, отчаянной просьбой - просьбой не умирать. Он боялся за Бьорна. Помнил о его ранах - и отчаянно боялся, что, когда они выберутся, тому будет очень плохо.
А потом рядом с холодными ладонями Бьорна сомкнулись когтистые лапы, и Алан чуть шире распахнул глаза. И кривовато улыбнулся обоим.
- Он нас просто, ну, плохо знает.
Поправив очки - потеряются ещё - он распахнул дверь, высовываясь наружу и склоняясь поближе к дороге. Вывалиться он не опасался - доверял.
На дороге было... разное. Рук и тела почему-то касалось вязкое болото, в котором утонул его Зверь. А вот и его голодный вой разнесся по округе. Мелькнул белый волк с насмешливым взглядом, полным превосходства. Лицо обожгло дикой болью от удара когтистой лапой...
Алан дёрнулся и вскрикнул. Упал бы - но его держали в четыре руки, и даже свернуться в клубочек от боли не вышло бы.
Он вскинул подрагивающую ладонь к лицу, жмурясь от слёз, но второй рукой упрямо тянулся в болото, скользя пальцами по вязкой грязи.
Было больно. Было страшно. Было безумно и отчаянно интересно, и боль подхлёстывала в спину, не давая остановиться. Не давая перестать искать.
Колкие искры обжигают руки, мерно стучащие молотом по наковальне. Молот достался ему, но клейв ушел ненавистному брату. Расколотая сущность одного и того же существа, ненавидящая сама себя. Ятаган скользнул в руки, как родной. Похоже, что наставника придется за него убивать. Или изгнать, преломив вонзившееся в сердце копье. Даже ангелу не дозволено лишать его своей сути!
Алан задыхался, но не был уверен - это он только придумал удушье от накатывающих образов (ведь в мире мёртвых не нужно дыхание, так?) или горло действительно перехватило, не давая вдохнуть.
Волк-охотник-ангел, он раскрылся навстречу видениям, позволяя им войти внутрь, пройти сквозь себя. И сжимал пальцы так, словно от этого зависела его жизнь, пытаясь удержать то, что мир мёртвых подталкивал под руки.
Зря, наверное. Потому что нечто наползало на руки само. Руку. Одну. Правую, уже медленно покрывающуюся тонко выделанной кожей черной перчатки.
От того, чтобы не начать панически сцарапывать с себя тонкую кожу, Алану удалось с трудом. Он вздрогнул, всем телом, от плечи до кончиков босых ног, и судорожно сжал пальцы, вслушиваясь в свои ощущения. Что-то, напоминающее здравый смысл, молило - подтянись, отстранись от мёртвой дороги.
Но - нет.
Он вытянулся всем телом, опасно даже с учётом хватки четырёх рук, в последней попытке рассмотреть, ощупать, познать это землю мертвецов.
Руки снова обожгло болью от удара хвоста огненной ящерицы. Под ногами разъехались пластины льда - все-таки надо было идти другой дорогой, и ледяная вода уже намочила шерсть. Безнадежно. В этом городе нет никого. Здесь никто не ждет тебя, и холод уже внутри, когда пытаешься хоть на минуту остановить бег вытекающей из ран на животе крови.
Это было больно. Больно не снаружи - а внутри, и холод растекался по телу, и хотелось наконец вернуться в машину, к тем, кто был жив. К тем, кому было когда-то больно.
Алан вздрогнул, машинально сжав пальцы ещё раз, пытаясь спрятать их от удара и загребая воздух.
И хрипло выдохнул, надеясь, что услышат:
- П-поднимите.
Его вытянули сразу, резким и сильным рывком. Мир перевернулся и занял привычный вид, с серым небом над головой и серой дорогой где-то внизу, под ногами. Перед глазами замаячила огромная волчья морда: Кай отчаянно всматривался в него, пытаясь понять, все ли в порядке, почти обжигая лицо своим горячим дыханием.
Подменыш, наоборот, еще больше истончился, размываемый ветром. Он отполз, зажимая рукой раны, и за его спиной трепыхались порванные золотистые крылья с черными вкраплениями.
- В-всё нормально, - хрипло выдохнул Алан, улыбнувшись Каю, хотя всё не было нормально. Он едва удержался, чтобы не рвануть к Бьорну, не обнять его, шепча бессмысленные извинения за то, что они не пришли раньше, не забрали его из холодного города.
Но он обернулся к Тени.
- Мы… можем ехать быстрей? Пожалуйста? Постарайтесь, - он смотрел на не-Альченцо, одновременно пытаясь сцарапать с левой руки чёрную кожу перчатки.
Тень... начала распадаться, пытаясь пришпорить уже мертвый автомобиль.
Кай беспокойно зашевелился, не находя себе места. Он легко терялся в тех ситуациях, когда его сила и размер не имели значения.
- Нет. Не-еет, не смейте! - Зашипел Алан, обращаясь не то к распадающемуся не-Альченцо, не то к тающему Бьорну. Он неловко устроился на месте Тени, вцепившись в руль.
Они не имели права застрять здесь.
Мир... лопнул, расцветившись всеми оттенками боли, запахов крови и лекарств, звуков человеческой речи и шагов...
@темы: Алан, Другие миры, Кай, 4 мая, Альченцо, Ингебьорн, 1927 год
Ночь, в которой Бездна облизывает ноги Антимо, детектив ведёт расследование, а Леон понимает всю правду произошедшего
4 мая, Новый Орлеан, городской парк
Дворецкий прибыл в парк через четверть часа после того, как взбешенный Леон закончил отдавать распоряжения своему шоферу и уже успел осмотреть место злосчастного происшествия.
- Я к вашим услугам, господин Дамиано. Все подданные ваших владений оповещены о вашем приказе и возвращаются на вокзал.
Голос Антимо был ровным и невыразительным.
Детектив Гибсон прибыл немногим раньше и мирным жестом попросил Леона не мешать пока. Он был сосредоточенно спокоен и, если бы Леон не был вампиром, точно посоветовал бы тому выпить чашечку кофе.
Мешать Леон не хотел, он хотел убивать, и это было довольно явственно написано на его выразительном итальянском лице. Впрочем, детектива Гибсона он убивать не хотел, так что с готовностью переключился на Антимо.
- Где вы были этой ночью, синьор ди Ченцо? - голос Ласомбры был ледяным.
- Я имел честь сопровождать госпожу Алису в ее поисках возмутившего покой злоумышленника, которыми занялись все ваши подданные. Было принято решение разбиться на пары, чтобы не оказаться пойманными врасплох, господин Дамиано.
Ответ был содержательным, но что-то подсказывало мажордому, что он не удовлетворит юного господина.
- Вы, кажется, заявляли, что берете на себя обязанность заботиться о благополучии моих подданных. Это, по-вашему, похоже на заботу о тех, кто для меня важнее остальных? - Леон коротким жестом обвел место аварии, не отрывая глаз от дворецкого.
- Господин Картер отказался от услуг предоставленного мной шофера, господин Дамиано. Я не счел себя вправе перечить ему в его желаниях или навязывать ему сопровождающих против его воли, однако буде вы сочтете, что мое суждение оказалось ошибочным, я буду счастлив хотя бы частично загладить свою вину, понеся наказание той степени тяжести, которую вы сочтете достаточной.
Антимо говорил все так же невыразительно и, похоже, был совершенно серьезен.
- Антимо, вы дебил? - Леон чуть сузил глаза. Это не было "сбросом пара" или кратковременной вспышкой раздражения, Ласомбра действительно был в бешенстве и оно только набирало обороты. - Мне плевать на ваше раскаяние и ваши оправдания. Я спрашиваю, почему вас не было там, где вы должны были быть?!
- Потому что никто не озаботился тем, чтобы сообщить мне, где именно я должен был быть, господин Дамиано. Выданные мне предписания не очертили границы моих обязанностей или полномочий, которые я определил для себя сам и очевиднейшим образом ошибся.
Вспышка господского гнева произвела на дворецкого странное впечатление - его глаза приобрели стеклянный блеск, а пальцы правой руки начали едва заметно подергиваться.
Предрассветные тени, плотные и густые, сплелись в воронку вокруг "юного господина Дамиано". Он сделал шаг вперед, оказываясь вплотную к Антимо. Тени, медленно кружась в водовороте, лизали дворецкому спину, заставляя привычного ко всему двухсотлетнего вампира испытывать иррациональное беспокойство. Между лопатками дворецкого побежали мурашки.
- Что это за камарильское блеяние, синьор ди Ченцо? - Леон понизил голос. - Вы брали на себя заботу о благополучии. Я говорил вам, что домен в состоянии войны. Я говорил, что вам стоит заниматься разведкой, охраной или чем там еще вам привычно заниматься. Двух наиболее близких мне людей попытались убить. И почти преуспели. Вы не только не предотвращаете это, я даже новость эту узнаю от какого-то слуги. Пока вы в городе развлекаетесь и ловите некроманта, который ничего никому не сделал. Зачем вы мне здесь, синьор ди Ченцо? Если для того, чтобы докладывать Его Преосвященству о моих земных делах, и мешаться под ногами, то боюсь, эта ваша ночь последняя... в статусе моего дворецкого, - последнее слово Леон почти выплюнул Антимо прямо в лицо.
- Вы приказываете мне дождаться рассвета на этом месте?
Точно таким же голосом Антимо интересовался, какого цвета рубашку предпочтет сегодня надеть его господин.
Леон посмотрел на него с отвращением.
- Я приказываю вам вынуть голову из жопы.
- Я не могу ответить вам, что выполню это приказание. Такой ответ прозвучал бы с моей стороны непристойной дерзостью, но я услышал вас, господин Дамиано.
Чем бы ни являлась эта реплика на самом деле, она не была иронией.
Мимо с задумчивым видом прошествовал детектив, разглядывающий что-то в траве.
- Нашли что-нибудь, Гибсон? - Леон подошел ближе. Воронка теней напоследок плеснула Антимо по ногам, затапливая его почти по пояс ледяным холодом Бездны.
- Мне любопытно, куда выведет след. И еще любопытно, не знаете ли вы, была ли у кого-то из присутствовавших в машине привычка носить с собой взрывчатые вещества?
- Из машины достали троих, и одного я не знаю. Другим был мистер Картер, о его привычках вы за последние полгода узнали больше, чем я когда-либо хочу знать. Третий - мистер Каллахан. Он мог бы устроить взрыв, но вряд ли стал бы это делать в машине.
- Хм. Впрочем... следов ожогов на них нет, насколько я понял?
Леон отрицательно качнул головой.
- Тогда не то. Видите ли, такое впечатление, что в центре машины произошел взрыв, которым вынесло сиденье водителя (но только его) и крышу. Также замечены следы либо ножей, либо когтей... пожалуй, не меньше, чем медведя. Но следов животных рядом с машиной не замечено.
Леон слушал детектива, нетерпеливо кивая, открыл было рот, чтобы перебить... но внезапно осекся. Его лицо озарилось мрачным внутренним огнем понимания. Точно кусочки мозаики сложились в какую-то картину, которая наконец обрела смысл. Он вытаращился на Гибсона отсутствующим взглядом.
Тот неторопливо дошел до парка и остановился.
- Вот оно. Видите след. Там машина ехала, потеряв управление. Спасибо, Питер, - он принял у помощник лист с записями, бегло оглядев. - Да. Там, дальше, осколки стекла и сиденье водителя. Замечу, что крови на лобовом стекле нет, так что водитель явно остался внутри, каким-то образом избежав катапультирования. Но вот здесь автомобиль резко сменил траекторию и поехал ровно в тот дуб. Во Врата.
- Врата, - повторил Леон, мрачнея еще больше. - Они пытались убить Виктора. Скорее всего, сами не подозревая, под чью дудку пляшут. Как тогда, с оборотнем. Все думали, что это случайная встреча, но мы с вами знаем, что нет. Так и сейчас. Все это... Гибсон, мне нужна полная картина. К вечеру. Подготовьте отчет, я запихну его одному своему дражайшему родичу в глотку и протолкну щипцами для камина.
- То есть, в двух экземплярах, я понял.
- Да. И Алан... вряд ли он поехал кататься по городу просто так, у него была задача. Он должен был сделать кое-что крайне важное. И они ему помешали. Зря, им стоило начинать с меня. Теперь это личное.
Словно забыв обо всех своих претензиях к дворецкому, Леон повернулся к Антимо.
- Передайте Майку, что в завтрашней газете должен появиться конверт номер три. И немедленно отвезите меня в депо, у нас мало времени.
- Извольте проследовать сюда. Автомобиль ждет.
Антимо любезным жестом указал направление, в котором надлежало идти его господину.
4 мая, Новый Орлеан, городской парк
Дворецкий прибыл в парк через четверть часа после того, как взбешенный Леон закончил отдавать распоряжения своему шоферу и уже успел осмотреть место злосчастного происшествия.
- Я к вашим услугам, господин Дамиано. Все подданные ваших владений оповещены о вашем приказе и возвращаются на вокзал.
Голос Антимо был ровным и невыразительным.
Детектив Гибсон прибыл немногим раньше и мирным жестом попросил Леона не мешать пока. Он был сосредоточенно спокоен и, если бы Леон не был вампиром, точно посоветовал бы тому выпить чашечку кофе.
Мешать Леон не хотел, он хотел убивать, и это было довольно явственно написано на его выразительном итальянском лице. Впрочем, детектива Гибсона он убивать не хотел, так что с готовностью переключился на Антимо.
- Где вы были этой ночью, синьор ди Ченцо? - голос Ласомбры был ледяным.
- Я имел честь сопровождать госпожу Алису в ее поисках возмутившего покой злоумышленника, которыми занялись все ваши подданные. Было принято решение разбиться на пары, чтобы не оказаться пойманными врасплох, господин Дамиано.
Ответ был содержательным, но что-то подсказывало мажордому, что он не удовлетворит юного господина.
- Вы, кажется, заявляли, что берете на себя обязанность заботиться о благополучии моих подданных. Это, по-вашему, похоже на заботу о тех, кто для меня важнее остальных? - Леон коротким жестом обвел место аварии, не отрывая глаз от дворецкого.
- Господин Картер отказался от услуг предоставленного мной шофера, господин Дамиано. Я не счел себя вправе перечить ему в его желаниях или навязывать ему сопровождающих против его воли, однако буде вы сочтете, что мое суждение оказалось ошибочным, я буду счастлив хотя бы частично загладить свою вину, понеся наказание той степени тяжести, которую вы сочтете достаточной.
Антимо говорил все так же невыразительно и, похоже, был совершенно серьезен.
- Антимо, вы дебил? - Леон чуть сузил глаза. Это не было "сбросом пара" или кратковременной вспышкой раздражения, Ласомбра действительно был в бешенстве и оно только набирало обороты. - Мне плевать на ваше раскаяние и ваши оправдания. Я спрашиваю, почему вас не было там, где вы должны были быть?!
- Потому что никто не озаботился тем, чтобы сообщить мне, где именно я должен был быть, господин Дамиано. Выданные мне предписания не очертили границы моих обязанностей или полномочий, которые я определил для себя сам и очевиднейшим образом ошибся.
Вспышка господского гнева произвела на дворецкого странное впечатление - его глаза приобрели стеклянный блеск, а пальцы правой руки начали едва заметно подергиваться.
Предрассветные тени, плотные и густые, сплелись в воронку вокруг "юного господина Дамиано". Он сделал шаг вперед, оказываясь вплотную к Антимо. Тени, медленно кружась в водовороте, лизали дворецкому спину, заставляя привычного ко всему двухсотлетнего вампира испытывать иррациональное беспокойство. Между лопатками дворецкого побежали мурашки.
- Что это за камарильское блеяние, синьор ди Ченцо? - Леон понизил голос. - Вы брали на себя заботу о благополучии. Я говорил вам, что домен в состоянии войны. Я говорил, что вам стоит заниматься разведкой, охраной или чем там еще вам привычно заниматься. Двух наиболее близких мне людей попытались убить. И почти преуспели. Вы не только не предотвращаете это, я даже новость эту узнаю от какого-то слуги. Пока вы в городе развлекаетесь и ловите некроманта, который ничего никому не сделал. Зачем вы мне здесь, синьор ди Ченцо? Если для того, чтобы докладывать Его Преосвященству о моих земных делах, и мешаться под ногами, то боюсь, эта ваша ночь последняя... в статусе моего дворецкого, - последнее слово Леон почти выплюнул Антимо прямо в лицо.
- Вы приказываете мне дождаться рассвета на этом месте?
Точно таким же голосом Антимо интересовался, какого цвета рубашку предпочтет сегодня надеть его господин.
Леон посмотрел на него с отвращением.
- Я приказываю вам вынуть голову из жопы.
- Я не могу ответить вам, что выполню это приказание. Такой ответ прозвучал бы с моей стороны непристойной дерзостью, но я услышал вас, господин Дамиано.
Чем бы ни являлась эта реплика на самом деле, она не была иронией.
Мимо с задумчивым видом прошествовал детектив, разглядывающий что-то в траве.
- Нашли что-нибудь, Гибсон? - Леон подошел ближе. Воронка теней напоследок плеснула Антимо по ногам, затапливая его почти по пояс ледяным холодом Бездны.
- Мне любопытно, куда выведет след. И еще любопытно, не знаете ли вы, была ли у кого-то из присутствовавших в машине привычка носить с собой взрывчатые вещества?
- Из машины достали троих, и одного я не знаю. Другим был мистер Картер, о его привычках вы за последние полгода узнали больше, чем я когда-либо хочу знать. Третий - мистер Каллахан. Он мог бы устроить взрыв, но вряд ли стал бы это делать в машине.
- Хм. Впрочем... следов ожогов на них нет, насколько я понял?
Леон отрицательно качнул головой.
- Тогда не то. Видите ли, такое впечатление, что в центре машины произошел взрыв, которым вынесло сиденье водителя (но только его) и крышу. Также замечены следы либо ножей, либо когтей... пожалуй, не меньше, чем медведя. Но следов животных рядом с машиной не замечено.
Леон слушал детектива, нетерпеливо кивая, открыл было рот, чтобы перебить... но внезапно осекся. Его лицо озарилось мрачным внутренним огнем понимания. Точно кусочки мозаики сложились в какую-то картину, которая наконец обрела смысл. Он вытаращился на Гибсона отсутствующим взглядом.
Тот неторопливо дошел до парка и остановился.
- Вот оно. Видите след. Там машина ехала, потеряв управление. Спасибо, Питер, - он принял у помощник лист с записями, бегло оглядев. - Да. Там, дальше, осколки стекла и сиденье водителя. Замечу, что крови на лобовом стекле нет, так что водитель явно остался внутри, каким-то образом избежав катапультирования. Но вот здесь автомобиль резко сменил траекторию и поехал ровно в тот дуб. Во Врата.
- Врата, - повторил Леон, мрачнея еще больше. - Они пытались убить Виктора. Скорее всего, сами не подозревая, под чью дудку пляшут. Как тогда, с оборотнем. Все думали, что это случайная встреча, но мы с вами знаем, что нет. Так и сейчас. Все это... Гибсон, мне нужна полная картина. К вечеру. Подготовьте отчет, я запихну его одному своему дражайшему родичу в глотку и протолкну щипцами для камина.
- То есть, в двух экземплярах, я понял.
- Да. И Алан... вряд ли он поехал кататься по городу просто так, у него была задача. Он должен был сделать кое-что крайне важное. И они ему помешали. Зря, им стоило начинать с меня. Теперь это личное.
Словно забыв обо всех своих претензиях к дворецкому, Леон повернулся к Антимо.
- Передайте Майку, что в завтрашней газете должен появиться конверт номер три. И немедленно отвезите меня в депо, у нас мало времени.
- Извольте проследовать сюда. Автомобиль ждет.
Антимо любезным жестом указал направление, в котором надлежало идти его господину.
Ночь, в которой восхитительный и удачный эксперимент Энди оказывается прерван любовным столкновением машины и дуба
4 мая, Новый Орлеан, городской парк
Отпевание длилось уже полчаса. К сожалению, удавалось спасти не всех. Слишком много бед обрушилось на Новый Орлеан, слишком устали люди.
Вымотанные сестры милосердия и примкнувшие к ним женщины-горожанки, спали вповалку под убаюкивающее бормотание-пение священника. Бдение будет длиться всю эту ночь. И за эту ночь, посвященную мертвым, они смогут отдохнуть, чтобы с рассветом снова встать на защиту живых.
Энди, кажется, проводил в городском лазарете почти все ночи. Увы, всех спасти было нельзя, как он ни старался, и здесь не могло помочь все его мастерство.
К тому же разум его был занят совершенно другим.
Он выпал из диалога Гленн и Эша, но внимательно наблюдал за ним, а в голове вертелись исследования Харрисона, чудом полученные им перед самой отправкой в злополучную и прекрасную Антарктиду.
Да, Энди был орнитологом и всегда любил птиц больше, чем другие объекты биологии, но он никогда не упускал возможности изучить все, до чего дотягивался. Новейшие технологии культивирования тканей и клеток заинтересовали его тогда... но назад он не вернулся и больше узнать не сумел.
Раньше.
Впрочем, теперь должно было хватить и его знаний и умений.
Основной проблемой в задаче, которую перед собой поставил Энди, было выживание клеток. Как-никак, он с тринадцатого года был мертв и держался исключительно на силе теплой крови и жизненных сил в ней. Значит, его клетки тоже будут держаться на них.
Таким образом, питательную среду придется создавать самому на основе собственного витэ.
Впрочем, для квалифицированного биолога это не проблема... даже если специализируется он на птицах.
Оказав помощь тем, кому можно, и перепоручив священнику тех, кому нельзя, Энди поторопился скрыться в импровизированной лаборатории. Просто попробовать можно и здесь, а если получится - перенести все в свою лабораторию в депо...
Благо, реактивов у него хватало и здесь. Простейшую проточную систему устроить тоже было просто, и Энди опустил ладонь в физраствор.
Сцеживать из себя кровь было не очень приятно, но необходимо. Дождавшись мерной красной окраски, Энди сжал ладонь и задумчиво куснул губы.
Теперь нужно было получить клетки. Придется лезть глубоко.
Стиснув клыки, Энди запустил пальцы в рану, вытаскивая кусок ткани наружу, но не отделяя его от тела, чтобы не рассыпался прахом раньше срока. Механическая дезагрегация собственного тела - вещь малоприятная, но Энди не остановился, пока от вытащенного наружу куска мышцы не осталось ничего, кроме мельчайших обрывков, плавающих в суспензии, и двух уходящих в руку концов.
Обрывков. Но не пепла.
Энди, наконец позволив себе вытащить руку и зарастить рану, запустил циркуляцию питательной среды, упал рядом, всматриваясь сквозь стекло.
Клетки не гибли. Клетки пока функционировали нормально. Значит, это было возможно, и именно он это обнаружил.
Перспективы мерцали вдалеке заманчивым светом знаний и денег.
Теперь надо было найти Гленн и Эша, продемонстрировать им это и добыть еще пару образцов...
Плавно текущие мысли оборвал грохот, и Энди подскочил, едва не свернув выстроенную систему. Что уже опять случилось?!
Он подхватил чемодан экстренной помощи и выскочил наружу, на ходу затыкая нос ватой.
Похоже, что очень не зря Энди использовал тампоны. В Дуб Самоубийц врезался автомобиль, и теперь из него выковыривали три окровавленных тела.
Подозрительно знакомых тел было два, рыжее и светловолосое (очень, очень правильным решением было заткнуть нос, Леон бы сильно обиделся, если бы кто-то, кроме него, сожрал его личного подменыша). А вот третий, покрепче, был незнаком.
По свидетельствам очевидцев, машина влетела в парк без водителя. Почему она была в таком состоянии? Почему скандинавского вида парень был распорот, а второй, тоже раненый будто бы огромными когтями, держал в руке посеребреный ятаган - неизвестно.
Возможно, ответ знал Алан, но он, получив несколько переломов и ушибов, тоже был без сознания.
Слов, по крайней мере цензурных, у Энди не осталось, и все, что он сейчас испытывал, вырвалось в воздух громким переливчатым "ЕБА-А-А-А-АТЬ". Еще бы он не узнал рыжее тельце, которое сейчас лежало на траве, и белобрысого узнать тоже было просто. Третий был ему незнаком, но явно был с ними, а значит, его тоже надо откачивать... и как ему порваться на три части?!
В конце концов он решил, что спасать надо знакомых, а из знакомых - Алана, который выглядел так, словно собрался на тот свет немедля, и ринулся к нему, на ходу прикидывая, что делать.
Вблизи все трое выглядели совершенно неутешительно. Драные, в крови, переломанные. Но позвоночник был цел у всех троих, так что транспортировке тела поддавались. Сотрясение мозга? Какого мозга?
- Леон оторвет мне руки, поменяет их местами с ногами и будет совершенно прав, - бормотал Энди, склоняясь к Алану. - Пиздец, пиздец, пиздец... а, нет, пиздец бы был, если бы меня здесь не было, а так, может, еще обойдется... Носилки сюда, живо! Готовьте операционную!
Он зажмурился на секунду. Затем снова открыл глаза, теперь уже полностью спокойный и сосредоточенный.
У него пациенты. Он не имеет права на эмоциональную реакцию. И без того позволил симпатиям взять верх.
Первая помощь Алану. Проследить, чтобы того переложили на носилки, пригрозить вырвать руки, если, не дай бог, навредят.
Посмотреть парня с вываленными наружу кишками. На ходу сполоснуть их физраствором, запихать назад в живот и перехватить на живую нить края раны, чтобы не выпали. Проследить за перегрузкой на носилки. Снова пообещать оторвать руки.
Перейти к Бьорну. Шить прямо здесь, как получается, лишь бы дотянул до операционной и смог дожить до момента, когда Энди им займется. Спасай тех, кого еще можно спасти - тоскливая заповедь врачей, и Бьорн в очереди спасаемых был последним, несмотря ни на что.
Как хорошо, что Энди был здесь.
Как хорошо, что он так наловчился штопать ранения...
...и ему срочно нужна Гленн.
Срочно.
Перетащить в операционную - дело нескольких минут. Две сонные медсестрички быстро умывались и приводили в порядок инструменты, ожидая врача.
А в народе шли пересуды о том, как же надоели эти мажоры на папиных фордах. И что хорошо еще, что никого не задавили. А ведь могли!
Энди пришел не сразу. Некоторое время заняла подготовка, и еще немного - написание писем. Он испортил девять черновиков, прежде чем смог наконец написать что думал.
"Король и маг протаранили дуб самоубийц. Не умирают, но близко. Полевой лазарет, городской парк. Делаю что могу. Уилсон".
Перехватив первого попавшегося шатающегося без дела солдата, он вручил ему запечатанный конверт и велел мухой слетать на вокзал и передать начальнику Леону Дамиано это письмо.
- Скажешь, от Уилсона, он поймет, - напоследок сказали солдату, прежде чем отпустить.
А вот теперь...
Теперь пришло время операций.
За размышлениями ночь пролетела как-то незаметно. Хитрый план, предполагающий безоговорочную и бескровную победу над Герцогом Ада, не складывался. В плане все еще было чертовски много дыр. Если совсем по честному, похож он был на рыбацкую сеть.
Леон съездил в город, полюбоваться на отмеченные на карте церкви и места культов - они, впрочем, вызывали у него только зевоту и раздражение. Та, одинокая церковь на левом берегу, где несколько ночей назад он отмаливал душу Энди на простом алтаре, вызывала куда больше чувств, но ей занимался Иштван. Леону же оставалось мерять ногами расстояние, считать время, прикидывать, куда может пойти вода из взбунтовавшейся реки и куда поместить "приманку".
Не самое привычное занятие для того, кто всегда предпочитал спонтанность.
В депо Леон вернулся под утро, уже откровенно сонным.
А там его уже ждали новости. О том, что некоторым смертным не стоит кататься на машинках.
Новости, вопреки ожиданию, принес не Антимо, а кто-то из посыльных. Это почему-то разозлило Леона сильнее, чем написанное в письме, словно разум пытался загородиться от таких новостей привычным раздражением на чьи-то ошибки.
- Где этот усатый figlio di troia?! - пальцы смяли записку, растирая ее на молекулы. - Машину в парк. Быстро. И всех в боевую готовность. Хватит заниматься всякой хуйней.
Лица гуля, которому он шипел приказы на бегу, Леон даже не запомнил.
Все три тела лежали трогательно на койках, собранные из интересной мозаики.
Леон смотрел на них ледяным, ничего не выражающим взглядом. Не в силах оторваться. Вопреки ожиданиям, даже кровь, запахом которой тут все было буквально пропитано, не вызывала у него даже отголосков Жажды.
Наконец заставив себя перестать таращиться на перемотанных бинтами Бьорна и Алана, он нехотя отвернулся и поискал глазами Уилсона.
Энди не смог упустить возможность. Заштопав всех троих, он забрал заранее отобранные образцы, создавая еще несколько культур клеток. Пригодятся, в конце концов.
К Леону он вышел, стягивая окровавленные перчатки, посмотрел устало и безразлично и начал доклад.
- Я выбежал, когда их уже вытаскивали. Позвоночники ни у кого не сломаны, но... - он покачал головой. - Алана почти всмятку. Почему цел позвоночник в этой мешанине - я не знаю, не иначе Господь уберег. Этому третьему незнакомцу выпустило кишки, я едва запихнул их на положенное место... - Энди замялся. - Бьорн держал клинок. Я его забрал, он у меня в чемодане. Он... Такое чувство, что его то ли осколками металла разодрало... То ли когтями. Такие раны сами по себе не заживают. Я сделал что мог, но... Им еще долго не встать.
- Что случилось? - Леон все еще был запредельно спокоен.
- Я знаю не больше вашего. Говорю же, выскочил на грохот, когда они впилились. Увидел, как их вытаскивают, покореженную машину, схватил средства первой помощи и кинулся их вытаскивать.
Между сжатыми в кулаки костяшками пальцев Леона стекла капля витэ.
- Тебе что-нибудь нужно?
- Чудо мне нужно. И Гленн. Я собрал Алана как мог, и Бьорна тоже, но... - Энди покачал головой. - Цимисх лучше работает с костями. Надо сказать Пилигриму, если он тут, что с Аланом. Для них нужны лекарства, часть я возьму тут, часть... Попробую сам. Мне самому нужна кровь. И моя лаборатория. Теоретически их, - он кивнул на раненых, - возможно транспортировать в депо, если есть желание, я присмотрю за ними, чтобы транспортировка прошла успешно, но я все равно каждую ночь хожу сюда, надо посмотреть, как будут идти дела здесь и каково будет их состояние. Но пока я бы оставил их здесь и приставил тех, кто присмотрит днем.
Леон помолчал несколько секунд, обдумывая сказанное. И едва заметно нахмурился - между бровями легла вертикальная складка, а глаза, заполненные чернотой, уставились на Энди.
- Пока они здесь, у тебя не должно быть других забот и других пациентов. Все, что нужно, доставят через полчаса. За Гленн я послал. За охраной тоже. Мне нужно знать, как случилась авария.
- Понял, - покладисто кивнул Энди. В случае чего отбрехается. Леон же не хочет, чтобы Алан и Бьорн загнулись от инфекции, подхваченной из-за непредотвращенной эпидемии. Впрочем, Алан и Бьорн и впрямь важнее. - Я не видел, не знаю. Можно опросить свидетелей и осмотреть машину, надо посмотреть, что там от неё осталось.
Еще пауза. Еще размышления.
- Мне нужен детектив Гибсон, - Леон даже не поворачивал голову, но водитель, замерший в нескольких шагах, улавливал каждое слово. - Здесь, сейчас. Пусть найдет меня на месте аварии.
Очень аккуратно Леон разжал абсолютно белые, с потеками тонких струек крови, кулаки. Бросил еще один непроницаемо-черный взгляд на тела Алана и Бьорна, и вышел из лазарета, направляясь к Дубу Самоубийц.
Кай приоткрыл глаза, как только за ушедшим врачом затворился полог. До сегодняшней ночи так погано ему было только однажды в жизни, после вечера, когда он застал вместе Ларса... И Еву. Еву...
- Fy fæn!
События последних часов - Дней? Минут? - ворочались в памяти, вызывая близкое к панике смятение. Трижды проклятый подменыш был прав. Осознание этого было страшным, как хруст октябрьского льда под ногами, и таким же неумолимым. Вскочив на ноги, Кай было зашатался, но устоял и рванулся к постели Алана, благо та стояла от него всего в двух шагах. Остановился, закрыл глаза и провел пальцами по его щеке. Тот дышал, но облегчения это не принесло.
За пологом послышались голоса. Близко, еще ближе... Кай рухнул на четыре лапы, чувствуя, как расходятся заботливо наложенные врачом швы на животе, протиснулся под брезентовой стенкой тента и пустился бежать, не разбирая дороги.
4 мая, Новый Орлеан, городской парк
Отпевание длилось уже полчаса. К сожалению, удавалось спасти не всех. Слишком много бед обрушилось на Новый Орлеан, слишком устали люди.
Вымотанные сестры милосердия и примкнувшие к ним женщины-горожанки, спали вповалку под убаюкивающее бормотание-пение священника. Бдение будет длиться всю эту ночь. И за эту ночь, посвященную мертвым, они смогут отдохнуть, чтобы с рассветом снова встать на защиту живых.
Энди, кажется, проводил в городском лазарете почти все ночи. Увы, всех спасти было нельзя, как он ни старался, и здесь не могло помочь все его мастерство.
К тому же разум его был занят совершенно другим.
Он выпал из диалога Гленн и Эша, но внимательно наблюдал за ним, а в голове вертелись исследования Харрисона, чудом полученные им перед самой отправкой в злополучную и прекрасную Антарктиду.
Да, Энди был орнитологом и всегда любил птиц больше, чем другие объекты биологии, но он никогда не упускал возможности изучить все, до чего дотягивался. Новейшие технологии культивирования тканей и клеток заинтересовали его тогда... но назад он не вернулся и больше узнать не сумел.
Раньше.
Впрочем, теперь должно было хватить и его знаний и умений.
Основной проблемой в задаче, которую перед собой поставил Энди, было выживание клеток. Как-никак, он с тринадцатого года был мертв и держался исключительно на силе теплой крови и жизненных сил в ней. Значит, его клетки тоже будут держаться на них.
Таким образом, питательную среду придется создавать самому на основе собственного витэ.
Впрочем, для квалифицированного биолога это не проблема... даже если специализируется он на птицах.
Оказав помощь тем, кому можно, и перепоручив священнику тех, кому нельзя, Энди поторопился скрыться в импровизированной лаборатории. Просто попробовать можно и здесь, а если получится - перенести все в свою лабораторию в депо...
Благо, реактивов у него хватало и здесь. Простейшую проточную систему устроить тоже было просто, и Энди опустил ладонь в физраствор.
Сцеживать из себя кровь было не очень приятно, но необходимо. Дождавшись мерной красной окраски, Энди сжал ладонь и задумчиво куснул губы.
Теперь нужно было получить клетки. Придется лезть глубоко.
Стиснув клыки, Энди запустил пальцы в рану, вытаскивая кусок ткани наружу, но не отделяя его от тела, чтобы не рассыпался прахом раньше срока. Механическая дезагрегация собственного тела - вещь малоприятная, но Энди не остановился, пока от вытащенного наружу куска мышцы не осталось ничего, кроме мельчайших обрывков, плавающих в суспензии, и двух уходящих в руку концов.
Обрывков. Но не пепла.
Энди, наконец позволив себе вытащить руку и зарастить рану, запустил циркуляцию питательной среды, упал рядом, всматриваясь сквозь стекло.
Клетки не гибли. Клетки пока функционировали нормально. Значит, это было возможно, и именно он это обнаружил.
Перспективы мерцали вдалеке заманчивым светом знаний и денег.
Теперь надо было найти Гленн и Эша, продемонстрировать им это и добыть еще пару образцов...
Плавно текущие мысли оборвал грохот, и Энди подскочил, едва не свернув выстроенную систему. Что уже опять случилось?!
Он подхватил чемодан экстренной помощи и выскочил наружу, на ходу затыкая нос ватой.
Похоже, что очень не зря Энди использовал тампоны. В Дуб Самоубийц врезался автомобиль, и теперь из него выковыривали три окровавленных тела.
Подозрительно знакомых тел было два, рыжее и светловолосое (очень, очень правильным решением было заткнуть нос, Леон бы сильно обиделся, если бы кто-то, кроме него, сожрал его личного подменыша). А вот третий, покрепче, был незнаком.
По свидетельствам очевидцев, машина влетела в парк без водителя. Почему она была в таком состоянии? Почему скандинавского вида парень был распорот, а второй, тоже раненый будто бы огромными когтями, держал в руке посеребреный ятаган - неизвестно.
Возможно, ответ знал Алан, но он, получив несколько переломов и ушибов, тоже был без сознания.
Слов, по крайней мере цензурных, у Энди не осталось, и все, что он сейчас испытывал, вырвалось в воздух громким переливчатым "ЕБА-А-А-А-АТЬ". Еще бы он не узнал рыжее тельце, которое сейчас лежало на траве, и белобрысого узнать тоже было просто. Третий был ему незнаком, но явно был с ними, а значит, его тоже надо откачивать... и как ему порваться на три части?!
В конце концов он решил, что спасать надо знакомых, а из знакомых - Алана, который выглядел так, словно собрался на тот свет немедля, и ринулся к нему, на ходу прикидывая, что делать.
Вблизи все трое выглядели совершенно неутешительно. Драные, в крови, переломанные. Но позвоночник был цел у всех троих, так что транспортировке тела поддавались. Сотрясение мозга? Какого мозга?
- Леон оторвет мне руки, поменяет их местами с ногами и будет совершенно прав, - бормотал Энди, склоняясь к Алану. - Пиздец, пиздец, пиздец... а, нет, пиздец бы был, если бы меня здесь не было, а так, может, еще обойдется... Носилки сюда, живо! Готовьте операционную!
Он зажмурился на секунду. Затем снова открыл глаза, теперь уже полностью спокойный и сосредоточенный.
У него пациенты. Он не имеет права на эмоциональную реакцию. И без того позволил симпатиям взять верх.
Первая помощь Алану. Проследить, чтобы того переложили на носилки, пригрозить вырвать руки, если, не дай бог, навредят.
Посмотреть парня с вываленными наружу кишками. На ходу сполоснуть их физраствором, запихать назад в живот и перехватить на живую нить края раны, чтобы не выпали. Проследить за перегрузкой на носилки. Снова пообещать оторвать руки.
Перейти к Бьорну. Шить прямо здесь, как получается, лишь бы дотянул до операционной и смог дожить до момента, когда Энди им займется. Спасай тех, кого еще можно спасти - тоскливая заповедь врачей, и Бьорн в очереди спасаемых был последним, несмотря ни на что.
Как хорошо, что Энди был здесь.
Как хорошо, что он так наловчился штопать ранения...
...и ему срочно нужна Гленн.
Срочно.
Перетащить в операционную - дело нескольких минут. Две сонные медсестрички быстро умывались и приводили в порядок инструменты, ожидая врача.
А в народе шли пересуды о том, как же надоели эти мажоры на папиных фордах. И что хорошо еще, что никого не задавили. А ведь могли!
Энди пришел не сразу. Некоторое время заняла подготовка, и еще немного - написание писем. Он испортил девять черновиков, прежде чем смог наконец написать что думал.
"Король и маг протаранили дуб самоубийц. Не умирают, но близко. Полевой лазарет, городской парк. Делаю что могу. Уилсон".
Перехватив первого попавшегося шатающегося без дела солдата, он вручил ему запечатанный конверт и велел мухой слетать на вокзал и передать начальнику Леону Дамиано это письмо.
- Скажешь, от Уилсона, он поймет, - напоследок сказали солдату, прежде чем отпустить.
А вот теперь...
Теперь пришло время операций.
За размышлениями ночь пролетела как-то незаметно. Хитрый план, предполагающий безоговорочную и бескровную победу над Герцогом Ада, не складывался. В плане все еще было чертовски много дыр. Если совсем по честному, похож он был на рыбацкую сеть.
Леон съездил в город, полюбоваться на отмеченные на карте церкви и места культов - они, впрочем, вызывали у него только зевоту и раздражение. Та, одинокая церковь на левом берегу, где несколько ночей назад он отмаливал душу Энди на простом алтаре, вызывала куда больше чувств, но ей занимался Иштван. Леону же оставалось мерять ногами расстояние, считать время, прикидывать, куда может пойти вода из взбунтовавшейся реки и куда поместить "приманку".
Не самое привычное занятие для того, кто всегда предпочитал спонтанность.
В депо Леон вернулся под утро, уже откровенно сонным.
А там его уже ждали новости. О том, что некоторым смертным не стоит кататься на машинках.
Новости, вопреки ожиданию, принес не Антимо, а кто-то из посыльных. Это почему-то разозлило Леона сильнее, чем написанное в письме, словно разум пытался загородиться от таких новостей привычным раздражением на чьи-то ошибки.
- Где этот усатый figlio di troia?! - пальцы смяли записку, растирая ее на молекулы. - Машину в парк. Быстро. И всех в боевую готовность. Хватит заниматься всякой хуйней.
Лица гуля, которому он шипел приказы на бегу, Леон даже не запомнил.
Все три тела лежали трогательно на койках, собранные из интересной мозаики.
Леон смотрел на них ледяным, ничего не выражающим взглядом. Не в силах оторваться. Вопреки ожиданиям, даже кровь, запахом которой тут все было буквально пропитано, не вызывала у него даже отголосков Жажды.
Наконец заставив себя перестать таращиться на перемотанных бинтами Бьорна и Алана, он нехотя отвернулся и поискал глазами Уилсона.
Энди не смог упустить возможность. Заштопав всех троих, он забрал заранее отобранные образцы, создавая еще несколько культур клеток. Пригодятся, в конце концов.
К Леону он вышел, стягивая окровавленные перчатки, посмотрел устало и безразлично и начал доклад.
- Я выбежал, когда их уже вытаскивали. Позвоночники ни у кого не сломаны, но... - он покачал головой. - Алана почти всмятку. Почему цел позвоночник в этой мешанине - я не знаю, не иначе Господь уберег. Этому третьему незнакомцу выпустило кишки, я едва запихнул их на положенное место... - Энди замялся. - Бьорн держал клинок. Я его забрал, он у меня в чемодане. Он... Такое чувство, что его то ли осколками металла разодрало... То ли когтями. Такие раны сами по себе не заживают. Я сделал что мог, но... Им еще долго не встать.
- Что случилось? - Леон все еще был запредельно спокоен.
- Я знаю не больше вашего. Говорю же, выскочил на грохот, когда они впилились. Увидел, как их вытаскивают, покореженную машину, схватил средства первой помощи и кинулся их вытаскивать.
Между сжатыми в кулаки костяшками пальцев Леона стекла капля витэ.
- Тебе что-нибудь нужно?
- Чудо мне нужно. И Гленн. Я собрал Алана как мог, и Бьорна тоже, но... - Энди покачал головой. - Цимисх лучше работает с костями. Надо сказать Пилигриму, если он тут, что с Аланом. Для них нужны лекарства, часть я возьму тут, часть... Попробую сам. Мне самому нужна кровь. И моя лаборатория. Теоретически их, - он кивнул на раненых, - возможно транспортировать в депо, если есть желание, я присмотрю за ними, чтобы транспортировка прошла успешно, но я все равно каждую ночь хожу сюда, надо посмотреть, как будут идти дела здесь и каково будет их состояние. Но пока я бы оставил их здесь и приставил тех, кто присмотрит днем.
Леон помолчал несколько секунд, обдумывая сказанное. И едва заметно нахмурился - между бровями легла вертикальная складка, а глаза, заполненные чернотой, уставились на Энди.
- Пока они здесь, у тебя не должно быть других забот и других пациентов. Все, что нужно, доставят через полчаса. За Гленн я послал. За охраной тоже. Мне нужно знать, как случилась авария.
- Понял, - покладисто кивнул Энди. В случае чего отбрехается. Леон же не хочет, чтобы Алан и Бьорн загнулись от инфекции, подхваченной из-за непредотвращенной эпидемии. Впрочем, Алан и Бьорн и впрямь важнее. - Я не видел, не знаю. Можно опросить свидетелей и осмотреть машину, надо посмотреть, что там от неё осталось.
Еще пауза. Еще размышления.
- Мне нужен детектив Гибсон, - Леон даже не поворачивал голову, но водитель, замерший в нескольких шагах, улавливал каждое слово. - Здесь, сейчас. Пусть найдет меня на месте аварии.
Очень аккуратно Леон разжал абсолютно белые, с потеками тонких струек крови, кулаки. Бросил еще один непроницаемо-черный взгляд на тела Алана и Бьорна, и вышел из лазарета, направляясь к Дубу Самоубийц.
Кай приоткрыл глаза, как только за ушедшим врачом затворился полог. До сегодняшней ночи так погано ему было только однажды в жизни, после вечера, когда он застал вместе Ларса... И Еву. Еву...
- Fy fæn!
События последних часов - Дней? Минут? - ворочались в памяти, вызывая близкое к панике смятение. Трижды проклятый подменыш был прав. Осознание этого было страшным, как хруст октябрьского льда под ногами, и таким же неумолимым. Вскочив на ноги, Кай было зашатался, но устоял и рванулся к постели Алана, благо та стояла от него всего в двух шагах. Остановился, закрыл глаза и провел пальцами по его щеке. Тот дышал, но облегчения это не принесло.
За пологом послышались голоса. Близко, еще ближе... Кай рухнул на четыре лапы, чувствуя, как расходятся заботливо наложенные врачом швы на животе, протиснулся под брезентовой стенкой тента и пустился бежать, не разбирая дороги.
Ночь, в которой Болотный Изверг необычайно вежлив, а Леон узнаёт много нового и интересного
4 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Цимисх тихим шагом подошел к разглядывающему доску с объявлениями Ласомбре и вежливо кашлянул.
Тот обернулся, как всегда будучи рад видеть Цимисха. Вежливость его не насторожила. В конце концов, сам Леон тоже стучался к Иштвану, что можно было списать на стремительно набирающее силу влияние Благой половины Колеса.
- Я хотел извиниться, что случайно задействовал твоих подчиненных в своих делах. Они как-то очень загорелись.
Леон фыркнул.
- Брось, Изверг. Предъявлять тебе претензии о том, что от твоих речей загораются, это как предъявлять воде, что она мокрая. Что ты им наговорил такого? И что на самом деле случилось?
- Про некроманта, - он хмыкнул. - Я сдуру поверил Тремеру и через это накололся. Но должен признаться, Колдун вызывает некоторое уважение, и я все еще бы не выгнал его, если бы он не решил уйти сам. Показал им лицо. Теперь мне уже интересно, будет ли гореть Капелла.
- Цимисх поверил Тремеру и тот его обманул. Хороший анекдот, рассказал бы в Элизиуме, жаль, меня туда не пускают. - Леон все еще смотрел на доску. На ней, помимо прочего, рукой Алана было выведено несколько строчек:
"Ушел искать волков"
"Ушел искать Шабаш"
Сегодняшней строчки пока не было, и Леона это слегка интриговало.
- Так я не понял, ты убить его хочешь или что? И чем тебе с ним помочь?
- Это увы не анекдот, а обычная ситуация. Но знаешь ли, когда к тебе приходят и с порога выкладывают клан, это как-то обезоруживает. Убить... возможно, убить. Мне не нравится, - Изверг взмахнул рукой, - что он на границе. Он сейчас пляшет последний танец, и как ты понимаешь, способен на что угодно и больше. Не то чтобы я не мог его понять, но по собственному опыту скажу, что я бы на его месте уничтожил этот город на корню.
- Знаю, поэтому я также поступаю. Представляюсь полным именем и с кланом. А все считают это провокацией, - Леон расчистил небольшое место на доске и в сомнениях посмотрел на небольшой кусок мелка. - Из того, что говорил Иштван-Крестоносец, я делаю вывод, что колдун пляшет без приказа и субординации. И это личное. У него личное к этому городу? Слушай, я запутался с этой историей в край, объясни с начала, кто на ком стоял.
- Да нет, он просто ебанутый. И не против заполучить Город Мертвых. Этот город, поскольку здесь все помнят о смерти, приветствуют ее и танцуют на День Предков. Он тут нашел себе Потомка. Становил, поскольку решил, что таскать с собой смертного ему неохота. Выпустил, чтобы проверить, справится ли. Или для провокации, не знаю точно. Но он хочет заполучить и город, и потомка. Или уничтожить и город, и потомка.
- Ммм. Его потомок - это из тех детей, которые не дают спать моей стае? - Леон задумался. - И они сдали его Камарилье, кажется? Смешно.
- Похоже на то. Так что дело безнадежное. Разве что Тремеры в своей обычной манере не могут вынести мусор сразу, а сначала в нем долго копаются.
- Он проживет ровно столько, сколько нужно Капелле, чтобы поймать колдуна. Потом... я им обоим не завидую. Местная Капелла очень прогрессивна и вряд ли обойдется простой казнью отступников. Хм. Ладно, этого не понимают мои подданные, но он-то должен это понимать. На что он надеется?
- Полагаю, что ни на что. На хвосте волки. Впереди Капелла. Вокруг враги. Потому я и говорю, что это последний танец.
Леон скривился.
- В мои планы не входит отдавать город психованному некроманту. Но если вывести его в лоб на Капеллу... Это может дестабилизировать ситуацию достаточно, чтобы Мелансон, мать его, отдал мне порт, наконец. Алан в начале ночи нес какую-то ерунду про сгоревших тамплиеров и требовал сжечь что-нибудь в честь годовщины. Я начинаю видеть, что он имел в виду.
- Бальтазар будет счастлив.
- Это кто такой?
- Тремер... помешанный на огне. Как и все огненные, несколько двинут.
- Я очно знаком только с Корриво... и с твоим Алексом. И не все огненные двинутые, Алан нормальный. Слушай, как вышло, что болотный Цимисх знает в лицо всех капелльских Тремеров?
- У нас были... трения, как ты понимаешь. Личные. А твой Алан такой же. Дай ему огнемет - узнаешь.
Леон посмотрел на Цимисха недоверчиво, затем на доску. Вывел уверенным почерком "Алан, возьми огнемет", и отложил мелок. Все равно серьезные распоряжения относительно Герцога он уже отдал лично.
- Так что ты наговорил моим и чем они загорелись? Тоже ловят некроманта?
- Они сперва нашли детей. И отдали их Башне. А теперь загорелись искать некроманта. Не знаю, как, впрочем.
- Спрошу. Зовут его как, твоего некроманта... и как он выглядит? В крайнем случае, я убью его через зер... тенями.
- Рихард. Лицо уже они срисовали.
Леон неопределенно пожал плечами.
- Ладно. Займусь тогда... как дела добью. Можешь перекантоваться тут, если хочешь, чтобы не провоцировать некроманта.
- Я не говорю, чтобы ты этим занимался. Мне... надо было выговориться, поскольку сейчас тот случай, когда я ощущаю себя некомфортно.
- Ты же знаешь, что я не делаю того, чего не хочу. В любом случае... посмотрю на него. Уж этого он стоит, раз весь город на уши поставил.
С явным неудовольствием взглянув на доску последний раз, Леон кивнул своим мыслям и оставил Цимисха в одиночестве.
4 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Цимисх тихим шагом подошел к разглядывающему доску с объявлениями Ласомбре и вежливо кашлянул.
Тот обернулся, как всегда будучи рад видеть Цимисха. Вежливость его не насторожила. В конце концов, сам Леон тоже стучался к Иштвану, что можно было списать на стремительно набирающее силу влияние Благой половины Колеса.
- Я хотел извиниться, что случайно задействовал твоих подчиненных в своих делах. Они как-то очень загорелись.
Леон фыркнул.
- Брось, Изверг. Предъявлять тебе претензии о том, что от твоих речей загораются, это как предъявлять воде, что она мокрая. Что ты им наговорил такого? И что на самом деле случилось?
- Про некроманта, - он хмыкнул. - Я сдуру поверил Тремеру и через это накололся. Но должен признаться, Колдун вызывает некоторое уважение, и я все еще бы не выгнал его, если бы он не решил уйти сам. Показал им лицо. Теперь мне уже интересно, будет ли гореть Капелла.
- Цимисх поверил Тремеру и тот его обманул. Хороший анекдот, рассказал бы в Элизиуме, жаль, меня туда не пускают. - Леон все еще смотрел на доску. На ней, помимо прочего, рукой Алана было выведено несколько строчек:
Сегодняшней строчки пока не было, и Леона это слегка интриговало.
- Так я не понял, ты убить его хочешь или что? И чем тебе с ним помочь?
- Это увы не анекдот, а обычная ситуация. Но знаешь ли, когда к тебе приходят и с порога выкладывают клан, это как-то обезоруживает. Убить... возможно, убить. Мне не нравится, - Изверг взмахнул рукой, - что он на границе. Он сейчас пляшет последний танец, и как ты понимаешь, способен на что угодно и больше. Не то чтобы я не мог его понять, но по собственному опыту скажу, что я бы на его месте уничтожил этот город на корню.
- Знаю, поэтому я также поступаю. Представляюсь полным именем и с кланом. А все считают это провокацией, - Леон расчистил небольшое место на доске и в сомнениях посмотрел на небольшой кусок мелка. - Из того, что говорил Иштван-Крестоносец, я делаю вывод, что колдун пляшет без приказа и субординации. И это личное. У него личное к этому городу? Слушай, я запутался с этой историей в край, объясни с начала, кто на ком стоял.
- Да нет, он просто ебанутый. И не против заполучить Город Мертвых. Этот город, поскольку здесь все помнят о смерти, приветствуют ее и танцуют на День Предков. Он тут нашел себе Потомка. Становил, поскольку решил, что таскать с собой смертного ему неохота. Выпустил, чтобы проверить, справится ли. Или для провокации, не знаю точно. Но он хочет заполучить и город, и потомка. Или уничтожить и город, и потомка.
- Ммм. Его потомок - это из тех детей, которые не дают спать моей стае? - Леон задумался. - И они сдали его Камарилье, кажется? Смешно.
- Похоже на то. Так что дело безнадежное. Разве что Тремеры в своей обычной манере не могут вынести мусор сразу, а сначала в нем долго копаются.
- Он проживет ровно столько, сколько нужно Капелле, чтобы поймать колдуна. Потом... я им обоим не завидую. Местная Капелла очень прогрессивна и вряд ли обойдется простой казнью отступников. Хм. Ладно, этого не понимают мои подданные, но он-то должен это понимать. На что он надеется?
- Полагаю, что ни на что. На хвосте волки. Впереди Капелла. Вокруг враги. Потому я и говорю, что это последний танец.
Леон скривился.
- В мои планы не входит отдавать город психованному некроманту. Но если вывести его в лоб на Капеллу... Это может дестабилизировать ситуацию достаточно, чтобы Мелансон, мать его, отдал мне порт, наконец. Алан в начале ночи нес какую-то ерунду про сгоревших тамплиеров и требовал сжечь что-нибудь в честь годовщины. Я начинаю видеть, что он имел в виду.
- Бальтазар будет счастлив.
- Это кто такой?
- Тремер... помешанный на огне. Как и все огненные, несколько двинут.
- Я очно знаком только с Корриво... и с твоим Алексом. И не все огненные двинутые, Алан нормальный. Слушай, как вышло, что болотный Цимисх знает в лицо всех капелльских Тремеров?
- У нас были... трения, как ты понимаешь. Личные. А твой Алан такой же. Дай ему огнемет - узнаешь.
Леон посмотрел на Цимисха недоверчиво, затем на доску. Вывел уверенным почерком "Алан, возьми огнемет", и отложил мелок. Все равно серьезные распоряжения относительно Герцога он уже отдал лично.
- Так что ты наговорил моим и чем они загорелись? Тоже ловят некроманта?
- Они сперва нашли детей. И отдали их Башне. А теперь загорелись искать некроманта. Не знаю, как, впрочем.
- Спрошу. Зовут его как, твоего некроманта... и как он выглядит? В крайнем случае, я убью его через зер... тенями.
- Рихард. Лицо уже они срисовали.
Леон неопределенно пожал плечами.
- Ладно. Займусь тогда... как дела добью. Можешь перекантоваться тут, если хочешь, чтобы не провоцировать некроманта.
- Я не говорю, чтобы ты этим занимался. Мне... надо было выговориться, поскольку сейчас тот случай, когда я ощущаю себя некомфортно.
- Ты же знаешь, что я не делаю того, чего не хочу. В любом случае... посмотрю на него. Уж этого он стоит, раз весь город на уши поставил.
С явным неудовольствием взглянув на доску последний раз, Леон кивнул своим мыслям и оставил Цимисха в одиночестве.
суббота, 25 июня 2016
Ночь, в которой волк приходит на зов, предназначавшийся другому, а потом соглашается сесть в машину к Королю и колдуну, и это не приводит ни к чему хорошему
4 мая, Новый Орлеан, где-то в городе
Алан кивнул и не слишком ловко - проклятое платье - выбрался из машины, отдёргивая короткий подол. Меч он прихватил с собой, привычным движением перекидывая ножны через плечо.
Машину он обходил медленно, дав себе возможность восстановить дыхание и справится с лицом. И, отойдя от неё по дороге на пару метров, замер, ожидая, пока Кай - если это был он - появится в поле зрения.
Это был Кай. Когда Алан выбрался из автомобиля, гару перестал подпирать кирпичную стену подворотни и сделал шаг вперед, жизнерадостно ухмыляясь - но едва не споткнулся от удивления, увидев платье, и заметно помрачнел, как только разглядел бинты на запястьях.
- Алан! Почему ты в бабских тряпках?!
Маг хлопнул глазами… и залился краской. Но потом как можно более небрежно пожал плечами, глядя на оборотня прямо сквозь поблёскивающие в слабом свете фонарей стёкла очков.
- Так, ну, надо было. Такой план. И взрыв грузовика в порту - это тоже я.
- Это я догадался, когда разглядел волка в цепях и человека с омелой, ага. - Объяснение явно не удовлетворило Кая, но развивать тему он, похоже, не собирался. - Ты позвал - я пришел. И у меня есть новости. А с руками у тебя что? Это я тебя так оприходовал позавчера? - Кай неосознанным жестом потер красные от усталости глаза. Выглядел он не лучшим образом, и впервые за все время их знакомства от него отчетливо тянуло мокрой звериной шерстью.
- Нет. Руки я сам. Тоже… нужно было.
Алан невольно обернулся к машине, потом вновь глянул на Кая, не особо уверенный, что стоит говорить волку, что его-то он как раз и не звал.
- Какие новости? И почему ты так, ну, плохо выглядишь?
- Потому что не могу заснуть уже два дня. Что, так заметно? Проклятье. Ладно, новости. Письмо получил?
- Заметно, - честно признался маг. - Ты своим, ну… говорил? Мало ли, отчего это у вас бывает. А письмо Пилигрим передал. Я уже, ну, сказал тем, кто…
Он не договорил, мотнул головой и выжидающе уставился на Кая, попутно лихорадочно размышляя - учует ли он вампира в машине или нет. И если да - то что сделает?
- У нас, - Кай фыркнул. - Не у нас, а у вас. После встречи с Пилигримом это и началось. Я ему конверт передал, а он меня куда-то отвел и разрешил лечь под крышей. На улице льет, как из ведра, а в том баре сухо, уютно... Не надо было мне соглашаться. Ладно, разберусь. Так вот, насчет письма. Дожидаться завтрашней ночи некромант не стал и попытался утечь с болота несколько часов назад. Я его подкараулил, так что теперь у него нет подручных, но сам он меня обошел и до города добрался. Пробовал когда-нибудь за тремя зайцами гоняться, когда они во все стороны разбегаются? Двоих я догнал, того, у которого когти и рожа крокодилья и еще одного, этот едва штаны не промочил от радости, что теперь нам всем конец и его мы ненадолго переживем... - Кай душераздирающе зевнул. - Если переживем, пойдешь со мной в музей? Мне интересно.
Пока Кай говорил, Алан его не перебивал, только поправлял очки, да отдёргивал подол чёрного платья.
- Ты их… убил? - Это был очень дурацкий вопрос. - В смысле, они, ну… пеплом развеялись?
Он передёрнул плечами; говорить о чужой смерти - даже о смерти таких ублюдков, было неуютно.
- В музей схожу. Что они ещё рассказали?
Гару повел плечами, разминая мышцы, затекшие от долгого стояния в неподвижности.
- А что с ними еще было делать, с нелюдями... Нет, не развеялись. Только кости остались - не то человечьи, не то крокодильи, ну их в болото. Пусть ими дракон закусывает. Рассказали не то чтобы много, я же разговаривать не могу, когда у меня клыки в пасти не помещаются, но имя один из них все-таки назвал. Твоего некроманта зовут Рихард. Ну или нашего, сути это никак не меняет... - Кай наморщил лоб, пытаясь вспомнить что-то еще. - Слушай. О каком детеныше говорила эта пиявка болотная?
Алан как-то неожиданно нервно расфыркался.
- А музыку он не пишет, Рихард этот? - Он махнул рукой, жестом показывая, что вопрос был дурацким и риторическим. - Детёныш это… это тот ребёнок, которого Рихард обидел.
Пауза.
- Сделал таким же, как он. Потому и хочет вернуть.
- Hælvete, - выдохнул Кай. Чтобы передать весь жар полыхнувших у него в груди эмоций, выразительности чужого языка уже не хватало. - Я... Его... Он же... Где он сейчас?
- Убьёшь, - Алан уставился на мусор у себя под ногами и как-то глухо проговорил. - Убьёшь за то, что, ну… лишил ребёнка жизни, подарив ему не-жизнь и вечный Голод. И Зверя внутри.
Он передёрнул плечами.
- К Дубу надо. Проверить, всё ли там в порядке.
- Полчаса назад было в порядке. Я решил, что идти ему больше некуда, поэтому кружил вокруг. Второй раз мимо меня он не проскользнул бы, не было его там сегодня. Сегодня он ищет детеныша. Ладно, понял, дуб мой. Попросил бы подвезти, но в машине у тебя друзья, так что не стану. - голос Кая звучал странно, его тембр менялся, становясь то выше, то ниже. - Салон псиной насквозь пропахнет.
- Салон-то отмыть можно, но… - маг передёрнул плечами и шумно втянул носом влажный воздух городских улиц. Воздух, пахнущий волчьей шерстью, сосновыми иглами и усталостью, смешанной с полусонной одурью. - Тебе мои друзья не понравятся. Подерётесь, салон испортите.
- Конечно, не понравятся. - Кай ухмыльнулся. - И я им тоже, так что пошли, довезешь меня до дуба. Хоть посмотрю на них, чтобы потом случайно не обознаться.
- Но только посмотреть. Не драться.
Алан отвернулся и пошёл к машине. Остановившись рядом с пассажирской дверью, он приоткрыл её, заглядывая в салон и обращаясь к обоими сидящим там.
- Тут надо… подвезти кое-кого. До парка. Мы же, э-ээ, можем сделать это? Он обещал вести себя прилично.
Альченцо слегка скривился, растворяясь в тенях салона.
Алан приоткрыл дверь чуть пошире, жестом приглашая Кая сесть на пассажирское кресло, а сам устроился рядом с Бьорном, напряжённо нахохлившись.
Кай уместился внутрь и завозился на заднем сиденье, устраиваясь поудобнее. Автомобили он, конечно, видел в городе не раз и не два, а вот внутри ему повезло оказаться впервые в жизни.
- Доброй ночи. Меня зовут Кай.
Он с любопытством втянул носом воздух, полный необычных и от того невероятно интригующих запахов.
- А вы... Хотя нет, ты теперь один.
Тени сгустились за спиной у Кая, не отражаясь в зеркалах.
Алан едва подавил в себе желание забраться на кресло с ногами - обивка же будет грязной. Но нервно сплёл руки на груди и кивнул на подменыша.
- Кай, это Виктор. Он - Король. Рядом с тобой - господин Мирр. Он колдун. Ну, не тот, который… ты помнишь. Другой.
- Значит, все же не один. - Волосы на загривке шевелились и норовили встать не то что дыбом, а частоколом, превратиться в густую шерсть и потянуть за собой все остальное. - Про тебя мне Алан рассказывал, а про вас, господин Мирр, почему-то нет.
Подменыш громко фыркнул, втапливая педаль в пол.
Кай сосредоточился на своих ощущениях. Сказать, что их было много, значило сильно преуменьшить - и человеческие пять чувств, и нечеловеческое шестое посылали смешанные сигналы, половина из которых говорила о смертельной угрозе, а другая свидетельствовала о попытках скрыть эту угрозу от взглядов невнимательного наблюдателя. Леденящее присутствие глубоких теней, которым вообще не было места в этом мире, и морозный ожог серебра так близко, что его можно было коснуться рукой, сладковатая и удушливая вонь сверхъестественного разложения и чистый запах едва сдерживаемой изначальной силы вступали в противоречие друг с другом и переплетались до того чудно, что он замолк, безуспешно пытаясь в них разобраться. Удушающее присутствие ванили и перца нисколько не облегчало задачу, а мешало, щекоча ноздри и вызывая неудержимое желание чихнуть.
Алан тоже молчал, только постукивал пальцами по неожиданно прохладному оконному стеклу машины. И с каждой секундой ритм этого стука становился всё быстрей.
Он думал не про сгустившиеся на заднем сидении тени, и не про волка - и Волка. Он думал про Капеллу.
- Кай, - нарушил он тишину, только чтобы она не давила на уши, - скажи, где тебя, ну… высадить. С какой стороны парка.
- Все равно, - Кай фыркнул, тщетно пытаясь скрыть желание как можно скорее оказаться снаружи тесной клетки с двумя другими враждебными хищниками.
Маг кивнул. И задал ещё один вопрос, неловкий, за которым читалось нежелание позволять тишине вновь затопить салон.
- Где тебя потом найти? Ну, днём?
- Не знаю, - отрезал Кай. Говорить этого в присутствии Виктора и господина Мирра он точно не собирался. - Понадобится меня разыскать - ты знаешь, кто меня может найти. Король, значит, и повелевающий тенями маг. Так это вы обещали выеба... выдавить Алану глаза, если он домой к завтраку не успеет?
- Я не обещал. Но могу, а что, уже надо? - Виктор был сама невозмутимость.
- Давно пора, - тихо буркнул маг, всё также глядя в окно.
- Не-а. Он же пришел домой к утру? - Кай вздохнул. Ему и раньше не хотелось отпускать Алана от себя, а после личного знакомства с неблагим королем и загадочным господином Мирром это желание заметно выросло и окрепло. - Он тебя любит, так что не надо. Вот серьезно говорю, лучше не надо. - Кай не собирался угрожать и уж тем более предупреждать, а просто... Проводил черту, чтобы избежать взаимного недопонимания.
- Да, тебе снова надо спать. Хочешь, заедем в кондитерскую? Мне продадут даже ночью. Мне еще интересно, кто подал такую замечательную идею с выдавливанием глаз. Это ведь неудобно.
Кай покосился на Алана, искренне не понимая, при чем тут кондитерская.
- Хочу, - Алан всё-таки стащил ботинки и залез с ногами на кресло. Сдвинул очки на макушку и зевнул. А потом заговорил, сонно и не особо разборчиво. - Но спать не надо. Надо Кая завезти. И дуб проверить. И там ещё… всякое. И подумать про копьё или меч. А глаза - не знаю, Леон всё время руки грозится, ну, оторвать. Почему бы тебе не заняться глазами.
- Я ему хуй оборву. Осирочу себя, но у него еще всякое есть, справится. Отдыхай, развезу я их. Фенрир, ты почему один?
- Потому что машина у вас на четверых, остальные не поместятся. - Кай слегка осклабился. - А в чем дело? Я же чувствую, серебром ты уже запасся.
- Ничего, есть еще место под сидениями. что значит заранее? Я с ним всегда хожу.
- Зачем? В этом городе волков нет и не было, пока мы сюда не пришли. Неужели перестраховываешься?
- И что мне теперь, без родного оружия рассекать по этому милому и дружелюбному городу?
Со стороны Алана донеслось сонное и невнятное: «зачем тебе оружие, если есть я».
- А кого им тут еще рубить? О кровососов оно у тебя после второго же взмаха затупится, металл мягкий, а болотного дракона ты серебром все равно не проймешь. - Каю стало интересно.
- Из духов я тут только змеек видел, они все равно воплощаться не умеют и через луну почти все развеются. Не людей же?
- Затем, что тебе надо иногда спать, и как я в дозор пойду, с тобой на руках? - Виктор повернулся к Каю. - Оборотней, конечно. Буду я размениваться.
Кай скрипнул зубами и закрыл глаза, усилием воли прогоняя начавшую было заслонять мир алую пелену. На скулах вздулись желваки.
- Развлекаешься?
Голос был более хриплым, чем ему хотелось, поэтому он сглотнул. Слюна показалась горячей и кислой, будто свинцовая капля.
- Сейчас ты сорвешься. попытаешься убить меня и, возможно, Алана. Разнесешь всю машину, потом выйдешь и пойдешь охотиться на людей дальше. Нет, я не развлекаюсь, я убиваю нарушивших вашу же литанию на территории города.
- Я... Не... Срываюсь... - Кай не умел врать даже самому себе. Два дня без сна сделали свое дело: способность мыслить как человек лопнула со звоном чересчур туго натянутой струны и заставила тело выгнуться дугой.
- Я... Не убиваю... Людей... - Тесная и душная кабина "Форда" резко и отчетливо сделалась гораздо, гораздо теснее.
- Ты... Не...
Произнести последнее слово Каю помешали клыки длиной в ладонь. Размахнуться и снести голову сидевшему за рулем Виктору одним взмахом когтей он не мог, для этого здесь просто не было места, так что он попросту ударил в спинку сидения перед собой задней лапой, толщина которой могла поспорить с обхватом груди сидящего перед ним подменыша.
- Кхахххх, - подменыш стек вниз, чтобы пропустить кресло над собой. Пассажирская дверь была распахнута пинком, пока потомок слуага метался между ногами и сиденьями.
Алан едва удержался на пассажирском сидении, когда дверь распахнулась, а машина, оставленная без управления, вильнула в сторону. Сон в мгновение выветрился из головы, но мыслить чётко не получалось, и маг сделал единственное, что мог сообразить.
Мгновение - сжать левую ладонь вокруг клинка, ощущая острые грани фокуса , ещё мгновение - вскинуть вторую, заставляя воздух вокруг Кая сгуститься, надавливая едва-едва ощутимо и… ничего больше.
Кай зарычал. Железо окружало его со всех сторон и давило на грудь, не позволяя дышать, поэтому он перевернулся, уперся задними лапами в пол машины и напрягся, пытаясь выпрямиться во весь свой немалый рост. Крыша отозвалась жалобным и протяжным стоном сдающегося металла.
Жаркий южный воздух сгустился вокруг волка, надавил на плечи, спину, грудь, облепил плотным коконом лицо. Он сковывал движения, был вязким и тяжёлым.
Алан замер на переднем сидении несущейся куда-то машины, вытянув окаменевшую руку в сторону Кая и сжимая воздух подрагивающими от напряжения пальцами.
Подменыш тоже потянулся вверх - гибким движением змея, чей единственный, изогнутый полумесяцем клык, желал прочертить в светлой волчьей шерсти широкую алую борозду.
Кай отбросил в сторону легкий кусок железа с острыми рваными краями и попытался развернуться, чтобы пропустить удар мимо себя - но воздух держал его крепко. Взмах серебряного лезвия достиг цели, распоров волку мохнатое брюхо, уперся в ребра и соскользнул в сторону. Ответный взмах когтистой лапы скользнул по груди Виктора, залив ее кровью. Второй удар, который был должен завершить начатое, прошелся буквально в полудюйме от его шеи и не попал только потому, что оставшийся без управления автомобиль резко вильнул в сторону. По этой же причине клыки в пасти, способные расколоть голову подменыша, как гнилой орех, только скользнули по его плечу, оставив за собой только лишь пару длинных, но болезненных царапин.
Острые уши Гвидиона прижались к голове, когда подменыш поднял голову, захлебываясь шипением. Его движения, и без того быстрые, теперь не уступали движениям Фенрира. Он рванулся вперед, как странная Красная Шапочка, решившая полакомиться вкусными внутренностями.
Воздух вокруг Кая разжал свои клещи. Но лишь на мгновение. Потому что секунду спустя воздух, холодный и как-то осязаемый , надавил на края широкой раны, оставленной мечом, словно закрывая безумного охотника от когтей волка.
Кай взревел, не ощущая ни боли, ни последних отголосков того, что еще недавно можно было назвать рассудком. Вертлявая тварь перед ним хотела выжрать ему кишки! Схватить ее и оторвать от себя удалось легко, но подменыш извивался горностаем и продолжал скалить зубы, издавая отчаянное шипение. Широкий взмах, который должен был стряхнуть прицепившегося охотника, привел только к тому, что тот впился в лапу всеми четырьмя конечностями и пополз по ней вверх, чтобы то ли вцепиться волку в горло, то ли выцарапать ему глаза. Второй взмах, еще более энергичный, должен был насадить Гвидиона на острые края оторванной крыши, но тот ящерицей перетек на противоположную сторону лапы, заставив Кая зарычать теперь уже от настоящего бешенства. Третья попытка также не увенчалась успехом, порождение Грезы держалось, будто заговоренное; впрочем, рядом был Алан и это вполне могло оказаться правдой. Оторвать подменыша удалось только после того, как Кай перехватил его второй лапой и отбросил наконец в сторону. Недовольно замотал головой, будто сумевший стряхнуть наконец волкодава лесной зверь...
...и только теперь увидел, куда несется давно оставшийся без руля автомобиль.
Последним отчаянным рывком гару попытался втиснуться туда, где весело поблескивали осколки ветрового стекла, чтобы закрыть неподвижно застывшего на переднем сиденье Алана от столкновения своим телом.
4 мая, Новый Орлеан, где-то в городе
Алан кивнул и не слишком ловко - проклятое платье - выбрался из машины, отдёргивая короткий подол. Меч он прихватил с собой, привычным движением перекидывая ножны через плечо.
Машину он обходил медленно, дав себе возможность восстановить дыхание и справится с лицом. И, отойдя от неё по дороге на пару метров, замер, ожидая, пока Кай - если это был он - появится в поле зрения.
Это был Кай. Когда Алан выбрался из автомобиля, гару перестал подпирать кирпичную стену подворотни и сделал шаг вперед, жизнерадостно ухмыляясь - но едва не споткнулся от удивления, увидев платье, и заметно помрачнел, как только разглядел бинты на запястьях.
- Алан! Почему ты в бабских тряпках?!
Маг хлопнул глазами… и залился краской. Но потом как можно более небрежно пожал плечами, глядя на оборотня прямо сквозь поблёскивающие в слабом свете фонарей стёкла очков.
- Так, ну, надо было. Такой план. И взрыв грузовика в порту - это тоже я.
- Это я догадался, когда разглядел волка в цепях и человека с омелой, ага. - Объяснение явно не удовлетворило Кая, но развивать тему он, похоже, не собирался. - Ты позвал - я пришел. И у меня есть новости. А с руками у тебя что? Это я тебя так оприходовал позавчера? - Кай неосознанным жестом потер красные от усталости глаза. Выглядел он не лучшим образом, и впервые за все время их знакомства от него отчетливо тянуло мокрой звериной шерстью.
- Нет. Руки я сам. Тоже… нужно было.
Алан невольно обернулся к машине, потом вновь глянул на Кая, не особо уверенный, что стоит говорить волку, что его-то он как раз и не звал.
- Какие новости? И почему ты так, ну, плохо выглядишь?
- Потому что не могу заснуть уже два дня. Что, так заметно? Проклятье. Ладно, новости. Письмо получил?
- Заметно, - честно признался маг. - Ты своим, ну… говорил? Мало ли, отчего это у вас бывает. А письмо Пилигрим передал. Я уже, ну, сказал тем, кто…
Он не договорил, мотнул головой и выжидающе уставился на Кая, попутно лихорадочно размышляя - учует ли он вампира в машине или нет. И если да - то что сделает?
- У нас, - Кай фыркнул. - Не у нас, а у вас. После встречи с Пилигримом это и началось. Я ему конверт передал, а он меня куда-то отвел и разрешил лечь под крышей. На улице льет, как из ведра, а в том баре сухо, уютно... Не надо было мне соглашаться. Ладно, разберусь. Так вот, насчет письма. Дожидаться завтрашней ночи некромант не стал и попытался утечь с болота несколько часов назад. Я его подкараулил, так что теперь у него нет подручных, но сам он меня обошел и до города добрался. Пробовал когда-нибудь за тремя зайцами гоняться, когда они во все стороны разбегаются? Двоих я догнал, того, у которого когти и рожа крокодилья и еще одного, этот едва штаны не промочил от радости, что теперь нам всем конец и его мы ненадолго переживем... - Кай душераздирающе зевнул. - Если переживем, пойдешь со мной в музей? Мне интересно.
Пока Кай говорил, Алан его не перебивал, только поправлял очки, да отдёргивал подол чёрного платья.
- Ты их… убил? - Это был очень дурацкий вопрос. - В смысле, они, ну… пеплом развеялись?
Он передёрнул плечами; говорить о чужой смерти - даже о смерти таких ублюдков, было неуютно.
- В музей схожу. Что они ещё рассказали?
Гару повел плечами, разминая мышцы, затекшие от долгого стояния в неподвижности.
- А что с ними еще было делать, с нелюдями... Нет, не развеялись. Только кости остались - не то человечьи, не то крокодильи, ну их в болото. Пусть ими дракон закусывает. Рассказали не то чтобы много, я же разговаривать не могу, когда у меня клыки в пасти не помещаются, но имя один из них все-таки назвал. Твоего некроманта зовут Рихард. Ну или нашего, сути это никак не меняет... - Кай наморщил лоб, пытаясь вспомнить что-то еще. - Слушай. О каком детеныше говорила эта пиявка болотная?
Алан как-то неожиданно нервно расфыркался.
- А музыку он не пишет, Рихард этот? - Он махнул рукой, жестом показывая, что вопрос был дурацким и риторическим. - Детёныш это… это тот ребёнок, которого Рихард обидел.
Пауза.
- Сделал таким же, как он. Потому и хочет вернуть.
- Hælvete, - выдохнул Кай. Чтобы передать весь жар полыхнувших у него в груди эмоций, выразительности чужого языка уже не хватало. - Я... Его... Он же... Где он сейчас?
- Убьёшь, - Алан уставился на мусор у себя под ногами и как-то глухо проговорил. - Убьёшь за то, что, ну… лишил ребёнка жизни, подарив ему не-жизнь и вечный Голод. И Зверя внутри.
Он передёрнул плечами.
- К Дубу надо. Проверить, всё ли там в порядке.
- Полчаса назад было в порядке. Я решил, что идти ему больше некуда, поэтому кружил вокруг. Второй раз мимо меня он не проскользнул бы, не было его там сегодня. Сегодня он ищет детеныша. Ладно, понял, дуб мой. Попросил бы подвезти, но в машине у тебя друзья, так что не стану. - голос Кая звучал странно, его тембр менялся, становясь то выше, то ниже. - Салон псиной насквозь пропахнет.
- Салон-то отмыть можно, но… - маг передёрнул плечами и шумно втянул носом влажный воздух городских улиц. Воздух, пахнущий волчьей шерстью, сосновыми иглами и усталостью, смешанной с полусонной одурью. - Тебе мои друзья не понравятся. Подерётесь, салон испортите.
- Конечно, не понравятся. - Кай ухмыльнулся. - И я им тоже, так что пошли, довезешь меня до дуба. Хоть посмотрю на них, чтобы потом случайно не обознаться.
- Но только посмотреть. Не драться.
Алан отвернулся и пошёл к машине. Остановившись рядом с пассажирской дверью, он приоткрыл её, заглядывая в салон и обращаясь к обоими сидящим там.
- Тут надо… подвезти кое-кого. До парка. Мы же, э-ээ, можем сделать это? Он обещал вести себя прилично.
Альченцо слегка скривился, растворяясь в тенях салона.
Алан приоткрыл дверь чуть пошире, жестом приглашая Кая сесть на пассажирское кресло, а сам устроился рядом с Бьорном, напряжённо нахохлившись.
Кай уместился внутрь и завозился на заднем сиденье, устраиваясь поудобнее. Автомобили он, конечно, видел в городе не раз и не два, а вот внутри ему повезло оказаться впервые в жизни.
- Доброй ночи. Меня зовут Кай.
Он с любопытством втянул носом воздух, полный необычных и от того невероятно интригующих запахов.
- А вы... Хотя нет, ты теперь один.
Тени сгустились за спиной у Кая, не отражаясь в зеркалах.
Алан едва подавил в себе желание забраться на кресло с ногами - обивка же будет грязной. Но нервно сплёл руки на груди и кивнул на подменыша.
- Кай, это Виктор. Он - Король. Рядом с тобой - господин Мирр. Он колдун. Ну, не тот, который… ты помнишь. Другой.
- Значит, все же не один. - Волосы на загривке шевелились и норовили встать не то что дыбом, а частоколом, превратиться в густую шерсть и потянуть за собой все остальное. - Про тебя мне Алан рассказывал, а про вас, господин Мирр, почему-то нет.
Подменыш громко фыркнул, втапливая педаль в пол.
Кай сосредоточился на своих ощущениях. Сказать, что их было много, значило сильно преуменьшить - и человеческие пять чувств, и нечеловеческое шестое посылали смешанные сигналы, половина из которых говорила о смертельной угрозе, а другая свидетельствовала о попытках скрыть эту угрозу от взглядов невнимательного наблюдателя. Леденящее присутствие глубоких теней, которым вообще не было места в этом мире, и морозный ожог серебра так близко, что его можно было коснуться рукой, сладковатая и удушливая вонь сверхъестественного разложения и чистый запах едва сдерживаемой изначальной силы вступали в противоречие друг с другом и переплетались до того чудно, что он замолк, безуспешно пытаясь в них разобраться. Удушающее присутствие ванили и перца нисколько не облегчало задачу, а мешало, щекоча ноздри и вызывая неудержимое желание чихнуть.
Алан тоже молчал, только постукивал пальцами по неожиданно прохладному оконному стеклу машины. И с каждой секундой ритм этого стука становился всё быстрей.
Он думал не про сгустившиеся на заднем сидении тени, и не про волка - и Волка. Он думал про Капеллу.
- Кай, - нарушил он тишину, только чтобы она не давила на уши, - скажи, где тебя, ну… высадить. С какой стороны парка.
- Все равно, - Кай фыркнул, тщетно пытаясь скрыть желание как можно скорее оказаться снаружи тесной клетки с двумя другими враждебными хищниками.
Маг кивнул. И задал ещё один вопрос, неловкий, за которым читалось нежелание позволять тишине вновь затопить салон.
- Где тебя потом найти? Ну, днём?
- Не знаю, - отрезал Кай. Говорить этого в присутствии Виктора и господина Мирра он точно не собирался. - Понадобится меня разыскать - ты знаешь, кто меня может найти. Король, значит, и повелевающий тенями маг. Так это вы обещали выеба... выдавить Алану глаза, если он домой к завтраку не успеет?
- Я не обещал. Но могу, а что, уже надо? - Виктор был сама невозмутимость.
- Давно пора, - тихо буркнул маг, всё также глядя в окно.
- Не-а. Он же пришел домой к утру? - Кай вздохнул. Ему и раньше не хотелось отпускать Алана от себя, а после личного знакомства с неблагим королем и загадочным господином Мирром это желание заметно выросло и окрепло. - Он тебя любит, так что не надо. Вот серьезно говорю, лучше не надо. - Кай не собирался угрожать и уж тем более предупреждать, а просто... Проводил черту, чтобы избежать взаимного недопонимания.
- Да, тебе снова надо спать. Хочешь, заедем в кондитерскую? Мне продадут даже ночью. Мне еще интересно, кто подал такую замечательную идею с выдавливанием глаз. Это ведь неудобно.
Кай покосился на Алана, искренне не понимая, при чем тут кондитерская.
- Хочу, - Алан всё-таки стащил ботинки и залез с ногами на кресло. Сдвинул очки на макушку и зевнул. А потом заговорил, сонно и не особо разборчиво. - Но спать не надо. Надо Кая завезти. И дуб проверить. И там ещё… всякое. И подумать про копьё или меч. А глаза - не знаю, Леон всё время руки грозится, ну, оторвать. Почему бы тебе не заняться глазами.
- Я ему хуй оборву. Осирочу себя, но у него еще всякое есть, справится. Отдыхай, развезу я их. Фенрир, ты почему один?
- Потому что машина у вас на четверых, остальные не поместятся. - Кай слегка осклабился. - А в чем дело? Я же чувствую, серебром ты уже запасся.
- Ничего, есть еще место под сидениями. что значит заранее? Я с ним всегда хожу.
- Зачем? В этом городе волков нет и не было, пока мы сюда не пришли. Неужели перестраховываешься?
- И что мне теперь, без родного оружия рассекать по этому милому и дружелюбному городу?
Со стороны Алана донеслось сонное и невнятное: «зачем тебе оружие, если есть я».
- А кого им тут еще рубить? О кровососов оно у тебя после второго же взмаха затупится, металл мягкий, а болотного дракона ты серебром все равно не проймешь. - Каю стало интересно.
- Из духов я тут только змеек видел, они все равно воплощаться не умеют и через луну почти все развеются. Не людей же?
- Затем, что тебе надо иногда спать, и как я в дозор пойду, с тобой на руках? - Виктор повернулся к Каю. - Оборотней, конечно. Буду я размениваться.
Кай скрипнул зубами и закрыл глаза, усилием воли прогоняя начавшую было заслонять мир алую пелену. На скулах вздулись желваки.
- Развлекаешься?
Голос был более хриплым, чем ему хотелось, поэтому он сглотнул. Слюна показалась горячей и кислой, будто свинцовая капля.
- Сейчас ты сорвешься. попытаешься убить меня и, возможно, Алана. Разнесешь всю машину, потом выйдешь и пойдешь охотиться на людей дальше. Нет, я не развлекаюсь, я убиваю нарушивших вашу же литанию на территории города.
- Я... Не... Срываюсь... - Кай не умел врать даже самому себе. Два дня без сна сделали свое дело: способность мыслить как человек лопнула со звоном чересчур туго натянутой струны и заставила тело выгнуться дугой.
- Я... Не убиваю... Людей... - Тесная и душная кабина "Форда" резко и отчетливо сделалась гораздо, гораздо теснее.
- Ты... Не...
Произнести последнее слово Каю помешали клыки длиной в ладонь. Размахнуться и снести голову сидевшему за рулем Виктору одним взмахом когтей он не мог, для этого здесь просто не было места, так что он попросту ударил в спинку сидения перед собой задней лапой, толщина которой могла поспорить с обхватом груди сидящего перед ним подменыша.
- Кхахххх, - подменыш стек вниз, чтобы пропустить кресло над собой. Пассажирская дверь была распахнута пинком, пока потомок слуага метался между ногами и сиденьями.
Алан едва удержался на пассажирском сидении, когда дверь распахнулась, а машина, оставленная без управления, вильнула в сторону. Сон в мгновение выветрился из головы, но мыслить чётко не получалось, и маг сделал единственное, что мог сообразить.
Мгновение - сжать левую ладонь вокруг клинка, ощущая острые грани фокуса , ещё мгновение - вскинуть вторую, заставляя воздух вокруг Кая сгуститься, надавливая едва-едва ощутимо и… ничего больше.
Кай зарычал. Железо окружало его со всех сторон и давило на грудь, не позволяя дышать, поэтому он перевернулся, уперся задними лапами в пол машины и напрягся, пытаясь выпрямиться во весь свой немалый рост. Крыша отозвалась жалобным и протяжным стоном сдающегося металла.
Жаркий южный воздух сгустился вокруг волка, надавил на плечи, спину, грудь, облепил плотным коконом лицо. Он сковывал движения, был вязким и тяжёлым.
Алан замер на переднем сидении несущейся куда-то машины, вытянув окаменевшую руку в сторону Кая и сжимая воздух подрагивающими от напряжения пальцами.
Подменыш тоже потянулся вверх - гибким движением змея, чей единственный, изогнутый полумесяцем клык, желал прочертить в светлой волчьей шерсти широкую алую борозду.
Кай отбросил в сторону легкий кусок железа с острыми рваными краями и попытался развернуться, чтобы пропустить удар мимо себя - но воздух держал его крепко. Взмах серебряного лезвия достиг цели, распоров волку мохнатое брюхо, уперся в ребра и соскользнул в сторону. Ответный взмах когтистой лапы скользнул по груди Виктора, залив ее кровью. Второй удар, который был должен завершить начатое, прошелся буквально в полудюйме от его шеи и не попал только потому, что оставшийся без управления автомобиль резко вильнул в сторону. По этой же причине клыки в пасти, способные расколоть голову подменыша, как гнилой орех, только скользнули по его плечу, оставив за собой только лишь пару длинных, но болезненных царапин.
Острые уши Гвидиона прижались к голове, когда подменыш поднял голову, захлебываясь шипением. Его движения, и без того быстрые, теперь не уступали движениям Фенрира. Он рванулся вперед, как странная Красная Шапочка, решившая полакомиться вкусными внутренностями.
Воздух вокруг Кая разжал свои клещи. Но лишь на мгновение. Потому что секунду спустя воздух, холодный и как-то осязаемый , надавил на края широкой раны, оставленной мечом, словно закрывая безумного охотника от когтей волка.
Кай взревел, не ощущая ни боли, ни последних отголосков того, что еще недавно можно было назвать рассудком. Вертлявая тварь перед ним хотела выжрать ему кишки! Схватить ее и оторвать от себя удалось легко, но подменыш извивался горностаем и продолжал скалить зубы, издавая отчаянное шипение. Широкий взмах, который должен был стряхнуть прицепившегося охотника, привел только к тому, что тот впился в лапу всеми четырьмя конечностями и пополз по ней вверх, чтобы то ли вцепиться волку в горло, то ли выцарапать ему глаза. Второй взмах, еще более энергичный, должен был насадить Гвидиона на острые края оторванной крыши, но тот ящерицей перетек на противоположную сторону лапы, заставив Кая зарычать теперь уже от настоящего бешенства. Третья попытка также не увенчалась успехом, порождение Грезы держалось, будто заговоренное; впрочем, рядом был Алан и это вполне могло оказаться правдой. Оторвать подменыша удалось только после того, как Кай перехватил его второй лапой и отбросил наконец в сторону. Недовольно замотал головой, будто сумевший стряхнуть наконец волкодава лесной зверь...
...и только теперь увидел, куда несется давно оставшийся без руля автомобиль.
Последним отчаянным рывком гару попытался втиснуться туда, где весело поблескивали осколки ветрового стекла, чтобы закрыть неподвижно застывшего на переднем сиденье Алана от столкновения своим телом.
А ещё у нас есть енот
Авторизация
Главное меню