История, в которой Альченцо улыбается, а Леон смотрит в Бездну.
дата неизвестна, место неизвестно
В прокуренном, пропахшем кровью и грязью человеческих тел помещении было тихо. Тихо и темно. Даже слишком темно.
Старый Ласомбра впервые, наверное, на памяти Леона не улыбался. Смотрел ледяными глазами и молчал.
Леон стиснул зубы, прикладывая почти физическое усилие, чтобы не отвести взгляд. Словно поворачивал заклинивший мельничный жернов. Молчание в ответ было плохим выбором.
- Ты хотел меня видеть.
Впрочем, начинать разговор первым тоже было плохим выбором.
- Да. Я хотел видеть Леона Дамиано. А кто ты, животное? - Ласомбра брезгливо отпихнул какой-то труп ногой и вытер подошву о пол.
- Я Леон Дамиано. - слова, которые должны были иметь смысл, звучали пусто.
- Я тот, кем ты меня сделал. "В тебе нет ничего, кроме того, что я в тебя вложил". Твои слова.
- Безмолвная кукла? И как, нравится? - Альченцо крутанул кистью, как будто подбирая поводья.
Первое, что Леон уяснил в отношении Сира - никогда не пытаться угадать правильный ответ.
- Я не знаю, что значит "нравится". Неужели безмолвная кукла может сделать что-то, что настолько не по нраву ее создателю?
- Зависит от ее предназначения, животное. Хотя у твоего Зверя сохранилась гордость?
Гордость. Это слово отозвалось мгновенно. Даже мельничный жернов вдруг стал ощутимо легче, словно это добавило сил и злости.
- Зачем ты пришел? Все это дерьмо скопом, - он пнул что-то рыхлое и мокрое под ногами, - никогда не стоило твоего внимания.
- Посмотреть, до каких низов ты можешь докатиться, - Мирр поморщился. - Посмотрел. Ты так и собираешься быть животным?
- Лучше быть животным, чем быть скотом. Или куклой. - Леон смотрел в глаза Альченцо почти с вызовом. - Если ты пришел услышать, что я раскаиваюсь и передумал - этого не будет. Завтра на закате я повторю все заново. Чтобы докатиться, нужно быть высоко, а во всем этом лицемерном дерьме нет ничего высокого. Я просто вывернул их всей грязью наружу.
- Вывернул ты себя, а не их. Они плясали под твоими руками, будучи такими, какими ты хочешь их сделать. И сам радостно превращался в дерьмо, облизывал, ел, обмазывался этим дерьмом. И зачем? Чтобы потешить Зверя?
- Ты всегда говоришь о Звере так, словно он - это не ты сам, а что-то отдельное. Как будто слова что-то значат. И, назвав часть себя Зверем, ты перестаешь быть им. А если назвать меня животным, я перестану быть кровью от твоей крови?
- Можно тебя съесть. Тогда ты тем более станешь частью меня. Как едят животных, а не детей, - Альченцо ухмыльнулся. - Мой Зверь имеет не больше прав, чем лошадь. А твой имеет права мужа над женой.
Ласомбра неторопливо прошелся-перетек из одной тени в другую.
- Ты властитель, ты имеешь право на любые действия. Но скажи сам себе, зачем ты что бы то ни было делаешь? Почему ты это делаешь? Только потому, что так захотелось одной из, как ты выразился, частей себя? Ты все дальше уходишь от себя-прошлого. Но кто ты-будущий?
Леон подобрался при слове "съесть", оскалился. Инстинктивно шагнул в сторону, сохраняя дистанцию.
- Я властитель. Но не скота - им управляет пастух. Ты сам учил меня повелевать тьмой. Как в обычной тени можно увидеть Бездну. Все, что я сделал - наполнил их тьмой до краев. Их собственной тьмой. Над которой я властен.
- В людях нет Бездны. Ее вообще нет в этом мире, только отражения. А эти люди... - Мирр слегка повел рукой. - Просто сдохли. Ты ответил себе на мой вопрос?
- Я не знаю! - Леон не мог поймать, облечь в слова то ощущение, которое испытал вчера. Он надеялся, что кому-то из тех... людей удастся продержаться чуть больше, чем пара вздохов. Они, может быть, нашли бы слова. Которые, можеть быть, удовлетворили бы Альченцо. Он почти чувствовал себя живым, видя, как человека пожирает изнутри тьма, такая же, как в нем самом. Но - слишком быстро. И остается только дерьмо. Грязь. Падаль.
- Узнай, - отрезал Ласомбра. И, хмыкнув, добавил. - На мне.
- Что? - Он ожидал чего угодно, но не этого. Шагнул назад, удивленный, и чуть не оступился. - Как?..
- Почем мне знать? Это ты тут цирк с борделем учинил, а не я, - Альченцо ехидно заулыбался, скрестив руки на груди. - Что я, не человек? Во мне нет тьмы?
- Нет. Есть. Я... - как всегда, эта улыбка вышибала из Леона всю уверенность. В начале разговора, готовый к тому, что Сир убьет его на месте, он чувствовал себя лучше, чем сейчас, когда все вроде бы вернулось в колею. И то, что еще недавно было сакральным местом рождения нового Леона, становилось грязной темной комнатой, заваленной падалью. Он смотрел на себя глазами Альченцо, даже не желая этого.
- В тебе тьмы больше, чем в самой ночи, - Леон взял себя в руки. - Я не могу управлять ей.
" Но когда-нибудь я узнаю, чего ты боишься. Когда-нибудь ты будешь бояться меня", - он почти произнес это вслух. Но все же промолчал. За такие обещания пришлось бы отвечать немедленно.
- А хочешь? - тьма шевельнулась за спиной Мирра. Шевельнулась - и вгляделась в Леона.
- Да. - Всем своим существом Леон ощутил этот вопрос, и не колебался ни секунды. Снова то же чувство - крепко забытое? "Живое"? Или напротив, абсолютно иное, просто сознание цеплялось за те осколки в поисках верных слов.
- Да, хочу. Покажи мне.
- Смотри. Это видят, вглядываясь слишком глубоко во тьму. Там же воет моя душа, - голос Потомка Бездны растворился в безмолвии и пустоте. Совершенной, полной неподвижности. Но не одиночестве. Там было еще что-то. Что-то рвалось наружу, что-то молило Бога. Что-то нечеловеческое. И ждущий, жадный взгляд, готовый поглощать без остатка, без надежды на будущее и прошлое.
- Если долго вглядываться в Бездну... - это говорил Альченцо. Говорил не горлом, а чем-то другим. Душой. Разумом. Сущностью. Ледяной и истекающей пустотой.
Леон, завороженный взглядом, сделал шаг по направлению к Сиру. Он видел ее. Наконец он видел Ее, а не жалкие отражения отражений, которые он так бесплотно пытался поймать в глазах своих жертв. Наконец он видел Тьму. Ощущал ее всеми своими чувствами, человеческими и Звериными. Она была... рядом...
Он потянулся навстречу. Еще шаг, и Леон стоит почти вплотную к Сиру, неотрывно глядя внутрь его глаз. "Я не могу управлять ей. - А хочешь? - Да". Эхо их слов бьется где-то в сознании Леона. Да. Хочу. Да...
Тьма собирается вокруг. Укутывает коконом. Почти как обычный Полог Ночи, но... другая. Иная. Он чувствует, сколько в ней силы. Безграничной. Сколько ужаса. Безбрежного. Сколько пустоты. Безраздельной. Он собирает ее вокруг - она послушно стекает с кончиков его пальцев, обдирая запредельным ледяным прикосновением кожу и мясо с костей, замораживая Витэ в сосудах, выворачивая его душу наизнанку... Леон держит Бездну руками, едва останавливаясь перед следующим привычным шагом - раствориться в теневой форме, стать одним целым с Пологом Ночи. Это будет проще, чем когда либо. Он на краю Бездны, на грани. Его и так уже почти нет...
Леон смотрит в глаза Альченцо, пытаясь отыскать в них отблески той же грани. Увидеть его... страх?
И увидел только звезды, высыпавшиеся из собственных глаз. А потом безмятежный белый потолок комнаты, покрытый трещинами. А еще сильно болел ушибленный загривок. Альченцо не стеснялся физических методов внушения.
- Я гораздо глубже. Если захочешь до меня дотянуться - шагай в Бездну. Но сейчас ты бы просто не дошел.
- Я дойду, - выплюнул Леон в потолок, в бессильной ненависти. - Я клянусь, дойду.
дата неизвестна, место неизвестно
В прокуренном, пропахшем кровью и грязью человеческих тел помещении было тихо. Тихо и темно. Даже слишком темно.
Старый Ласомбра впервые, наверное, на памяти Леона не улыбался. Смотрел ледяными глазами и молчал.
Леон стиснул зубы, прикладывая почти физическое усилие, чтобы не отвести взгляд. Словно поворачивал заклинивший мельничный жернов. Молчание в ответ было плохим выбором.
- Ты хотел меня видеть.
Впрочем, начинать разговор первым тоже было плохим выбором.
- Да. Я хотел видеть Леона Дамиано. А кто ты, животное? - Ласомбра брезгливо отпихнул какой-то труп ногой и вытер подошву о пол.
- Я Леон Дамиано. - слова, которые должны были иметь смысл, звучали пусто.
- Я тот, кем ты меня сделал. "В тебе нет ничего, кроме того, что я в тебя вложил". Твои слова.
- Безмолвная кукла? И как, нравится? - Альченцо крутанул кистью, как будто подбирая поводья.
Первое, что Леон уяснил в отношении Сира - никогда не пытаться угадать правильный ответ.
- Я не знаю, что значит "нравится". Неужели безмолвная кукла может сделать что-то, что настолько не по нраву ее создателю?
- Зависит от ее предназначения, животное. Хотя у твоего Зверя сохранилась гордость?
Гордость. Это слово отозвалось мгновенно. Даже мельничный жернов вдруг стал ощутимо легче, словно это добавило сил и злости.
- Зачем ты пришел? Все это дерьмо скопом, - он пнул что-то рыхлое и мокрое под ногами, - никогда не стоило твоего внимания.
- Посмотреть, до каких низов ты можешь докатиться, - Мирр поморщился. - Посмотрел. Ты так и собираешься быть животным?
- Лучше быть животным, чем быть скотом. Или куклой. - Леон смотрел в глаза Альченцо почти с вызовом. - Если ты пришел услышать, что я раскаиваюсь и передумал - этого не будет. Завтра на закате я повторю все заново. Чтобы докатиться, нужно быть высоко, а во всем этом лицемерном дерьме нет ничего высокого. Я просто вывернул их всей грязью наружу.
- Вывернул ты себя, а не их. Они плясали под твоими руками, будучи такими, какими ты хочешь их сделать. И сам радостно превращался в дерьмо, облизывал, ел, обмазывался этим дерьмом. И зачем? Чтобы потешить Зверя?
- Ты всегда говоришь о Звере так, словно он - это не ты сам, а что-то отдельное. Как будто слова что-то значат. И, назвав часть себя Зверем, ты перестаешь быть им. А если назвать меня животным, я перестану быть кровью от твоей крови?
- Можно тебя съесть. Тогда ты тем более станешь частью меня. Как едят животных, а не детей, - Альченцо ухмыльнулся. - Мой Зверь имеет не больше прав, чем лошадь. А твой имеет права мужа над женой.
Ласомбра неторопливо прошелся-перетек из одной тени в другую.
- Ты властитель, ты имеешь право на любые действия. Но скажи сам себе, зачем ты что бы то ни было делаешь? Почему ты это делаешь? Только потому, что так захотелось одной из, как ты выразился, частей себя? Ты все дальше уходишь от себя-прошлого. Но кто ты-будущий?
Леон подобрался при слове "съесть", оскалился. Инстинктивно шагнул в сторону, сохраняя дистанцию.
- Я властитель. Но не скота - им управляет пастух. Ты сам учил меня повелевать тьмой. Как в обычной тени можно увидеть Бездну. Все, что я сделал - наполнил их тьмой до краев. Их собственной тьмой. Над которой я властен.
- В людях нет Бездны. Ее вообще нет в этом мире, только отражения. А эти люди... - Мирр слегка повел рукой. - Просто сдохли. Ты ответил себе на мой вопрос?
- Я не знаю! - Леон не мог поймать, облечь в слова то ощущение, которое испытал вчера. Он надеялся, что кому-то из тех... людей удастся продержаться чуть больше, чем пара вздохов. Они, может быть, нашли бы слова. Которые, можеть быть, удовлетворили бы Альченцо. Он почти чувствовал себя живым, видя, как человека пожирает изнутри тьма, такая же, как в нем самом. Но - слишком быстро. И остается только дерьмо. Грязь. Падаль.
- Узнай, - отрезал Ласомбра. И, хмыкнув, добавил. - На мне.
- Что? - Он ожидал чего угодно, но не этого. Шагнул назад, удивленный, и чуть не оступился. - Как?..
- Почем мне знать? Это ты тут цирк с борделем учинил, а не я, - Альченцо ехидно заулыбался, скрестив руки на груди. - Что я, не человек? Во мне нет тьмы?
- Нет. Есть. Я... - как всегда, эта улыбка вышибала из Леона всю уверенность. В начале разговора, готовый к тому, что Сир убьет его на месте, он чувствовал себя лучше, чем сейчас, когда все вроде бы вернулось в колею. И то, что еще недавно было сакральным местом рождения нового Леона, становилось грязной темной комнатой, заваленной падалью. Он смотрел на себя глазами Альченцо, даже не желая этого.
- В тебе тьмы больше, чем в самой ночи, - Леон взял себя в руки. - Я не могу управлять ей.
" Но когда-нибудь я узнаю, чего ты боишься. Когда-нибудь ты будешь бояться меня", - он почти произнес это вслух. Но все же промолчал. За такие обещания пришлось бы отвечать немедленно.
- А хочешь? - тьма шевельнулась за спиной Мирра. Шевельнулась - и вгляделась в Леона.
- Да. - Всем своим существом Леон ощутил этот вопрос, и не колебался ни секунды. Снова то же чувство - крепко забытое? "Живое"? Или напротив, абсолютно иное, просто сознание цеплялось за те осколки в поисках верных слов.
- Да, хочу. Покажи мне.
- Смотри. Это видят, вглядываясь слишком глубоко во тьму. Там же воет моя душа, - голос Потомка Бездны растворился в безмолвии и пустоте. Совершенной, полной неподвижности. Но не одиночестве. Там было еще что-то. Что-то рвалось наружу, что-то молило Бога. Что-то нечеловеческое. И ждущий, жадный взгляд, готовый поглощать без остатка, без надежды на будущее и прошлое.
- Если долго вглядываться в Бездну... - это говорил Альченцо. Говорил не горлом, а чем-то другим. Душой. Разумом. Сущностью. Ледяной и истекающей пустотой.
Леон, завороженный взглядом, сделал шаг по направлению к Сиру. Он видел ее. Наконец он видел Ее, а не жалкие отражения отражений, которые он так бесплотно пытался поймать в глазах своих жертв. Наконец он видел Тьму. Ощущал ее всеми своими чувствами, человеческими и Звериными. Она была... рядом...
Он потянулся навстречу. Еще шаг, и Леон стоит почти вплотную к Сиру, неотрывно глядя внутрь его глаз. "Я не могу управлять ей. - А хочешь? - Да". Эхо их слов бьется где-то в сознании Леона. Да. Хочу. Да...
Тьма собирается вокруг. Укутывает коконом. Почти как обычный Полог Ночи, но... другая. Иная. Он чувствует, сколько в ней силы. Безграничной. Сколько ужаса. Безбрежного. Сколько пустоты. Безраздельной. Он собирает ее вокруг - она послушно стекает с кончиков его пальцев, обдирая запредельным ледяным прикосновением кожу и мясо с костей, замораживая Витэ в сосудах, выворачивая его душу наизнанку... Леон держит Бездну руками, едва останавливаясь перед следующим привычным шагом - раствориться в теневой форме, стать одним целым с Пологом Ночи. Это будет проще, чем когда либо. Он на краю Бездны, на грани. Его и так уже почти нет...
Леон смотрит в глаза Альченцо, пытаясь отыскать в них отблески той же грани. Увидеть его... страх?
И увидел только звезды, высыпавшиеся из собственных глаз. А потом безмятежный белый потолок комнаты, покрытый трещинами. А еще сильно болел ушибленный загривок. Альченцо не стеснялся физических методов внушения.
- Я гораздо глубже. Если захочешь до меня дотянуться - шагай в Бездну. Но сейчас ты бы просто не дошел.
- Я дойду, - выплюнул Леон в потолок, в бессильной ненависти. - Я клянусь, дойду.
@темы: Альченцо, предыстория, Леон