Ночь, в которой просыпается Леон, решается судьба поезда, а охотник уходит сибаритствовать
Между Спрингфилдом и Новый Орлеаном, 26 августа
- Какой еще нахер пингвин? - сонно пробормотал Леон, очнувшись. Последнее время все труднее и труднее было просыпаться в нужное время.
Что-то было определенно не так.
- Большой. Который его чуть не съел, когда был не пингвином, - уточнил Бьорн.
- Мистер Уилсон. Такой, ну… здоровенный. Он пришёл в тот вечер, когда мы… - Алан взмахнул рукой, не договорив. Но, помедлив, продолжил. - Попали в Грезу.
- Он пытался тебя сожрать и у него осталось две ноги и достаточно наглости, чтобы прийти в мой Домен? - Леон осмотрелся вокруг, прищурившись от света. Люксовое купе сияло огнями - к счастью, электрическими - как рождественская елка. Стенные панели из дерева и зеркал - вот от чего стоило избавиться, - тяжелые занавески и люстры в десятки свечей.
Леон скептически осмотрел грязную и помятую рубашку и закатал рукава. По крайней мере, хотя бы следов драки будет не видно.
- Он, ну, лет пять - или десять - проторчал в Антарктиде. И других Сородичей не видел, ну и… эмм, спутал меня с человеком.
Алан, всё ещё сидевший рядом с Бьорном, чуть отодвинулся в сторону. Вновь повёл плечами.
- И искренне приносил свои извинения.
- Я пытался тебя убить, но у меня не только две ноги, но ты меня еще и выхаживаешь. Молчи уже, герой-гангстер, - подменыш деловито расчесывался, морщась.
- Ты даже поцарапать меня не смог, - осклабился Леон. - Встанешь на ноги и продолжим, иначе это неспортивно.
- Вот и я о том же, - подменыш потер шрам на щеке. - И не захотел.
Леон скептически пожал плечами.
- Алан, ты осмотрел поезд? Я теперь не уверен, что хочу с ним расстаться.
Алан, вздрогнув, отвёл взгляд от деревянной панели, которую разглядывал с рассеянным видом.
- Ну, я дошёл до головного вагона. Где начальник поезда. Они укомплектовали его по «первому классу», - в его голосе снова промелькнул восторг, как у получившего неожиданный подарок ребёнка. - Грузовые вагоны, пассажирские и…
Он оборвал себя, с любопытством уставившись на Леона.
- Ты хочешь его, эмм… оставить?
Бьорн ухмыльнулся.
- Покрась поезд в рыжий и считай своим конем. Почему нет?
- Оставить? Я не собираюсь его отдавать. Новый Орлеан не Спрингфилд, там куда больше любопытных, а ничей поезд вызывает еще больше вопросов, чем чей-то. Сначала я планировал, что мы обойдемся вагоном. И собирался объяснить тебе, как вам с Виктором избежать ненужного внимания и пробраться к цирку. Но - смена планов. Цирк идет к поезду, а не наоборот. Ты сможешь отбить свою игрушку у Шерифа и остальных, у кого есть претензии? - Леон чуть насмешливо посмотрел на Алана. - Если да, то можешь красить хоть в рыжий, хоть в розовый с лошадками и считать поезд своим.
Алан замер и повёл плечами, с привычной растерянностью глядя куда-то в сторону. А потом неожиданно вздёрнул подбородок, выпрямился и посмотрел в глаза Леону, улыбнувшись быстро и с каким-то едва уловимым вызовом:
- Мне тоже, ну… нравится этот поезд. Отобью.
Подменыш поднялся и вышел, ворча, что раз первый класс, то он пойдет сибаритствовать.
- В Новом Орлеане будут проблемы. Ты в форме? - бросил ему Леон в спину.
- А ты как думаешь? Тебе, помнится, вчера было виднее.
Леон ощутил острую тоску по оставленной в Спрингфилде арматурине.
- Мне проще положить тебя обратно и не принимать во внимание, смертный. Но я спросил тебя.
- Тебе было виднее. Мои ответы ты не принимаешь в расчет, зачем мне отвечать?
Леон в два шага оказался рядом с Виктором и повернул его к себе.
- Скажи мне вот что. Почему, чем больше свободы я позволяю проявлять, тем больше оскорбленной гордости в ответ получаю?! Я забрал тебя из дыры, в которой ты собирался сгнить, и на этом моя диктатура пока закончена. Решение окончательное, обжалованию не подлежит. Сейчас у меня впереди проблемы, и я хочу знать, способен ли ты приносить пользу или будешь балластом? Это не ущемление гордости, это оценка ситуации и не больше. У меня в Домене масса тех, кто даже в форме не тянет ни на что большее, нежели балласт. Так что я тебе делаю комплимент, а ты кривишь морду, как девочка, которой не подошел цвет туфелек.
- Потому что я проверяю тебя, - он задумчиво покрутил кистью. - Видишь ли, я понятия не имею, какие у вас там неприятности и что я могу сделать. Или не могу. Тебе не кажется, что надо сначала обозначить размеры и глубины жопы, в которую ты едешь на этом поезде, а уже потом задавать риторические вопросы? Все просто, Леон. Надо - будет сделано.
- И как проверка? - в голосе Леона едва заметно слышался голос надвигающегося урагана. - Что-нибудь показала?
- Да, - похоже, ураган совершенно не впечатлил. Бьорн сверкнул глазами крепко обнял Ласомбру, взъерошив тому волосы на затылке.
Леон поднял брови, чуть напрягся, когда горло смертного с тепло пульсирующей кровью оказалось близко от лица. Но не отстранился.
- Иди уже, куда ты там... хотел. Сибаритствовать. Я сам не знаю, что там будут за проблемы, но силой мы будем решать их в крайнем случае. Я слишком много поставил на этот город, чтобы начинать заново в каком-то другом. Решу все словами. Или, в крайнем случае, будем... уезжать. Поэтому все активы должны быть на поезде. Докупите грузовых платформ, в крайнем случае, локомотив тут электрический, говорят, три таких состава может везти.
- Ты что, собсрался вывозить полгорода, актив?
Леон ощерился.
- Я спиздил гребаный поезд. Я забрал полный груз чужой контрабанды. Что помешает мне вывезти из города все, что захочу?
- Ты не мудри и не скаль зубки. Если грузовые платформы, то надо прикинуть, сколько, каких, зачем, куда прятать и как оформлять. Для этого надо понимать, что ты там собирался воровать.
- Для начала я собрался забрать свой цирк. Точнее, ЕГО цирк, - Леон кивнул подбородком в сторону Алана. - Это дюжина фургонов, куча барахла и всякого скота. Человеческого и не очень.
- Да-да, его цирк... а ты рядом проходил, как я смотрю...
- На документах его имя, - Леон снова пожал плечами. - Для меня это балласт и прикрытие. Но это мой балласт, и отдавать его шакалам я не намерен.
- Твой цирк значит.
- Твое королевство - твое или сестры? - Леон чуть раздраженно нахмурился. - Это вообще не важно.
- О, это сложный вопрос, который не имеет отношения к юриспруденции, - Гвидион ухмыльнулся. - Кто им правит, тот, кто на троне или тот, у кого в руках вся бюрократия?
- Отстань от меня уже с этим. Цирк все равно должен быть здесь, какая разница, чей он?
- А я бюрократ и зануда, - он усмехнулся. - И что-то мне подсказывает, что делать бюрократа и зануду из Алана бессмысленно.
Вместо ответа Леон посмотрел на Алана. Выразительно.
- И я о том же, - подменыш провел горячими ладонями по шее Ласомбры от мочек ушей до ключиц и ушел "сибаритствовать". Времени оставалось меньше, чем хотелось бы, но больше, чем достаточно.
Алан, всё это время молча сидевший на краю дивана - напряжённый, готовый в любой момент вскочить, ответить не успел. Замер, пару секунд растеряно глядя на руки охотника на шее Леона, а потом также молча отвернулся. Уже знакомое ощущение, что он снова увидел то, что не должен был видеть, закололо затылок.
Проще - и легче - было думать о цирке. О безумной идее того, чтобы перетащить его в поезд. И о проблемах, которыми мог грозить Новый Орлеан.
Леон, не обращая внимания на терзания Алана, развернулся в обратную сторону - в следующий, незанятый и потому темный вагон. Там можно было наконец лечь на пол и подумать.
Алан сидел в купе недолго; в какой-то момент он встряхнулся и резко поднялся на ноги, выбираясь в коридор. Поезд он видел, на самом деле, мельком, пока добирался до головного вагона и шёл обратно, да и только.
И уж лучше было осматривать поезд, чем пытаться о чём-то думать, каждый раз сбиваясь с дельных мыслей на чёрт знает что, на мысли, от которых хотелось убежать.
Он ещё раз встряхнулся - зло, почти звериным жестом, неуловимо напоминающим жест его самого, но в там , Грезе. И двинулся по коридору, заглядывая в каждую дверь, которую только можно было открыть.
Поезд. Хороший, добротный, хотя и несколько уже потрепанный. Но ухоженный, как средних лет тяжеловоз. Вроде и копыта уже растоптал, и прыть не та, но шкура гладкая, мышцы литые, а грива расчесана и заплетена.
В какой-то момент Алан выбрался на трясущийся, словно деревянный мост на ветру, переход между двумя вагонами. Замер, уцепившись в грязные, подрагивающие под руками поручни и втянул носом странный и незнакомый запах: железа, дыма, самих рельс, нагретых проносящихся над ними тяжелым составом. Он стоял так несколько минут, ощущая, как покачивается поезд и как проносится мир вокруг - слишком быстро, слишком непривычно. А потом потянул тяжёлую дверь, проскальзывая в следующий вагон.
Изучение поезда растянулось на два часа - Алан заглянул везде, куда мог, всё чаще ловя себя на мысли, что воспринимает этот громыхающий, покачивающийся состав как огромное, железное чудовище. Дышащее, стремительно несущееся куда-то вперёд чудовище. Огромного коня, вытянувшегося по рельсам.
Это было… странным ощущением. Но Алан, проходя по тёмным, неосвещённым сейчас вагонам, не чувствовал себя глупым наедине с этим ощущением. Оно было странным, но правильным.
В купе он вернулся в задумчивости; в конце путешествия Алан зашёл ещё раз к готовому на всё начальнику поезда и забрал у него несколько бумаг. Их стоило… подделать? Переписать на него самого? Всё это было чертовски сложно. И в тоже время чуть тревожащим ощущением тыкался между лопаток азарт . Его Алан опасался - он мог расслабиться, мог заиграться, мог упустить что-то важное.
Между Спрингфилдом и Новый Орлеаном, 26 августа
- Какой еще нахер пингвин? - сонно пробормотал Леон, очнувшись. Последнее время все труднее и труднее было просыпаться в нужное время.
Что-то было определенно не так.
- Большой. Который его чуть не съел, когда был не пингвином, - уточнил Бьорн.
- Мистер Уилсон. Такой, ну… здоровенный. Он пришёл в тот вечер, когда мы… - Алан взмахнул рукой, не договорив. Но, помедлив, продолжил. - Попали в Грезу.
- Он пытался тебя сожрать и у него осталось две ноги и достаточно наглости, чтобы прийти в мой Домен? - Леон осмотрелся вокруг, прищурившись от света. Люксовое купе сияло огнями - к счастью, электрическими - как рождественская елка. Стенные панели из дерева и зеркал - вот от чего стоило избавиться, - тяжелые занавески и люстры в десятки свечей.
Леон скептически осмотрел грязную и помятую рубашку и закатал рукава. По крайней мере, хотя бы следов драки будет не видно.
- Он, ну, лет пять - или десять - проторчал в Антарктиде. И других Сородичей не видел, ну и… эмм, спутал меня с человеком.
Алан, всё ещё сидевший рядом с Бьорном, чуть отодвинулся в сторону. Вновь повёл плечами.
- И искренне приносил свои извинения.
- Я пытался тебя убить, но у меня не только две ноги, но ты меня еще и выхаживаешь. Молчи уже, герой-гангстер, - подменыш деловито расчесывался, морщась.
- Ты даже поцарапать меня не смог, - осклабился Леон. - Встанешь на ноги и продолжим, иначе это неспортивно.
- Вот и я о том же, - подменыш потер шрам на щеке. - И не захотел.
Леон скептически пожал плечами.
- Алан, ты осмотрел поезд? Я теперь не уверен, что хочу с ним расстаться.
Алан, вздрогнув, отвёл взгляд от деревянной панели, которую разглядывал с рассеянным видом.
- Ну, я дошёл до головного вагона. Где начальник поезда. Они укомплектовали его по «первому классу», - в его голосе снова промелькнул восторг, как у получившего неожиданный подарок ребёнка. - Грузовые вагоны, пассажирские и…
Он оборвал себя, с любопытством уставившись на Леона.
- Ты хочешь его, эмм… оставить?
Бьорн ухмыльнулся.
- Покрась поезд в рыжий и считай своим конем. Почему нет?
- Оставить? Я не собираюсь его отдавать. Новый Орлеан не Спрингфилд, там куда больше любопытных, а ничей поезд вызывает еще больше вопросов, чем чей-то. Сначала я планировал, что мы обойдемся вагоном. И собирался объяснить тебе, как вам с Виктором избежать ненужного внимания и пробраться к цирку. Но - смена планов. Цирк идет к поезду, а не наоборот. Ты сможешь отбить свою игрушку у Шерифа и остальных, у кого есть претензии? - Леон чуть насмешливо посмотрел на Алана. - Если да, то можешь красить хоть в рыжий, хоть в розовый с лошадками и считать поезд своим.
Алан замер и повёл плечами, с привычной растерянностью глядя куда-то в сторону. А потом неожиданно вздёрнул подбородок, выпрямился и посмотрел в глаза Леону, улыбнувшись быстро и с каким-то едва уловимым вызовом:
- Мне тоже, ну… нравится этот поезд. Отобью.
Подменыш поднялся и вышел, ворча, что раз первый класс, то он пойдет сибаритствовать.
- В Новом Орлеане будут проблемы. Ты в форме? - бросил ему Леон в спину.
- А ты как думаешь? Тебе, помнится, вчера было виднее.
Леон ощутил острую тоску по оставленной в Спрингфилде арматурине.
- Мне проще положить тебя обратно и не принимать во внимание, смертный. Но я спросил тебя.
- Тебе было виднее. Мои ответы ты не принимаешь в расчет, зачем мне отвечать?
Леон в два шага оказался рядом с Виктором и повернул его к себе.
- Скажи мне вот что. Почему, чем больше свободы я позволяю проявлять, тем больше оскорбленной гордости в ответ получаю?! Я забрал тебя из дыры, в которой ты собирался сгнить, и на этом моя диктатура пока закончена. Решение окончательное, обжалованию не подлежит. Сейчас у меня впереди проблемы, и я хочу знать, способен ли ты приносить пользу или будешь балластом? Это не ущемление гордости, это оценка ситуации и не больше. У меня в Домене масса тех, кто даже в форме не тянет ни на что большее, нежели балласт. Так что я тебе делаю комплимент, а ты кривишь морду, как девочка, которой не подошел цвет туфелек.
- Потому что я проверяю тебя, - он задумчиво покрутил кистью. - Видишь ли, я понятия не имею, какие у вас там неприятности и что я могу сделать. Или не могу. Тебе не кажется, что надо сначала обозначить размеры и глубины жопы, в которую ты едешь на этом поезде, а уже потом задавать риторические вопросы? Все просто, Леон. Надо - будет сделано.
- И как проверка? - в голосе Леона едва заметно слышался голос надвигающегося урагана. - Что-нибудь показала?
- Да, - похоже, ураган совершенно не впечатлил. Бьорн сверкнул глазами крепко обнял Ласомбру, взъерошив тому волосы на затылке.
Леон поднял брови, чуть напрягся, когда горло смертного с тепло пульсирующей кровью оказалось близко от лица. Но не отстранился.
- Иди уже, куда ты там... хотел. Сибаритствовать. Я сам не знаю, что там будут за проблемы, но силой мы будем решать их в крайнем случае. Я слишком много поставил на этот город, чтобы начинать заново в каком-то другом. Решу все словами. Или, в крайнем случае, будем... уезжать. Поэтому все активы должны быть на поезде. Докупите грузовых платформ, в крайнем случае, локомотив тут электрический, говорят, три таких состава может везти.
- Ты что, собсрался вывозить полгорода, актив?
Леон ощерился.
- Я спиздил гребаный поезд. Я забрал полный груз чужой контрабанды. Что помешает мне вывезти из города все, что захочу?
- Ты не мудри и не скаль зубки. Если грузовые платформы, то надо прикинуть, сколько, каких, зачем, куда прятать и как оформлять. Для этого надо понимать, что ты там собирался воровать.
- Для начала я собрался забрать свой цирк. Точнее, ЕГО цирк, - Леон кивнул подбородком в сторону Алана. - Это дюжина фургонов, куча барахла и всякого скота. Человеческого и не очень.
- Да-да, его цирк... а ты рядом проходил, как я смотрю...
- На документах его имя, - Леон снова пожал плечами. - Для меня это балласт и прикрытие. Но это мой балласт, и отдавать его шакалам я не намерен.
- Твой цирк значит.
- Твое королевство - твое или сестры? - Леон чуть раздраженно нахмурился. - Это вообще не важно.
- О, это сложный вопрос, который не имеет отношения к юриспруденции, - Гвидион ухмыльнулся. - Кто им правит, тот, кто на троне или тот, у кого в руках вся бюрократия?
- Отстань от меня уже с этим. Цирк все равно должен быть здесь, какая разница, чей он?
- А я бюрократ и зануда, - он усмехнулся. - И что-то мне подсказывает, что делать бюрократа и зануду из Алана бессмысленно.
Вместо ответа Леон посмотрел на Алана. Выразительно.
- И я о том же, - подменыш провел горячими ладонями по шее Ласомбры от мочек ушей до ключиц и ушел "сибаритствовать". Времени оставалось меньше, чем хотелось бы, но больше, чем достаточно.
Алан, всё это время молча сидевший на краю дивана - напряжённый, готовый в любой момент вскочить, ответить не успел. Замер, пару секунд растеряно глядя на руки охотника на шее Леона, а потом также молча отвернулся. Уже знакомое ощущение, что он снова увидел то, что не должен был видеть, закололо затылок.
Проще - и легче - было думать о цирке. О безумной идее того, чтобы перетащить его в поезд. И о проблемах, которыми мог грозить Новый Орлеан.
Леон, не обращая внимания на терзания Алана, развернулся в обратную сторону - в следующий, незанятый и потому темный вагон. Там можно было наконец лечь на пол и подумать.
Алан сидел в купе недолго; в какой-то момент он встряхнулся и резко поднялся на ноги, выбираясь в коридор. Поезд он видел, на самом деле, мельком, пока добирался до головного вагона и шёл обратно, да и только.
И уж лучше было осматривать поезд, чем пытаться о чём-то думать, каждый раз сбиваясь с дельных мыслей на чёрт знает что, на мысли, от которых хотелось убежать.
Он ещё раз встряхнулся - зло, почти звериным жестом, неуловимо напоминающим жест его самого, но в там , Грезе. И двинулся по коридору, заглядывая в каждую дверь, которую только можно было открыть.
Поезд. Хороший, добротный, хотя и несколько уже потрепанный. Но ухоженный, как средних лет тяжеловоз. Вроде и копыта уже растоптал, и прыть не та, но шкура гладкая, мышцы литые, а грива расчесана и заплетена.
В какой-то момент Алан выбрался на трясущийся, словно деревянный мост на ветру, переход между двумя вагонами. Замер, уцепившись в грязные, подрагивающие под руками поручни и втянул носом странный и незнакомый запах: железа, дыма, самих рельс, нагретых проносящихся над ними тяжелым составом. Он стоял так несколько минут, ощущая, как покачивается поезд и как проносится мир вокруг - слишком быстро, слишком непривычно. А потом потянул тяжёлую дверь, проскальзывая в следующий вагон.
Изучение поезда растянулось на два часа - Алан заглянул везде, куда мог, всё чаще ловя себя на мысли, что воспринимает этот громыхающий, покачивающийся состав как огромное, железное чудовище. Дышащее, стремительно несущееся куда-то вперёд чудовище. Огромного коня, вытянувшегося по рельсам.
Это было… странным ощущением. Но Алан, проходя по тёмным, неосвещённым сейчас вагонам, не чувствовал себя глупым наедине с этим ощущением. Оно было странным, но правильным.
В купе он вернулся в задумчивости; в конце путешествия Алан зашёл ещё раз к готовому на всё начальнику поезда и забрал у него несколько бумаг. Их стоило… подделать? Переписать на него самого? Всё это было чертовски сложно. И в тоже время чуть тревожащим ощущением тыкался между лопаток азарт . Его Алан опасался - он мог расслабиться, мог заиграться, мог упустить что-то важное.
@темы: Алан, 26 августа, 1926 год, Ингебьорн, Леон