Внимание!
Ночь, в которой Леон узнаёт, как вздымается в руках легкое пламя и как Смерть обрушивает своды Жизни, а колесо останавливает свой бег до следующего заката
9 мая, Новый Орлеан, где-то на болотах
Тьма была вокруг, и тьма была им самим. Как забавно. Занятно. Тремер улыбнулся, переплетая ту тьму, что была темнее, в затейливый узор. Сопротивляешься? Так только интереснее. Не хочешь? Значит, захочешь потом. Линии ложились в руки.
Все есть мысль. И мысль эта первородна. О чем думал Бог? Неважно, ведь Бог это и есть Мысль. А ты, Тьма? Ты поглощаешь мысли.
Что там, то и здесь. Ты отражаешь мысль и поглощаешь ее, Тьма. и возвращаешься в своей вибрации.
Все находится в движении. Как мы теперь. Как мысль и ее отражение. Как Человек, Зверь и Тьма.
И мы сойдемся с тобой, Крайность. Потому что мы достаточно едины, чтобы не противоречить. И достаточно различны, чтобы быть едиными.
В едином ритме. И едином движении. Ты любопытна, тьма. Как я. И кто говорит, что ты не можешь чувствовать?
Причин и следствий. Ты ведь не нарушаешь этого принципа. Никогда, не так ли? Твои законы отражаются в законах мира и наоборот.
Прими меня, как женщина принимает мужчину.
И линии вновь ложатся, переплетаясь с Линией Крови. И Линиями судьбы на руках.
Тишина и неподвижность трех немертвых тел была разбита внезапным рывком Тремера. Он, не пытаясь даже развеять тьму перед глазами, наощупь, принялся вычерчивать на полу и стенах знаки принадлежности, сердца и перемещения. круг, еще. теперь звезда, задать направление. Захват. Нет, это пентакль, Не то. Теперь статуэтки. И камень. капкан посередине, приманка... обойдется. Дальше, быстрее.
Символы переплетались и менялись, торопливо стираемые. Рядом появлялись то капли крови, то темные линии теней. Рихард торопился, его тело иссыхало на глазах.
Последним жестком он защелкнул огромный медвежий капкан и рухнул на пол, не шевелясь. по его лицу скользнула блаженная и ехидная улыбка.
А в центре начертанного материализовался пухленький карлик с несколько растерянным взглядом.
Щупальца, ожидавшие сигнала, рванулись к нему, оплетая и лишая подвижности.
Он попытался дернуться, но длинный меч буквально пригвоздил его к стене прямо над лежащим телом Рихарда. Руки салюбри чуть подрагивали от напряжения.
Леон оскалился, поднимаясь и в одни шаг оказываясь рядом с толстячком.
В нос ударила едкая волна кислоты, расплавляющая, прогрызающая меч и тени. Салюбри, ругнувшись, двинул клинок вбок, торопясь убрать его из зоны поражения.
Тени сгустились вокруг колдуна, погружая его в холодную удушающую тьму. Леон отшатнулся от брызнувшей кислоты, сжимая щупальца вокруг тела пленника сильнее.
Тьма окуталась огнем, мгновенно испарившим яд с кожи колдуна. Пары взмыли клубами, оседая на головой коже и одежде, а сам колдун рухнул, почти рассеченный надвое. Его кровь залила лицо Рихарда, Зверь которого явно было заинтересован в этой манне небесной, но шлепнувшие по лицу кишки явно не добавили энтузиазма.
Леон шагнул обратно в темноту, подхватывая тело колдуна. И вгрызся в него, точно голодавший неделю бедняк.
О, он сопротивлялся. Так, как может сопротивляться обессиленное тело, в котором горит душа. Душа, с визгом и шипением удирающая от дьяблериста, совершенно не желающая ему отдаваться.
Кажется, Гленн считала себя хищником? О, Цимисх делала только робкие первые шаги по этой дороге, по-детски радуясь любому достижению. Настоящая борьба была здесь, во тьме и крови.
Душа Тремера оказалась вкусной. Почему-то робкой, пусть и сильной, но все же, все же. Слабые они, эти колдуны. Слабые, но цепляются за жизнь и силу с хваткой, достойной пиявки.
Тьма врывалась в чужую душу, забирая свою виру. Тьма призывала Смерть, и та пришла, взмахнув косой над немертвым телом. И тьма благосклонно поила своего ставленника чужой силой. Чужой волей. Чужими мечтами.
Теперь Леон знал, что именно делал Рихард. И как. Короткое знание, потом, наверное, и вспомнить не удастся. Леон знал, как видят мир те, чьи глаза и души смотрят на Иную сторону. Леон знал, как вздымается в руках легкое пламя и как Смерть обрушивает своды Жизни.
Ненадолго. И это знание меркло по сравнению с тем чистым, непревзойденным удовольствием, которого Ласомбра не испытывал даже тогда, когда впервые прокусил кожу своего подменыша.
Что такое смертные, пусть даже и такие, по сравнению с немертвыми?
Колесо остановилось, и было неподвижным до следующего заката.
9 мая, Новый Орлеан, где-то на болотах
Тьма была вокруг, и тьма была им самим. Как забавно. Занятно. Тремер улыбнулся, переплетая ту тьму, что была темнее, в затейливый узор. Сопротивляешься? Так только интереснее. Не хочешь? Значит, захочешь потом. Линии ложились в руки.
Все есть мысль. И мысль эта первородна. О чем думал Бог? Неважно, ведь Бог это и есть Мысль. А ты, Тьма? Ты поглощаешь мысли.
Что там, то и здесь. Ты отражаешь мысль и поглощаешь ее, Тьма. и возвращаешься в своей вибрации.
Все находится в движении. Как мы теперь. Как мысль и ее отражение. Как Человек, Зверь и Тьма.
И мы сойдемся с тобой, Крайность. Потому что мы достаточно едины, чтобы не противоречить. И достаточно различны, чтобы быть едиными.
В едином ритме. И едином движении. Ты любопытна, тьма. Как я. И кто говорит, что ты не можешь чувствовать?
Причин и следствий. Ты ведь не нарушаешь этого принципа. Никогда, не так ли? Твои законы отражаются в законах мира и наоборот.
Прими меня, как женщина принимает мужчину.
И линии вновь ложатся, переплетаясь с Линией Крови. И Линиями судьбы на руках.
Тишина и неподвижность трех немертвых тел была разбита внезапным рывком Тремера. Он, не пытаясь даже развеять тьму перед глазами, наощупь, принялся вычерчивать на полу и стенах знаки принадлежности, сердца и перемещения. круг, еще. теперь звезда, задать направление. Захват. Нет, это пентакль, Не то. Теперь статуэтки. И камень. капкан посередине, приманка... обойдется. Дальше, быстрее.
Символы переплетались и менялись, торопливо стираемые. Рядом появлялись то капли крови, то темные линии теней. Рихард торопился, его тело иссыхало на глазах.
Последним жестком он защелкнул огромный медвежий капкан и рухнул на пол, не шевелясь. по его лицу скользнула блаженная и ехидная улыбка.
А в центре начертанного материализовался пухленький карлик с несколько растерянным взглядом.
Щупальца, ожидавшие сигнала, рванулись к нему, оплетая и лишая подвижности.
Он попытался дернуться, но длинный меч буквально пригвоздил его к стене прямо над лежащим телом Рихарда. Руки салюбри чуть подрагивали от напряжения.
Леон оскалился, поднимаясь и в одни шаг оказываясь рядом с толстячком.
В нос ударила едкая волна кислоты, расплавляющая, прогрызающая меч и тени. Салюбри, ругнувшись, двинул клинок вбок, торопясь убрать его из зоны поражения.
Тени сгустились вокруг колдуна, погружая его в холодную удушающую тьму. Леон отшатнулся от брызнувшей кислоты, сжимая щупальца вокруг тела пленника сильнее.
Тьма окуталась огнем, мгновенно испарившим яд с кожи колдуна. Пары взмыли клубами, оседая на головой коже и одежде, а сам колдун рухнул, почти рассеченный надвое. Его кровь залила лицо Рихарда, Зверь которого явно было заинтересован в этой манне небесной, но шлепнувшие по лицу кишки явно не добавили энтузиазма.
Леон шагнул обратно в темноту, подхватывая тело колдуна. И вгрызся в него, точно голодавший неделю бедняк.
О, он сопротивлялся. Так, как может сопротивляться обессиленное тело, в котором горит душа. Душа, с визгом и шипением удирающая от дьяблериста, совершенно не желающая ему отдаваться.
Кажется, Гленн считала себя хищником? О, Цимисх делала только робкие первые шаги по этой дороге, по-детски радуясь любому достижению. Настоящая борьба была здесь, во тьме и крови.
Душа Тремера оказалась вкусной. Почему-то робкой, пусть и сильной, но все же, все же. Слабые они, эти колдуны. Слабые, но цепляются за жизнь и силу с хваткой, достойной пиявки.
Тьма врывалась в чужую душу, забирая свою виру. Тьма призывала Смерть, и та пришла, взмахнув косой над немертвым телом. И тьма благосклонно поила своего ставленника чужой силой. Чужой волей. Чужими мечтами.
Теперь Леон знал, что именно делал Рихард. И как. Короткое знание, потом, наверное, и вспомнить не удастся. Леон знал, как видят мир те, чьи глаза и души смотрят на Иную сторону. Леон знал, как вздымается в руках легкое пламя и как Смерть обрушивает своды Жизни.
Ненадолго. И это знание меркло по сравнению с тем чистым, непревзойденным удовольствием, которого Ласомбра не испытывал даже тогда, когда впервые прокусил кожу своего подменыша.
Что такое смертные, пусть даже и такие, по сравнению с немертвыми?
Колесо остановилось, и было неподвижным до следующего заката.
Ночь, в которой Тень принимает приглашение Изверга, а гарантии скрепляются кровью смертного
9 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
«Господину Альченцо Мирру делла Ласомбра
Я, Гленн О’Фланнаган из клана Цимисх, Большая Тварь, соратник и левая рука Леона Дамиано делла Ласомбра, жду вас на встречу. Со своей стороны я обещаю приложить все усилия для обеспечения безопасности гостя (вас).
Жду вас в течении ночи на вокзале Нового Орлеана, запасные пути №4, вагон Гленн О’Фланнаган (№6).
Надеюсь увидеть вас сегодня в своём вагоне»
Первыми из вагона исчезли расписанные подсолнухами ковшики. За ними последовали кружевные салфетки с петухами. Их место заняли чудом уцелевшие в пожаре вагона-салона вазы, те, что построже и дороже.
Куда-то подевались и табуреты, и вместо них в вагон были втащены тяжёлые, массивные кресла. Ровно три штуки, расставленные вокруг низкого столика на гнутых ножках.
В одном из кресел устроился Алан - причесанный, переодевшийся в рубашку поприличней, и чертовски нервничающий. Он то и дело косился на бегущую по бесконечному кругу стрелку наручных часов. Когда важный гость решит, что время визита настанет - никто не знал.
Нервничала и Гленн, хотя старалась по возможност придавить в себе это чувство. Она засположилась в кресле и белая ткань крупными складками стекала на пол. Настолько белая, что ее почти хотелось испачкать. Цимисх костенела в неподвижности, как умеют статуи и большие ящерицы. И трупы, да. Только что проветренный старательно, и старательно приведенный в порядок, вагон пах скотобойней почти незаметно. Легим таким, чуть уловимым шлейфом. Сама цимисх пахла - редкий случай! парфюмом. Что то такое, с толнами жасмина и мускуса. Гули, на всякий случай, были изгнаны в мясницкую, с командой не отсвечивать без прямого приказа и вообще вас тут нет. И только Шон сидел просто в углу, и шумно дышал. Шон тоже нервничал, хотя точно не знал, почему. Надо и все.
- Надеюсь, он примет приглашение...
Молчать и нервничать цимисх не умела. Но, говоря сейчас, она глушила голос, так что дальше сидящих за столиком услышать ее было непросто...
...принял. Явившись через сорок минут после того, как Яхонт унес "прелестное послание". Невысокий, ниже даже Леона, с собранными в низкий хвост волосами, связанными кожаной лентой с легкой серебристой вязью по центру, одетый в обычный для него костюм скорее воина, чем аристократа. Сформировался из теней неподалеку от вагона, разорвав привычный шум вокзала мерным цоканием копыт и позвякиванием сбруи. Конь всхрапнул, остановившись в нескольких метрах от входа в вагон.
Мир вздрогнул. Так вздрагивает тонкая паутина, когда на неё опускается пылинка, так колышется травинка, когда на неё садится бабочка. Очень легко, почти незаметно - и это отдаётся дрожью где-то внутри, растекается холодом по рукам и спине. Алан выпрямился в кресле.
- Он здесь.
Гленн коротко кивнула Алану, поднимаясь со своего места, и... Да, да, слыша конское фырканье, дернула Джорджа. Ловить узду "гостевого" коня ей казалось не совсем по статусу.
- Альченцо Мирр делла Ласобмра, герцог Бомэйн... Благодарю за то, что мое приглашение было принято. Прошу войти и быть моим гостем в эту ночь.
Цимисх воздвиглась в дверях, делая широкий и плавный приглашающий жест. И слегка пиная Джорджа, чтоб быстрее шевелился, помогая гостю придержать коня и стремя.
- Я рад, что ваше гостеприимство было предоставлено мне хотя бы совсем ненадолго, госпожа О`Фланнаган, - он легко поднялся, поравнявшись с Цимисхом и оказавшись ниже ее на голову. Длинный хвост соскользнул с плеча мужчины, когда тот слегка наклонил голову в приветствии, проходя. Алану досталась легкая улыбка.
Ласомбра был любопытен и слегка напряжен. Это выражалось в той строгости и выверенности движений, которое дает воспитание и опыт. Он двигался, не задумываясь о том, что делать - и явно был занят какими-то иными думами.
Алан приподнялся в кресле, возвращая Мирру ответную улыбку - быструю, напряженную, удерживающуюся на грани вежливости.
Он молчал; с Гленн они заранее договорились о том, кто ведёт беседу.
Цимисх отшагнула внутрь, позволяя гостю войти без лишних помех.
- Располагайтесь, Герцог, и чувствуйте себя... комфортно.
Может быть, надо было сказать "как дома", но почему то это казалось дико банальным, и никак не подходящим к ситуации. Опять же, широким и плавным жестом цимисх указала на свободные кресла, оставляя за гостем выбрать, какое именно ему краше.
- Нам предстоит непростой разговор, Герцог. Прочитайте этот документ, и выслушайте меня...
Из складок чудовищно белого платья была извлечена злосчастная записка и легла на столешницу. В углу шумно дышал Шон, тараща на гостя темные собачьи глаза.
Альченцо с неторопливой плавностью прошествовал к креслу, не тратя времени на выбор и раздумья, и, положив на стол сцепленные кисти, молча и вежливо посмотрел на Гленн. По записке он пробежал глазами, не выказывая внешне никаких эмоций. За почти бесстрастной маской вспыхнул гнев.
Цимисх также села, неосозанно копируя позу собеседника.
- О документе стало известно князю. Он сказал, что вырежет домен, в случае если Леон не вернется до указанного срока. Сейчас решения за домен принимаю я, и я хочу предложить выход из этой ситуации, который будет удобен и выгоден вам, Герцог, нам как домену, и Князю. Который позволит избежать бойни, если Леон все же не вернется.
Цимисх говорила ровно, очень ровно. За крокодильей неподвижностью и равномерным течением слишком низкого для женщины голоса маскируя напряжение. Она сейчас играла не на своем поле, она прыгала в полынью не зная глубины, и она хотела делать это хотябы внешне - но по своему.
Ласомбра позволил себе с вежливостью поднять бровь, позволяя продолжать.
Алан всё же не выдержал. Он подался вперёд, превращаясь из замершего в кресле изваяния в живого человека - бледного, встревоженного, сосредоточенного.
- Бойни не случится, если Принц будет понимать, что вы - не враг ему. Что ваша власть над доменом это не, ну… угроза его безопасности. Что на пороге стоит не враг, а тот, с кем можно вести дела.
Он осёкся и порывисто отпрянул обратно, переводя взгляд с Альченцо на Гленн.
Цимисх чуть заметно кивнула, в знак признательности за внимание. Она сейчас что называется, работала вслепую- прочитать хоть какие то эмоции за вежливой маской собеседника не было никакой возможности. Впрочем, пока он молчит и слушает- она может говорить. Хорошо... Пока- хорошо и так. Или нет? Она бросила быстрый взгляд на Алана, но грубо говоря да. Алан сказал то же самое, что могла бы и она. Так что цимисх кивнула еще раз, уже более акцентировано, соглашаясь со смертным.
-Князю нравится то, что у него было ранее с этим доменом: взаимное невмешательство в дела, ненападение, и ведение дел в случае взаимной выгоды. Его интерес- спокойствие.
Она на секунду замолчала, но именно что на секунду. Нельзя, нельзя тянуть время.
- Вы в этом случае получаете крепкий домен, отстуствие открытого противостояния с Кнзем, возможность вести свои дела не отвлекаясь, возможнось задействовать Князя в них- насколько я знаю, у вас есть общие интересы.
- Я хотел бы, - после некоторой паузы заметил Альченцо, расплетая руки. Клювастый перстень указал на записку. - Чтобы вы перешли к сути своего предложения.
- Суть проста, - Алану едва удавалось держать голос ровным. Чуть сощурившись, он смотрел прямо на Альченцо, ощущая, как горят скулы. - С вашей стороны это гарантия Принцу нейтралитета. И, ну… ненападения. С его стороны - безопасность домену и его владельцу.
- То есть, мне не захватывать город, не устраивать войну? - Ласомбра снова сцепил пальцы. - Что я получу за это в качестве равноценной компенсации?
Вдох. Выдох. Алан до побелевших костяшек пальцев сжал края подлокотников кресла и вновь чуть подался вперёд. В горле пересохло.
- Домен. Лояльность Принца. Вам ведь не нужна война. Возможность спокойно… заниматься своими делами. Этого мало?
- Мало. Лояльность Принца? А он знает, что должен быть лоялен шабашиту?
- Нет, конечно, - глаза Алана чуть расширились в искреннем удивлении. - Как, по-вашему, можно, ну… вести переговоры в двух местах сразу? Сначала вы, потом - он.
- О, я даже в приоритете? - после некоторой паузы обронил Ласомбра. - И под каким соусом вы меня будет Мелансону продавать?
- В бумаге написано: Альченцо Мирр делла Ласомбра, Герцог Бомейн. И ни слова о князе. Почему мы должны были нарушить его волю?
Несколько обиделась цимисх, но постаралась придавить это чувство. Ну, во сяком случае, не показывать его. О том, насколько оно вышло, оставалось гадать.
- Мало... Герцог, чтобы предложить больше, нам надо знать что вы хотите.
- Если ни слова о Князе, то почему мне только что попытались вручить его лояльность? - Мирр повернулся к Гленн. - Я хочу ренту и возможность пользоваться определенной частью ресурсов. Взамен я буду появляться здесь, но не проживать.
- Потому что лояльность князя мне кажется ценным ресурсом, Герцог. И потому что ее реально получить.
Цимисх чуть заметно качнула головой.
- В чем именно вы хотите видеть ренту, какие именно ресурсы? И, у нас есть еще один, последний... момент.
Гленн шевельнула кистью, отчетливо передавая слово "партнеру по делу". Алану, да.
Он медленно поднял взгляд от массивного перстня к лицу Альченцо. Сердце колотилось подстреленной птицей, и дышать было сложно. Очень сложно. Хотелось зажмуриться и отвернуться, не смотреть, не говорить. Но Алан заставил себя расцепить пересохшие губы.
- Если Леон вернётся после вступления завещания в силу. Через, ну… день. Или через неделю. Его домен… его домен стоил ему многого. И должен к нему вернуться.
Слова давались с трудом. Алан судорожно вспоминал бухгалтерские бумаги, но всё это было бы сейчас фальшивым.
- Не за просто так. Нет. Всё… должно быть честным. Справедливым.
Альченцо с задумчивым видом смотрел на Алана. Карие глаза Ласомбры наливались тьмой.
- Вернется - придет ко мне сам. Я не оспариваю того решения, которое он принял сейчас. Целиком и полностью.
- Он вам доверился! Несмотря ни на что! - Выдохнул Алан. Почти не моргая, он смотрел, как затапливает чужие глазницы тьма.
- Он меня подставил и решил проехаться на моей спине, рассчитывая именно на то, что я ему все отдам, а он будет в белом и красивый. Но нет. Ему придется лично решать вопросы владения. И именно со мной.
- Он доверил вам то, что ценно для него! - Дыхание было сорванным и перед глазами скакали яркие пятна. Нужно было говорить о другом, но Алан не мог остановиться. - Потому что знал, что… что у вас хватит сил защитить домен! Не у Гленн, ни у кого-то ещё. Это н-не подстава. Это вера. В вас.
- Конечно, вера в меня. И знание моего кодекса чести. А не вера в вас. Расскажите мне, почему вдруг домен доверяется не вам, а мне?
- Потому что он верит в нас, Герцог.
Гленн встала, медленно и нарочито не делая ничего, что можно было бы счесть агрессией. И так же медленно положила руку Алану на плечо, образуя единый фронт.
- Потому наша верность ему- это личная верность. Потому что он знает, что мы принимаем его решения. Потому что он заботится о нас, по своему. Нравится нам эта забота или нет. Но Алан прав. Мы обязаны сделать все, чтобы ему было куда вернуться.
- Делайте, - Ласомбра пожал плечами. - Можете начинать.
Плечо под ладонью Гленн дрогнуло. Алан смотрел на Цимисха снизу вверх, и в его глазах было недоумение. «Зачем ты ответила так?!»
- Да потому что его левая рука не имеет… опыта в интригах, а правая - не имеет права на домен, - он шумно выдохнул, раздувая ноздри. - Что начинать-то? Просто ответьте Гленн прямо: согласны ли вы, ну, на наше предложение?
Пауза. Долгий вдох. Ноет с силой закушенная губа.
- Пожалуйста.
- Я уже дважды оглашал свой вердикт. Если Леон захочет вернуть себе домен, он сам решит этот вопрос со мной. Минуя левую и правую руку, которые не имеют права и опыта.
- Именно это мы и пытаемся сделать, Герцог.
Цимисх на удивление, нервничала именно сейчас меньше, чем могла бы.
- В завещании говорится о имуществе, движемом и недвижимом, живом и не живом, мертвом и не мертвом. Леон не держит рабов, Герцог. И мы- не имущество. Я не желаю вас задеть, но надеюсь что вы поймете, если наше предложение неприемлимо, то передавая домен, в назначенное время, мы не передадим с ним себя.
- Мне все равно, - он пожал плечами.
Очень хотелось хотя бы глоток воды - горло драло сухим песком.
- Зато нам не всё равно, - Алан на мгновение зажмурился, собираясь с силами на новый круг. - И ваш «разговор с Леоном» - вовсе не гарантия того, что домен вернётся к нему. Совсем не гарантия. А она нам нужна.
- Гарантий не будет, - Ласмобра откинулся на спинку кресла, положив ладони на подлокотники. - Итак, вы отвергаете мое предложение о выплате мне ренты и получении колониальной автономии. Отрицаете свою лояльность мне, необходимую для выполнения этих условий. Тогда уточните, зачем вы мне здесь вообще нужны?
- Нет, господин Мирр, - Алан чувствовал, что они висят на краю обрыва. Одна неосторожная фраза - и они сорвутся. Или уже сорвались? - Вы… вы не правы. Мы не отвергаем ни предложение, ни лояльность. Сейчас мы говорим о дальнейшей судьбе домена. О его возвращении к Леону. О гарантиях того, что это, ну, случится.
- Их нет. У меня нет причин ласкать Леона только потому, что его руки меня об этом просят.
Щёки Алана вспыхнули.
- Хорошо, - он был готов проклясть себя за неровный голос. - Что вы хотите за них? За гарантии.
Ласомбра долго, задумчиво осматривал мага, скользя взглядом по его шее и рукам.
- Тебя? - он сделал паузу. - Пожалуй, нет. Я хочу, чтобы об этом думал мой сын. Гарантией будет только моей слово о том, что когда вы будете в силе удерживать домен самостоятельно, мы вернемся к этому разговору.
Всё то время, что Альченцо смотрел на него, Алан не шевелился, но на первых словах Ласомбры вздрогнул и вновь замер, с силой закусив губу.
«Вы облажались» - мысль хлестала не хуже пощёчины. «Подвели Леона».
- Наши договорённости должны быть… скреплены, - севшим голосом выдохнул он, а потом поднялся из кресла.
Хорошо, что столик был таким низким. Алан сел на него, неловкий и бледный, оказавшись между Собратьями, и протянул руки открытыми запястьями вверх. Левую - Гленн, правую - Альченцо.
- Доверие за доверие.
Хорошо, что у рубашки были короткие рукава…
"Мы проебались. Может, не целиком, но так похоже..." именно с этой мыслью Гленн аккуратно, как если бы Алан был стеклянным, прихватила его ладонью чуть выше запястья. Алан, который сейчас вероятно, спасал всех, рискуя. Который делал то, что не смогла она...
- Мы верим вашему слову, Герцог. Это достаточная гарантия.
В улыбке Ласомбры было не торжество, но удовлетворение. Он встал, перехватывая одной рукой подставленное запястье, а вторую запуская в рыжие волосы смертного, потом ниже, перехватывая под подбородок.
- Не ставь меня в положение вассала, - мягко, очень мягко проговорил он, наклоняясь к уху. - Но я ценю твою смелость.
Клыки прокусили кожу на шее мага, а взгляд Мирра был устремлен на Гленн.
Чтобы укусить Алана Гленн надо было наклониться. И это было неожиданно проблемой. Проблемой позы. Она подалась вниз, свободной рукой упираясь в край столика, наклоняясь- как зверь на водопой. Кусая не в запястье, а чуть ниже сгиба локтя. При этом она слегка повернула голову, чтобы да, как зверь на водопое, не терять из виду Мирра. Клыки вошли в кожу коротким и быстрым движением. Это было странно. Алан, который был-стал смертным, не был едой. Но, ночь под девизом "то, что нельзя" видимо, решила полностью оправдать свое громкое звание.
Смертный мелко задрожал и тихо, сорвано застонал, выгибаясь в хватке двух Собратьев. Волна удовольствия от укусов затопила сознание, не оставляя после себя ничего, только наслаждение.
Ещё один стон.
Альченцо перехватил мага за талию, слегка приподнимая и лишая опоры. Укусы стали мелкими и прерывистыми, чтобы смертный мог на пару мгновений прийти в себя.
- Смелый, - укус, еще. Колкие мгновения и холодные руки.
Глаза смертного расширились, и на короткие мгновение пелена в них развеялась. В прерывистых, тихих стонах мелькнуло что-то протестующее, но затем был ещё укус - и Алан обвис на руке Альченцо, всё ещё растянутый между ним и Гленн, всё ещё не способный сопротивляться.
Цимисх выпрямилась, рассматривая Мирра с сложным выражением лица.
- Союз достаточно подтвержден, а Алану нехорошо. Я перенесу его в кресло.
Она подалась вперед, делая совершенно универсальный жест, которым берут с рук на руки ребенка.
- Ему? Ему хорошо, - Ласомбра огладил смертного по боку, не отпуская. Но кусаться перестал. - Как обычно у меня на руках. И знал, на что идет и к кому.
- Ну, если человек в обмороке, ему нехорошо. И в обмороке он сам ничего по этому поводу не предпримет.
Цимисх качнула головой, глядя на собеседника с чем то, очень похожим на легкое порицание.
- Я так полагаю, вы никогда не испытывали на себе Поцелуя кроме Ночи Создания? - Альченцо снова слегка прикусил мага. - А вот он испытывал. Каждая наша встреча начинается с того, что он приходит ко мне и предлагает себя. И я все еще отпускаю тебя, Алан Каллахан.
- Вы верно полагаете. И я не в курсе этого в ваших с Аланом отношениях, но сейчас ему лучше придти в себя.
В едва прояснившихся глазах мага мелькнули ужас и стыд. Он вздрогнул от прикосновения, а потом обвис, когда клыки прокусили кожу, и во вновь нахлынувшей волне удовольствия чуть откинул голову.
…отпускаю тебя…
Движение было слабым, смазанным - то ли попытка вывернуться, то ли нет.
Больше укусов не было. Ласомбра замер в неподвижности.
Смертный прерывисто выдохнул. Вокруг не было темноты, в которой можно было спрятаться от своего стыда. Но была где-то рядом - пахнущая болотом Тварь, которая всё видела. И слышала.
Всё ещё не пришедший толком в себя, Алан чуть качнулся вперёд, выскальзывая из-под руки Альченцо… и начиная оседать, потому что ноги не держали.
Действительно упасть у Алана не получилось, потому что цимисх была рядом, и была готова в том числе и к такому. И совершенно без разницы, рукой или лапой помогать смертному удержаться на ногах и усаживать его в кресло. И да, попутно, машинально можно проверить пульс, бегло прикинуть, не слишком ли много крови потерял. Мирру же достался взгляд... Совершенно не подходящий к ситуации, полный такой звериной укоризны. Дескать, вот и что это было? Ну разве так- хорошо?
Тот выпрямился, поглядев на Гленн черными провалами, и сделал прощальный жест рукой.
- Я искренне надеюсь, что более недоразумений с пониманием моих пожеланий к вам не будет. Мне бы не хотелось снова терять время на повторения. До встречи после одиннадцатого числа, господа. Я благодарю вас за ваше гостеприимство, госпожа О`Фланнаган.
Ласомбра неторопливо вышел, игнорируя возможные препятствия на своем пути. В том числе стену и дверь, сквозь которые прошел, не потревожив материального. снаружи раздались похрапывание, звяк и удаляющийся цокот копыт.
Алан, не отрываясь, смотрел вслед Мирру, и лишь когда всё затихло, пошевелился, сворачиваясь в клубок и обхватывая себя руками.
- Мы так проебались, Гленн… - сдавленно выдохнул он, с силой зажмурившись.
Хотелось провалиться под землю от стыда. Или сгореть - да, сгореть было бы лучше, но это… это трусость. И предательство.
- Нет, Алан. Мы проебались, но не так. Могло быть хуже.
Цимисх оттащила от стола кресло, придвинув его чуть ближе к Анану, и нарушая имевший место до того равносторонний треугольник. Села, по мужски широко разведя колени, и упирая в колени локти.
- Могло быть хуже. А так- по крайней мере Алиса, Антимо, Энди- если он вернется, будут иметь шанс выжить. Ты выгрыз для них хороший шанс. Выдрать из Мирра больше, чем он хочет отдать и так все равно нам нечем.
Шон выбрался из своего угла, сунулся носом в Алана, потом откочевал к хозяйке.
- Ну и в конце концов, Алан, у нас есть мы. Чуешь, к чему я клоню?
Цимисх принялась рассеянно чесать пса за ухом. Шон вывалил язык и запыхтел. Шон был заранее согласен на все.
Шумно выдохнув, маг вскинул голову. Глаза у него были как-то подозрительно покрасневшими, и взгляд был слегка несфокусированным.
- Да, но… сам домен? Мы не отстояли его. Но других. Да.
Сжавшийся клубок колен и острых локтей слегка расплёлся, когда Алан попытался сесть ровней.
- К тому, что мы ещё… ну, имеем право на собственное мнение?
- Других, да. Это нихрена не мало. Мы сделали что могли, ну!
Цимисх резко встряхнула головой, в своей нелепой позе, не подходящей к изящной драпировке платья, похожая на капризного и раздосадованного Нерона, если бы его писал художник, излишне склонный к романтизации.
- Мы имеем право на собственное мнение. И на то, чтобы решать свою судьбу. Для тех, кто тут есть, мы не сделаем больше, чем уже. Но, мой вопрос о личном был не просто так. Пока я могу выбирать вожака, я буду его выбирать. И да, я не лошадь, чтоб меня продавали или завещали. И ты не лошадь тоже. Может, это запредельно тупое мое решение, но черт... Что за филиал английского двора?
Последние её слова, кажется, слегка взбодрили Алана - или это было из-за плотной, мощной волны эмоций, что шла от Гленн: уверенность, нежелание сдаваться и какое-то весёлое, дурное отчаянии.
Он коротко и кривовато ухмыльнулся.
- Никаких англичан в нашем, - следующее слово сорвалось само собой, - цирке, пока мы, ну, живы.
Алан помолчал, растирая переносицу чуть дрожащими пальцами, потом невольно соскользнул ладонью к шее, где всё ещё виднелись на бледной коже следы. Отдёрнул пальцы. Выдохнул.
- Я пойду за Леоном на край света, - негромко проговорил он. - А ты?
- У меня есть машина, гули, заначка и мешок шмота. Что могло бы меня остановить? Кочевать конечно привычка запылилась, но вспомнить недолго. Если загнать мой мерс, нам может хватить на фургончик...
Цимисх кривовато, но жизнерадостно усмехнулась.
- Конечно пойду, что могло бы меня остановить? Что может помешать нам? Вдвоем мы его палюбому достанем. Потому что кто еще то?
Гленн подалась вперед, протягивая Алану ладонь. Универсальным, не имеющим разночтений жестом. Как союзник- союзнику, равный-равному.
Алан не стал говорить - «надеюсь, всё обойдётся». Гленн об этом знала. И о том, что Леон не бросит то, во что вложил столько сил - тоже не говорил. Этому не требовалось слов, как и многому другому.
Он просто молчал протянул ладонь навстречу, аккуратно сжимая пальцы Гленн своими.
9 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
«Господину Альченцо Мирру делла Ласомбра
Я, Гленн О’Фланнаган из клана Цимисх, Большая Тварь, соратник и левая рука Леона Дамиано делла Ласомбра, жду вас на встречу. Со своей стороны я обещаю приложить все усилия для обеспечения безопасности гостя (вас).
Жду вас в течении ночи на вокзале Нового Орлеана, запасные пути №4, вагон Гленн О’Фланнаган (№6).
Надеюсь увидеть вас сегодня в своём вагоне»
Первыми из вагона исчезли расписанные подсолнухами ковшики. За ними последовали кружевные салфетки с петухами. Их место заняли чудом уцелевшие в пожаре вагона-салона вазы, те, что построже и дороже.
Куда-то подевались и табуреты, и вместо них в вагон были втащены тяжёлые, массивные кресла. Ровно три штуки, расставленные вокруг низкого столика на гнутых ножках.
В одном из кресел устроился Алан - причесанный, переодевшийся в рубашку поприличней, и чертовски нервничающий. Он то и дело косился на бегущую по бесконечному кругу стрелку наручных часов. Когда важный гость решит, что время визита настанет - никто не знал.
Нервничала и Гленн, хотя старалась по возможност придавить в себе это чувство. Она засположилась в кресле и белая ткань крупными складками стекала на пол. Настолько белая, что ее почти хотелось испачкать. Цимисх костенела в неподвижности, как умеют статуи и большие ящерицы. И трупы, да. Только что проветренный старательно, и старательно приведенный в порядок, вагон пах скотобойней почти незаметно. Легим таким, чуть уловимым шлейфом. Сама цимисх пахла - редкий случай! парфюмом. Что то такое, с толнами жасмина и мускуса. Гули, на всякий случай, были изгнаны в мясницкую, с командой не отсвечивать без прямого приказа и вообще вас тут нет. И только Шон сидел просто в углу, и шумно дышал. Шон тоже нервничал, хотя точно не знал, почему. Надо и все.
- Надеюсь, он примет приглашение...
Молчать и нервничать цимисх не умела. Но, говоря сейчас, она глушила голос, так что дальше сидящих за столиком услышать ее было непросто...
...принял. Явившись через сорок минут после того, как Яхонт унес "прелестное послание". Невысокий, ниже даже Леона, с собранными в низкий хвост волосами, связанными кожаной лентой с легкой серебристой вязью по центру, одетый в обычный для него костюм скорее воина, чем аристократа. Сформировался из теней неподалеку от вагона, разорвав привычный шум вокзала мерным цоканием копыт и позвякиванием сбруи. Конь всхрапнул, остановившись в нескольких метрах от входа в вагон.
Мир вздрогнул. Так вздрагивает тонкая паутина, когда на неё опускается пылинка, так колышется травинка, когда на неё садится бабочка. Очень легко, почти незаметно - и это отдаётся дрожью где-то внутри, растекается холодом по рукам и спине. Алан выпрямился в кресле.
- Он здесь.
Гленн коротко кивнула Алану, поднимаясь со своего места, и... Да, да, слыша конское фырканье, дернула Джорджа. Ловить узду "гостевого" коня ей казалось не совсем по статусу.
- Альченцо Мирр делла Ласобмра, герцог Бомэйн... Благодарю за то, что мое приглашение было принято. Прошу войти и быть моим гостем в эту ночь.
Цимисх воздвиглась в дверях, делая широкий и плавный приглашающий жест. И слегка пиная Джорджа, чтоб быстрее шевелился, помогая гостю придержать коня и стремя.
- Я рад, что ваше гостеприимство было предоставлено мне хотя бы совсем ненадолго, госпожа О`Фланнаган, - он легко поднялся, поравнявшись с Цимисхом и оказавшись ниже ее на голову. Длинный хвост соскользнул с плеча мужчины, когда тот слегка наклонил голову в приветствии, проходя. Алану досталась легкая улыбка.
Ласомбра был любопытен и слегка напряжен. Это выражалось в той строгости и выверенности движений, которое дает воспитание и опыт. Он двигался, не задумываясь о том, что делать - и явно был занят какими-то иными думами.
Алан приподнялся в кресле, возвращая Мирру ответную улыбку - быструю, напряженную, удерживающуюся на грани вежливости.
Он молчал; с Гленн они заранее договорились о том, кто ведёт беседу.
Цимисх отшагнула внутрь, позволяя гостю войти без лишних помех.
- Располагайтесь, Герцог, и чувствуйте себя... комфортно.
Может быть, надо было сказать "как дома", но почему то это казалось дико банальным, и никак не подходящим к ситуации. Опять же, широким и плавным жестом цимисх указала на свободные кресла, оставляя за гостем выбрать, какое именно ему краше.
- Нам предстоит непростой разговор, Герцог. Прочитайте этот документ, и выслушайте меня...
Из складок чудовищно белого платья была извлечена злосчастная записка и легла на столешницу. В углу шумно дышал Шон, тараща на гостя темные собачьи глаза.
Альченцо с неторопливой плавностью прошествовал к креслу, не тратя времени на выбор и раздумья, и, положив на стол сцепленные кисти, молча и вежливо посмотрел на Гленн. По записке он пробежал глазами, не выказывая внешне никаких эмоций. За почти бесстрастной маской вспыхнул гнев.
Цимисх также села, неосозанно копируя позу собеседника.
- О документе стало известно князю. Он сказал, что вырежет домен, в случае если Леон не вернется до указанного срока. Сейчас решения за домен принимаю я, и я хочу предложить выход из этой ситуации, который будет удобен и выгоден вам, Герцог, нам как домену, и Князю. Который позволит избежать бойни, если Леон все же не вернется.
Цимисх говорила ровно, очень ровно. За крокодильей неподвижностью и равномерным течением слишком низкого для женщины голоса маскируя напряжение. Она сейчас играла не на своем поле, она прыгала в полынью не зная глубины, и она хотела делать это хотябы внешне - но по своему.
Ласомбра позволил себе с вежливостью поднять бровь, позволяя продолжать.
Алан всё же не выдержал. Он подался вперёд, превращаясь из замершего в кресле изваяния в живого человека - бледного, встревоженного, сосредоточенного.
- Бойни не случится, если Принц будет понимать, что вы - не враг ему. Что ваша власть над доменом это не, ну… угроза его безопасности. Что на пороге стоит не враг, а тот, с кем можно вести дела.
Он осёкся и порывисто отпрянул обратно, переводя взгляд с Альченцо на Гленн.
Цимисх чуть заметно кивнула, в знак признательности за внимание. Она сейчас что называется, работала вслепую- прочитать хоть какие то эмоции за вежливой маской собеседника не было никакой возможности. Впрочем, пока он молчит и слушает- она может говорить. Хорошо... Пока- хорошо и так. Или нет? Она бросила быстрый взгляд на Алана, но грубо говоря да. Алан сказал то же самое, что могла бы и она. Так что цимисх кивнула еще раз, уже более акцентировано, соглашаясь со смертным.
-Князю нравится то, что у него было ранее с этим доменом: взаимное невмешательство в дела, ненападение, и ведение дел в случае взаимной выгоды. Его интерес- спокойствие.
Она на секунду замолчала, но именно что на секунду. Нельзя, нельзя тянуть время.
- Вы в этом случае получаете крепкий домен, отстуствие открытого противостояния с Кнзем, возможность вести свои дела не отвлекаясь, возможнось задействовать Князя в них- насколько я знаю, у вас есть общие интересы.
- Я хотел бы, - после некоторой паузы заметил Альченцо, расплетая руки. Клювастый перстень указал на записку. - Чтобы вы перешли к сути своего предложения.
- Суть проста, - Алану едва удавалось держать голос ровным. Чуть сощурившись, он смотрел прямо на Альченцо, ощущая, как горят скулы. - С вашей стороны это гарантия Принцу нейтралитета. И, ну… ненападения. С его стороны - безопасность домену и его владельцу.
- То есть, мне не захватывать город, не устраивать войну? - Ласомбра снова сцепил пальцы. - Что я получу за это в качестве равноценной компенсации?
Вдох. Выдох. Алан до побелевших костяшек пальцев сжал края подлокотников кресла и вновь чуть подался вперёд. В горле пересохло.
- Домен. Лояльность Принца. Вам ведь не нужна война. Возможность спокойно… заниматься своими делами. Этого мало?
- Мало. Лояльность Принца? А он знает, что должен быть лоялен шабашиту?
- Нет, конечно, - глаза Алана чуть расширились в искреннем удивлении. - Как, по-вашему, можно, ну… вести переговоры в двух местах сразу? Сначала вы, потом - он.
- О, я даже в приоритете? - после некоторой паузы обронил Ласомбра. - И под каким соусом вы меня будет Мелансону продавать?
- В бумаге написано: Альченцо Мирр делла Ласомбра, Герцог Бомейн. И ни слова о князе. Почему мы должны были нарушить его волю?
Несколько обиделась цимисх, но постаралась придавить это чувство. Ну, во сяком случае, не показывать его. О том, насколько оно вышло, оставалось гадать.
- Мало... Герцог, чтобы предложить больше, нам надо знать что вы хотите.
- Если ни слова о Князе, то почему мне только что попытались вручить его лояльность? - Мирр повернулся к Гленн. - Я хочу ренту и возможность пользоваться определенной частью ресурсов. Взамен я буду появляться здесь, но не проживать.
- Потому что лояльность князя мне кажется ценным ресурсом, Герцог. И потому что ее реально получить.
Цимисх чуть заметно качнула головой.
- В чем именно вы хотите видеть ренту, какие именно ресурсы? И, у нас есть еще один, последний... момент.
Гленн шевельнула кистью, отчетливо передавая слово "партнеру по делу". Алану, да.
Он медленно поднял взгляд от массивного перстня к лицу Альченцо. Сердце колотилось подстреленной птицей, и дышать было сложно. Очень сложно. Хотелось зажмуриться и отвернуться, не смотреть, не говорить. Но Алан заставил себя расцепить пересохшие губы.
- Если Леон вернётся после вступления завещания в силу. Через, ну… день. Или через неделю. Его домен… его домен стоил ему многого. И должен к нему вернуться.
Слова давались с трудом. Алан судорожно вспоминал бухгалтерские бумаги, но всё это было бы сейчас фальшивым.
- Не за просто так. Нет. Всё… должно быть честным. Справедливым.
Альченцо с задумчивым видом смотрел на Алана. Карие глаза Ласомбры наливались тьмой.
- Вернется - придет ко мне сам. Я не оспариваю того решения, которое он принял сейчас. Целиком и полностью.
- Он вам доверился! Несмотря ни на что! - Выдохнул Алан. Почти не моргая, он смотрел, как затапливает чужие глазницы тьма.
- Он меня подставил и решил проехаться на моей спине, рассчитывая именно на то, что я ему все отдам, а он будет в белом и красивый. Но нет. Ему придется лично решать вопросы владения. И именно со мной.
- Он доверил вам то, что ценно для него! - Дыхание было сорванным и перед глазами скакали яркие пятна. Нужно было говорить о другом, но Алан не мог остановиться. - Потому что знал, что… что у вас хватит сил защитить домен! Не у Гленн, ни у кого-то ещё. Это н-не подстава. Это вера. В вас.
- Конечно, вера в меня. И знание моего кодекса чести. А не вера в вас. Расскажите мне, почему вдруг домен доверяется не вам, а мне?
- Потому что он верит в нас, Герцог.
Гленн встала, медленно и нарочито не делая ничего, что можно было бы счесть агрессией. И так же медленно положила руку Алану на плечо, образуя единый фронт.
- Потому наша верность ему- это личная верность. Потому что он знает, что мы принимаем его решения. Потому что он заботится о нас, по своему. Нравится нам эта забота или нет. Но Алан прав. Мы обязаны сделать все, чтобы ему было куда вернуться.
- Делайте, - Ласомбра пожал плечами. - Можете начинать.
Плечо под ладонью Гленн дрогнуло. Алан смотрел на Цимисха снизу вверх, и в его глазах было недоумение. «Зачем ты ответила так?!»
- Да потому что его левая рука не имеет… опыта в интригах, а правая - не имеет права на домен, - он шумно выдохнул, раздувая ноздри. - Что начинать-то? Просто ответьте Гленн прямо: согласны ли вы, ну, на наше предложение?
Пауза. Долгий вдох. Ноет с силой закушенная губа.
- Пожалуйста.
- Я уже дважды оглашал свой вердикт. Если Леон захочет вернуть себе домен, он сам решит этот вопрос со мной. Минуя левую и правую руку, которые не имеют права и опыта.
- Именно это мы и пытаемся сделать, Герцог.
Цимисх на удивление, нервничала именно сейчас меньше, чем могла бы.
- В завещании говорится о имуществе, движемом и недвижимом, живом и не живом, мертвом и не мертвом. Леон не держит рабов, Герцог. И мы- не имущество. Я не желаю вас задеть, но надеюсь что вы поймете, если наше предложение неприемлимо, то передавая домен, в назначенное время, мы не передадим с ним себя.
- Мне все равно, - он пожал плечами.
Очень хотелось хотя бы глоток воды - горло драло сухим песком.
- Зато нам не всё равно, - Алан на мгновение зажмурился, собираясь с силами на новый круг. - И ваш «разговор с Леоном» - вовсе не гарантия того, что домен вернётся к нему. Совсем не гарантия. А она нам нужна.
- Гарантий не будет, - Ласмобра откинулся на спинку кресла, положив ладони на подлокотники. - Итак, вы отвергаете мое предложение о выплате мне ренты и получении колониальной автономии. Отрицаете свою лояльность мне, необходимую для выполнения этих условий. Тогда уточните, зачем вы мне здесь вообще нужны?
- Нет, господин Мирр, - Алан чувствовал, что они висят на краю обрыва. Одна неосторожная фраза - и они сорвутся. Или уже сорвались? - Вы… вы не правы. Мы не отвергаем ни предложение, ни лояльность. Сейчас мы говорим о дальнейшей судьбе домена. О его возвращении к Леону. О гарантиях того, что это, ну, случится.
- Их нет. У меня нет причин ласкать Леона только потому, что его руки меня об этом просят.
Щёки Алана вспыхнули.
- Хорошо, - он был готов проклясть себя за неровный голос. - Что вы хотите за них? За гарантии.
Ласомбра долго, задумчиво осматривал мага, скользя взглядом по его шее и рукам.
- Тебя? - он сделал паузу. - Пожалуй, нет. Я хочу, чтобы об этом думал мой сын. Гарантией будет только моей слово о том, что когда вы будете в силе удерживать домен самостоятельно, мы вернемся к этому разговору.
Всё то время, что Альченцо смотрел на него, Алан не шевелился, но на первых словах Ласомбры вздрогнул и вновь замер, с силой закусив губу.
«Вы облажались» - мысль хлестала не хуже пощёчины. «Подвели Леона».
- Наши договорённости должны быть… скреплены, - севшим голосом выдохнул он, а потом поднялся из кресла.
Хорошо, что столик был таким низким. Алан сел на него, неловкий и бледный, оказавшись между Собратьями, и протянул руки открытыми запястьями вверх. Левую - Гленн, правую - Альченцо.
- Доверие за доверие.
Хорошо, что у рубашки были короткие рукава…
"Мы проебались. Может, не целиком, но так похоже..." именно с этой мыслью Гленн аккуратно, как если бы Алан был стеклянным, прихватила его ладонью чуть выше запястья. Алан, который сейчас вероятно, спасал всех, рискуя. Который делал то, что не смогла она...
- Мы верим вашему слову, Герцог. Это достаточная гарантия.
В улыбке Ласомбры было не торжество, но удовлетворение. Он встал, перехватывая одной рукой подставленное запястье, а вторую запуская в рыжие волосы смертного, потом ниже, перехватывая под подбородок.
- Не ставь меня в положение вассала, - мягко, очень мягко проговорил он, наклоняясь к уху. - Но я ценю твою смелость.
Клыки прокусили кожу на шее мага, а взгляд Мирра был устремлен на Гленн.
Чтобы укусить Алана Гленн надо было наклониться. И это было неожиданно проблемой. Проблемой позы. Она подалась вниз, свободной рукой упираясь в край столика, наклоняясь- как зверь на водопой. Кусая не в запястье, а чуть ниже сгиба локтя. При этом она слегка повернула голову, чтобы да, как зверь на водопое, не терять из виду Мирра. Клыки вошли в кожу коротким и быстрым движением. Это было странно. Алан, который был-стал смертным, не был едой. Но, ночь под девизом "то, что нельзя" видимо, решила полностью оправдать свое громкое звание.
Смертный мелко задрожал и тихо, сорвано застонал, выгибаясь в хватке двух Собратьев. Волна удовольствия от укусов затопила сознание, не оставляя после себя ничего, только наслаждение.
Ещё один стон.
Альченцо перехватил мага за талию, слегка приподнимая и лишая опоры. Укусы стали мелкими и прерывистыми, чтобы смертный мог на пару мгновений прийти в себя.
- Смелый, - укус, еще. Колкие мгновения и холодные руки.
Глаза смертного расширились, и на короткие мгновение пелена в них развеялась. В прерывистых, тихих стонах мелькнуло что-то протестующее, но затем был ещё укус - и Алан обвис на руке Альченцо, всё ещё растянутый между ним и Гленн, всё ещё не способный сопротивляться.
Цимисх выпрямилась, рассматривая Мирра с сложным выражением лица.
- Союз достаточно подтвержден, а Алану нехорошо. Я перенесу его в кресло.
Она подалась вперед, делая совершенно универсальный жест, которым берут с рук на руки ребенка.
- Ему? Ему хорошо, - Ласомбра огладил смертного по боку, не отпуская. Но кусаться перестал. - Как обычно у меня на руках. И знал, на что идет и к кому.
- Ну, если человек в обмороке, ему нехорошо. И в обмороке он сам ничего по этому поводу не предпримет.
Цимисх качнула головой, глядя на собеседника с чем то, очень похожим на легкое порицание.
- Я так полагаю, вы никогда не испытывали на себе Поцелуя кроме Ночи Создания? - Альченцо снова слегка прикусил мага. - А вот он испытывал. Каждая наша встреча начинается с того, что он приходит ко мне и предлагает себя. И я все еще отпускаю тебя, Алан Каллахан.
- Вы верно полагаете. И я не в курсе этого в ваших с Аланом отношениях, но сейчас ему лучше придти в себя.
В едва прояснившихся глазах мага мелькнули ужас и стыд. Он вздрогнул от прикосновения, а потом обвис, когда клыки прокусили кожу, и во вновь нахлынувшей волне удовольствия чуть откинул голову.
…отпускаю тебя…
Движение было слабым, смазанным - то ли попытка вывернуться, то ли нет.
Больше укусов не было. Ласомбра замер в неподвижности.
Смертный прерывисто выдохнул. Вокруг не было темноты, в которой можно было спрятаться от своего стыда. Но была где-то рядом - пахнущая болотом Тварь, которая всё видела. И слышала.
Всё ещё не пришедший толком в себя, Алан чуть качнулся вперёд, выскальзывая из-под руки Альченцо… и начиная оседать, потому что ноги не держали.
Действительно упасть у Алана не получилось, потому что цимисх была рядом, и была готова в том числе и к такому. И совершенно без разницы, рукой или лапой помогать смертному удержаться на ногах и усаживать его в кресло. И да, попутно, машинально можно проверить пульс, бегло прикинуть, не слишком ли много крови потерял. Мирру же достался взгляд... Совершенно не подходящий к ситуации, полный такой звериной укоризны. Дескать, вот и что это было? Ну разве так- хорошо?
Тот выпрямился, поглядев на Гленн черными провалами, и сделал прощальный жест рукой.
- Я искренне надеюсь, что более недоразумений с пониманием моих пожеланий к вам не будет. Мне бы не хотелось снова терять время на повторения. До встречи после одиннадцатого числа, господа. Я благодарю вас за ваше гостеприимство, госпожа О`Фланнаган.
Ласомбра неторопливо вышел, игнорируя возможные препятствия на своем пути. В том числе стену и дверь, сквозь которые прошел, не потревожив материального. снаружи раздались похрапывание, звяк и удаляющийся цокот копыт.
Алан, не отрываясь, смотрел вслед Мирру, и лишь когда всё затихло, пошевелился, сворачиваясь в клубок и обхватывая себя руками.
- Мы так проебались, Гленн… - сдавленно выдохнул он, с силой зажмурившись.
Хотелось провалиться под землю от стыда. Или сгореть - да, сгореть было бы лучше, но это… это трусость. И предательство.
- Нет, Алан. Мы проебались, но не так. Могло быть хуже.
Цимисх оттащила от стола кресло, придвинув его чуть ближе к Анану, и нарушая имевший место до того равносторонний треугольник. Села, по мужски широко разведя колени, и упирая в колени локти.
- Могло быть хуже. А так- по крайней мере Алиса, Антимо, Энди- если он вернется, будут иметь шанс выжить. Ты выгрыз для них хороший шанс. Выдрать из Мирра больше, чем он хочет отдать и так все равно нам нечем.
Шон выбрался из своего угла, сунулся носом в Алана, потом откочевал к хозяйке.
- Ну и в конце концов, Алан, у нас есть мы. Чуешь, к чему я клоню?
Цимисх принялась рассеянно чесать пса за ухом. Шон вывалил язык и запыхтел. Шон был заранее согласен на все.
Шумно выдохнув, маг вскинул голову. Глаза у него были как-то подозрительно покрасневшими, и взгляд был слегка несфокусированным.
- Да, но… сам домен? Мы не отстояли его. Но других. Да.
Сжавшийся клубок колен и острых локтей слегка расплёлся, когда Алан попытался сесть ровней.
- К тому, что мы ещё… ну, имеем право на собственное мнение?
- Других, да. Это нихрена не мало. Мы сделали что могли, ну!
Цимисх резко встряхнула головой, в своей нелепой позе, не подходящей к изящной драпировке платья, похожая на капризного и раздосадованного Нерона, если бы его писал художник, излишне склонный к романтизации.
- Мы имеем право на собственное мнение. И на то, чтобы решать свою судьбу. Для тех, кто тут есть, мы не сделаем больше, чем уже. Но, мой вопрос о личном был не просто так. Пока я могу выбирать вожака, я буду его выбирать. И да, я не лошадь, чтоб меня продавали или завещали. И ты не лошадь тоже. Может, это запредельно тупое мое решение, но черт... Что за филиал английского двора?
Последние её слова, кажется, слегка взбодрили Алана - или это было из-за плотной, мощной волны эмоций, что шла от Гленн: уверенность, нежелание сдаваться и какое-то весёлое, дурное отчаянии.
Он коротко и кривовато ухмыльнулся.
- Никаких англичан в нашем, - следующее слово сорвалось само собой, - цирке, пока мы, ну, живы.
Алан помолчал, растирая переносицу чуть дрожащими пальцами, потом невольно соскользнул ладонью к шее, где всё ещё виднелись на бледной коже следы. Отдёрнул пальцы. Выдохнул.
- Я пойду за Леоном на край света, - негромко проговорил он. - А ты?
- У меня есть машина, гули, заначка и мешок шмота. Что могло бы меня остановить? Кочевать конечно привычка запылилась, но вспомнить недолго. Если загнать мой мерс, нам может хватить на фургончик...
Цимисх кривовато, но жизнерадостно усмехнулась.
- Конечно пойду, что могло бы меня остановить? Что может помешать нам? Вдвоем мы его палюбому достанем. Потому что кто еще то?
Гленн подалась вперед, протягивая Алану ладонь. Универсальным, не имеющим разночтений жестом. Как союзник- союзнику, равный-равному.
Алан не стал говорить - «надеюсь, всё обойдётся». Гленн об этом знала. И о том, что Леон не бросит то, во что вложил столько сил - тоже не говорил. Этому не требовалось слов, как и многому другому.
Он просто молчал протянул ладонь навстречу, аккуратно сжимая пальцы Гленн своими.
Ночь, в которой двое ирландцев обсуждают планы по захвату мира (на самом деле нет), а потом их уединение нарушает неожиданный и не очень дружелюбный гость
9 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Огненный факел волос пылал в ночи, словно яркий маяк в штормовую ночь. Алан, метавшийся по депо - в вагоне Гленн не было, но где-то должны были быть её славные парни, верно? - заметил долговязую рыжую фигуру ещё издалека.
- Гленн! - Он рванул вперёд, рискуя споткнуться обо что-то в этом смазанном и расплывчатом мире. Подлетел к цимисху, поймав её за руку и, не выдержав, коротко и порывисто обнял, тут же отпрянув назад.
- Алан, едрен каравай!
Цимисх совершенно не ожидала увидеть колдуна тут, и конечно, изумления скрыть не могла. Врочем, и не пыталась. И в свою очередь конечно тоже не упустила случая залапать колдуна.
- Черт, ты как? Что вообще? Ты прикинь, я оборотня рыбу видела только что!
Впрочем, радостный настрой Гленн быстро сменился более серьезным.
- Ты вовремя успел, кстати. Полчаса и на болоте ловил бы. Там конечно, говорят волки бродят, но Леон бродит там же.
На ощупь Алан был… целым. И выглядел вполне бодрым. И также бодро выругался и порывистым жестом достал из кармана уже знакомое Гленн (ею же и написанное) письмо.
- Я как раз из-за Леона и пришёл. Из-за «завещания», - он огляделся, словно не уверенный, стоит ли разговаривать на улице. И кивнул на вагон Гленн. - Туда. Можно?
- Можно, тебе ваще палюбому можно.
Гленн все еще жизнерадостно усмехалась, но. Но как то так слегка нервно. Широким жестом она подпихнула Алана ко входу в свои апартаменты. Внутри в целом все было по прежнему. Ковшики с подсолнухами, вышитые салфеточки... Деревенский уют, ага. И стойкий, чуть уловимый запах скотобойни, приторно-солоноватый.
- Да вот оно, завещание.
Уныло развела она руками, вручая Алану злосчастный документ.
Он плюхнулся на удачно подвернувшийся табурет и быстро пробежал глазами записку.
- «К одиннадцатому», а не «после одиннадцатого»… - пробормотал маг себе под нос. - Но я всё равно не понимаю. Ты сказала, что Его Высочество, ну… собирается предпринять меры? Он сильно недоволен, да?
- Князь сказал, что вырежет всех, если Леон не вернется.
На удивление спокойно сказала цимисх. Как человек, который все обдумал и решил. "Медведь выходит, да?"
Алан дёрнулся, подскакивая, потом выругался и осел обратно на табурет. Медленно, очень медленно провёл пальцами по края листа с завещанием.
- Но ему не нужна война. Ещё одна - пусть и с горсткой Собратьев. Это… неправильно. Сначала они с, ну… господином Мирром воюют против общего врага, а потом Его Высочество угрожает всех вырезать.
- Ну, домен Мирра ему тут тоже в хуй не уперся.
Рассудительно произнесла Гленн.
- Я конечно говорила князю, что мы не табуретки и просто так с рук на руки не передаемся... Но этого хватило ровно на то, чтоб он на месте нас не порешал. Там короче Антимо невовремя со своей заебатой лояльностью вылез и чуть красивую картину своеволия мне, жопа такая.
Спонтанно закончила она совершенно откровенной ябедой на дворецкого.
- Где он, кстати? И Алиса? Я их не видел. - Алан нахмурился. - И Энди с Эшем, ты писала, что не вернулись. Я их… э-ээ, оставил на окраине города вчера. На свалке.
Он снова вгляделся в завещание.
- Леон бы это не сделал просто так. Ты же знаешь. Это Леон. Он не стал бы это делать потому что, ну… хочет нам проблем. Наоборот.
- Ну, так то да... Но если это чтоб проблем не было, то я ничо не понимаю. Да, мне вот еще интересно, Мирр то в курсе записки?
С некоторой тоской произнесла она. Понадеяться на неинформированность Мирра хотелось, но... Но это было бы слишком хорошо.
- Антимо и Алиса лежат вооон в том вагоне. Оба горелые и битые, толку с них все равно не будет, а так... Ох, нехорошо говорить, но и вреда с них не будет тоже.
Было заметно, что хотя Гленн и было стыдно, но накипело больше.
- Леон на болоте, я вот только сейчас узнала. Я б и вчера могла уже знать, да Лакес, жопа чещуйчатая, меня нахрен послал. Дескать Леон его просил... Да пошел он в задницу, а!
Алан расширившимися глазами уставился на Гленн.
- Обгоревшие…? Но… - он осёкся, уткнувшись ладонями в лицо. Сосредоточься. Тысячи ниточек ведут к проблемам, так выбери самую важную.
Леон. И его завещание.
- Мирр не знает, - с неуверенностью проговорил Алан. - По крайней мере, когда я с ним вчера, м-мм, виделся - он ничего про это не говорил. А может и знает, но решил, что… не важно. А если Леон просил, то это значит, что он очень не хочет, чтобы его нашли.
- Ну, меня он не просил его не искать. Он только сказал Лакесу его не сдавать. Так что ничего не знаю.
Цимисх очень, можно сказать демонстративно, неубедительно изобразила на лице невинность.
- Да тут мы ловили тремера-некрофила, который детей становил. Ну поймали, сдали Леону, но тремер конечно оказался та еще жопа. Потом Леон пропал, а некрофила Иштван сриздил. Совет им там да любовь.
- Но… - Алан уставился мимо Гленн рассеянным взглядом, медленно моргая. А потом встрепенулся. - Но Иштван бы не стал красть пленника без приказа Леона. У него клятвы. А это, ну… серьёзно. Для него. Значит - забрал его по приказу Леона. Куда-то, куда приказал Леон.
- Или его клятвы обнулились, когда их адресат исчез. Типа нет сюзерена- никому ничо не должен.
Цимисх скривилась, явно имея не слишком лестное мнение об Иштване в целом.
- Или Леону нужен Иштван. И похищенный им колдун. Нужен для какой-нибудь… какой-нибудь очень безумной, очень, м-мать его, самоубийственной идеи! - Алан до побелевших костяшек пальцев сжал края завещания.
- Ну так и так мы этого не знаем. Но должны попробовать узнать, до кучи то. Если уж делать чо нельзя, так по полной, как считаешь?
Цимисх не удержалась, и потянувшись пихнула Алана в плечо. Несильно, но нарочито размашисто.
На тычок в плечо он ответил короткой, но широкой ухмылкой, но тут же нахмурился.
- Если Леон не хочет, чтобы его нашли, он… не будет рад, если мы его найдём. Скажет что-то вроде «вы не верите в мою способность обойтись без вашей помощи одну, ээ-э… сраную ночь».
Кажется, это была цитата.
Алан запустил ладонь в волосы на затылке, ероша их и вновь глядя куда-то мимо Гленн.
- Знаешь, чтобы его, ну… охрененно обрадовало бы? Если бы отстояли право на домен. Перед Принцем. Право на жизнь. А не бежали бы, ну… к нему за помощью. Сколько до одиннадцатого? Две ночи. Леон ищет способ побороть Герцога, - пауза. - Белиала. Наверняка.
- Если бы он совсем не хотел, чтоб мы его нашли, он мог бы сказать прямо. И если мы будем покорно ждать, как овцы на бойне, пока он придет... Он не любит такой покорности. Могут делать что хотят, написал он. Думается мне, тоже не зря. Может, это намек? На случай если бумагу увидит кто то не тот...
Цимисх запустила обе руки в волосы и с силой взъерошила их.
-Отстоять домен это хорошо, да. Но я не уверена, что переиграю князя. Он опытнее в таких делах и за ним сила. Если он захочет его себе решительно... Я в одно лицо много не навоюю. Яков например сказал, что ему пофиг.
- А мы и не будем покорно сидеть, - Алан покосился на циферблат наручных часов. Ещё не было даже полуночи. И в Милане тоже ночь.
Он встряхнулся.
- А не нужно воевать. Ну, понимаешь… Принцу ведь тоже не нужна война. Ему нужна уверенность, что, ну… тот, кому передали домен - ему верен. А значит, нужно добиться этого. Не силой, а словами.
- У нас на ногах один упырь. Завещание пишет все на Мирра, а союзники завязаны на Леона.
Мрачно проговорила цимисх. Потом подумала, и выдала хороший с ее точки зрения вариант:
- Вообще, можно сделать так. Сгонять к Леону, сказать что тут делается и мол, ну чо, мы домен отстаивать пошли обратно. Князю сказать, что нашли, все нормально, никто никуда не делся. Мирру ничо не говорить. И дальше по ситуации.
- Ты уверена, что… ну, Лакес тебя пустит? И что Леон согласится? - Алан прикусил губу. Потом отвёл взгляд в сторону и пробормотал. - Не хочу, чтобы ты пострадала. Если будешь настаивать, Лакес может разозлиться. Он ведь, м-мм, дракон.
Подсолнухи, в глазах Алана сейчас выглядящие как расплывчатые ярко-жёлтые пятна, притягивали взгляд. Интересно, можно ли наложить на этот ковшик заклинание, чтобы цветы светились? Гленн понравится, наверное…?
- Что будет, если Леон, ну… опоздает? Хотя. Чёрт. Он не может опоздать к одиннадцатому числу. Это очень важный день.
- Алан, что ты говоришь... Какая уж тут уверенность, господи прости... Нихрена у меня уверенности нет.
Гленн скривилась, будто внезапно для себя укусила нечто запредельно кислое.
- Но, Алан, я вот сейчас прямо очень откровенно скажу. Меня достало. Меня достало, что буквально все играют со мной в темную. Меня достало, что Алиса сожрала Майка, и ей покласть на все, кроме игры в благородство. И она тащит в дом всяких подзаборных выгребков, а потом почему то они общая беда и им надо жопу целовать. Меня достал Энди, которого никогда нет, когда он нужен. Антимо, который за три секунды настраивает против себя любого, и не держит язык за зубами. Оборотни в порту, которые сперва с интересом смотрят как я бегаю и пытаюсь что то узнать про срань в море, кого то предупредить, а потом оказывается им насрать и не пойти б мне нахуй. Меня достали смертные, которые каждый полагает,что мне необходимо ему отсосать. Меня достал Лакес, который который считает, что может играть со мной в папеньку и дочку. Ебучие вудуисты с их сраными ведьмами, голоса в голове которые хуй знает ваще зачем и откуда особенно отдельно достали просто в край. Но это уже неактуально.
Цимисх перевела дух, и закончила, на невероятно печальной, душераздирающей можно сказать, ноте:
- Это конечно вообще не то, о чем ты спрашивал или хотел знать. Но ебена выхухоль, я нихрена не могу сказать,что если мне придется еще кому отсасывать, у меня выйдет хорошо.
Алан долгие пару секунд смотрел на Гленн расширившимися глазами, а потом подался вперёд, вставая с табурета и пару шагов оказываясь рядом. В следующую секунд Цимисха заключили в тёплые объятия, обнимая за талию.
- Прости, если, ну… я тоже чего-то недоговаривал. Я буду всё рассказывать. Обещаю.
Гленн явно не собирались отпускать, хотя пошевелись она хоть немного недовольно, и Алан тотчас бы разомкнул руки.
- Но, Гленн, мы не должны… отсасывать кому-то. Наоборот. Нужно… - он замолчал, с трудом подбирая слова. Все эти тонкости были для него словно непроглядный туман. - … нужно, чтобы мы поставили себя так, чтобы никто не мог заставить нас делать это.
Он моргнул.
- И что за голоса?
- Да хрен знает, что за голоса. На меня тут ведьма наехала, натурально с вуду, которое работает. Ну, я как бы проблему порешать могу.. И вот когда проблемка решалась финально, у меня в голове прям голос был! Говорит такой- а фиг ли ты место свое забываешь, дохлятина, к ноге живо. Ну я ж не буду всякое слушать, и я ему так- а иди ка ты нахуй. Ну он понудел и пошел.
Цимисх пожала плечами, дескать, от така фигня, посоны. И добавила:
- Потом еще эта фигня мне привиделась, когда я к Леону в вагон сунулась, и даже как то магуйно меня пыталась поиметь, но тоже пошла по итогам нахуй. Чего оно хотело вообще мне не ясно. В порту рыбо-оборотень еще потом сказал, что ведьма моя с Белиалом мутила.
- Белиал…? - Повторил следом за ней Алан и, не сообразив сопоставить детали, чуть отступил, вскидывая глаза. Сощурился, втянул в себя пахнущий скотобойней воздух вагона и попытался всмотреться в стоящую напротив него Цимисх, прорваться взглядом сквозь материальную грань мира.
...и тут же получил смачный и звучный шлепок по глазами и губам. Мокрым, скользким щупальцем, который оставил горящий след присоски на щеке.
Алан отшатнулся, вскидывая ладони к пылающему лицу, и осел на пол, пытаясь отдышаться.
Соль. Глубина. И невообразимое ощущение могущественной Силы, задевшей его лишь краем.
- Да, это Он, - хрипло проговорил маг, судорожно растирая лицо руками, словно надеялся, что болезненное и горящее ощущение чужой Силы пройдёт. - Я пытался смотреть на Энди… ещё до Бельтейна. Было также.
- Вот же сраный он мудак! Алан, ты нормально? Вставай давай...
Цимимх логично засуетилась, пытаясь поднять колдуна с пола и пересадить на табуреточку.
- Чот мне казалось, что он отвял... Ну, после всего уже. Чо делать то теперь?
- Я… да, да. В порядке, - Алан поморгал, а потом медленно отнял ладони от лица. Кожа там, где прошёл влажный удар, ещё горела. - Не знаю, ты ведь… но ты ведь не продавалась Ему? Не предлагала себя? Не… чёрт, не знаю - не приносила жертвы? Как он мог зацепиться за тебя?!
- Нет, ты чего? Я ему примерно дофига раз сказала, чтоб отвалил, что мне нафиг не интересно и вот если честно, он и не хотел ничего. Ну или хотел, но не сказал. Зачем мне ему что-то давать вообще?
Искренне возмутилась Гленн, которая действительно, так и не поняла, с чего бы Белиал мог чего то с нее требовать, и какой мог бы быть у нее толк ему что то давать.
- Ну, я правда того... совсем того его ведьму, но черт, она первая начала!
- «Совсем того»? Ты имеешь в виду, что… убила? - Алан вновь прикрыл глаза руками. Вдох. Выдох. - Но это бы не скрепило тебя с Герцогом, понимаешь? Энди… он тогда отдался ему, ну, сам. Ч-чёрт. У тебя есть вода?
- Ну не отпускать же ее было и не чаю наливать! Эта сучка навешала на меня какое то сраное проклятие, оно мне мешало жить. Так что ну да... И сожрала.
Вода у цимисха действительно водилась, благо тут и гули много времени проводили, и Шон жил. Так что Алану была дана кружка С вполне чистой водой.
Тот жадно сделал пару больших глотков, потом смочил ладонь и протёр лицо в надежде, что исчезнет это солёно-липкое ощущение. А потом допил остатки воды, вновь и вновь прокручивая в голове сказанное Гленн.
Сож-ра-ла. Это было… жутко. Алан сцепил зубы, натягивая на лицо улыбку. Он подумает об этом потом. Не сейчас. Потом.
- Если та женщина была, ну, слугой Герцога, то его часть могла попасть… - он замолчал на пару секунд, делая медленный вдох и выдох, - … могла попасть в тебя. Погоди. Я посмотрю снова.
Он выпрямился на табурете, поморгал и вновь вгляделся в Гленн, так, чтобы её силуэт поплыл, чтобы вновь истончилась граница между мирами и можно было заглянуть за край Вуали.
На этот раз щупалец не было. Алана что-то весомо ударило изнутри - так, что это было видно со стороны. и из темного угла комнаты к нему метнулось что-то, отдалено напоминающее человека. у него по крайней мере было четыре конечности (увенчанных когтями), голова (покрытая броней) и оно было прямоходящим. Длинный хлесткий хвост ударил по стенкам вагона в гневе.
От удара перехватило дыхание, а на глаза выступили слёзы. Алан согнулся, обхватывая себя руками - но боль шла изнутри, и это было страшно. Он вскинул глаза, успевая заметить кидающееся на них с Гленн чудовище. Откуда? Кто?!
- Сзади! - хрипло выдохнул он, рывком пытаясь выпрямиться. Успеть бы, успеть бы дотянуться до фокуса, захватить второй ладонью - да что ж опять дрожат так! - воздух, сминая его и толкая волной вперёд, навстречу… демону?
С материальными угрозами у Гленн никогда не возникало вопросов, что именно делать и как. Цимисх круто развернулась, подбираясь для встречи с угрозой. Очень вовремя, надо сказать. Непонятная тварь, хрен знает как именно оказавшаяся В ЕЕ ВАГОНЕ определенно заслуживала наглядных объяснений, что так делать не надо. Цимисх зло ощерилась, выходя на прямой контакт к твари, и явственно собираясь вломить той. От всей своей возмущенной души.
Удар воздуха сбил тварь, оказавшуюся неожиданно легкой для таких солидных размеров, с ног. Она молниеносно сжалась в упругий комок, защищенный броней, и приготовилась к прыжку. На Гленн она все еще не обращала внимания.
- Стой! - Алан сорвался с места, кинувшись вслед за Гленн навстречу откинутому порывом воздуха демону. Или не демону? Кем бы оно ни было, оно пришло за ним. Кажется, за ним. - Не убивай его!
Ну же, Гленн, услышь меня!
Подрагивала напряжённая ладонь, готовая в любой момент вновь впиться в воздух, сжать его.
И зря не обращала. Плохая идея влезать к медведю в логово, а есть такие твари, к которым в логово медведи лезть боятся. Демон или чем было это создание, влез как раз в такое логово. И его встретил оскал жуткой пасти, и удар когтей. Большая Тварь была чем то похожа на него- такая же не существующая, тоже убраная в хитин... Но более тяжелая. Низко просев на мощных лапах, она вложила в удар вес своего тела, вскрывая чужую броню с мерзким скрежетом. И с неожиданной для своего веса и габаритов ловкостью уворачиваясь от встречного удара.
- А что делать? Сожрет всех!
Цимисх не стала оборачиваться на голос человека, по звериному напряженно отслеживая противника, готовая в любой момент возобновить противостояние. То есть да, она услышала.
Хитиновый клубок был... клубком чего-то. Чего-то, никак не относящегося к биологии в привычном понимании. Существо целиком состояло из этого чего-то, и сверху была только подсохшая "корочка".
Это был не слуга Белиала. Это был не кто-то, вырвавшийся с изнанки мира. Это было…
Искажение. Тебя предупреждали про это. Тебе говорили, что когда-нибудь реальность ответит на твои игры и прогнётся под твоей волей, а ударит.
Посмотри в глаза своему Парадоксу, заигравшийся идиот.
- Убьём его! - сопротивляющийся, бьющий по пальцам воздух был смят и вновь облепил хитиновый клубок, пытаясь не дать ему увернуться от когтей Твари. Но - тщетно.
Строго говоря, Гленн не поняла, почему Алан передумал. Ей это могло бы быть интересно, но не сейчас. Сейчас она мучительно промахивалась мимо врага. Если бы не пауза, если бы она не раздумывала, как выполнить первую просьбу... Если бы непонятная, будто литая из одного материала, фигура была не такой шустрой. Косы когтей вспороли воздух вместо того, чтобы разодрать противника. Впрочем, это не означало конца боя. Совсем нет. Тварь раздраженно зашипела, выгибаясь и готовясь продолжать "Танцы с саблями".
Хитиновый бублик, бодро катящийся в сторону Алана, видимо, слишком увлекся уворотами от твари и мимо мага промахнулся.
Следующее движение было, наверное, не слишком разумным.
Потому что вместо заклинания Алан выбросил руку с клинком вперёд - но лезвие лишь свистнуло где-то возле хитиновой шкуры, даже не задев.
Зато не промахнулась Тварь. Ее действительно все достало, и явление какого то монстра в ее логове было что называется, вишенкой на торте. Кто бы это ни был, он должен был сдохнуть. Сдохнуть! Сдохнуть!! Чужая броня вскрывалась с хрустом, и там... не было ничего, что можно ожидать. Но, если что то можно рвать когтями, его и убить можно. В данном случае, это правило видимо, работало. Неведомое создание упало. Что не означало, что от него надо остать раньше, чем оно превратится в фарш...
Вместе с когтями хитин пронзило и тонкое лезвие меча. Удар был не слишком сильный, но клинок пропорол броню, входя куда-то внутрь, погружаясь в тело, проходя сквозь что-то без сопротивления костей.
Ладони Алана дрожали, но пальцы сжимались на рукояти до побелевших костяшек пальцев.
Меч протестующе вздрогнул, вонзившись в пол. и тварь исчезла. просто растворилась в воздухе, не оставив после себя даже запаха.
Цимисх шумно клацнула челюстью, и несколько скованно ворочаясь в замкнутом пространстве вагона, принялась вертеть башкой. Ага, заглядывая в темный угол, из которого выбралось неведомое создание, и в другие темные углы.
- Что это за херня?
Гулко, с ощутимым придыханием, высказала она главный вопрос вечера.
«Прости» - маг пробежал пальцами по плоской стороне клинка, словно оглаживая недовольного кота. И обернулся к Гленн. Перед ней он тоже ощущал вину; ведь из-за него она оказалась в опасности.
- Это… это была магия. Чёрт. Нет, не так, Это был… ответ мира на мою магию. Помнишь, как я повредил руку? Ну, когда пытался фокус с фонарём провести? Давно. Осенью ещё. Это… было тоже самое. Только страшней. А ведь я просто хотел взглянуть на тебя, увидеть следы Герцога.
Алан замолчал, переводя дыхание, а потом в отчаянии выдохнул:
- Прости.
- А! А чо его сперва ловить решил, а потом нет?
Цимисх встопорщила гриву, став отдаленно похожей на тощего, раздраженного и мокрого льва, пережившего купание в мазуте.
- Да ничего, ты не переживай. Эта магия выглядела страшнее, чем дралась. Так это, углядел чего либо, кстати?
Гленн аккуратно подогнула задние ноги под себя, локтями де уперлась в пол, при этом укладывая хвост вокруг общей композиции. Такой недо-сфинкс.
Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы отвести взгляд от Большой Твари. Алан мотнул головой и присел на корточки, проводя рукой по полу - но собрал пальцами только мельчайшие пылинки.
- Не сообразил сразу, что это, ну… Парадокс. Понимаешь, я сильно никогда не ошибался. Вернее… - он взъерошил волосы, пытаясь подобрать правильные слова. - Представь, что ты оттягиваешь ветку дерева. Долго, очень долго. А потом тебя отвлекает мельчайшая деталь - и ты её отпускаешь. И то, что окажется на пути этой ветки - она ударит сильно. Так и тут… смотреть это не слишком сложно. Но когда ветка Парадокса натянута - даже ошибка в таком деле превращается, ну, в то, что мы видели.
Он говорил и продолжал попытки посмотреть, на свой страх и риск - на ИХ страх и риск. Но он помнил кандалы, опутавшие Энди, помнил цепь. И помнил дикий крик боли и просьбы прекратить. Алан не хотел, чтобы так кричала Гленн.
Где-то на краю зрения, где-то поблизости плескалась темная вода. Но сама Гленн была такой же, как всегда.
- Опасное дело эта магия! Получается, вот ты где то там ошибся, а оно вообще непонятно когда и как жахнет...
Этак с понятием протянул "самый уродливый сфинкс в мире".
- Да… вот оно и ударило, - рассеянно кивнул Алан и потёр ладонью глаза, облегченно выдохнув. - Но Его касания на тебе нет. Что-то есть рядом, но не в тебе. Всё хорошо.
Он поднялся на ноги и подошёл к огромному хитиновому сфинксу и опустился перед ним на одно колено, заглядывая в скрытые между чешуйчатых век глаза.
- Домен, Гленн. Домен, который Леон получил, не жалея себя,своей крови и сил. Домен, которому мы… ну, должны обеспечить безопасность. Чтобы не случилось. Своими силами. Сами.
Алан понимал: ему придётся говорить. Много. Долго. Ему есть, что рассказать Гленн. На лапу Твари опустилась тёплая ладонь мага.
- Давай займёмся этим.
9 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Огненный факел волос пылал в ночи, словно яркий маяк в штормовую ночь. Алан, метавшийся по депо - в вагоне Гленн не было, но где-то должны были быть её славные парни, верно? - заметил долговязую рыжую фигуру ещё издалека.
- Гленн! - Он рванул вперёд, рискуя споткнуться обо что-то в этом смазанном и расплывчатом мире. Подлетел к цимисху, поймав её за руку и, не выдержав, коротко и порывисто обнял, тут же отпрянув назад.
- Алан, едрен каравай!
Цимисх совершенно не ожидала увидеть колдуна тут, и конечно, изумления скрыть не могла. Врочем, и не пыталась. И в свою очередь конечно тоже не упустила случая залапать колдуна.
- Черт, ты как? Что вообще? Ты прикинь, я оборотня рыбу видела только что!
Впрочем, радостный настрой Гленн быстро сменился более серьезным.
- Ты вовремя успел, кстати. Полчаса и на болоте ловил бы. Там конечно, говорят волки бродят, но Леон бродит там же.
На ощупь Алан был… целым. И выглядел вполне бодрым. И также бодро выругался и порывистым жестом достал из кармана уже знакомое Гленн (ею же и написанное) письмо.
- Я как раз из-за Леона и пришёл. Из-за «завещания», - он огляделся, словно не уверенный, стоит ли разговаривать на улице. И кивнул на вагон Гленн. - Туда. Можно?
- Можно, тебе ваще палюбому можно.
Гленн все еще жизнерадостно усмехалась, но. Но как то так слегка нервно. Широким жестом она подпихнула Алана ко входу в свои апартаменты. Внутри в целом все было по прежнему. Ковшики с подсолнухами, вышитые салфеточки... Деревенский уют, ага. И стойкий, чуть уловимый запах скотобойни, приторно-солоноватый.
- Да вот оно, завещание.
Уныло развела она руками, вручая Алану злосчастный документ.
Он плюхнулся на удачно подвернувшийся табурет и быстро пробежал глазами записку.
- «К одиннадцатому», а не «после одиннадцатого»… - пробормотал маг себе под нос. - Но я всё равно не понимаю. Ты сказала, что Его Высочество, ну… собирается предпринять меры? Он сильно недоволен, да?
- Князь сказал, что вырежет всех, если Леон не вернется.
На удивление спокойно сказала цимисх. Как человек, который все обдумал и решил. "Медведь выходит, да?"
Алан дёрнулся, подскакивая, потом выругался и осел обратно на табурет. Медленно, очень медленно провёл пальцами по края листа с завещанием.
- Но ему не нужна война. Ещё одна - пусть и с горсткой Собратьев. Это… неправильно. Сначала они с, ну… господином Мирром воюют против общего врага, а потом Его Высочество угрожает всех вырезать.
- Ну, домен Мирра ему тут тоже в хуй не уперся.
Рассудительно произнесла Гленн.
- Я конечно говорила князю, что мы не табуретки и просто так с рук на руки не передаемся... Но этого хватило ровно на то, чтоб он на месте нас не порешал. Там короче Антимо невовремя со своей заебатой лояльностью вылез и чуть красивую картину своеволия мне, жопа такая.
Спонтанно закончила она совершенно откровенной ябедой на дворецкого.
- Где он, кстати? И Алиса? Я их не видел. - Алан нахмурился. - И Энди с Эшем, ты писала, что не вернулись. Я их… э-ээ, оставил на окраине города вчера. На свалке.
Он снова вгляделся в завещание.
- Леон бы это не сделал просто так. Ты же знаешь. Это Леон. Он не стал бы это делать потому что, ну… хочет нам проблем. Наоборот.
- Ну, так то да... Но если это чтоб проблем не было, то я ничо не понимаю. Да, мне вот еще интересно, Мирр то в курсе записки?
С некоторой тоской произнесла она. Понадеяться на неинформированность Мирра хотелось, но... Но это было бы слишком хорошо.
- Антимо и Алиса лежат вооон в том вагоне. Оба горелые и битые, толку с них все равно не будет, а так... Ох, нехорошо говорить, но и вреда с них не будет тоже.
Было заметно, что хотя Гленн и было стыдно, но накипело больше.
- Леон на болоте, я вот только сейчас узнала. Я б и вчера могла уже знать, да Лакес, жопа чещуйчатая, меня нахрен послал. Дескать Леон его просил... Да пошел он в задницу, а!
Алан расширившимися глазами уставился на Гленн.
- Обгоревшие…? Но… - он осёкся, уткнувшись ладонями в лицо. Сосредоточься. Тысячи ниточек ведут к проблемам, так выбери самую важную.
Леон. И его завещание.
- Мирр не знает, - с неуверенностью проговорил Алан. - По крайней мере, когда я с ним вчера, м-мм, виделся - он ничего про это не говорил. А может и знает, но решил, что… не важно. А если Леон просил, то это значит, что он очень не хочет, чтобы его нашли.
- Ну, меня он не просил его не искать. Он только сказал Лакесу его не сдавать. Так что ничего не знаю.
Цимисх очень, можно сказать демонстративно, неубедительно изобразила на лице невинность.
- Да тут мы ловили тремера-некрофила, который детей становил. Ну поймали, сдали Леону, но тремер конечно оказался та еще жопа. Потом Леон пропал, а некрофила Иштван сриздил. Совет им там да любовь.
- Но… - Алан уставился мимо Гленн рассеянным взглядом, медленно моргая. А потом встрепенулся. - Но Иштван бы не стал красть пленника без приказа Леона. У него клятвы. А это, ну… серьёзно. Для него. Значит - забрал его по приказу Леона. Куда-то, куда приказал Леон.
- Или его клятвы обнулились, когда их адресат исчез. Типа нет сюзерена- никому ничо не должен.
Цимисх скривилась, явно имея не слишком лестное мнение об Иштване в целом.
- Или Леону нужен Иштван. И похищенный им колдун. Нужен для какой-нибудь… какой-нибудь очень безумной, очень, м-мать его, самоубийственной идеи! - Алан до побелевших костяшек пальцев сжал края завещания.
- Ну так и так мы этого не знаем. Но должны попробовать узнать, до кучи то. Если уж делать чо нельзя, так по полной, как считаешь?
Цимисх не удержалась, и потянувшись пихнула Алана в плечо. Несильно, но нарочито размашисто.
На тычок в плечо он ответил короткой, но широкой ухмылкой, но тут же нахмурился.
- Если Леон не хочет, чтобы его нашли, он… не будет рад, если мы его найдём. Скажет что-то вроде «вы не верите в мою способность обойтись без вашей помощи одну, ээ-э… сраную ночь».
Кажется, это была цитата.
Алан запустил ладонь в волосы на затылке, ероша их и вновь глядя куда-то мимо Гленн.
- Знаешь, чтобы его, ну… охрененно обрадовало бы? Если бы отстояли право на домен. Перед Принцем. Право на жизнь. А не бежали бы, ну… к нему за помощью. Сколько до одиннадцатого? Две ночи. Леон ищет способ побороть Герцога, - пауза. - Белиала. Наверняка.
- Если бы он совсем не хотел, чтоб мы его нашли, он мог бы сказать прямо. И если мы будем покорно ждать, как овцы на бойне, пока он придет... Он не любит такой покорности. Могут делать что хотят, написал он. Думается мне, тоже не зря. Может, это намек? На случай если бумагу увидит кто то не тот...
Цимисх запустила обе руки в волосы и с силой взъерошила их.
-Отстоять домен это хорошо, да. Но я не уверена, что переиграю князя. Он опытнее в таких делах и за ним сила. Если он захочет его себе решительно... Я в одно лицо много не навоюю. Яков например сказал, что ему пофиг.
- А мы и не будем покорно сидеть, - Алан покосился на циферблат наручных часов. Ещё не было даже полуночи. И в Милане тоже ночь.
Он встряхнулся.
- А не нужно воевать. Ну, понимаешь… Принцу ведь тоже не нужна война. Ему нужна уверенность, что, ну… тот, кому передали домен - ему верен. А значит, нужно добиться этого. Не силой, а словами.
- У нас на ногах один упырь. Завещание пишет все на Мирра, а союзники завязаны на Леона.
Мрачно проговорила цимисх. Потом подумала, и выдала хороший с ее точки зрения вариант:
- Вообще, можно сделать так. Сгонять к Леону, сказать что тут делается и мол, ну чо, мы домен отстаивать пошли обратно. Князю сказать, что нашли, все нормально, никто никуда не делся. Мирру ничо не говорить. И дальше по ситуации.
- Ты уверена, что… ну, Лакес тебя пустит? И что Леон согласится? - Алан прикусил губу. Потом отвёл взгляд в сторону и пробормотал. - Не хочу, чтобы ты пострадала. Если будешь настаивать, Лакес может разозлиться. Он ведь, м-мм, дракон.
Подсолнухи, в глазах Алана сейчас выглядящие как расплывчатые ярко-жёлтые пятна, притягивали взгляд. Интересно, можно ли наложить на этот ковшик заклинание, чтобы цветы светились? Гленн понравится, наверное…?
- Что будет, если Леон, ну… опоздает? Хотя. Чёрт. Он не может опоздать к одиннадцатому числу. Это очень важный день.
- Алан, что ты говоришь... Какая уж тут уверенность, господи прости... Нихрена у меня уверенности нет.
Гленн скривилась, будто внезапно для себя укусила нечто запредельно кислое.
- Но, Алан, я вот сейчас прямо очень откровенно скажу. Меня достало. Меня достало, что буквально все играют со мной в темную. Меня достало, что Алиса сожрала Майка, и ей покласть на все, кроме игры в благородство. И она тащит в дом всяких подзаборных выгребков, а потом почему то они общая беда и им надо жопу целовать. Меня достал Энди, которого никогда нет, когда он нужен. Антимо, который за три секунды настраивает против себя любого, и не держит язык за зубами. Оборотни в порту, которые сперва с интересом смотрят как я бегаю и пытаюсь что то узнать про срань в море, кого то предупредить, а потом оказывается им насрать и не пойти б мне нахуй. Меня достали смертные, которые каждый полагает,что мне необходимо ему отсосать. Меня достал Лакес, который который считает, что может играть со мной в папеньку и дочку. Ебучие вудуисты с их сраными ведьмами, голоса в голове которые хуй знает ваще зачем и откуда особенно отдельно достали просто в край. Но это уже неактуально.
Цимисх перевела дух, и закончила, на невероятно печальной, душераздирающей можно сказать, ноте:
- Это конечно вообще не то, о чем ты спрашивал или хотел знать. Но ебена выхухоль, я нихрена не могу сказать,что если мне придется еще кому отсасывать, у меня выйдет хорошо.
Алан долгие пару секунд смотрел на Гленн расширившимися глазами, а потом подался вперёд, вставая с табурета и пару шагов оказываясь рядом. В следующую секунд Цимисха заключили в тёплые объятия, обнимая за талию.
- Прости, если, ну… я тоже чего-то недоговаривал. Я буду всё рассказывать. Обещаю.
Гленн явно не собирались отпускать, хотя пошевелись она хоть немного недовольно, и Алан тотчас бы разомкнул руки.
- Но, Гленн, мы не должны… отсасывать кому-то. Наоборот. Нужно… - он замолчал, с трудом подбирая слова. Все эти тонкости были для него словно непроглядный туман. - … нужно, чтобы мы поставили себя так, чтобы никто не мог заставить нас делать это.
Он моргнул.
- И что за голоса?
- Да хрен знает, что за голоса. На меня тут ведьма наехала, натурально с вуду, которое работает. Ну, я как бы проблему порешать могу.. И вот когда проблемка решалась финально, у меня в голове прям голос был! Говорит такой- а фиг ли ты место свое забываешь, дохлятина, к ноге живо. Ну я ж не буду всякое слушать, и я ему так- а иди ка ты нахуй. Ну он понудел и пошел.
Цимисх пожала плечами, дескать, от така фигня, посоны. И добавила:
- Потом еще эта фигня мне привиделась, когда я к Леону в вагон сунулась, и даже как то магуйно меня пыталась поиметь, но тоже пошла по итогам нахуй. Чего оно хотело вообще мне не ясно. В порту рыбо-оборотень еще потом сказал, что ведьма моя с Белиалом мутила.
- Белиал…? - Повторил следом за ней Алан и, не сообразив сопоставить детали, чуть отступил, вскидывая глаза. Сощурился, втянул в себя пахнущий скотобойней воздух вагона и попытался всмотреться в стоящую напротив него Цимисх, прорваться взглядом сквозь материальную грань мира.
...и тут же получил смачный и звучный шлепок по глазами и губам. Мокрым, скользким щупальцем, который оставил горящий след присоски на щеке.
Алан отшатнулся, вскидывая ладони к пылающему лицу, и осел на пол, пытаясь отдышаться.
Соль. Глубина. И невообразимое ощущение могущественной Силы, задевшей его лишь краем.
- Да, это Он, - хрипло проговорил маг, судорожно растирая лицо руками, словно надеялся, что болезненное и горящее ощущение чужой Силы пройдёт. - Я пытался смотреть на Энди… ещё до Бельтейна. Было также.
- Вот же сраный он мудак! Алан, ты нормально? Вставай давай...
Цимимх логично засуетилась, пытаясь поднять колдуна с пола и пересадить на табуреточку.
- Чот мне казалось, что он отвял... Ну, после всего уже. Чо делать то теперь?
- Я… да, да. В порядке, - Алан поморгал, а потом медленно отнял ладони от лица. Кожа там, где прошёл влажный удар, ещё горела. - Не знаю, ты ведь… но ты ведь не продавалась Ему? Не предлагала себя? Не… чёрт, не знаю - не приносила жертвы? Как он мог зацепиться за тебя?!
- Нет, ты чего? Я ему примерно дофига раз сказала, чтоб отвалил, что мне нафиг не интересно и вот если честно, он и не хотел ничего. Ну или хотел, но не сказал. Зачем мне ему что-то давать вообще?
Искренне возмутилась Гленн, которая действительно, так и не поняла, с чего бы Белиал мог чего то с нее требовать, и какой мог бы быть у нее толк ему что то давать.
- Ну, я правда того... совсем того его ведьму, но черт, она первая начала!
- «Совсем того»? Ты имеешь в виду, что… убила? - Алан вновь прикрыл глаза руками. Вдох. Выдох. - Но это бы не скрепило тебя с Герцогом, понимаешь? Энди… он тогда отдался ему, ну, сам. Ч-чёрт. У тебя есть вода?
- Ну не отпускать же ее было и не чаю наливать! Эта сучка навешала на меня какое то сраное проклятие, оно мне мешало жить. Так что ну да... И сожрала.
Вода у цимисха действительно водилась, благо тут и гули много времени проводили, и Шон жил. Так что Алану была дана кружка С вполне чистой водой.
Тот жадно сделал пару больших глотков, потом смочил ладонь и протёр лицо в надежде, что исчезнет это солёно-липкое ощущение. А потом допил остатки воды, вновь и вновь прокручивая в голове сказанное Гленн.
Сож-ра-ла. Это было… жутко. Алан сцепил зубы, натягивая на лицо улыбку. Он подумает об этом потом. Не сейчас. Потом.
- Если та женщина была, ну, слугой Герцога, то его часть могла попасть… - он замолчал на пару секунд, делая медленный вдох и выдох, - … могла попасть в тебя. Погоди. Я посмотрю снова.
Он выпрямился на табурете, поморгал и вновь вгляделся в Гленн, так, чтобы её силуэт поплыл, чтобы вновь истончилась граница между мирами и можно было заглянуть за край Вуали.
На этот раз щупалец не было. Алана что-то весомо ударило изнутри - так, что это было видно со стороны. и из темного угла комнаты к нему метнулось что-то, отдалено напоминающее человека. у него по крайней мере было четыре конечности (увенчанных когтями), голова (покрытая броней) и оно было прямоходящим. Длинный хлесткий хвост ударил по стенкам вагона в гневе.
От удара перехватило дыхание, а на глаза выступили слёзы. Алан согнулся, обхватывая себя руками - но боль шла изнутри, и это было страшно. Он вскинул глаза, успевая заметить кидающееся на них с Гленн чудовище. Откуда? Кто?!
- Сзади! - хрипло выдохнул он, рывком пытаясь выпрямиться. Успеть бы, успеть бы дотянуться до фокуса, захватить второй ладонью - да что ж опять дрожат так! - воздух, сминая его и толкая волной вперёд, навстречу… демону?
С материальными угрозами у Гленн никогда не возникало вопросов, что именно делать и как. Цимисх круто развернулась, подбираясь для встречи с угрозой. Очень вовремя, надо сказать. Непонятная тварь, хрен знает как именно оказавшаяся В ЕЕ ВАГОНЕ определенно заслуживала наглядных объяснений, что так делать не надо. Цимисх зло ощерилась, выходя на прямой контакт к твари, и явственно собираясь вломить той. От всей своей возмущенной души.
Удар воздуха сбил тварь, оказавшуюся неожиданно легкой для таких солидных размеров, с ног. Она молниеносно сжалась в упругий комок, защищенный броней, и приготовилась к прыжку. На Гленн она все еще не обращала внимания.
- Стой! - Алан сорвался с места, кинувшись вслед за Гленн навстречу откинутому порывом воздуха демону. Или не демону? Кем бы оно ни было, оно пришло за ним. Кажется, за ним. - Не убивай его!
Ну же, Гленн, услышь меня!
Подрагивала напряжённая ладонь, готовая в любой момент вновь впиться в воздух, сжать его.
И зря не обращала. Плохая идея влезать к медведю в логово, а есть такие твари, к которым в логово медведи лезть боятся. Демон или чем было это создание, влез как раз в такое логово. И его встретил оскал жуткой пасти, и удар когтей. Большая Тварь была чем то похожа на него- такая же не существующая, тоже убраная в хитин... Но более тяжелая. Низко просев на мощных лапах, она вложила в удар вес своего тела, вскрывая чужую броню с мерзким скрежетом. И с неожиданной для своего веса и габаритов ловкостью уворачиваясь от встречного удара.
- А что делать? Сожрет всех!
Цимисх не стала оборачиваться на голос человека, по звериному напряженно отслеживая противника, готовая в любой момент возобновить противостояние. То есть да, она услышала.
Хитиновый клубок был... клубком чего-то. Чего-то, никак не относящегося к биологии в привычном понимании. Существо целиком состояло из этого чего-то, и сверху была только подсохшая "корочка".
Это был не слуга Белиала. Это был не кто-то, вырвавшийся с изнанки мира. Это было…
Искажение. Тебя предупреждали про это. Тебе говорили, что когда-нибудь реальность ответит на твои игры и прогнётся под твоей волей, а ударит.
Посмотри в глаза своему Парадоксу, заигравшийся идиот.
- Убьём его! - сопротивляющийся, бьющий по пальцам воздух был смят и вновь облепил хитиновый клубок, пытаясь не дать ему увернуться от когтей Твари. Но - тщетно.
Строго говоря, Гленн не поняла, почему Алан передумал. Ей это могло бы быть интересно, но не сейчас. Сейчас она мучительно промахивалась мимо врага. Если бы не пауза, если бы она не раздумывала, как выполнить первую просьбу... Если бы непонятная, будто литая из одного материала, фигура была не такой шустрой. Косы когтей вспороли воздух вместо того, чтобы разодрать противника. Впрочем, это не означало конца боя. Совсем нет. Тварь раздраженно зашипела, выгибаясь и готовясь продолжать "Танцы с саблями".
Хитиновый бублик, бодро катящийся в сторону Алана, видимо, слишком увлекся уворотами от твари и мимо мага промахнулся.
Следующее движение было, наверное, не слишком разумным.
Потому что вместо заклинания Алан выбросил руку с клинком вперёд - но лезвие лишь свистнуло где-то возле хитиновой шкуры, даже не задев.
Зато не промахнулась Тварь. Ее действительно все достало, и явление какого то монстра в ее логове было что называется, вишенкой на торте. Кто бы это ни был, он должен был сдохнуть. Сдохнуть! Сдохнуть!! Чужая броня вскрывалась с хрустом, и там... не было ничего, что можно ожидать. Но, если что то можно рвать когтями, его и убить можно. В данном случае, это правило видимо, работало. Неведомое создание упало. Что не означало, что от него надо остать раньше, чем оно превратится в фарш...
Вместе с когтями хитин пронзило и тонкое лезвие меча. Удар был не слишком сильный, но клинок пропорол броню, входя куда-то внутрь, погружаясь в тело, проходя сквозь что-то без сопротивления костей.
Ладони Алана дрожали, но пальцы сжимались на рукояти до побелевших костяшек пальцев.
Меч протестующе вздрогнул, вонзившись в пол. и тварь исчезла. просто растворилась в воздухе, не оставив после себя даже запаха.
Цимисх шумно клацнула челюстью, и несколько скованно ворочаясь в замкнутом пространстве вагона, принялась вертеть башкой. Ага, заглядывая в темный угол, из которого выбралось неведомое создание, и в другие темные углы.
- Что это за херня?
Гулко, с ощутимым придыханием, высказала она главный вопрос вечера.
«Прости» - маг пробежал пальцами по плоской стороне клинка, словно оглаживая недовольного кота. И обернулся к Гленн. Перед ней он тоже ощущал вину; ведь из-за него она оказалась в опасности.
- Это… это была магия. Чёрт. Нет, не так, Это был… ответ мира на мою магию. Помнишь, как я повредил руку? Ну, когда пытался фокус с фонарём провести? Давно. Осенью ещё. Это… было тоже самое. Только страшней. А ведь я просто хотел взглянуть на тебя, увидеть следы Герцога.
Алан замолчал, переводя дыхание, а потом в отчаянии выдохнул:
- Прости.
- А! А чо его сперва ловить решил, а потом нет?
Цимисх встопорщила гриву, став отдаленно похожей на тощего, раздраженного и мокрого льва, пережившего купание в мазуте.
- Да ничего, ты не переживай. Эта магия выглядела страшнее, чем дралась. Так это, углядел чего либо, кстати?
Гленн аккуратно подогнула задние ноги под себя, локтями де уперлась в пол, при этом укладывая хвост вокруг общей композиции. Такой недо-сфинкс.
Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы отвести взгляд от Большой Твари. Алан мотнул головой и присел на корточки, проводя рукой по полу - но собрал пальцами только мельчайшие пылинки.
- Не сообразил сразу, что это, ну… Парадокс. Понимаешь, я сильно никогда не ошибался. Вернее… - он взъерошил волосы, пытаясь подобрать правильные слова. - Представь, что ты оттягиваешь ветку дерева. Долго, очень долго. А потом тебя отвлекает мельчайшая деталь - и ты её отпускаешь. И то, что окажется на пути этой ветки - она ударит сильно. Так и тут… смотреть это не слишком сложно. Но когда ветка Парадокса натянута - даже ошибка в таком деле превращается, ну, в то, что мы видели.
Он говорил и продолжал попытки посмотреть, на свой страх и риск - на ИХ страх и риск. Но он помнил кандалы, опутавшие Энди, помнил цепь. И помнил дикий крик боли и просьбы прекратить. Алан не хотел, чтобы так кричала Гленн.
Где-то на краю зрения, где-то поблизости плескалась темная вода. Но сама Гленн была такой же, как всегда.
- Опасное дело эта магия! Получается, вот ты где то там ошибся, а оно вообще непонятно когда и как жахнет...
Этак с понятием протянул "самый уродливый сфинкс в мире".
- Да… вот оно и ударило, - рассеянно кивнул Алан и потёр ладонью глаза, облегченно выдохнув. - Но Его касания на тебе нет. Что-то есть рядом, но не в тебе. Всё хорошо.
Он поднялся на ноги и подошёл к огромному хитиновому сфинксу и опустился перед ним на одно колено, заглядывая в скрытые между чешуйчатых век глаза.
- Домен, Гленн. Домен, который Леон получил, не жалея себя,своей крови и сил. Домен, которому мы… ну, должны обеспечить безопасность. Чтобы не случилось. Своими силами. Сами.
Алан понимал: ему придётся говорить. Много. Долго. Ему есть, что рассказать Гленн. На лапу Твари опустилась тёплая ладонь мага.
- Давай займёмся этим.
среда, 10 августа 2016
Ночь, в которой Алан знакомится с экстравагантной женщиной, валяется на лавке в одних трусах, а потом поит енота виски
9 мая, Новый Орлеан, ночное кафе «Стюарт»
Алан старался не задумываться о том, на сколько его ещё хватит. Пока можешь - не останавливайся. Это просто.
Он и не останавливался.
Письмо для Инги было аккуратно упаковано в конверт из плотной бумаги и отправлено с Яхонтом к Королеве.
«Инга!
Прости, что пишу это письмо так поздно (и что передаю это письмом, а не самолично). С Бьорном всё в порядке - ему ни страшны ни дуб, ни оборотень. Ему не слишком нравится временное ограничение подвижностинельзя вылезти в окно но он в безопасности. Действительно - в безопасности. Его похищение было скорее спас организовано старыми друзьями.
Я даже смог его развеселить. Попытался. Поездка на Ласара ему понравилась!»
В письме дальше следовала тщательно зачёркнутая строчка, после которой вновь начинались читаемые слова.
«У меня одна просьба или даже пожелание. Пожалуйста, Инга, держись в эти дни подальше от воды - залива, озера или реки. Ты знаешь День Сожжения Тамплиеров? Одиннадцатое мая. Не подходи к реке в этот день. Пожалуйста. Я знаю, что Птица дома Гвидион ничего и никого не боится, но я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Никто не хочет.
Твой Алан»
К письму прилагались и пирожки, те самые, от Гленн; ведь вряд ли цимисх обиделась бы на это, верно? Тем более, Алан отправил отнюдь не все…
Пока ты не останавливаешься, у тебя нет времени думать. И это даже неплохо.
Бьорну про Милан он не напоминал и пытался отвлечь брата от своего тоскливого взгляда болтовнёй обо всём, чём угодно. Не зря ведь Гленн передала ему блокнот. И пирожки здесь тоже пригодились. И не только для Бьорна, хотя Алан сомневался, что командир охотников остался бы доволен, узнай он, чьими руками были сделаны пирожки, которыми угощали его парней.
Наверное, проведи он весь день в постели, он бы смог открыть дверь ночного кафе без труда. Но чтобы справиться с неожиданно тяжёлой створкой, Алана понадобилась пара попыток, и внутрь он практически ввалился.
- Я вроде во время, - сообщил он куда-то в мутное пространство - сколько ещё ты будешь бегать без очков, идиот? - барного зала.
- Заходи, - Пилигрим перехватил ученика и практически доволок до лавки. - Бригитта, о нем я и говорил. Алан, это Бригитта, одна из моих... знакомых.
Расплывчатая черно-белая фигура сформировалась в женскую, одетую в черное платье или плащ. На голове у нее были черные волосы с седыми (или просто белыми?) прядями, а рот он прикрыла кожаной маской.
На лавку Алан позволил себя уронить, но вот на женщину глянул с настороженным любопытством, ощущая где-то на краю чувств, кончиками пальцев, исходящую от неё силу.
- Бриггита это же не от «мадам Бриджит», нет? - поинтересовался он, но по интонациям было заметно - ответ «да» его бы порадовал куда больше.
- И потому тоже, - голос у нее был плавающим, от тонкого и до старческого. - Пилигрим, ты ведь знаешь, что я хочу тебе сказать?
- Догадываюсь. И еще мне не нравятся его руки.
- О. Его руки он сделал своими руками, поэтому не надейся.
Она ловкими движениями раздела Алана, осматривая.
Он был против. Но бежать было некуда, и Алан сцепил зубы, позволяя себя раздеть и осмотреть, хоть и вздрагивал от каждого прикосновения. Щёки горели, ему было неуютно и хотелось как минимум вернуть себе рубашку.
- Я не мог не… ну, ты понимаешь, - пробормотал он, обращаясь к Пилигриму, потому что свою выходку на дороге мёртвых ничем, кроме как «ну, ты понимаешь» он аргументировать не мог.
Телу становилось легче. Ощутимо легче. Это уже была не неловкость, которая сопровождала мага уже несколько дней.
Бормотание женщины сливалось в мурлычащую кошачью песнь, и она продолжала перебирать, пересобирать, вертеть в руках переломанные кости.
Когда начали проходить странные ощущения, Алан слегка расслабился. Не настолько, чтобы перестать вздрагивать и нервничать, но за движениями Бриггиты он следил теперь лишь с любопытством. И успел заметить взгляд, который она кинула на Пилигрима. Беспокойство? Страх? Алан не мог понять - и это ему не нравилось.
- Что-то не так? - Он заворочался на лавке, пытаясь устроиться так, чтобы спина упиралась в дерево поудобней.
- Нет, все... нормально, - она сосредоточилась, ощупывая самую границу "перчаток". - Чтобы их снять, нужно будет пойти туда, где надел. Отсюда их можно разрушить разве что с руками.
- Я не умею новые руки, ну… отращивать. И ходить в Земли Теней - тоже, - Алан поёжился. - Мы там чуть…
Он осёкся, не уверенный, что стоит продолжать. Но Пилигрим, наверное, доверяет ей…?
- … не застряли. Едва удалось вернуться.
- Не полностью. Ты вытащил с собой часть Земли Теней, и она тебя поглощает.
Страх взметнулся где-то в груди, плеснул холодной волной в лицо, уколов на мгновение щёки крохотными иглами, и тут же растворился в интересе.
- И когда она поглотит, то…? Я… исчезну? - Алан пытался вспомнить что-то про призраков, но ничего, кроме Стигии, вспомнить не мог.
- Нууу... это вряд ли. И призраком не станешь. Немертвый.
Алан откинулся затылком на лавку, глядя отсутствующим взглядом куда-то в потолок - или мимо потолка? - и отчего-то вспоминая, как щекотала босые ноги влажная трава на том залитом солнцем берегу озера, куда вчера их с Бьорном вывел Ласар. А в те годы - если они были? вдруг ты действительно возник прямиком перед ступенями той церкви…? - когда он носил в себе проклятие Каина, задумывался ли он о том, как это приятно, идти босиком по траве.
Нет. Определённо - нет.
Он сглотнул.
- Как… Собратья? Вампиры.
- Вроде того, - она кивнула, снова ощупывая и мурлыча.
Не уверенный, что именно сейчас чувствует, Алан отвернулся, пряча от Пилигрима лицо.
Какой смысл прятать лицо от того, кто видит душу?
- Значит, придется снимать, - колдун привычно встрепал рыжие волосы.
Донёсшийся до него смешок был нервным.
- Снова в дерево? Или руки… резать?
Это были славные девять месяцев, правда?
- Я надеюсь, что можно будет обойтись не такими кардинальными методами.
- Пилигрим!
- Бриггита? Тебе ли не знать?
- Но он же не...
- И что?
- Варлоки...
- Разумеется, - маг снова потрепал Алана. - Не ревнуй. Поздно уже ревновать...
- Я не понимаю, о чём вы говорите, - хмуро пробормотал Алан, ёжась на лавке. - Можно одеться?
- Да, - она недовольно нахмурилась. - Я не ревную!
Маг пошевелил пальцами, заново привыкая к тому, что они вроде как в порядке. И потянулся к одежде.
- Спасибо, - пробормотал он откуда-то из-под рубашки. - Вы, ну… я ваш должник.
Не Пилигрим. Он сам.
- Хммм? И чем ты готов расплатиться? - женщина налила себе чай. Обычный травяной чай из глиняного чайника.
- Прокатить на локомотиве, проходящем, э-ээ, сквозь пространство? - Алан был серьёзен.
- Нууу... а еще? - она рассмеялась. - Культурная программа, например?
Алан смотрел непонимающе, сведя брови к переносице.
- Сходить в музей?
- Да ну... что я в музеях не видела? Вставай и разомнись.
Всё ещё хмурясь, Алан поднялся на ноги и сделал пару шагов. Присел, повертел головой из стороны в сторону, повёл рукой, словно в ладони был меч. И обернулся к Бриггите с сияющим незамутнённым восторгом взглядом.
- Всё отлично, - также сияюще он глянул на Пилигрима.
Она повела плечами, довольная, и скрестила руки на груди.
- Вот так вот. Так что с путешествием?
- Я, ну…
Восприятие наконец прояснилось, и Алан в полной мере вспомнил это место. Вздрогнув, он опустился на ближайший стул, подтянув колени к груди и обхватив их руками.
Как смешно. Ты тут ожил… и тут же узнаёшь, что… скоро перестанешь быть живым
- Ласар. Это мой… конь. Когда-то был. Не то, чтобы мой. Точнее - не совсем мой. Я его позвал, и он теперь локомотив. Силовая установка комбинированная, там… - он осёкся. - Простите. Он может проходить сквозь пространство. Если его уговорить. Не знаю, правда, предела его сил…
- А культурная программа-то какая? Ты куда собрался даму катать? - Пилигрим налил чаю и Алану.
- Я не уверен, что моя культурная программа на ближайшие дни, ну… стоит внимания.
- Понятно, ты опять пойдешь в самые опасные места. Это я уже знаю, - варлок шлепнулся на барный стул. - А с твоими перчатками придумаем что-нибудь.
Алан рассеянно кивнул. Теперь он понимал, что первое имя, всплывшее в голове, было… не совсем верным.
- Дочь Дагды, - он смотрел, не отрываясь, как Бриггита пьёт чай. Потом заморгал и покосился на наставника. - Я не могу рисковать ещё кем-то.
- Да-да. И какой твой план?
- Разведать, - рыжий скрестил руки на груди. - У меня ещё есть две ночи.
Он коротко глянул на Бриггиту, всё ещё не до конца уверенный, что при ней можно говорить всё.
- Копьё должно пылать, как маяк. Я думаю. Главное, ну, правильно смотреть.
- Даже не спорю. И как ты один собрался его смотреть?
Взгляд, брошенный Аланом на наставника, был хмурым. И едва-едва обиженным. «Ну зачем при чужих-то?».
- Ты намекаешь, что я не должен идти один.
- Работать один. Или придумать такой план, который можешь воплотить один. И без страховки...
Бриггита послала варлоку точно такой же укоризненный взгляд.
- Я собирался попросить Яхонта. Прийти, ну, в светлое время. У меня есть два дня, чтобы провести разведку и всё сделать.
Алан нервничал. И не только от чужого присутствия, но и от того, что именно сейчас Пилигрим задавал вопросы, на которые он не мог дать точного ответа. И всё же: Бриггита склеила его…
- В светлое время там? Хорошо. И да. Бриггита - одна из тех, кого я в свое время вытаскивал. Если не хочешь говорить при ней, не говори. Но гулять все равно свози, раз уж обещал!
- Свожу, - кивнул Алан, напряженно сплетая и расплетая пальцы. Покосился на Бриггиту. Интересно, что под маской? - Куда бы вы хотели, ну… прокатиться?
- Не знаю. Это было неожиданно. А как ты оформляешь переезд через границу?
- Никак. Ласар идёт там, где ему удобно. Да и я, ну… не прыгал с ним далеко. Настолько далеко.
- А, тогда лучше что поближе посмотреть?
Алан не удержался и улыбнулся несколько шире, чем стоило бы, и отозвался прежде, чем успел сообразить, что говорит.
- Ну почему же. Всегда можно проверить, как далеко он может зайти.
- Хммм... что, даже в Антарктиду?
- Я знаю одного… человека, который может рассказать очень много об Антарктиде, - Алан прикусил губу и задумчиво проговорил. - Не знаю, как Ласар поведёт себя на льду… и в мороз.
- А, - она пожала плечами. - Думай сам. Мне все равно.
У чая был вкус цветов и сухой травы. Алан смотрел на Бриггиту и видел комья мокрой земли. И тонкие детские руки, разрывающие эту землю. Девочка выбирается из могилы.
Он залпом допил обжегший горло чай. Так вот откуда… её вытаскивали.
- Хотите в Йеллоустон? Там почти как в Умбре. И можно попытаться увидеть сасквоча. Только не, ну… не сегодня. И не завтра.
- Можно, - она рассмеялась, и маска поглотила ее смех.
Алан потёр пальцами переносицу и покосился на странно молчащего Пилигрима. Потом - снова на Бриггиту.
- Спасибо ещё раз. За это, - он невнятным жестом указал на себя. Потом нахмурился. - Вы ведь не из Нового Орлеана, да?
- Нет, - она махнула рукой. Пилигрим усмехнулся.
Глаза Алана чуть расширились.
- Из-за этой стороны Вуали или…? - спросил он едва ли неугад.
- Ну... я часто туда хожу, но я человек, если ты об этом.
- Как ты, - добавил варлок.
Рыжий аж дёрнулся, мгновенно расплетая руки вокруг колен, выпрямившись и подавшись вперёд на стуле.
- Как я? - Повторил он вслед за наставником. Перед глазами снова встала могильная земля. - Вернувшаяся к жизни?
- Практически. Но для Эвтанатос это почти норма, - колдун пожал плечами. - Сплетни, сплетни... пойду я от вас. Посплю...
Алан, всё ещё завороженно глядящий на Бриггиту, только и мог, что кивнуть. А потом заморгал, опомнившись, и поспешно отвёл взгляд в сторону.
- Разбудить потом?
- Ага, когда соберешься к чему-нибудь, - Пилигрим зевнул и ушел в подсобку.
Через полминуты поблизости образовался взъерошенный енот, протягивающий Алану записку, написанную привычным почерком Гленн. И сумку с продуктами.
"О, ты быстро нашел! Угадал или папалась записка?
Если что то пойдет ни так, я тебе последнюю задницу оторву, так и знай! Что у тебя происходит ваще, какое такое не опасне заданиё, шо ты Носочка пристраивать решил? Я ж волнуюсь теперь ты не представляшь как. Вообше вот целиком, а это давольно сильно.
Нет, это плохое начало. Как ты себя чувствуешь? Ты доел пирожки (извини, тут навалилось беготни, не было шанса наделать еще)? Нет, Энди и Эш не возвращались, будет круто если ты скажешь, где их высадил. Потому что меня в край задрало бегать и искат всех, пропавших невесть куда. Черт, Пилигримм сказал, тебе волноваться нельзя. Так вот, не волнуйся, у нас ВСЕ НОРМАЛЬНО. Да, если будешь возвращаться до нас опосля 11 числа, ты аккуратнее. Проведи разведку наперед. Тут такая хурма, что Леон нам завещание оставил, по смыслу - если он после 11 не вернется, то все чего у него есть отходит его папеньке. Вот нормально вообще???!! Ну ты в курсе, я думаю. Князь ясен хрен не доволен таким раскладом, и собирается после 11 принимать меры. Короче, я конечно справлюсь, фиг ли мне, но ты бди.
Не волнуйся, реально! Рано пока!
ЕСли вдруг чего, ну ты понял, прибери Шона себе, он хороший.
И слушай, ну ты чего? Выше нос, прощальные письмо плахая штука!
А, с кораблем короче мы выяснили почти все, встретимся расскажу.
Надери там всем задницу!
Килкенни"
Сумка и записка это было важно, это было действительно важно, но… Алан сгрёб Яхонта, усаживая его на стул рядом с собой и сорвался с места, выискивая взглядом какую-нибудь бутылку за барной стойкой. Да, вот эта, с курицей - или это индейка? чёрт разберёшь - на этикетке подойдёт. Бутылка была всунута Яхонту в лапы, а сам Алан вновь устроился на стуле и погрузился в чтение.
- Какого хрена?! - Выдохнул он, дочитав письмо до подписи. И нервно взъерошил волосы на затылке, пытаясь осознать, как далеко простираются границы слова «всё».
- Э... это что? - Эвтанатос захлопала глазами, пытаясь сунуться в записку. Енот торопливо от нее шарахнулся.
Алан поспешно сложил записку.
- Очень… неожиданное письмо. П-подождите пару минут. Пожалуйста.
Он сунул письмо в карман, подхватил в охапку енота (и бутылку) и отошёл в угол, где рухнул на стул, не выпуская Яхонта.
- Ты ведь читал, ну, письмо? Завещание?! - Он пытался не нервничать, но написанное Гленн слишком резко выбило почву из-под ног.
Енот помотал головой, разводя лапками.
Слишком встревоженный, чтобы сидеть, Алан подскочил на ноги и заметался из стороны в сторону. Налетел бедром на угол стола, яростно зашипев, и наконец замер на пару секунд, переводя сбившееся дыхание.
- Но это глупо! - Он смотрел на Яхонта, в волне эмоций позабыв о сидящей в стороне Бриггите. - Это… это неудачная комбинация. Леон не стал бы так делать: он знает, что Его Высочество очень не одобрит передачу земли кому-то из Чёрной Руки. Зачем ему делать то, что заранее, ну… заранее хреновая идея!
Алан в отчаянии прикусил костяшки пальцев, сильно, до боли.
- Завещание может быть подделкой, - наконец выдохнул он. - Или это какая-то хрень.
Енот пожал плечами, снова разводя лапками. Дескать, ну откуда ему знать? Вы ши, вы и разбирайтесь. Бриггита хлопала глазами примерно с тем же выражением лица.
[ Письмо от Гленн было аккуратно сложенно и запихнуто в карман. Алан порывистым жестом обернулся к колдунье и сделал пару шагов вперёд, останавливаясь перед ней. Он выглядел смущённым, но глаза лихорадочно поблёскивали.
- Дочь Дагды, простите, но мне… мне нужно бежать. Не то, чтобы, ну… спасать мир. Но что-то вроде того. Я ваш должник - и не только в том, чтобы прокатить вас на Ласаре. Знаю, я, э-ээ, не то, чтобы могущественный маг. Но, клянусь, если вам нужна будет моя помощь - я выполню всё, что в моих силах. И не в моих.
Он чуть отступил.
- Не будите Пилигрима, хорошо? Он очень устал за последние дни.
Ещё один шаг назад и ещё. Енот был подхвачен на руки с тихим «мне очень, очень нужно в депо».
Она слегка рассмеялась старческим дребезжащим смехом и махнула рукой.
- У меня тоже тут дела. И смотри, я обижусь, если ты все сломаешь.
Енот почесал макушку и, когда они отошли подальше, обнял Алана передними лапками, буквально подхватывая и перенося в его вагон.
Там было темно, тихо, пахло ромашкой и немного пылью.
Алан прерывисто выдохнул, на мгновение уткнувшись носом в жёстковатую шерсть енота.
- Спасибо, - пробормотал он, выпуская Яхонта. А потом рванул из вагона на улицу - ему нужно было найти Гленн.
9 мая, Новый Орлеан, ночное кафе «Стюарт»
Алан старался не задумываться о том, на сколько его ещё хватит. Пока можешь - не останавливайся. Это просто.
Он и не останавливался.
Письмо для Инги было аккуратно упаковано в конверт из плотной бумаги и отправлено с Яхонтом к Королеве.
«Инга!
Прости, что пишу это письмо так поздно (и что передаю это письмом, а не самолично). С Бьорном всё в порядке - ему ни страшны ни дуб, ни оборотень. Ему не слишком нравится временное ограничение подвижности
Я даже смог его развеселить. Попытался. Поездка на Ласара ему понравилась!»
В письме дальше следовала тщательно зачёркнутая строчка, после которой вновь начинались читаемые слова.
«У меня одна просьба или даже пожелание. Пожалуйста, Инга, держись в эти дни подальше от воды - залива, озера или реки. Ты знаешь День Сожжения Тамплиеров? Одиннадцатое мая. Не подходи к реке в этот день. Пожалуйста. Я знаю, что Птица дома Гвидион ничего и никого не боится, но я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Никто не хочет.
Твой Алан»
К письму прилагались и пирожки, те самые, от Гленн; ведь вряд ли цимисх обиделась бы на это, верно? Тем более, Алан отправил отнюдь не все…
Пока ты не останавливаешься, у тебя нет времени думать. И это даже неплохо.
Бьорну про Милан он не напоминал и пытался отвлечь брата от своего тоскливого взгляда болтовнёй обо всём, чём угодно. Не зря ведь Гленн передала ему блокнот. И пирожки здесь тоже пригодились. И не только для Бьорна, хотя Алан сомневался, что командир охотников остался бы доволен, узнай он, чьими руками были сделаны пирожки, которыми угощали его парней.
Наверное, проведи он весь день в постели, он бы смог открыть дверь ночного кафе без труда. Но чтобы справиться с неожиданно тяжёлой створкой, Алана понадобилась пара попыток, и внутрь он практически ввалился.
- Я вроде во время, - сообщил он куда-то в мутное пространство - сколько ещё ты будешь бегать без очков, идиот? - барного зала.
- Заходи, - Пилигрим перехватил ученика и практически доволок до лавки. - Бригитта, о нем я и говорил. Алан, это Бригитта, одна из моих... знакомых.
Расплывчатая черно-белая фигура сформировалась в женскую, одетую в черное платье или плащ. На голове у нее были черные волосы с седыми (или просто белыми?) прядями, а рот он прикрыла кожаной маской.
На лавку Алан позволил себя уронить, но вот на женщину глянул с настороженным любопытством, ощущая где-то на краю чувств, кончиками пальцев, исходящую от неё силу.
- Бриггита это же не от «мадам Бриджит», нет? - поинтересовался он, но по интонациям было заметно - ответ «да» его бы порадовал куда больше.
- И потому тоже, - голос у нее был плавающим, от тонкого и до старческого. - Пилигрим, ты ведь знаешь, что я хочу тебе сказать?
- Догадываюсь. И еще мне не нравятся его руки.
- О. Его руки он сделал своими руками, поэтому не надейся.
Она ловкими движениями раздела Алана, осматривая.
Он был против. Но бежать было некуда, и Алан сцепил зубы, позволяя себя раздеть и осмотреть, хоть и вздрагивал от каждого прикосновения. Щёки горели, ему было неуютно и хотелось как минимум вернуть себе рубашку.
- Я не мог не… ну, ты понимаешь, - пробормотал он, обращаясь к Пилигриму, потому что свою выходку на дороге мёртвых ничем, кроме как «ну, ты понимаешь» он аргументировать не мог.
Телу становилось легче. Ощутимо легче. Это уже была не неловкость, которая сопровождала мага уже несколько дней.
Бормотание женщины сливалось в мурлычащую кошачью песнь, и она продолжала перебирать, пересобирать, вертеть в руках переломанные кости.
Когда начали проходить странные ощущения, Алан слегка расслабился. Не настолько, чтобы перестать вздрагивать и нервничать, но за движениями Бриггиты он следил теперь лишь с любопытством. И успел заметить взгляд, который она кинула на Пилигрима. Беспокойство? Страх? Алан не мог понять - и это ему не нравилось.
- Что-то не так? - Он заворочался на лавке, пытаясь устроиться так, чтобы спина упиралась в дерево поудобней.
- Нет, все... нормально, - она сосредоточилась, ощупывая самую границу "перчаток". - Чтобы их снять, нужно будет пойти туда, где надел. Отсюда их можно разрушить разве что с руками.
- Я не умею новые руки, ну… отращивать. И ходить в Земли Теней - тоже, - Алан поёжился. - Мы там чуть…
Он осёкся, не уверенный, что стоит продолжать. Но Пилигрим, наверное, доверяет ей…?
- … не застряли. Едва удалось вернуться.
- Не полностью. Ты вытащил с собой часть Земли Теней, и она тебя поглощает.
Страх взметнулся где-то в груди, плеснул холодной волной в лицо, уколов на мгновение щёки крохотными иглами, и тут же растворился в интересе.
- И когда она поглотит, то…? Я… исчезну? - Алан пытался вспомнить что-то про призраков, но ничего, кроме Стигии, вспомнить не мог.
- Нууу... это вряд ли. И призраком не станешь. Немертвый.
Алан откинулся затылком на лавку, глядя отсутствующим взглядом куда-то в потолок - или мимо потолка? - и отчего-то вспоминая, как щекотала босые ноги влажная трава на том залитом солнцем берегу озера, куда вчера их с Бьорном вывел Ласар. А в те годы - если они были? вдруг ты действительно возник прямиком перед ступенями той церкви…? - когда он носил в себе проклятие Каина, задумывался ли он о том, как это приятно, идти босиком по траве.
Нет. Определённо - нет.
Он сглотнул.
- Как… Собратья? Вампиры.
- Вроде того, - она кивнула, снова ощупывая и мурлыча.
Не уверенный, что именно сейчас чувствует, Алан отвернулся, пряча от Пилигрима лицо.
Какой смысл прятать лицо от того, кто видит душу?
- Значит, придется снимать, - колдун привычно встрепал рыжие волосы.
Донёсшийся до него смешок был нервным.
- Снова в дерево? Или руки… резать?
Это были славные девять месяцев, правда?
- Я надеюсь, что можно будет обойтись не такими кардинальными методами.
- Пилигрим!
- Бриггита? Тебе ли не знать?
- Но он же не...
- И что?
- Варлоки...
- Разумеется, - маг снова потрепал Алана. - Не ревнуй. Поздно уже ревновать...
- Я не понимаю, о чём вы говорите, - хмуро пробормотал Алан, ёжась на лавке. - Можно одеться?
- Да, - она недовольно нахмурилась. - Я не ревную!
Маг пошевелил пальцами, заново привыкая к тому, что они вроде как в порядке. И потянулся к одежде.
- Спасибо, - пробормотал он откуда-то из-под рубашки. - Вы, ну… я ваш должник.
Не Пилигрим. Он сам.
- Хммм? И чем ты готов расплатиться? - женщина налила себе чай. Обычный травяной чай из глиняного чайника.
- Прокатить на локомотиве, проходящем, э-ээ, сквозь пространство? - Алан был серьёзен.
- Нууу... а еще? - она рассмеялась. - Культурная программа, например?
Алан смотрел непонимающе, сведя брови к переносице.
- Сходить в музей?
- Да ну... что я в музеях не видела? Вставай и разомнись.
Всё ещё хмурясь, Алан поднялся на ноги и сделал пару шагов. Присел, повертел головой из стороны в сторону, повёл рукой, словно в ладони был меч. И обернулся к Бриггите с сияющим незамутнённым восторгом взглядом.
- Всё отлично, - также сияюще он глянул на Пилигрима.
Она повела плечами, довольная, и скрестила руки на груди.
- Вот так вот. Так что с путешествием?
- Я, ну…
Восприятие наконец прояснилось, и Алан в полной мере вспомнил это место. Вздрогнув, он опустился на ближайший стул, подтянув колени к груди и обхватив их руками.
Как смешно. Ты тут ожил… и тут же узнаёшь, что… скоро перестанешь быть живым
- Ласар. Это мой… конь. Когда-то был. Не то, чтобы мой. Точнее - не совсем мой. Я его позвал, и он теперь локомотив. Силовая установка комбинированная, там… - он осёкся. - Простите. Он может проходить сквозь пространство. Если его уговорить. Не знаю, правда, предела его сил…
- А культурная программа-то какая? Ты куда собрался даму катать? - Пилигрим налил чаю и Алану.
- Я не уверен, что моя культурная программа на ближайшие дни, ну… стоит внимания.
- Понятно, ты опять пойдешь в самые опасные места. Это я уже знаю, - варлок шлепнулся на барный стул. - А с твоими перчатками придумаем что-нибудь.
Алан рассеянно кивнул. Теперь он понимал, что первое имя, всплывшее в голове, было… не совсем верным.
- Дочь Дагды, - он смотрел, не отрываясь, как Бриггита пьёт чай. Потом заморгал и покосился на наставника. - Я не могу рисковать ещё кем-то.
- Да-да. И какой твой план?
- Разведать, - рыжий скрестил руки на груди. - У меня ещё есть две ночи.
Он коротко глянул на Бриггиту, всё ещё не до конца уверенный, что при ней можно говорить всё.
- Копьё должно пылать, как маяк. Я думаю. Главное, ну, правильно смотреть.
- Даже не спорю. И как ты один собрался его смотреть?
Взгляд, брошенный Аланом на наставника, был хмурым. И едва-едва обиженным. «Ну зачем при чужих-то?».
- Ты намекаешь, что я не должен идти один.
- Работать один. Или придумать такой план, который можешь воплотить один. И без страховки...
Бриггита послала варлоку точно такой же укоризненный взгляд.
- Я собирался попросить Яхонта. Прийти, ну, в светлое время. У меня есть два дня, чтобы провести разведку и всё сделать.
Алан нервничал. И не только от чужого присутствия, но и от того, что именно сейчас Пилигрим задавал вопросы, на которые он не мог дать точного ответа. И всё же: Бриггита склеила его…
- В светлое время там? Хорошо. И да. Бриггита - одна из тех, кого я в свое время вытаскивал. Если не хочешь говорить при ней, не говори. Но гулять все равно свози, раз уж обещал!
- Свожу, - кивнул Алан, напряженно сплетая и расплетая пальцы. Покосился на Бриггиту. Интересно, что под маской? - Куда бы вы хотели, ну… прокатиться?
- Не знаю. Это было неожиданно. А как ты оформляешь переезд через границу?
- Никак. Ласар идёт там, где ему удобно. Да и я, ну… не прыгал с ним далеко. Настолько далеко.
- А, тогда лучше что поближе посмотреть?
Алан не удержался и улыбнулся несколько шире, чем стоило бы, и отозвался прежде, чем успел сообразить, что говорит.
- Ну почему же. Всегда можно проверить, как далеко он может зайти.
- Хммм... что, даже в Антарктиду?
- Я знаю одного… человека, который может рассказать очень много об Антарктиде, - Алан прикусил губу и задумчиво проговорил. - Не знаю, как Ласар поведёт себя на льду… и в мороз.
- А, - она пожала плечами. - Думай сам. Мне все равно.
У чая был вкус цветов и сухой травы. Алан смотрел на Бриггиту и видел комья мокрой земли. И тонкие детские руки, разрывающие эту землю. Девочка выбирается из могилы.
Он залпом допил обжегший горло чай. Так вот откуда… её вытаскивали.
- Хотите в Йеллоустон? Там почти как в Умбре. И можно попытаться увидеть сасквоча. Только не, ну… не сегодня. И не завтра.
- Можно, - она рассмеялась, и маска поглотила ее смех.
Алан потёр пальцами переносицу и покосился на странно молчащего Пилигрима. Потом - снова на Бриггиту.
- Спасибо ещё раз. За это, - он невнятным жестом указал на себя. Потом нахмурился. - Вы ведь не из Нового Орлеана, да?
- Нет, - она махнула рукой. Пилигрим усмехнулся.
Глаза Алана чуть расширились.
- Из-за этой стороны Вуали или…? - спросил он едва ли неугад.
- Ну... я часто туда хожу, но я человек, если ты об этом.
- Как ты, - добавил варлок.
Рыжий аж дёрнулся, мгновенно расплетая руки вокруг колен, выпрямившись и подавшись вперёд на стуле.
- Как я? - Повторил он вслед за наставником. Перед глазами снова встала могильная земля. - Вернувшаяся к жизни?
- Практически. Но для Эвтанатос это почти норма, - колдун пожал плечами. - Сплетни, сплетни... пойду я от вас. Посплю...
Алан, всё ещё завороженно глядящий на Бриггиту, только и мог, что кивнуть. А потом заморгал, опомнившись, и поспешно отвёл взгляд в сторону.
- Разбудить потом?
- Ага, когда соберешься к чему-нибудь, - Пилигрим зевнул и ушел в подсобку.
Через полминуты поблизости образовался взъерошенный енот, протягивающий Алану записку, написанную привычным почерком Гленн. И сумку с продуктами.
"О, ты быстро нашел! Угадал или папалась записка?
Если что то пойдет ни так, я тебе последнюю задницу оторву, так и знай! Что у тебя происходит ваще, какое такое не опасне заданиё, шо ты Носочка пристраивать решил? Я ж волнуюсь теперь ты не представляшь как. Вообше вот целиком, а это давольно сильно.
Нет, это плохое начало. Как ты себя чувствуешь? Ты доел пирожки (извини, тут навалилось беготни, не было шанса наделать еще)? Нет, Энди и Эш не возвращались, будет круто если ты скажешь, где их высадил. Потому что меня в край задрало бегать и искат всех, пропавших невесть куда. Черт, Пилигримм сказал, тебе волноваться нельзя. Так вот, не волнуйся, у нас ВСЕ НОРМАЛЬНО. Да, если будешь возвращаться до нас опосля 11 числа, ты аккуратнее. Проведи разведку наперед. Тут такая хурма, что Леон нам завещание оставил, по смыслу - если он после 11 не вернется, то все чего у него есть отходит его папеньке. Вот нормально вообще???!! Ну ты в курсе, я думаю. Князь ясен хрен не доволен таким раскладом, и собирается после 11 принимать меры. Короче, я конечно справлюсь, фиг ли мне, но ты бди.
Не волнуйся, реально! Рано пока!
ЕСли вдруг чего, ну ты понял, прибери Шона себе, он хороший.
И слушай, ну ты чего? Выше нос, прощальные письмо плахая штука!
А, с кораблем короче мы выяснили почти все, встретимся расскажу.
Надери там всем задницу!
Килкенни"
Сумка и записка это было важно, это было действительно важно, но… Алан сгрёб Яхонта, усаживая его на стул рядом с собой и сорвался с места, выискивая взглядом какую-нибудь бутылку за барной стойкой. Да, вот эта, с курицей - или это индейка? чёрт разберёшь - на этикетке подойдёт. Бутылка была всунута Яхонту в лапы, а сам Алан вновь устроился на стуле и погрузился в чтение.
- Какого хрена?! - Выдохнул он, дочитав письмо до подписи. И нервно взъерошил волосы на затылке, пытаясь осознать, как далеко простираются границы слова «всё».
- Э... это что? - Эвтанатос захлопала глазами, пытаясь сунуться в записку. Енот торопливо от нее шарахнулся.
Алан поспешно сложил записку.
- Очень… неожиданное письмо. П-подождите пару минут. Пожалуйста.
Он сунул письмо в карман, подхватил в охапку енота (и бутылку) и отошёл в угол, где рухнул на стул, не выпуская Яхонта.
- Ты ведь читал, ну, письмо? Завещание?! - Он пытался не нервничать, но написанное Гленн слишком резко выбило почву из-под ног.
Енот помотал головой, разводя лапками.
Слишком встревоженный, чтобы сидеть, Алан подскочил на ноги и заметался из стороны в сторону. Налетел бедром на угол стола, яростно зашипев, и наконец замер на пару секунд, переводя сбившееся дыхание.
- Но это глупо! - Он смотрел на Яхонта, в волне эмоций позабыв о сидящей в стороне Бриггите. - Это… это неудачная комбинация. Леон не стал бы так делать: он знает, что Его Высочество очень не одобрит передачу земли кому-то из Чёрной Руки. Зачем ему делать то, что заранее, ну… заранее хреновая идея!
Алан в отчаянии прикусил костяшки пальцев, сильно, до боли.
- Завещание может быть подделкой, - наконец выдохнул он. - Или это какая-то хрень.
Енот пожал плечами, снова разводя лапками. Дескать, ну откуда ему знать? Вы ши, вы и разбирайтесь. Бриггита хлопала глазами примерно с тем же выражением лица.
[ Письмо от Гленн было аккуратно сложенно и запихнуто в карман. Алан порывистым жестом обернулся к колдунье и сделал пару шагов вперёд, останавливаясь перед ней. Он выглядел смущённым, но глаза лихорадочно поблёскивали.
- Дочь Дагды, простите, но мне… мне нужно бежать. Не то, чтобы, ну… спасать мир. Но что-то вроде того. Я ваш должник - и не только в том, чтобы прокатить вас на Ласаре. Знаю, я, э-ээ, не то, чтобы могущественный маг. Но, клянусь, если вам нужна будет моя помощь - я выполню всё, что в моих силах. И не в моих.
Он чуть отступил.
- Не будите Пилигрима, хорошо? Он очень устал за последние дни.
Ещё один шаг назад и ещё. Енот был подхвачен на руки с тихим «мне очень, очень нужно в депо».
Она слегка рассмеялась старческим дребезжащим смехом и махнула рукой.
- У меня тоже тут дела. И смотри, я обижусь, если ты все сломаешь.
Енот почесал макушку и, когда они отошли подальше, обнял Алана передними лапками, буквально подхватывая и перенося в его вагон.
Там было темно, тихо, пахло ромашкой и немного пылью.
Алан прерывисто выдохнул, на мгновение уткнувшись носом в жёстковатую шерсть енота.
- Спасибо, - пробормотал он, выпуская Яхонта. А потом рванул из вагона на улицу - ему нужно было найти Гленн.
@темы: Алан, 9 мая, Яхонт, ночное кафе «Стюарт», 1927 год, Бриггита, Пилигрим, письма
вторник, 09 августа 2016
Ночь, в которой Гленн ищет Кота, а находит Кота и Рыбу (почти)
9 мая, Новый Орлеан, район порта
В кабаке было людно. Очень так людно. И взгляды негров, встретившие появившуюся на пороге Гленн, ничего хорошего ей не предвещали.
Семнадцать человек недружелюбно настроенных, конечно было многовато для комфорта. Но увы или не увы, а цимисх полагала эту территорию УЖЕ своей. И следовательно, она ощущала за собой право... Все из возможных прав, положенных хищнику на его территории. Спокойный, тяжелый хищник прошествовал через зал. К стойке.
-Ты не дружелюбен сегодня. Что ж так?
Это был спокойный, не слишком эмоциональный, но вполне конкретный вопрос. Не риторический.
- Да задолбала ты. Приходишь и беспредел чинишь. Под лоа косишь. Некрасиво.
- В прошлые разы тебя это не смущало.
Цимисх несколько пространно качнула головой, дескать, опа-на, вот это новость.
- А беспредел устраивает кто я вам говорила триста раз. Да едрен батон, кто б послушал. Я говорила, что тут есть ебучий засранец, который мертвых беспокоит как не надо?
Гленн в некотором роде перешла в наступление. Не то чтобы агрессивно, но уверенно и легко вписываясь в позицию "никто меня не слушает, а потом недвольные ходят".
- Да нет, я про тебя. Ты наших уродуешь? Ты что попало на себя берешь? про то, что в море, я и так знаю. И про то, что та жрица ему продалась. Знаем мы все. А вот ты приходишь ради своих целей. И пытаешься нас тут использовать, как рабов на рынке или скотину какую. Еще и зубы скалишь. Ну ты можешь, конечно, только мы тебя затопчем. А я лично и глотку перегрызть могу, веришь?
- Ну знаете и хорошо. Да вот как давно? Или, когда я первый раз про то спрашивала, из принципа все молчали? Я хоть раз просила платы за лечение? Кому либо я причиняла вред? Да, помяла бокора, но и хуями меня крыть не надо было. Требовала хоть у кого помогать мне бесплатно? И уж поверь, если вас тут кто вторым сортом и считает, то это не я. Хрен бы вы меня тут видели тогда.
Судя по всему, цимисх полагала список предъяв мягко говоря, справедливым далеко не полностью, чтоб не сказать вообще не. Но оставляла за барменом право возмущаться и быть недовольным.
- Давно. А чужим нечего знать. Тебя тут и терпят из-за девочки, иначе летела бы ты отсюда со своими дружками в то же море. Нечего под духов косить. Давай прямо, кто ты и чего надобно?
- Давно... Зря не сказали, реально херни меньше было бы, и вам и всем. Но, как хочешь. С духами кстати, вы первые начали.
Теперь настало время цимисху разочарованно вздыхать.
- Да ничего особо от вашего брата мне не надо, как ты заметил. Акромя новостей, слухов всяких, кто чего видел может. Информация, короче. А прямящас мне например, Нео нужен. На поговорить.
- Затрахаешь кота, он драться не сможет, - бармен невозмутимо налил себе бурбона. - Кстати, ты не в курсе, волки уже свалили?
- Чо это не сможет то? Это как его трахать то надо, чтоб прям не смог?
Несколько обиделась за честь и потенциал котика цимисх. И глубоко, с чувством вздохнула. Если бармен был котовым родичем это бы все обьясняло, а запах кошатины ни за каким бухлом не приныкать.
- Если и свалили, то недалеко. На меня давеча один хмырь впечатление произвести пытался, похваляясь что как раз волка показать может. А тебе то до них что?
- Да они припизднутые. Жрут что ни попадя, орут и гадят. Дурные щенки. Кошак их боится, я к тому.
От него пахло морем. Пучиной и солью, в которой не было места привычным запахам тверди.
- А ты мощно рубишь в этом. Я бы подумала, что ты родич кому то из них. Но ты пахнешь водой, солью и зарослями в глубине...
Цимисх, как то интуитивно почуявшая, что расклад явно сменился, привычно начала оборзевать. Ну то есть вот например, можно сообщить почти незнакомому вероятно-человеку, что ты его нюхала. И поделиться результатами. Задумчиво так поделиться.
- Да, от волков вреда просто жопой жуй. Но они беспределят ближе к городскому парку. И на болотах гуляли.
- Еще бы. А ты пахнешь дрянью и смертью. Я бы жрать не стал.
- В смысле дрянью и смертью?
Вопрос, надо сказать, был опять таки не теоретический.
- Ну, тебя так то никто и не просит жрать. Так что это хорошо скорее. Ты- как волки и кот, но от моря?
- В смысле ею. Типа того. Терпеть ненавижу людей, но приходится общаться. А ты кто? Ты мне так и не ответила.
- А я, ну... Я уже помирала один раз, ты в общем, сам унюхал, надо полагать. А если по вашему, то таких ваще не бывает. И не было никогда.
Как ни странно, это была максимально полная, цельная самопрезентация из всех, которые только цимисх могла придумать, не вдаваясь в наглядные пособия.
- А если людей ненавидишь, зачем в бармены пошел? Жил бы себе где то жил, в удовольствие и как хочется...
- Долг, - отрезал бармен. - Ага, не бывает... так кошак тебе зачем? Жрать?
- Не, чо сразу жрать? Говорю ж дело есть, поговорить надо! Личное, между прочим, дело.
- А, ну позовут тогда. Он недалеко живет.
- Кстати, почему ты говорил, что трахать его нельзя, иначе он драться не будет?
Да, именно этот вопрос сейчас интересровал цимисха как никогда. Потому что- ау, логика?
- Потому что ты его жрешь, когда трахаешь, что неясного? Богомолиха недоделанная.
- Пф... Один раз было, и то чуть. Ты так говоришь, будто я с него не слезаю день и ночь. С кем он драться то намылился?
- Этот найдет. Один раз было, ну так этого хватило же. Вон он тащится, лови.
- Ага. Хорошей ночки.
И цимисх конечно, отправилась ловить. Ибо нефиг тут, и разговор лучше начинать не подле любопутных барменских ушей.
- Давно не виделись. Будет пара минут по секретному перетереть с дамой?
Лукаво подмигнула она негру, при этом балансируя на грани серьезности. То есть как бы весело, но как бы и тема для бесеры реально есть.
Негр покосился на невозмутимого бармена, потом на толпу народа и нервно кивнул, уходя в очередную подворотню.
- Чего случилось?
- Да как бы так сказать. Моя стая это наполовину - пачка дятлов, а вторая половина разбежалас по секретным делам, один мужик пытался произвести на меня впечатление, предлагая показать волка, и он точно знал, что это НЕ ПРОСТО волк. Еще какая-то срань колдунская была, но это не важно...
Цимисх тяжко, просто-таки душераздерающе вздохнула, и отмахнулась рукой- дескать, да что там, пустое...
- А еще бармен вдруг чего то решил проблюсти твою мораль от моих грязных посягательств. Но я вообьще не про то. Ты говорил, что можешь найти кого то, если у тебя будет его вещь?
- Это дятла искать или мужика с волком? Если с волком, я пас!
- С волком чо его искать, тут у меня адрес и телефон имеются. А дятлы вообще все по полочкам лежат.
Цимисх пожала плечами, и деликатно привалилась плечом к стене. Деликатно будто бы случайно проехавшись бедром по ноге котика.
- Нет, тут все сложнее. Тут как бы дочерта сложно, я даже скажу. У меня, допустим, есть не дятел. Допустим, он убежал по делам, никому не сказав куда. И совершенно точно он не хочет, чтоб его нашли...
Она начала издалека, ага. Аккуратно обозначая границы задачи, очень при первом рассмотрении похожей на "поди туда, не знаю куда".
- Э... ну не хочет, так и не надо?
- Вот только ты не начинай, а!
Экспрессивности цимисху было не занимать, и сейчас прямо зашкаливающий поток благородного возмущения был явлен темному переулку.
- Найти его надо. Вернее как- осознать, где он, живой вообще и все такое, но! Самое главное, надо не спалиться!
- А, в этом плане, - негр почесал затылок лапищей. - Я вообще так, я могу выследить где угодно.
- Ага. А выследить так, чтоб тебя не пропалили?
- Можно, если там волков нет.
- Не должно быть.
- Ну ладно...
- Ты меня крепко выручаешь. Если вдруг тебе в ответ чем подсобить могу, ты скажи.
Очень серьезно произнесла цимисх, временно даже прекращая попытки залапать Нео сверх того, что допустимо при беседе. Ну а что поделать, если оборотень был такой, приятно-плотный на ощупь.
- М... Кстати, вот то, как ты будешь искать, это секретно или можно поучавствовать?
- Это... да как бы... - он взмахнул руками. - Да тут ничего такого не делается, где участвовать.
- Ну не знаю, там может, по следу надо ходить, или что то такое...
Цимисх очертила руками замысловатую кривулю, которая должна была выражать примрено все.
- Э, ну... ну мне надо понимать, кого ищу.
- Вот. Это его вещи. Ты в прошллый раз говорил, что тебе вещи нужны. Или, чтоб понимать- надо что то еще?
- Расскажи. Больше расскажешь, я быстрее найду.
- Э... на что в рассказе упор делать?
- Да собсно мне пофигу, мне отделить надо от кучи другого народу.
- Ну...
Цимисх призадумалась и первым делом выдала давольно подробное внешнее описание Леона. Которое сопровождалось взаимоисключающим параграфом вида "вообще он лысый, но последий раз был с вооот такими волосами".
- Он имеет дело с тенями. Они в нем, и вокруг него. И это хороший вожак. Очень правильный. Борзый как я не знаю что, борзее меня, и борзоту ценит в других. Любит рисковать но всегда выплывает. За ним хорошо идти, он умеет ценить личность, и умеет ценить верность. Не подпускает близко к себе, но одновременно да. Он сложный, но с ним просто. Иногда он ведет себя как задница. Не любит подхалимажа, его бесит, если перед ним стелятся, как мне кажется. Но открытый бунт сечет на корню. Он говорит- делай, как считаешь правильным, но последствия за твой счет. Еще он не хочет принимать помощи от близких, не знаю почему. За ним идут, но за ним нельзя ити из под палки... Он как брошенное копье, во! Типа тормозну - значит все, трындец. И он не тормозит. Сейчас он занят какой то опасной сранью и не уверен, что вернется.
Определенно, цимисх говорила с оттенком нежности, но не той, которая может быть у женщины к любовнику. И не той, что бывает у матери к потомству, или у потомства к родителю.
Кот слушал, все больше мрачнея. Ремень сминался и дефорировался в его пальцах, как плоть под руками Цимисха.
- Вожак, значит... - эдак с задумчивостью протянул оборотень. - В болоте твой вожак мокнет, по ту сторону города.
- Вот всратая задница!
Что характерно, это полное возмущения определение относилось совершенно не к Леону. Хотя, по контексту наверное это было не очевидно. Потом оценила происходящее с ремнем, и внимательно оглядела Кота.
- Если ты ревнуешь, то зря. Мы не делим постель и не хотим ее делить. Это семья, но я не жена и не любовница.
Прозвучало это серьезно так. Уверенно, как говорят о том, что небо сверху, а весна идет следом за зимой.
- То болото, где такой же, как я? В его земле?
Оборотень сморщил нос так, что от глаз к губам прошли тонкие темные полоски, и... чихнул.
- Ну ладно. Не знаю. Знаю, что там ками вирма, и что туда соваться только хвост мочить зря.
Цимисх подумала, нахмурившись и явно что то прикидывая.
- В болоте глубоко или ближе к краю? Но ваще, это конечно засада. Дней меньше недели как там волки шарились. Ну да хрен с ними, в топях я их еще стрематься буду, ага, щас.
Потом этак по собачьи встряхнулась, отгоняя мрачные мысли.
- Да, тебе про затопленный лайнер с трупами интересно? У меня про него вроде как свежие новости есть...
- Рыб знает. Он там был рядом. На болотах где-то в середине.
- А, ну тогда лады. Если чо вдруг, у ребят которые всех вырезали типа символ- язык с ножом в нем. Без понятия, кто это.
Цимисх размашисто почесала в затылке.
-В середине... Ладно же. Спасибо тебе за помощь!
И если "спасибо" было искренним и наполненным вполне настоящей признательностью, то "ладно" выходило каким то мрачным и многообещающим.
- Язык? Хм... нет, не знаю такого, у нас другие глифы.
- Ну, может Рыб знает. В любом случае лишним не будет. Бывай, увидимся еще.
Гленн этак приятельски пихнула негра в плечо. Пора было возвращаться в депо. И по дороге срочно решать, как сделать все правильно. Не самая очевидная задача, если разобраться.
9 мая, Новый Орлеан, район порта
В кабаке было людно. Очень так людно. И взгляды негров, встретившие появившуюся на пороге Гленн, ничего хорошего ей не предвещали.
Семнадцать человек недружелюбно настроенных, конечно было многовато для комфорта. Но увы или не увы, а цимисх полагала эту территорию УЖЕ своей. И следовательно, она ощущала за собой право... Все из возможных прав, положенных хищнику на его территории. Спокойный, тяжелый хищник прошествовал через зал. К стойке.
-Ты не дружелюбен сегодня. Что ж так?
Это был спокойный, не слишком эмоциональный, но вполне конкретный вопрос. Не риторический.
- Да задолбала ты. Приходишь и беспредел чинишь. Под лоа косишь. Некрасиво.
- В прошлые разы тебя это не смущало.
Цимисх несколько пространно качнула головой, дескать, опа-на, вот это новость.
- А беспредел устраивает кто я вам говорила триста раз. Да едрен батон, кто б послушал. Я говорила, что тут есть ебучий засранец, который мертвых беспокоит как не надо?
Гленн в некотором роде перешла в наступление. Не то чтобы агрессивно, но уверенно и легко вписываясь в позицию "никто меня не слушает, а потом недвольные ходят".
- Да нет, я про тебя. Ты наших уродуешь? Ты что попало на себя берешь? про то, что в море, я и так знаю. И про то, что та жрица ему продалась. Знаем мы все. А вот ты приходишь ради своих целей. И пытаешься нас тут использовать, как рабов на рынке или скотину какую. Еще и зубы скалишь. Ну ты можешь, конечно, только мы тебя затопчем. А я лично и глотку перегрызть могу, веришь?
- Ну знаете и хорошо. Да вот как давно? Или, когда я первый раз про то спрашивала, из принципа все молчали? Я хоть раз просила платы за лечение? Кому либо я причиняла вред? Да, помяла бокора, но и хуями меня крыть не надо было. Требовала хоть у кого помогать мне бесплатно? И уж поверь, если вас тут кто вторым сортом и считает, то это не я. Хрен бы вы меня тут видели тогда.
Судя по всему, цимисх полагала список предъяв мягко говоря, справедливым далеко не полностью, чтоб не сказать вообще не. Но оставляла за барменом право возмущаться и быть недовольным.
- Давно. А чужим нечего знать. Тебя тут и терпят из-за девочки, иначе летела бы ты отсюда со своими дружками в то же море. Нечего под духов косить. Давай прямо, кто ты и чего надобно?
- Давно... Зря не сказали, реально херни меньше было бы, и вам и всем. Но, как хочешь. С духами кстати, вы первые начали.
Теперь настало время цимисху разочарованно вздыхать.
- Да ничего особо от вашего брата мне не надо, как ты заметил. Акромя новостей, слухов всяких, кто чего видел может. Информация, короче. А прямящас мне например, Нео нужен. На поговорить.
- Затрахаешь кота, он драться не сможет, - бармен невозмутимо налил себе бурбона. - Кстати, ты не в курсе, волки уже свалили?
- Чо это не сможет то? Это как его трахать то надо, чтоб прям не смог?
Несколько обиделась за честь и потенциал котика цимисх. И глубоко, с чувством вздохнула. Если бармен был котовым родичем это бы все обьясняло, а запах кошатины ни за каким бухлом не приныкать.
- Если и свалили, то недалеко. На меня давеча один хмырь впечатление произвести пытался, похваляясь что как раз волка показать может. А тебе то до них что?
- Да они припизднутые. Жрут что ни попадя, орут и гадят. Дурные щенки. Кошак их боится, я к тому.
От него пахло морем. Пучиной и солью, в которой не было места привычным запахам тверди.
- А ты мощно рубишь в этом. Я бы подумала, что ты родич кому то из них. Но ты пахнешь водой, солью и зарослями в глубине...
Цимисх, как то интуитивно почуявшая, что расклад явно сменился, привычно начала оборзевать. Ну то есть вот например, можно сообщить почти незнакомому вероятно-человеку, что ты его нюхала. И поделиться результатами. Задумчиво так поделиться.
- Да, от волков вреда просто жопой жуй. Но они беспределят ближе к городскому парку. И на болотах гуляли.
- Еще бы. А ты пахнешь дрянью и смертью. Я бы жрать не стал.
- В смысле дрянью и смертью?
Вопрос, надо сказать, был опять таки не теоретический.
- Ну, тебя так то никто и не просит жрать. Так что это хорошо скорее. Ты- как волки и кот, но от моря?
- В смысле ею. Типа того. Терпеть ненавижу людей, но приходится общаться. А ты кто? Ты мне так и не ответила.
- А я, ну... Я уже помирала один раз, ты в общем, сам унюхал, надо полагать. А если по вашему, то таких ваще не бывает. И не было никогда.
Как ни странно, это была максимально полная, цельная самопрезентация из всех, которые только цимисх могла придумать, не вдаваясь в наглядные пособия.
- А если людей ненавидишь, зачем в бармены пошел? Жил бы себе где то жил, в удовольствие и как хочется...
- Долг, - отрезал бармен. - Ага, не бывает... так кошак тебе зачем? Жрать?
- Не, чо сразу жрать? Говорю ж дело есть, поговорить надо! Личное, между прочим, дело.
- А, ну позовут тогда. Он недалеко живет.
- Кстати, почему ты говорил, что трахать его нельзя, иначе он драться не будет?
Да, именно этот вопрос сейчас интересровал цимисха как никогда. Потому что- ау, логика?
- Потому что ты его жрешь, когда трахаешь, что неясного? Богомолиха недоделанная.
- Пф... Один раз было, и то чуть. Ты так говоришь, будто я с него не слезаю день и ночь. С кем он драться то намылился?
- Этот найдет. Один раз было, ну так этого хватило же. Вон он тащится, лови.
- Ага. Хорошей ночки.
И цимисх конечно, отправилась ловить. Ибо нефиг тут, и разговор лучше начинать не подле любопутных барменских ушей.
- Давно не виделись. Будет пара минут по секретному перетереть с дамой?
Лукаво подмигнула она негру, при этом балансируя на грани серьезности. То есть как бы весело, но как бы и тема для бесеры реально есть.
Негр покосился на невозмутимого бармена, потом на толпу народа и нервно кивнул, уходя в очередную подворотню.
- Чего случилось?
- Да как бы так сказать. Моя стая это наполовину - пачка дятлов, а вторая половина разбежалас по секретным делам, один мужик пытался произвести на меня впечатление, предлагая показать волка, и он точно знал, что это НЕ ПРОСТО волк. Еще какая-то срань колдунская была, но это не важно...
Цимисх тяжко, просто-таки душераздерающе вздохнула, и отмахнулась рукой- дескать, да что там, пустое...
- А еще бармен вдруг чего то решил проблюсти твою мораль от моих грязных посягательств. Но я вообьще не про то. Ты говорил, что можешь найти кого то, если у тебя будет его вещь?
- Это дятла искать или мужика с волком? Если с волком, я пас!
- С волком чо его искать, тут у меня адрес и телефон имеются. А дятлы вообще все по полочкам лежат.
Цимисх пожала плечами, и деликатно привалилась плечом к стене. Деликатно будто бы случайно проехавшись бедром по ноге котика.
- Нет, тут все сложнее. Тут как бы дочерта сложно, я даже скажу. У меня, допустим, есть не дятел. Допустим, он убежал по делам, никому не сказав куда. И совершенно точно он не хочет, чтоб его нашли...
Она начала издалека, ага. Аккуратно обозначая границы задачи, очень при первом рассмотрении похожей на "поди туда, не знаю куда".
- Э... ну не хочет, так и не надо?
- Вот только ты не начинай, а!
Экспрессивности цимисху было не занимать, и сейчас прямо зашкаливающий поток благородного возмущения был явлен темному переулку.
- Найти его надо. Вернее как- осознать, где он, живой вообще и все такое, но! Самое главное, надо не спалиться!
- А, в этом плане, - негр почесал затылок лапищей. - Я вообще так, я могу выследить где угодно.
- Ага. А выследить так, чтоб тебя не пропалили?
- Можно, если там волков нет.
- Не должно быть.
- Ну ладно...
- Ты меня крепко выручаешь. Если вдруг тебе в ответ чем подсобить могу, ты скажи.
Очень серьезно произнесла цимисх, временно даже прекращая попытки залапать Нео сверх того, что допустимо при беседе. Ну а что поделать, если оборотень был такой, приятно-плотный на ощупь.
- М... Кстати, вот то, как ты будешь искать, это секретно или можно поучавствовать?
- Это... да как бы... - он взмахнул руками. - Да тут ничего такого не делается, где участвовать.
- Ну не знаю, там может, по следу надо ходить, или что то такое...
Цимисх очертила руками замысловатую кривулю, которая должна была выражать примрено все.
- Э, ну... ну мне надо понимать, кого ищу.
- Вот. Это его вещи. Ты в прошллый раз говорил, что тебе вещи нужны. Или, чтоб понимать- надо что то еще?
- Расскажи. Больше расскажешь, я быстрее найду.
- Э... на что в рассказе упор делать?
- Да собсно мне пофигу, мне отделить надо от кучи другого народу.
- Ну...
Цимисх призадумалась и первым делом выдала давольно подробное внешнее описание Леона. Которое сопровождалось взаимоисключающим параграфом вида "вообще он лысый, но последий раз был с вооот такими волосами".
- Он имеет дело с тенями. Они в нем, и вокруг него. И это хороший вожак. Очень правильный. Борзый как я не знаю что, борзее меня, и борзоту ценит в других. Любит рисковать но всегда выплывает. За ним хорошо идти, он умеет ценить личность, и умеет ценить верность. Не подпускает близко к себе, но одновременно да. Он сложный, но с ним просто. Иногда он ведет себя как задница. Не любит подхалимажа, его бесит, если перед ним стелятся, как мне кажется. Но открытый бунт сечет на корню. Он говорит- делай, как считаешь правильным, но последствия за твой счет. Еще он не хочет принимать помощи от близких, не знаю почему. За ним идут, но за ним нельзя ити из под палки... Он как брошенное копье, во! Типа тормозну - значит все, трындец. И он не тормозит. Сейчас он занят какой то опасной сранью и не уверен, что вернется.
Определенно, цимисх говорила с оттенком нежности, но не той, которая может быть у женщины к любовнику. И не той, что бывает у матери к потомству, или у потомства к родителю.
Кот слушал, все больше мрачнея. Ремень сминался и дефорировался в его пальцах, как плоть под руками Цимисха.
- Вожак, значит... - эдак с задумчивостью протянул оборотень. - В болоте твой вожак мокнет, по ту сторону города.
- Вот всратая задница!
Что характерно, это полное возмущения определение относилось совершенно не к Леону. Хотя, по контексту наверное это было не очевидно. Потом оценила происходящее с ремнем, и внимательно оглядела Кота.
- Если ты ревнуешь, то зря. Мы не делим постель и не хотим ее делить. Это семья, но я не жена и не любовница.
Прозвучало это серьезно так. Уверенно, как говорят о том, что небо сверху, а весна идет следом за зимой.
- То болото, где такой же, как я? В его земле?
Оборотень сморщил нос так, что от глаз к губам прошли тонкие темные полоски, и... чихнул.
- Ну ладно. Не знаю. Знаю, что там ками вирма, и что туда соваться только хвост мочить зря.
Цимисх подумала, нахмурившись и явно что то прикидывая.
- В болоте глубоко или ближе к краю? Но ваще, это конечно засада. Дней меньше недели как там волки шарились. Ну да хрен с ними, в топях я их еще стрематься буду, ага, щас.
Потом этак по собачьи встряхнулась, отгоняя мрачные мысли.
- Да, тебе про затопленный лайнер с трупами интересно? У меня про него вроде как свежие новости есть...
- Рыб знает. Он там был рядом. На болотах где-то в середине.
- А, ну тогда лады. Если чо вдруг, у ребят которые всех вырезали типа символ- язык с ножом в нем. Без понятия, кто это.
Цимисх размашисто почесала в затылке.
-В середине... Ладно же. Спасибо тебе за помощь!
И если "спасибо" было искренним и наполненным вполне настоящей признательностью, то "ладно" выходило каким то мрачным и многообещающим.
- Язык? Хм... нет, не знаю такого, у нас другие глифы.
- Ну, может Рыб знает. В любом случае лишним не будет. Бывай, увидимся еще.
Гленн этак приятельски пихнула негра в плечо. Пора было возвращаться в депо. И по дороге срочно решать, как сделать все правильно. Не самая очевидная задача, если разобраться.
Ночь, в которой Гленн оказывается не здесь и не там, а потом обнаруживает себя на путях под вагоном Леона
9 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Новая ночь, для Гленн началась со знака нездоровой стабильности. То есть, все было плохо, но как в прошлый раз, а не по новому. Что, наверное, было хорошо. Может быть. Другое дело, что такая стабильност цимисху изрядно надоела, а странное желание детельности, куда то бежать, что то, как сказал бы Гарри "мутить", на удивление не пропало. Первым делом, цимисх поизевла блестящие ( по ее мнению) махинации с подтыканием краев запаса еды. Потому как мало радости ходить дырявой, но и на другие нужды что то оставить следует. Счастье быть бутербродами сегодня выпало Фреду и Шону. И если Фред в целом был не против, и ему вообще понравилось, то Шон своего отношения в понятной форме не выразил.
Дальше начался круг почета, связанный с насущным. Выяснить что пока никто никуда более не пропал, но и не вернулся. Пнуть людей заняться делами Энди, мучительно подхватывая было начавшее крениться знамя благотворительности доктора Уиллсона. Людей, потому что там совершенно точно обязана была быть куча бюрократии и прочей ерунды, а это почти всегда- день. Сунуться проверить "трупы" Антимо и Алисы, и убедиться, что все как надо. То есть как было. По хорошему конечно, следовало бы начать как то паниковать и пытаться поднять их на ноги, но... Но капля крови, которую сегодня мог выжать из себя домен, все равно никого бы не спасла. Да и пока они оба тут лежат, как то спокойнее даже... Никто никого не будет тащить в дом, никто никому не будет выносить мозг и тем осложнять дальнейшее ведение дел.
Это была некрасивая, невежливая мысль, но поделать с собой Гленн ничего не могла. Зато вполне могла быстро обшарить карманы дворецкого, выуживая помимо прочего - ключи от жилища Леона и внезапно, Леоново же кольцо. Зачем бы дворецкому брать кольцо она точно не поняла, но на всякий случай штучку прихватила тоже. И бодро отбыла соевршать то, что делать нельзя потому что нельзя вообще. Влезать без просу к Леону, с целью, дада, трогать его вещи. Заодно и кольцо на место вернет, вообще! Но все равно, готовясь отпереть дверь и войти, цимисх ощущала себя... неуютно. Это было похоже на совесть. Очень похоже. Ну нельзя, нельзя вот так вламываться, куда не звали, в чужое жилое пространство, без ведома... Ну кто так делат вообще, это ж просто берегов не знать.
"Ну и ладно. Это все для пользы дела, и вообще! Я извинюсь! Я прямо вот сама скажу, что да, лазела!" самогипнотизировала она себя, возясь с замком.
Внутри было немного пыльно и спокойно. Кровать, тумбочка, газеты...
Я иду класть кольцо на место!" со страшной таки силой подумала Гленн, все еще ведя некий спор с собой. И почти крадучись вступила в пыльную темноту. Помимо возвращения кольца ей нужно было и еще кое что. Да, она действительно собиралась трогать вещи Леона. И даже вероятно, одалживать. Что то небольшое, компактное, но определенно что он с собой носил. Перчатка, платок... Такое.
Темнота с интересом приглядывалась, щекоча ноги и ноздри. Сама пришла. Сама.
Ну здравствуй, дурочка.
Пространство стало иным. Просто иным, непривычным, подвешенным. Воздух уплотнился, как камень, а предметы стали прозрачными и невесомыми. Темнота сменялась расцветками радуги и пропадала вовсе. Потолок и пол просто перестали иметь значение, ведь что такое гравитация? Это иллюзия, созданная некогда Богом.
Которого нет для этого места.
Для начала цимисх конечно растерялась. К вывертам пространства, вот таким вот, она была совершенно не готова и не привычна. Это всяким магам хорошо, у них такое каждый день. Навреное. Мысль была дурацкая, вызванная растерянностью. Второй мыслью было то, что кажется, она вот очень зря полезла, и надо срочно бы сваливать. Обратно, туда где верх это верх, низ это низ, а солнце встает каждый день с одинаковой стороны.
Ну дальше- дальше было вполне знакомое такое раздражение, наиболее точно выражаемое идеомой "нахрен иди, э!". Вступать в контакт с голосами в голове цимисх посчитала дурной приметой, и вместо того предприняла попытку таки осознать реальноть.
Ну, в любом случае, выход был в сторону "назад". То есть противолоположной тому, что она сама сейчас воспринимала как перед. По хорошешму, надо было срочно сваливать. Хорошая мысль была ведь... Но, внезапно в цимисхе взыграло просто таки непреодолимое чувство противоречия. Да щас вот! Она пришла сюда с вполне определенной целью, и она ее выполнит! Впереди маячила кровать, а подороге наверняка была еще какая либо ерунда... Но кровать была большая и более заметная, потому как путеводный маяк подходила лучше.
Какой-то маяк оказался не очень путеводный. Или вовсе не маяк, поскольку внезапно пол распахнул злую пасть и провалился прямо под Цимисхом.
- Да ебучий случай!
Ругалась сейчас цимисх исключительно для поддержания собственной морали. Кусачий пол ее никак не устраивал, и падать она не хотела тоже. Усилием воли она заставила свое тело действовать, чуть-чуть, но выходя за рамки дозволенного природой. Отпрыгнуть от провала, например, явно становилось важнее добычи...
Пасть пола почему-то казалась сверху, захватив Цимисха плотным темным коконом с длинным шевелящимся языком-змеей. Язык еще не нащупал ее... пока.
А вот это было уже скорее хорошо. То есть нет, это было плохо, потому что темный кокон- оно не здорово, но... Но спасибо Мирру, цимисх не так давно оказывалась в коконе тьмы и знала, что выбраться из него реально. Главное - упорство и решительность. Хотя, там конечно не было никаких языков, но язык тоже был скорее плюсом. Конкретный противник- это знаете ли, как то успокаивает, особенно когда остальной мир сходит с ума.
Но битву цимисх все же отложила на потом, для начала попытавшись тупо выломиться, вернее- продавить себя вовне. Агрессивно так, с мрачным упорством. Ну да, как и было тогда, когда Мирр утащил от нее Алана, чтоб не зашибла...
Язык хлестанул ее по телу, каким-то образом растекшись и вне его, и внутри, оказавшись во рту Цимисха, где-то в глубинах груди, доходя до самой матки... и наваждение пропало.
Гленн лежала под вагоном между передними парами колес. Вокруг был привычный шум вокзала.
Пару минут цимисх лежала, тупо глядя в днище вагона. Потом потянулась, и аккуратно потрогала то место, через которое каким то неведомым образом провалилась. Твердь небесная, выполненная в образе колесной пары, была до неприличия обыденной. И, надо сказать, это было ну... в достаточной степени неприятно. Неизведанное пугает.
Далее, Гленн выкатилась из под вагона, и погрузилась в дебри самоанализа. То есть провела языком по нёбу, разыскивая остатки чего бы то ни было. Далее взгляд ее обратился вглубь себя уже конкретнее- она искала отголоски изменившихя ощущений, или симптомы наличия чего либо. Хотябы вторжения. Ни-че-го.
- Вот же ты срань господня... Вот же срань.
Негромко пробормотала цимисх, внутнне негодуя. Какого спаршивается черта, несуществующая метафизическая срань так натурально мешает ей жить! И, что важнее, что с этим делать. По хорошему, надо было уйти и от вещей Леона отстать. Но... НО! Просто так уйти означало бы признать свое поражение. Поражение ее, лично. Проигрыш честного мяса и честной кости перед какими то несуществующими вообще материями. Нет! Так не пойдет, и Леон может тысячу раз недоволен, но! Но он бы ее сейчас понял! И она пошла на второй приступ вагона. Аккуратно, излишне твердо, поднялась по ступенькам, и коротко выдохнув, шагнула внутрь. На всякий случай конечно, готовясь тупо вывалиться обратно в дверь...
Внутри было немного пыльно и спокойно. Кровать, тумбочка, газеты...
- Так.
Цимисх подозрительно прищурилась, и сделала еще один шаг. В сторону кровати. Надвигаясь на нее, как ледокол на тюлененка.
Кровать гордо и бесстрашно осталась на месте, как революционный матрос на броневике на крейсере Аврора.
Гленн выдохнула, и все еще ожидая подвоха, кровать ощупала. Так, как если бы кровать могла надумать кусаться.
Кровать слегка затрепетала. Мимо проехал железнодорожный состав.
От трепета кровати цимисх чуть было не подпрыгнула, как бывает прыгают коты, если их внезапно ткнуть в спину. Но все же удержалась. Решительным чуть более, чем нужно, жестом она положила кольцо на прикроватную тумбочку. Потом ппринялась таки за поиски того, за чем пришла. ВещьЮ корторая могла бы нести на себе плотный, устоявшийся звпах владельца.
И тут чуть было цимисха (все еще не наигравшуюся со своими новыми возможностями) чуть было не постигла неудача. У леона оказалось буквально до одури мало личных вещей. До скрежета зубовного.
Так что случайный свидетель, если бы он решил заглянуть в апартаменты босса, мог бы пронаблюдать оригинальную картину. Гленн, самым беспардонным образом, как матерая извращенка, нюхала. Утыкалась лицом в подушку, в покрывало на кровати. Вставала на пол в коленно-локтевую. С выражением непередоваемого просто порицания, втягивала запах стирального порошка, исходящий от чистых рубашек...
Наконец, поиски увенчались успехом, более или менее. Был обнаружен носовой платок, по счастливому стечению обстоятелств не постираный бдительным дворецким. Правда, судя по всему, этим платком кто только не пользовался... И ремень. Немного подумав, она решила не мелочиться и прибрать оба предмета. Далее, следовало заняться еще кое чем. Написать Алану (увы, в этот раз без пирожков, но вероятно времени могло и не остаться) и отправить, вместе с грузом апельсинов и шоколадок. И двинуть на поиски еще одного очень лично своего... не то чтоб контакта, не то чтоб связи, но чего б не попытаться?
Гепард, животное быстрое, нюх хороший, и что то он там такое говорил, что затоптанность следов в городской среде его не смущает. Способ перемещения до портовых кабаков Гленн избрала... вчерашний. Правда, для этого надо было сдернуть с выходного законно отдыхающего байкера, но... Но мало ли, вдруг да согласится, за отдельную плату, например. К тому же если она хочет кататься так же лихо ( можно более лихо), то надо как то начинать знакомиться. Например, выяснить где он и нагрянуть...
Жили парни в общежитии на территории вокзала, так что проблем никаких. Питер Харт, ее "байкер", после некоторых уговоров согласился. Правда, взял с собой ружье. А то что-то в порту неспокойно...
К идее ружья Гленн отнеслась с пониманием. С одобрением даже. И даже сама выполнила положенные при правильном хватании за наездника действия.
- Слушай, а ты долго учился ездить на нем?
Конечно орать в затылок Харта, надеясь что он таки услышит ее за звуком мотора, может было и не лучшей затеей, но кто знает, когда они еще поговорят.
- Нет, я сначала на лошади умел! - он сделал вираж, откровенно рисуясь. - Но скорость выше, зато не трясет!
- Ну, лошадь зато сама в стену не въедет! И сама на бок не упадет просто так!
Поделилась Гленн соображениями о ставнительных характеристиках лошадей и мотоциклов. Вираж заставил ее несколько плотнее ухватиться за корпус Питера. не до хруста в ребрах, но.
- А можешь научить ездить на нем?
- Да нет проблем. Так, тебе тут куда?
- Здорово! Я была б тебе в край благодарна.
Искренне обрадовалась простая баба Гленн, которой согласились вот так легко дать в руки 9в перспективе) управление такой замечательной игрушкой. Таким замечательным символом неудержимости и порыва...
- В кабак! В короче, тот кабак, который...
Адрес заведения, где выпасался котик, цимисх помнила преотлично.
9 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Новая ночь, для Гленн началась со знака нездоровой стабильности. То есть, все было плохо, но как в прошлый раз, а не по новому. Что, наверное, было хорошо. Может быть. Другое дело, что такая стабильност цимисху изрядно надоела, а странное желание детельности, куда то бежать, что то, как сказал бы Гарри "мутить", на удивление не пропало. Первым делом, цимисх поизевла блестящие ( по ее мнению) махинации с подтыканием краев запаса еды. Потому как мало радости ходить дырявой, но и на другие нужды что то оставить следует. Счастье быть бутербродами сегодня выпало Фреду и Шону. И если Фред в целом был не против, и ему вообще понравилось, то Шон своего отношения в понятной форме не выразил.
Дальше начался круг почета, связанный с насущным. Выяснить что пока никто никуда более не пропал, но и не вернулся. Пнуть людей заняться делами Энди, мучительно подхватывая было начавшее крениться знамя благотворительности доктора Уиллсона. Людей, потому что там совершенно точно обязана была быть куча бюрократии и прочей ерунды, а это почти всегда- день. Сунуться проверить "трупы" Антимо и Алисы, и убедиться, что все как надо. То есть как было. По хорошему конечно, следовало бы начать как то паниковать и пытаться поднять их на ноги, но... Но капля крови, которую сегодня мог выжать из себя домен, все равно никого бы не спасла. Да и пока они оба тут лежат, как то спокойнее даже... Никто никого не будет тащить в дом, никто никому не будет выносить мозг и тем осложнять дальнейшее ведение дел.
Это была некрасивая, невежливая мысль, но поделать с собой Гленн ничего не могла. Зато вполне могла быстро обшарить карманы дворецкого, выуживая помимо прочего - ключи от жилища Леона и внезапно, Леоново же кольцо. Зачем бы дворецкому брать кольцо она точно не поняла, но на всякий случай штучку прихватила тоже. И бодро отбыла соевршать то, что делать нельзя потому что нельзя вообще. Влезать без просу к Леону, с целью, дада, трогать его вещи. Заодно и кольцо на место вернет, вообще! Но все равно, готовясь отпереть дверь и войти, цимисх ощущала себя... неуютно. Это было похоже на совесть. Очень похоже. Ну нельзя, нельзя вот так вламываться, куда не звали, в чужое жилое пространство, без ведома... Ну кто так делат вообще, это ж просто берегов не знать.
"Ну и ладно. Это все для пользы дела, и вообще! Я извинюсь! Я прямо вот сама скажу, что да, лазела!" самогипнотизировала она себя, возясь с замком.
Внутри было немного пыльно и спокойно. Кровать, тумбочка, газеты...
Я иду класть кольцо на место!" со страшной таки силой подумала Гленн, все еще ведя некий спор с собой. И почти крадучись вступила в пыльную темноту. Помимо возвращения кольца ей нужно было и еще кое что. Да, она действительно собиралась трогать вещи Леона. И даже вероятно, одалживать. Что то небольшое, компактное, но определенно что он с собой носил. Перчатка, платок... Такое.
Темнота с интересом приглядывалась, щекоча ноги и ноздри. Сама пришла. Сама.
Ну здравствуй, дурочка.
Пространство стало иным. Просто иным, непривычным, подвешенным. Воздух уплотнился, как камень, а предметы стали прозрачными и невесомыми. Темнота сменялась расцветками радуги и пропадала вовсе. Потолок и пол просто перестали иметь значение, ведь что такое гравитация? Это иллюзия, созданная некогда Богом.
Которого нет для этого места.
Для начала цимисх конечно растерялась. К вывертам пространства, вот таким вот, она была совершенно не готова и не привычна. Это всяким магам хорошо, у них такое каждый день. Навреное. Мысль была дурацкая, вызванная растерянностью. Второй мыслью было то, что кажется, она вот очень зря полезла, и надо срочно бы сваливать. Обратно, туда где верх это верх, низ это низ, а солнце встает каждый день с одинаковой стороны.
Ну дальше- дальше было вполне знакомое такое раздражение, наиболее точно выражаемое идеомой "нахрен иди, э!". Вступать в контакт с голосами в голове цимисх посчитала дурной приметой, и вместо того предприняла попытку таки осознать реальноть.
Ну, в любом случае, выход был в сторону "назад". То есть противолоположной тому, что она сама сейчас воспринимала как перед. По хорошешму, надо было срочно сваливать. Хорошая мысль была ведь... Но, внезапно в цимисхе взыграло просто таки непреодолимое чувство противоречия. Да щас вот! Она пришла сюда с вполне определенной целью, и она ее выполнит! Впереди маячила кровать, а подороге наверняка была еще какая либо ерунда... Но кровать была большая и более заметная, потому как путеводный маяк подходила лучше.
Какой-то маяк оказался не очень путеводный. Или вовсе не маяк, поскольку внезапно пол распахнул злую пасть и провалился прямо под Цимисхом.
- Да ебучий случай!
Ругалась сейчас цимисх исключительно для поддержания собственной морали. Кусачий пол ее никак не устраивал, и падать она не хотела тоже. Усилием воли она заставила свое тело действовать, чуть-чуть, но выходя за рамки дозволенного природой. Отпрыгнуть от провала, например, явно становилось важнее добычи...
Пасть пола почему-то казалась сверху, захватив Цимисха плотным темным коконом с длинным шевелящимся языком-змеей. Язык еще не нащупал ее... пока.
А вот это было уже скорее хорошо. То есть нет, это было плохо, потому что темный кокон- оно не здорово, но... Но спасибо Мирру, цимисх не так давно оказывалась в коконе тьмы и знала, что выбраться из него реально. Главное - упорство и решительность. Хотя, там конечно не было никаких языков, но язык тоже был скорее плюсом. Конкретный противник- это знаете ли, как то успокаивает, особенно когда остальной мир сходит с ума.
Но битву цимисх все же отложила на потом, для начала попытавшись тупо выломиться, вернее- продавить себя вовне. Агрессивно так, с мрачным упорством. Ну да, как и было тогда, когда Мирр утащил от нее Алана, чтоб не зашибла...
Язык хлестанул ее по телу, каким-то образом растекшись и вне его, и внутри, оказавшись во рту Цимисха, где-то в глубинах груди, доходя до самой матки... и наваждение пропало.
Гленн лежала под вагоном между передними парами колес. Вокруг был привычный шум вокзала.
Пару минут цимисх лежала, тупо глядя в днище вагона. Потом потянулась, и аккуратно потрогала то место, через которое каким то неведомым образом провалилась. Твердь небесная, выполненная в образе колесной пары, была до неприличия обыденной. И, надо сказать, это было ну... в достаточной степени неприятно. Неизведанное пугает.
Далее, Гленн выкатилась из под вагона, и погрузилась в дебри самоанализа. То есть провела языком по нёбу, разыскивая остатки чего бы то ни было. Далее взгляд ее обратился вглубь себя уже конкретнее- она искала отголоски изменившихя ощущений, или симптомы наличия чего либо. Хотябы вторжения. Ни-че-го.
- Вот же ты срань господня... Вот же срань.
Негромко пробормотала цимисх, внутнне негодуя. Какого спаршивается черта, несуществующая метафизическая срань так натурально мешает ей жить! И, что важнее, что с этим делать. По хорошему, надо было уйти и от вещей Леона отстать. Но... НО! Просто так уйти означало бы признать свое поражение. Поражение ее, лично. Проигрыш честного мяса и честной кости перед какими то несуществующими вообще материями. Нет! Так не пойдет, и Леон может тысячу раз недоволен, но! Но он бы ее сейчас понял! И она пошла на второй приступ вагона. Аккуратно, излишне твердо, поднялась по ступенькам, и коротко выдохнув, шагнула внутрь. На всякий случай конечно, готовясь тупо вывалиться обратно в дверь...
Внутри было немного пыльно и спокойно. Кровать, тумбочка, газеты...
- Так.
Цимисх подозрительно прищурилась, и сделала еще один шаг. В сторону кровати. Надвигаясь на нее, как ледокол на тюлененка.
Кровать гордо и бесстрашно осталась на месте, как революционный матрос на броневике на крейсере Аврора.
Гленн выдохнула, и все еще ожидая подвоха, кровать ощупала. Так, как если бы кровать могла надумать кусаться.
Кровать слегка затрепетала. Мимо проехал железнодорожный состав.
От трепета кровати цимисх чуть было не подпрыгнула, как бывает прыгают коты, если их внезапно ткнуть в спину. Но все же удержалась. Решительным чуть более, чем нужно, жестом она положила кольцо на прикроватную тумбочку. Потом ппринялась таки за поиски того, за чем пришла. ВещьЮ корторая могла бы нести на себе плотный, устоявшийся звпах владельца.
И тут чуть было цимисха (все еще не наигравшуюся со своими новыми возможностями) чуть было не постигла неудача. У леона оказалось буквально до одури мало личных вещей. До скрежета зубовного.
Так что случайный свидетель, если бы он решил заглянуть в апартаменты босса, мог бы пронаблюдать оригинальную картину. Гленн, самым беспардонным образом, как матерая извращенка, нюхала. Утыкалась лицом в подушку, в покрывало на кровати. Вставала на пол в коленно-локтевую. С выражением непередоваемого просто порицания, втягивала запах стирального порошка, исходящий от чистых рубашек...
Наконец, поиски увенчались успехом, более или менее. Был обнаружен носовой платок, по счастливому стечению обстоятелств не постираный бдительным дворецким. Правда, судя по всему, этим платком кто только не пользовался... И ремень. Немного подумав, она решила не мелочиться и прибрать оба предмета. Далее, следовало заняться еще кое чем. Написать Алану (увы, в этот раз без пирожков, но вероятно времени могло и не остаться) и отправить, вместе с грузом апельсинов и шоколадок. И двинуть на поиски еще одного очень лично своего... не то чтоб контакта, не то чтоб связи, но чего б не попытаться?
Гепард, животное быстрое, нюх хороший, и что то он там такое говорил, что затоптанность следов в городской среде его не смущает. Способ перемещения до портовых кабаков Гленн избрала... вчерашний. Правда, для этого надо было сдернуть с выходного законно отдыхающего байкера, но... Но мало ли, вдруг да согласится, за отдельную плату, например. К тому же если она хочет кататься так же лихо ( можно более лихо), то надо как то начинать знакомиться. Например, выяснить где он и нагрянуть...
Жили парни в общежитии на территории вокзала, так что проблем никаких. Питер Харт, ее "байкер", после некоторых уговоров согласился. Правда, взял с собой ружье. А то что-то в порту неспокойно...
К идее ружья Гленн отнеслась с пониманием. С одобрением даже. И даже сама выполнила положенные при правильном хватании за наездника действия.
- Слушай, а ты долго учился ездить на нем?
Конечно орать в затылок Харта, надеясь что он таки услышит ее за звуком мотора, может было и не лучшей затеей, но кто знает, когда они еще поговорят.
- Нет, я сначала на лошади умел! - он сделал вираж, откровенно рисуясь. - Но скорость выше, зато не трясет!
- Ну, лошадь зато сама в стену не въедет! И сама на бок не упадет просто так!
Поделилась Гленн соображениями о ставнительных характеристиках лошадей и мотоциклов. Вираж заставил ее несколько плотнее ухватиться за корпус Питера. не до хруста в ребрах, но.
- А можешь научить ездить на нем?
- Да нет проблем. Так, тебе тут куда?
- Здорово! Я была б тебе в край благодарна.
Искренне обрадовалась простая баба Гленн, которой согласились вот так легко дать в руки 9в перспективе) управление такой замечательной игрушкой. Таким замечательным символом неудержимости и порыва...
- В кабак! В короче, тот кабак, который...
Адрес заведения, где выпасался котик, цимисх помнила преотлично.
Ночь, в которой Алан пишет письмо, где выражает свою последнюю волю (на всякий случай)
9 мая, Новый Орлеан
«Это был пятый пирожок!
На корабле был точно не Бьорн (с ним всё в порядке, но я не могу сказать, где он, извини!)
Энди и Эша я тоже не брал, они сами приехали (Эшу не нравится Ласар). Они вернулись в депо?
У меня всё хорошо, просто есть дела. Поручение от Леона (с ним тоже всё хорошо). Ну, ты понимаешь.
Но если что-то пойдёт не так, то ты заберёшь к себе Мистера Носочка?Это не завеща...
Я не хочу сказать, что поручение от Леона опасное. Просто хочу быть уверен, что Мистер Носочек не останется без хозяина.
Береги себя.
Кастлбар»
Письмо было написано всё тем же неровным почерком и помарок в нём было гораздо больше.
9 мая, Новый Орлеан
«Это был пятый пирожок!
На корабле был точно не Бьорн (с ним всё в порядке, но я не могу сказать, где он, извини!)
Энди и Эша я тоже не брал, они сами приехали (Эшу не нравится Ласар). Они вернулись в депо?
У меня всё хорошо, просто есть дела. Поручение от Леона (с ним тоже всё хорошо). Ну, ты понимаешь.
Но если что-то пойдёт не так, то ты заберёшь к себе Мистера Носочка?
Я не хочу сказать, что поручение от Леона опасное. Просто хочу быть уверен, что Мистер Носочек не останется без хозяина.
Береги себя.
Кастлбар»
Письмо было написано всё тем же неровным почерком и помарок в нём было гораздо больше.
Ночь (утро), в которой Алан позволяет себе лишить Его Высочество Принца Города двадцать минут драгоценного дневного сна
8 мая, Новый Орлеан, Элизиум
Встреча была назначена на рассвете, когда солнце уже успело слегка подняться из-за горизонта и разогнать ночную темноту.
Алана это смущало. Отчего-то даже больше, чем отсутствие за плечом меча - его пришлось оставить у Пилигрима дома.
Забавная шутка: за всё время, что он провёл в Новом Орлеане, в Элизиуме ему довелось оказаться, только став смертным.
Глухо выдохнув, Алан неловко и медленно выбрался из такси. Самым паршивым было ощущение того, что к встрече, на которой он сам и настаивал, он не готов.
Встретила его молоденькая девушка, младше Молли, с большими наивными глазами и милой улыбкой. Она, прощебетав что-то приветственное, проводила мага внутрь, в одно из помещений внизу.
А в помещении сидел на столе в привычной позе Князь, рассеянно поворачивая большим пальцем какую-то записку, прижатую к столу указательным.
- Доброе утро, мистер Каллахан.
Алан, начавший нервничать ещё до того, как переступил порог кабинета, неловко кивнул.
- Господин Мелансон. - Помедлив, он добавил, не особо уверенный в том, как правильно. - Ваше Высочество. Простите, что, э-ээ, лишаю вас сна. Это… касается одиннадцатого числа. И не займёт много времени.
- Присаживайся, - он кивнул в сторону кресла. - Что именно?
В предложенное кресло Алан почти рухнул.
- Я хотел бы… - он осёкся, прикусив губу и как-то болезненно нахмурившись. - Чёрт. Политика. Сначала, наверное, стоит уточнить о ваших, э-ээ… договорённостях с Леоном относительно войны с Герцогом. Чтобы я…
Он вновь осёкся и замолчал, нервно постукивая носком ботинка по изящной ножке кресла.
- Чтобы я в своих просьбах не перешёл границу, за которой у Леона начнутся проблемы, а у вас - неловкие ситуации.
- Мы сотрудничаем, но с разных сторон. Я бы не хотел освещать их в подробностях.
Алан смотрел на него с искренним недоумением.
- Но мне не нужны подробности. Просто хочу понимать, о чём я могу, ну, просить в рамках борьбы с Герцогом, как тот, кому Леон оставил некоторые поручения, связанные с этим.
Он прерывисто выдохнул, осознавая свою беспомощность в этих играх.
- Я не рискну предсказывать, - Тореадор пожал плечами. - Просто изложи то, зачем пришел.
- Нужна статуя. Та, которой поклоняются, намоленная. Из святого места и обладающая, ну… аурой силы. Это нужно для воплощения Силы, способной сразиться с Герцогом. Человек или, ну… любой другой живой или не-мёртвый не выдержит.
- В Америке сложно с святыми местами... Комплекс не устроит?
- Подойдёт, - с лёгким сомнением проговорил Алан, но всё же кивнул. - Я думаю, Силы способны справиться с этим моментом. Спасибо.
Самая лёгкая часть была пройдена.
- Тогда составь мне список требований. Чего ты хочешь, куда это все привезти и что с ними потом будут делать.
- Хорошо. Я сделаю это утром и передам в вашу, ну… приёмную, - Алан нервно сплёл подрагивающие пальцы. Глубоко вдохнул. - И второе. Вы знаете что-нибудь Джана Галеаццо?
Пауза.
- Он Архиепископ Милана.
- Что он Архиепископ Милана! - Мелансон поднял брови.
Алан чуть вздёрнул подбородок, но на лице явственно отразились разочарование и обида; направленные, впрочем, в первую очередь на самого себя.
- Я надеялся, что вы знаете, ну… что-то ещё. Или в вашей библиотеке найдётся книга про миланскую аристократию с его портретом.
- А, тебе нужно лицо? Его лично нет, но есть родовые. И особая примета, золотое кольцо с ониксом. И я не хочу знать, зачем тебе это, пока ты не приведешь его сюда.
Ещё один честный, недоумённый взгляд.
- Я и не собирался этого делать. Кольцо, угу. Если у вас получится поделиться со мной родовым портретом к следующей ночи, это будет… ну, хорошо, - Алан выдавил из себя улыбку. Он всё ещё ждал - чего? Подвоха? Скользкой ситуации? Чего-то.
- Постараюсь.
-Спасибо, - Алан упёрся ладонями в подлокотник, готовясь к волевому усилию, чтобы подняться. - Это просто… ну, увеличит шансы на победу над Герцогом.
- Я сказал, что не хочу ничего знать, - голос Тореадора был мягким.
Алан моргнул. А потом торопливо - как мог, поднялся. Щёки потеплели от неловкости и желания как можно скорей это закончить и убраться прочь.
- Простите. И за отнятое время тоже. Хорошего отдыха, Ваше Высочество.
Тот только выразительно вздохнул, глядя на часы.
8 мая, Новый Орлеан, Элизиум
Встреча была назначена на рассвете, когда солнце уже успело слегка подняться из-за горизонта и разогнать ночную темноту.
Алана это смущало. Отчего-то даже больше, чем отсутствие за плечом меча - его пришлось оставить у Пилигрима дома.
Забавная шутка: за всё время, что он провёл в Новом Орлеане, в Элизиуме ему довелось оказаться, только став смертным.
Глухо выдохнув, Алан неловко и медленно выбрался из такси. Самым паршивым было ощущение того, что к встрече, на которой он сам и настаивал, он не готов.
Встретила его молоденькая девушка, младше Молли, с большими наивными глазами и милой улыбкой. Она, прощебетав что-то приветственное, проводила мага внутрь, в одно из помещений внизу.
А в помещении сидел на столе в привычной позе Князь, рассеянно поворачивая большим пальцем какую-то записку, прижатую к столу указательным.
- Доброе утро, мистер Каллахан.
Алан, начавший нервничать ещё до того, как переступил порог кабинета, неловко кивнул.
- Господин Мелансон. - Помедлив, он добавил, не особо уверенный в том, как правильно. - Ваше Высочество. Простите, что, э-ээ, лишаю вас сна. Это… касается одиннадцатого числа. И не займёт много времени.
- Присаживайся, - он кивнул в сторону кресла. - Что именно?
В предложенное кресло Алан почти рухнул.
- Я хотел бы… - он осёкся, прикусив губу и как-то болезненно нахмурившись. - Чёрт. Политика. Сначала, наверное, стоит уточнить о ваших, э-ээ… договорённостях с Леоном относительно войны с Герцогом. Чтобы я…
Он вновь осёкся и замолчал, нервно постукивая носком ботинка по изящной ножке кресла.
- Чтобы я в своих просьбах не перешёл границу, за которой у Леона начнутся проблемы, а у вас - неловкие ситуации.
- Мы сотрудничаем, но с разных сторон. Я бы не хотел освещать их в подробностях.
Алан смотрел на него с искренним недоумением.
- Но мне не нужны подробности. Просто хочу понимать, о чём я могу, ну, просить в рамках борьбы с Герцогом, как тот, кому Леон оставил некоторые поручения, связанные с этим.
Он прерывисто выдохнул, осознавая свою беспомощность в этих играх.
- Я не рискну предсказывать, - Тореадор пожал плечами. - Просто изложи то, зачем пришел.
- Нужна статуя. Та, которой поклоняются, намоленная. Из святого места и обладающая, ну… аурой силы. Это нужно для воплощения Силы, способной сразиться с Герцогом. Человек или, ну… любой другой живой или не-мёртвый не выдержит.
- В Америке сложно с святыми местами... Комплекс не устроит?
- Подойдёт, - с лёгким сомнением проговорил Алан, но всё же кивнул. - Я думаю, Силы способны справиться с этим моментом. Спасибо.
Самая лёгкая часть была пройдена.
- Тогда составь мне список требований. Чего ты хочешь, куда это все привезти и что с ними потом будут делать.
- Хорошо. Я сделаю это утром и передам в вашу, ну… приёмную, - Алан нервно сплёл подрагивающие пальцы. Глубоко вдохнул. - И второе. Вы знаете что-нибудь Джана Галеаццо?
Пауза.
- Он Архиепископ Милана.
- Что он Архиепископ Милана! - Мелансон поднял брови.
Алан чуть вздёрнул подбородок, но на лице явственно отразились разочарование и обида; направленные, впрочем, в первую очередь на самого себя.
- Я надеялся, что вы знаете, ну… что-то ещё. Или в вашей библиотеке найдётся книга про миланскую аристократию с его портретом.
- А, тебе нужно лицо? Его лично нет, но есть родовые. И особая примета, золотое кольцо с ониксом. И я не хочу знать, зачем тебе это, пока ты не приведешь его сюда.
Ещё один честный, недоумённый взгляд.
- Я и не собирался этого делать. Кольцо, угу. Если у вас получится поделиться со мной родовым портретом к следующей ночи, это будет… ну, хорошо, - Алан выдавил из себя улыбку. Он всё ещё ждал - чего? Подвоха? Скользкой ситуации? Чего-то.
- Постараюсь.
-Спасибо, - Алан упёрся ладонями в подлокотник, готовясь к волевому усилию, чтобы подняться. - Это просто… ну, увеличит шансы на победу над Герцогом.
- Я сказал, что не хочу ничего знать, - голос Тореадора был мягким.
Алан моргнул. А потом торопливо - как мог, поднялся. Щёки потеплели от неловкости и желания как можно скорей это закончить и убраться прочь.
- Простите. И за отнятое время тоже. Хорошего отдыха, Ваше Высочество.
Тот только выразительно вздохнул, глядя на часы.
@темы: Алан, 8 мая, Серебряный Лис, 1927 год
Ночь, в которой над перепиской детей вольной Ирландии витает дух кулинарного сюрприза
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
"Карочи!
Это прям хорошо, что у тебя все норм, потому что мы тут уже насочиняли всяких ужасных вариантов, ну ты знаешь, мы умеем!
Я всем передам, что ты живой и все такое, шоб не дергались. Про корабль - да ты не поверишь, я там была! Ну, не то чтоб сильно, но там, краешком. Ужас что такое было, аж чуть из пушек нас там не обстреляли, как всратых пиратов каких! Тут такое дело, у нас Алису какие то задницы тырили, и мы типа бегали искать (от на корабле и нашли, ну не суки те, кто ее туды запрятал?), но ты не волнуйся, уже нашли, а шериф говорит, что кто ее спер - сдохли. Правда пока не понятно, кто их ушатал, но вроде из фейской братии. Ох, я в этом не бельмеса не понимаю, ну да хрен с ними.
Кстати, ну Ласара ты взял это пАнятно, он твой, а зачем тебе Энди с Эшем понадобились то? Якоф говорит, они уехали на нем. Как тебе пирог? Ты скоро к нам? Мы чот скучаем, однакА.
А, я княже видела вблизи, прикинь! ничо так, норм мужик, но хитрый пиздец. Слушай, если не тайна, ты ваще чем занимаешься щЯс? Ну интересно ж. Ты нормально лечишься? Ты чо не сказал, все ли у тебя есть? В общем, тут жизнь полным ходом, только тебя не хватает. Возвращащйся уже, если там дела и здоровье пускают. А если нет- то как пустят! Без тебя не то, апще!
Килкенни"
Именно такой текст основного письма сочинила цимисх, пока гули в очередной раз готовились к кулинарной битве. В этот раз Гленн решила, что ребусы как концепция себя не исчерпали, так что помимо длинного письма была заготовлена еще и кокетливая записочка с текстом "Угадай в каком". ну да, в этот раз должна была быть кучка пирожков, и записка, спрятанная в один.
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
"Карочи!
Это прям хорошо, что у тебя все норм, потому что мы тут уже насочиняли всяких ужасных вариантов, ну ты знаешь, мы умеем!
Я всем передам, что ты живой и все такое, шоб не дергались. Про корабль - да ты не поверишь, я там была! Ну, не то чтоб сильно, но там, краешком. Ужас что такое было, аж чуть из пушек нас там не обстреляли, как всратых пиратов каких! Тут такое дело, у нас Алису какие то задницы тырили, и мы типа бегали искать (от на корабле и нашли, ну не суки те, кто ее туды запрятал?), но ты не волнуйся, уже нашли, а шериф говорит, что кто ее спер - сдохли. Правда пока не понятно, кто их ушатал, но вроде из фейской братии. Ох, я в этом не бельмеса не понимаю, ну да хрен с ними.
Кстати, ну Ласара ты взял это пАнятно, он твой, а зачем тебе Энди с Эшем понадобились то? Якоф говорит, они уехали на нем. Как тебе пирог? Ты скоро к нам? Мы чот скучаем, однакА.
А, я княже видела вблизи, прикинь! ничо так, норм мужик, но хитрый пиздец. Слушай, если не тайна, ты ваще чем занимаешься щЯс? Ну интересно ж. Ты нормально лечишься? Ты чо не сказал, все ли у тебя есть? В общем, тут жизнь полным ходом, только тебя не хватает. Возвращащйся уже, если там дела и здоровье пускают. А если нет- то как пустят! Без тебя не то, апще!
Килкенни"
Именно такой текст основного письма сочинила цимисх, пока гули в очередной раз готовились к кулинарной битве. В этот раз Гленн решила, что ребусы как концепция себя не исчерпали, так что помимо длинного письма была заготовлена еще и кокетливая записочка с текстом "Угадай в каком". ну да, в этот раз должна была быть кучка пирожков, и записка, спрятанная в один.
Ночь, в которой Алан делает шаг во Тьму и к Тьме. А потом злит её.
8 мая, Новый Орлеан, Университет Ксавьера
В дом к наставнику Алан вернулся уже ближе к закату, когда диск солнца начал постепенно заваливаться за городские крыши.
До двери он скорее дополз, и когда она открылась, Алан только и сумел, что сделать шаг вперёд и начать оседать на пол. Но не успел; Молли, грубо, не по-девичьи выругавшись, подхватила бледного до прозелени ирландца под мышки и практически на себе дотащила до кухни, аккуратно опуская его на стул.
А потом, не выдержав, в сердцах опустила ладонь ему на затылок, отвешивая несильную, но обидную затрещину.
- Дурак! Где ты был?!
Алан обиженно потёр ушибленное место и растёкся по стулу, блёкло улыбаясь.
- Отправлял письмо с просьбой о встрече. Узнал, как Леона. Нашёл Бьорна. И делал так, чтобы он улыбался.
- Дурак, - повторила Молли уже несколько спокойно, но ладонь для второй затрещины всё же занесла.
- Ну и что ты его бьешь? - Пилигрим привалился к стене, скрестив руки на груди. - Толку никакого ведь.
Шумно выдохнув, Молли опустила ладонь, так и не доведя её до взъерошенного рыжего затылка.
- Слова на него не действуют. Что ещё остаётся? Смотреть, как он убивается?
- Я всё ещё здесь, - проговорил явно задетый Алан. - Не надо ничего делать.
- Молли. Это у тебя семейное? - в голосе варлока послышалась сталь. - Во имя чужого блага, а то он же у нас идиот и ничего не понимает? Алан, проходи, есть хочешь?
Девушка вздрогнула на этих словах и отошла в сторону. Алан сполз по стулу ещё сильней и качнул головой.
- Нет. Не хочу. Но мне… снова нужна твоя помощь. Пожалуйста.
Он аккуратно выложил на столешницу деревянный гребень.
- Три дня, чтобы выполнить обещание Леону. И мне… мне нужно вновь увидеть господина Мирра.
- Хм... в прошлый раз ты с ним повидался, и что-то мне не нравится результат. Давай так. Я могу его найти. я могу попытаться с ним заговорить. Но чего именно ты хочешь?
- Узнать, где именно в Милане может быть копьё святого Георга, - Алан говорил с непоколебимой прямотой.
- А. Нет, я не о том. Ты к нему на встречу побежишь внезапно, или его предупредить?
Рыжий нахмурился, медля с ответом; несуществующая боль делала своё дело, и соображать порой было тяжело. Очень тяжело.
- Предупредить. Он ведь может и отказаться.
- Где ты хочешь с ним встретиться? - варлок все еж уложил ученика. - Так кровь к мозгу приливает, думать проще...
- Не на крышах, это точно, - Алан как-то болезненно поморщился. - Не знаю. Ласар ведь, ну… так и не вернулся в депо.
Он уставился в потолок и мучительно-долго молчал, прикусив губу. Попытка представить карту города оборачивалась мучительным ощущением набитой ватой головы.
- Университет Ксавьера. Это… в стороне от центра. Территория Леона. Но я не уверен в… эм-м, политике.
- Сами разберутся. Хорошо. Полежи. Через два часа я разбужу тебя. или когда мы договоримся. Пешком ты туда не поедешь, слишком долго.
- Есть Ласар, - Алан прикрыл глаза ладонью. - Я запросил аудиенцию у Его Высочества. Не знаю, правда, когда… он соизволит.
- Есть. Отдыхай, - мага укрыли пледом, напоследок мягко проводя рукой по встрепанным волосам.
Он слегка поддался к ладони, а потом едва ли не мгновенно провалился в беспокойный, тревожный сон.
Очнулся он снова от поглаживания.
- Просыпайся потихоньку. Встреча через полчаса, - колдун подсунул ученику под ладонь виноград.
Алан машинально запихнул в рот пару ягод, и лишь потом приоткрыл глаза, сонно моргая. Сел он и вовсе не сразу, а лишь когда общипал гроздь и собрался с силами.
- Главное, чтобы в университете сейчас никого не было, - он попытался пригладить ладонью встрёпанные волосы.
- Ночью? Разве что книжные черви и дурни вуду-направленности. Я тебя туда отправлю, но сам могу пойти, могу нет. Как захочешь.
- Наш предпоследний разговор вышел… не очень, - после недолгой паузы отозвался Алан. - Но он был о… ч-чёрт. О личном. Сейчас всё должно быть нормально. А ты и так устал.
- На себя посмотри.
- Переживу день сожжения тамплиеров и буду лежать, - не особо убедительно пообещал Алан, неловким жестом подкатывая рукава рубашки. Ему понадобились долгие пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок и подготовиться. Хотя, было бы что делать - умыться, захватить меч и гребень. Над последним маг раздумывал, но всё сунул его в карман.
- Я готов.
Пространство разорвалось, исказившись, когда колдун потянул за незримые нити, связывающие эту ткань надежнее, чем это видят непробужденные. Альченцо Мирр оказался близко. Настолько близко, что Алан почти смог ощутить его запах. Осталось сделать всего лишь один шаг...
И он его сделал. Шагнул в запах северного леса и волчьей шерсти. Только в этот раз босые ноги не колола сухая хвоя, и не вино заставляло голову плыть.
- Здравствуйте, - выдохнул Алан куда-то в тёмную муть перед глазами, не дожидаясь, пока она рассеется.
Темнота сформировалась в сидящую на внушительном кресле фигуру. Альченцо сидел, закинув ногу на ногу, и положив ладони на мягко отливающие золотом подлокотники. Темные глаза рассматривали мага с холодным, тяжелым равнодушием.
Он был не так уж близко. Их разделяло несколько шагов, но запах и ощущения были прежними.
Чужие молчание и взгляд отразились неприятным холодом у основания шеи, заставившим передёрнуть плечами. Алан огляделся, пытаясь отыскать взглядом хоть что-то, на что можно было опуститься.
- Ваша тень… она вернулась из мира смерти? - невпопад спросил он. Дурацкий вопрос давал лишние секунды на то, чтобы сосредоточиться.
Поблизости были только ступени, на которых обычно располагаются столы для студентов.
- Да.
Не уверенный, что сможет потом нормально с них встать, Алан всё же сел на ближайшую ступень. В груди что-то ворочалось, тоскливо и странно, но маг сжал зубы, заставляя себя не задумываться об этом, выдохнул и поднял на Альченцо глаза.
- Расскажите про копьё святого Георгия. Пожалуйста.
- Намоленное. Требует от держащего его существа либо веры, либо сил. Может не подчиниться, может принять решение само. Хранится в Милане, у родича... чтобы нашей семье не досталось, - клыки сверкнули в темноте.
- У родича… - чужие слова норовили расползись, как бы Алан не сосредотачивался на них, исчезнуть в дышащей огромным зверем темноте. - Вы можете назвать его имя?
- Джан Галеаццо. Потомок Фрая Диего. Архиепископ Милана, который уже скоро предаст. А может быть, и нет, поскольку он изначально любил Камарилью, - глаза пророка оставались непроницаемыми.
Галеаццо. Га. Ле. Аццо. Алан беззвучно шевельнул губами, запоминая звонкое на конце имя. Это было лучше, чем думать о чужом взгляде. Так, смотрят, наверное, статуи. Или равнодушная темнота.
- Архиепископ, - повторил маг, и лишь в этот момент до него дошло значение слова. Со сдавленным смешком он уронил лицо в ладони, мелко вздрагивая. Вдох-выдох. Ты же не думал, что будет легко? - Д-действительно… у кого бы ему ещё быть. Расскажите ещё про него? Я… я хочу попробовать одолжить копьё. Без его ведома, конечно же. Потом верну.
- Ты полагаешь, это его заставит растаять и убивать тебя немного быстрее?
- Даже мыслей таких не было, с чего бы? Я приду днём. И с Яхонтом.
- И вернешь, как хороший мальчик, рискуя куда больше, чем в момент кражи.
- А если не верну, то подставлю под удар других. Его же будут искать… - Алан нахмурился, хватаясь за случайно мелькнувшую мысль. - Почему он не хочет, чтобы, ну… оно не досталось вашей семье?
- Потому что считает, что оно его спасет. Когда он предаст. И потому что в руках моего Сира оно действительно страшное оружие.
- Политика. Всегда одинаковая, наверное, - маг растёр лицо ладонями, пытаясь сосредоточиться. - Спрашивать, о том, эм-м… об его убежищах, будет глупо и бессмысленно, да?
- Да. Это весьма тщательно скрываемая информация.
Ладно, у тебя есть имя. Это уже что-то. Могло быть и хуже, ведь правда?
Алан пристально разглядывал собственные ладони, не поднимая глаз на Альченцо; не хотелось, чтобы Ласомбра видел его лицо - слишком уж чётко на нём читалось понимание провальности плана. И всё же отступать маг не хотел.
- Вы тоже не хотите, чтобы оно, м-мм, оказалось в руках вашего Сира?
- Почему бы и нет? Кроме того, что оно попадет сперва в руки Леону. Как думаешь, отдаст обратно?
- Вряд ли. Ему нравятся волшебные вещи, - Алан попытался откинуться назад, но спина неприятно упёрлась в край следующей ступени и, поморщившись, он сел обратно ровно. - Архиепископ. Он очень стар, выходит. Он был кем-то, ну, в смертной жизни? Политиком?
- Политиком. Аристократ. Семья Галеаццо долго правила Миланом, что на свету, что во тьме.
- У меня сейчас не то, чтобы хорошо с памятью на исторические имена, - пробормотал, невольно оправдываясь, Алан. И передёрнул плечами, чувствуя, как предательски теплеют щёки. - Спасибо, что согласились, эм-мм, сказать имя.
- И сколько еще ты намерен за мной бегать, чтобы спрашивать то, что можно узнать у Леона?
Маг вздрогнул, словно ему на затылок вновь опустилась чья-то ладонь, и вскинул расширившиеся от обиды глаза.
- Я думал, - его голос звучал почти ровно, - что лучше обратиться к тому, что компетентен в вопросах святого оружия. И борьбы с демонами.
- Это в церковь, - тьма лениво шевельнулась, лизнув ноги мага тенью Большой Твари. - Подойди ко мне ближе.
- Последний раз в церкви я встретил Леона.
Алан опёрся руками о шероховатый камень, зажмурился, собираясь с силами, и поднялся, неловко и медленно. И также неловко преодолел разделявшее их с Альченцо расстояние, замерев в шаге от него.
Не падать. И не думать о том, как колет спину сухая хвоя. Не думать.
[05.08.16, 18:40:34] lim: - Не скажу, что эта встреча не изменила твоей Судьбы, - Ласомбра смотрел в глаза смертному, и в его взгляде разгоралось алое пламя. - Скажи мне, чего ты действительно от меня хочешь? Ради себя самого?
Пламя во тьме не давало отвести глаз, не позволяло моргнуть или отшатнуться. Алан застыл, мелко вздрагивая. Слова с трудом продирались через пересохшее горло.
- Извиниться за… свои слова на крыше, - выдавил он себя что-то жалкое и нелепое, потому что правдивое «не знаю» было бы ещё хуже.
Альченцо продолжал смотреть, но тени уже подхватили тело смертного, помогая ему стоять, предлагая откинуться назад - или шагнуть вперед.
"Не надо" - в глазах Алана был ужас напополам с тоской. - "Не надо вновь заставлять меня выбирать между верностью ему и кострами в темноте. Пожалуйста, нет".
Он застыл, желая только одного - чтобы время сейчас пожрало само себя, и он бы мог стоять так вечность, не делая выбора. Не решая, какая из дорог на перекрёстке правильная, ведь за каждую из них он будет потом ненавидеть себя.
С тихим, похожим на стон, вздохом маг зажмурился. И качнулся на подламывающихся ногах вперёд, падая тусклым огнём в темноту.
"В последний раз"
Темнота раскрылась навстречу холодной пастью. Обманчивая надежность мира хрустнула под напором того, что было чуждо миру. Темнота пахла выделанной кожей и сталью, хвоей и шерстью. Темнота была Тьмой, и в этой Тьме было все. Тьма не существует без огня и света. Но и огню нечего делать, если нет того, что можно разогнать.
Холодные пальцы теплели, согреваясь от рыжего огня. И позволяя проглоченному Солнцу ненадолго высвободить свои лучи.
Он свернулся в этой темноте, подставляясь под пальцы и ненавидя себя за это. За это - и за тоску, грызущую его изнутри, ведь эта Тьма не была той Тьмой, чей выбор - которого и не было - заставлял выть в одиночестве. За то, что не мог уйти. За то, не хотел быть предателем - и предавал.
Алан захлебнулся от обжигающих эмоций, растворяясь в чувстве вины. И в лучах проглоченного Солнца, горящего во Тьме.
Тьма милостива. Она позволяет кричать и знать, что никто этого не увидит. Позволяет быть тем, чем ты был и будешь всегда.
Чужие колени были твердыми и неподвижными. Чужие пальцы внимательно ощупывали спину и шею, а чужие волосы щекотали нос и лоб тонкими волнистыми прядями.
- Леон купается в любви и не может понять, насколько ему повезло.
"Не надо... о сложном" - чуть не взмолился Алан, но лишь вытащил подрагивающими пальцами из кармана гребень, проходясь деревянными зубцами по темным волосам.
- Он считает, что это дурная шутка.
Тьма вздохнула, совершенно по-человечески, и невесомо уперлась подбородком в плечо Алана, закрывая глаза.
Движения искалеченных рук были неловкими, и от того - очень медленными и осторожными.
- Заберёте его? Гребень. Вдруг не вернусь из Милана, пропадёт ещё…
- Сам принесешь. Бери уж.
- А. Значит, я не умру в Милане, - по слабому голосу Алана было не понять, шутит он или нет.
Гребень прошёлся по спадающим на плечо мага прядям, сдвинулся вверх, к уху Тени.
- Кто знает. Безумный риск все равно может сломить любые видения, - Альченцо сцепил пальцы на пояснице мага. - Сегодня тебе не стоит туда идти.
Худое тело вздрогнуло под руками Альченцо.
- Н-нет. Завтра ночью - чтобы там, в Милане, был день. Часовые пояса - такая… хитрая штука.
Алан помолчал, сосредотачиваясь на ровном движении гребня.
- Европа. Какая она?
- Разная. Старая, размеренная и страстная. Здесь искры, там пожар.
- Как вы, - негромко пробормотал Алан. Провёл по одной из длинных прядей уже не гребнем, а пальцами. - Там, в будущем. Там, куда вы и Леон смотрите. Вы… ну, видите там Зиму?
- Вижу, - ответ был спокойным. - Это не то, что дано предотвратить.
Маг снова вздрогнул.
- Мне однажды приснилось, что пустота забрала всех. И всё. Даже темноту. Даже саму пустоту. Такой… и будет Зима, да?
- Нет. Зима не пуста. Зима существует точно так же, как и все остальное, - голос Ласомбры похолодел немой яростью. - И это не повод наслаждаться разложением.
- Кто может наслаждаться разложением по собственному, ну, желанию? Кроме… предвестников и слуг Зимы, - Алан вытянул руку, захватывая гребнями зубца пряди у макушки Альченцо.
- О, как сердце моё тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду!
Ласомбра помолчал, с собственнической властностью погладив мага большим пальцем вдоль пресса.
- Люди наслаждаются. И не только они. Но есть некая грань, за которой наслаждение становится агрессивным, потому что эта боль терзает душу слишком сильно, и нужно ею поделиться.
Алан вздрогнул и невольно подался ближе. Но внутри вскинулось что-то смутное, едва ощутимое, встряхиваясь недовольным пламенем свечи. Не смей - так! Я - свободный, не твой!
- И по спирали разложения туда, откуда уже нет возврата. - Он помолчал. - Вы видели их? Ну, слуг Зимы?
- Да. Я вижу их под личинами, - уже два пальца ритмично выглаживали живот.
- А можно их как-то опознать? - Если Альченцо и задевал синяки, то Алан этого не чувствовал. И как бы не шипело на границе сознания пламя, убрать руку вампира он не мог. И отстраниться — тоже. - Помимо их любви к чужой боли.
- Пока они не проявили себя? Увы.
- Жаль, - выдохнул Алан, и в этом выдохе было куда больше реакции на поглаживающие живот пальцы. - Я хотел бы как-то, ну… научиться их видеть.
Он помолчал и добавил, с куда больше злостью.
- Чтобы не пропустить момент, когда они… придут за теми, кто мне дорог.
- Ты маг. Возможно, ты увидишь.
Он кивнул и с тихим выдохом заёрзал на твёрдых коленях, пытаясь подыскать изломанному телу положение поудобней.
- Расскажите ещё про Милан? Чего там, ну… стоит опасаться. Кроме архиепископа.
- Чего? - он хмыкнул, и острые клыки на миг прокололи тонкую кожу на плече смертного. - Мила принадлежит Мечу. Поэтому там шумно.
По позвоночнику пробежала дрожь, заставившая чуть прогнуться в спине. Боли не было, но было - ощущение. Глаза Алана расширились, и чтобы выдавить их себя хоть один звук, он порывисто облизнул пересохшие губы. И вновь - шипение пламени, не твой! не смей так… играть!
- Шумно и опасно. Я понял. А если бы вы были, ну… архиепископом, что очень дорожит оружием, где бы вы его держали?
- Хах. Там, где бы его держал я, его точно нет, иначе я бы давно его забрал! - Ласомбра хмыкнул.
- Ага. В кладовке поместья тоже, наверное, нет смысла искать, - пробормотал Алан себе под нос; это могла бы быть шутка, но тон мага был серьезным.
Еще ласковый укус. Темнота желала, но пока еще была готова подождать.
- Это самое идиотское мероприятие из тех, которые ты проворачивал. И самое опасное.
ужно было бежать. Нужно было слезть с колен, уползти, цепляясь зубами за каменные плиты университетских залов. Чтобы не случилось, как тогда, когда минуты собственного удовольствия стали причиной чужой ярости.
- Я проворачивал их не так много, - тело хотело реагировать, но не могло, и Алан лишь откинулся сильней на Альченцо. - Всего-то, ну… зато прославлюсь как блестящий и искусный вор. Или что-то вроде.
- Например, да. Зачем ты сейчас пытаешься удрать?
- Лучше сбежать, чем сделать что-то… не то.
- Что именно не то?
- Вы знаете, о чём я, - он не хотел об этом говорить. Милан, святые копья, архиепископы и чудовища, всё, что угодно - но только не это.
- Нет, - вампир помог смертному телу устроиться поудобнее. - Я знаю, что ты запутался в любви и забыл любить себя.
- Поэтому и не хочу об этом говорить, - колкий запах северного леса не отпускал, уговаривал закрыть глаза и отдаться чужой воле. Не смей…!
- Зачем? - рукоятка плети уперлась в бедро мага.
Он знал, как больно она может сделать. Помнил гладкую рукоять под ладонью. В голове плыло от укусов, но сбивший с толку вопрос помог вынырнуть на поверхность. Алан нахмурился и попытался сесть ровней:
- Что - зачем?
- Зачем не хочешь? Зачем пытаешься убежать от решения?
Алан шумно выдохнул - не срываясь, но балансируя на опасной грани и едва ли контролируя собственный голос.
- За тем, что у м-меня на хер переломаны все кости! И я не чувствую боли и не знаю… не знаю, в какой момент я упаду - сейчас или через секунду. И не знаю, смогу ли подняться, если, б-блядь, упаду. Наверняка нет. Я не хочу решать эти вопросы про любовь! Про… про верность и судьбу! Я просто хочу пережить этот ч-чёртов день сожжения рыцарей, и чтобы все тоже его пережили!
Он замолчал, судорожно глотая воздух в попытке восстановить дыхание.
- Как ты внезапно вспомнил об этом! - Альченцо щелкнул клыками. - Ты достаточно меня использовал? Тогда иди вон и считай дальше, что я буду с тобой говорить только о том, что нужно тебе.
Тьма взметнулась вверх, ведомая яростью.
- Взялся играть в шлюху, продолжай!
Каменные плиты больно ударили в спину, когда Алан рухнул на пол. Он задыхался, пытаясь что-то сказать, но не мог вытащить из себя не звука. Щёки горели от обиды и злости, и маг дёрнулся назад, отползая от кресла. Под пальцы подвернулось полированное дерево гребня, и удержаться от того, чтобы швырнуть его в Альченцо, помогло лишь какое-то мучительное усилие воли.
- Я вам не игрушка! - наконец выдавил он себя. - И не шлюха!
- Тогда будь любезен предлагать мне в качестве платы что-нибудь кроме собственного тела. В платье.
Кровь оглушительно стучала в ушах. Алан сжал кулаки так, что ногти впились в кожу, и проговорил - голос звучал неровно, срываясь.
- Что вы хотите? Деньги? Магические услуги? Безделушку с, ну… прикроватного столика архиепископа Милана?
- Я хочу, чтобы копье не вернулось в Милан, - Ласомбра откинулся на спинку кресла.
- Вы сами сказали, что… ну, Леон не захочет его отдавать.
Обида от чужих слов жгла так, словно Алан проглотил пригоршню тлеющих углей. Не смей рыдать. Не смей
- Так радуйся, - вампир пожал плечами. - Я не требую сверх нормы. Я могу потребовать тебя, но уж очень много с тобой сложностей. Мило, но надоело.
- Я понял, - прошипел Алан, а потом поднялся - неловко, перевернувшись на бок, потом - привстав на колено и лишь затем с трудом вздёрнув себя на ноги. Перед глазами плыло от слёз. - Можете больше н-не утруждаться в оскорблениях.
Развернуться, оставляя за спиной костры во Тьме. Шаг. Ещё шаг, ещё. Только бы не упасть, только не упасть…
Костры угасли, растворяясь в исчезающей тьме. Огромное здание университета опустело.
Как и в темноте, в пустоте никто не услышит, как ты воешь, опустившись на пол где-то посреди просторного коридора, истоптанного множеством ног. Да и выл Алан себе в ладони, стыдясь этих жалких звуков, стыдясь своих эмоций. А когда не осталось сил, он вновь ломаным движением поднялся на ноги и похромал дальше, ведомый лишь какими-то жалкими остатками упрямства.
8 мая, Новый Орлеан, Университет Ксавьера
В дом к наставнику Алан вернулся уже ближе к закату, когда диск солнца начал постепенно заваливаться за городские крыши.
До двери он скорее дополз, и когда она открылась, Алан только и сумел, что сделать шаг вперёд и начать оседать на пол. Но не успел; Молли, грубо, не по-девичьи выругавшись, подхватила бледного до прозелени ирландца под мышки и практически на себе дотащила до кухни, аккуратно опуская его на стул.
А потом, не выдержав, в сердцах опустила ладонь ему на затылок, отвешивая несильную, но обидную затрещину.
- Дурак! Где ты был?!
Алан обиженно потёр ушибленное место и растёкся по стулу, блёкло улыбаясь.
- Отправлял письмо с просьбой о встрече. Узнал, как Леона. Нашёл Бьорна. И делал так, чтобы он улыбался.
- Дурак, - повторила Молли уже несколько спокойно, но ладонь для второй затрещины всё же занесла.
- Ну и что ты его бьешь? - Пилигрим привалился к стене, скрестив руки на груди. - Толку никакого ведь.
Шумно выдохнув, Молли опустила ладонь, так и не доведя её до взъерошенного рыжего затылка.
- Слова на него не действуют. Что ещё остаётся? Смотреть, как он убивается?
- Я всё ещё здесь, - проговорил явно задетый Алан. - Не надо ничего делать.
- Молли. Это у тебя семейное? - в голосе варлока послышалась сталь. - Во имя чужого блага, а то он же у нас идиот и ничего не понимает? Алан, проходи, есть хочешь?
Девушка вздрогнула на этих словах и отошла в сторону. Алан сполз по стулу ещё сильней и качнул головой.
- Нет. Не хочу. Но мне… снова нужна твоя помощь. Пожалуйста.
Он аккуратно выложил на столешницу деревянный гребень.
- Три дня, чтобы выполнить обещание Леону. И мне… мне нужно вновь увидеть господина Мирра.
- Хм... в прошлый раз ты с ним повидался, и что-то мне не нравится результат. Давай так. Я могу его найти. я могу попытаться с ним заговорить. Но чего именно ты хочешь?
- Узнать, где именно в Милане может быть копьё святого Георга, - Алан говорил с непоколебимой прямотой.
- А. Нет, я не о том. Ты к нему на встречу побежишь внезапно, или его предупредить?
Рыжий нахмурился, медля с ответом; несуществующая боль делала своё дело, и соображать порой было тяжело. Очень тяжело.
- Предупредить. Он ведь может и отказаться.
- Где ты хочешь с ним встретиться? - варлок все еж уложил ученика. - Так кровь к мозгу приливает, думать проще...
- Не на крышах, это точно, - Алан как-то болезненно поморщился. - Не знаю. Ласар ведь, ну… так и не вернулся в депо.
Он уставился в потолок и мучительно-долго молчал, прикусив губу. Попытка представить карту города оборачивалась мучительным ощущением набитой ватой головы.
- Университет Ксавьера. Это… в стороне от центра. Территория Леона. Но я не уверен в… эм-м, политике.
- Сами разберутся. Хорошо. Полежи. Через два часа я разбужу тебя. или когда мы договоримся. Пешком ты туда не поедешь, слишком долго.
- Есть Ласар, - Алан прикрыл глаза ладонью. - Я запросил аудиенцию у Его Высочества. Не знаю, правда, когда… он соизволит.
- Есть. Отдыхай, - мага укрыли пледом, напоследок мягко проводя рукой по встрепанным волосам.
Он слегка поддался к ладони, а потом едва ли не мгновенно провалился в беспокойный, тревожный сон.
Очнулся он снова от поглаживания.
- Просыпайся потихоньку. Встреча через полчаса, - колдун подсунул ученику под ладонь виноград.
Алан машинально запихнул в рот пару ягод, и лишь потом приоткрыл глаза, сонно моргая. Сел он и вовсе не сразу, а лишь когда общипал гроздь и собрался с силами.
- Главное, чтобы в университете сейчас никого не было, - он попытался пригладить ладонью встрёпанные волосы.
- Ночью? Разве что книжные черви и дурни вуду-направленности. Я тебя туда отправлю, но сам могу пойти, могу нет. Как захочешь.
- Наш предпоследний разговор вышел… не очень, - после недолгой паузы отозвался Алан. - Но он был о… ч-чёрт. О личном. Сейчас всё должно быть нормально. А ты и так устал.
- На себя посмотри.
- Переживу день сожжения тамплиеров и буду лежать, - не особо убедительно пообещал Алан, неловким жестом подкатывая рукава рубашки. Ему понадобились долгие пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок и подготовиться. Хотя, было бы что делать - умыться, захватить меч и гребень. Над последним маг раздумывал, но всё сунул его в карман.
- Я готов.
Пространство разорвалось, исказившись, когда колдун потянул за незримые нити, связывающие эту ткань надежнее, чем это видят непробужденные. Альченцо Мирр оказался близко. Настолько близко, что Алан почти смог ощутить его запах. Осталось сделать всего лишь один шаг...
И он его сделал. Шагнул в запах северного леса и волчьей шерсти. Только в этот раз босые ноги не колола сухая хвоя, и не вино заставляло голову плыть.
- Здравствуйте, - выдохнул Алан куда-то в тёмную муть перед глазами, не дожидаясь, пока она рассеется.
Темнота сформировалась в сидящую на внушительном кресле фигуру. Альченцо сидел, закинув ногу на ногу, и положив ладони на мягко отливающие золотом подлокотники. Темные глаза рассматривали мага с холодным, тяжелым равнодушием.
Он был не так уж близко. Их разделяло несколько шагов, но запах и ощущения были прежними.
Чужие молчание и взгляд отразились неприятным холодом у основания шеи, заставившим передёрнуть плечами. Алан огляделся, пытаясь отыскать взглядом хоть что-то, на что можно было опуститься.
- Ваша тень… она вернулась из мира смерти? - невпопад спросил он. Дурацкий вопрос давал лишние секунды на то, чтобы сосредоточиться.
Поблизости были только ступени, на которых обычно располагаются столы для студентов.
- Да.
Не уверенный, что сможет потом нормально с них встать, Алан всё же сел на ближайшую ступень. В груди что-то ворочалось, тоскливо и странно, но маг сжал зубы, заставляя себя не задумываться об этом, выдохнул и поднял на Альченцо глаза.
- Расскажите про копьё святого Георгия. Пожалуйста.
- Намоленное. Требует от держащего его существа либо веры, либо сил. Может не подчиниться, может принять решение само. Хранится в Милане, у родича... чтобы нашей семье не досталось, - клыки сверкнули в темноте.
- У родича… - чужие слова норовили расползись, как бы Алан не сосредотачивался на них, исчезнуть в дышащей огромным зверем темноте. - Вы можете назвать его имя?
- Джан Галеаццо. Потомок Фрая Диего. Архиепископ Милана, который уже скоро предаст. А может быть, и нет, поскольку он изначально любил Камарилью, - глаза пророка оставались непроницаемыми.
Галеаццо. Га. Ле. Аццо. Алан беззвучно шевельнул губами, запоминая звонкое на конце имя. Это было лучше, чем думать о чужом взгляде. Так, смотрят, наверное, статуи. Или равнодушная темнота.
- Архиепископ, - повторил маг, и лишь в этот момент до него дошло значение слова. Со сдавленным смешком он уронил лицо в ладони, мелко вздрагивая. Вдох-выдох. Ты же не думал, что будет легко? - Д-действительно… у кого бы ему ещё быть. Расскажите ещё про него? Я… я хочу попробовать одолжить копьё. Без его ведома, конечно же. Потом верну.
- Ты полагаешь, это его заставит растаять и убивать тебя немного быстрее?
- Даже мыслей таких не было, с чего бы? Я приду днём. И с Яхонтом.
- И вернешь, как хороший мальчик, рискуя куда больше, чем в момент кражи.
- А если не верну, то подставлю под удар других. Его же будут искать… - Алан нахмурился, хватаясь за случайно мелькнувшую мысль. - Почему он не хочет, чтобы, ну… оно не досталось вашей семье?
- Потому что считает, что оно его спасет. Когда он предаст. И потому что в руках моего Сира оно действительно страшное оружие.
- Политика. Всегда одинаковая, наверное, - маг растёр лицо ладонями, пытаясь сосредоточиться. - Спрашивать, о том, эм-м… об его убежищах, будет глупо и бессмысленно, да?
- Да. Это весьма тщательно скрываемая информация.
Ладно, у тебя есть имя. Это уже что-то. Могло быть и хуже, ведь правда?
Алан пристально разглядывал собственные ладони, не поднимая глаз на Альченцо; не хотелось, чтобы Ласомбра видел его лицо - слишком уж чётко на нём читалось понимание провальности плана. И всё же отступать маг не хотел.
- Вы тоже не хотите, чтобы оно, м-мм, оказалось в руках вашего Сира?
- Почему бы и нет? Кроме того, что оно попадет сперва в руки Леону. Как думаешь, отдаст обратно?
- Вряд ли. Ему нравятся волшебные вещи, - Алан попытался откинуться назад, но спина неприятно упёрлась в край следующей ступени и, поморщившись, он сел обратно ровно. - Архиепископ. Он очень стар, выходит. Он был кем-то, ну, в смертной жизни? Политиком?
- Политиком. Аристократ. Семья Галеаццо долго правила Миланом, что на свету, что во тьме.
- У меня сейчас не то, чтобы хорошо с памятью на исторические имена, - пробормотал, невольно оправдываясь, Алан. И передёрнул плечами, чувствуя, как предательски теплеют щёки. - Спасибо, что согласились, эм-мм, сказать имя.
- И сколько еще ты намерен за мной бегать, чтобы спрашивать то, что можно узнать у Леона?
Маг вздрогнул, словно ему на затылок вновь опустилась чья-то ладонь, и вскинул расширившиеся от обиды глаза.
- Я думал, - его голос звучал почти ровно, - что лучше обратиться к тому, что компетентен в вопросах святого оружия. И борьбы с демонами.
- Это в церковь, - тьма лениво шевельнулась, лизнув ноги мага тенью Большой Твари. - Подойди ко мне ближе.
- Последний раз в церкви я встретил Леона.
Алан опёрся руками о шероховатый камень, зажмурился, собираясь с силами, и поднялся, неловко и медленно. И также неловко преодолел разделявшее их с Альченцо расстояние, замерев в шаге от него.
Не падать. И не думать о том, как колет спину сухая хвоя. Не думать.
[05.08.16, 18:40:34] lim: - Не скажу, что эта встреча не изменила твоей Судьбы, - Ласомбра смотрел в глаза смертному, и в его взгляде разгоралось алое пламя. - Скажи мне, чего ты действительно от меня хочешь? Ради себя самого?
Пламя во тьме не давало отвести глаз, не позволяло моргнуть или отшатнуться. Алан застыл, мелко вздрагивая. Слова с трудом продирались через пересохшее горло.
- Извиниться за… свои слова на крыше, - выдавил он себя что-то жалкое и нелепое, потому что правдивое «не знаю» было бы ещё хуже.
Альченцо продолжал смотреть, но тени уже подхватили тело смертного, помогая ему стоять, предлагая откинуться назад - или шагнуть вперед.
"Не надо" - в глазах Алана был ужас напополам с тоской. - "Не надо вновь заставлять меня выбирать между верностью ему и кострами в темноте. Пожалуйста, нет".
Он застыл, желая только одного - чтобы время сейчас пожрало само себя, и он бы мог стоять так вечность, не делая выбора. Не решая, какая из дорог на перекрёстке правильная, ведь за каждую из них он будет потом ненавидеть себя.
С тихим, похожим на стон, вздохом маг зажмурился. И качнулся на подламывающихся ногах вперёд, падая тусклым огнём в темноту.
"В последний раз"
Темнота раскрылась навстречу холодной пастью. Обманчивая надежность мира хрустнула под напором того, что было чуждо миру. Темнота пахла выделанной кожей и сталью, хвоей и шерстью. Темнота была Тьмой, и в этой Тьме было все. Тьма не существует без огня и света. Но и огню нечего делать, если нет того, что можно разогнать.
Холодные пальцы теплели, согреваясь от рыжего огня. И позволяя проглоченному Солнцу ненадолго высвободить свои лучи.
Он свернулся в этой темноте, подставляясь под пальцы и ненавидя себя за это. За это - и за тоску, грызущую его изнутри, ведь эта Тьма не была той Тьмой, чей выбор - которого и не было - заставлял выть в одиночестве. За то, что не мог уйти. За то, не хотел быть предателем - и предавал.
Алан захлебнулся от обжигающих эмоций, растворяясь в чувстве вины. И в лучах проглоченного Солнца, горящего во Тьме.
Тьма милостива. Она позволяет кричать и знать, что никто этого не увидит. Позволяет быть тем, чем ты был и будешь всегда.
Чужие колени были твердыми и неподвижными. Чужие пальцы внимательно ощупывали спину и шею, а чужие волосы щекотали нос и лоб тонкими волнистыми прядями.
- Леон купается в любви и не может понять, насколько ему повезло.
"Не надо... о сложном" - чуть не взмолился Алан, но лишь вытащил подрагивающими пальцами из кармана гребень, проходясь деревянными зубцами по темным волосам.
- Он считает, что это дурная шутка.
Тьма вздохнула, совершенно по-человечески, и невесомо уперлась подбородком в плечо Алана, закрывая глаза.
Движения искалеченных рук были неловкими, и от того - очень медленными и осторожными.
- Заберёте его? Гребень. Вдруг не вернусь из Милана, пропадёт ещё…
- Сам принесешь. Бери уж.
- А. Значит, я не умру в Милане, - по слабому голосу Алана было не понять, шутит он или нет.
Гребень прошёлся по спадающим на плечо мага прядям, сдвинулся вверх, к уху Тени.
- Кто знает. Безумный риск все равно может сломить любые видения, - Альченцо сцепил пальцы на пояснице мага. - Сегодня тебе не стоит туда идти.
Худое тело вздрогнуло под руками Альченцо.
- Н-нет. Завтра ночью - чтобы там, в Милане, был день. Часовые пояса - такая… хитрая штука.
Алан помолчал, сосредотачиваясь на ровном движении гребня.
- Европа. Какая она?
- Разная. Старая, размеренная и страстная. Здесь искры, там пожар.
- Как вы, - негромко пробормотал Алан. Провёл по одной из длинных прядей уже не гребнем, а пальцами. - Там, в будущем. Там, куда вы и Леон смотрите. Вы… ну, видите там Зиму?
- Вижу, - ответ был спокойным. - Это не то, что дано предотвратить.
Маг снова вздрогнул.
- Мне однажды приснилось, что пустота забрала всех. И всё. Даже темноту. Даже саму пустоту. Такой… и будет Зима, да?
- Нет. Зима не пуста. Зима существует точно так же, как и все остальное, - голос Ласомбры похолодел немой яростью. - И это не повод наслаждаться разложением.
- Кто может наслаждаться разложением по собственному, ну, желанию? Кроме… предвестников и слуг Зимы, - Алан вытянул руку, захватывая гребнями зубца пряди у макушки Альченцо.
- О, как сердце моё тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду!
Ласомбра помолчал, с собственнической властностью погладив мага большим пальцем вдоль пресса.
- Люди наслаждаются. И не только они. Но есть некая грань, за которой наслаждение становится агрессивным, потому что эта боль терзает душу слишком сильно, и нужно ею поделиться.
Алан вздрогнул и невольно подался ближе. Но внутри вскинулось что-то смутное, едва ощутимое, встряхиваясь недовольным пламенем свечи. Не смей - так! Я - свободный, не твой!
- И по спирали разложения туда, откуда уже нет возврата. - Он помолчал. - Вы видели их? Ну, слуг Зимы?
- Да. Я вижу их под личинами, - уже два пальца ритмично выглаживали живот.
- А можно их как-то опознать? - Если Альченцо и задевал синяки, то Алан этого не чувствовал. И как бы не шипело на границе сознания пламя, убрать руку вампира он не мог. И отстраниться — тоже. - Помимо их любви к чужой боли.
- Пока они не проявили себя? Увы.
- Жаль, - выдохнул Алан, и в этом выдохе было куда больше реакции на поглаживающие живот пальцы. - Я хотел бы как-то, ну… научиться их видеть.
Он помолчал и добавил, с куда больше злостью.
- Чтобы не пропустить момент, когда они… придут за теми, кто мне дорог.
- Ты маг. Возможно, ты увидишь.
Он кивнул и с тихим выдохом заёрзал на твёрдых коленях, пытаясь подыскать изломанному телу положение поудобней.
- Расскажите ещё про Милан? Чего там, ну… стоит опасаться. Кроме архиепископа.
- Чего? - он хмыкнул, и острые клыки на миг прокололи тонкую кожу на плече смертного. - Мила принадлежит Мечу. Поэтому там шумно.
По позвоночнику пробежала дрожь, заставившая чуть прогнуться в спине. Боли не было, но было - ощущение. Глаза Алана расширились, и чтобы выдавить их себя хоть один звук, он порывисто облизнул пересохшие губы. И вновь - шипение пламени, не твой! не смей так… играть!
- Шумно и опасно. Я понял. А если бы вы были, ну… архиепископом, что очень дорожит оружием, где бы вы его держали?
- Хах. Там, где бы его держал я, его точно нет, иначе я бы давно его забрал! - Ласомбра хмыкнул.
- Ага. В кладовке поместья тоже, наверное, нет смысла искать, - пробормотал Алан себе под нос; это могла бы быть шутка, но тон мага был серьезным.
Еще ласковый укус. Темнота желала, но пока еще была готова подождать.
- Это самое идиотское мероприятие из тех, которые ты проворачивал. И самое опасное.
ужно было бежать. Нужно было слезть с колен, уползти, цепляясь зубами за каменные плиты университетских залов. Чтобы не случилось, как тогда, когда минуты собственного удовольствия стали причиной чужой ярости.
- Я проворачивал их не так много, - тело хотело реагировать, но не могло, и Алан лишь откинулся сильней на Альченцо. - Всего-то, ну… зато прославлюсь как блестящий и искусный вор. Или что-то вроде.
- Например, да. Зачем ты сейчас пытаешься удрать?
- Лучше сбежать, чем сделать что-то… не то.
- Что именно не то?
- Вы знаете, о чём я, - он не хотел об этом говорить. Милан, святые копья, архиепископы и чудовища, всё, что угодно - но только не это.
- Нет, - вампир помог смертному телу устроиться поудобнее. - Я знаю, что ты запутался в любви и забыл любить себя.
- Поэтому и не хочу об этом говорить, - колкий запах северного леса не отпускал, уговаривал закрыть глаза и отдаться чужой воле. Не смей…!
- Зачем? - рукоятка плети уперлась в бедро мага.
Он знал, как больно она может сделать. Помнил гладкую рукоять под ладонью. В голове плыло от укусов, но сбивший с толку вопрос помог вынырнуть на поверхность. Алан нахмурился и попытался сесть ровней:
- Что - зачем?
- Зачем не хочешь? Зачем пытаешься убежать от решения?
Алан шумно выдохнул - не срываясь, но балансируя на опасной грани и едва ли контролируя собственный голос.
- За тем, что у м-меня на хер переломаны все кости! И я не чувствую боли и не знаю… не знаю, в какой момент я упаду - сейчас или через секунду. И не знаю, смогу ли подняться, если, б-блядь, упаду. Наверняка нет. Я не хочу решать эти вопросы про любовь! Про… про верность и судьбу! Я просто хочу пережить этот ч-чёртов день сожжения рыцарей, и чтобы все тоже его пережили!
Он замолчал, судорожно глотая воздух в попытке восстановить дыхание.
- Как ты внезапно вспомнил об этом! - Альченцо щелкнул клыками. - Ты достаточно меня использовал? Тогда иди вон и считай дальше, что я буду с тобой говорить только о том, что нужно тебе.
Тьма взметнулась вверх, ведомая яростью.
- Взялся играть в шлюху, продолжай!
Каменные плиты больно ударили в спину, когда Алан рухнул на пол. Он задыхался, пытаясь что-то сказать, но не мог вытащить из себя не звука. Щёки горели от обиды и злости, и маг дёрнулся назад, отползая от кресла. Под пальцы подвернулось полированное дерево гребня, и удержаться от того, чтобы швырнуть его в Альченцо, помогло лишь какое-то мучительное усилие воли.
- Я вам не игрушка! - наконец выдавил он себя. - И не шлюха!
- Тогда будь любезен предлагать мне в качестве платы что-нибудь кроме собственного тела. В платье.
Кровь оглушительно стучала в ушах. Алан сжал кулаки так, что ногти впились в кожу, и проговорил - голос звучал неровно, срываясь.
- Что вы хотите? Деньги? Магические услуги? Безделушку с, ну… прикроватного столика архиепископа Милана?
- Я хочу, чтобы копье не вернулось в Милан, - Ласомбра откинулся на спинку кресла.
- Вы сами сказали, что… ну, Леон не захочет его отдавать.
Обида от чужих слов жгла так, словно Алан проглотил пригоршню тлеющих углей. Не смей рыдать. Не смей
- Так радуйся, - вампир пожал плечами. - Я не требую сверх нормы. Я могу потребовать тебя, но уж очень много с тобой сложностей. Мило, но надоело.
- Я понял, - прошипел Алан, а потом поднялся - неловко, перевернувшись на бок, потом - привстав на колено и лишь затем с трудом вздёрнув себя на ноги. Перед глазами плыло от слёз. - Можете больше н-не утруждаться в оскорблениях.
Развернуться, оставляя за спиной костры во Тьме. Шаг. Ещё шаг, ещё. Только бы не упасть, только не упасть…
Костры угасли, растворяясь в исчезающей тьме. Огромное здание университета опустело.
Как и в темноте, в пустоте никто не услышит, как ты воешь, опустившись на пол где-то посреди просторного коридора, истоптанного множеством ног. Да и выл Алан себе в ладони, стыдясь этих жалких звуков, стыдясь своих эмоций. А когда не осталось сил, он вновь ломаным движением поднялся на ноги и похромал дальше, ведомый лишь какими-то жалкими остатками упрямства.
Ночь, в которой в болотном убежище слово душа произносится слишком часто, чтобы уютная дружеская беседа обошлась без приказов и Бездны
8 мая, Новый Орлеан, где-то на болотах
В глубине души Леону было немного обидно, что чертов Тремер не оценил проявленного в прошлый раз гостеприимства. Стоило напрягаться и тащить ублюдка в вагон-"салон", чтобы тот его попросту сжег. Это лишний раз доказывало, что никто и никогда не ценит хорошего обращения, а следовательно, разговоры стоит начинать с удара вагонеткой по роже. Это, по крайней мере, вызывает если не благодарность, то как минимум уважение.
Леон не был уверен, что не произнес это вслух, но переспрашивать у Иштвана почему-то не стал.
- Приведи его в чувство и следи, чтобы он хорошо себя вел, - Леон неприязненно потыкал Тремера носком сапога.
Иштван промолчал. Конечно, страдания и метания на тему "говно ли я" - это очень интересно, но обычно сильно мешают в бою. Настолько, что боя и не получается вовсе, сплошное самоубийство.
Салюбри перехватил Тремера под нижнюю челюсть, второй рукой аккуратно вынимая кол. Немного. Ровно настолько, чтобы вбить его обратно одним движением - в том числе движением самого Рихарда.
И, похоже, Тремер это хорошо осознал. Глянув на бывшего Епископа со всей мощью выразительности, на которую ты способен, лежа головой на коленях у оного бывшего Епископа, он фыркнул.
- Добрый вечер?
- Говно, а не вечер, - Леон пожал плечами, брезгливо вытирая манжетом непромокаемой рубашки мокрые "непромокаемые" сапоги. - Иштван, объясни ему, кто я.
Салюбри задумчиво посмотрел всеми тремя глазами в потолок.
- Потомок Мирра, - пауза. - Черная рука.
Тремер поморщился.
- Ааа, - протянул он. - А документы?
- Пять раз. Лакес не подтвердил, но и не опроверг.
- Ааа, - он протянул задумчивее. - Ну значит говняный вечер, это точно.
- Ты в этом городе никому не нравишься, - сказал Леон. - Ни Мечу, ни Башне, ни моей стае. Почему? И, кстати, представься. Чем полнее, тем лучше.
- Ужасно. Ты не поверишь, насколько меня это удручает и вводит в экзистенциальную печаль, - Тремер фыркнул, зарезав, но тут же замер, ощутив укол кола. - Рихард Савельев. Совершенно не к вашим услугам. Пока.
- Меня не интересует твоя фамилия, - голос Леона был холоден, но в нем начинали прорезаться нотки нетерпения. - Я спрашивал о твоей линии крови. Которую ты решил продолжить. Зачем, кстати? Это провокация без смысла.
- А моей линии крови я говорить не хочу. Прискорбно, разумеется, и грозит для меня довольно мучительным продолжением разговора, но все же. Что же касается провокации, то почему нет? Девочка меня впечатлила.
- Чем?
- Очень тесной связью со смертью. То есть, она была самой смертью, заключенной в живом теле.
Леон поморщился, но неожиданно заинтересовался.
- Подробнее?
- Это подобно представлениям о том, что характер и болезни человеческого тела определяются некими жидкостями. В человеке и любом существе, предмете, явлении, есть жизнь и смерть. В том числе, но меня интересует больше последнее, чем все остальное, - Рихард задумчиво пощипал подбородок. - Точно так же можно сказать, что то, где смерти больше, позволяет быстрее достучаться до призраков. В этом городе смерти много в целом, поэтому культ вуду неудивителен. Но интересно, что и этот культ, и сама по себе смерть пришла сюда относительно недавно. Лакес, я думаю, расскажет точнее, если он изволил вообще обратить внимание на такие мелочи. Так вот, эта девочка была не одержима, но сама по себе представляла приоткрытую дверь для смерти и влияния что с той стороны, что на ту сторону. Я рассчитывал таким образом поднять ее связь и умение справляться с этим, поскольку живое тело совершенно не приспособлено к тому, чтобы застрять на середине.
Леон закусил губу, обдумывая услышанное и, как обычно, отделяя конкретику от теории.
- Что будет, если она умрет окончательной смертью?
- Не знаю. Возможно, что ничего, возможно, что останется истончающимся местом.
- А наименее благоприятный сценарий? - с явственным оттенком чужого сарказма в голосе спросил Леон.
Убить то, что что было самой смертью, заключенной в немертвом теле. Ритуально убить, вряд ли Капелла... Очень смешно. Очень.
- Город еще стоит? Значит, его уже не произошло.
- Скорее, еще, - Леон дернул плечом. - И что ты собирался с ней делать?
- Если бы удалось сбежать? А что делают с потомством?
- Ей десять лет. Она нежизнеспособна, даже если проживет еще десять раз по столько же. Ты сделал одноразовый инструмент для своих целей, и мне интересно, для каких. Сказки о том, как ты бы заботился о ней и учил, можешь пропустить. Ты принадлежишь Дому и Клану, которые не знают слова "забота".
- Ну и что, что десять лет? - он удивился. - Инструмент воспитали из тебя. Я не утверждаю, что прямо бескорыстный. Феномен интересный, почему бы не исследовать? Это прекрасно совмещается с воспитанием и заботой.
Леон посмотрел на него с тяжелой смесью отвращения и понимания.
- Если ты не прикидывашься, я стал думать о тебе хуже. С таким обременением долго не побегаешь ни от Башни, ни от Меча. Впрочем, это меня не касается. Возвращаемся к вопросу о твоей линии крови, колдун. Я надеюсь, тебе хватило времени, чтобы вспомнить, кто такой Иштван и что он умеет. Не разочаровывай меня еще больше. Начинай говорить, пока этот вечер не стал еще говнянее для всех участников, и может быть, это будет не последний твой закат.
- Я же сказал, что не хочу. Ты можешь думать обо мне что угодно, а вот я хочу думать о себе хорошо. Так что давай пройдем этот обязательный ритуал, - он вздохнул и расслабился.
- Никто не хочет по-хорошему, - Леон выразительно посмотрел на Иштвана, точно искал понимания, что, учитывая историю самого Иштвана, выглядело не очень вероятным. - Можешь приступать.
Криков не было. Салюбри предусмотрительно пережал горло пытуемому. Тремер бился в объятиях палача молча, захлебываясь хрипом, вжимаясь в чужие колени и живот, пытаясь отбиваться. Пламя крови Колдуна стекало с груди и лица Единорога, отражаясь в алой радужке третьего глаза. Они смотрели в глаза друг другу, объединенные узами Крови, ненавистью и болью. И памятью о боли, и пониманием, что это еще не конец. И наступит черед второго, и вновь этот цикл повторится.
Рихард сломался не сразу. Вновь волна пламени, совсем небольшая, прошла сквозь сцепившиеся пальцы палача и его жертвы. Еще вспышка, и Тремер обмяк, тихо заскулив и оставив сопротивление.
Леон непроизвольно облизнулся и замер, неотрывно глядя на Иштвана и Рихарда. Зрелище вызывало у него смесь чувств - от болезненного интереса до возбуждения и брезгливости, точно он заглядывал через замочную скважину к семейной паре с большим совместным сроком жизни и нетрадиционными привычками.
- Я жду ответа, - напомнил он о себе, когда Иштван наконец отпустил пленника.
- Тремер, Горатрикс Предатель, Медея, Сигурд, Прайден Херц, София Калленберг, Исаак Андель...
Леон кивал, то ли считая, то ли запоминая. Поднял бровь.
- У твоей семьи изрядные аппетиты к чужой силе. Двое последних. Кто-то из них жив?
- Не интересовался.
- На ком твоя линия покинула Пирамиду?
- На Горатриксе, - ехидно фыркнул Тремер, медленно поднимая руку и потирая лоб кончиками пальцев.
Леон хищно улыбнулся.
- Мне нужен твой Сир. Или Сир твоего Сира.
- И ты хочешь от меня получить его местоположение, привычки и крестик на шее?
- Ты можешь мне это дать?
- Без ритуалов нет. Без ритуалов иди в Вену.
Леон улыбнулся шире.
- Чего они требуют?
- А чего ты хочешь конкретно? Можно просто найти. Можно туда перей... а, нет, вряд ли. Ты скорее к своему уйдешь. Хм... Белая атласная лента, живая змея, оборудование для перегонки, желтый топаз и желтый нефрит... Хотя здесь я еще подумаю. Видишь ли, чтобы кого-то найти, надо иметь кусочек этого кого-то. Как ты понимаешь, у меня это в разбавленном виде.
- Я хочу его... или ее. Здесь, живым, завтра, в крайнем случае послезавтра. Если ты хочешь жить, тебе стоит отнестись к этой задаче со всей серьезностью.
- Иди нахер. И ищи себе другой вариант.
- Почему? - с легким интересом спросил Леон, бросая выразительный взгляд на Иштвана.
- Потому что я, к примеру, прыгать в пространстве из Европы в Америку не умею. Мои Предки тоже вряд ли. Плюс есть шанс, что они в торпоре. Как они тебе завтра появятся? Трахтибидох? - Тремер распалялся, выворачиваясь из рук Салюбри. - Это тебе не фокусы, это работа. Наука и силы. Очень много сил. Так что иди ищи Тореадора! Пусть зовет!
Леон фыркнул, потягиваясь и чувствуя, как отвечают тени.
- Хорошо. Ты найдешь - я достану. Хм... или Иштван достанет.
- И тоже не завтра. А хочешь Херца? - улыбка Савельева стала какие-то сильно ехидной.
- Завтра. Через три дня все это перестанет иметь смысл, и мы все сдохнем. Что с ним не так?
- Больше шансов, что сам прибежит. Прайден - это кличка. Гордое Сердце.
Леон пожал плечами и перевел взгляд на Иштвана.
- Справишься?
Тот пожал плечами.
- Ты не собираешься его добывать?
- Я не могу рисковать. К восхождению Герцога я должен быть в полной силе. Я и так уязвим больше, чем мне бы хотелось, и мне не понравилось быть калекой.
- Ты и так рискуешь. Рихард, - Салюбри аккуратно пожал Тремеру горло. - На kher все-таки посылать не надо, тебя когда-нибудь могут и понять.
Тремер только отмахнулся.
- Тогда отцепитесь и не мешайте. И он сам к вам придет. Наверное.
Леон подпер ладонью подбородок и всем своим видом изобразил нежелание куда-либо двигаться. Мешать он, впрочем, не собирался.
Яхонт, мне нужны белая атласная лента, живая змея... все это дерьмо, еще большое зеркало и доставить записку.
Енот пошевелил усами и сцепил-расцепил пальцы, скромно притулившись в углу. Судя по морде, он уже даже знал, где это добыть.
Тремер замер, расслабившись и уставившись неподвижным взглядом в потолок. Салюбри, едва успевший отодвинуться, с мрачным видом достал клинок и принялся его полировать.
- Я надеюсь, он достаточно умен, чтобы не делать глупости, - обращаясь скорее к Иштвану, но глядя на Тремера, негромко пробормотал Леон.
- Сделает. Из вредности.
- Он так хочет сдохнуть? Мне казалось, наоборот.
- Он не считает смерть тем, чего действительно стоит бояться.
Леон сделал задумчивую паузу.
- Что ж, тогда придется найти то, чего он будет бояться.
Салюбри пожал плечами, протянув руку к Тремеру и отдернув.
Леон перевел взгляд на Иштвана. Еще одна долгая пауза на грани молчания.
- Несколько ночей тому назад Антимо ди Ченцо сказал мне, что его крайне волнует твое душевное равновесие. Что он имел в виду?
Салюбри слегка приоткрыл третий глаз, одновременно подняв брови.
- Понятия не имею. Он почему-то решил, что я желаю поговорить с ним о Боге. И о предназначении. И еще о какой-то морали. Мне этот разговор с ним был мало интересен.
- Он говорил, что ты боишься меня, - после очередной паузы резюмировал Леон опасения дворецкого.
- Тебя как личность, как правителя или как представителя клана? Нет, не боюсь.
- Всех троих? - Леон холодно улыбнулся.
Он задумался.
- Да. Всех троих.
- Рискованно. Я не люблю, когда меня не боятся. Почему в таком случае Антимо был так уверен, что ты "погружаешься в пучины черной меланхолии" и "опасаешься покушений на свои моральные устои"?
- А причем здесь страх? - Иштван оторвался от меча. - Меланхолия связана с нарушением привычного образа жизни и общего... конфликта между клятвами и клятвами.
Леон улыбнулся снова и слегка потянулся.
- Подробнее?
- Конфликт лояльностей, грубо прикрытый Миланским Кодексом. Причем Кодекс прикрывает собственную слабость и трусость, а не некие принципы. Формально все выглядит неплохо, по сути банальное предательство под давлением силы.
- Интересная точка зрения, Иштван-Крестоносец. Учитывая твой статус и ранг.
- Именно. Статус и ранг, отданные в смятении. Нет, я не сожалею об этом и не собираюсь саботировать решение. Но мне нужно некоторое время на то, чтобы определиться со всеми теми тонкостями, которые из-за изменений произошли.
- Я не вижу тонкостей, - фыркнул Леон. - Ты служишь мне. На мой взгляд, это довольно просто.
- Тебя эти душевные метания и не касаются, - пожатие плечами.
- Мне интересно, - Леон улыбнулся, шире и с азартом.
- Упрощенно - ты не Господь, а мирской владыка, и потому прав у тебя на меня ровно столько, сколько я отдал. И не Архиепископ, чтобы получать регламентированное законом количество. Поэтому и разница между тем, что было, и тем, что есть.
- Прав у меня столько, сколько я беру, - Леон насмешливо обнажил клыки. - К тому же Господь равнодушно взирает на то, что ты делаешь и где находишься, а я по крайней мере в этом кровно заинтересован.
- В том числе поэтому я не собирался говорить с Антимо о Боге.
- Ты сейчас говоришь не с Антимо, а со мной, - Леону определенно было скучно и он не собирался затыкаться.
- А с тобой говорить о Боге скучно, ты говоришь о себе.
- Чья это вина, моя или Его?
- В чем вина?
- В том, что тебе скучно говорить о Боге, - Ласомбра снова фыркнул. - Я встречал его Ангелов, они тоже немногословны. Кстати, ты мне врал, Иштван-Крестоносец. Тебе нравится пытать людей.
- Мне не нравится, что нравится. Но мне нравится многое, и это тоже не нравится. И нет. Людей - нет.
- О, ты используешь жалкий прием Антимо, отделяя Сородичей от людей и проводя между ними грань, по одну сторону которой есть Бог и мораль, а по другую нет. Это удобно, но я был по обе стороны и видел там одно и то же. Но пытая Рихарда, ты испытывал удовольствие. Настолько чистое, что его видел даже я.
- Нет. Сородичи просто держатся дольше.
Глаза Леона зажглись нездоровым огнем.
- Расскажи мне об этом.
- Что, обмен опытом? - Салюбри поморщился. - Я отлично видел, как получал удовольствие ты сам.
- Нет, ощущениями. Эти переживания достаточно уникальны, чтобы ими эффективно было меняться... только чувства, ничего более. Ты видел, как это делаю я, и думаешь что знаешь меня. Я хочу знать, как это делаешь ты. Чтобы... узнать тебя.
Иштван замер, медленно сжав пальцы.
- А не пойти бы тебе... к Херцу? Ты мне не духовник, чтобы лезть в мои чувства.
- Нет, не пойти, - Леон хищно улыбнулся. - Ты не хочешь говорить о Боге, потому что не хочешь говорить обо мне. Так что остается говорить о тебе. Я слушаю. В отличие от твоего духовника, мне есть дело до твоих истинных чувств.
- Нет. Тем более - нет.
- Это не просьба, - Леон развернулся к Иштвану и подался вперед, оказываясь почти вплотную, так, что ему почти пришлось задрать голлву, чтобы смотреть Салюбри в глаза.
- Жаль. Тогда я ответно требую обоснования приказа.
Леон моргнул и раскрыл глаза шире.
- Потому что я. Так. Хочу.
Салюбри положил ладонь на рукоять меча, нагнув голову.
- Отказано.
Леон коротко засмеялся, проводя пальцем по груди Салюбри.
- И ты снова солгал мне. Ты меня боишься. И того, что я могу сделать с этим знанием.
- Тогда уж я боюсь всего на свете, не желая распахивать себя. Если ты согласен жевать даже такие общие крохи страха, то да, я тебе солгал и боюсь тебя.
Леон смотрел на Иштвана так, словно все еще не до конца поверил в такой легкий отказ.
Салюбри бережно полировал клинок.
Леон моргнул еще раз и стиснул зубы, когда осознание наконец догнало его. Холодное, стиснутое белым кольцом бешенство вскинулось внутри. Ему посмели сказать "нет". Ему. Посмели.
Поставь его на колени. Или вставай сам.
Леон смотрел на безупречную сталь клинка, отражавшую все кругом, кроме него самого. Очень медленно поднял голову и посмотрел Иштвану в глаза черными провалами в Бездну.
- На колени, падаль. И говори.
Иштван вздрогнул всем телом, порезавшись кончиками пальцев. Кровь потекла по закаленной стали, и Салюбри заговорил.
- Это единение. Я бы сказал, что власть, но нет. Это возможность соприкоснуться. Нет души? А что же тогда? Каиниты обладают не только тем, что есть у людей. Но еще и Зверем. И соприкосновение Зверей возможно только через кровь... и боль. Любовь, страсть - нет, не то. Оно должно быть с телом. С тем, что отличает немертвое тело от живого. С той основой, которая есть. Чувство поглощения и отдачи. Я не люблю пускать кровь и искажать тела. Этого не нужно. Тем более, это не дает другого... наслаждения, когда боль заканчивается. Самого искреннего наслаждения, которое я когда-либо видел.
Леон медленно погладил его по затылку, словно собаку, хорошо выполнившую команду.
- Еще.
- Иногда настигает... не боль. Это, конечно, не боль. Это судорога под кожей, холод, покалывание. Кажется, что оно там же, где сейчас болит у пытуемого. Это неправда. Это кажется. Я знаю, как ощущаются руки на теле, но это чужие руки. Другие. И я никогда не могу предсказать, как изогнется тело. Хотя казалось бы... но нет. Это всегда что-то совершенно иное. Когда я бью клинком, я знаю это точно.
- И ты видишь его обнаженную душу. Можешь потрогать ее руками, такая она настоящая.
- Да...
- Я проходил по этому пути до конца, - Леон улыбнулся, прикрыв глаза. - В конечном итоге, душе для страданий не нужно даже тело, чтобы гореть. Но с ним проще.
- Зачем душе страдать? - Салюбри удивился совершенно искренне.
- Ради наслаждения. Слияния, недоступного иначе. Ты увидишь, - Леон убрал пальцы. - Почему ты не хотел говорить об этом?
Ответный взгляд был недовольным, требовательным.
- Стыдно.
Брови Ласомбры взлетели вверх. Он подарил Иштвану очень выразительный взгляд, но промолчал. Давая, впрочем, возможность задать вопрос.
- Ты все еще любишь чужие души?
Леон усмехнулся.
- Нет. Я все еще их _не_ люблю.
- Не похоже. Зачем лезть по уши в то, что не любишь?
- Интерес. Неотвеченные вопросы. Неисследованные границы человеческого лицемерия. Долг. Но не любовь. Я не знаю этого слова. - Леон пожал плечами. - Идем, колдун уже наверняка сбежал. Скажи мне, кстати, в чем его слабость?
- В любопытстве. Сунуть голову в пасть тигру, пересчитать завитки его кишечника и успеть удрать, пока тигр не сообразил. Ах да. Потом использовать это количество завитков, чтобы сунуться в пасть к крокодилу за ритмом его сердца во время медитации в воде, температура которой не превышает десяти градусов...
Леон кивнул, больше не обращая внимания на Иштвана, и быстрым шагом пошел к колдуну.
Колдун делал вид, что медитирует. И вообще занят. И уйдите, не мешайте работать.
- Ты закончил? - холод в голосе напоминал о прорвавшемся совсем недавно на голову Иштвана торнадо, и предостерегал от повторения его ошибок.
- Я запустил процесс. Дальше ждать, - Тремер крутил в руках бешено извивающуюся змею.
- Сколько?
- Не знаю. Не пророк. Потом еще проверю, но не сейчас, а днем.
Леон щелкнул пальцами перед глазами колдуна, привлекая его внимание.
- Зачем тебе змея?
- На всякий случай, - он хмыкнул. - Вдруг все-таки удастся удрать?
- Почему вы не хотите по-хорошему, - это даже не звучало вопросом. - Мне некогда за тобой бегать.
- Потому что с тобой совершенно не хочется работать по-хорошему. От тебя никакой пользы, одни проблемы.
- Он не охуел? - Леон, искренне удивленный, обернулся к Иштвану.
- Нет, - Салюбри пожал плечами. - И я с ним согласен в пункте о том, что ты не тот каинит, который вызывает желание работать по-хорошему. Заставляешь, ловишь, пытаешь и доминируешь? Продолжай и не удивляйся.
- Я всегда даю возможность сделать то, что я хочу, добровольно. До того, как применяю... средства принуждения. Это больше, чем можно ожидать от любого члена моей Семьи, - если бы Леон не был Леоном, по его тону можно было бы предположить, что он слегка обиделся.
- Подвесив на крюках... - Иштван закрыл глаза.
- Натравив стаю... - Рихард еще раз пробежался пальцами по змее.
- Пытая... - медленное движение, Салюбри опускается на колени.
- Оскорбляя... - Тремер, наоборот, потянулся, и змея обвила его руку, захлебываясь шипением.
- Залезая в душу...
- И плюя в нее...
- Лишая чести...
- И свободы...
- Забирая...
- И не давая взамен. Так что ты каждому из нас предоставил, Сторож?
Леон сделал короткий шаг назад, с интересом разглядывая обоих собратьев.
- Каждый считает своим долгом задать мне этот вопрос. Что говорит о его бессмысленности самого по себе. Вы оба не-мертвы. Вы сохранили свои жизни, тела и личности. Свободу делать, говорить и думать что вам угодно, за исключением работы на меня. За то, что я сейчас услышал, другой делла Ласомбра вырвал бы вам глаза и сердца, лишил бы рассудка и воли, и превратил в рабов, оставив лишь жалкий огрызок личности, запертой внутри собственного тела и сознания, и каждую секунду воющий от ужаса перспективы вечности в этом аду. И вам не было бы нужды задаваться подобными вопросами, вы наперебой лизали бы мои сапоги, умоляя об освобождении тем или иным способом. Но я... я даже не привязываю вас Узами, даря вам свободу и рассчитывая, что вы цените ее так же, как и я, и понимаете разницу между мной и другими представителями моей Семьи. Однако, то что я не делаю этого, оставляя шанс для договора, не значит, что я не могу и не буду этого делать. Подобные эскапады заставляют меня думать, что я зря трачу время на договоры и стоило бы, возможно, перейти к другим методам.
Салюбри промолчал, слегка сжавшись и закрыв глаза. А вот Тремер подошел ближе, глядя Леону в лицо. С интересом, с любопытством, открыто.
- Зачем?
Ласомбра встретил его взгляд сложной комбинацией ответного интереса, раздражения и холодной угрозы.
- Зачем что?
- Зачем сравниваешь себя с семьей так, будто ты первый "делла Ласомбра" на нашем пути? Вы разные, даже когда говорите о клане.
- Затем, что ты думаешь, будто что-то знаешь обо мне, раз Иштван назвал меня "потомком Мирра". Но я - не он.
- Нет. Наоборот. Я знаю, как различаются те, кто одного клана. Потому что сам принадлежу, как ты выразился, Дому и Клану. И мне интересно... интересно... - Тремер еще чуть подался вперед, раздув ноздри.
- Я до сих пор не решил, будешь ли ты жить, колдун, а тебя интересует, что у меня за душой. Это мне нравится, - Леон задумчиво провел пальцами по каменной стене, собирая тени в горсть. - Что ж, я покажу.
Чернота плеснула в глаза Рихарду, холодная и жгучая, облепила лицо, мгновенно въедаясь под кожу.
Он честно пытался увернуться. Но слишком неустойчива поза. Слишком близко сунул нос к Ласомбре.
И поплатился.
Тремер сплел пальцы замысловатой фигурой, схватившись за глаза и отшатнувшись. Пальцы переплелись вновь, еще раз, еще. Вампир содрогнулся всем телом и медленно улыбнулся.
- Интересно...
Леон оскалился.
- Иштван, это займет его до следующего заката. Приглядывай. Если ты после этого захочешь что-то знать обо мне, Рихард Савельев, мы продолжим этот разговор. Но не раньше, чем ты сделаешь то, зачем мне нужен.
Салюбри встал, молча подхватывая Тремера и отволакивая его в сторону.
Леон проводил их неопределенным взглядом и сел, привалившись спиной к стене и закрыв глаза.
Оставалось ждать.
8 мая, Новый Орлеан, где-то на болотах
В глубине души Леону было немного обидно, что чертов Тремер не оценил проявленного в прошлый раз гостеприимства. Стоило напрягаться и тащить ублюдка в вагон-"салон", чтобы тот его попросту сжег. Это лишний раз доказывало, что никто и никогда не ценит хорошего обращения, а следовательно, разговоры стоит начинать с удара вагонеткой по роже. Это, по крайней мере, вызывает если не благодарность, то как минимум уважение.
Леон не был уверен, что не произнес это вслух, но переспрашивать у Иштвана почему-то не стал.
- Приведи его в чувство и следи, чтобы он хорошо себя вел, - Леон неприязненно потыкал Тремера носком сапога.
Иштван промолчал. Конечно, страдания и метания на тему "говно ли я" - это очень интересно, но обычно сильно мешают в бою. Настолько, что боя и не получается вовсе, сплошное самоубийство.
Салюбри перехватил Тремера под нижнюю челюсть, второй рукой аккуратно вынимая кол. Немного. Ровно настолько, чтобы вбить его обратно одним движением - в том числе движением самого Рихарда.
И, похоже, Тремер это хорошо осознал. Глянув на бывшего Епископа со всей мощью выразительности, на которую ты способен, лежа головой на коленях у оного бывшего Епископа, он фыркнул.
- Добрый вечер?
- Говно, а не вечер, - Леон пожал плечами, брезгливо вытирая манжетом непромокаемой рубашки мокрые "непромокаемые" сапоги. - Иштван, объясни ему, кто я.
Салюбри задумчиво посмотрел всеми тремя глазами в потолок.
- Потомок Мирра, - пауза. - Черная рука.
Тремер поморщился.
- Ааа, - протянул он. - А документы?
- Пять раз. Лакес не подтвердил, но и не опроверг.
- Ааа, - он протянул задумчивее. - Ну значит говняный вечер, это точно.
- Ты в этом городе никому не нравишься, - сказал Леон. - Ни Мечу, ни Башне, ни моей стае. Почему? И, кстати, представься. Чем полнее, тем лучше.
- Ужасно. Ты не поверишь, насколько меня это удручает и вводит в экзистенциальную печаль, - Тремер фыркнул, зарезав, но тут же замер, ощутив укол кола. - Рихард Савельев. Совершенно не к вашим услугам. Пока.
- Меня не интересует твоя фамилия, - голос Леона был холоден, но в нем начинали прорезаться нотки нетерпения. - Я спрашивал о твоей линии крови. Которую ты решил продолжить. Зачем, кстати? Это провокация без смысла.
- А моей линии крови я говорить не хочу. Прискорбно, разумеется, и грозит для меня довольно мучительным продолжением разговора, но все же. Что же касается провокации, то почему нет? Девочка меня впечатлила.
- Чем?
- Очень тесной связью со смертью. То есть, она была самой смертью, заключенной в живом теле.
Леон поморщился, но неожиданно заинтересовался.
- Подробнее?
- Это подобно представлениям о том, что характер и болезни человеческого тела определяются некими жидкостями. В человеке и любом существе, предмете, явлении, есть жизнь и смерть. В том числе, но меня интересует больше последнее, чем все остальное, - Рихард задумчиво пощипал подбородок. - Точно так же можно сказать, что то, где смерти больше, позволяет быстрее достучаться до призраков. В этом городе смерти много в целом, поэтому культ вуду неудивителен. Но интересно, что и этот культ, и сама по себе смерть пришла сюда относительно недавно. Лакес, я думаю, расскажет точнее, если он изволил вообще обратить внимание на такие мелочи. Так вот, эта девочка была не одержима, но сама по себе представляла приоткрытую дверь для смерти и влияния что с той стороны, что на ту сторону. Я рассчитывал таким образом поднять ее связь и умение справляться с этим, поскольку живое тело совершенно не приспособлено к тому, чтобы застрять на середине.
Леон закусил губу, обдумывая услышанное и, как обычно, отделяя конкретику от теории.
- Что будет, если она умрет окончательной смертью?
- Не знаю. Возможно, что ничего, возможно, что останется истончающимся местом.
- А наименее благоприятный сценарий? - с явственным оттенком чужого сарказма в голосе спросил Леон.
Убить то, что что было самой смертью, заключенной в немертвом теле. Ритуально убить, вряд ли Капелла... Очень смешно. Очень.
- Город еще стоит? Значит, его уже не произошло.
- Скорее, еще, - Леон дернул плечом. - И что ты собирался с ней делать?
- Если бы удалось сбежать? А что делают с потомством?
- Ей десять лет. Она нежизнеспособна, даже если проживет еще десять раз по столько же. Ты сделал одноразовый инструмент для своих целей, и мне интересно, для каких. Сказки о том, как ты бы заботился о ней и учил, можешь пропустить. Ты принадлежишь Дому и Клану, которые не знают слова "забота".
- Ну и что, что десять лет? - он удивился. - Инструмент воспитали из тебя. Я не утверждаю, что прямо бескорыстный. Феномен интересный, почему бы не исследовать? Это прекрасно совмещается с воспитанием и заботой.
Леон посмотрел на него с тяжелой смесью отвращения и понимания.
- Если ты не прикидывашься, я стал думать о тебе хуже. С таким обременением долго не побегаешь ни от Башни, ни от Меча. Впрочем, это меня не касается. Возвращаемся к вопросу о твоей линии крови, колдун. Я надеюсь, тебе хватило времени, чтобы вспомнить, кто такой Иштван и что он умеет. Не разочаровывай меня еще больше. Начинай говорить, пока этот вечер не стал еще говнянее для всех участников, и может быть, это будет не последний твой закат.
- Я же сказал, что не хочу. Ты можешь думать обо мне что угодно, а вот я хочу думать о себе хорошо. Так что давай пройдем этот обязательный ритуал, - он вздохнул и расслабился.
- Никто не хочет по-хорошему, - Леон выразительно посмотрел на Иштвана, точно искал понимания, что, учитывая историю самого Иштвана, выглядело не очень вероятным. - Можешь приступать.
Криков не было. Салюбри предусмотрительно пережал горло пытуемому. Тремер бился в объятиях палача молча, захлебываясь хрипом, вжимаясь в чужие колени и живот, пытаясь отбиваться. Пламя крови Колдуна стекало с груди и лица Единорога, отражаясь в алой радужке третьего глаза. Они смотрели в глаза друг другу, объединенные узами Крови, ненавистью и болью. И памятью о боли, и пониманием, что это еще не конец. И наступит черед второго, и вновь этот цикл повторится.
Рихард сломался не сразу. Вновь волна пламени, совсем небольшая, прошла сквозь сцепившиеся пальцы палача и его жертвы. Еще вспышка, и Тремер обмяк, тихо заскулив и оставив сопротивление.
Леон непроизвольно облизнулся и замер, неотрывно глядя на Иштвана и Рихарда. Зрелище вызывало у него смесь чувств - от болезненного интереса до возбуждения и брезгливости, точно он заглядывал через замочную скважину к семейной паре с большим совместным сроком жизни и нетрадиционными привычками.
- Я жду ответа, - напомнил он о себе, когда Иштван наконец отпустил пленника.
- Тремер, Горатрикс Предатель, Медея, Сигурд, Прайден Херц, София Калленберг, Исаак Андель...
Леон кивал, то ли считая, то ли запоминая. Поднял бровь.
- У твоей семьи изрядные аппетиты к чужой силе. Двое последних. Кто-то из них жив?
- Не интересовался.
- На ком твоя линия покинула Пирамиду?
- На Горатриксе, - ехидно фыркнул Тремер, медленно поднимая руку и потирая лоб кончиками пальцев.
Леон хищно улыбнулся.
- Мне нужен твой Сир. Или Сир твоего Сира.
- И ты хочешь от меня получить его местоположение, привычки и крестик на шее?
- Ты можешь мне это дать?
- Без ритуалов нет. Без ритуалов иди в Вену.
Леон улыбнулся шире.
- Чего они требуют?
- А чего ты хочешь конкретно? Можно просто найти. Можно туда перей... а, нет, вряд ли. Ты скорее к своему уйдешь. Хм... Белая атласная лента, живая змея, оборудование для перегонки, желтый топаз и желтый нефрит... Хотя здесь я еще подумаю. Видишь ли, чтобы кого-то найти, надо иметь кусочек этого кого-то. Как ты понимаешь, у меня это в разбавленном виде.
- Я хочу его... или ее. Здесь, живым, завтра, в крайнем случае послезавтра. Если ты хочешь жить, тебе стоит отнестись к этой задаче со всей серьезностью.
- Иди нахер. И ищи себе другой вариант.
- Почему? - с легким интересом спросил Леон, бросая выразительный взгляд на Иштвана.
- Потому что я, к примеру, прыгать в пространстве из Европы в Америку не умею. Мои Предки тоже вряд ли. Плюс есть шанс, что они в торпоре. Как они тебе завтра появятся? Трахтибидох? - Тремер распалялся, выворачиваясь из рук Салюбри. - Это тебе не фокусы, это работа. Наука и силы. Очень много сил. Так что иди ищи Тореадора! Пусть зовет!
Леон фыркнул, потягиваясь и чувствуя, как отвечают тени.
- Хорошо. Ты найдешь - я достану. Хм... или Иштван достанет.
- И тоже не завтра. А хочешь Херца? - улыбка Савельева стала какие-то сильно ехидной.
- Завтра. Через три дня все это перестанет иметь смысл, и мы все сдохнем. Что с ним не так?
- Больше шансов, что сам прибежит. Прайден - это кличка. Гордое Сердце.
Леон пожал плечами и перевел взгляд на Иштвана.
- Справишься?
Тот пожал плечами.
- Ты не собираешься его добывать?
- Я не могу рисковать. К восхождению Герцога я должен быть в полной силе. Я и так уязвим больше, чем мне бы хотелось, и мне не понравилось быть калекой.
- Ты и так рискуешь. Рихард, - Салюбри аккуратно пожал Тремеру горло. - На kher все-таки посылать не надо, тебя когда-нибудь могут и понять.
Тремер только отмахнулся.
- Тогда отцепитесь и не мешайте. И он сам к вам придет. Наверное.
Леон подпер ладонью подбородок и всем своим видом изобразил нежелание куда-либо двигаться. Мешать он, впрочем, не собирался.
Яхонт, мне нужны белая атласная лента, живая змея... все это дерьмо, еще большое зеркало и доставить записку.
Енот пошевелил усами и сцепил-расцепил пальцы, скромно притулившись в углу. Судя по морде, он уже даже знал, где это добыть.
Тремер замер, расслабившись и уставившись неподвижным взглядом в потолок. Салюбри, едва успевший отодвинуться, с мрачным видом достал клинок и принялся его полировать.
- Я надеюсь, он достаточно умен, чтобы не делать глупости, - обращаясь скорее к Иштвану, но глядя на Тремера, негромко пробормотал Леон.
- Сделает. Из вредности.
- Он так хочет сдохнуть? Мне казалось, наоборот.
- Он не считает смерть тем, чего действительно стоит бояться.
Леон сделал задумчивую паузу.
- Что ж, тогда придется найти то, чего он будет бояться.
Салюбри пожал плечами, протянув руку к Тремеру и отдернув.
Леон перевел взгляд на Иштвана. Еще одна долгая пауза на грани молчания.
- Несколько ночей тому назад Антимо ди Ченцо сказал мне, что его крайне волнует твое душевное равновесие. Что он имел в виду?
Салюбри слегка приоткрыл третий глаз, одновременно подняв брови.
- Понятия не имею. Он почему-то решил, что я желаю поговорить с ним о Боге. И о предназначении. И еще о какой-то морали. Мне этот разговор с ним был мало интересен.
- Он говорил, что ты боишься меня, - после очередной паузы резюмировал Леон опасения дворецкого.
- Тебя как личность, как правителя или как представителя клана? Нет, не боюсь.
- Всех троих? - Леон холодно улыбнулся.
Он задумался.
- Да. Всех троих.
- Рискованно. Я не люблю, когда меня не боятся. Почему в таком случае Антимо был так уверен, что ты "погружаешься в пучины черной меланхолии" и "опасаешься покушений на свои моральные устои"?
- А причем здесь страх? - Иштван оторвался от меча. - Меланхолия связана с нарушением привычного образа жизни и общего... конфликта между клятвами и клятвами.
Леон улыбнулся снова и слегка потянулся.
- Подробнее?
- Конфликт лояльностей, грубо прикрытый Миланским Кодексом. Причем Кодекс прикрывает собственную слабость и трусость, а не некие принципы. Формально все выглядит неплохо, по сути банальное предательство под давлением силы.
- Интересная точка зрения, Иштван-Крестоносец. Учитывая твой статус и ранг.
- Именно. Статус и ранг, отданные в смятении. Нет, я не сожалею об этом и не собираюсь саботировать решение. Но мне нужно некоторое время на то, чтобы определиться со всеми теми тонкостями, которые из-за изменений произошли.
- Я не вижу тонкостей, - фыркнул Леон. - Ты служишь мне. На мой взгляд, это довольно просто.
- Тебя эти душевные метания и не касаются, - пожатие плечами.
- Мне интересно, - Леон улыбнулся, шире и с азартом.
- Упрощенно - ты не Господь, а мирской владыка, и потому прав у тебя на меня ровно столько, сколько я отдал. И не Архиепископ, чтобы получать регламентированное законом количество. Поэтому и разница между тем, что было, и тем, что есть.
- Прав у меня столько, сколько я беру, - Леон насмешливо обнажил клыки. - К тому же Господь равнодушно взирает на то, что ты делаешь и где находишься, а я по крайней мере в этом кровно заинтересован.
- В том числе поэтому я не собирался говорить с Антимо о Боге.
- Ты сейчас говоришь не с Антимо, а со мной, - Леону определенно было скучно и он не собирался затыкаться.
- А с тобой говорить о Боге скучно, ты говоришь о себе.
- Чья это вина, моя или Его?
- В чем вина?
- В том, что тебе скучно говорить о Боге, - Ласомбра снова фыркнул. - Я встречал его Ангелов, они тоже немногословны. Кстати, ты мне врал, Иштван-Крестоносец. Тебе нравится пытать людей.
- Мне не нравится, что нравится. Но мне нравится многое, и это тоже не нравится. И нет. Людей - нет.
- О, ты используешь жалкий прием Антимо, отделяя Сородичей от людей и проводя между ними грань, по одну сторону которой есть Бог и мораль, а по другую нет. Это удобно, но я был по обе стороны и видел там одно и то же. Но пытая Рихарда, ты испытывал удовольствие. Настолько чистое, что его видел даже я.
- Нет. Сородичи просто держатся дольше.
Глаза Леона зажглись нездоровым огнем.
- Расскажи мне об этом.
- Что, обмен опытом? - Салюбри поморщился. - Я отлично видел, как получал удовольствие ты сам.
- Нет, ощущениями. Эти переживания достаточно уникальны, чтобы ими эффективно было меняться... только чувства, ничего более. Ты видел, как это делаю я, и думаешь что знаешь меня. Я хочу знать, как это делаешь ты. Чтобы... узнать тебя.
Иштван замер, медленно сжав пальцы.
- А не пойти бы тебе... к Херцу? Ты мне не духовник, чтобы лезть в мои чувства.
- Нет, не пойти, - Леон хищно улыбнулся. - Ты не хочешь говорить о Боге, потому что не хочешь говорить обо мне. Так что остается говорить о тебе. Я слушаю. В отличие от твоего духовника, мне есть дело до твоих истинных чувств.
- Нет. Тем более - нет.
- Это не просьба, - Леон развернулся к Иштвану и подался вперед, оказываясь почти вплотную, так, что ему почти пришлось задрать голлву, чтобы смотреть Салюбри в глаза.
- Жаль. Тогда я ответно требую обоснования приказа.
Леон моргнул и раскрыл глаза шире.
- Потому что я. Так. Хочу.
Салюбри положил ладонь на рукоять меча, нагнув голову.
- Отказано.
Леон коротко засмеялся, проводя пальцем по груди Салюбри.
- И ты снова солгал мне. Ты меня боишься. И того, что я могу сделать с этим знанием.
- Тогда уж я боюсь всего на свете, не желая распахивать себя. Если ты согласен жевать даже такие общие крохи страха, то да, я тебе солгал и боюсь тебя.
Леон смотрел на Иштвана так, словно все еще не до конца поверил в такой легкий отказ.
Салюбри бережно полировал клинок.
Леон моргнул еще раз и стиснул зубы, когда осознание наконец догнало его. Холодное, стиснутое белым кольцом бешенство вскинулось внутри. Ему посмели сказать "нет". Ему. Посмели.
Поставь его на колени. Или вставай сам.
Леон смотрел на безупречную сталь клинка, отражавшую все кругом, кроме него самого. Очень медленно поднял голову и посмотрел Иштвану в глаза черными провалами в Бездну.
- На колени, падаль. И говори.
Иштван вздрогнул всем телом, порезавшись кончиками пальцев. Кровь потекла по закаленной стали, и Салюбри заговорил.
- Это единение. Я бы сказал, что власть, но нет. Это возможность соприкоснуться. Нет души? А что же тогда? Каиниты обладают не только тем, что есть у людей. Но еще и Зверем. И соприкосновение Зверей возможно только через кровь... и боль. Любовь, страсть - нет, не то. Оно должно быть с телом. С тем, что отличает немертвое тело от живого. С той основой, которая есть. Чувство поглощения и отдачи. Я не люблю пускать кровь и искажать тела. Этого не нужно. Тем более, это не дает другого... наслаждения, когда боль заканчивается. Самого искреннего наслаждения, которое я когда-либо видел.
Леон медленно погладил его по затылку, словно собаку, хорошо выполнившую команду.
- Еще.
- Иногда настигает... не боль. Это, конечно, не боль. Это судорога под кожей, холод, покалывание. Кажется, что оно там же, где сейчас болит у пытуемого. Это неправда. Это кажется. Я знаю, как ощущаются руки на теле, но это чужие руки. Другие. И я никогда не могу предсказать, как изогнется тело. Хотя казалось бы... но нет. Это всегда что-то совершенно иное. Когда я бью клинком, я знаю это точно.
- И ты видишь его обнаженную душу. Можешь потрогать ее руками, такая она настоящая.
- Да...
- Я проходил по этому пути до конца, - Леон улыбнулся, прикрыв глаза. - В конечном итоге, душе для страданий не нужно даже тело, чтобы гореть. Но с ним проще.
- Зачем душе страдать? - Салюбри удивился совершенно искренне.
- Ради наслаждения. Слияния, недоступного иначе. Ты увидишь, - Леон убрал пальцы. - Почему ты не хотел говорить об этом?
Ответный взгляд был недовольным, требовательным.
- Стыдно.
Брови Ласомбры взлетели вверх. Он подарил Иштвану очень выразительный взгляд, но промолчал. Давая, впрочем, возможность задать вопрос.
- Ты все еще любишь чужие души?
Леон усмехнулся.
- Нет. Я все еще их _не_ люблю.
- Не похоже. Зачем лезть по уши в то, что не любишь?
- Интерес. Неотвеченные вопросы. Неисследованные границы человеческого лицемерия. Долг. Но не любовь. Я не знаю этого слова. - Леон пожал плечами. - Идем, колдун уже наверняка сбежал. Скажи мне, кстати, в чем его слабость?
- В любопытстве. Сунуть голову в пасть тигру, пересчитать завитки его кишечника и успеть удрать, пока тигр не сообразил. Ах да. Потом использовать это количество завитков, чтобы сунуться в пасть к крокодилу за ритмом его сердца во время медитации в воде, температура которой не превышает десяти градусов...
Леон кивнул, больше не обращая внимания на Иштвана, и быстрым шагом пошел к колдуну.
Колдун делал вид, что медитирует. И вообще занят. И уйдите, не мешайте работать.
- Ты закончил? - холод в голосе напоминал о прорвавшемся совсем недавно на голову Иштвана торнадо, и предостерегал от повторения его ошибок.
- Я запустил процесс. Дальше ждать, - Тремер крутил в руках бешено извивающуюся змею.
- Сколько?
- Не знаю. Не пророк. Потом еще проверю, но не сейчас, а днем.
Леон щелкнул пальцами перед глазами колдуна, привлекая его внимание.
- Зачем тебе змея?
- На всякий случай, - он хмыкнул. - Вдруг все-таки удастся удрать?
- Почему вы не хотите по-хорошему, - это даже не звучало вопросом. - Мне некогда за тобой бегать.
- Потому что с тобой совершенно не хочется работать по-хорошему. От тебя никакой пользы, одни проблемы.
- Он не охуел? - Леон, искренне удивленный, обернулся к Иштвану.
- Нет, - Салюбри пожал плечами. - И я с ним согласен в пункте о том, что ты не тот каинит, который вызывает желание работать по-хорошему. Заставляешь, ловишь, пытаешь и доминируешь? Продолжай и не удивляйся.
- Я всегда даю возможность сделать то, что я хочу, добровольно. До того, как применяю... средства принуждения. Это больше, чем можно ожидать от любого члена моей Семьи, - если бы Леон не был Леоном, по его тону можно было бы предположить, что он слегка обиделся.
- Подвесив на крюках... - Иштван закрыл глаза.
- Натравив стаю... - Рихард еще раз пробежался пальцами по змее.
- Пытая... - медленное движение, Салюбри опускается на колени.
- Оскорбляя... - Тремер, наоборот, потянулся, и змея обвила его руку, захлебываясь шипением.
- Залезая в душу...
- И плюя в нее...
- Лишая чести...
- И свободы...
- Забирая...
- И не давая взамен. Так что ты каждому из нас предоставил, Сторож?
Леон сделал короткий шаг назад, с интересом разглядывая обоих собратьев.
- Каждый считает своим долгом задать мне этот вопрос. Что говорит о его бессмысленности самого по себе. Вы оба не-мертвы. Вы сохранили свои жизни, тела и личности. Свободу делать, говорить и думать что вам угодно, за исключением работы на меня. За то, что я сейчас услышал, другой делла Ласомбра вырвал бы вам глаза и сердца, лишил бы рассудка и воли, и превратил в рабов, оставив лишь жалкий огрызок личности, запертой внутри собственного тела и сознания, и каждую секунду воющий от ужаса перспективы вечности в этом аду. И вам не было бы нужды задаваться подобными вопросами, вы наперебой лизали бы мои сапоги, умоляя об освобождении тем или иным способом. Но я... я даже не привязываю вас Узами, даря вам свободу и рассчитывая, что вы цените ее так же, как и я, и понимаете разницу между мной и другими представителями моей Семьи. Однако, то что я не делаю этого, оставляя шанс для договора, не значит, что я не могу и не буду этого делать. Подобные эскапады заставляют меня думать, что я зря трачу время на договоры и стоило бы, возможно, перейти к другим методам.
Салюбри промолчал, слегка сжавшись и закрыв глаза. А вот Тремер подошел ближе, глядя Леону в лицо. С интересом, с любопытством, открыто.
- Зачем?
Ласомбра встретил его взгляд сложной комбинацией ответного интереса, раздражения и холодной угрозы.
- Зачем что?
- Зачем сравниваешь себя с семьей так, будто ты первый "делла Ласомбра" на нашем пути? Вы разные, даже когда говорите о клане.
- Затем, что ты думаешь, будто что-то знаешь обо мне, раз Иштван назвал меня "потомком Мирра". Но я - не он.
- Нет. Наоборот. Я знаю, как различаются те, кто одного клана. Потому что сам принадлежу, как ты выразился, Дому и Клану. И мне интересно... интересно... - Тремер еще чуть подался вперед, раздув ноздри.
- Я до сих пор не решил, будешь ли ты жить, колдун, а тебя интересует, что у меня за душой. Это мне нравится, - Леон задумчиво провел пальцами по каменной стене, собирая тени в горсть. - Что ж, я покажу.
Чернота плеснула в глаза Рихарду, холодная и жгучая, облепила лицо, мгновенно въедаясь под кожу.
Он честно пытался увернуться. Но слишком неустойчива поза. Слишком близко сунул нос к Ласомбре.
И поплатился.
Тремер сплел пальцы замысловатой фигурой, схватившись за глаза и отшатнувшись. Пальцы переплелись вновь, еще раз, еще. Вампир содрогнулся всем телом и медленно улыбнулся.
- Интересно...
Леон оскалился.
- Иштван, это займет его до следующего заката. Приглядывай. Если ты после этого захочешь что-то знать обо мне, Рихард Савельев, мы продолжим этот разговор. Но не раньше, чем ты сделаешь то, зачем мне нужен.
Салюбри встал, молча подхватывая Тремера и отволакивая его в сторону.
Леон проводил их неопределенным взглядом и сел, привалившись спиной к стене и закрыв глаза.
Оставалось ждать.
Ночь, в которой простая ирландская Цимисх заканчивает свои приключения (на сегодня) на мотоцикле и в болоте
8 мая, Новый Орлеан, где-то на болотах
Ночи оставалось всего чуть, а Гленн не врала, когда говорила, что дел у нее действительно еще много. Пробежать по гулям, и отдать им распоряжения, а вернее- подтвердить те, которые уже были. Коротко, в порыве смутной сентиментальности, чмокнуть не в меру радостного Шона в моркый нос. Отправить записку шерифу. Переговорить с Яковом. Что то она определенно забыла, но ладно. Авось обойдется. Цимисху совершенно не нравилось оставлять депо и не способных за себя постоять в нем, но. Энди не вернулся до сих пор. Эш не давал о себе знать. Остальная стая... Лежит у стеночек. Можно было остаться сторожить их, но. Именно что но. Если она останется- может быть ничего и не случится, а слова князя никто не отменял. Если она преуспеет хоть как то, ну, это шанс для всех. Глупая ситуация. Либо рисковать всеми, либо... Рисковать всеми.
- Беги, сынок, скажи, что завтpа бyдет новый день...
немузыкально и совершенно не попадая в такт, мурлыкала она, быстро собираясь. Вечернее платье в болотах не лучший выбор. И случись что, смена одежды нужна. Впрочем, цимисх долго вела кочевой образ жизни, и сейчас радовалась, что приучилась собираться за минуту, в минимум предметов. Гленн пробирал какой то совершенно дурной не то чтобы азарт, не то чтобы кураж, но рядом. Тео мог думать, что хотел, Гибсон мог думать что хотел, но вести допрос на ударной тяге ей не понравилось. Бессмысленное, не приносящее радости действие. Неудобный инструмент. И если пользоваться им пришлось, значит... Значит все и правда идет по пизде.
- Медведь выходит на охоту душить собак...
Ну, не медведь, не душить, не собак. Ну, допустим, отдельно взятая баба, выходит искать пропавшего не ее даже мужчину. Но настрой был примрено тем. "Мне повезет! Ебись оно все конем, мне б только понять, куда бежать, а уж там..." что именно там Гленн точно не знала, но предполагала сориентироваться по ситуации. И, со всем своим дурным куражем борзой, вывернувшейся из шлеи, она поймала первого из подвернувшихся парней.
- Мне надо на болота. Быстро. Так быстро, как птица не летает!
- Очень быстро? - давешний парень из тех, что с вечера расстрелял Цимисха, через пару минут подкатил к ней на мотоцикле. - Ну тогда держись.
- Быстрее, чем очень. Насколько сможешь.
С неким оттенком жизнерадостной дурнины подтвердила Гленн серьезность своих намерений, и лихо заняла места "нажопной грелки". То есть, за спиной водителя, руками за того водителя ухватившись. Прочно ухватившись, ибо падать в ее планы не входило совершенно.
- Ногами тоже цепляйся, а то мы улетим вдвоем, - предупредил парень, аккуратно выруливая вдоль путей.
Лететь, быстрее птицы? Да что может птица против человека, желающего преодолеть сами законы природы? Мотоцикл вздыбился, расплескивая вечную грязь, и помчался вперед, вдаль, обгоняя удивленные массивные поезда, проскакивая перед самым носом у чопорных фордов и неопртяных деревенский грузовиков непонятного происхождения, разметая воду и кучи мусора - и распевая во весь свой голос ритмичную Песню торжества. Торжества Человека над Природой и Техники над самой собой.
В болото все трое влетели, не снижая скорости. Парень вывернул руль, закладывая круги на одном месте, чтобы хоть как-то притормозить и не утонуть в трясине. И только когда расплескавшаяся болотная грязь почти перестала мелко дрожать, повернулся к Гленн.
- Ну и куда тут дальше?
К рекомендации держаться всем, чем можно Гленн отнеслась серьезно, и сама себя за серьезность немало похвалила, пока "железный конь" резал собой пространство города.. Пригорода. За городом уже. И это было.... Шикарно. Идея мотоцикла как символа, как великолепного объекта в себе, как чего то такого, чем хочется обладать, но у чего нет поа названия возникла и укоренилась где то под черепом ирландки. Если они все переживут остаток недели, надо будет чтоб этот парень ее научил. Вот так же, да. Ну или хотябы прокатилл еще раз... Осталось пережить, ага.
- А дальше я сама. Ты с "конем" потопнешь, и это будет огорчительно.
Гленн с ощутимым сожалением слезла с пассажирского места.
- Если не вернусь до рассвета, подбери меня тут следующей ночью. И да, это было охренительно круто!
Цимисх одобрительно похлопала парня по предплечью, и.. И да, направилась ровно в ту самую топь, где положено тонуть мотоциклам. Шла она, надо сказать, прямо таки подчеркнуто не скрываясь, и остановилась у невидимой, но более чем существующей границы владений старшего родича. Входить без разрешения Гленн не давала не толко вежливость и инстинкт самосохранения, но и принципы.
Болота ударили по ушам тишиной. Едва слышно поскрипывало, похлопывало, жужжало. Плеснуло раз, другой. А, нет, это прошел журавль, пробужденный шумом. На Цимисха он покосился неодобрительно и взлетел, шумно захлопав крыльями.
Дракон появился позже. Сегодня он был Человеком, неторопливо выходящим из глубин. Осмотрев Гленн, он кивнул.
- Что?
- Дело.
Цимисх акуурано качнулась смещая центр тяжести, чтобы не съезжать по топкому берегу ниже, чем она была сейчас.
- Я ищу Леона. Возможно, ты знаешь где он может быть сейчас. Или завтра.
Неожиданно решительно озвучила Гленн.
- Возможно, знаю. Но не скажу.
- Почему?
Гленн не удивилась такому ответу. Если по совести, она чего то такого и ждала. Но пробовать то надо все равно.
- Потому что он просил.
- Ну и зря. Он был не прав.
- Это уже его дело.
- Наше с ним дело, увы. Леон уже давольно давно не сам по себе. У него есть ста... мы.
Цимисх подумала, и решила зайти обходным путем.
- Почему он не хочет, чтоб мы знали где он?
- Не знаю. Больно умный?
- Однажды он пропадет, если будет все время действовать один. Он хотябы жив?
- Да должен был, - Лакес пожал плечами. - Но я не слежу.
- Он нужен мне. Я не хочу вступать в драку с князем, и с сиром Леона тоже. Если он не вернется в оговоренный срок, то или это, или оба варианта будут иметь место.
- Печально.
- Ага. Ему будет печально тоже.
Цимисх усмехнулась. Видимо, это было с ее точки зрения забавным.
- Ты в курсе про его завещание?
- Нет. И не хочу.
- Ладно. Не зная где он, я не могу ему помочь. И не могу сказать важные вести. Ты выполняешь его просьбы, но не хочешь помочь мне... Хотя сам же распекал за то, что я помогаю Леону вопреки ему... Почему?
Гленн действительно было интересно. Чертовски прямо таки интересно.
- Потому что ты трепло. А меньше знаешь - меньше выдашь.
- Ясно. Ты не можешь помочь мне в моем деле. Просить передать ему что либо, если вы встретитесь, тоже смысла нет?
С можно сказать остатками интереса в голосе произнесла Гленн. Ну а что поделать? Драться с заведомо более старшим было глупо, просить же претило с совершенно чудовищной силой. оставалось, как обычно, затаить недоброе чувство.
- Не факт. Мне его еще тоже искать. Гленн, ты ведь вроде бы не маленькая девочка, а вся из себя главарь прайда?
- И что? Ты дал понять, что нет. Настаивать я не хочу.
Теперь настало время Гленн пожимать плечами.
- Тогда чего спрашиваешь?
- Вот щас не поняла.
Совершенно искренне округлила Гленн глаза, по собачьи слоняя голову к плечу.
- Что именно ты имеешь сейчас в виду?
- Тебе сказали "нет, я ничего не знаю, знать не хочу". Ты продолжаешь настаивать на чем-то, заходя то с одного бока, то с другого. Так вот, ты глава прайда или бедная маленькая девочка, которая неделю без своего самца сама не проживет?
- А, это!
Гленн ощутимо выдохнула, ибо картина у нее в голове выстроилась давольно четкая.
- Та попробовать надо было. След через болото не хуже и не лучше других, чтобы не пытаться взять его. Не взялся, ну, дело такое...
Цимисх плавно отшагнула чуть назад, в сторону более плотной условно суши.
- Спокойного дня.
- Живи.
Отвечать цимисх не стала, вместо этого она развернулась и пошлал прочь. Сперва тяжело проскальзывая по сочащемуся влагой берегу, потом- выбравшись на свои же следы. Следов почти не было видно, и они были совершенно не той формы, какой должны, но не суть. Где то на полпути до поляны с мотоциклом она перешла на неторопливый, размерянный бег. Не то чтобы критично не успевая к дедлайну рассвета, а именно хотелось. Бежать по болоту- приятно, так почему бы нет? А еще в душе Гленн зрело неприятное такое чувство. Не обида, не злость, а некое... да хватит это терпеть. Если цетой обучения и Лакеса так и будет являться протаскивание ее мордой по полу, то... То навреное, она пожертвует бесценными знаниями ради спокойствия себя. И ради маленького, порочного удовольствия говорить "нет, не-а", тогда, когда от тебя ждут заглядываний в рот и речи с придыханием.
- Не сожрали комары?
Относительно жизнерадостно попривествовала она давешнего своего знакомца.
- В общем, золушке теперь надо быстро-быстро домой. А то нехорошо будет.
Байкер хмыкнул, усаживаясь поудобнее.
- Поехали, значит.
Обратно они ехали чуть медленнее - появилось слишком много народу на улицах. Но до рассвета все же успели, пусть и с трудом.
8 мая, Новый Орлеан, где-то на болотах
Ночи оставалось всего чуть, а Гленн не врала, когда говорила, что дел у нее действительно еще много. Пробежать по гулям, и отдать им распоряжения, а вернее- подтвердить те, которые уже были. Коротко, в порыве смутной сентиментальности, чмокнуть не в меру радостного Шона в моркый нос. Отправить записку шерифу. Переговорить с Яковом. Что то она определенно забыла, но ладно. Авось обойдется. Цимисху совершенно не нравилось оставлять депо и не способных за себя постоять в нем, но. Энди не вернулся до сих пор. Эш не давал о себе знать. Остальная стая... Лежит у стеночек. Можно было остаться сторожить их, но. Именно что но. Если она останется- может быть ничего и не случится, а слова князя никто не отменял. Если она преуспеет хоть как то, ну, это шанс для всех. Глупая ситуация. Либо рисковать всеми, либо... Рисковать всеми.
- Беги, сынок, скажи, что завтpа бyдет новый день...
немузыкально и совершенно не попадая в такт, мурлыкала она, быстро собираясь. Вечернее платье в болотах не лучший выбор. И случись что, смена одежды нужна. Впрочем, цимисх долго вела кочевой образ жизни, и сейчас радовалась, что приучилась собираться за минуту, в минимум предметов. Гленн пробирал какой то совершенно дурной не то чтобы азарт, не то чтобы кураж, но рядом. Тео мог думать, что хотел, Гибсон мог думать что хотел, но вести допрос на ударной тяге ей не понравилось. Бессмысленное, не приносящее радости действие. Неудобный инструмент. И если пользоваться им пришлось, значит... Значит все и правда идет по пизде.
- Медведь выходит на охоту душить собак...
Ну, не медведь, не душить, не собак. Ну, допустим, отдельно взятая баба, выходит искать пропавшего не ее даже мужчину. Но настрой был примрено тем. "Мне повезет! Ебись оно все конем, мне б только понять, куда бежать, а уж там..." что именно там Гленн точно не знала, но предполагала сориентироваться по ситуации. И, со всем своим дурным куражем борзой, вывернувшейся из шлеи, она поймала первого из подвернувшихся парней.
- Мне надо на болота. Быстро. Так быстро, как птица не летает!
- Очень быстро? - давешний парень из тех, что с вечера расстрелял Цимисха, через пару минут подкатил к ней на мотоцикле. - Ну тогда держись.
- Быстрее, чем очень. Насколько сможешь.
С неким оттенком жизнерадостной дурнины подтвердила Гленн серьезность своих намерений, и лихо заняла места "нажопной грелки". То есть, за спиной водителя, руками за того водителя ухватившись. Прочно ухватившись, ибо падать в ее планы не входило совершенно.
- Ногами тоже цепляйся, а то мы улетим вдвоем, - предупредил парень, аккуратно выруливая вдоль путей.
Лететь, быстрее птицы? Да что может птица против человека, желающего преодолеть сами законы природы? Мотоцикл вздыбился, расплескивая вечную грязь, и помчался вперед, вдаль, обгоняя удивленные массивные поезда, проскакивая перед самым носом у чопорных фордов и неопртяных деревенский грузовиков непонятного происхождения, разметая воду и кучи мусора - и распевая во весь свой голос ритмичную Песню торжества. Торжества Человека над Природой и Техники над самой собой.
В болото все трое влетели, не снижая скорости. Парень вывернул руль, закладывая круги на одном месте, чтобы хоть как-то притормозить и не утонуть в трясине. И только когда расплескавшаяся болотная грязь почти перестала мелко дрожать, повернулся к Гленн.
- Ну и куда тут дальше?
К рекомендации держаться всем, чем можно Гленн отнеслась серьезно, и сама себя за серьезность немало похвалила, пока "железный конь" резал собой пространство города.. Пригорода. За городом уже. И это было.... Шикарно. Идея мотоцикла как символа, как великолепного объекта в себе, как чего то такого, чем хочется обладать, но у чего нет поа названия возникла и укоренилась где то под черепом ирландки. Если они все переживут остаток недели, надо будет чтоб этот парень ее научил. Вот так же, да. Ну или хотябы прокатилл еще раз... Осталось пережить, ага.
- А дальше я сама. Ты с "конем" потопнешь, и это будет огорчительно.
Гленн с ощутимым сожалением слезла с пассажирского места.
- Если не вернусь до рассвета, подбери меня тут следующей ночью. И да, это было охренительно круто!
Цимисх одобрительно похлопала парня по предплечью, и.. И да, направилась ровно в ту самую топь, где положено тонуть мотоциклам. Шла она, надо сказать, прямо таки подчеркнуто не скрываясь, и остановилась у невидимой, но более чем существующей границы владений старшего родича. Входить без разрешения Гленн не давала не толко вежливость и инстинкт самосохранения, но и принципы.
Болота ударили по ушам тишиной. Едва слышно поскрипывало, похлопывало, жужжало. Плеснуло раз, другой. А, нет, это прошел журавль, пробужденный шумом. На Цимисха он покосился неодобрительно и взлетел, шумно захлопав крыльями.
Дракон появился позже. Сегодня он был Человеком, неторопливо выходящим из глубин. Осмотрев Гленн, он кивнул.
- Что?
- Дело.
Цимисх акуурано качнулась смещая центр тяжести, чтобы не съезжать по топкому берегу ниже, чем она была сейчас.
- Я ищу Леона. Возможно, ты знаешь где он может быть сейчас. Или завтра.
Неожиданно решительно озвучила Гленн.
- Возможно, знаю. Но не скажу.
- Почему?
Гленн не удивилась такому ответу. Если по совести, она чего то такого и ждала. Но пробовать то надо все равно.
- Потому что он просил.
- Ну и зря. Он был не прав.
- Это уже его дело.
- Наше с ним дело, увы. Леон уже давольно давно не сам по себе. У него есть ста... мы.
Цимисх подумала, и решила зайти обходным путем.
- Почему он не хочет, чтоб мы знали где он?
- Не знаю. Больно умный?
- Однажды он пропадет, если будет все время действовать один. Он хотябы жив?
- Да должен был, - Лакес пожал плечами. - Но я не слежу.
- Он нужен мне. Я не хочу вступать в драку с князем, и с сиром Леона тоже. Если он не вернется в оговоренный срок, то или это, или оба варианта будут иметь место.
- Печально.
- Ага. Ему будет печально тоже.
Цимисх усмехнулась. Видимо, это было с ее точки зрения забавным.
- Ты в курсе про его завещание?
- Нет. И не хочу.
- Ладно. Не зная где он, я не могу ему помочь. И не могу сказать важные вести. Ты выполняешь его просьбы, но не хочешь помочь мне... Хотя сам же распекал за то, что я помогаю Леону вопреки ему... Почему?
Гленн действительно было интересно. Чертовски прямо таки интересно.
- Потому что ты трепло. А меньше знаешь - меньше выдашь.
- Ясно. Ты не можешь помочь мне в моем деле. Просить передать ему что либо, если вы встретитесь, тоже смысла нет?
С можно сказать остатками интереса в голосе произнесла Гленн. Ну а что поделать? Драться с заведомо более старшим было глупо, просить же претило с совершенно чудовищной силой. оставалось, как обычно, затаить недоброе чувство.
- Не факт. Мне его еще тоже искать. Гленн, ты ведь вроде бы не маленькая девочка, а вся из себя главарь прайда?
- И что? Ты дал понять, что нет. Настаивать я не хочу.
Теперь настало время Гленн пожимать плечами.
- Тогда чего спрашиваешь?
- Вот щас не поняла.
Совершенно искренне округлила Гленн глаза, по собачьи слоняя голову к плечу.
- Что именно ты имеешь сейчас в виду?
- Тебе сказали "нет, я ничего не знаю, знать не хочу". Ты продолжаешь настаивать на чем-то, заходя то с одного бока, то с другого. Так вот, ты глава прайда или бедная маленькая девочка, которая неделю без своего самца сама не проживет?
- А, это!
Гленн ощутимо выдохнула, ибо картина у нее в голове выстроилась давольно четкая.
- Та попробовать надо было. След через болото не хуже и не лучше других, чтобы не пытаться взять его. Не взялся, ну, дело такое...
Цимисх плавно отшагнула чуть назад, в сторону более плотной условно суши.
- Спокойного дня.
- Живи.
Отвечать цимисх не стала, вместо этого она развернулась и пошлал прочь. Сперва тяжело проскальзывая по сочащемуся влагой берегу, потом- выбравшись на свои же следы. Следов почти не было видно, и они были совершенно не той формы, какой должны, но не суть. Где то на полпути до поляны с мотоциклом она перешла на неторопливый, размерянный бег. Не то чтобы критично не успевая к дедлайну рассвета, а именно хотелось. Бежать по болоту- приятно, так почему бы нет? А еще в душе Гленн зрело неприятное такое чувство. Не обида, не злость, а некое... да хватит это терпеть. Если цетой обучения и Лакеса так и будет являться протаскивание ее мордой по полу, то... То навреное, она пожертвует бесценными знаниями ради спокойствия себя. И ради маленького, порочного удовольствия говорить "нет, не-а", тогда, когда от тебя ждут заглядываний в рот и речи с придыханием.
- Не сожрали комары?
Относительно жизнерадостно попривествовала она давешнего своего знакомца.
- В общем, золушке теперь надо быстро-быстро домой. А то нехорошо будет.
Байкер хмыкнул, усаживаясь поудобнее.
- Поехали, значит.
Обратно они ехали чуть медленнее - появилось слишком много народу на улицах. Но до рассвета все же успели, пусть и с трудом.
Ночь, в которой Гленн осваивает основы ведения допросов, а потом торгуется с детективом за кого-то разумней кошки
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Времени на допрос, как полагала Гленн, у нее было не много, а дела этой ночью еще как имелись. Потому общаться с засранцем-Тео она планировала решительно, жестко и без всяких ваших этих. Как именно "этих" она точно не знала, но мысль почему то формулировалась именно так и крайне четко. По дороге до "зверинца" как она мысленно же, окрестила для себя место содержания шустрого парня, цимисх сдернула себе сопроводжение из пары охранников той породы, которым можно видеть "странное". Ну и да, бумагу с принадлежностями для письма прихватила тоже.
- Значит так. Пора просыпаться.
Сказала она, вступая в полулмрак вагона и пристраивая письменные приборы просто на пол, в отдалении от объекта ее интереса.
С кровавой маски, в которую превратилось изуродованное лицо Тео, на полускрытую тенями фигуру Гленн уставились полные ярости глаза. Но только в первый момент; когда итальянец разглядел, кто стоит в вагоне, ярость сменилась ужасом. Парализованное тело напряглось, тщетно пытаясь дёрнуться.
Цимисх вполне осознанно встала против света, возвышаясь темным силуэтом среди гулкого пространства вагона. Она вглядывалась в разбитое до состояния каши лицо юноши, полной грудью вдыхала его запах... И ей казалось, она понимает все. Тео мог обманывать кого угодно, но не ее, нет. Этот засранец прекрасно знал, что делал, когда шел к ним, когда давил на жалость Алисе... Да, он мог тысячу раз ненавидеть себя, но себе подобных он ненавидел больше. Он просто хотел их убивать, и хорошо если по своей инициативе. Куда вероятнее, по наводке кого то другого, коненчно же.
- Прежде чем ты мне расскажешь все , а ты мне расскажешь, запомни кое что. Я нашла тебя на болотах, нашла в городе, и найду сторлько раз, сколько будет надо. Если ты еще хоть раз поднимешь руку на мою стаю, я приду к тебе. И ты знаешь, что тогда будет. И знаешь, что не сможешь спрятаться.
Она говорила медленно, с тяжелой уверенностью медведя, нашедшего в своем логове охотника, у которого кончились патроны.
- Но Алиса заступалась за тебя, хоть ты и счел возможным резать ей глотку. А я соблюдаю дороворенности. Если бы не эти два момента, я бы выдрала тебе позвоночник. Ты знаешь, что я могу это. И ты не умрешь. Потому не беси меня, и отвечай. Когда я верну тебе речь.
С этими словами цимисх придвинулась к Тео, почти нежно укладывая пальцы на расколотую нижнююю челюсть, готовясь собирать то, что сама так недальновидно сломала.
Ужас и ненависть в глазах Тео переплетались друг с другом. Он следил за каждым движением Гленн, и как только кости мучительно срослись и челюсть обрела подвижность, Тео резко клацнул челюстью, пытаясь укусить ненавистные пальцы.
- Плохая идея. Мне нахрен не сдалось, чтоб ты таскался за мной как приязаный, нахлебавшись моей крови.
Цимисх отдернула пальцы в последний момент. И да, поскольку за коварным вредителем Тео сейчас маячила загадочная фигура кого то большего, то в совершенное неведение молодого человека она не верила. И говорила так, будто прописные истины вампирского бытия он знает.
- Сейчас я буду задавать вопросы. Ты будешь отвечать. Отвечаешь- я возвращаю тебе возможность двигаться и ты валишь, куда хочешь. Не отвечаешь- тебе все, что было до этого раем покажется. Меня оба расклада устроят. Ясно?
Она демонстративно повела плечами, будто разминаясь. Здоровенный зверь ворочался, присматриваясь к жертве.
- Что случилось на Розе, и почему ты на нее возвращался.
Жертва молчала, сцепив зубы до резко обозначившихся скул и глядя куда-то мимо Гленн.
- Я могу лепить тебя, как тесто. Ты видел, как я это делаю. Хочешь жить бесформенной грудой плоти?
Цимисх демонстративно закатала штанину Тео, уукладывая ладонь на его колено. Сжала пальцы- откровенно сильно и... Замерла. Она давала почувствовать перспективы.
- Что. Случилось. На Розе.
Он не боялся. Вернее, не боялся ловких пальцев на колене, не боялся угроз - и при этом сам вид Гленн вселял в Тео ужас.
- Я вас убью, - проговорил он, не слишком внятно - удар об стену лишил его парочки зубов, но с откровенной злостью. А потом отвёл взгляд, вновь уставившись куда-то в темноту вагона.
- Ты не можешь шевелиться. Алисы, которая тебя спасет, тут нет. Что помешает мне выдрать твою требуху и сказать, что так и было? Или- дождаться, пока ты как следует оголодаешь, и вывезти в город? Хочешь одуреть от голода посреди больницы?
Рука цимисха забралась под рубашку Тео, обозначая эту самую требуху, огладила арку ребер, надавила в районе диафрагмы.
Молчание. Кровавая маска лица даже не шевельнулась, словно угрозы касались кого-то другого, но не Тео. Он продолжал смотреть в потолок.
- Если ты надеешься умереть, то зря.
Цимисх резко и коротко ударила, метя как раз в нижнюю часть ребер. Рассчет в этом действии, которое не произвело бы впечатления на вампира, был простой. Тео мог еще не отвыкнуть быть человеком, и повреждения воспринимать как раз с человеческой точки зрения. Мысль о том, что ты теперь чертовски прочный и палкой не ушатать, она обычно приходит позже.
- Что. Случилось. На Розе.
Ответом на удар был хриплый стон. Тео дёрнулся - пытался было дёрнуться, но только и смог, что мотнуть головой.
- Доппельгангеры… - прохрипел он. - Убили пассажиров. И команду.
- Как ты выжил? Почему не убили тебя?
Цимисх хищно сощурилась, будто зверь, учуявший свежий сред подранка.
Тео ощерился на неё обломками зубов.
- Спасли.
- Кто и как?
Цимисх заметно вздохнула, будто действительно беря верхним чутьем далекий, но будоражащий запах...
- Не знаю.
Это было сказано с возвращающейся злостью. Тео смотрел на Гленн, как смотрит загнанный в западню хорёк, который, если враг окажется слишком нерасторопен, вонзит в него зубы.
- Знаешь. Как это было. Как он выглядел.
Цимисх позволила своему голосу соскользнуть на тон ниже, поплыть жалкой тенью голоса, которым ревела ночь на болотах.
Лицо Тео дрогнуло, когда по вагону раскатился низкий, пробирающий голос. Он с силой впился обломанными клыками себе в губу, до крови, и промолчал, отворачиваясь от Гленн.
- Кто и как.
С тупым звериным упорством повторила Гленн вопрос, сопроводив его его еще одним ударом в корпус Тео. Коротким и резким, как отбивают кусок мяса.
От удара Тео чуть сильней взгрызся себе в губу - по подбородку скользнула, стекая на шею, струйка крови, и с трудом удержал на лице маску спокойствия - та трещала по швам. Он на мгновение разжал зубы, но только чтобы выдохнуть яростное:
- Идите на хрен.
И зажмуриться.
- Скажешь что мне надо- пойду. Кто и как.
Низкое, бархатистое рычание поплыло по помещению, и в нем было на удивление мало от человеческого голоса. Тмя болот была здесь, и она говорила. Она требовала. И она била тяжелой рукой... лапой..? С закрытыми глазами не понять.
Тео не выдержал и заскулил, пытаясь отдёрнуться от ударов, от обволакивающего, как болотная топь, голоса. А потом порывисто заговорил.
- Не знаю! Я очнулся… в ящике. Не помню той ночи! И вокруг были мертвецы! Только Эудженио… живой. И запертый. И тело Леди!
- Дальше. Что стало с леди. Зачем ты вернулся на Розу.
Голос ночной топи чуть сместился, отдаляясь. Давая понять, что пока на вопросы даются ответы, ничего более не происходит. Что именно делала цимисх видно не было-с закрытыми то глазами. Но звуков особо не было тоже. Видимо, ничего особо не делала.
Тео открыл глаза. И без того светлые, они казались ещё светлей на залитом кровью изуродованном лице.
- Не ваше дело. Вы хотели знать про свою подругу? Я нашёл её на лайнере. У морозилки. Помог сбежать. А теперь идите нахер.
- Я хочу знать, что там было. Чтобы не случилось второй Розы. Или ты заодно с ними?
Цимисх недобро и подозрительно сощурилась.
Последние слова Гленн будто бы что-то надломили в Тео. Взгляд остекленел.
- Там были мертвецы, - бесцветно проговорил он, роняя короткие, отрывистые фразы. - Лайнер был полон мёртвых людей. Знак убийц - кинжал, протыкающий язык. Мы спрятали их, мертвецов. В морозилку. Но призраки всё равно были всюду. Тело Леди было в её каюте. В ящике под кроватью. Потом мы сбежали. Эудженио ранила полиция, а я… убил их всех, потеряв контроль. И вернулся на «Розу» за телом Леди. Но его не было. А дверь сломана изнутри.
Он замолчал и зажмурился. Из уголка глаза скользнула вниз по виску, почти незаметная, струйка крови.
- Хорошо. Я больше не стану держать тебя тут. Ты не послушаешь, но все равно: будешь голодать- будешь терять контроль. Будешь злиться- будешь терять контроль. Не хочешь- избегай того и другого.
Цимисх отстранилась, мягко встала и вышла. Дежурящей "на всякий случай" охране она сказала тащить Тео за ней, и не отсвечивать конечно же телом. Не надо.
- Мистер Гибсон, мы закончили. Вы не сликом заскучали тут?
Гленн отдавала дать светской вежливости, но по хорошему было очевидно, что ей все равно.
- Он несколько не в форме, но я постаралась, чтобы он мог говорить. Полагаю, на этом моя часть сделки выполнена...
Тело пока еще связанного Тео было внесено в "салон" и аккуратно складировано возле детектива. Цимисх осталась стоять чуть поодаль, взирая. Не без интереса, надо сказать.
- А жить? - поинтересовался детектив, критически оглядывая Тео.
- Будет, хотя не скажу, что он от этого в восторге.
Гленн пожала плечами, дескать а что ему сделается.
- Сколько времени он так проживет?
- Если его не добить, то долго. Вас так заботит его судьба в песпективе или это просто сочувствие?
- Заботит судьба, поскольку после многих допросов их жертва долго не живет просто потому, что умирает от внутренних травм.
- О, дететкив, вы меня почти обижаете. Я действительно хороший медик. Ничего, что угложало бы его здоровью, на допросе не произошло. Если он умрет, то исключительно с чьей-либо помощью.
Цимисх улыбнулась, мягко так, но скорее своим мыслям, чем детективу.
- Что ж, это приятно слышать. Он может передвигаться самостоятельно?
- Не думаю. Понимаете, когда я его поймала, мне не хотелось чтобы он убегал.
- Это весьма прискорбно. Может быть, вы сразу же и укажете как медик, как можно исправить ситуацию?
- Ситуацию могла бы исправить я, за пару часов. Возможно, со временем он отойдет и сам, но понятия не имею, за какое именно. Долго.
- И что вы хотите за лечение?
- М... Детектив, вы понимаете, это редкий талант, и это стоит дорого. Учитывая, что молодой человек обещал убить мою семью, у меня мало резона ситуацию исправлять. Он в норме принесет мне проблемы, и мне несколько надоело ловить его и объяснять, как не надо делать.
Цимисх поглядела на детектива с интересом. С ощутимым, физическим интересом. Взгляд этот можно было назвать томным, как если бы она представила сейчас Гибсона без одежды.
- Что вы можете предложить, детектив?
- Не стоит тратиться на меня, детектив, - голос Тео был хриплым. И бесцветным. - Это бессмысленно.
- Я бы мог предложить вам волка, но увы, я не жажду разрывать контракт с вами таким образом. Деньги... неинтересно. Опять же, увы, но я не знаю ваших увлечений, чтобы понять, что именно могу предложить, связанное с ними, - Гибсон повертел в руках сигарету. - Мистер Моратти, разумеется, я могу оставить вас просто на улице, но это было бы бессмысленно после тех усилий, что я уже приложил.
- Волк мне не интересен, да, равно как и деньги. Мои увлечения.. Нет, это тоже не вариант, у вас этого просто нет.
Цимисх продолжала изучать Гибсона. С тем особым выражением лица, с которым смотрят на потенциального любовника... Или отлчшейний кусок вырезки. Или на все вместе.
- Какая мне будет польза от того, что я вложуж свой труд, ресурсы, и обрету лишнюю головную боль? Мне нужна выгода.
- Выгода проста. Даже более проста, чем волк. Вы хотите знать про лайнер и про те возможные преступления, которые связаны с ним и с вами. Скажем так, если бы я просто хотел выполнить моральный долг и все такое, то мне было бы все равно, что случилось с моим клиентом, и может ли он ходить. Это его проблемы, мне от него нужны только деньги. Но сейчас мне понадобятся его ноги и работа. Работа с теми сведениями, которыми он уже обладает. Руки и голова точно. Ноги - предпочтительно. Скажем... как вам, наверное, нужны ассистенты. Можно обойтись без них, можно обойтись калеками, но со здоровыми проще и быстрее. Отчет о работе я предоставлю, разумеется. Вы хотите быстро и качественно - не ломайте мне инструмент. Не хотите лечить - я буду работать дольше просто потому, что у меня рук ограниченное количество. И ног.
- Детектив... За помощь в расследовании похищения племянницы я уже отдаю вам молодого человека. Либо я вас сейчас неверно поняла, либо вы пытаетесь подбить меня на благотоврительность... Учитывая что до этого вы как то справлялись один. И учитывая наш предыдуший разговор.
Голос цимисха стал несколько укоризненным. А еще судя по всему, детектив сейчас неплохо так пал в ее глазах, ибо попытка дважды продать один товар- это совсем нехорошо.
- Итак, у вас есть только вы, и ваши услуги, насколько я поняла...
- Не только. Но вы ясно сказали, что у вас нет увлечений, - детектив поднялся, посмотрев на Тео. - Пожалуй, мы поторгуемся позже. О чем-нибудь неразумном. Например, о кошке.
Тео он поднял с некоторым трудом, попутно освобождая от веревок.
- Отчет я пришлю завтра вечером. До встречи, мисс О`Фланнаган. Надеюсь, препятствовать моему выходу не будут
- У меня нет увлечений, которые могли бы удовлетворить вы, детектив. Они... весьма специфичны.
Гленн улыбнулась, как человек, который точно знает, о чем говорит.
- Не в коей мере. Мы договаривались, что вы уйдете с молодым человеком, а не отказываюсь от своих слов. Удачи в расследовании. Если все же решите, что этот помощник вам нужен на ногах, и решите продолжить разговор об обмене... услугами, вы знаете где меня найти.
Она по кошачьи сощурила густо обведенные темным глаза, и взгляд этот был.. неоднозначным. Но не враждебным, нет.
- Возможно. Мне нужно обдумать, чем именно я готов пожертвовать, - Гибсон слегка улыбнулся, повернувшись напоследок. Глаза смертного сверкнули азартом.
- Думайте, мистер Гибсон. В любом случае, вы приятный собеседник, и мне будет приятно поболтать с вами вновь.
Цимисх улыбнулась самым краем до тошноты ярко накрашенных губ. При желании эту улыбку можно было даже назвать дружеской. При очень большом желании.
- И, мне интересно, придумаете ли вы что то. Сейчас же вам пора. У меня еще очень много совсем не таких интересных дел.
Она качнула головой, позволяя волосам рассыпаться по очень белым плечам, обрамленным очень темной тканью платья.
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Времени на допрос, как полагала Гленн, у нее было не много, а дела этой ночью еще как имелись. Потому общаться с засранцем-Тео она планировала решительно, жестко и без всяких ваших этих. Как именно "этих" она точно не знала, но мысль почему то формулировалась именно так и крайне четко. По дороге до "зверинца" как она мысленно же, окрестила для себя место содержания шустрого парня, цимисх сдернула себе сопроводжение из пары охранников той породы, которым можно видеть "странное". Ну и да, бумагу с принадлежностями для письма прихватила тоже.
- Значит так. Пора просыпаться.
Сказала она, вступая в полулмрак вагона и пристраивая письменные приборы просто на пол, в отдалении от объекта ее интереса.
С кровавой маски, в которую превратилось изуродованное лицо Тео, на полускрытую тенями фигуру Гленн уставились полные ярости глаза. Но только в первый момент; когда итальянец разглядел, кто стоит в вагоне, ярость сменилась ужасом. Парализованное тело напряглось, тщетно пытаясь дёрнуться.
Цимисх вполне осознанно встала против света, возвышаясь темным силуэтом среди гулкого пространства вагона. Она вглядывалась в разбитое до состояния каши лицо юноши, полной грудью вдыхала его запах... И ей казалось, она понимает все. Тео мог обманывать кого угодно, но не ее, нет. Этот засранец прекрасно знал, что делал, когда шел к ним, когда давил на жалость Алисе... Да, он мог тысячу раз ненавидеть себя, но себе подобных он ненавидел больше. Он просто хотел их убивать, и хорошо если по своей инициативе. Куда вероятнее, по наводке кого то другого, коненчно же.
- Прежде чем ты мне расскажешь все , а ты мне расскажешь, запомни кое что. Я нашла тебя на болотах, нашла в городе, и найду сторлько раз, сколько будет надо. Если ты еще хоть раз поднимешь руку на мою стаю, я приду к тебе. И ты знаешь, что тогда будет. И знаешь, что не сможешь спрятаться.
Она говорила медленно, с тяжелой уверенностью медведя, нашедшего в своем логове охотника, у которого кончились патроны.
- Но Алиса заступалась за тебя, хоть ты и счел возможным резать ей глотку. А я соблюдаю дороворенности. Если бы не эти два момента, я бы выдрала тебе позвоночник. Ты знаешь, что я могу это. И ты не умрешь. Потому не беси меня, и отвечай. Когда я верну тебе речь.
С этими словами цимисх придвинулась к Тео, почти нежно укладывая пальцы на расколотую нижнююю челюсть, готовясь собирать то, что сама так недальновидно сломала.
Ужас и ненависть в глазах Тео переплетались друг с другом. Он следил за каждым движением Гленн, и как только кости мучительно срослись и челюсть обрела подвижность, Тео резко клацнул челюстью, пытаясь укусить ненавистные пальцы.
- Плохая идея. Мне нахрен не сдалось, чтоб ты таскался за мной как приязаный, нахлебавшись моей крови.
Цимисх отдернула пальцы в последний момент. И да, поскольку за коварным вредителем Тео сейчас маячила загадочная фигура кого то большего, то в совершенное неведение молодого человека она не верила. И говорила так, будто прописные истины вампирского бытия он знает.
- Сейчас я буду задавать вопросы. Ты будешь отвечать. Отвечаешь- я возвращаю тебе возможность двигаться и ты валишь, куда хочешь. Не отвечаешь- тебе все, что было до этого раем покажется. Меня оба расклада устроят. Ясно?
Она демонстративно повела плечами, будто разминаясь. Здоровенный зверь ворочался, присматриваясь к жертве.
- Что случилось на Розе, и почему ты на нее возвращался.
Жертва молчала, сцепив зубы до резко обозначившихся скул и глядя куда-то мимо Гленн.
- Я могу лепить тебя, как тесто. Ты видел, как я это делаю. Хочешь жить бесформенной грудой плоти?
Цимисх демонстративно закатала штанину Тео, уукладывая ладонь на его колено. Сжала пальцы- откровенно сильно и... Замерла. Она давала почувствовать перспективы.
- Что. Случилось. На Розе.
Он не боялся. Вернее, не боялся ловких пальцев на колене, не боялся угроз - и при этом сам вид Гленн вселял в Тео ужас.
- Я вас убью, - проговорил он, не слишком внятно - удар об стену лишил его парочки зубов, но с откровенной злостью. А потом отвёл взгляд, вновь уставившись куда-то в темноту вагона.
- Ты не можешь шевелиться. Алисы, которая тебя спасет, тут нет. Что помешает мне выдрать твою требуху и сказать, что так и было? Или- дождаться, пока ты как следует оголодаешь, и вывезти в город? Хочешь одуреть от голода посреди больницы?
Рука цимисха забралась под рубашку Тео, обозначая эту самую требуху, огладила арку ребер, надавила в районе диафрагмы.
Молчание. Кровавая маска лица даже не шевельнулась, словно угрозы касались кого-то другого, но не Тео. Он продолжал смотреть в потолок.
- Если ты надеешься умереть, то зря.
Цимисх резко и коротко ударила, метя как раз в нижнюю часть ребер. Рассчет в этом действии, которое не произвело бы впечатления на вампира, был простой. Тео мог еще не отвыкнуть быть человеком, и повреждения воспринимать как раз с человеческой точки зрения. Мысль о том, что ты теперь чертовски прочный и палкой не ушатать, она обычно приходит позже.
- Что. Случилось. На Розе.
Ответом на удар был хриплый стон. Тео дёрнулся - пытался было дёрнуться, но только и смог, что мотнуть головой.
- Доппельгангеры… - прохрипел он. - Убили пассажиров. И команду.
- Как ты выжил? Почему не убили тебя?
Цимисх хищно сощурилась, будто зверь, учуявший свежий сред подранка.
Тео ощерился на неё обломками зубов.
- Спасли.
- Кто и как?
Цимисх заметно вздохнула, будто действительно беря верхним чутьем далекий, но будоражащий запах...
- Не знаю.
Это было сказано с возвращающейся злостью. Тео смотрел на Гленн, как смотрит загнанный в западню хорёк, который, если враг окажется слишком нерасторопен, вонзит в него зубы.
- Знаешь. Как это было. Как он выглядел.
Цимисх позволила своему голосу соскользнуть на тон ниже, поплыть жалкой тенью голоса, которым ревела ночь на болотах.
Лицо Тео дрогнуло, когда по вагону раскатился низкий, пробирающий голос. Он с силой впился обломанными клыками себе в губу, до крови, и промолчал, отворачиваясь от Гленн.
- Кто и как.
С тупым звериным упорством повторила Гленн вопрос, сопроводив его его еще одним ударом в корпус Тео. Коротким и резким, как отбивают кусок мяса.
От удара Тео чуть сильней взгрызся себе в губу - по подбородку скользнула, стекая на шею, струйка крови, и с трудом удержал на лице маску спокойствия - та трещала по швам. Он на мгновение разжал зубы, но только чтобы выдохнуть яростное:
- Идите на хрен.
И зажмуриться.
- Скажешь что мне надо- пойду. Кто и как.
Низкое, бархатистое рычание поплыло по помещению, и в нем было на удивление мало от человеческого голоса. Тмя болот была здесь, и она говорила. Она требовала. И она била тяжелой рукой... лапой..? С закрытыми глазами не понять.
Тео не выдержал и заскулил, пытаясь отдёрнуться от ударов, от обволакивающего, как болотная топь, голоса. А потом порывисто заговорил.
- Не знаю! Я очнулся… в ящике. Не помню той ночи! И вокруг были мертвецы! Только Эудженио… живой. И запертый. И тело Леди!
- Дальше. Что стало с леди. Зачем ты вернулся на Розу.
Голос ночной топи чуть сместился, отдаляясь. Давая понять, что пока на вопросы даются ответы, ничего более не происходит. Что именно делала цимисх видно не было-с закрытыми то глазами. Но звуков особо не было тоже. Видимо, ничего особо не делала.
Тео открыл глаза. И без того светлые, они казались ещё светлей на залитом кровью изуродованном лице.
- Не ваше дело. Вы хотели знать про свою подругу? Я нашёл её на лайнере. У морозилки. Помог сбежать. А теперь идите нахер.
- Я хочу знать, что там было. Чтобы не случилось второй Розы. Или ты заодно с ними?
Цимисх недобро и подозрительно сощурилась.
Последние слова Гленн будто бы что-то надломили в Тео. Взгляд остекленел.
- Там были мертвецы, - бесцветно проговорил он, роняя короткие, отрывистые фразы. - Лайнер был полон мёртвых людей. Знак убийц - кинжал, протыкающий язык. Мы спрятали их, мертвецов. В морозилку. Но призраки всё равно были всюду. Тело Леди было в её каюте. В ящике под кроватью. Потом мы сбежали. Эудженио ранила полиция, а я… убил их всех, потеряв контроль. И вернулся на «Розу» за телом Леди. Но его не было. А дверь сломана изнутри.
Он замолчал и зажмурился. Из уголка глаза скользнула вниз по виску, почти незаметная, струйка крови.
- Хорошо. Я больше не стану держать тебя тут. Ты не послушаешь, но все равно: будешь голодать- будешь терять контроль. Будешь злиться- будешь терять контроль. Не хочешь- избегай того и другого.
Цимисх отстранилась, мягко встала и вышла. Дежурящей "на всякий случай" охране она сказала тащить Тео за ней, и не отсвечивать конечно же телом. Не надо.
- Мистер Гибсон, мы закончили. Вы не сликом заскучали тут?
Гленн отдавала дать светской вежливости, но по хорошему было очевидно, что ей все равно.
- Он несколько не в форме, но я постаралась, чтобы он мог говорить. Полагаю, на этом моя часть сделки выполнена...
Тело пока еще связанного Тео было внесено в "салон" и аккуратно складировано возле детектива. Цимисх осталась стоять чуть поодаль, взирая. Не без интереса, надо сказать.
- А жить? - поинтересовался детектив, критически оглядывая Тео.
- Будет, хотя не скажу, что он от этого в восторге.
Гленн пожала плечами, дескать а что ему сделается.
- Сколько времени он так проживет?
- Если его не добить, то долго. Вас так заботит его судьба в песпективе или это просто сочувствие?
- Заботит судьба, поскольку после многих допросов их жертва долго не живет просто потому, что умирает от внутренних травм.
- О, дететкив, вы меня почти обижаете. Я действительно хороший медик. Ничего, что угложало бы его здоровью, на допросе не произошло. Если он умрет, то исключительно с чьей-либо помощью.
Цимисх улыбнулась, мягко так, но скорее своим мыслям, чем детективу.
- Что ж, это приятно слышать. Он может передвигаться самостоятельно?
- Не думаю. Понимаете, когда я его поймала, мне не хотелось чтобы он убегал.
- Это весьма прискорбно. Может быть, вы сразу же и укажете как медик, как можно исправить ситуацию?
- Ситуацию могла бы исправить я, за пару часов. Возможно, со временем он отойдет и сам, но понятия не имею, за какое именно. Долго.
- И что вы хотите за лечение?
- М... Детектив, вы понимаете, это редкий талант, и это стоит дорого. Учитывая, что молодой человек обещал убить мою семью, у меня мало резона ситуацию исправлять. Он в норме принесет мне проблемы, и мне несколько надоело ловить его и объяснять, как не надо делать.
Цимисх поглядела на детектива с интересом. С ощутимым, физическим интересом. Взгляд этот можно было назвать томным, как если бы она представила сейчас Гибсона без одежды.
- Что вы можете предложить, детектив?
- Не стоит тратиться на меня, детектив, - голос Тео был хриплым. И бесцветным. - Это бессмысленно.
- Я бы мог предложить вам волка, но увы, я не жажду разрывать контракт с вами таким образом. Деньги... неинтересно. Опять же, увы, но я не знаю ваших увлечений, чтобы понять, что именно могу предложить, связанное с ними, - Гибсон повертел в руках сигарету. - Мистер Моратти, разумеется, я могу оставить вас просто на улице, но это было бы бессмысленно после тех усилий, что я уже приложил.
- Волк мне не интересен, да, равно как и деньги. Мои увлечения.. Нет, это тоже не вариант, у вас этого просто нет.
Цимисх продолжала изучать Гибсона. С тем особым выражением лица, с которым смотрят на потенциального любовника... Или отлчшейний кусок вырезки. Или на все вместе.
- Какая мне будет польза от того, что я вложуж свой труд, ресурсы, и обрету лишнюю головную боль? Мне нужна выгода.
- Выгода проста. Даже более проста, чем волк. Вы хотите знать про лайнер и про те возможные преступления, которые связаны с ним и с вами. Скажем так, если бы я просто хотел выполнить моральный долг и все такое, то мне было бы все равно, что случилось с моим клиентом, и может ли он ходить. Это его проблемы, мне от него нужны только деньги. Но сейчас мне понадобятся его ноги и работа. Работа с теми сведениями, которыми он уже обладает. Руки и голова точно. Ноги - предпочтительно. Скажем... как вам, наверное, нужны ассистенты. Можно обойтись без них, можно обойтись калеками, но со здоровыми проще и быстрее. Отчет о работе я предоставлю, разумеется. Вы хотите быстро и качественно - не ломайте мне инструмент. Не хотите лечить - я буду работать дольше просто потому, что у меня рук ограниченное количество. И ног.
- Детектив... За помощь в расследовании похищения племянницы я уже отдаю вам молодого человека. Либо я вас сейчас неверно поняла, либо вы пытаетесь подбить меня на благотоврительность... Учитывая что до этого вы как то справлялись один. И учитывая наш предыдуший разговор.
Голос цимисха стал несколько укоризненным. А еще судя по всему, детектив сейчас неплохо так пал в ее глазах, ибо попытка дважды продать один товар- это совсем нехорошо.
- Итак, у вас есть только вы, и ваши услуги, насколько я поняла...
- Не только. Но вы ясно сказали, что у вас нет увлечений, - детектив поднялся, посмотрев на Тео. - Пожалуй, мы поторгуемся позже. О чем-нибудь неразумном. Например, о кошке.
Тео он поднял с некоторым трудом, попутно освобождая от веревок.
- Отчет я пришлю завтра вечером. До встречи, мисс О`Фланнаган. Надеюсь, препятствовать моему выходу не будут
- У меня нет увлечений, которые могли бы удовлетворить вы, детектив. Они... весьма специфичны.
Гленн улыбнулась, как человек, который точно знает, о чем говорит.
- Не в коей мере. Мы договаривались, что вы уйдете с молодым человеком, а не отказываюсь от своих слов. Удачи в расследовании. Если все же решите, что этот помощник вам нужен на ногах, и решите продолжить разговор об обмене... услугами, вы знаете где меня найти.
Она по кошачьи сощурила густо обведенные темным глаза, и взгляд этот был.. неоднозначным. Но не враждебным, нет.
- Возможно. Мне нужно обдумать, чем именно я готов пожертвовать, - Гибсон слегка улыбнулся, повернувшись напоследок. Глаза смертного сверкнули азартом.
- Думайте, мистер Гибсон. В любом случае, вы приятный собеседник, и мне будет приятно поболтать с вами вновь.
Цимисх улыбнулась самым краем до тошноты ярко накрашенных губ. При желании эту улыбку можно было даже назвать дружеской. При очень большом желании.
- И, мне интересно, придумаете ли вы что то. Сейчас же вам пора. У меня еще очень много совсем не таких интересных дел.
Она качнула головой, позволяя волосам рассыпаться по очень белым плечам, обрамленным очень темной тканью платья.
Ночь, в которой опасная женщина и умный мужчина находят друг-друга и начинают интересную игру
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Пробуждение Гленн было приятным. По крайней мере, это хорошо, когда подают завтрак в постель, не так ли? Вкусный завтрак из хорошей крови.
Вкусный завтрак цимисх конечно оценила. Ладно, некоторое время ее в целом не занимало ничего, кроме жратвы. Потому что покорещеное тело требует лечения, а на голодный живот много не налечишься. Жрать было приятно. Ощущать, как шевелится срастаясь собственная плоть- тоже приятно.
- Какое сегодня число? Где этот засранец, что вообще сейчас делается?
В иную ночь Гленн бы сачканула и задала деловые вопросы позже, как следует просмаковав ощущения, но теперь приходилось совмещать.
- Восьмое. Засранец заперт. Ну и все вроде...
- Отлично. Заперт в каком состоянии? Пиздел много?
Цимисх томноо зажмурилась, всспоминая приятный звук столкновения чужого лица и щербатого городского кирпича.
- Там пиздеть нечем...
- Ваще нечем? Даладно, не могла я с одного подхода...
С некоторым сомнением (и робкой гордостью, почти не заметной) протянула цимисх.
- Но признаки жизни подавал?
- Э.... ну он не шевелился...
- Рычал, шипел, плевался?
- Вроде нет. Тряпочка этой... породы собак, - гуль пальцем задрал кончик носа вверх. - Зыркал только на всех.
- Кроме этого ничего не случилось? ну там пожар, враги, пиздец, налоговая?
- Хм.. - гуль предусмотрительно выглянул наружу. - Неа.
- От и хорошо. Вы там как, прибраться у меня успели?
Благодушно (ибо отсуствие пиздеца провоцирует благодушие) спросила цимисх.
Судя по несколько зеленоватому виду, гулю было что сказать по поводу.
- Ну... да..
- Вот же вы молодцы у меня.
Умилилась циисх, и потянувшись, потрепала гуля по голове. Ну, как собаку треплет хозяин после удачно выполненного трюка.
- Те, кто притащил нас, они где ща? надо б детали уточнить.
- В патруле, но можно позвать, - гуль слегка заурчал, довольный.
- А давай, позови. Мне так то не надолго, парой слов перекинуться и все.
Урчащий гуль цимисху нравился, и потому был удостоен почесывания за ухом. Потом, симметрии ради, был почесан и второй гуль. Чтоб не чувствовал себя обделенным.
Возникла некоторая заминка, поскольку уходить от почесуя не хотел никто, но гули забились на пальцах, и проигравший Фред, понурившись, быстро выскочил из вагона. Вернулся тоже быстро, и за ним следом зашел один из парней.
Цимисх оглядела пришедшего, подумала- обижаться на него за собственное состояние или нет, решила что все же нет.
- Расскажи, что было в переулке после. Там был этот хмырь еще, с ним что по итогам?
- Да ничего. Забрали ошметки и увезли. Третьего тоже, свидетель на мне нужен. С ним сами разберитесь.
- Он живой или?
Несколько поперхнулась цимисх, но надо сказать, быстро взяла себя в руки. И придумала человеку сразу несколько полезных применений... Но сперва надо было разобраться с Тео и письмом. Или нет. Чо ж делать то?
- Живой. Не сопротивлялся.
- Ага. Хорошо. Он сейчас где содержится?
Деловито осведомилась Гленн, и тут же экспрессивно помахала своим гулям.
- Давайте, соберите маму на выход.
В переводе это означало, что ей нужна одежда и расческа, и вообще.
В основном, конечно, вообще. В смысле, зеркало. походный набор был протянут Фредом, а Джордж, ревниво фыркая, держал платье.
- Прилично, на вокзале. Шмейерсон утверждает, что это свой, поэтому мы прибегать к убедительным мерам не стали, - парень пожал плечами, неодобрительно рассматривая гулей.
- Отлично. Вы молодцы...
Ннесколько плотоядно (но вообще имелось в виду- очаровательно и соблазнительно) улыбнулась цимисх парню. Стремительно, но серьезно обдумав то, насколько он хорош в плане именно как парень. Ну уж во всяком случае, выгонять его на время переодевания она не стала. Равно как и являть лишнююю скромность и делать все быстрее, чем было удобно.
- Вы тоже молодцы.
Это было уже сказано Фреду с Джорджем, которые, чтоб опять таки не ощущали себя необделенными, были временно призваны к служению как подставки. То есть один держал зеркало, а второй- раскрытую косметичку. Выходить ненакрашеной вроде как было не вполне прилично.
- Проводи меня к нему.
Цимисх завершила макияж, влезла в платье- длинное и щедро драпированное, зато с высоким разрезом, и в целом была готова к совершшениям.
Парень смотрел с эдаким задумчивым интересом, но потом пожал плечами. Вот уволится - можно и подкатить. А пока, на службе, за такое и яйца оборвать могут.
- Они проводят, - он кивнул на гулей. - Я в патруле. Это кабинет А320, они должны знать.
Помещение А320 оказалось относительно небольшой комнатой, обставленной в новомодном стиле ар-деко. С картинами, океанской тематикой и прочими излишествами. охраны перед дверями не было, дверь тоже не была заперта, но Гибсон внутри обнаружился - курящим и читающим газету.
- Лады.
Цимисх тоже пожала плечами, в ответ на задумчивый интерес типа случайно продемонстрировав ляжку в разрезе платья. Дескать, смотри чо есть. После чего кивнула гулям, мол ведите давайте, и направилась по указанному адресу. Перед тем, как войти, она давольно демонстративно постучала.
- Доброй ночи еще раз, мистер...? У нас вышло скомканное знакомство, давайте пробовать второй раз.
Цимисх вплыла в помещение, шелестя подолом и гулко цокая каблуками. Гули были предусмотрительно оставлены за дверями, со строжайшим наказом в случае чего- бежать и спасать ее нахрен. Но вообще, строго говоря, она надеялась разрулиться по хорошему.
Смертный слегка вздрогнул, вглядываясь в Гленн. Желтоватые от табака пальцы немного нервно сложили газету, и мужчина поднялся, приподнимая шляпу.
- Роналд Гибсон. Частный детектив.
- Гленн О"Фланнаган. Если так можно сказать, мать этого семейства. Приятно познакомиться, детектив.
Она подошла ближе, протягивая руку для пожатия. Именно тем жестом, который не предполагает целования пальчиков.
- Леон имел дела с вами. Это достаточная рекомендация, чтобы мы могли договориться. Итак, вам нужен Тео.
Что характерно, цимисх не спрашивала. Она утверждала, но при этом оставляла возможность собеседнику вставить свои дополнения, или не согласится, или что то еще.
Он усмехнулся, пожав руку и вальяжно усевшись. Хочешь быть мужчиной? Что ж, будь.
- Он один из моих клиентов. Я не люблю терять клиентов.
- Понимаю. Я не люблю, когда на младдших моей семьи поднимают руку, когда не платят за услуги, и когда полагают, что можно плевать грязью в тех, кто предоставил защиту и кров, хотя это было недешево.
Цимисх не жаловалась, но обозначала список претензий и обрисовывала то, как именно ситуация дошла до того, до чего дошла. Она чуяла, что не нравится, совершенно не нравися этому мужчине. Он был как Гарри в этом смысле. Для ведения дел приязнь не обязательна. Чаще и прочнее людей заставляет сотрудничать другое.
- Занимательно выходит. Он успел обратиться к вам, хотя прибыл в город на том лайнере... Роза? И на момент потопления Розы был на нем. Я не хочу лишать вас вашего клиента, детектив. Но и подводить интересы семейства не хочу тоже. Предлагаю совместить наши желания.
- Судя по тому, что я услышал, у нас имеет место быть случай, когда показания могут очень сильно различаться. Я не знаю, что произошло с Тео, но когда мы с ним беседовали, он был более чем уравновешенным молодым человеком. Да, он успел, поскольку лайнер прибыл несколько дней назад.
- Могут. И мне кажется разумным наши показания сравнить. В конце концов, нам от него тоже не было нужно ничего, кроме показаний. Но он эм... скажем так, перенервничал. Визит на Розу не прошел для него даром. Я расскажу вам свою часть, в обмен на вашу.
Цимисх сделала пару шагов в сторону и оперлась бедром о стоящую возле стены тумбочку. Ага, типа невзначай давая ткани платья обозачить почти всю головокружительную высоту разреза.
- Я не расскажу вам того, что он мне сказал в ходе нашей беседы. Увы, это вопрос конфиденциальности. Возможно, я смогу помочь вам восстановить ход происходящего здесь.
- Мне не нужно знать что именно он сказал. Недавно одного из членов нашего семейства похищали. След привел на Розу, Тео там был в тот момент. Опуская случившееся с ним там, скажу- мне нужно то, что он там видел, и то, что и как с ним там произшло. Он мог видеть похитителей, а они, как вы понимаете, детектив очень меня волнуют.
Цимисх усмехнулась. Вернее, коротко дернула ртом, обозначая улыбку. Которая совершенно не сулила неизвестным "им" ничего хорошего, и совершенно не затрагивала остальной мимики лица.
- Мы можем договориться. Однако мне категорически не нравится ваша склонность к убийству. Совсем недавно меня пытались нанять для поиска жертвы вашей мстительности и кровожадности.
- Простите, что? Из того, что я знаю, вас пытались нанять для поиска пропавших.
Надо сказать, что изумление цимисха было неподдельным. Нет, Антимо говорил о найме "прикормленного" детектива, но вроде бы речь должна была идти как раз о похищении Алана, а не о каких то там жертвах и отмщении.
- О, ваш домослужитель лил мне патоку в уши, чтобы я спас некую племянницу или что-то в том духе, а для этого нашел некую женщину, которая вроде как ведьма. А перед этим пытался влезть в конфиденциальные дела мистера Дамиано. Кажется, он считал, что деньги определяют все.
- Да ебвашумать. Простите, детектив.
Цимисх с трудом подавила желание с силой провести ладонью по лицу, и только память о нанесенном макияже удержала ее от этого жеста.
- Прошу прощения за домослужителя. Он слишком все усложняет и переговоры не его сильная сторона. Некая племянница действительно есть, ее действиетльно похищали и весьма дерзко, и да, именно ее поиски привели нас к Розе. Мы начали поиски, и конечно хватались за любую возможность что то узнать. Я знаете ли, давольно болезненно отношусь к нападкам на семью. Но мне следовало не отпускать Антимо одного.
- Судя по всему, ваша семья выбрала не самый удачный способ получения сведений у молодых людей. Я пока не могу понять смысла всех провокаций, которые были к нему применены.
- Да что непонятного? Череда неудачных совпадений и отменного взаимного непонимания. Когда мы нашли их, молодой человек первым делом кинулся бежать, потом сыпал оскорблениями, когда его таки догнали. Ему несколько раз сказали, что он может идти куда хочет, если поделится информацией. Но он молод, горяч и не умеет держать себя в руках. Более того, учитывая некие обстоятельства, случившиеся с ним, он был в объективной опасности. Мы вступились за него строго по причине сентименальности "племянницы", но он предпочел слать всех к хуям. Извините, но учитывая что он нам примерно никто, с ним обращались как с хрустальным. Пока он не схватился за оружие и не решил бежать.
- Я могу понять его нежелание делиться информацией. Насколько я понимаю, за мое нежелание делиться ею же меня тоже будут держать взаперти? - Гибсон неторопливо закурил.
- Мне все же хотелось бы договориться. Не думаю что селить вас тут на постоянной основе будет полезно нам обоим. Что же до Тео, нежелание это конечно хорошо, но элементарной благодарности за кров, пищу и заступничество это не отменяет. Если он имел в виду, что расплатится позже, ему стоило сказать это. Со стороны все выглядело так, будто он просто решил нас кинуть. Плохая идея.
- Меня волнует другое. Насколько я понимаю, он молод. у него есть некоторый опыт, но все же. Как он смог справиться с теми, кто намного его сильнее?
- Он молод, но если вы говорите про тех, с кем он так хреново обошелся из нас, то они были ранены до него. Ая к сожалению, не могу быть в двух местах разом.
- Хм. Похоже на осознанное действие с хорошим выбором момента. Но еще волнует вопрос его спутника. О нем неизвестно ничего, кроме того, что он на лайнере убил несколько человек.
- Йоган?
- Да.
- Ничего не могу сказать. Сильный человек, опытный боец, а вот кого он убил я не в курсе.
- Я тоже, но факт в том, что на лайнере их осталось двое. Жаль, что он мертв. Итак, вы позволите мне осмотреть места нападений?
- Вероятно. Но не раньше, чем мы договоримся. И, предупреждаю сразу- там убирались, потому как визита детектива туда мы не предполагали.
- Это привычно. Я могу помочь в расследовании вопроса похищения вашей "племянницы". Оно, судя по всему, связано непосредственно с другими делами, которыми я занимаюсь.
- Хорошо. Значит, вы хотите мальчика и осмотреть место, где он озверел. В обмен мы хотим показания мальчика о событиях на Розе и сведения о похитителях.
Цимисх выбила пальцами дробь по полированному боку тумбочки.
- Знаете, детектив... Я не удивлюсь, если окажется что это все - вообще одно дело. Расследования- не моя сильная сторона, но- нет, не удивлюсь.
- Я пока не склонен делать выводов. Может быть, да. А может, некто пытается скрыться в чужой тени.
- Вы не сказали прямо, устраивают ли вас условия.
Деликатно напомила Гленн, которую задолбади довговоренности без прямо сказанного "да".
- Я не буду влиять на полноту показаний своего клиента. Я не буду заниматься делами, напрямую причиняющими ущерб конфиденциальности и здоровью клиента. Я все еще не занимаюсь поисками людей для открытия охоты на ведьм и линчевания. Моей задачей является либо передача сведений о тяжких преступлениях официальным властям, либо, если речь не идет о преступлениях, преследуемых по закону, клиенту.
- Охота на ведьм меня не увлекает, что же касается здоровя Тео... После того, какк я передам вам его- его здоровье будет целикм и полностью в его руках. Мне все равно, что с ним будет. За исключением варианта, в котором он решит вернуться и мстить. Это будет крайне плохой вариант.
- Да, и это будет действительно его решением. Я все же не отец свои клиентам.
- Хорошо. Значит вы не огорчитесь, если плохой вариант приведет к логичным последствиям. Тео вам вернут, полагаю даже скоро. Пойдемте смотреть место событий?
Цимисх сделал приглашающий жест рукой, с тяжелой величественностью королевы Юрского периода приглашая детектива следовать за ней.
Гибсон затушил окурок в пепельнице, напоследок пропустив струйку дыма сквозь пальцы, и вышел следом.
Идти было в целом недалеко. Помещение, в котором произошло "критическое недопонимание" был полутемен, и в целом пуст. Если не считать обгорелого и непривычно молчаливого тела Антимо, лежащего у стеночки (и деликатно прикрытого тряпкой). Чуть глубже была Аллиса в цепях, молчаливая вполне привычно, но непривычно безопасная для всех. Также накрытая от греха подальше.
Цимисх пропустила детектива внутрь, и зашла следом, остановившись недалеко от входа и приваливаясь плечом к стене. Ей было интересно поглядеть, что он стане делать.
- Аккуратнее с телами, детектив. Они дороги мне.
Судя по лицу, Гибсон был не рад. Он зажмурился, сделав пару судорожных затяжек, и шагнул вперед.
Действовал он быстро. Осмотрев тела и переспросив, какие из раны были нанесены ранее, а какие только сейчас, он перешел к следующей стадии - опросу свидетелей. Детектив шагал вдоль поезда, что-то прикидывая и ворча под нос обрывки фраз. Оглядывал окружение. Снова прикидывал и рассчитывал, делая пометки в блокноте.
- Скажите, пожалуйста, вот эти вот пчелы, они у вас давно живут?
- Достаточно. В районе полугода, если быть точнее. А они то вам для чего, детектив?
Цимисх нахмурилась. Пчелы ей до сих пор так и не начали нравиться, а их польза казалась как минимум переоцененной. Можно даже сказать, что на лице Гленн отобразилось нечто, сильно напоминающее брезгливость.
- Они у вас как вылетают? Свидетели говорят, они вылетели и вернулись, а это большая редкость.
- Как пчелы. Вылезают и вылетают. Живут они тут, твари такие.
Цимисх неодобрительно поджала губу.
- Они тут при чем вообще?
- При том, что свидетели говорят, что они не вылетают обычно. А тут вылетели. И погнали нашу пару диверсантов от вокзала. А вон там, - он махнул рукой к щели между домами. - Остановились и вернулись. Но судя по тому, что я вижу, их не тревожили.
- Так.
Теперь цимисх хмурилась уже деловито.
- Пчелы давольно территориальны. Далеко от своих- убежищ они не отлучаются. Полагаю, диверсанты просто выбежали за ареал их территорий. Но, право слово, чам именно они вас так заинтересовали то?
- Да хотя бы видом. Но можете считать это интуицией. Я лично не видел, чтобы пчелы жили в поезде. И более того, я не совсем понимаю, как это до сих пор не стало городской легендой. Они огромные!
- Знаетет, детектив... Уж простите, я откровенно скажу. В этом городе легенды сочинать обо всем- не хватит бумаги записывать.
Цимисх негромко рассмеялась, низко и мурлылающе.
- На озере живет огромная жаба, но вроде тоже легенд не ходит. А пчелы- они давольно тихие и не доставляюют проблем, если соблюдать некоторую эм... технику обращения с ними. От них даже бывает польза, как раз в силу их территориальности и умения узнавать чужаков. Экосистема, типа вроде того.
- Ходит, почему не ходить? Про жабу все знают. Даже я.
- Черт. Я легенду не знала.
Покаялась Гленн и развела руками, дескать, тогда ой. Тогда не знаю.
Детектив покачал головой и снова зашел в вагон.
- Жаль. Что ж, итак, судя по тому, что я увидел, произошло вот что. В начале ночи мисс Томпсон зашла к мистеру Моратти вон в тот вагон, дальше по составу. Через несколько минут она затребовала донорскую кровь. Далее произошел некий конфликт, в ходе которого мистера Моратти сначала прокололи насквозь колом, а затем отправили в этот вагон на цепь, оставив записку, что он кусается. Затем в тот же вагон зашла мисс Томпсон, и через некоторое время к ней присоединился мистер ди Ченцо, принесший письменный прибор, вон он. Кстати, крови в принесенных упаковках уже не было, я выяснил у уборщиков. Далее мистер ди Ченцо вышел из вагона обратно и позвал мистера Евгения. Увы, я так и не выяснил его фамилии. После этого, как видите, мисс Томпсон оказалась на месте мистера Моратти. На выходе из вагона их встретил мистер ди Ченцо. Они переговорили, и в тот момент, когда мистер Моратти со спутником уже пошли прочь, мистер ди Ченцо что-то сказал, что вызвало у мистера Моратти приступ гнева. Последствия нападения... вот, укус горла. Затем поднялись пчелы, и мистер Моратти со спутником ушли через тот проход. Далее... хм, я видел.
- Возможно. Когда мне сообщили о проишествии, они уже убежали. Я видела непосредственно тела, и учитывая слова и поведение Тео, у меня сложилась совершенно конкретная картина. Мисс Томпсон пыталась помочь Тео... скажем так, справиться с некоторыми нюансами его бытия. Он напал на нее, первый раз она отбилась, но зачем-то продолжила. Могу только сказать, что без нужды Алиса не стала бы его связывать. У нее к мальчику странная приязнь, мне не понятная. Зачем там нужен был Евгений- ума не приложу.
- И уже не выяснишь. Но я полагаю, напал на нее он. Больше некому, разве что мистер Моратти владеет телекинезом.
- Нет, не думаю что телекинез это рабочий вариант.
на изумление серьезно качнула Гленн головой.
- Боюсь, что дальше придется расспрашивать самого мистера Моратти.
- Когда он вернется к вам, вы сможете спросить у него все, что пожелаете. Или вы намекаете на совместную беседу?
Цимисх выгнула бровь, в свою очередь намекая, что этот план не кажется ей блестящим.
- Я намекаю на то, что я хотел бы знать, какие такие причины побудили его бесконтрольно напасть. Или, говоря проще, что вы за существа, мисс О`Фланнаган?
Цимисх внимательно поглядела на человека. Очень серьезно так, будто взвешивая слова, смакуя их на языке.
- Детектив. Вы ведь понимаете, что это не та информация, которую стоит распространять. За такое знание можно лишиться головы. Вы уверены, что хотите знать, чтобы потом жить с этой тайной?
Он качнул головой.
- Я живу с многими тайнами. И большая часть из них не желает раскрывать себя в словах. Я принял ваше мнение, мисс О`Фланнаган.
- Это означает, "да, хочу"?
Серьезностью цимисха можно было сдвигать планеты с орбиты. Движением руки она поманила человека за собой. Вести беседы над бездыханными телами не казалось блестящей идеей. Не тот знаете ли, уровень конфеденциальности. Поомещение "салона" подходило для этих целей куда лучше.
- Так вот, мистер Гибсон. То, что мы именно существа отрицать я не буду. Вы видели достаточно. У этого состояния есть свои плюсы- например, я с вами говорю, а не валяюсь грудой мяса. Немного крепче, немного быстрее и сильнее в среднем. Я например, еще след беру лучше легавой и могу лечить раны. Звучит хорошо, но имеет свои недостатки. Тео, там на корабле, стал таким же. Но с недостатками он смириться не может, и потому психует, кидаясь на ту, чтоб ее, единственную, кто хотел ему помочь.
Гленн раздраженно тряхнула головой. В конце концов, с ее точки зрения, ничего такого с Тео никто не делал, чтоб он так переживал. Можно подумать, его в дестве батька хворостиной не гонял, так обижается. Гленн, соотвественно, в дестве (а более-отрочестве), хворостиной получала регулярно, так что к физическим наказаниям относилась философски.
- Это означает "хочу и узнаю", но не от вас, мисс, - Гибсон перехватил витающую в воздухе пушинку и, внимательно ее рассмотрев, выпустил обратно.
- Дело ваше, мистер. Если считаете, что кто то скажет вам болье- ну, вероятно это так. В любом случае, это дело не мое.
Цимисх пожала плечами, демонстрируя крайнюю степень равнодушия относоительно любопыства детектива.
- Вы осмотрели все, что хотели?
- На данный момент да.
- Тогда обождите немного тут, прежде чем мальчик вернется к вам.
Цимисх направилась к выходу, но у порога обернулась.
- Да, мистер Гибсон, вы позволите вопрос, никак не связаный с прошлой темой?
- Мне будет сложно отказать.
- Вы могли бы сказать нет. Это работает.
Цимисх усмехнулась, находя шутку по своему смешной.
- Вы работаете на Леона... кх, в смысле мистера Дамиано. Когда он последний раз связывался с вами?
- Вы были свидетелем этого.
- М... Жаль. Ему следовало бы знать о том, что тут происходит в его отсуствие. Но конечно, если вы и знаете, где он может быть в данный момент, вы не скажете, верно?
Улыбка цимисха стала шире. Она этому человеку не нравилась, и почему то этот факт нравился ей. Все-таки у него было много общего с Гарри. И ей казалось, что она понимает детектива.
- Нет, - ответ был ровным.
- Печально. Но ожидаемо. Дама в беде не мой типаж, придется справляться самой.
Цимисх передернула плечом, вроде бы подчеркивая несерьезность высказывания. А вроде бы- поправляя на себе тело. Она улыбалась вполне дружелюбно, но с ощутимой прохладой, выглядела неприлично целой после расстрела.. И она же двигалалсь с неуловимой, царапающей глаз неправильностью.
- Я скоро вернусь.
С этими словами она покинула "салон". Впереди маячил скоростной допрос Тео, вероятно - приведение его лица в порядок, и возвращение его в теплые объятия Гибсона.
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Пробуждение Гленн было приятным. По крайней мере, это хорошо, когда подают завтрак в постель, не так ли? Вкусный завтрак из хорошей крови.
Вкусный завтрак цимисх конечно оценила. Ладно, некоторое время ее в целом не занимало ничего, кроме жратвы. Потому что покорещеное тело требует лечения, а на голодный живот много не налечишься. Жрать было приятно. Ощущать, как шевелится срастаясь собственная плоть- тоже приятно.
- Какое сегодня число? Где этот засранец, что вообще сейчас делается?
В иную ночь Гленн бы сачканула и задала деловые вопросы позже, как следует просмаковав ощущения, но теперь приходилось совмещать.
- Восьмое. Засранец заперт. Ну и все вроде...
- Отлично. Заперт в каком состоянии? Пиздел много?
Цимисх томноо зажмурилась, всспоминая приятный звук столкновения чужого лица и щербатого городского кирпича.
- Там пиздеть нечем...
- Ваще нечем? Даладно, не могла я с одного подхода...
С некоторым сомнением (и робкой гордостью, почти не заметной) протянула цимисх.
- Но признаки жизни подавал?
- Э.... ну он не шевелился...
- Рычал, шипел, плевался?
- Вроде нет. Тряпочка этой... породы собак, - гуль пальцем задрал кончик носа вверх. - Зыркал только на всех.
- Кроме этого ничего не случилось? ну там пожар, враги, пиздец, налоговая?
- Хм.. - гуль предусмотрительно выглянул наружу. - Неа.
- От и хорошо. Вы там как, прибраться у меня успели?
Благодушно (ибо отсуствие пиздеца провоцирует благодушие) спросила цимисх.
Судя по несколько зеленоватому виду, гулю было что сказать по поводу.
- Ну... да..
- Вот же вы молодцы у меня.
Умилилась циисх, и потянувшись, потрепала гуля по голове. Ну, как собаку треплет хозяин после удачно выполненного трюка.
- Те, кто притащил нас, они где ща? надо б детали уточнить.
- В патруле, но можно позвать, - гуль слегка заурчал, довольный.
- А давай, позови. Мне так то не надолго, парой слов перекинуться и все.
Урчащий гуль цимисху нравился, и потому был удостоен почесывания за ухом. Потом, симметрии ради, был почесан и второй гуль. Чтоб не чувствовал себя обделенным.
Возникла некоторая заминка, поскольку уходить от почесуя не хотел никто, но гули забились на пальцах, и проигравший Фред, понурившись, быстро выскочил из вагона. Вернулся тоже быстро, и за ним следом зашел один из парней.
Цимисх оглядела пришедшего, подумала- обижаться на него за собственное состояние или нет, решила что все же нет.
- Расскажи, что было в переулке после. Там был этот хмырь еще, с ним что по итогам?
- Да ничего. Забрали ошметки и увезли. Третьего тоже, свидетель на мне нужен. С ним сами разберитесь.
- Он живой или?
Несколько поперхнулась цимисх, но надо сказать, быстро взяла себя в руки. И придумала человеку сразу несколько полезных применений... Но сперва надо было разобраться с Тео и письмом. Или нет. Чо ж делать то?
- Живой. Не сопротивлялся.
- Ага. Хорошо. Он сейчас где содержится?
Деловито осведомилась Гленн, и тут же экспрессивно помахала своим гулям.
- Давайте, соберите маму на выход.
В переводе это означало, что ей нужна одежда и расческа, и вообще.
В основном, конечно, вообще. В смысле, зеркало. походный набор был протянут Фредом, а Джордж, ревниво фыркая, держал платье.
- Прилично, на вокзале. Шмейерсон утверждает, что это свой, поэтому мы прибегать к убедительным мерам не стали, - парень пожал плечами, неодобрительно рассматривая гулей.
- Отлично. Вы молодцы...
Ннесколько плотоядно (но вообще имелось в виду- очаровательно и соблазнительно) улыбнулась цимисх парню. Стремительно, но серьезно обдумав то, насколько он хорош в плане именно как парень. Ну уж во всяком случае, выгонять его на время переодевания она не стала. Равно как и являть лишнююю скромность и делать все быстрее, чем было удобно.
- Вы тоже молодцы.
Это было уже сказано Фреду с Джорджем, которые, чтоб опять таки не ощущали себя необделенными, были временно призваны к служению как подставки. То есть один держал зеркало, а второй- раскрытую косметичку. Выходить ненакрашеной вроде как было не вполне прилично.
- Проводи меня к нему.
Цимисх завершила макияж, влезла в платье- длинное и щедро драпированное, зато с высоким разрезом, и в целом была готова к совершшениям.
Парень смотрел с эдаким задумчивым интересом, но потом пожал плечами. Вот уволится - можно и подкатить. А пока, на службе, за такое и яйца оборвать могут.
- Они проводят, - он кивнул на гулей. - Я в патруле. Это кабинет А320, они должны знать.
Помещение А320 оказалось относительно небольшой комнатой, обставленной в новомодном стиле ар-деко. С картинами, океанской тематикой и прочими излишествами. охраны перед дверями не было, дверь тоже не была заперта, но Гибсон внутри обнаружился - курящим и читающим газету.
- Лады.
Цимисх тоже пожала плечами, в ответ на задумчивый интерес типа случайно продемонстрировав ляжку в разрезе платья. Дескать, смотри чо есть. После чего кивнула гулям, мол ведите давайте, и направилась по указанному адресу. Перед тем, как войти, она давольно демонстративно постучала.
- Доброй ночи еще раз, мистер...? У нас вышло скомканное знакомство, давайте пробовать второй раз.
Цимисх вплыла в помещение, шелестя подолом и гулко цокая каблуками. Гули были предусмотрительно оставлены за дверями, со строжайшим наказом в случае чего- бежать и спасать ее нахрен. Но вообще, строго говоря, она надеялась разрулиться по хорошему.
Смертный слегка вздрогнул, вглядываясь в Гленн. Желтоватые от табака пальцы немного нервно сложили газету, и мужчина поднялся, приподнимая шляпу.
- Роналд Гибсон. Частный детектив.
- Гленн О"Фланнаган. Если так можно сказать, мать этого семейства. Приятно познакомиться, детектив.
Она подошла ближе, протягивая руку для пожатия. Именно тем жестом, который не предполагает целования пальчиков.
- Леон имел дела с вами. Это достаточная рекомендация, чтобы мы могли договориться. Итак, вам нужен Тео.
Что характерно, цимисх не спрашивала. Она утверждала, но при этом оставляла возможность собеседнику вставить свои дополнения, или не согласится, или что то еще.
Он усмехнулся, пожав руку и вальяжно усевшись. Хочешь быть мужчиной? Что ж, будь.
- Он один из моих клиентов. Я не люблю терять клиентов.
- Понимаю. Я не люблю, когда на младдших моей семьи поднимают руку, когда не платят за услуги, и когда полагают, что можно плевать грязью в тех, кто предоставил защиту и кров, хотя это было недешево.
Цимисх не жаловалась, но обозначала список претензий и обрисовывала то, как именно ситуация дошла до того, до чего дошла. Она чуяла, что не нравится, совершенно не нравися этому мужчине. Он был как Гарри в этом смысле. Для ведения дел приязнь не обязательна. Чаще и прочнее людей заставляет сотрудничать другое.
- Занимательно выходит. Он успел обратиться к вам, хотя прибыл в город на том лайнере... Роза? И на момент потопления Розы был на нем. Я не хочу лишать вас вашего клиента, детектив. Но и подводить интересы семейства не хочу тоже. Предлагаю совместить наши желания.
- Судя по тому, что я услышал, у нас имеет место быть случай, когда показания могут очень сильно различаться. Я не знаю, что произошло с Тео, но когда мы с ним беседовали, он был более чем уравновешенным молодым человеком. Да, он успел, поскольку лайнер прибыл несколько дней назад.
- Могут. И мне кажется разумным наши показания сравнить. В конце концов, нам от него тоже не было нужно ничего, кроме показаний. Но он эм... скажем так, перенервничал. Визит на Розу не прошел для него даром. Я расскажу вам свою часть, в обмен на вашу.
Цимисх сделала пару шагов в сторону и оперлась бедром о стоящую возле стены тумбочку. Ага, типа невзначай давая ткани платья обозачить почти всю головокружительную высоту разреза.
- Я не расскажу вам того, что он мне сказал в ходе нашей беседы. Увы, это вопрос конфиденциальности. Возможно, я смогу помочь вам восстановить ход происходящего здесь.
- Мне не нужно знать что именно он сказал. Недавно одного из членов нашего семейства похищали. След привел на Розу, Тео там был в тот момент. Опуская случившееся с ним там, скажу- мне нужно то, что он там видел, и то, что и как с ним там произшло. Он мог видеть похитителей, а они, как вы понимаете, детектив очень меня волнуют.
Цимисх усмехнулась. Вернее, коротко дернула ртом, обозначая улыбку. Которая совершенно не сулила неизвестным "им" ничего хорошего, и совершенно не затрагивала остальной мимики лица.
- Мы можем договориться. Однако мне категорически не нравится ваша склонность к убийству. Совсем недавно меня пытались нанять для поиска жертвы вашей мстительности и кровожадности.
- Простите, что? Из того, что я знаю, вас пытались нанять для поиска пропавших.
Надо сказать, что изумление цимисха было неподдельным. Нет, Антимо говорил о найме "прикормленного" детектива, но вроде бы речь должна была идти как раз о похищении Алана, а не о каких то там жертвах и отмщении.
- О, ваш домослужитель лил мне патоку в уши, чтобы я спас некую племянницу или что-то в том духе, а для этого нашел некую женщину, которая вроде как ведьма. А перед этим пытался влезть в конфиденциальные дела мистера Дамиано. Кажется, он считал, что деньги определяют все.
- Да ебвашумать. Простите, детектив.
Цимисх с трудом подавила желание с силой провести ладонью по лицу, и только память о нанесенном макияже удержала ее от этого жеста.
- Прошу прощения за домослужителя. Он слишком все усложняет и переговоры не его сильная сторона. Некая племянница действительно есть, ее действиетльно похищали и весьма дерзко, и да, именно ее поиски привели нас к Розе. Мы начали поиски, и конечно хватались за любую возможность что то узнать. Я знаете ли, давольно болезненно отношусь к нападкам на семью. Но мне следовало не отпускать Антимо одного.
- Судя по всему, ваша семья выбрала не самый удачный способ получения сведений у молодых людей. Я пока не могу понять смысла всех провокаций, которые были к нему применены.
- Да что непонятного? Череда неудачных совпадений и отменного взаимного непонимания. Когда мы нашли их, молодой человек первым делом кинулся бежать, потом сыпал оскорблениями, когда его таки догнали. Ему несколько раз сказали, что он может идти куда хочет, если поделится информацией. Но он молод, горяч и не умеет держать себя в руках. Более того, учитывая некие обстоятельства, случившиеся с ним, он был в объективной опасности. Мы вступились за него строго по причине сентименальности "племянницы", но он предпочел слать всех к хуям. Извините, но учитывая что он нам примерно никто, с ним обращались как с хрустальным. Пока он не схватился за оружие и не решил бежать.
- Я могу понять его нежелание делиться информацией. Насколько я понимаю, за мое нежелание делиться ею же меня тоже будут держать взаперти? - Гибсон неторопливо закурил.
- Мне все же хотелось бы договориться. Не думаю что селить вас тут на постоянной основе будет полезно нам обоим. Что же до Тео, нежелание это конечно хорошо, но элементарной благодарности за кров, пищу и заступничество это не отменяет. Если он имел в виду, что расплатится позже, ему стоило сказать это. Со стороны все выглядело так, будто он просто решил нас кинуть. Плохая идея.
- Меня волнует другое. Насколько я понимаю, он молод. у него есть некоторый опыт, но все же. Как он смог справиться с теми, кто намного его сильнее?
- Он молод, но если вы говорите про тех, с кем он так хреново обошелся из нас, то они были ранены до него. Ая к сожалению, не могу быть в двух местах разом.
- Хм. Похоже на осознанное действие с хорошим выбором момента. Но еще волнует вопрос его спутника. О нем неизвестно ничего, кроме того, что он на лайнере убил несколько человек.
- Йоган?
- Да.
- Ничего не могу сказать. Сильный человек, опытный боец, а вот кого он убил я не в курсе.
- Я тоже, но факт в том, что на лайнере их осталось двое. Жаль, что он мертв. Итак, вы позволите мне осмотреть места нападений?
- Вероятно. Но не раньше, чем мы договоримся. И, предупреждаю сразу- там убирались, потому как визита детектива туда мы не предполагали.
- Это привычно. Я могу помочь в расследовании вопроса похищения вашей "племянницы". Оно, судя по всему, связано непосредственно с другими делами, которыми я занимаюсь.
- Хорошо. Значит, вы хотите мальчика и осмотреть место, где он озверел. В обмен мы хотим показания мальчика о событиях на Розе и сведения о похитителях.
Цимисх выбила пальцами дробь по полированному боку тумбочки.
- Знаете, детектив... Я не удивлюсь, если окажется что это все - вообще одно дело. Расследования- не моя сильная сторона, но- нет, не удивлюсь.
- Я пока не склонен делать выводов. Может быть, да. А может, некто пытается скрыться в чужой тени.
- Вы не сказали прямо, устраивают ли вас условия.
Деликатно напомила Гленн, которую задолбади довговоренности без прямо сказанного "да".
- Я не буду влиять на полноту показаний своего клиента. Я не буду заниматься делами, напрямую причиняющими ущерб конфиденциальности и здоровью клиента. Я все еще не занимаюсь поисками людей для открытия охоты на ведьм и линчевания. Моей задачей является либо передача сведений о тяжких преступлениях официальным властям, либо, если речь не идет о преступлениях, преследуемых по закону, клиенту.
- Охота на ведьм меня не увлекает, что же касается здоровя Тео... После того, какк я передам вам его- его здоровье будет целикм и полностью в его руках. Мне все равно, что с ним будет. За исключением варианта, в котором он решит вернуться и мстить. Это будет крайне плохой вариант.
- Да, и это будет действительно его решением. Я все же не отец свои клиентам.
- Хорошо. Значит вы не огорчитесь, если плохой вариант приведет к логичным последствиям. Тео вам вернут, полагаю даже скоро. Пойдемте смотреть место событий?
Цимисх сделал приглашающий жест рукой, с тяжелой величественностью королевы Юрского периода приглашая детектива следовать за ней.
Гибсон затушил окурок в пепельнице, напоследок пропустив струйку дыма сквозь пальцы, и вышел следом.
Идти было в целом недалеко. Помещение, в котором произошло "критическое недопонимание" был полутемен, и в целом пуст. Если не считать обгорелого и непривычно молчаливого тела Антимо, лежащего у стеночки (и деликатно прикрытого тряпкой). Чуть глубже была Аллиса в цепях, молчаливая вполне привычно, но непривычно безопасная для всех. Также накрытая от греха подальше.
Цимисх пропустила детектива внутрь, и зашла следом, остановившись недалеко от входа и приваливаясь плечом к стене. Ей было интересно поглядеть, что он стане делать.
- Аккуратнее с телами, детектив. Они дороги мне.
Судя по лицу, Гибсон был не рад. Он зажмурился, сделав пару судорожных затяжек, и шагнул вперед.
Действовал он быстро. Осмотрев тела и переспросив, какие из раны были нанесены ранее, а какие только сейчас, он перешел к следующей стадии - опросу свидетелей. Детектив шагал вдоль поезда, что-то прикидывая и ворча под нос обрывки фраз. Оглядывал окружение. Снова прикидывал и рассчитывал, делая пометки в блокноте.
- Скажите, пожалуйста, вот эти вот пчелы, они у вас давно живут?
- Достаточно. В районе полугода, если быть точнее. А они то вам для чего, детектив?
Цимисх нахмурилась. Пчелы ей до сих пор так и не начали нравиться, а их польза казалась как минимум переоцененной. Можно даже сказать, что на лице Гленн отобразилось нечто, сильно напоминающее брезгливость.
- Они у вас как вылетают? Свидетели говорят, они вылетели и вернулись, а это большая редкость.
- Как пчелы. Вылезают и вылетают. Живут они тут, твари такие.
Цимисх неодобрительно поджала губу.
- Они тут при чем вообще?
- При том, что свидетели говорят, что они не вылетают обычно. А тут вылетели. И погнали нашу пару диверсантов от вокзала. А вон там, - он махнул рукой к щели между домами. - Остановились и вернулись. Но судя по тому, что я вижу, их не тревожили.
- Так.
Теперь цимисх хмурилась уже деловито.
- Пчелы давольно территориальны. Далеко от своих- убежищ они не отлучаются. Полагаю, диверсанты просто выбежали за ареал их территорий. Но, право слово, чам именно они вас так заинтересовали то?
- Да хотя бы видом. Но можете считать это интуицией. Я лично не видел, чтобы пчелы жили в поезде. И более того, я не совсем понимаю, как это до сих пор не стало городской легендой. Они огромные!
- Знаетет, детектив... Уж простите, я откровенно скажу. В этом городе легенды сочинать обо всем- не хватит бумаги записывать.
Цимисх негромко рассмеялась, низко и мурлылающе.
- На озере живет огромная жаба, но вроде тоже легенд не ходит. А пчелы- они давольно тихие и не доставляюют проблем, если соблюдать некоторую эм... технику обращения с ними. От них даже бывает польза, как раз в силу их территориальности и умения узнавать чужаков. Экосистема, типа вроде того.
- Ходит, почему не ходить? Про жабу все знают. Даже я.
- Черт. Я легенду не знала.
Покаялась Гленн и развела руками, дескать, тогда ой. Тогда не знаю.
Детектив покачал головой и снова зашел в вагон.
- Жаль. Что ж, итак, судя по тому, что я увидел, произошло вот что. В начале ночи мисс Томпсон зашла к мистеру Моратти вон в тот вагон, дальше по составу. Через несколько минут она затребовала донорскую кровь. Далее произошел некий конфликт, в ходе которого мистера Моратти сначала прокололи насквозь колом, а затем отправили в этот вагон на цепь, оставив записку, что он кусается. Затем в тот же вагон зашла мисс Томпсон, и через некоторое время к ней присоединился мистер ди Ченцо, принесший письменный прибор, вон он. Кстати, крови в принесенных упаковках уже не было, я выяснил у уборщиков. Далее мистер ди Ченцо вышел из вагона обратно и позвал мистера Евгения. Увы, я так и не выяснил его фамилии. После этого, как видите, мисс Томпсон оказалась на месте мистера Моратти. На выходе из вагона их встретил мистер ди Ченцо. Они переговорили, и в тот момент, когда мистер Моратти со спутником уже пошли прочь, мистер ди Ченцо что-то сказал, что вызвало у мистера Моратти приступ гнева. Последствия нападения... вот, укус горла. Затем поднялись пчелы, и мистер Моратти со спутником ушли через тот проход. Далее... хм, я видел.
- Возможно. Когда мне сообщили о проишествии, они уже убежали. Я видела непосредственно тела, и учитывая слова и поведение Тео, у меня сложилась совершенно конкретная картина. Мисс Томпсон пыталась помочь Тео... скажем так, справиться с некоторыми нюансами его бытия. Он напал на нее, первый раз она отбилась, но зачем-то продолжила. Могу только сказать, что без нужды Алиса не стала бы его связывать. У нее к мальчику странная приязнь, мне не понятная. Зачем там нужен был Евгений- ума не приложу.
- И уже не выяснишь. Но я полагаю, напал на нее он. Больше некому, разве что мистер Моратти владеет телекинезом.
- Нет, не думаю что телекинез это рабочий вариант.
на изумление серьезно качнула Гленн головой.
- Боюсь, что дальше придется расспрашивать самого мистера Моратти.
- Когда он вернется к вам, вы сможете спросить у него все, что пожелаете. Или вы намекаете на совместную беседу?
Цимисх выгнула бровь, в свою очередь намекая, что этот план не кажется ей блестящим.
- Я намекаю на то, что я хотел бы знать, какие такие причины побудили его бесконтрольно напасть. Или, говоря проще, что вы за существа, мисс О`Фланнаган?
Цимисх внимательно поглядела на человека. Очень серьезно так, будто взвешивая слова, смакуя их на языке.
- Детектив. Вы ведь понимаете, что это не та информация, которую стоит распространять. За такое знание можно лишиться головы. Вы уверены, что хотите знать, чтобы потом жить с этой тайной?
Он качнул головой.
- Я живу с многими тайнами. И большая часть из них не желает раскрывать себя в словах. Я принял ваше мнение, мисс О`Фланнаган.
- Это означает, "да, хочу"?
Серьезностью цимисха можно было сдвигать планеты с орбиты. Движением руки она поманила человека за собой. Вести беседы над бездыханными телами не казалось блестящей идеей. Не тот знаете ли, уровень конфеденциальности. Поомещение "салона" подходило для этих целей куда лучше.
- Так вот, мистер Гибсон. То, что мы именно существа отрицать я не буду. Вы видели достаточно. У этого состояния есть свои плюсы- например, я с вами говорю, а не валяюсь грудой мяса. Немного крепче, немного быстрее и сильнее в среднем. Я например, еще след беру лучше легавой и могу лечить раны. Звучит хорошо, но имеет свои недостатки. Тео, там на корабле, стал таким же. Но с недостатками он смириться не может, и потому психует, кидаясь на ту, чтоб ее, единственную, кто хотел ему помочь.
Гленн раздраженно тряхнула головой. В конце концов, с ее точки зрения, ничего такого с Тео никто не делал, чтоб он так переживал. Можно подумать, его в дестве батька хворостиной не гонял, так обижается. Гленн, соотвественно, в дестве (а более-отрочестве), хворостиной получала регулярно, так что к физическим наказаниям относилась философски.
- Это означает "хочу и узнаю", но не от вас, мисс, - Гибсон перехватил витающую в воздухе пушинку и, внимательно ее рассмотрев, выпустил обратно.
- Дело ваше, мистер. Если считаете, что кто то скажет вам болье- ну, вероятно это так. В любом случае, это дело не мое.
Цимисх пожала плечами, демонстрируя крайнюю степень равнодушия относоительно любопыства детектива.
- Вы осмотрели все, что хотели?
- На данный момент да.
- Тогда обождите немного тут, прежде чем мальчик вернется к вам.
Цимисх направилась к выходу, но у порога обернулась.
- Да, мистер Гибсон, вы позволите вопрос, никак не связаный с прошлой темой?
- Мне будет сложно отказать.
- Вы могли бы сказать нет. Это работает.
Цимисх усмехнулась, находя шутку по своему смешной.
- Вы работаете на Леона... кх, в смысле мистера Дамиано. Когда он последний раз связывался с вами?
- Вы были свидетелем этого.
- М... Жаль. Ему следовало бы знать о том, что тут происходит в его отсуствие. Но конечно, если вы и знаете, где он может быть в данный момент, вы не скажете, верно?
Улыбка цимисха стала шире. Она этому человеку не нравилась, и почему то этот факт нравился ей. Все-таки у него было много общего с Гарри. И ей казалось, что она понимает детектива.
- Нет, - ответ был ровным.
- Печально. Но ожидаемо. Дама в беде не мой типаж, придется справляться самой.
Цимисх передернула плечом, вроде бы подчеркивая несерьезность высказывания. А вроде бы- поправляя на себе тело. Она улыбалась вполне дружелюбно, но с ощутимой прохладой, выглядела неприлично целой после расстрела.. И она же двигалалсь с неуловимой, царапающей глаз неправильностью.
- Я скоро вернусь.
С этими словами она покинула "салон". Впереди маячил скоростной допрос Тео, вероятно - приведение его лица в порядок, и возвращение его в теплые объятия Гибсона.
Ночь, в которой стреляют. И снова стреляют.
8 мая, Новый Орлеан, где-то в городе
Тряхнув головой, цимисх по возможности отключилась от навязчивого видения. И, кое-как прикрывшись чем под руку попало (это на удивление был таки несчастный халатик, который теперь надо будет стирать) поползла в сторону двери.
- Что там?
не сказать чтобы дружелюбно вопросила она, на всякий случай дверь открывать не торопясь. А то мало ли.
- Некоторое... недоразумение, госпожа О`Фланнаган, - голос принадлежал одному из парней охраны. - Тут этот ваш новенький свалил, оставив два обгорелых трупа.
- Сука! Далеко ушел? Почему он ВООБЩЕ ушел?
Рыкнула из за двери Гленн, резко врубаясь в происходящее. Судя по тону ее голоса, охрана сейчас становилась резко виновата во всем, включая ввод сухого закона.
- Приказа не было. Это ж ваш, нам какое дело до ваших разборок? - с прям-таки самоубийственной честностью ответил парень и, судя по шагам, поторопился свалить подальше.
- Стоять! Он не должен уйти. Его надо вернуть. Щас я к вам выйду.
Бысто, как только можно, цимисх рванула приводить себя в порядок. То есть, отбирать у своих гулей ведро с водой, стремительно оттираться (да, в том числе и с их помощью) устраивая попутно огроменный потоп в помещении и натягивать первое попавшееся из одежды. То, что можно натянуть в минимум движений. Так что из вагона она буквально вывалилась, мокрая, пахунщая кровью и свежей вырезкой, но зато без кровавых пятен на теле и волосах. И разьяренная как три тыщи чертей.
Спорить парень не стал. Еще не хватало. Только ускорил шаг, переходя и вовсе на бег. Быстрее свалишь выполнять приказ - быстрее окажешься подальше от злого Изверга.
Бегом, именно что бегом, цимисх кинулась туда, где обитала Алиса. И увидела примечательную картину, ага. Алиса с колом в груди, Антимо в состоянии трупа мерттвее не бывает. Оптимизм внушало то, что никто из них не был прахом. Зло ощерившись в темноту, цимисх выметнулась из вагона, рысями направляясь туда, откуда по логике вещей охрана должна была начать мероприятия по отлову. Ну да, не забыв конечно вагон с дохлыми временно упырями закрыть. План действий был простой- поставить охрану на уши, всем накрутить таких хвостов, что мало не покажется и да, присоединяться к охоте. Тео и Иоган должжны умереть. Каждый, кто позволяет себе ударить протянутую руку, кто думает, что может безнаказанно бить одного из стаи, должен умереть. И они умрут.
***
Призыв настиг его уже за пределами вокзала. Он должен был прийти туда. Куда? Туда. И еще налево. Теперь прямо...
Город был незнакомый, но Тео уверенно шёл, выбирая нужное направление. Это казалось очень правильным - пробраться через проулок, и ещё один, углубляясь во всё более и более светлую часть города.
- Эудженио, - проговорил он, не замедляя шага. - Ты тоже… чувствуешь?
Он не мог сформулировать, что должен чувствовать здоровяк. Но что-то.
- Что именно? Я чувствую, что нам бы побыстрее идти. А куда мы идем, кстати?
- Куда-то, - Тео остановился, но только чтобы с неприятным удивлением осознать, что он всё ещё без рубашки. - В правильное место. Идём.
Он двинулся дальше, целеустремлённо и уверенно.
Сзади послышались целеустремленные приближающиеся шаги.
Тео порывисто обернулся. И шагнул вперёд, навстречу этому звуку.
Их было четверо. Вооруженных, деловитых парней, приближающихся с той сосредоточенной слаженностью, которая выдает профессионалов.
Они были готовы бить. Тео видел это также чётко и ясно, как различал тонкую ковку на металлическом столбе уличного фонаря. И бить насмерть. Его.
- Беги. Я прикрою и догоню, - проговорил он, не отрывая взгляда от приближающихся людей. И повторил, уже срываясь на шипение и скалясь на тех, кто шёл убивать. - Беги.
- Идиот. Надо было мне все-таки раньше это сделать. Пошшел! - Евгений пихнул Тео в спину, вложив в рычание все. Ярость и глубинное спокойствие человека, который идет на смерть и знает это. И знает, зачем он это делает. И уверенность в том, что это не зря.
Здоровяк рывком оказался ближе к парням, на пару секунд перекрывая от них подворотню, в которой стоял Тео. Единственный шанс скрыться и запутать след.
Не зря.
За ту пару бесконечно долгих секунд, что спина русского закрывала его, Тео успел рвануть по подворотне, в темноту. Не оглядываясь.
- Не стоим! Вы бойцы или где?
Вырулиив в переулок и заметив там интереснейшую композицию из недобитого человека и заткнутого им переулка, вызверилась Гленн на охрану. С ее точки зрения парни сработали медленно. Слишком медленно. Добыча рисковала уйти. И, хотя человек ей строго говоря, вчера понравился, но он был в компании Тео, и судьба их должна была быть одна на двоих.
Еще выстрел. Всего один, и смертный мешком свалился на землю.
Выбывший из противостояния смертный более цимисха не интересовал. Ну, пока там, впереди, маячила стремительно удаляющаяся спина Тео. Тео, который поднял руку на Алису... Не-ет, не так. Добычи, которая подняла руку на одного из стаи. С нечеловеческой ловкостью Гленн перескочила через труп, рискуя посколзнуться, но куда там! Звериная злоба, глухая ярость помогали телу ловить равновесие. Она бежала по тропе ярости, и казалось- окажись перед ней стена- стена бы рухнула сама, рассыпаясь в прах под напором ее воли. Ее желания догнать, схватить, ударить. Оставалось надеяться, что остальные "гончие" в этой охоте не отстанут слишком сильно.
- Ты! Ты ударил ее! Блядский засранец!
Вообще то это была очень пафосная, возвышенная мысль, но формулировать четко цимисх сейчас не могла. А вот дать понять, что именно гонит ее по следу хотелось неудержимо. Тем более, что добыча как раз замешкалась, и расстояние... Да ужеж и не было между ними считай того расстояния, по хорошему то.
Осевший на землю Тео - стена, клятая стена, в которую, споткнувшись, он ударился - дёрнулся в сторону, пытаясь рывком откатиться на налетевшей на него рыжей фурии.
- Ударил? - он ощерился, скаля небольшие клыки. - За её лицемерие и желание использовать других бьют куда сильней! Будьте вы прокляты!
Под ладонь подвернулось что-то металлическое. Прут? Арматура? Тео оскалился только сильней и, покрепче сжав пальцы, взмахнул арматурой.
- Она тебя защищала, скотина!
Цимисх от удара уклонилась легко. Как взрослый, вошедший в силу хищник уклоняется от нападок котенка, только вчера открывшего глаза.
- А ты даже не счел нужным выполнить свою часть договора!
Цимисх была все еще в ярости, и ярость требовала выхода. Нет, не игрушечного обмена ударами, а друго, настоящего. Потому она попыталась схватить Тео. Казалось бы, не самая выигрышная тактика драке, но... Но только не в случае с ней.
Тот, не выпуская арматуры из ладони, рывком откатился в сторону и, вскинувшись на четвереньки, вновь оскалился. Что-то внутри шипело, металось из стороны в сторону, и это шипение вырвалось наружу - низкое, пугающее.
- Лживая падаль!
Конечно, разьяренного цимисха несло. И конечно, она не могла молчать, мешая все претензии, справедливые и взятые с потолка, в одну кучу. А еще- она все-таки была твердо намерена прихватить сбежавшего парня обратно в депо, что бы он там сам о том ни думал. Она была зла, и потому свободной волей свободного вампира можно было пренебречь. Даже если учесть, что шипел и скалился тот неприятно. Страшно скалился, но... Но черт его дери, она не отступит. Не сейчас, не с ним. Она затолкает свой страх в его глотку... Как только до глотки той доберется. Гленн рванулась вперед, пытаясь схватить ускользаюущую добычу. Ага, проще сказать. парень явно не хотел попасть в ласковые объятия, и не хотел убедительно так. Верткий был, что твой мангуст....
В стороны полетели грязные брызги, когда Тео прокатился по луже, вновь ускользая от чужих цепких рук.
- Вы убили Эудженио! - С яростью выплюнул он, вновь вскидывая арматуру для удара - так, словно хотел проткнуть Гленн.
- Он бы жил, если бы ты не напал на Алису!
Цимисх ушла от удара, резким и лоанным движением пропуская арматуру мимо себя. И, ловя противника на движении, на выходе из выпада, если в грязной подворотне, в грязной уличной драке были применимы термины благородного искусства фехования, схватила его. Смогла таки, поймала! Как матерый гопник, но неважно. Одной рукой за загривок, второй за вооруженную руку.
- Если бы ты просто написал сраное письмо, вы могли бы хоть к черту валить!
С чувством совершенно немотивированной обиды выдохнула она, сдавливая пальцы. Сминая чужое тело, ощущая как поддаются под ладонью острые позвонки. И, это было чертовоски, просто до одури приятно. Он думал, что может убежать от нее... Что может остаться безнаказанным. Нет.
Он дёргался, пока была возможность, извивался в тяжёлой хватке, пытаясь высвободиться - но тщетно. И когда под ладонью рыжей ведьмы онемело всё тело - от шеи до кончиков пальцев, Тео зарычал. В этом рычании не было страха, только ярость. И нежелание сдаваться.
- Лишний, - коротко проговорил один из парней, все это время наблюдающих за происходящим вне переулка.
Небольшой верткий автомобиль плавно затормозил неподалеку, и из него вышел человек в шляпе и с неизменным огоньком сигареты.
- Я прошу прощения, мисс, что прерываю вашу воспитательную работу, - он вынул сигарету изо рта. - Но замечу, что этот молодой человек еще мне должен.
[05.08.16, 3:42:21] Хорус: Цимисх этак по свойски пригребла добычу к себе, и машинально попыталась пригладить волосы свободной рукой. Ибо удержать от падения безвольное тело она могла и без применения двух рук- азарт погони, азарт драки, радость от успеха- все это вполне гуляли в ее жилах.
- Прошу прощения, мистер, но этот молодой человек должен также и нам.
Она улыбнулась мужчине, чуть склоняя голову на бок, и нет, не споря с ним, а вешая в конце фразы жирную такую паузу. Паузу, которая подразумивает продолжение беседы, и, вероятно, торги.
- Он нужен вам непременно прямо сейчас, или?
- Он пришел ко мне со своей проблемой, и я бы не хотел, чтобы эта проблема была решена убийством. Тео, уточните, пожалуйста, что именно привело вас к текущей ситуации. Я хочу вам помочь как своему клиенту, но не хочу показаться сутенером или работорговцем.
На Гленн Тео продолжал смотреть с нескрываемой яростью, а когда к нему обратились - слегка ощерился. Но ему удалось взять себя в руки, пусть и с трудом.
- В начале вечера пришла синьорина Томпсон. Я просил её уйти. Было очень сложно держать себя в руках. Она не ушла. Я кинулся на неё. Меня обездвижили. Потом синьорина с синьором ди Ченцо решили, что обсуждать моё приручение, - это слово он прорычал, - в моё присутствии это хорошая идея. Просто отличная. Пришел Эудженио и освободил меня. Мы хотели уйти. Просто уйти! А ди Ченцо встретил нас с револьвером. Я уговорил не стрелять. Чертово письмо я бы написал и прислал. Мы уже почти ушли, но он оскорбил меня. Специально… сказал вслед. Я вновь не сдержался…
В следующую секунду Тео ощерился и сорвался на крик, обращаясь уже к Гленн.
- Но это не повод, слышишь, ты, baldracca, не повод убивать его! Будь ты проклята!
В принципе, цимисху было что ответить на эту тираду. Например, из чего именно она долна была сделать вывод, что он не просто сваливает в туман. Или что не надо всех постоянно посылать к хуям, огрызаясь. Или, или, или... Но оскорбление, выкрикнутое Тео, перечеркнуло все эти замечтаельные планы. Щенок, что он себе позволяет. Чудовища? Хха, чудовища были добры к нему, но если он хочет... Если он хочет, они будут такими, как он себе представлял изначально.
Ярость, первобытная, бессмысленная ярость поднялась, вытесняя разум. Да, пусть слово, которым парень приложил ее и было непонятным, но... С глухим рыком цимисх перехватила шею Тео удобнее. Напряглась, резко проворачиваясь на каблуках, вкладывая в движение все свое тело, и впечатала лицо наглеца в кирпичную стену, возле которой они стояли. Пусть заткнется, пусть выплевывет свои зубы, пусть его смазливое лицо размашется по шершавому кирпичу. Удар был страшным. Лопнула кожа, с ощутимо слышным, люпающим хрустом треснула кость... Цимисх тряхнула головой, и в принципе, была готова повторить. Один раз, второй, пока в руках ее не останется кровавая тряпка...
Четыре выстрела слились в один раскатитстый залп. У парней были четкие инструкции по поводу того, что делать с господами охраняемыми, если те начинают активно буянить в непредназначенных местах. Виктор Картер объяснял это красочно, с картинками и со всей доступной ему выразительностью, коей у него наличествовало даже сверх нормы.
Гибсон расширенными глазами смотрел на творящееся. От его обычной невозмутимости осталось разве что молчание. горло сжалось, поглотив крик, и смертный резким движением шарахнулся в сторону, пытаясь совладать с рвотными позывами. Держать лицо. Дер-жать. Ты не мальчишка. Ты видел некоторое дерьмо, дурак.
Подо лбом оказалась теплая мокрая стена, и это немного отрезвило. Детектив, стараясь не смотреть и не вдыхать пропитанный запахами крови воздух, хрипло поинтересовался у парней, куда они собираются девать трупы. командир пожал плечами и попросил отойти. Пока. И держать копов, если те заявятся, а трупы они уберут сами.
8 мая, Новый Орлеан, где-то в городе
Тряхнув головой, цимисх по возможности отключилась от навязчивого видения. И, кое-как прикрывшись чем под руку попало (это на удивление был таки несчастный халатик, который теперь надо будет стирать) поползла в сторону двери.
- Что там?
не сказать чтобы дружелюбно вопросила она, на всякий случай дверь открывать не торопясь. А то мало ли.
- Некоторое... недоразумение, госпожа О`Фланнаган, - голос принадлежал одному из парней охраны. - Тут этот ваш новенький свалил, оставив два обгорелых трупа.
- Сука! Далеко ушел? Почему он ВООБЩЕ ушел?
Рыкнула из за двери Гленн, резко врубаясь в происходящее. Судя по тону ее голоса, охрана сейчас становилась резко виновата во всем, включая ввод сухого закона.
- Приказа не было. Это ж ваш, нам какое дело до ваших разборок? - с прям-таки самоубийственной честностью ответил парень и, судя по шагам, поторопился свалить подальше.
- Стоять! Он не должен уйти. Его надо вернуть. Щас я к вам выйду.
Бысто, как только можно, цимисх рванула приводить себя в порядок. То есть, отбирать у своих гулей ведро с водой, стремительно оттираться (да, в том числе и с их помощью) устраивая попутно огроменный потоп в помещении и натягивать первое попавшееся из одежды. То, что можно натянуть в минимум движений. Так что из вагона она буквально вывалилась, мокрая, пахунщая кровью и свежей вырезкой, но зато без кровавых пятен на теле и волосах. И разьяренная как три тыщи чертей.
Спорить парень не стал. Еще не хватало. Только ускорил шаг, переходя и вовсе на бег. Быстрее свалишь выполнять приказ - быстрее окажешься подальше от злого Изверга.
Бегом, именно что бегом, цимисх кинулась туда, где обитала Алиса. И увидела примечательную картину, ага. Алиса с колом в груди, Антимо в состоянии трупа мерттвее не бывает. Оптимизм внушало то, что никто из них не был прахом. Зло ощерившись в темноту, цимисх выметнулась из вагона, рысями направляясь туда, откуда по логике вещей охрана должна была начать мероприятия по отлову. Ну да, не забыв конечно вагон с дохлыми временно упырями закрыть. План действий был простой- поставить охрану на уши, всем накрутить таких хвостов, что мало не покажется и да, присоединяться к охоте. Тео и Иоган должжны умереть. Каждый, кто позволяет себе ударить протянутую руку, кто думает, что может безнаказанно бить одного из стаи, должен умереть. И они умрут.
***
Призыв настиг его уже за пределами вокзала. Он должен был прийти туда. Куда? Туда. И еще налево. Теперь прямо...
Город был незнакомый, но Тео уверенно шёл, выбирая нужное направление. Это казалось очень правильным - пробраться через проулок, и ещё один, углубляясь во всё более и более светлую часть города.
- Эудженио, - проговорил он, не замедляя шага. - Ты тоже… чувствуешь?
Он не мог сформулировать, что должен чувствовать здоровяк. Но что-то.
- Что именно? Я чувствую, что нам бы побыстрее идти. А куда мы идем, кстати?
- Куда-то, - Тео остановился, но только чтобы с неприятным удивлением осознать, что он всё ещё без рубашки. - В правильное место. Идём.
Он двинулся дальше, целеустремлённо и уверенно.
Сзади послышались целеустремленные приближающиеся шаги.
Тео порывисто обернулся. И шагнул вперёд, навстречу этому звуку.
Их было четверо. Вооруженных, деловитых парней, приближающихся с той сосредоточенной слаженностью, которая выдает профессионалов.
Они были готовы бить. Тео видел это также чётко и ясно, как различал тонкую ковку на металлическом столбе уличного фонаря. И бить насмерть. Его.
- Беги. Я прикрою и догоню, - проговорил он, не отрывая взгляда от приближающихся людей. И повторил, уже срываясь на шипение и скалясь на тех, кто шёл убивать. - Беги.
- Идиот. Надо было мне все-таки раньше это сделать. Пошшел! - Евгений пихнул Тео в спину, вложив в рычание все. Ярость и глубинное спокойствие человека, который идет на смерть и знает это. И знает, зачем он это делает. И уверенность в том, что это не зря.
Здоровяк рывком оказался ближе к парням, на пару секунд перекрывая от них подворотню, в которой стоял Тео. Единственный шанс скрыться и запутать след.
Не зря.
За ту пару бесконечно долгих секунд, что спина русского закрывала его, Тео успел рвануть по подворотне, в темноту. Не оглядываясь.
- Не стоим! Вы бойцы или где?
Вырулиив в переулок и заметив там интереснейшую композицию из недобитого человека и заткнутого им переулка, вызверилась Гленн на охрану. С ее точки зрения парни сработали медленно. Слишком медленно. Добыча рисковала уйти. И, хотя человек ей строго говоря, вчера понравился, но он был в компании Тео, и судьба их должна была быть одна на двоих.
Еще выстрел. Всего один, и смертный мешком свалился на землю.
Выбывший из противостояния смертный более цимисха не интересовал. Ну, пока там, впереди, маячила стремительно удаляющаяся спина Тео. Тео, который поднял руку на Алису... Не-ет, не так. Добычи, которая подняла руку на одного из стаи. С нечеловеческой ловкостью Гленн перескочила через труп, рискуя посколзнуться, но куда там! Звериная злоба, глухая ярость помогали телу ловить равновесие. Она бежала по тропе ярости, и казалось- окажись перед ней стена- стена бы рухнула сама, рассыпаясь в прах под напором ее воли. Ее желания догнать, схватить, ударить. Оставалось надеяться, что остальные "гончие" в этой охоте не отстанут слишком сильно.
- Ты! Ты ударил ее! Блядский засранец!
Вообще то это была очень пафосная, возвышенная мысль, но формулировать четко цимисх сейчас не могла. А вот дать понять, что именно гонит ее по следу хотелось неудержимо. Тем более, что добыча как раз замешкалась, и расстояние... Да ужеж и не было между ними считай того расстояния, по хорошему то.
Осевший на землю Тео - стена, клятая стена, в которую, споткнувшись, он ударился - дёрнулся в сторону, пытаясь рывком откатиться на налетевшей на него рыжей фурии.
- Ударил? - он ощерился, скаля небольшие клыки. - За её лицемерие и желание использовать других бьют куда сильней! Будьте вы прокляты!
Под ладонь подвернулось что-то металлическое. Прут? Арматура? Тео оскалился только сильней и, покрепче сжав пальцы, взмахнул арматурой.
- Она тебя защищала, скотина!
Цимисх от удара уклонилась легко. Как взрослый, вошедший в силу хищник уклоняется от нападок котенка, только вчера открывшего глаза.
- А ты даже не счел нужным выполнить свою часть договора!
Цимисх была все еще в ярости, и ярость требовала выхода. Нет, не игрушечного обмена ударами, а друго, настоящего. Потому она попыталась схватить Тео. Казалось бы, не самая выигрышная тактика драке, но... Но только не в случае с ней.
Тот, не выпуская арматуры из ладони, рывком откатился в сторону и, вскинувшись на четвереньки, вновь оскалился. Что-то внутри шипело, металось из стороны в сторону, и это шипение вырвалось наружу - низкое, пугающее.
- Лживая падаль!
Конечно, разьяренного цимисха несло. И конечно, она не могла молчать, мешая все претензии, справедливые и взятые с потолка, в одну кучу. А еще- она все-таки была твердо намерена прихватить сбежавшего парня обратно в депо, что бы он там сам о том ни думал. Она была зла, и потому свободной волей свободного вампира можно было пренебречь. Даже если учесть, что шипел и скалился тот неприятно. Страшно скалился, но... Но черт его дери, она не отступит. Не сейчас, не с ним. Она затолкает свой страх в его глотку... Как только до глотки той доберется. Гленн рванулась вперед, пытаясь схватить ускользаюущую добычу. Ага, проще сказать. парень явно не хотел попасть в ласковые объятия, и не хотел убедительно так. Верткий был, что твой мангуст....
В стороны полетели грязные брызги, когда Тео прокатился по луже, вновь ускользая от чужих цепких рук.
- Вы убили Эудженио! - С яростью выплюнул он, вновь вскидывая арматуру для удара - так, словно хотел проткнуть Гленн.
- Он бы жил, если бы ты не напал на Алису!
Цимисх ушла от удара, резким и лоанным движением пропуская арматуру мимо себя. И, ловя противника на движении, на выходе из выпада, если в грязной подворотне, в грязной уличной драке были применимы термины благородного искусства фехования, схватила его. Смогла таки, поймала! Как матерый гопник, но неважно. Одной рукой за загривок, второй за вооруженную руку.
- Если бы ты просто написал сраное письмо, вы могли бы хоть к черту валить!
С чувством совершенно немотивированной обиды выдохнула она, сдавливая пальцы. Сминая чужое тело, ощущая как поддаются под ладонью острые позвонки. И, это было чертовоски, просто до одури приятно. Он думал, что может убежать от нее... Что может остаться безнаказанным. Нет.
Он дёргался, пока была возможность, извивался в тяжёлой хватке, пытаясь высвободиться - но тщетно. И когда под ладонью рыжей ведьмы онемело всё тело - от шеи до кончиков пальцев, Тео зарычал. В этом рычании не было страха, только ярость. И нежелание сдаваться.
- Лишний, - коротко проговорил один из парней, все это время наблюдающих за происходящим вне переулка.
Небольшой верткий автомобиль плавно затормозил неподалеку, и из него вышел человек в шляпе и с неизменным огоньком сигареты.
- Я прошу прощения, мисс, что прерываю вашу воспитательную работу, - он вынул сигарету изо рта. - Но замечу, что этот молодой человек еще мне должен.
[05.08.16, 3:42:21] Хорус: Цимисх этак по свойски пригребла добычу к себе, и машинально попыталась пригладить волосы свободной рукой. Ибо удержать от падения безвольное тело она могла и без применения двух рук- азарт погони, азарт драки, радость от успеха- все это вполне гуляли в ее жилах.
- Прошу прощения, мистер, но этот молодой человек должен также и нам.
Она улыбнулась мужчине, чуть склоняя голову на бок, и нет, не споря с ним, а вешая в конце фразы жирную такую паузу. Паузу, которая подразумивает продолжение беседы, и, вероятно, торги.
- Он нужен вам непременно прямо сейчас, или?
- Он пришел ко мне со своей проблемой, и я бы не хотел, чтобы эта проблема была решена убийством. Тео, уточните, пожалуйста, что именно привело вас к текущей ситуации. Я хочу вам помочь как своему клиенту, но не хочу показаться сутенером или работорговцем.
На Гленн Тео продолжал смотреть с нескрываемой яростью, а когда к нему обратились - слегка ощерился. Но ему удалось взять себя в руки, пусть и с трудом.
- В начале вечера пришла синьорина Томпсон. Я просил её уйти. Было очень сложно держать себя в руках. Она не ушла. Я кинулся на неё. Меня обездвижили. Потом синьорина с синьором ди Ченцо решили, что обсуждать моё приручение, - это слово он прорычал, - в моё присутствии это хорошая идея. Просто отличная. Пришел Эудженио и освободил меня. Мы хотели уйти. Просто уйти! А ди Ченцо встретил нас с револьвером. Я уговорил не стрелять. Чертово письмо я бы написал и прислал. Мы уже почти ушли, но он оскорбил меня. Специально… сказал вслед. Я вновь не сдержался…
В следующую секунду Тео ощерился и сорвался на крик, обращаясь уже к Гленн.
- Но это не повод, слышишь, ты, baldracca, не повод убивать его! Будь ты проклята!
В принципе, цимисху было что ответить на эту тираду. Например, из чего именно она долна была сделать вывод, что он не просто сваливает в туман. Или что не надо всех постоянно посылать к хуям, огрызаясь. Или, или, или... Но оскорбление, выкрикнутое Тео, перечеркнуло все эти замечтаельные планы. Щенок, что он себе позволяет. Чудовища? Хха, чудовища были добры к нему, но если он хочет... Если он хочет, они будут такими, как он себе представлял изначально.
Ярость, первобытная, бессмысленная ярость поднялась, вытесняя разум. Да, пусть слово, которым парень приложил ее и было непонятным, но... С глухим рыком цимисх перехватила шею Тео удобнее. Напряглась, резко проворачиваясь на каблуках, вкладывая в движение все свое тело, и впечатала лицо наглеца в кирпичную стену, возле которой они стояли. Пусть заткнется, пусть выплевывет свои зубы, пусть его смазливое лицо размашется по шершавому кирпичу. Удар был страшным. Лопнула кожа, с ощутимо слышным, люпающим хрустом треснула кость... Цимисх тряхнула головой, и в принципе, была готова повторить. Один раз, второй, пока в руках ее не останется кровавая тряпка...
Четыре выстрела слились в один раскатитстый залп. У парней были четкие инструкции по поводу того, что делать с господами охраняемыми, если те начинают активно буянить в непредназначенных местах. Виктор Картер объяснял это красочно, с картинками и со всей доступной ему выразительностью, коей у него наличествовало даже сверх нормы.
Гибсон расширенными глазами смотрел на творящееся. От его обычной невозмутимости осталось разве что молчание. горло сжалось, поглотив крик, и смертный резким движением шарахнулся в сторону, пытаясь совладать с рвотными позывами. Держать лицо. Дер-жать. Ты не мальчишка. Ты видел некоторое дерьмо, дурак.
Подо лбом оказалась теплая мокрая стена, и это немного отрезвило. Детектив, стараясь не смотреть и не вдыхать пропитанный запахами крови воздух, хрипло поинтересовался у парней, куда они собираются девать трупы. командир пожал плечами и попросил отойти. Пока. И держать копов, если те заявятся, а трупы они уберут сами.
Ночь, в которой Тварь погружает клыки в теплую человеческую плоть, а потом ложится на плоть и кости и лижет свой бок. И ей хорошо.
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Гарри зашел через пару часов после заката. Шел он несколько неловко, был зол как что чертей, и на приветствия размениваться не стал.
- Держи суку, - он швырнул к ногам Гленн мешок. - Надеюсь, ты ее убьешь.
- А ты как думаешь? Не чаи гонять я ее себе хотела.
Цимисх усмехнулась человеку, и надо было быть совершенно безумным, чтобы посчитать, что улыбка эта сулит грузу в мешке хоть что то хорошее. Обещанные "бусики" были протянуты человеку.
- Сам ранен? Врача надо?
- Не надо, - он забрал "бусики" и хмыкнул. - Бывай.
- Удачи. Будет надо- ты говори, я хорошее не забываю. Привет Джинджеру.
Цимисх удостоверилась, что человек ушел, и дернула гулей, чтобы оставили кухарские дела и побегали немного. В частности- притащили ведро, клеенки поболе, застелили рабочую часть, и.. И шли дежурить снаружи, со строгим наказом всем и каждому говорить, что мол "мамочка занята, очень занята, и если там не враги и не нашествие, то лучше обождать". Также, коварно было назначено фильтровать посетителей. Так, например, Леона (ну вдруг случится чудо? по закону подлости, чудо имело все шансы случиться сейчас) без вопросов следовало проводить " к телу", Антимо (как отвественное за все на свете лицо), и Эша (внезапно, да, ибо месть имеет смысл делить со всеми сопречастными). А вот Алису- просить обождать, потому что- чертова ее мораль могла бы тут быть не к месту. Далее мешок был утащен в сторону "мясницкой" части, где цимисх не без удовольствия принялась готовиться. То есть, учитывая что там, в мешке, все же был человек, достала прочную веревку. Разделочный стол- хорошая штука, абы как не разломать. И вот, мягко жмурясь, как кот, который готовится влезть в чужую сметану, она принялась извлекать на тусклый свет ламп подарок Гарри. Свою добычу, купленную не дешево, но черт, оно того стоило.
Добыча была хорошо и качественно вывихнута и связана. Добротно так. Длинные волосы были обрезаны под корень, а во рту находился кожаный кляп.
С неким собственнически удовольствием, как хорошую свиную тушу, цимисх водрузила тело на стол и уверенно принялась за крепеж. Хорошо так, в растяжку. С вывернутыми конечностями и без того дергаться не замечательно, а тут и здоровый не в раз бы осилил. Ладно, человек вообще не осилил бы. Следующим делом было обеспечение безопаности если так можно сказать, информационной. Нерпиятно ловкие пальцы, до ломоты в зубах белые, на фоне темной кожи негритянки, прошлись по горлу ведьмы. Плоть смялась, неаккуратно, грубо, что называется "на живую нитку". Намного, намного более поспешно и менее аккуратно, чем в свое время с енотом, но смысл оставался тем же. Добыча должна быть тихой. И наконец, когда все было готово, дверь вагона заперта, а предосторожности выполнены, цимисх принялась приводить добычу в сознание. По простому, хлестко засадив той по щеке. Ну а что, раз жива, то и продышаться должна.
Жертва дернулась, выгнувшись и заворочавшись. Изданный ею стон был даже мелодичным, и закатившиеся глаза сверкнули белками.
- Ну вот сука, ты и добегалась.
Голос цимисх дрогнул, поплыл тягучим гудроном, низким звериным ворчанием, если бы твари которых никогда не было могли говорить. Впрочем, по идее они и существовать то по идее не могли, так что речь была уже несущественной деталью. Цимисх глубоко, с удовольствием потянула носом, ловя запах жертвы, запах добычи. Запах еды, которая решила, что может покушаться на хищника. И вытащила у ведьмы кляп изо рта.
- Тебе не стоило мешать мне и лезть в мои дела. Тогда никто не пострадал бы в твоем порту. Впрочем, в порту и так никто не пострадает.
Тварь в человечьем теле повела плечом, вылинивая из халата, но со стороны казалось, что она скидывает кожу. Даже удивительно, что кожа как таковая осталась на месте.
Улыбка. Немного пьяная улыбка пухлых губ, которые быстро облизнул ярко-розовый язык.
- Но ты влезла. Ты мешала мне защищать мою стаю. Ты решила, что коровам можно жрать крокодила. Но коровы не едят крокодилов, а коли пробуют...
Цимисх качнулась, привычно ловя равновесие, и действительно "скидывая кожу". Становясь собой- настоящей, потому что сейчас в запертом вагоне, в помещении, застеленном клеенкой, прикидываться было не перед кем. Между хищником и пищей не может быть лжи, это пожалуй, самые честные и откровенные отношения. Молодая ночь дохнула мускусом и торфом, негромко зашелестел хитин, скрипнули когти по и без того иссеченному полу. Тварь из забытого кошмара, оживший шепот и вой доисторических болот, распахнула алую пасть с белыми иглами зубов. Эта ночь была ее, как и все ночи в те времена, когда никому не приходило в голову считать дни и столетия. Тварь пришла забирать свое.
- Зааа-чем. Зачем ты вылезла. Хочешь что сказать- сейчаа-асс говори.
Черные яркие глаза остановились на Твари. Безумные, торжествующие, затянутые болью.
- Чтобы ты... помнила свое место, нежить.
- О, я помню его... Я его помню. Помни и ты свое, еда.
Если выпад ведьмы должен был быть обидным, то ведьма промахнулась. Желание быть сильнее, желание доказать кто в лесу самый главный- это понятно. На что тут обижаться? Все встало на свои места. А скоро- окончательно на этих местах утвердится. Уродливая башка, слишком похожая на человеческое лицо, придвинулась ближе, уткнулась мордой в сход ребер пищи, принюхиваясь. Глаза, светящиеся болотной гнилью, мечтательно и бессмысленно прикрылись. Спешить некуда, можно есть спокойно. Длинный, чуть не в локоть, язык прошелся по клыкам, раздалось низкое, почти на грани слышымости, ворчание.
- Не помнишь. Ты все еще не у моих ног, ходячий прах. Хотя и в моей власти. А потом и вне ее. Как поживает твой прах, нежить? - она вытянулась, поддаваясь движению Твари.
- Я хищник, ты еда. Таков порядок. Так было всегда, так будет. Раньше, чем придумали любую власть. Города распадаются в щебень, волки жрут зайцев. У тебя власти нет. Ты не вожак.
Если бы Тварь умела недоуменно пожимать плечами, она бы так и поступила. Вместо этого встопорщились иглы гривы, чтобы с сухим перестуком опасть на бронированные плечи. Ну правда, что может быть непонятного? Что вообще может быть проще, чем естественный ход вещей? Хищник выходит в ночь, чтобы насытиться или отстоять территорию, так было всегда. До того, как первый человек привязал камень к палке. Так будет всегда, когда последний город рассыплется в песок. Тварь отстранилась, но только для того, чтобы дать себе место. Вампир кусал бы в горло, но зверь начинает жрать с требухи. Острые, очень белые, как колотый сахар, клыки вонзились в мягкое человечье брюхо, акурат ниже ребер. Сжать, рвануть, сплюнуть выдраный кусок мяса...
Она выгнулась навстречу, но не закричала. Не могла. Но в этом движении было что-то ритмичное, как бой барабанов, как стук сердца. Вывернутая, разорванная плоть пульсировала фонтанами алой крови и истекала струйками багровой.
- Прах из праха... - выдохнула она искаженным болью и уже не сдерживаемой страстью голосом. - Плоть от плоти.
Пространство дрогнуло, на миг исказившись мукой.
В ответ на слова, вытолкнутые человечьей глоткой, из глотки нечеловеческой раздался рев. Торжествующий рев безумной толщи ночей, прошедших с тех пор, как на сушу из океана шагнула самая первая лапа. Голос восторга удачной охоты и радости от вкуса пищи, радости от того, что бескрайний мир, полный жизни - твой. Голос хищника, не знающего конкуренции. Океан крови ударил в костяные скалы, мертвая Тварь, которая позабыла, что ей должно лежать в глубине земли, похороненой под толщей породы, драла клыками жизнь, фыркая и захлебываясь ее теченнием. Лакая из вскрытой брюшины, как из ручья. Шевельнулись челюсти, раскусывая тонкие ветки ребер, расширая полынью в мясе. Тяжелая лапа опустилась на плечо пищи, придерживая, и не замечая, как когти раздирают связки и мышцы. Ночь пахла скотобойней и цветущим болотом, медом и разртой могилой, звериным тяжелым мускусом и мятой травой. Ночь была жаркой, как свежая требуха....
Она умирала, смеясь и танцуя. Плоть, дрожащая и сминаемая, поддавалась под когтями, отдаваясь прибоем в смертном теле. Прибоем, который заглушал все, а из темной глубины раскрытого чрева показалось на миг что-то куда большее, чем человек. Что-то куда более древнее, чем Тварь.
Потому что что древнее воды, ненадолго отдавшей таким Тварям клочки суши? Вода шелестела, и в ритм прибоя вплелся голос, застилающий, уносящий вдаль остатки разума.
Хорошо... Продолжай...
И снова Тварь была наедине со своей жертвой.
В поощрениях, разрешениях и прочем Тварь не нуждалась. Она в целом не знала, что оказывается кто то может что то ей запретить, или наоборот, дать разрешение. Спинным мозгом такие тонкие материи не очень то оценишь. Она разве что недоуменно моргнула. Что такое? Что случилось? Что было такое вообще. Она было даже хотела укусить это что то, что на миг вознико там, где должна была быть только пища. Много вкусной пищи. Но оно пропало, и тут же вывалилось из памяти, из картины мира, из реальности вообще. То, чего нет здесь и сейчас- не сущестует, и хватит о нем. Тварь заворчала, вгрызаясь глубже, дернула головой, вскидывая морду к небу. В небе, натянутом как прошитая сосудами кожа, исходила кровавым потом луна, сотканная из мяса. Мир принадлежал ей, молодой и живой, много более живой, чем думают все те, кто полагает живым себя. Влажно и тяжело ударился в стену кусок выдранных ребер, отброшенный веселым зверем. Тварь жрала. Жрала и драла тело человека когтями, пачкаясь горячей корвью, урча и фыркая... Добыча все больше и больше напоминала груду бессмысленного мяса, ничего общего не имеющую с чернокожей ведьмой...
Танец плоти продолжался. Она все еще была жива. Все еще билось сердце, все еще дрожали легкие. Говорить? Она не могла говорить. Но говорило ее тело. Та самая плоть.
И мир снова вздрогнул вместе с последним ударом сердца. По спине Твари прошлись холодные пальцы. Как по спине собаки, не хватало только покровительственного похлопывания.
Умница.
Злость. Тварь ощутила злость, остро, от кончика хвоста и до залитой липкой коровью морды. Никто не может ТАК с ней. Никто не хозяин. У нее нет и не было хозяев, есть разве что вожак... Но вожака здесь нет, а значит никто не может. Низкий, раскатистый рык вспенил кровь в полынье между ребер, рассыпая яркие, как спелая брусника, капли по сторонам. Злость требовала выхода. Злость могла двигать континенты. Тварь вбила нижнююю челюсть глубже в распахнутое нутро ЭТОГО, не различая причины и адресата.
Скользкая, мягкая бахрома из плоти была неухватистой, и чтобы добиться желаемого Твари пришлось мотать башкой, зарываясь мордой глубже, как собака взрывает носом мышиную нору. Но ей удалось, мышцы шеи напряглись под броней, окрашенной в торжественно-пурпурный, и остаток ребер треснул, выворачиваясь наружу острыми тонкими сколами...
Все было хорошо. Но перед тем, как Гленн откусила голову жертвы, та будто бы сама собой дернулась, улыбнувшись безумной и живой улыбкой.
Из за внезапного рывка чудом пока уцелевшей головы, Тварь промахнулась, гулко треснувшись в край стола мордой. Фыркнула, изумленно встряхиваясь, ощерилась и...
И резким, четким броском откусила тому, что еще недавно было женщиной, лицо. Хрустнула нижняя челюсть, язык прошелся по языку, выпал из раздалвенной гразницы и повис на нерве, трогательно качаясь, глаз... Тварь взмахнула лапой, сметая со стора груду мяса, пахнущего медной солью, вместе с обрывками веревки. Подумала, тихо шевельнув останки длинным когтем, склонила голову на бок, прислушиваясь и растягивая почти человеческие губы в улыбке. Хорошо. Очень хорошо.
Рык, полный чистого, незамутненного удовольствия, наполнил ставшее жарким и душным помещение. Хорошо, но мало. Впрочем, кажется, у женщины были какие то друзья? Какие то, кто то, кто ее защищал... Интересно, они остались?
Тварь низко замурлылкала, укладываясь поверх мешанины костей и плоти, и задумчиво принялась облизывать свой бок. В полутьме грязного, как ни одна скотобойня в мире, помещения, Тварь предвкушала. Она была сыта, сыта вторую ночь к ряду, и сытость делала ее медлительной, почти романтичной. Можно и помечтать, ага. Было хорошо, но лучше было бы гнать жертву, намерянно давая уйти, подгоняя рыком, игриво сбивать с ног, и только потом сожрать. Да, так определенно было бы лучше.
Тварь залумчиво перекатилась через спину, цепляя на шипы хребта клочки кожи и, кажется это была печень? не разобрать. Хотя, найти самца тоже было бы хорошо. Вообще отлично было бы найти его, и _потом_сожрать. Может быть даже в процессе... Отлично было бы, да. Такой самец даже был в ее картине мира... Жрать и трахаться, да.
Хитин поблек, выпуская на волю человека. Тварь была хитрой и умела прятаться до поры. Но чувственная до сблева улыбка женщины, сейчас возлежащей на кровавой куче, как патриций на ложе из лепестов, была неотличима от оскала Твари. Цимисх томно прищурилась, и принялась вылизывать предплечье. У нее конечно сегодня еще были дела, но дела обождут. Она имеет право насладиться происходящим до конца.
И снова холодная волна прокатилась по спине, разделившись на два потока, обвившиеся вокруг талии, щекочущие живот.
Цимисх овтлеклась от вылизывания руки (как раз на моменте решения нерешаемой в этом теле задачи- вылизать локоть) и недовльно, негромко рыкнула. Точного перевода на человеческий язык этот звук не имел, но по смыслу был средним между "Отвали, ты мне не нравишься" и "Отстань, я занята". Холодные невидимые самцы в категорию "правильных самцов" у цимисха не попадали, и Твари интересны не были тоже. Вообще, в другое время она бы знатно понервничала, от таких вот экзерсисов сквозняка, но сейчас сознание еще плыло между человеком, и Тварью, которая все воспринимает как должное, и реагирует по обстоятельствам. Но вот меряет все строго по себе.
Щекотка прошла сквозь горло.
Умница.
Цимисх тряхнула головой, постепенно впадая в недоумение и подцепив сплюунутый давеча и теперь никак не опознаваемый шмат кожи, который раньше был лицом ведьмы, вяло кинула его на стол. "Свали в болото, раздражаешь", молча показала она левый клык тускло светящей лампочке. Нет, ну правда, вот возникают тут всякие, посреди ее личного праздника, лично ей оплаченного по высокой между прочим, ставке, и делают вид, что они как то тут сопричастны. Ага, щас. Нет уж, она делиться не собирается, в том числе- чувством удоволетворения. Особенно им, особенно неизвестно с кем.
Вот и делись рабынями...
Прибой шелестел, терпеливый, как сама вечность.
Ерунда была в том, что цимисх была прямо вот так уверена, что с ней никто никем не делился. И что кровавая баня, устроенная в вагоне, это плод ее собственных вложений, отбитых яиц Гарри, и прирвычки ведмы залупаться. Она никаких голосов, принадлежащих кому то там, ни о чем не просила, ведьма сама к ней не приходила, а значит голос тупо пиздел, пытаясь чейчас выбить хоть что то, с утерянной собственности.
"Утопись" коротко мурлыкнула без слов цимисх, давая понять, что она никоим образом не заинтересована в том, что ей говорят. Ее добыча была ее добычей. Все.
И снова шелест, идеально гармонирующий с мурлыканьем. Вода была вокруг. Это место принадлежало Океану, и Океан вернулся, чтобы забрать свое.
В бушующем океане она купалась буквально вчера, и он не сожрал ее. Цимисх повела плечами, ворочаясь внутри собственного тела, и ощущая некое раздражение. Но не страх, нет, и не желание ухнуть в темную и безраздельную глубину. В конце концов, она была землей, тяжелым хребтом континентов, и уж кому, как не ей знать- что под самой глубокой водой всегда есть твердь. Утопленная во мраке, покрытая слоями ила и костяками вымерших существ, там спит земля. И именно в тяжелых лапах земли плещутся все моря на свете.
На огне. Это неприятнее.
Ответ был философским. Великий потоп сменяется засухой египетских казней. Пламенная речь захлебывается в волнах недоверия. А там, глубоко внизу, бьется пламенем и потоками сердце этого мира.
Потом сменяется засухой, потом приходят дожди, потом разливается Нил, потом опять засуха. И так все время, всегда. Сердце мира бьется, конечно же, как же иначе? Она это знает, потому что она уже видела, она уже была этим миром, его скалами и морями. Дышала ветром, заглядывала вниз круглым оком луны, в ее крови плавали планеты и звезды. И она не понимала, чего от нее хочет это вот странное существо. Что оно пытается доказать, и зачем.
Зачем говорит вода, отражаясь светом Луны? Зачем движется вода, прогрызая себе путь сквозь скалы и питая жизнь? Зачем вода поет песни поэтам и зачем превращает поэтов в безобразные раздутые трупы?
Затем, что это ее суть. Говорить и петь. Вдохновлять и поглощать. Убивать и рождать жизнь.
И? И что? Недоумение и раздражение нарастали. По густому, пахнущему солью и медью океану пошли волны. Голос говорил красиво и приятно, но в нем не было смысла. Он говорил прописные истины, понятные на уровне спинного мозга, и перемежал их пустым шумом бессмысленной ерунды. Она это она, ничего нового тут нельзя сказать. Он- это приживала, пришедший к окончанию пира. Падальщик? Навреное да. Падальщик это тоже хорошо, это правильно. Они нужны. Он хочет доесть то, что осталось от пищи? Почему нет, она благодушна и щедра. Пусть уходит, его проблемы - это его проблемы. Не ее. нет.
Вода продолжала шелестеть и петь. Ей было все равно, что думает существо, которое ее пьет. Без воды это существо не выживет, ибо вода - это ее Жизнь. Но не разум. Нет.
Точно так же как не думает о воде зверь, который не испытывает жажды. Будет нужда- будет и ручей.
Этот, другой, проталина или стоячий глаз болота. Спорить с озерной гладью, или рычать на прибой смысла нет, как нет смысла вниимать их голосам. В мире, где все принадлежит ей, что бы там кто ни говорил о рабах, океанах и прочем. Цимисх поднялась, с несколько досадливым вздохом. Удовольствие от мести все же было слегка подпорчено бессмысленным разговором с внутренними голосами. Надо было прибраться в мясницкой, надо было начать делать дела... Для начала- отмыться, например. Поглядеть, сколько натекло в ведро по стоку разделочного стола. Прикинуть, что можно отправить Эшу как сувенир... Дел было достаточно.
Мысленно цимисх встряхнулась, всем телом, сотдрогаясь горными хребтами, заставляя океан вскипеть и луну плясать в небе. В реальности- просто стряхивая с себя налипшее и подсыхающее. Страхивая и выкидывая из головы голоса, видения и шерохи. Она не хотела их, не хотела тихого напева незримой и нежной воли, и широким жестом отодвигала их куда подальше.
Вода все еще была вокруг. Танцевала в воздухе и под ногами. Собиралась тучами над головой. Можно хотеть. Можно не хотеть. Она все равно будет там.
В вагоне раздалось сначала мерное жужжание, а потом требовательный стук.
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Гарри зашел через пару часов после заката. Шел он несколько неловко, был зол как что чертей, и на приветствия размениваться не стал.
- Держи суку, - он швырнул к ногам Гленн мешок. - Надеюсь, ты ее убьешь.
- А ты как думаешь? Не чаи гонять я ее себе хотела.
Цимисх усмехнулась человеку, и надо было быть совершенно безумным, чтобы посчитать, что улыбка эта сулит грузу в мешке хоть что то хорошее. Обещанные "бусики" были протянуты человеку.
- Сам ранен? Врача надо?
- Не надо, - он забрал "бусики" и хмыкнул. - Бывай.
- Удачи. Будет надо- ты говори, я хорошее не забываю. Привет Джинджеру.
Цимисх удостоверилась, что человек ушел, и дернула гулей, чтобы оставили кухарские дела и побегали немного. В частности- притащили ведро, клеенки поболе, застелили рабочую часть, и.. И шли дежурить снаружи, со строгим наказом всем и каждому говорить, что мол "мамочка занята, очень занята, и если там не враги и не нашествие, то лучше обождать". Также, коварно было назначено фильтровать посетителей. Так, например, Леона (ну вдруг случится чудо? по закону подлости, чудо имело все шансы случиться сейчас) без вопросов следовало проводить " к телу", Антимо (как отвественное за все на свете лицо), и Эша (внезапно, да, ибо месть имеет смысл делить со всеми сопречастными). А вот Алису- просить обождать, потому что- чертова ее мораль могла бы тут быть не к месту. Далее мешок был утащен в сторону "мясницкой" части, где цимисх не без удовольствия принялась готовиться. То есть, учитывая что там, в мешке, все же был человек, достала прочную веревку. Разделочный стол- хорошая штука, абы как не разломать. И вот, мягко жмурясь, как кот, который готовится влезть в чужую сметану, она принялась извлекать на тусклый свет ламп подарок Гарри. Свою добычу, купленную не дешево, но черт, оно того стоило.
Добыча была хорошо и качественно вывихнута и связана. Добротно так. Длинные волосы были обрезаны под корень, а во рту находился кожаный кляп.
С неким собственнически удовольствием, как хорошую свиную тушу, цимисх водрузила тело на стол и уверенно принялась за крепеж. Хорошо так, в растяжку. С вывернутыми конечностями и без того дергаться не замечательно, а тут и здоровый не в раз бы осилил. Ладно, человек вообще не осилил бы. Следующим делом было обеспечение безопаности если так можно сказать, информационной. Нерпиятно ловкие пальцы, до ломоты в зубах белые, на фоне темной кожи негритянки, прошлись по горлу ведьмы. Плоть смялась, неаккуратно, грубо, что называется "на живую нитку". Намного, намного более поспешно и менее аккуратно, чем в свое время с енотом, но смысл оставался тем же. Добыча должна быть тихой. И наконец, когда все было готово, дверь вагона заперта, а предосторожности выполнены, цимисх принялась приводить добычу в сознание. По простому, хлестко засадив той по щеке. Ну а что, раз жива, то и продышаться должна.
Жертва дернулась, выгнувшись и заворочавшись. Изданный ею стон был даже мелодичным, и закатившиеся глаза сверкнули белками.
- Ну вот сука, ты и добегалась.
Голос цимисх дрогнул, поплыл тягучим гудроном, низким звериным ворчанием, если бы твари которых никогда не было могли говорить. Впрочем, по идее они и существовать то по идее не могли, так что речь была уже несущественной деталью. Цимисх глубоко, с удовольствием потянула носом, ловя запах жертвы, запах добычи. Запах еды, которая решила, что может покушаться на хищника. И вытащила у ведьмы кляп изо рта.
- Тебе не стоило мешать мне и лезть в мои дела. Тогда никто не пострадал бы в твоем порту. Впрочем, в порту и так никто не пострадает.
Тварь в человечьем теле повела плечом, вылинивая из халата, но со стороны казалось, что она скидывает кожу. Даже удивительно, что кожа как таковая осталась на месте.
Улыбка. Немного пьяная улыбка пухлых губ, которые быстро облизнул ярко-розовый язык.
- Но ты влезла. Ты мешала мне защищать мою стаю. Ты решила, что коровам можно жрать крокодила. Но коровы не едят крокодилов, а коли пробуют...
Цимисх качнулась, привычно ловя равновесие, и действительно "скидывая кожу". Становясь собой- настоящей, потому что сейчас в запертом вагоне, в помещении, застеленном клеенкой, прикидываться было не перед кем. Между хищником и пищей не может быть лжи, это пожалуй, самые честные и откровенные отношения. Молодая ночь дохнула мускусом и торфом, негромко зашелестел хитин, скрипнули когти по и без того иссеченному полу. Тварь из забытого кошмара, оживший шепот и вой доисторических болот, распахнула алую пасть с белыми иглами зубов. Эта ночь была ее, как и все ночи в те времена, когда никому не приходило в голову считать дни и столетия. Тварь пришла забирать свое.
- Зааа-чем. Зачем ты вылезла. Хочешь что сказать- сейчаа-асс говори.
Черные яркие глаза остановились на Твари. Безумные, торжествующие, затянутые болью.
- Чтобы ты... помнила свое место, нежить.
- О, я помню его... Я его помню. Помни и ты свое, еда.
Если выпад ведьмы должен был быть обидным, то ведьма промахнулась. Желание быть сильнее, желание доказать кто в лесу самый главный- это понятно. На что тут обижаться? Все встало на свои места. А скоро- окончательно на этих местах утвердится. Уродливая башка, слишком похожая на человеческое лицо, придвинулась ближе, уткнулась мордой в сход ребер пищи, принюхиваясь. Глаза, светящиеся болотной гнилью, мечтательно и бессмысленно прикрылись. Спешить некуда, можно есть спокойно. Длинный, чуть не в локоть, язык прошелся по клыкам, раздалось низкое, почти на грани слышымости, ворчание.
- Не помнишь. Ты все еще не у моих ног, ходячий прах. Хотя и в моей власти. А потом и вне ее. Как поживает твой прах, нежить? - она вытянулась, поддаваясь движению Твари.
- Я хищник, ты еда. Таков порядок. Так было всегда, так будет. Раньше, чем придумали любую власть. Города распадаются в щебень, волки жрут зайцев. У тебя власти нет. Ты не вожак.
Если бы Тварь умела недоуменно пожимать плечами, она бы так и поступила. Вместо этого встопорщились иглы гривы, чтобы с сухим перестуком опасть на бронированные плечи. Ну правда, что может быть непонятного? Что вообще может быть проще, чем естественный ход вещей? Хищник выходит в ночь, чтобы насытиться или отстоять территорию, так было всегда. До того, как первый человек привязал камень к палке. Так будет всегда, когда последний город рассыплется в песок. Тварь отстранилась, но только для того, чтобы дать себе место. Вампир кусал бы в горло, но зверь начинает жрать с требухи. Острые, очень белые, как колотый сахар, клыки вонзились в мягкое человечье брюхо, акурат ниже ребер. Сжать, рвануть, сплюнуть выдраный кусок мяса...
Она выгнулась навстречу, но не закричала. Не могла. Но в этом движении было что-то ритмичное, как бой барабанов, как стук сердца. Вывернутая, разорванная плоть пульсировала фонтанами алой крови и истекала струйками багровой.
- Прах из праха... - выдохнула она искаженным болью и уже не сдерживаемой страстью голосом. - Плоть от плоти.
Пространство дрогнуло, на миг исказившись мукой.
В ответ на слова, вытолкнутые человечьей глоткой, из глотки нечеловеческой раздался рев. Торжествующий рев безумной толщи ночей, прошедших с тех пор, как на сушу из океана шагнула самая первая лапа. Голос восторга удачной охоты и радости от вкуса пищи, радости от того, что бескрайний мир, полный жизни - твой. Голос хищника, не знающего конкуренции. Океан крови ударил в костяные скалы, мертвая Тварь, которая позабыла, что ей должно лежать в глубине земли, похороненой под толщей породы, драла клыками жизнь, фыркая и захлебываясь ее теченнием. Лакая из вскрытой брюшины, как из ручья. Шевельнулись челюсти, раскусывая тонкие ветки ребер, расширая полынью в мясе. Тяжелая лапа опустилась на плечо пищи, придерживая, и не замечая, как когти раздирают связки и мышцы. Ночь пахла скотобойней и цветущим болотом, медом и разртой могилой, звериным тяжелым мускусом и мятой травой. Ночь была жаркой, как свежая требуха....
Она умирала, смеясь и танцуя. Плоть, дрожащая и сминаемая, поддавалась под когтями, отдаваясь прибоем в смертном теле. Прибоем, который заглушал все, а из темной глубины раскрытого чрева показалось на миг что-то куда большее, чем человек. Что-то куда более древнее, чем Тварь.
Потому что что древнее воды, ненадолго отдавшей таким Тварям клочки суши? Вода шелестела, и в ритм прибоя вплелся голос, застилающий, уносящий вдаль остатки разума.
Хорошо... Продолжай...
И снова Тварь была наедине со своей жертвой.
В поощрениях, разрешениях и прочем Тварь не нуждалась. Она в целом не знала, что оказывается кто то может что то ей запретить, или наоборот, дать разрешение. Спинным мозгом такие тонкие материи не очень то оценишь. Она разве что недоуменно моргнула. Что такое? Что случилось? Что было такое вообще. Она было даже хотела укусить это что то, что на миг вознико там, где должна была быть только пища. Много вкусной пищи. Но оно пропало, и тут же вывалилось из памяти, из картины мира, из реальности вообще. То, чего нет здесь и сейчас- не сущестует, и хватит о нем. Тварь заворчала, вгрызаясь глубже, дернула головой, вскидывая морду к небу. В небе, натянутом как прошитая сосудами кожа, исходила кровавым потом луна, сотканная из мяса. Мир принадлежал ей, молодой и живой, много более живой, чем думают все те, кто полагает живым себя. Влажно и тяжело ударился в стену кусок выдранных ребер, отброшенный веселым зверем. Тварь жрала. Жрала и драла тело человека когтями, пачкаясь горячей корвью, урча и фыркая... Добыча все больше и больше напоминала груду бессмысленного мяса, ничего общего не имеющую с чернокожей ведьмой...
Танец плоти продолжался. Она все еще была жива. Все еще билось сердце, все еще дрожали легкие. Говорить? Она не могла говорить. Но говорило ее тело. Та самая плоть.
И мир снова вздрогнул вместе с последним ударом сердца. По спине Твари прошлись холодные пальцы. Как по спине собаки, не хватало только покровительственного похлопывания.
Умница.
Злость. Тварь ощутила злость, остро, от кончика хвоста и до залитой липкой коровью морды. Никто не может ТАК с ней. Никто не хозяин. У нее нет и не было хозяев, есть разве что вожак... Но вожака здесь нет, а значит никто не может. Низкий, раскатистый рык вспенил кровь в полынье между ребер, рассыпая яркие, как спелая брусника, капли по сторонам. Злость требовала выхода. Злость могла двигать континенты. Тварь вбила нижнююю челюсть глубже в распахнутое нутро ЭТОГО, не различая причины и адресата.
Скользкая, мягкая бахрома из плоти была неухватистой, и чтобы добиться желаемого Твари пришлось мотать башкой, зарываясь мордой глубже, как собака взрывает носом мышиную нору. Но ей удалось, мышцы шеи напряглись под броней, окрашенной в торжественно-пурпурный, и остаток ребер треснул, выворачиваясь наружу острыми тонкими сколами...
Все было хорошо. Но перед тем, как Гленн откусила голову жертвы, та будто бы сама собой дернулась, улыбнувшись безумной и живой улыбкой.
Из за внезапного рывка чудом пока уцелевшей головы, Тварь промахнулась, гулко треснувшись в край стола мордой. Фыркнула, изумленно встряхиваясь, ощерилась и...
И резким, четким броском откусила тому, что еще недавно было женщиной, лицо. Хрустнула нижняя челюсть, язык прошелся по языку, выпал из раздалвенной гразницы и повис на нерве, трогательно качаясь, глаз... Тварь взмахнула лапой, сметая со стора груду мяса, пахнущего медной солью, вместе с обрывками веревки. Подумала, тихо шевельнув останки длинным когтем, склонила голову на бок, прислушиваясь и растягивая почти человеческие губы в улыбке. Хорошо. Очень хорошо.
Рык, полный чистого, незамутненного удовольствия, наполнил ставшее жарким и душным помещение. Хорошо, но мало. Впрочем, кажется, у женщины были какие то друзья? Какие то, кто то, кто ее защищал... Интересно, они остались?
Тварь низко замурлылкала, укладываясь поверх мешанины костей и плоти, и задумчиво принялась облизывать свой бок. В полутьме грязного, как ни одна скотобойня в мире, помещения, Тварь предвкушала. Она была сыта, сыта вторую ночь к ряду, и сытость делала ее медлительной, почти романтичной. Можно и помечтать, ага. Было хорошо, но лучше было бы гнать жертву, намерянно давая уйти, подгоняя рыком, игриво сбивать с ног, и только потом сожрать. Да, так определенно было бы лучше.
Тварь залумчиво перекатилась через спину, цепляя на шипы хребта клочки кожи и, кажется это была печень? не разобрать. Хотя, найти самца тоже было бы хорошо. Вообще отлично было бы найти его, и _потом_сожрать. Может быть даже в процессе... Отлично было бы, да. Такой самец даже был в ее картине мира... Жрать и трахаться, да.
Хитин поблек, выпуская на волю человека. Тварь была хитрой и умела прятаться до поры. Но чувственная до сблева улыбка женщины, сейчас возлежащей на кровавой куче, как патриций на ложе из лепестов, была неотличима от оскала Твари. Цимисх томно прищурилась, и принялась вылизывать предплечье. У нее конечно сегодня еще были дела, но дела обождут. Она имеет право насладиться происходящим до конца.
И снова холодная волна прокатилась по спине, разделившись на два потока, обвившиеся вокруг талии, щекочущие живот.
Цимисх овтлеклась от вылизывания руки (как раз на моменте решения нерешаемой в этом теле задачи- вылизать локоть) и недовльно, негромко рыкнула. Точного перевода на человеческий язык этот звук не имел, но по смыслу был средним между "Отвали, ты мне не нравишься" и "Отстань, я занята". Холодные невидимые самцы в категорию "правильных самцов" у цимисха не попадали, и Твари интересны не были тоже. Вообще, в другое время она бы знатно понервничала, от таких вот экзерсисов сквозняка, но сейчас сознание еще плыло между человеком, и Тварью, которая все воспринимает как должное, и реагирует по обстоятельствам. Но вот меряет все строго по себе.
Щекотка прошла сквозь горло.
Умница.
Цимисх тряхнула головой, постепенно впадая в недоумение и подцепив сплюунутый давеча и теперь никак не опознаваемый шмат кожи, который раньше был лицом ведьмы, вяло кинула его на стол. "Свали в болото, раздражаешь", молча показала она левый клык тускло светящей лампочке. Нет, ну правда, вот возникают тут всякие, посреди ее личного праздника, лично ей оплаченного по высокой между прочим, ставке, и делают вид, что они как то тут сопричастны. Ага, щас. Нет уж, она делиться не собирается, в том числе- чувством удоволетворения. Особенно им, особенно неизвестно с кем.
Вот и делись рабынями...
Прибой шелестел, терпеливый, как сама вечность.
Ерунда была в том, что цимисх была прямо вот так уверена, что с ней никто никем не делился. И что кровавая баня, устроенная в вагоне, это плод ее собственных вложений, отбитых яиц Гарри, и прирвычки ведмы залупаться. Она никаких голосов, принадлежащих кому то там, ни о чем не просила, ведьма сама к ней не приходила, а значит голос тупо пиздел, пытаясь чейчас выбить хоть что то, с утерянной собственности.
"Утопись" коротко мурлыкнула без слов цимисх, давая понять, что она никоим образом не заинтересована в том, что ей говорят. Ее добыча была ее добычей. Все.
И снова шелест, идеально гармонирующий с мурлыканьем. Вода была вокруг. Это место принадлежало Океану, и Океан вернулся, чтобы забрать свое.
В бушующем океане она купалась буквально вчера, и он не сожрал ее. Цимисх повела плечами, ворочаясь внутри собственного тела, и ощущая некое раздражение. Но не страх, нет, и не желание ухнуть в темную и безраздельную глубину. В конце концов, она была землей, тяжелым хребтом континентов, и уж кому, как не ей знать- что под самой глубокой водой всегда есть твердь. Утопленная во мраке, покрытая слоями ила и костяками вымерших существ, там спит земля. И именно в тяжелых лапах земли плещутся все моря на свете.
На огне. Это неприятнее.
Ответ был философским. Великий потоп сменяется засухой египетских казней. Пламенная речь захлебывается в волнах недоверия. А там, глубоко внизу, бьется пламенем и потоками сердце этого мира.
Потом сменяется засухой, потом приходят дожди, потом разливается Нил, потом опять засуха. И так все время, всегда. Сердце мира бьется, конечно же, как же иначе? Она это знает, потому что она уже видела, она уже была этим миром, его скалами и морями. Дышала ветром, заглядывала вниз круглым оком луны, в ее крови плавали планеты и звезды. И она не понимала, чего от нее хочет это вот странное существо. Что оно пытается доказать, и зачем.
Зачем говорит вода, отражаясь светом Луны? Зачем движется вода, прогрызая себе путь сквозь скалы и питая жизнь? Зачем вода поет песни поэтам и зачем превращает поэтов в безобразные раздутые трупы?
Затем, что это ее суть. Говорить и петь. Вдохновлять и поглощать. Убивать и рождать жизнь.
И? И что? Недоумение и раздражение нарастали. По густому, пахнущему солью и медью океану пошли волны. Голос говорил красиво и приятно, но в нем не было смысла. Он говорил прописные истины, понятные на уровне спинного мозга, и перемежал их пустым шумом бессмысленной ерунды. Она это она, ничего нового тут нельзя сказать. Он- это приживала, пришедший к окончанию пира. Падальщик? Навреное да. Падальщик это тоже хорошо, это правильно. Они нужны. Он хочет доесть то, что осталось от пищи? Почему нет, она благодушна и щедра. Пусть уходит, его проблемы - это его проблемы. Не ее. нет.
Вода продолжала шелестеть и петь. Ей было все равно, что думает существо, которое ее пьет. Без воды это существо не выживет, ибо вода - это ее Жизнь. Но не разум. Нет.
Точно так же как не думает о воде зверь, который не испытывает жажды. Будет нужда- будет и ручей.
Этот, другой, проталина или стоячий глаз болота. Спорить с озерной гладью, или рычать на прибой смысла нет, как нет смысла вниимать их голосам. В мире, где все принадлежит ей, что бы там кто ни говорил о рабах, океанах и прочем. Цимисх поднялась, с несколько досадливым вздохом. Удовольствие от мести все же было слегка подпорчено бессмысленным разговором с внутренними голосами. Надо было прибраться в мясницкой, надо было начать делать дела... Для начала- отмыться, например. Поглядеть, сколько натекло в ведро по стоку разделочного стола. Прикинуть, что можно отправить Эшу как сувенир... Дел было достаточно.
Мысленно цимисх встряхнулась, всем телом, сотдрогаясь горными хребтами, заставляя океан вскипеть и луну плясать в небе. В реальности- просто стряхивая с себя налипшее и подсыхающее. Страхивая и выкидывая из головы голоса, видения и шерохи. Она не хотела их, не хотела тихого напева незримой и нежной воли, и широким жестом отодвигала их куда подальше.
Вода все еще была вокруг. Танцевала в воздухе и под ногами. Собиралась тучами над головой. Можно хотеть. Можно не хотеть. Она все равно будет там.
В вагоне раздалось сначала мерное жужжание, а потом требовательный стук.
Ночь, в которой дворецкий как никогда настойчив, но Алиса его не слушает, и это приводит к весьма плачевным последствиям (и потревоженным пчёлам)
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
В вагоне было тихо, хорошо и темно. И главное - можно было лежать, смотреть в потолок и не думать совершенно ни о чем, сосредоточившись на том, чтобы медленно затягивать ожоги, отращивать обратно мышцы и жилы, слушая, как бежит по мертвым венам кровь.
"Не выйду. Ни за что".
Увы, в дверь постучали. Вежливо и в то же время настойчиво.
- Здесь Леона нет, - откликнулась Алиса, - Что стрялось?
- Пока еще ничего, но ночь только началась.
Голос с другой стороны двери был в равной степени полон сдержанного оптимизма и тщательно отмеренного сожаления.
- Я принес вам письменный прибор, госпожа Томпсон. Разрешите войти?
- Входите, - разрешила она, ракзрыв глаз Спорить не было ни сил, ни настроения.
- Благодарю вас.
Антимо действительно явился с подносом, на котором стояли чернильница и лежало перо, а также несколько листков бумаги, конверт, салфетка, песочница и прочие канцелярские принадлежности.
- Я слышал о том, что случилось с Тео. Не далее чем вчера я пообещал господину Моргану, что он предоставит ему письменные показания, однако теперь это невозможно - а значит, сочинять послание для шерифа придется вам и Эугенио, которому пока еще никто не сообщил печальную новость.
- Будет, - она шевельнулась, сев и опираясь на стену. Что-то да сочинит, главное, чтобы никуда не бежать, - увидите Эугенио, скажите, чтоб шел. Сюда.
- Я тотчас же его разыщу.
Однако несмотря на сделанное заявление Антимо никуда не ушел, а взял стул и уселся на него возле стены, глядя на Алису с гораздо большим интересом, чем раньше.
- Скажите, Алиса, вы отдаете себе отчет в том, что Тео нельзя предоставлять самому себе? Я говорю не о неизбежных срывах наподобие сегодняшнего, а о его бунтарской природе. Он вспыльчив как сухой трут и омерзителен самому себе. Я искренне надеюсь, что вы знаете, что делать с вашим питомцем. Если вы пустите дело на самотек, понадеявшись, что это противоречие как-нибудь разрешится само собой, то у меня для вас очень плохие новости.
- Знаю. И вижу, - сегодня она была как никогда коротка, - Это все?
- Нет, потому что я желаю услышать, как именно вы собираетесь решать эту проблему. Считайте, что я проявляю интерес личного свойства, это не будет неправдой.
Дворецкий расположился удобнее и сложил руки на животе, всем своим видом показывая, что до рассвета еще далеко и что он никуда не торопится.
- Зачем? - не без раздражения поинтересовалась малкавианка, - Моя проблема. Мне решать.
- Во-первых, потому что я вежливо вас об этом прошу. Во-вторых, потому что участь моего соотечественника мне все же небезразлична. В-третьих, потому что у меня есть ряд собственных соображений по этому вопросу и, наконец, потому что это наша общая проблема. Это будет достаточно или же вам угодно выслушать более развернутые аргументы?
Если итальянец и издевался, то ни по голосу, ни по скрытому маской лицу понять это было решительно невозможно.
Она глянула на Антимо, подавшись вперед:
- Говорите.
Антимо воздел очи горе с видом поудобнее устраивающегося на костре христианского мученика.
- Извольте. Начнем с того, что причин скрывать от меня ваши планы я не вижу - разумеется, если они у вас действительно есть, в чем я и намереваюсь удостовериться. Я искренне сочувствую вам и заинтересован в том, чтобы этот инцидент разрешился как можно более благополучно для всех его участников, а потому рассчитываю, что вы все же удовлетворите мою просьбу. Продолжим тем, что когда-то я сам оказался в похожей ситуации и хорошо представляю себе, что испытывает сейчас этот мальчик, а потому испытываю по отношению к нему некоторую симпатию, несмотря на вопиющую разницу во взглядах на мир и расхождения в нашей жизненной философии. Ненависть к себе - это занятная вещь, госпожа Томпсон, и для того, чтобы продолжать влачить свое земное существование вопреки ей нужна веская причина. Я был добрым католиком и обрел малую толику утешения в вере...
Итальянец дернулся, как от приступа острой боли.
- ...но юноша и его спутник - атеисты и потому лишены даже этого. Вы должны понимать, о чем я говорю, если веруете в Господа нашего, Алиса.
- Нет. Не верю, - она пожала плечом, - Не ко мне. Но понимаю его. Он прячется. В ненависти. Удобно.
- И что вы собираетесь с этим делать, когда он снова доставит нам удовольствие своим обществом?
- Донести. Ненависть - не оправдание. Что он ведет себя как мудак.
Наверное, Антимо приподнял бровь, но под маской этого не было заметно.
- Вы действительно верите, что это поможет ему жить дальше и примирит с тем, что отныне он - проклятая Господом тварь и порождение ночи?
- Может, даст услышать, что говорят, - она снова пожала плечами, - Предложения-то? Ваши? Кроме веры?
Вылощенный дворецкий улыбнулся и поправил манжеты, прежде чем отвечать.
- Разве это не очевидно, мисс Томпсон? Приставьте его к делу. Вы слышали его пламенную риторику. Он видит себя борцом за правое дело и желает расшатать столпы мира, освободить угнетенных или что там еще вбили ему в голову те смутьяны, которыми он восхищается? Найдите ему дракона, которого нужно убить, гидру, которую можно обезглавить. Наполните его жизнь смыслом.
- А не рано? Он ищет смерти. Слишком, - в голосе было только неуверенное сомнение
Итальянец пожал плечами.
- Предложите ему поискать что-то еще. Что-то, что окажется для него важнее и привлекательнее смерти. Вы ему нравитесь, поэтому вас он послушает - все, что скажу ему я, будет заведомо отвергнуто. В этом есть некая ирония, как, впрочем, и всегда, кода дело приходится иметь с юными революционерами. Все они пытаются изменить мир и не думают о том, что само слово "революция" означает, что история неизбежно смыкается в кольцо - но у нас еще будет время для философии. Вы поняли, какую мысль я пытаюсь донести до вас, госпожа Томпсон?
Алиса задумчиво моргнула, переваривая это, и зачем-то натянула рукава плаща, с которым, кажется, сроднилась, на пальцы:
- Понимаю. Пока не время ломать.
- Ломать ли, строить ли... Найдите для него врага, борьбе с которым он сможет посветить свою не-жизнь, Алиса. Забрать у него его ненависть вы не сможете, но ее можно обратить в другое русло. Так он будет счастлив до самой своей смерти - и умрет счастливым, испытавая гордость и облегчение.
Антимо щелкнул крышкой брегета.
- Я приведу к вам Эугенио.
Он тяжело поднялся, любезно кивнул, вышел и закрыл за собой дверь вагона.
Евгений пришел нескоро. Прошло как минимум полчаса, прежде чем в дверях, почти полностью заполнив проем, воздвиглась фигура здоровяка. Он осмотрелся и с нехорошим прищуром уставился на Алису.
- Долгая история, - она обреченно развела руками, - двинулся. С голоду.
Он молчал, продолжая разглядывать ее.
Алиса только с измотанным видом развела руками:
- Лучше спрашивайте. Будет проще. С формулировками.
- Не о чем. Меня не волнуют твои формулировки, - он прошел внутрь, разматывая цепь, которой был привязан Тео. Потом всмотрелся в записку. Длинный выдох отразился от стен вагона.
- Живой. Условно, - сообщила Алиса, пододвигая к себе прибор. Что-то объяснять не было сил и настроения.
Он промолчал. Просто вынимая кол из груди и втыкая его в спину Алисы.
- И еще лечить, - Алиса опустила взгляд, - И нахуя?
Он продолжил был давить, но кол сломался, наткнувшись на ребро. Евгений все еще молчал, с остановившимся взглядом хватая вампира за нижнюю челюсть. Его руки явственно дрожали.
- Он очнется, - ей было совершенно все равно, - стоит вытащить. Что ты-то хочешь? Сейчас?
Молчание. Левой рукой смертный держал Алису, правой вынул нож, наклоняя Алису над телом Тео. Он жестко полоснул ее по обожженному горлу.
Она вскинула руку, пытаясь зажать горло.
- Зря. Для него - зря, - только и сумела вытолкнуть Алиса
Густые струйки темной крови хлынули вниз, стекая между приоткрытых губ вампира. Тот не двигался долгие десятки секунд, а потом выгнулся, жадно глотая заливающую лицо кровь.
- Теперь наркоман. Он, - Алиса все еще зажимала разодранную шею, - и безумен.
- Без разницы.
- Идиот, - она криво оскалилась, - он свихнется. Совсем. Хуже меня. Его месяц. Ломать. Всю жизнь - психом.
- Без разницы, - он подождал, пока вытечет все и отшвырнул тело Алисы от себя, брезгливо вытерев руки. - Тео?
Он неловко сел, опираясь на руки. На его груди медленно сходились разорванные колом мышцы, стягивалась бледная кожа, пока не осталось и следа от удара, а единственным, что напоминало о случившемся, была порванная и перепачканная одежда.
Тео провёл ладонью по лицу, безуспешно стирая с него кровавые разводы.
- Питомец, - с отвращением произнёс он.
Евгений не ответил, приматывая цепью уже Алису и вешая на нее давешнюю записку о том, что кол вынимать нельзя, кусается.
- Пошли отсюда. Рубашку сними.
Тео стащил с плеч изодранную рубашку и вытер ею остатки крови с лица и ладоней. И вскинул глаза на русского.
- Нет. Есть ещё одно дело. Идём.
Нож тот вытер той же рубашкой, снова убрав за голенище сапога.
Уже у самой двери Тео обернулся, глядя на неподвижное тело Алисы.
- «Пока не время ломать», - негромко, но чётко проговорил он, не уверенный, что его услышат - но ведь он как-то слышал всё?
А потом, дождавшись, пока выйдет Эудженио, аккуратно закрыл за собой дверь вагона.
Антимо встретил их снаружи. Он стоял, удобно облокотившись о стену вагона напротив, держал в руке направленный в лоб Евгению пистолет и, в точности как во время разговора с Алисой, никуда не торопился.
В первое мгновение Тео дёрнулся, но удержал себя на месте, замерев.
- Синьор ди Ченцо, - Он вскинул одну бровь. Его лицо было спокойным на первый взгляд; да и на второй - тоже, а легкая, как рябь от ветра на воде, волна эмоций - так это могло показаться.
- Эугенио, Теодор.
Дворецкий поприветствовал гостей легким и вежливым кивком.
- Несмотря на оказанное вам гостеприимство, вы дважды атаковали нас под нашей же крышей. Если вы считаете, что у меня есть причина не открывать огонь, то я желаю ее услышать.
- Ваши собственные слова? - Тео смотрел ему в глаза. - О небезразличии вам моей судьбы и о том, как прекрасно вы знаете, каково это, быть мной.
Антимо пожал плечами, но пистолет у него в руке не дрогнул.
- Я помню, каково это - осознать, что теперь ты вынужден жрать людей. Знаю, что означает ощутить в себе чудовище и отвергать его всей силой души, которой у тебя больше нет. Это страшная участь для человека, который искренне верит - в Господа бога, в мировую революцию, неважно. Со временем чудовище побеждает. Кто-то борется с ним годы, кто-то проигрывает за часы. Вы напали на Алису дважды, Тео, не продержавшись и дня, хотя могли одержать над ним верх, как это делает она и как делаю это я. Она хотела вас этому научить. Еще доводы?
- Тео, я скажу, - Евгений посмотрел на Антимо и скривился. - Я нашел его прикованным, как животное. С унизительной запиской. Она не справилась. За его счет. Справился я. За ее счет. А ваша симпатия всегда приводит к угрозам и унижениям?
- Он попытался вырвать ей глотку, как бешеный пес. Душевнобольных приковывают к постели, чтобы они не причинили вреда самим себе - но еще и потому, что если я разрыдаюсь и обниму его, как собственного сына, то он проделает это со мной. Расскажите вашему другу, что вы сделали с Алисой, Тео. Если, конечно, вы не решите ему солгать.
Дворецкий прищурился.
- Мне не вырвал. Даже когда был безумен. Кстати, почему он попытался это сделать? Почему вы ходите без охраны, если Тео такой страшный? - Евгений хмыкнул и просто сделал шаг вперед, прямо на оружие.
- Потому что он любит вас, Эугенио. Но он стал зверем и сделает это, а потом никогда себя не простит. Это вопрос времени.
Итальянец расплылся мокрым акварельным рисунком и вдруг оказался рядом со здоровяком, прижимая пистолет к тому месту, где должен был находиться его висок - тот еле успел отдернуть голову.
- Возвращайтесь в вагон. Я делаю это ради госпожи Томпсон.
Кровь уже успела засохнуть, когда Тео нашёл его. Тусклый свет лампы протянулся по истёртым доскам пола и запутался в слипшихся от крови волосах. Рана, разорвавшая горло Паоло, была похожа на оскал
Тео шагнул вперёд, уже понимая, что не успеет, и заговорил, мягко, как не говорил никогда раньше, глядя туда, где открывала глаза маска.
- Никто сегодня не должен умереть, синьор ди Ченцо. Опустите пистолет. Сделайте это ради госпожи Томпсон.
Евгений стоял, глядя на пистолет. Так, как стоят приговоренные к расстрелу мятежники. Он был готов умереть. Здесь. Сейчас. Чтобы Тео успел уйти.
Итальянец покачал головой, убрал оружие и ссутулился.
- Непоправимого пока еще не случилось. Не обманывайте себя, Тео - вы знаете, что я говорю правду, и играете с огнем Преисподней. Разрешите Алисе помочь вам.
Он зашатался и опять схватился за стену вагона, чтобы не упасть.
- Или напишите шерифу его письмо, чтобы он мог добраться до сожравших лайнер тварей, и катитесь к черту. Я не могу больше вас уговаривать. Выбор за вами.
Тео, с пролёгшими за эти бесконечные минуты тенями под глазами, пожал плечами и проговорил по-итальянски.
- Вы и не уговаривали. Я для вас - неразумный питомец и повевшийся на слова смутьянов мальчишка. Смутьянов, сражающиеся в нашей с вами родной Италии против фашистской тирании. Против лицемерия и принуждения. Осуждает ли это ваш Бог? Надеюсь, он помогает вам жить с этим также, как помог примириться с тем, что вы - проклятая им тварь. Прощайте. Мы не будем вам с Ним больше мешать.
Он шагнул к Эудженио, увлекая его в сторону от Антимо. И проговорил через плечо.
- Я пришлю письмо вам. Или синьору Шмейерсону. На вокзал. До востребования.
Антимо в сердцах плюнул на землю.
- Наша родная Италия обречена, если сражаются за нее только не способные сдержать слово трусы и подлецы, кусающие руку помощи из страха перед трудностями и перед собой.
Тео споткнулся на полушаге и замер. Мертвецы выходили из темноты, вставали полукругом и смотрели выжидающе. Повешенные и расстрелянные, разорванные и задушенные, исчезнувшие в грязных переулках. Они ждали
Ярость разорвалась в груди, как бомба - полыхнувшая под корпусом чёрной машины посреди ночного Милана .
Оскалившись, Тео рывком развернулся. И прыгнул на Антимо.
Евгению удалось оторвать одного вампира от другого с большим трудом. Он с трудом удерживал бьющееся тело, борясь с желанием просто выбить ему клыки. Нет, так не пойдет. Рискованно, но он сам всего минуту назад думал о самом простом способе освободить друга от пут. Что ж, придется подождать.
- Уходим. Быстро уходим, - рыкнул он в ухо вампиру и побежал вперед, прямо через пути. За их спиной поднимался рой огромных пчел. В сторону. Еще в сторону. Там есть проход.
В проход между плотно стоящими зданиями здоровяк влез с трудом, но так было быстрее.
Пчелы покружились вокруг места событий и вновь спрятались в свои норы.
Кровь - вкусная, очень вкусная, но не такая, как та, первая - и ощущение ломающейся под зубами горелой плоти успокоили Зверя - он отомстил и мертвецы могут отвернуться , а хлёсткий рык над ухом заставил ещё мутное, измотанное сознание подчиниться.
Тео молча растворился в темноте вслед за Эдуженио.[
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
В вагоне было тихо, хорошо и темно. И главное - можно было лежать, смотреть в потолок и не думать совершенно ни о чем, сосредоточившись на том, чтобы медленно затягивать ожоги, отращивать обратно мышцы и жилы, слушая, как бежит по мертвым венам кровь.
"Не выйду. Ни за что".
Увы, в дверь постучали. Вежливо и в то же время настойчиво.
- Здесь Леона нет, - откликнулась Алиса, - Что стрялось?
- Пока еще ничего, но ночь только началась.
Голос с другой стороны двери был в равной степени полон сдержанного оптимизма и тщательно отмеренного сожаления.
- Я принес вам письменный прибор, госпожа Томпсон. Разрешите войти?
- Входите, - разрешила она, ракзрыв глаз Спорить не было ни сил, ни настроения.
- Благодарю вас.
Антимо действительно явился с подносом, на котором стояли чернильница и лежало перо, а также несколько листков бумаги, конверт, салфетка, песочница и прочие канцелярские принадлежности.
- Я слышал о том, что случилось с Тео. Не далее чем вчера я пообещал господину Моргану, что он предоставит ему письменные показания, однако теперь это невозможно - а значит, сочинять послание для шерифа придется вам и Эугенио, которому пока еще никто не сообщил печальную новость.
- Будет, - она шевельнулась, сев и опираясь на стену. Что-то да сочинит, главное, чтобы никуда не бежать, - увидите Эугенио, скажите, чтоб шел. Сюда.
- Я тотчас же его разыщу.
Однако несмотря на сделанное заявление Антимо никуда не ушел, а взял стул и уселся на него возле стены, глядя на Алису с гораздо большим интересом, чем раньше.
- Скажите, Алиса, вы отдаете себе отчет в том, что Тео нельзя предоставлять самому себе? Я говорю не о неизбежных срывах наподобие сегодняшнего, а о его бунтарской природе. Он вспыльчив как сухой трут и омерзителен самому себе. Я искренне надеюсь, что вы знаете, что делать с вашим питомцем. Если вы пустите дело на самотек, понадеявшись, что это противоречие как-нибудь разрешится само собой, то у меня для вас очень плохие новости.
- Знаю. И вижу, - сегодня она была как никогда коротка, - Это все?
- Нет, потому что я желаю услышать, как именно вы собираетесь решать эту проблему. Считайте, что я проявляю интерес личного свойства, это не будет неправдой.
Дворецкий расположился удобнее и сложил руки на животе, всем своим видом показывая, что до рассвета еще далеко и что он никуда не торопится.
- Зачем? - не без раздражения поинтересовалась малкавианка, - Моя проблема. Мне решать.
- Во-первых, потому что я вежливо вас об этом прошу. Во-вторых, потому что участь моего соотечественника мне все же небезразлична. В-третьих, потому что у меня есть ряд собственных соображений по этому вопросу и, наконец, потому что это наша общая проблема. Это будет достаточно или же вам угодно выслушать более развернутые аргументы?
Если итальянец и издевался, то ни по голосу, ни по скрытому маской лицу понять это было решительно невозможно.
Она глянула на Антимо, подавшись вперед:
- Говорите.
Антимо воздел очи горе с видом поудобнее устраивающегося на костре христианского мученика.
- Извольте. Начнем с того, что причин скрывать от меня ваши планы я не вижу - разумеется, если они у вас действительно есть, в чем я и намереваюсь удостовериться. Я искренне сочувствую вам и заинтересован в том, чтобы этот инцидент разрешился как можно более благополучно для всех его участников, а потому рассчитываю, что вы все же удовлетворите мою просьбу. Продолжим тем, что когда-то я сам оказался в похожей ситуации и хорошо представляю себе, что испытывает сейчас этот мальчик, а потому испытываю по отношению к нему некоторую симпатию, несмотря на вопиющую разницу во взглядах на мир и расхождения в нашей жизненной философии. Ненависть к себе - это занятная вещь, госпожа Томпсон, и для того, чтобы продолжать влачить свое земное существование вопреки ей нужна веская причина. Я был добрым католиком и обрел малую толику утешения в вере...
Итальянец дернулся, как от приступа острой боли.
- ...но юноша и его спутник - атеисты и потому лишены даже этого. Вы должны понимать, о чем я говорю, если веруете в Господа нашего, Алиса.
- Нет. Не верю, - она пожала плечом, - Не ко мне. Но понимаю его. Он прячется. В ненависти. Удобно.
- И что вы собираетесь с этим делать, когда он снова доставит нам удовольствие своим обществом?
- Донести. Ненависть - не оправдание. Что он ведет себя как мудак.
Наверное, Антимо приподнял бровь, но под маской этого не было заметно.
- Вы действительно верите, что это поможет ему жить дальше и примирит с тем, что отныне он - проклятая Господом тварь и порождение ночи?
- Может, даст услышать, что говорят, - она снова пожала плечами, - Предложения-то? Ваши? Кроме веры?
Вылощенный дворецкий улыбнулся и поправил манжеты, прежде чем отвечать.
- Разве это не очевидно, мисс Томпсон? Приставьте его к делу. Вы слышали его пламенную риторику. Он видит себя борцом за правое дело и желает расшатать столпы мира, освободить угнетенных или что там еще вбили ему в голову те смутьяны, которыми он восхищается? Найдите ему дракона, которого нужно убить, гидру, которую можно обезглавить. Наполните его жизнь смыслом.
- А не рано? Он ищет смерти. Слишком, - в голосе было только неуверенное сомнение
Итальянец пожал плечами.
- Предложите ему поискать что-то еще. Что-то, что окажется для него важнее и привлекательнее смерти. Вы ему нравитесь, поэтому вас он послушает - все, что скажу ему я, будет заведомо отвергнуто. В этом есть некая ирония, как, впрочем, и всегда, кода дело приходится иметь с юными революционерами. Все они пытаются изменить мир и не думают о том, что само слово "революция" означает, что история неизбежно смыкается в кольцо - но у нас еще будет время для философии. Вы поняли, какую мысль я пытаюсь донести до вас, госпожа Томпсон?
Алиса задумчиво моргнула, переваривая это, и зачем-то натянула рукава плаща, с которым, кажется, сроднилась, на пальцы:
- Понимаю. Пока не время ломать.
- Ломать ли, строить ли... Найдите для него врага, борьбе с которым он сможет посветить свою не-жизнь, Алиса. Забрать у него его ненависть вы не сможете, но ее можно обратить в другое русло. Так он будет счастлив до самой своей смерти - и умрет счастливым, испытавая гордость и облегчение.
Антимо щелкнул крышкой брегета.
- Я приведу к вам Эугенио.
Он тяжело поднялся, любезно кивнул, вышел и закрыл за собой дверь вагона.
Евгений пришел нескоро. Прошло как минимум полчаса, прежде чем в дверях, почти полностью заполнив проем, воздвиглась фигура здоровяка. Он осмотрелся и с нехорошим прищуром уставился на Алису.
- Долгая история, - она обреченно развела руками, - двинулся. С голоду.
Он молчал, продолжая разглядывать ее.
Алиса только с измотанным видом развела руками:
- Лучше спрашивайте. Будет проще. С формулировками.
- Не о чем. Меня не волнуют твои формулировки, - он прошел внутрь, разматывая цепь, которой был привязан Тео. Потом всмотрелся в записку. Длинный выдох отразился от стен вагона.
- Живой. Условно, - сообщила Алиса, пододвигая к себе прибор. Что-то объяснять не было сил и настроения.
Он промолчал. Просто вынимая кол из груди и втыкая его в спину Алисы.
- И еще лечить, - Алиса опустила взгляд, - И нахуя?
Он продолжил был давить, но кол сломался, наткнувшись на ребро. Евгений все еще молчал, с остановившимся взглядом хватая вампира за нижнюю челюсть. Его руки явственно дрожали.
- Он очнется, - ей было совершенно все равно, - стоит вытащить. Что ты-то хочешь? Сейчас?
Молчание. Левой рукой смертный держал Алису, правой вынул нож, наклоняя Алису над телом Тео. Он жестко полоснул ее по обожженному горлу.
Она вскинула руку, пытаясь зажать горло.
- Зря. Для него - зря, - только и сумела вытолкнуть Алиса
Густые струйки темной крови хлынули вниз, стекая между приоткрытых губ вампира. Тот не двигался долгие десятки секунд, а потом выгнулся, жадно глотая заливающую лицо кровь.
- Теперь наркоман. Он, - Алиса все еще зажимала разодранную шею, - и безумен.
- Без разницы.
- Идиот, - она криво оскалилась, - он свихнется. Совсем. Хуже меня. Его месяц. Ломать. Всю жизнь - психом.
- Без разницы, - он подождал, пока вытечет все и отшвырнул тело Алисы от себя, брезгливо вытерев руки. - Тео?
Он неловко сел, опираясь на руки. На его груди медленно сходились разорванные колом мышцы, стягивалась бледная кожа, пока не осталось и следа от удара, а единственным, что напоминало о случившемся, была порванная и перепачканная одежда.
Тео провёл ладонью по лицу, безуспешно стирая с него кровавые разводы.
- Питомец, - с отвращением произнёс он.
Евгений не ответил, приматывая цепью уже Алису и вешая на нее давешнюю записку о том, что кол вынимать нельзя, кусается.
- Пошли отсюда. Рубашку сними.
Тео стащил с плеч изодранную рубашку и вытер ею остатки крови с лица и ладоней. И вскинул глаза на русского.
- Нет. Есть ещё одно дело. Идём.
Нож тот вытер той же рубашкой, снова убрав за голенище сапога.
Уже у самой двери Тео обернулся, глядя на неподвижное тело Алисы.
- «Пока не время ломать», - негромко, но чётко проговорил он, не уверенный, что его услышат - но ведь он как-то слышал всё?
А потом, дождавшись, пока выйдет Эудженио, аккуратно закрыл за собой дверь вагона.
Антимо встретил их снаружи. Он стоял, удобно облокотившись о стену вагона напротив, держал в руке направленный в лоб Евгению пистолет и, в точности как во время разговора с Алисой, никуда не торопился.
В первое мгновение Тео дёрнулся, но удержал себя на месте, замерев.
- Синьор ди Ченцо, - Он вскинул одну бровь. Его лицо было спокойным на первый взгляд; да и на второй - тоже, а легкая, как рябь от ветра на воде, волна эмоций - так это могло показаться.
- Эугенио, Теодор.
Дворецкий поприветствовал гостей легким и вежливым кивком.
- Несмотря на оказанное вам гостеприимство, вы дважды атаковали нас под нашей же крышей. Если вы считаете, что у меня есть причина не открывать огонь, то я желаю ее услышать.
- Ваши собственные слова? - Тео смотрел ему в глаза. - О небезразличии вам моей судьбы и о том, как прекрасно вы знаете, каково это, быть мной.
Антимо пожал плечами, но пистолет у него в руке не дрогнул.
- Я помню, каково это - осознать, что теперь ты вынужден жрать людей. Знаю, что означает ощутить в себе чудовище и отвергать его всей силой души, которой у тебя больше нет. Это страшная участь для человека, который искренне верит - в Господа бога, в мировую революцию, неважно. Со временем чудовище побеждает. Кто-то борется с ним годы, кто-то проигрывает за часы. Вы напали на Алису дважды, Тео, не продержавшись и дня, хотя могли одержать над ним верх, как это делает она и как делаю это я. Она хотела вас этому научить. Еще доводы?
- Тео, я скажу, - Евгений посмотрел на Антимо и скривился. - Я нашел его прикованным, как животное. С унизительной запиской. Она не справилась. За его счет. Справился я. За ее счет. А ваша симпатия всегда приводит к угрозам и унижениям?
- Он попытался вырвать ей глотку, как бешеный пес. Душевнобольных приковывают к постели, чтобы они не причинили вреда самим себе - но еще и потому, что если я разрыдаюсь и обниму его, как собственного сына, то он проделает это со мной. Расскажите вашему другу, что вы сделали с Алисой, Тео. Если, конечно, вы не решите ему солгать.
Дворецкий прищурился.
- Мне не вырвал. Даже когда был безумен. Кстати, почему он попытался это сделать? Почему вы ходите без охраны, если Тео такой страшный? - Евгений хмыкнул и просто сделал шаг вперед, прямо на оружие.
- Потому что он любит вас, Эугенио. Но он стал зверем и сделает это, а потом никогда себя не простит. Это вопрос времени.
Итальянец расплылся мокрым акварельным рисунком и вдруг оказался рядом со здоровяком, прижимая пистолет к тому месту, где должен был находиться его висок - тот еле успел отдернуть голову.
- Возвращайтесь в вагон. Я делаю это ради госпожи Томпсон.
Кровь уже успела засохнуть, когда Тео нашёл его. Тусклый свет лампы протянулся по истёртым доскам пола и запутался в слипшихся от крови волосах. Рана, разорвавшая горло Паоло, была похожа на оскал
Тео шагнул вперёд, уже понимая, что не успеет, и заговорил, мягко, как не говорил никогда раньше, глядя туда, где открывала глаза маска.
- Никто сегодня не должен умереть, синьор ди Ченцо. Опустите пистолет. Сделайте это ради госпожи Томпсон.
Евгений стоял, глядя на пистолет. Так, как стоят приговоренные к расстрелу мятежники. Он был готов умереть. Здесь. Сейчас. Чтобы Тео успел уйти.
Итальянец покачал головой, убрал оружие и ссутулился.
- Непоправимого пока еще не случилось. Не обманывайте себя, Тео - вы знаете, что я говорю правду, и играете с огнем Преисподней. Разрешите Алисе помочь вам.
Он зашатался и опять схватился за стену вагона, чтобы не упасть.
- Или напишите шерифу его письмо, чтобы он мог добраться до сожравших лайнер тварей, и катитесь к черту. Я не могу больше вас уговаривать. Выбор за вами.
Тео, с пролёгшими за эти бесконечные минуты тенями под глазами, пожал плечами и проговорил по-итальянски.
- Вы и не уговаривали. Я для вас - неразумный питомец и повевшийся на слова смутьянов мальчишка. Смутьянов, сражающиеся в нашей с вами родной Италии против фашистской тирании. Против лицемерия и принуждения. Осуждает ли это ваш Бог? Надеюсь, он помогает вам жить с этим также, как помог примириться с тем, что вы - проклятая им тварь. Прощайте. Мы не будем вам с Ним больше мешать.
Он шагнул к Эудженио, увлекая его в сторону от Антимо. И проговорил через плечо.
- Я пришлю письмо вам. Или синьору Шмейерсону. На вокзал. До востребования.
Антимо в сердцах плюнул на землю.
- Наша родная Италия обречена, если сражаются за нее только не способные сдержать слово трусы и подлецы, кусающие руку помощи из страха перед трудностями и перед собой.
Тео споткнулся на полушаге и замер. Мертвецы выходили из темноты, вставали полукругом и смотрели выжидающе. Повешенные и расстрелянные, разорванные и задушенные, исчезнувшие в грязных переулках. Они ждали
Ярость разорвалась в груди, как бомба - полыхнувшая под корпусом чёрной машины посреди ночного Милана .
Оскалившись, Тео рывком развернулся. И прыгнул на Антимо.
Евгению удалось оторвать одного вампира от другого с большим трудом. Он с трудом удерживал бьющееся тело, борясь с желанием просто выбить ему клыки. Нет, так не пойдет. Рискованно, но он сам всего минуту назад думал о самом простом способе освободить друга от пут. Что ж, придется подождать.
- Уходим. Быстро уходим, - рыкнул он в ухо вампиру и побежал вперед, прямо через пути. За их спиной поднимался рой огромных пчел. В сторону. Еще в сторону. Там есть проход.
В проход между плотно стоящими зданиями здоровяк влез с трудом, но так было быстрее.
Пчелы покружились вокруг места событий и вновь спрятались в свои норы.
Кровь - вкусная, очень вкусная, но не такая, как та, первая - и ощущение ломающейся под зубами горелой плоти успокоили Зверя - он отомстил и мертвецы могут отвернуться , а хлёсткий рык над ухом заставил ещё мутное, измотанное сознание подчиниться.
Тео молча растворился в темноте вслед за Эдуженио.[
Ночь, которая у Алисы и Тео начинается не так, как им бы хотелось
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Вечер начинался с дел, которых было по горло. Прежде всего - проверить, что с поступлениями крови. Выдохнуть и попытаться растянуть приехавшее, которого было откровенно мало, на всех. В первую очередь - на Антимо и Тео, она отлечится завтра
Если завтра будет
- Тео? - силуэт Алисы показался в дверях вагона, - Голодный?
Ей ничего не ответили, только в дальнем углу вагона что-то шевельнулось. Тео, осунувшийся, с голодным блеском в глазах, вскинул голову и мотнул головой. Он выглядел растерянным и, видимо, не слишком понимал, что с ним происходит и что он ощущает.
"Твою ж Каин. Голодный" - отметила про себя Алиса.
-Тео? Опиши. Что с тобой?
Тот вновь шевельнулся, подтягивая колени поближе к груди и перехватывая предплечья ладонями - словно пытался помешать самому себе подняться.
- Странно, - пауза. - Вам лучше уйти.
- Голод? - она наклонила голову, - Изнутри. Как рвется, да? Ты не ты?
- Да. Не уверен, что могу… держать себя в руках. Что-то затапливает изнутри.
- Это Зверь. Часть вампира. Он тупой. И хочет жрать. Надо поесть, и он усмирится, - Алиса шагнула в сторону, - пойдем.
- Там люди, - Тео непроизвольно ощерился. - Их сердца, они… я слышу их так, словно этот ритм - в моей голове. Это сводит с ума.
- Тео, - ее прошибло догадкой, - когда ты был сыт?
Он смотрел на Алису с непониманием. И ужасом.
- Не знаю. Когда очнулся… таким? Дней двенадцать назад.
Она застонала, схватившись за голову.
- Я пошлю. За пищей. И ты поешь. Срочно.
- Вам не стоило защищать меня, синьорина, - он сомкнул кольцо рук вокруг собственных колен чуть сильней. - И хорошо, что ваше сердце не бьётся.
- Я влипла, - Алиса тихо рассмеялась, - стоит. Стоит.
Она ненадолго покинула вагон - только чтобы поймать одного из рабочих и велеть ему притащить из штаба половину пакетов. Большую.
Когда она вернулась, Тео сидел всё там же, так и не сдвинувшись в места и прикрыв уши ладонями.
- Здесь, - Алиса толкнула к нему пакеты, - ешь. Полегчает.
ео дёрнулся на прошуршавшие по полу пакет, шумно втянул носом воздух и вскинул глаза на Алису, тихо зарычав. В светлых глазах не осталось ничего человеческого; всё исчезло под затопившим сознание Зверем.
Рычание стало громче, а потом Тео, оскалившись, прыгнул на Алису.
Неизвестно, что именно подвело его. Может, неудобная поза. Может, перевозбуждение и неопытность. Но Тео упал и дальше уже полз к Алисе, ощерив клыки.
Все-таки она была не в том состоянии, чтобы драться... но кровь вскипела в жилах, и Алисе удалось скрутить Тео. С трудом, с треском костей, но удалось!
Он продолжал вырываться - хоть и без толку, но Зверю было неважно, есть ли у него надежда или нет.
Выкрутиться. И добраться до манящей крови.
Алиса держала его со всей отчаянной силой, вжимая в пол. Заставляя себя не думать о боли и совсем не затянувшихся ранах.
Она уловила - рядом кто-то есть - и крикнула:
- Сюда! Срочно!
Хорошо, что дверь не закрыла. ..
Да уж, хорошо. Хотя ждать, держа в руках брыкающееся тело, пришлось мучительно долго.
Два гибких молодых мужчины влетели в вагон и разделились. Их удары были почти синхронны и достались обоим участникам драки.
Алисе повезло. Кол прошел совсем рядом с сердцем, но парень явно не собирался успокаиваться.
- Ее тоже, - рыкнул он, видя, что боевой товарищ изящным и не лишенным эдакой рисовки жестом пронзил своим колом Тео.
- Нахуй, - сообщила Алиса, так и сидя на вырубившемся Тео, - он с голоду ебнулся. Я нормальная.
Парень смутился и нервным жестом спрятал кол за спину, отступая назад.
- Ну эм... мы пошли?
- Этого. Привяжите. И напишите записку "Кол не вынимать. Кусается".
- Куда?
- А.. к чему покрепче. Цепью. Спасибо.
- Да не за что... - они покосились с некоторой опаской и выволокли Тео наружу, совещаясь, что принайтовать наверное стоит в бронированном вагоне, чтобы не сбежал.
8 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Вечер начинался с дел, которых было по горло. Прежде всего - проверить, что с поступлениями крови. Выдохнуть и попытаться растянуть приехавшее, которого было откровенно мало, на всех. В первую очередь - на Антимо и Тео, она отлечится завтра
Если завтра будет
- Тео? - силуэт Алисы показался в дверях вагона, - Голодный?
Ей ничего не ответили, только в дальнем углу вагона что-то шевельнулось. Тео, осунувшийся, с голодным блеском в глазах, вскинул голову и мотнул головой. Он выглядел растерянным и, видимо, не слишком понимал, что с ним происходит и что он ощущает.
"Твою ж Каин. Голодный" - отметила про себя Алиса.
-Тео? Опиши. Что с тобой?
Тот вновь шевельнулся, подтягивая колени поближе к груди и перехватывая предплечья ладонями - словно пытался помешать самому себе подняться.
- Странно, - пауза. - Вам лучше уйти.
- Голод? - она наклонила голову, - Изнутри. Как рвется, да? Ты не ты?
- Да. Не уверен, что могу… держать себя в руках. Что-то затапливает изнутри.
- Это Зверь. Часть вампира. Он тупой. И хочет жрать. Надо поесть, и он усмирится, - Алиса шагнула в сторону, - пойдем.
- Там люди, - Тео непроизвольно ощерился. - Их сердца, они… я слышу их так, словно этот ритм - в моей голове. Это сводит с ума.
- Тео, - ее прошибло догадкой, - когда ты был сыт?
Он смотрел на Алису с непониманием. И ужасом.
- Не знаю. Когда очнулся… таким? Дней двенадцать назад.
Она застонала, схватившись за голову.
- Я пошлю. За пищей. И ты поешь. Срочно.
- Вам не стоило защищать меня, синьорина, - он сомкнул кольцо рук вокруг собственных колен чуть сильней. - И хорошо, что ваше сердце не бьётся.
- Я влипла, - Алиса тихо рассмеялась, - стоит. Стоит.
Она ненадолго покинула вагон - только чтобы поймать одного из рабочих и велеть ему притащить из штаба половину пакетов. Большую.
Когда она вернулась, Тео сидел всё там же, так и не сдвинувшись в места и прикрыв уши ладонями.
- Здесь, - Алиса толкнула к нему пакеты, - ешь. Полегчает.
ео дёрнулся на прошуршавшие по полу пакет, шумно втянул носом воздух и вскинул глаза на Алису, тихо зарычав. В светлых глазах не осталось ничего человеческого; всё исчезло под затопившим сознание Зверем.
Рычание стало громче, а потом Тео, оскалившись, прыгнул на Алису.
Неизвестно, что именно подвело его. Может, неудобная поза. Может, перевозбуждение и неопытность. Но Тео упал и дальше уже полз к Алисе, ощерив клыки.
Все-таки она была не в том состоянии, чтобы драться... но кровь вскипела в жилах, и Алисе удалось скрутить Тео. С трудом, с треском костей, но удалось!
Он продолжал вырываться - хоть и без толку, но Зверю было неважно, есть ли у него надежда или нет.
Выкрутиться. И добраться до манящей крови.
Алиса держала его со всей отчаянной силой, вжимая в пол. Заставляя себя не думать о боли и совсем не затянувшихся ранах.
Она уловила - рядом кто-то есть - и крикнула:
- Сюда! Срочно!
Хорошо, что дверь не закрыла. ..
Да уж, хорошо. Хотя ждать, держа в руках брыкающееся тело, пришлось мучительно долго.
Два гибких молодых мужчины влетели в вагон и разделились. Их удары были почти синхронны и достались обоим участникам драки.
Алисе повезло. Кол прошел совсем рядом с сердцем, но парень явно не собирался успокаиваться.
- Ее тоже, - рыкнул он, видя, что боевой товарищ изящным и не лишенным эдакой рисовки жестом пронзил своим колом Тео.
- Нахуй, - сообщила Алиса, так и сидя на вырубившемся Тео, - он с голоду ебнулся. Я нормальная.
Парень смутился и нервным жестом спрятал кол за спину, отступая назад.
- Ну эм... мы пошли?
- Этого. Привяжите. И напишите записку "Кол не вынимать. Кусается".
- Куда?
- А.. к чему покрепче. Цепью. Спасибо.
- Да не за что... - они покосились с некоторой опаской и выволокли Тео наружу, совещаясь, что принайтовать наверное стоит в бронированном вагоне, чтобы не сбежал.
А ещё у нас есть енот
Авторизация
Главное меню