Ночь, в которой Король танцует с Мечтой, а Алиса становится принцессой лорда Ингебьорна аэп Гвидион
Новый Орлеан, 28 августа
Иногда странные вещи случаются. А иногда и не очень. Просто в прошлую ночь Майк настолько заколебался охреневать, что буфер откровенно переполнился, и вампир банально хотел отдохнуть от происходящего вокруг, от самого себя и от того, что на ровном месте может случиться апокалипсис, божественные видения и прочее такое, что лучше бы Алан просто куда-нибудь опять убежал.
В общем, он сегодня проснулся Алисой, пребывавшей в странно умиротворенном для нее состоянии. Ей не хотелось есть - голод, грызущий изнутри, пока был терпим. А вот рисовать - хотелось.
С этой целью она, приведя себя в порядок, и побрела на поиски Якова или кого-нибудь, ведя пальцами по стали вагона. Он был прохладный и настоящий, и это почему-то успокаивало.
Один из вагонов был заполнен запахами. Непривычными запахами, в которых смешивался мужской парфюм и характерный "аромат" гуаши.
Алиса постояла, глядя на вагон, и осторожно поднялась. Если спросить, то ничего, наверно, не будет. Мысли толкались в голове, требуя быть нарисованными. Раз уж пальцы целы.
Одно из купе было наполнено непривычным светом. В нем кто-то был. Кто-то, мурлычащий незатейливую песенку.
Алиса постояла. Послушала. И осторожно постучала костяшками пальцев.
- Да? - отозвалось оттуда, и дверь приглашающе приоткрылась.
Внутри находился молодой мужчина с недлинными темными волосами и перечеркнутым несколькими шрамами лицом. Перед ним лежали листы и стояли баночки с красками. В руках он держал кисть.
Она заглянула внутрь, метнувшись взглядом сначала на лицо, потом - на краски.
- Здравствуйте. Можно ододжить часть красок? Я верну. И я аккуратно.
- Конечно... - он несколько удивился, но пожал плечами. - Каких? У меня есть еще наборы.
- Не знаю, - она пожала плечами в ответ. Мысли рассыпались, не давая сосредоточиться, и чтобы согнать их вместе, приходилось прилагать усилия. Как будто плотно сжимать руки, чтобы песок не просыпался через пальцы.
- Обычно.. там шесть красок, да?
- Нет, по-разному. Заходи, выберешь.
Она прошла внутрь, по привычке глядя под ноги. Двжения вамирши стали плавнее с того времени, как она пробудилась первый раз, но все еще оставались дергаными, словно даже такое простое действие, как шаг, разбивалось для нее на пункты. Поднять ногу, шагнуть, перенести вес...
Виктор нахмурился и протянул руку, мягко, за локоть, усаживая девушку на диван напротив.
- Тебе нехорошо?
- Все нормально, - она покачала головой, глядя на краски.
- Какие цвета ты хочешь? И на чем будешь рисовать?
- Там была бумага, в цирке, - Алиса мотнула головой и задумалась. Феникс. Да, наверно - Феникс, который взлетает из пепла.
- Черный. Красный. Желтый и белый. Как пламя.
Тот просто кивнул и отделил с пару десятков маленьких баночек. Все оттенки тьмы, огня, света и льда. Воду для растворения он предложил набирать в специальную посудину прямо из стоящего рядом ведра, а выливать в другое. Подумал, оценивающе глянул и дал несколько кистей. Довольно простых, беличьих, но новых. И пластинку для смешивания. От стопки бумаги было отделено несколько листов.
- Если хочешь, оставайся здесь. Чтобы не бегать.
- Спасибо, - Алиса отодвинулась на край стола окунула кисть в краску и решительно сделала мазок. Потомеще один. И еще... невольно увлекаясь самой работой.
Мужчина не мешал, отложив краски и делая аккуратные карандашные зарисовки. Тренировочные эскизы - руки, перья, человеческий глаз...
Пальцы слушались, хоть и не так хорошо как раньше, при жизни Даже удивительно. Мазки выходили рваные, резкие, и контуры получались угловатые, но вполне ясные. Алый, желтый, оранжевый. .. пламя. Оно взвилось к небу, еле намеченному, швыряя искры. Торжествуя.
Рисунок вышел красивым. Не шедевром, но выразительным и очень ярким.
Виктор сидел, откинувшись на спинку. Похоже, он уже давно просто наблюдал.
Робкая, осторожная радость. Хотя бы это не сломали, не отняли. Это осталось...
Закусив губу, она очень осторожными мазками нанесла последние штрихи - фигура в огне, совсем схематичная, раскинувшая руки, точно хотела взлететь.
Подменыш осторожно потянулся и встал, роясь в вещах. Вынул тонкую папку.
- Хочешь, сложи сюда, когда подсохнет? Чтобы не помялся.
- Спасибо,- она осторожно отодвинула лист, не без удовольствия глядя. Это - не отобрали. Она умеет рисовать.
- Спасибо и тебе, - подменыш поднялся. - Хочешь, пойдем потанцуем?
- Я не умею, - она поднялась, все так же, рывком. Быть плотской, осязаемой было тяжело. Тело слушалось плохо, и не хотело двигаться.
- Это как раз нестрашно, - он заложил левую руку за спину в легком поклоне и протянул правую ладонью вверх. - Я прошу вас, леди, быть сегодня моей принцессой.
Алиса подумала - и осторожно вложила руку в ладонь. Сейчас он не угрожал. Не хотел убивать.
Они вышли из вагона, и Виктор повел ее в город. Туда, где играли джаз.
Остановившись перед одним из музыкантов, кто играл не для денег, а для всего мира, он замер в освещенном фонарем круге. Его руки были горячими, слишком горячими даже для человека, но твердыми и сильными.
- Не думай ни о чем, моя леди, - мягко проговорил он. - Ни о чем, кроме музыки и луны.
В музыку вплелся бархатистый женский голос.
Подменыш сделал шаг, задавая ритм. Он помогал Алисе прочувствовать этот ритм, поддерживал ее почти невесомыми касаниями. Помогал почувствовать тело и то, как оно на самом деле хочет снова двигаться, снова лететь и не бояться боли от каждого движения.
Она двигалась неумело, неловко, сосредоточенно. Когда тебе причиняют столько боли, что все тело становится одним пульсирующим комком, ты однажды просто отключаешься от него. Перестаешь чувствовать себя хоть сколько-то живой.
Музыка напоминала о чем-то важном. Р тех временах, когда разцм еще не рассыпался на кусочки. Алича танцевала, вспоминая, как это - двигаться.
Он был терпелив. Терпелив и мягок. Через пару минут подменыш позволил себе коснуться талии Алисы, осторожно подсказывая и помогая совершить поворот. Потом опереться на себя.
Она напряглась, ощутив чужие руки.. и расслабилась снова. Все-таки она была девушкой, пусть и в глубине того, что осталось от ее личности. Девушкой, которая любила танцевать
Ничего лишнего. Гвидион умел быть целомудренным и строгим.
- Вы не устали, моя леди? - негромко спросил он, когда музыкант прервался перевести дух.
Вампиры не устают физически. Но вот морально - да. На нее опять свалились впечатления, от которых чуть голова кругом не шла, но внутри тлела тихая радость. Она может. Она помнит, что умела раньше и чем раньше была.
Алиса не без сожаления глянула на джаззмена. Стоила вернуться обратно, пока их искать не начали. И Сокол тоже нездоров, кажется.
- А вы? Стоит уже вернуться. Пока не хватились.
- Кого? И кто? - он пожал плечами. - Рассвет еще нескоро.
- Вас. Меня. Леон. Прочие. - она качнула головой назад, - или еще раз попробовать танцевать?
- Решайте, моя леди. Я не заметил, чтобы у вас было принято много кого-то искать. Все заняты своими делами. У вас были дела на сегодня?
- Нет, - она протянула руку, почти доверчиво глядя. Ощущать себя живой было приятно.
Он рассмеялся и закружил ее в быстром, стремительном вальсе, в которым самым главным было не сбиться с ритма и довериться партнеру.
Она ухватила Сокола за плечо, боясь сбиться. Вихрь подхватил и закружил ее, как порыв ветра- засохший цветок. Предгрозовой ветер.
Алиса отпустила его руку, когда танец закончился, и застенчиво поклонилась:
- Спасибо. Но это уже... много для меня.
- Прошу прощения, леди, - он покаянно склонил голову. И подумал, что это ведь даже еще не танго. - Если позволите, я потанцую еще.
Он подошел к музыканту и о чем-то с ним пошептался. Затем вышел в освещенный круг.
Подменыш танцевал один. Четкий, страстный ритм, гибкие пируэты.
Подменыш танцевал один, и было видно, что в его руках должна быть партнерша. Должна.
Но ее не было. Это было танго разлуки, одиночества и прощания.
Так мог бы танцевать вдовец, но во взгляде Сокола не было тоски. Только светлая печаль по тому, кто очень, очень далеко, но когда-нибудь они встретятся. Когда-нибудь он вернется к ним.
Вернется домой.
Алиса отошла в тень, снова сцепив руки, и наблюдала, думая, что надо будет и его нарисовать. Птица. Немолодой сокол, летящий на солнце.
Его движения становились все более плавными. исчезала неловкость. Оказывается, все то время он был неловким, дерганным из-за боли.
Подменыш остановился, гибко, почти невозможно гибко потянулся и подошел к Алисе.
Вокруг него танцевала Мечта, обвиваясь вокруг ног своего Короля.
Алиса смотрела на него завороженно, как на ожившую сказку. Мир снова задрожал и поплыл, только это было иначе. Через пыльную серую реальность прорвались лучи солнца. Мир поманил сказкой и опять закутался в обыденность. Что-то билось на краю сознания, отголоски странного знания о той сияющей мечте, из которой он пришел.
- Ваше Высочество?
В этой картине не хватало чего-то. Нет. Кого-то. Тяжелая теплая ладонь на плече, насмешливое хмыканье сверху. Протянуть руку, убедиться - ты не одна. Этого мучительно недоставало. А память -знание билось, звало, но она никак не могла нащупать имя.
- Приветствую вас снова, леди, - он улыбался.
Снова - что он хотел этим сказать? Алиса закусила губу, пытаясь нащупать имя, но то ускользало, как сон по утру, как песок через пальцы, и от досады хотелось плакать.
- Как вас зовут? По-настоящему? - почти прошептала она, глядя на Подменыша с отчаянной мольбой.
- Ингебьорн аэп Гвидион, - он мягко подхватил Алису под локоть, уводя с истоптанного пятачка. И повел вдоль освещенных яркой рекламой улиц.
- Ингебьорн аэп Гвидион, - шепотом повторила она. Нет, память лишь тонко зазвенела струной. Она слышала, или читала, но где? Где был гордый Король, у ног которого свивалась Мечта? Или это тоже у нее забрали?
- Смотрите вокруг, раз вы видите, - он обвел рукой улицу.
Та была расчерчена не только неоновым светом, но и чем-то еще. Более ярким и в то же время естественным. Мимо прошел смачно ругающийся человек с красноватой кожей, узловатыми руками и пальцами и острыми удлиннеными ушами. Он покосился на Гвидиона, нервно выругался и поспешил дальше. Виктор поморщился.
- Все-таки мне придется заняться политикой. Но неважно, эта ночь ваша, леди.
Алиса проводила того, с красными ушами, взглядом и медленно пошла вперед. В ее расколотый, странный мир это вписывалось, легко и логично. Неужели оно так и есть? Почему бы, на самом деле, и нет? Выцепив свое отражение в витрине краем глаза, малкавианка повернулась к нему- машинально, все еще пытавшаяся вспомнить.
Она была там другой. Красивее. Немного старше. С изящно заостренными ушками и испуганными, любопытными глазами.
Айрис. Имя было немного другим. И она сама - другой. Старше. Сильнее. Свободнее. Та, в зеркале, была упрямо й и отчаянно-смелой. И только скорбь была одна на двоих.
Его отчаянно не хватало рядом. Его рассудительного спокойствия. Его надежного здравомыслия. Хрипловатого грудного смеха. Защитник, друг, почти брат.
- Ты меня не оставишь? - Не оставлю. Обещаю
Майк. Мабон. Прости меня, дуреху...
Он появился в отражении. Скрестил руки на могучей груди и смерил взглядом. Потом улыбнулся и встрепал ее отражению волосы на затылке.
Алиса (Или Айрис?) растерянно улыбнулась в ответ. Она помнила - он был с ней. А потом.. и был и не был. Горечь потери обожгла грудь изнутри - он теперь только там.
Он предложил ей руку - там. Так, будто приглашал на танго.
Это будет странно. Но лна и так странная- это Алиса понимала. Она подняла руку, вкладывая ладонь отражения в широкую руку Мабона.
Музыки не было, но была память о ней, игравшей совсем недавно.
Она помнила. У него были теплые широкие руки. И он неплохо танцевал. И она тоже. Когда-то там, где был костер и звон музыки. Где она была не одна. Алиса несколько раз шагнула, вспоминая танец, а потом- закружилась, неуверенно, неловко, ведомая скорее смутной памятью, но с каждым шагом решительнее. Она это умела. Помнила. Это не отобрали, не изгадили. И его - тоже.
Что-то мешало. Что-то хлестало, как та самая плеть. Что-то держало на поводке, заставляя двигаться, как марионетка. Марионетка, рвущая свои нити.
Куда ты полетишь, когда сорвешься?
Женщина с черными волосами, которые рвет предгрозовой ветер. Башня. "Не бойся сорваться, девочка моя. Иногда это просто полет"
Нет. Она не его кукла. Он говорил, она не сможет одна слабая, глупая, смешная. Он угрожал ей смертью, он рассказывал о зверствах, но это не было правдой до конца. Она смогла. Сама. Он платит по счетам, а она сейчас танцует здесь, на тротуаре.
Я уже шагнула один раз в бездну. Сорвалась с твоего крючка. И снова сорвусь. Я не боюсь
Пробный взмах. Некоторым птенцам приходится шагать с края гнезда, чтобы научиться летать. И некоторые успевают развернуть крылья только едва не коснувшись уже земли.
Перед Айрис аэп Балор распахнулся новый мир. Ее мир. Мир, в котором была и скорбь, и веселье, и огненные всполохи костра, и ледяной холод застенков.
"Танцуй же, танцуй, Неблагая сестра."
Она замерла, глядя в отражение, только вздрагивали плечи в такт музыке. Алиса была морем, темным морем безумия, Айрис - бурей, летящей по небу. Нл сейчас море было небом, и небо- морем, и они были единым целым. Она была целой.
- Айрис аэп Балор, -повторила она, заглянув в глаза отражению,- я не забуду.
Гвидион сделал несколько шагов, движением привлекая внимание.
Айрис обернулась. Плавно, осторожно, словно боясь расплескать новообретенное знание.
- Простите. Память... вернулась.
- Да, я вижу, - он улыбался.
Она помолчала, прислушиваясь к собственной памяти.
- Спасибо вам. Позвольте проводить вас обратно?
Он улыбнулся и предложил руку.
Новый Орлеан, 28 августа
Иногда странные вещи случаются. А иногда и не очень. Просто в прошлую ночь Майк настолько заколебался охреневать, что буфер откровенно переполнился, и вампир банально хотел отдохнуть от происходящего вокруг, от самого себя и от того, что на ровном месте может случиться апокалипсис, божественные видения и прочее такое, что лучше бы Алан просто куда-нибудь опять убежал.
В общем, он сегодня проснулся Алисой, пребывавшей в странно умиротворенном для нее состоянии. Ей не хотелось есть - голод, грызущий изнутри, пока был терпим. А вот рисовать - хотелось.
С этой целью она, приведя себя в порядок, и побрела на поиски Якова или кого-нибудь, ведя пальцами по стали вагона. Он был прохладный и настоящий, и это почему-то успокаивало.
Один из вагонов был заполнен запахами. Непривычными запахами, в которых смешивался мужской парфюм и характерный "аромат" гуаши.
Алиса постояла, глядя на вагон, и осторожно поднялась. Если спросить, то ничего, наверно, не будет. Мысли толкались в голове, требуя быть нарисованными. Раз уж пальцы целы.
Одно из купе было наполнено непривычным светом. В нем кто-то был. Кто-то, мурлычащий незатейливую песенку.
Алиса постояла. Послушала. И осторожно постучала костяшками пальцев.
- Да? - отозвалось оттуда, и дверь приглашающе приоткрылась.
Внутри находился молодой мужчина с недлинными темными волосами и перечеркнутым несколькими шрамами лицом. Перед ним лежали листы и стояли баночки с красками. В руках он держал кисть.
Она заглянула внутрь, метнувшись взглядом сначала на лицо, потом - на краски.
- Здравствуйте. Можно ододжить часть красок? Я верну. И я аккуратно.
- Конечно... - он несколько удивился, но пожал плечами. - Каких? У меня есть еще наборы.
- Не знаю, - она пожала плечами в ответ. Мысли рассыпались, не давая сосредоточиться, и чтобы согнать их вместе, приходилось прилагать усилия. Как будто плотно сжимать руки, чтобы песок не просыпался через пальцы.
- Обычно.. там шесть красок, да?
- Нет, по-разному. Заходи, выберешь.
Она прошла внутрь, по привычке глядя под ноги. Двжения вамирши стали плавнее с того времени, как она пробудилась первый раз, но все еще оставались дергаными, словно даже такое простое действие, как шаг, разбивалось для нее на пункты. Поднять ногу, шагнуть, перенести вес...
Виктор нахмурился и протянул руку, мягко, за локоть, усаживая девушку на диван напротив.
- Тебе нехорошо?
- Все нормально, - она покачала головой, глядя на краски.
- Какие цвета ты хочешь? И на чем будешь рисовать?
- Там была бумага, в цирке, - Алиса мотнула головой и задумалась. Феникс. Да, наверно - Феникс, который взлетает из пепла.
- Черный. Красный. Желтый и белый. Как пламя.
Тот просто кивнул и отделил с пару десятков маленьких баночек. Все оттенки тьмы, огня, света и льда. Воду для растворения он предложил набирать в специальную посудину прямо из стоящего рядом ведра, а выливать в другое. Подумал, оценивающе глянул и дал несколько кистей. Довольно простых, беличьих, но новых. И пластинку для смешивания. От стопки бумаги было отделено несколько листов.
- Если хочешь, оставайся здесь. Чтобы не бегать.
- Спасибо, - Алиса отодвинулась на край стола окунула кисть в краску и решительно сделала мазок. Потомеще один. И еще... невольно увлекаясь самой работой.
Мужчина не мешал, отложив краски и делая аккуратные карандашные зарисовки. Тренировочные эскизы - руки, перья, человеческий глаз...
Пальцы слушались, хоть и не так хорошо как раньше, при жизни Даже удивительно. Мазки выходили рваные, резкие, и контуры получались угловатые, но вполне ясные. Алый, желтый, оранжевый. .. пламя. Оно взвилось к небу, еле намеченному, швыряя искры. Торжествуя.
Рисунок вышел красивым. Не шедевром, но выразительным и очень ярким.
Виктор сидел, откинувшись на спинку. Похоже, он уже давно просто наблюдал.
Робкая, осторожная радость. Хотя бы это не сломали, не отняли. Это осталось...
Закусив губу, она очень осторожными мазками нанесла последние штрихи - фигура в огне, совсем схематичная, раскинувшая руки, точно хотела взлететь.
Подменыш осторожно потянулся и встал, роясь в вещах. Вынул тонкую папку.
- Хочешь, сложи сюда, когда подсохнет? Чтобы не помялся.
- Спасибо,- она осторожно отодвинула лист, не без удовольствия глядя. Это - не отобрали. Она умеет рисовать.
- Спасибо и тебе, - подменыш поднялся. - Хочешь, пойдем потанцуем?
- Я не умею, - она поднялась, все так же, рывком. Быть плотской, осязаемой было тяжело. Тело слушалось плохо, и не хотело двигаться.
- Это как раз нестрашно, - он заложил левую руку за спину в легком поклоне и протянул правую ладонью вверх. - Я прошу вас, леди, быть сегодня моей принцессой.
Алиса подумала - и осторожно вложила руку в ладонь. Сейчас он не угрожал. Не хотел убивать.
Они вышли из вагона, и Виктор повел ее в город. Туда, где играли джаз.
Остановившись перед одним из музыкантов, кто играл не для денег, а для всего мира, он замер в освещенном фонарем круге. Его руки были горячими, слишком горячими даже для человека, но твердыми и сильными.
- Не думай ни о чем, моя леди, - мягко проговорил он. - Ни о чем, кроме музыки и луны.
В музыку вплелся бархатистый женский голос.
Подменыш сделал шаг, задавая ритм. Он помогал Алисе прочувствовать этот ритм, поддерживал ее почти невесомыми касаниями. Помогал почувствовать тело и то, как оно на самом деле хочет снова двигаться, снова лететь и не бояться боли от каждого движения.
Она двигалась неумело, неловко, сосредоточенно. Когда тебе причиняют столько боли, что все тело становится одним пульсирующим комком, ты однажды просто отключаешься от него. Перестаешь чувствовать себя хоть сколько-то живой.
Музыка напоминала о чем-то важном. Р тех временах, когда разцм еще не рассыпался на кусочки. Алича танцевала, вспоминая, как это - двигаться.
Он был терпелив. Терпелив и мягок. Через пару минут подменыш позволил себе коснуться талии Алисы, осторожно подсказывая и помогая совершить поворот. Потом опереться на себя.
Она напряглась, ощутив чужие руки.. и расслабилась снова. Все-таки она была девушкой, пусть и в глубине того, что осталось от ее личности. Девушкой, которая любила танцевать
Ничего лишнего. Гвидион умел быть целомудренным и строгим.
- Вы не устали, моя леди? - негромко спросил он, когда музыкант прервался перевести дух.
Вампиры не устают физически. Но вот морально - да. На нее опять свалились впечатления, от которых чуть голова кругом не шла, но внутри тлела тихая радость. Она может. Она помнит, что умела раньше и чем раньше была.
Алиса не без сожаления глянула на джаззмена. Стоила вернуться обратно, пока их искать не начали. И Сокол тоже нездоров, кажется.
- А вы? Стоит уже вернуться. Пока не хватились.
- Кого? И кто? - он пожал плечами. - Рассвет еще нескоро.
- Вас. Меня. Леон. Прочие. - она качнула головой назад, - или еще раз попробовать танцевать?
- Решайте, моя леди. Я не заметил, чтобы у вас было принято много кого-то искать. Все заняты своими делами. У вас были дела на сегодня?
- Нет, - она протянула руку, почти доверчиво глядя. Ощущать себя живой было приятно.
Он рассмеялся и закружил ее в быстром, стремительном вальсе, в которым самым главным было не сбиться с ритма и довериться партнеру.
Она ухватила Сокола за плечо, боясь сбиться. Вихрь подхватил и закружил ее, как порыв ветра- засохший цветок. Предгрозовой ветер.
Алиса отпустила его руку, когда танец закончился, и застенчиво поклонилась:
- Спасибо. Но это уже... много для меня.
- Прошу прощения, леди, - он покаянно склонил голову. И подумал, что это ведь даже еще не танго. - Если позволите, я потанцую еще.
Он подошел к музыканту и о чем-то с ним пошептался. Затем вышел в освещенный круг.
Подменыш танцевал один. Четкий, страстный ритм, гибкие пируэты.
Подменыш танцевал один, и было видно, что в его руках должна быть партнерша. Должна.
Но ее не было. Это было танго разлуки, одиночества и прощания.
Так мог бы танцевать вдовец, но во взгляде Сокола не было тоски. Только светлая печаль по тому, кто очень, очень далеко, но когда-нибудь они встретятся. Когда-нибудь он вернется к ним.
Вернется домой.
Алиса отошла в тень, снова сцепив руки, и наблюдала, думая, что надо будет и его нарисовать. Птица. Немолодой сокол, летящий на солнце.
Его движения становились все более плавными. исчезала неловкость. Оказывается, все то время он был неловким, дерганным из-за боли.
Подменыш остановился, гибко, почти невозможно гибко потянулся и подошел к Алисе.
Вокруг него танцевала Мечта, обвиваясь вокруг ног своего Короля.
Алиса смотрела на него завороженно, как на ожившую сказку. Мир снова задрожал и поплыл, только это было иначе. Через пыльную серую реальность прорвались лучи солнца. Мир поманил сказкой и опять закутался в обыденность. Что-то билось на краю сознания, отголоски странного знания о той сияющей мечте, из которой он пришел.
- Ваше Высочество?
В этой картине не хватало чего-то. Нет. Кого-то. Тяжелая теплая ладонь на плече, насмешливое хмыканье сверху. Протянуть руку, убедиться - ты не одна. Этого мучительно недоставало. А память -знание билось, звало, но она никак не могла нащупать имя.
- Приветствую вас снова, леди, - он улыбался.
Снова - что он хотел этим сказать? Алиса закусила губу, пытаясь нащупать имя, но то ускользало, как сон по утру, как песок через пальцы, и от досады хотелось плакать.
- Как вас зовут? По-настоящему? - почти прошептала она, глядя на Подменыша с отчаянной мольбой.
- Ингебьорн аэп Гвидион, - он мягко подхватил Алису под локоть, уводя с истоптанного пятачка. И повел вдоль освещенных яркой рекламой улиц.
- Ингебьорн аэп Гвидион, - шепотом повторила она. Нет, память лишь тонко зазвенела струной. Она слышала, или читала, но где? Где был гордый Король, у ног которого свивалась Мечта? Или это тоже у нее забрали?
- Смотрите вокруг, раз вы видите, - он обвел рукой улицу.
Та была расчерчена не только неоновым светом, но и чем-то еще. Более ярким и в то же время естественным. Мимо прошел смачно ругающийся человек с красноватой кожей, узловатыми руками и пальцами и острыми удлиннеными ушами. Он покосился на Гвидиона, нервно выругался и поспешил дальше. Виктор поморщился.
- Все-таки мне придется заняться политикой. Но неважно, эта ночь ваша, леди.
Алиса проводила того, с красными ушами, взглядом и медленно пошла вперед. В ее расколотый, странный мир это вписывалось, легко и логично. Неужели оно так и есть? Почему бы, на самом деле, и нет? Выцепив свое отражение в витрине краем глаза, малкавианка повернулась к нему- машинально, все еще пытавшаяся вспомнить.
Она была там другой. Красивее. Немного старше. С изящно заостренными ушками и испуганными, любопытными глазами.
Айрис. Имя было немного другим. И она сама - другой. Старше. Сильнее. Свободнее. Та, в зеркале, была упрямо й и отчаянно-смелой. И только скорбь была одна на двоих.
Его отчаянно не хватало рядом. Его рассудительного спокойствия. Его надежного здравомыслия. Хрипловатого грудного смеха. Защитник, друг, почти брат.
- Ты меня не оставишь? - Не оставлю. Обещаю
Майк. Мабон. Прости меня, дуреху...
Он появился в отражении. Скрестил руки на могучей груди и смерил взглядом. Потом улыбнулся и встрепал ее отражению волосы на затылке.
Алиса (Или Айрис?) растерянно улыбнулась в ответ. Она помнила - он был с ней. А потом.. и был и не был. Горечь потери обожгла грудь изнутри - он теперь только там.
Он предложил ей руку - там. Так, будто приглашал на танго.
Это будет странно. Но лна и так странная- это Алиса понимала. Она подняла руку, вкладывая ладонь отражения в широкую руку Мабона.
Музыки не было, но была память о ней, игравшей совсем недавно.
Она помнила. У него были теплые широкие руки. И он неплохо танцевал. И она тоже. Когда-то там, где был костер и звон музыки. Где она была не одна. Алиса несколько раз шагнула, вспоминая танец, а потом- закружилась, неуверенно, неловко, ведомая скорее смутной памятью, но с каждым шагом решительнее. Она это умела. Помнила. Это не отобрали, не изгадили. И его - тоже.
Что-то мешало. Что-то хлестало, как та самая плеть. Что-то держало на поводке, заставляя двигаться, как марионетка. Марионетка, рвущая свои нити.
Куда ты полетишь, когда сорвешься?
Женщина с черными волосами, которые рвет предгрозовой ветер. Башня. "Не бойся сорваться, девочка моя. Иногда это просто полет"
Нет. Она не его кукла. Он говорил, она не сможет одна слабая, глупая, смешная. Он угрожал ей смертью, он рассказывал о зверствах, но это не было правдой до конца. Она смогла. Сама. Он платит по счетам, а она сейчас танцует здесь, на тротуаре.
Я уже шагнула один раз в бездну. Сорвалась с твоего крючка. И снова сорвусь. Я не боюсь
Пробный взмах. Некоторым птенцам приходится шагать с края гнезда, чтобы научиться летать. И некоторые успевают развернуть крылья только едва не коснувшись уже земли.
Перед Айрис аэп Балор распахнулся новый мир. Ее мир. Мир, в котором была и скорбь, и веселье, и огненные всполохи костра, и ледяной холод застенков.
"Танцуй же, танцуй, Неблагая сестра."
Она замерла, глядя в отражение, только вздрагивали плечи в такт музыке. Алиса была морем, темным морем безумия, Айрис - бурей, летящей по небу. Нл сейчас море было небом, и небо- морем, и они были единым целым. Она была целой.
- Айрис аэп Балор, -повторила она, заглянув в глаза отражению,- я не забуду.
Гвидион сделал несколько шагов, движением привлекая внимание.
Айрис обернулась. Плавно, осторожно, словно боясь расплескать новообретенное знание.
- Простите. Память... вернулась.
- Да, я вижу, - он улыбался.
Она помолчала, прислушиваясь к собственной памяти.
- Спасибо вам. Позвольте проводить вас обратно?
Он улыбнулся и предложил руку.
@темы: Алиса, 28 августа, 1926 год, Ингебьорн