Ночь, в которой часовой механизм безразлично отсчитывает секунды, пока внутри бронированных стен беснуется создание Тьмы
Новый Орлеан, дата неизвестна
Площадка двери последнего вагона тонет в полумраке. Он не соединен с остальным поездом мостиками межвагонных переходов, только усиленной сцепкой - длиной с хороший прыжок. На двери последнего вагона внушительный замок, а ставни заварены наглухо.
Леон Дамиано чувствует слабость в ногах, переступая порог. Как обычно.
В вагоне абсолютная темнота, но Леон видит все в подробностях. Обшивка снята, и вместо дорогих резных деревянных панелей и бархатных портьер стены украшает второй слой металла. Стальной мешок, без единой щели или дыры, доверху наполненный тьмой.
Чужой тьмой.
Мебели тоже нет, кроме небольшого ящика для одежды и огромного ростового зеркала в простой черной раме. Зеркало отражает темноту - как кажется Леону, чуть более глубокую, чем та, что наполняет пространство вокруг.
Посередине вагона еще одна перегородка. Шедевр инженеров из военно-промышленной компании. Этот вагон стоил очень дорого. Круглая дверь с цифровым замком, переборки из оружейной стали лучшей марки, вогнутые полированные стенки продолговатого цилиндрического сейфа на колесах. Возле двери поблескивает в темноте циферблат часового механизма.
Леон проводит руками по глади зеркала, чувствуя ответную дрожь того, что по ту сторону.
“Я клянусь, я дойду!” - звучит в памяти его собственный голос. Самонадеянные, глупые обещания. Чужие тени смеются эхом тех слов. С той ночи, когда в Новом Орлеане не случилось Апокалипсиса, все изменилось. Тени ждут. Бездна ждет. Словно он - ребенок, кидавший камешки в воду, чтобы посмотреть на круги, и бросивший слишком большой камень. И теперь круг на воде не желает пропадать, растет и ширится, превращаясь в стремительно темнеющий водоворот. Рано или поздно из воды поднимется тот, кого разбудил брошенный сверху булыжник. Он больше не хозяин Бездны, да никогда и не был им. Просто ему позволяли играть с камешками.
Теперь настоящие хозяева смотрят на него отовсюду.
Леон поворачивает часовой механизм, отпирает сейф и шагает внутрь. Дверь закрывается за ним. Внутри сейфа идеальная тишина и не менее идеальная темнота. Леон закрывает глаза и чувствует взгляды всей кожей. Зверю внутри хочется выть - отвечая оскалом на испуг, атакой на взгляды из темноты. Стиснув зубы и не позволяя Ему выпустить клыки, Леон шепчет… по памяти.
"Зверь - попытка оправдать свою новообретенную эмоциональность. Инстинкты и чисто человеческий страх, задавленный моралью и требованиями общества. Нет-нет, это не ты, это Зверь в тебе так бушевал и жаждал крови, что теперь приходится бежать от коллективного Зверя толпы никчемных, казалось бы, смертных. Отдаться какому-то животному - ну так стоит сразу пойти и лечь под козла или хряка. Ничем не лучше. Зверь есть в людях, особенно в подростках. Но, взрослея, человек, все тот же ничтожный смертный, учится контролировать себя. Вампиры же лелеют этот порок, превращая в универсальную защиту от всего и всех. Особенно от ответственности".
Он упирается спиной в вогнутую полированную сталь - но чувствует лопатками холодные сухие камни подвала. Тени смеются над ним - над его жалкой попыткой заговорить страх, от которого встают дыбом волосы на загривке. Над попыткой надеть ошейник на Зверя, который столько лет вольно охотился там, где хотел. Над бесплодностью всех его попыток.
Бездна знает, что он - животное, и принадлежит ей, просто слишком труслив, чтобы сделать последний шаг.
“Особенно… от ответственности…”
Голос срывается на рычание. Ярость Зверя внутри наконец прорывает хлипкую плотину сознания и затапливает его целиком. Хищник, создание Тьмы, прыгает вперед, расплескиваясь клубящимся черным туманом по безупречно отполированой стали. То, что было Леоном Дамиано, беснуется внутри герметичного сейфа, бросаясь на его стенки с такой силой, что вагон покачивается на усиленных рессорах.
Часовой механизм безразлично отсчитывает секунды.
Щелчок.
Свет.
Словно внутри зеркального рождественского шарика зажигают свечку. Теням некуда скрыться, и они мгновенно исчезают. Леон со стоном падает на пол, обессиленный, злой, раздосадованный какой уже по счету?... неудачной попыткой.
Затем поднимается. Как всегда. И снова заводит часовой механизм.
Новый Орлеан, дата неизвестна
Площадка двери последнего вагона тонет в полумраке. Он не соединен с остальным поездом мостиками межвагонных переходов, только усиленной сцепкой - длиной с хороший прыжок. На двери последнего вагона внушительный замок, а ставни заварены наглухо.
Леон Дамиано чувствует слабость в ногах, переступая порог. Как обычно.
В вагоне абсолютная темнота, но Леон видит все в подробностях. Обшивка снята, и вместо дорогих резных деревянных панелей и бархатных портьер стены украшает второй слой металла. Стальной мешок, без единой щели или дыры, доверху наполненный тьмой.
Чужой тьмой.
Мебели тоже нет, кроме небольшого ящика для одежды и огромного ростового зеркала в простой черной раме. Зеркало отражает темноту - как кажется Леону, чуть более глубокую, чем та, что наполняет пространство вокруг.
Посередине вагона еще одна перегородка. Шедевр инженеров из военно-промышленной компании. Этот вагон стоил очень дорого. Круглая дверь с цифровым замком, переборки из оружейной стали лучшей марки, вогнутые полированные стенки продолговатого цилиндрического сейфа на колесах. Возле двери поблескивает в темноте циферблат часового механизма.
Леон проводит руками по глади зеркала, чувствуя ответную дрожь того, что по ту сторону.
“Я клянусь, я дойду!” - звучит в памяти его собственный голос. Самонадеянные, глупые обещания. Чужие тени смеются эхом тех слов. С той ночи, когда в Новом Орлеане не случилось Апокалипсиса, все изменилось. Тени ждут. Бездна ждет. Словно он - ребенок, кидавший камешки в воду, чтобы посмотреть на круги, и бросивший слишком большой камень. И теперь круг на воде не желает пропадать, растет и ширится, превращаясь в стремительно темнеющий водоворот. Рано или поздно из воды поднимется тот, кого разбудил брошенный сверху булыжник. Он больше не хозяин Бездны, да никогда и не был им. Просто ему позволяли играть с камешками.
Теперь настоящие хозяева смотрят на него отовсюду.
Леон поворачивает часовой механизм, отпирает сейф и шагает внутрь. Дверь закрывается за ним. Внутри сейфа идеальная тишина и не менее идеальная темнота. Леон закрывает глаза и чувствует взгляды всей кожей. Зверю внутри хочется выть - отвечая оскалом на испуг, атакой на взгляды из темноты. Стиснув зубы и не позволяя Ему выпустить клыки, Леон шепчет… по памяти.
"Зверь - попытка оправдать свою новообретенную эмоциональность. Инстинкты и чисто человеческий страх, задавленный моралью и требованиями общества. Нет-нет, это не ты, это Зверь в тебе так бушевал и жаждал крови, что теперь приходится бежать от коллективного Зверя толпы никчемных, казалось бы, смертных. Отдаться какому-то животному - ну так стоит сразу пойти и лечь под козла или хряка. Ничем не лучше. Зверь есть в людях, особенно в подростках. Но, взрослея, человек, все тот же ничтожный смертный, учится контролировать себя. Вампиры же лелеют этот порок, превращая в универсальную защиту от всего и всех. Особенно от ответственности".
Он упирается спиной в вогнутую полированную сталь - но чувствует лопатками холодные сухие камни подвала. Тени смеются над ним - над его жалкой попыткой заговорить страх, от которого встают дыбом волосы на загривке. Над попыткой надеть ошейник на Зверя, который столько лет вольно охотился там, где хотел. Над бесплодностью всех его попыток.
Бездна знает, что он - животное, и принадлежит ей, просто слишком труслив, чтобы сделать последний шаг.
“Особенно… от ответственности…”
Голос срывается на рычание. Ярость Зверя внутри наконец прорывает хлипкую плотину сознания и затапливает его целиком. Хищник, создание Тьмы, прыгает вперед, расплескиваясь клубящимся черным туманом по безупречно отполированой стали. То, что было Леоном Дамиано, беснуется внутри герметичного сейфа, бросаясь на его стенки с такой силой, что вагон покачивается на усиленных рессорах.
Часовой механизм безразлично отсчитывает секунды.
Щелчок.
Свет.
Словно внутри зеркального рождественского шарика зажигают свечку. Теням некуда скрыться, и они мгновенно исчезают. Леон со стоном падает на пол, обессиленный, злой, раздосадованный какой уже по счету?... неудачной попыткой.
Затем поднимается. Как всегда. И снова заводит часовой механизм.