История, в которой Тварь и тварь дерутся среди могил и мёртвых деревьев, а перевозчик через Стикс остаётся ни с чем
Вне времени и вне пространства
Болотистая почва противно хлюпнула под босыми ногами обнаженного человека. Было сумрачно, серо и промозгло, сквозь ветви голых деревьев пробивался свет, но его было достаточно только для того, чтобы разглядеть в тумане очертания пологих могильных холмиков.
Алан медленно поднёс ладони к лицу - обе ладони, вот они, целые, не обожённые, и чуть неловко переступил по неприятно чавкнувшей земле. Он помнил боль, жар и обжигающее пламя, затопившее мир, и было почти страшно оказаться после этого среди зыбкой туманной мглы. Но - почти. Алан на мгновение поднял глаза к переплетающимся над головой чёрным ветвям деревьев, а потом пошёл вперёд. Сначала - неторопливо, но ускоряя шаг с каждой минутой. Почему-то казалось, что остановись он на мгновение, и босые ноги цепко обхватит топь, засосёт, утащит вглубь.
Был он жив? Или нет? Это было неважно, пока он мог идти вперёд.
Идти? Идти можно всегда. Запинаясь и перескакивая через могилы, уворачиваясь от веток.
Идти можно вечно.
Через какое-то несуществующее время разум вампира начал понимать, что эти места он уже видел... и вон тот пень. И вон тот бочаг...
Алан замедлил шаг.
- У меня нет клубка, - проговорил он, обращаясь к самому себе - а ещё к лесу, к туману, к топи вокруг. - Но он… не спас бы меня тут. Да.
Зато у него было две руки. Был голос. Была… память. И это всё ещё было не страшно. Почти не страшно. Пока ещё - почти.
Он остановился у ближайшей могилы, опустившись перед ней на одной колено, и провёл ладонью по неприятно липнущей к коже земле. Эти могилы были чьими-то, но как понять, кого навсегда забрала к себе топь, если даже могильных камней - и тех нет. Или - есть…?
Земля рассыпалась в пальцах, забиваясь под ногти. Камней не было, но запах тлена усилился.
Алан вздрогнул и рывком поднялся на ноги, вцепившись в ближайшую ветку - достаточно тонкую, чтобы её можно было отломить, но толстую настолько, чтобы не переломиться от первого удара. По кому…? Может быть - и не по кому. Он запретил себе думать о том, где он, о том, что с ним; время для этого будет, когда в руках у него будет «оружие».
Земля, как в дурных снах, шевельнулась под ногами.
Он покрепче вцепился пальцами в обломок ветки и отступил на шаг назад. Бежать было некуда, Алан понимал - снова мелькнут знакомые деревья, могилы. Он был будто бы заперт в стеклянном шаре, наполненном топью и туманом. Глупо бежать по ненастоящему миру. Ненастоящему…
Алан вытянул вперёд свободную руку, раскрывая ладонь, и проговорил громко, может даже слишком громко. И отчаянно-весело:
- Этому месту не хватает света. Огня.
Он представил себе колышущееся на ветру пламя, багровые угли камина, ревущее пламя лесного пожара, рокот вулкана - и всё это рождалось из искры. Из крохотной, маленькой искры, которой он протягивал ладонь.
И... ничего. Только болотные огоньки окружили полуразложившуюся тварь с огромной зубастой пастью. Тварь была неповоротлива, но почему-то очень знакома. Пасть раскрылась, и тварь издала пронзительный звук. Тот самый, который заполнял сознание вампира, даруя желание убивать - но куда чаще бежать, бежать как можно дальше от огня.
Не бежать. Не бежать, как бы этого не хотелось, как бы не растекался по спине холодный, липкий страх, как бы не заполнял вены ужас и не отдавался эхом в ушах продравший до костей вой.
Не бежать.
Алан перехватил палку в правую руку, сжав ладонь вокруг влажной, шершавой коры - да, под пальцами была не кожа обмотки на рукояти меча, и сучковатое дерево не было острым клинком. Но он всё равно не собирался бежать.
- Я.
Шаг вперёд.
- Не.
Ещё один - всё ближе к твари, переламывая что-то испуганно скулящее внутри себя.
- Боюсь.
Он вскинул палку, словно она действительно была мечом, и оскалился, зашипел, вглядываясь в гниющие провалы глазниц твари.
Из черноты провалов проявились глаза. Абсолютно человеческие. Зеленые глаза, продернутые страхом и неуверенностью. Тварь слегка присела на задние лапы.
Ужас переплавлялся, как раскалённое железо, в веселье. Отчаянное, безумное веселье того, кто остался посреди топи без огня и с палкой в руке, глядя в глаза… самому себе.
Алан взмахнул палкой, как мечом, вскинул голову и проговорил - громко, звонко, не отрывая взгляда от твари.
- Давай поиграем в догонялки! Только я - я буду тебя догонять! - Он широко улыбнулся. - Беги. Беги же!
Тварь рыкнула и рванула вперед. Неуклюже, неловко, на подворачивающихся лапах. С ее клыков не капала слюна, тварь нападала молча, но широко раскрытая пасть не оставляла сомнение в намерениях.
Алан оскалился, зарычал в ответ. И прыгнул навстречу этой распахнутой пасти, замахиваясь палкой, чтобы ударить первым, пусть даже его клятое трухлявое оружие разлетится от первого же удара.
Бессмысленно.
Все бессмысленно, Алан Каллахан.
Эта Тварь уже разрывает твое несуществующее тело. Какая глупая палочка.
Нет. Ничего не было бессмысленно, пока он мог драться. Пока он мог… хоть что то. Пока не подступило со всех сторон наполненное ничем небытие.
- Убирайся, - зарычал Алан за секунду до того, как вцепился в тварь сам, вгрызаясь клыками в податливую, тлеющую плоть. Она рвёт его? Он тоже может порвать её.
Потому что ничего не бессмысленно, пока ты можешь сражаться.
Во рту появился вкус гноя. Две одинаковые твари, катающиеся под вязкой грязи. О да, этот Зверь хотел жить. И он хотел убивать. И жрать. Всегда голодный, трусливый, яростный и одинокий.
И - слабый. По крайней мере, в этом бою была тварь... и Тварь.
Зверь взвыл в панике и попытался удрать, перекатиться, утонуть... быть где угодно, но только не здесь, не рядом с существом, которое способно его пожрать и не подавиться.
Алан вцепился в тварь сильней, сжимая клыки всё яростней, всё крепче, захлёбываясь тошнотворным привкусом, но не собираясь разжимать хватку.
Держать - так до конца, пока не останешься один… потому что даже самый слабый ночной кошмар, ускользнув, может вернуться - сильней, опасней. Накинется сзади и сожрёт уже тебя самого.
Зверь вырывался. Жалкий, отчаянный и слабый, он рвался из хватки - и чем больше он дёргался, тем крепче Алан сжимал хватку.
Я не дам тебе сбежать. Рвись. Скули. Беспомощно. Бессмысленно. Вот я - я настоящий, я - сильный, я - тот кто выйдет из этой хватки победителем.
Тварь пыталась закопаться в топь - Алан не пускал. Тварь хотела вырваться и убежать - Алан не пускал.
У тебя нет шансов. Ты хочешь сбежать - так исчезай! Небытие - твой выход. Пустота - твоё спасение. Исчезай!
Он зарычал. Глухо, яростно. Зарычал, как победитель, ещё сильней прижимая к себе извивающуюся тварь.
Исчезай!
За что? Зачем? Я...
Зеленые глаза потухли, и тело твари начало расползаться в руках. Измельчаясь и измельчаясь. Перед глазами Алана мелькнуло видение - Леон и Энди, стоящие над точно так же измельчающейся кучкой битого зеркального стекла...
Откуда-то из тумана над головой раздалось громовое покашливание, будто какой-то гигант прочищал горло. Затем глубокий, раскатистый(нет, подождите, это действительно громовые раскаты складывающиеся в голос!) голос заговорил:
- Будет ласковый дождь, будет запах земли....
И небеса разверзлись, поглощая окружение в упавшем с них ливне, поглощающем туман, растворяющим деревья, камни, смывающим с Алана и окружающего мира запах и грязь болота, оставляя под ногами твердую землю покрытую щекочущей его голые - голые? - щиколотки травой. Нос Алана защекотал терпкий запах влажной земли и полевых трав.
За мгновение до того, как погасли глаза твари, Алан улыбнулся ей.
«Прости. Прощай»
Он зажмурился, позволяя гнили расползтись пеплом… и запрокинул голову к грохочущему, истекающему ливнем небу, позволяя стене дождя смыть с себя всё.
Кажется, он даже смеялся, кажется, даже в голос, раскрывая рот пошире, чтобы ощутить на языке капли отчищающего ливня.
А потом молча, не открывая глаз, повалился лицом в траву - в этот прохладный и сладковатый запах.
«Сейчас я встану. Сейчас. Сейчас…».
Но он не поднялся - просто перекатился на спину, раскинув руки в стороны… и наконец открыл глаза.
Мирно. Это было главным, что можно сказать об этом месте. Тихо. Спокойно. На горизонте блестит и переливается река. Темная, мертвая река.
Впрочем, несмотря на пасторальность, это место было... неживым.
Алан сел, пробежал кончиками пальцев по травинкам и ярким соцветиям, а потом поднялся на ноги. И задрал голову к небу, вспоминая рокочущие громовые слова.
- Будет… ласковый дождь. Будет запах земли… Будет дорога домой.
Он перевёл взгляд на реку. И повторил.
- Домой. Мне… надо вернуться, - нагнувшись, Алан сорвал щекочущий лодыжку цветок, зажал его между пальцев. - Леон… я не могу оставить его одного.
Он говорил, понимая, что никто не услышит. Но не говорить было нельзя - слишком тихо было здесь, слишком спокойно. Ещё раз на мгновение вскинув глаза к небу, Алан пошёл в сторону поблёскивающей ленты реки.
Река текла медленно. Черные воды отразили лучи заходящего солнца и высветила темную фигуру паромщика.
Паромщик флегматично сидел на дне своей лодки, лениво придерживая одной тощей до костлявости рукой шест. Заметив приближающегося человека, он поднялся и перехватил его поудобнее, дожидаясь пока вампир приблизится к нему. Вытянул в его сторону руку, ладонью вверх:
- ДРАХМА? - скрежетнул сухой, неожиданно нечеловеческий голос.
Алан остановился. И коротко глянул через плечо, глядя на… не-живые травы. На не-живое всё.
… к полям благословенным сквозь долину смерти путь лежит…?
Потом он повернулся к извозчику.
Харону.
Смерти.
Тому, Кто Правит Лодкой.
Хотелось вновь рассмеяться. Будь Алан настоящим циркачом, настоящим фокусником, он бы наверняка смог сейчас достать из-под языка монету. Или из-за уха.
- У меня нет драхмы. Есть цветок. Есть… и есть то, что я готов оставить тебе, Хозяин Шеста.
Паромщик настойчиво приподнял руку чуть выше:
- ДРАХМА!
Судя по интонациям его голоса Алану показалось, что те кто говорили о том что с психопомпами можно торговаться - могли ошибаться....
Алан отступил на пару шагов от лодки и, зачерпнув ладонью пригоршню песка, задумчиво уставился на утекающие между пальцев крупинки.
- Знаешь, Правящий Лодкой, у меня правда нет драхмы. Да и… не дал бы я тебе её. Ты везёшь туда, куда… не стоит пока плыть. У меня, - Алан встряхнул ладонью и посмотрел на цветок, лежащий на второй ладони, - ещё есть дела. Там, ну, знаешь, в месте, где живут живые и не-живые. Много дел.
Он улыбнулся закатному солнцу и чернильно-чёрной фигуре лодочника и, развернувшись, пошёл от него прочь, оставляя реку за спиной.
Вне времени и вне пространства
Болотистая почва противно хлюпнула под босыми ногами обнаженного человека. Было сумрачно, серо и промозгло, сквозь ветви голых деревьев пробивался свет, но его было достаточно только для того, чтобы разглядеть в тумане очертания пологих могильных холмиков.
Алан медленно поднёс ладони к лицу - обе ладони, вот они, целые, не обожённые, и чуть неловко переступил по неприятно чавкнувшей земле. Он помнил боль, жар и обжигающее пламя, затопившее мир, и было почти страшно оказаться после этого среди зыбкой туманной мглы. Но - почти. Алан на мгновение поднял глаза к переплетающимся над головой чёрным ветвям деревьев, а потом пошёл вперёд. Сначала - неторопливо, но ускоряя шаг с каждой минутой. Почему-то казалось, что остановись он на мгновение, и босые ноги цепко обхватит топь, засосёт, утащит вглубь.
Был он жив? Или нет? Это было неважно, пока он мог идти вперёд.
Идти? Идти можно всегда. Запинаясь и перескакивая через могилы, уворачиваясь от веток.
Идти можно вечно.
Через какое-то несуществующее время разум вампира начал понимать, что эти места он уже видел... и вон тот пень. И вон тот бочаг...
Алан замедлил шаг.
- У меня нет клубка, - проговорил он, обращаясь к самому себе - а ещё к лесу, к туману, к топи вокруг. - Но он… не спас бы меня тут. Да.
Зато у него было две руки. Был голос. Была… память. И это всё ещё было не страшно. Почти не страшно. Пока ещё - почти.
Он остановился у ближайшей могилы, опустившись перед ней на одной колено, и провёл ладонью по неприятно липнущей к коже земле. Эти могилы были чьими-то, но как понять, кого навсегда забрала к себе топь, если даже могильных камней - и тех нет. Или - есть…?
Земля рассыпалась в пальцах, забиваясь под ногти. Камней не было, но запах тлена усилился.
Алан вздрогнул и рывком поднялся на ноги, вцепившись в ближайшую ветку - достаточно тонкую, чтобы её можно было отломить, но толстую настолько, чтобы не переломиться от первого удара. По кому…? Может быть - и не по кому. Он запретил себе думать о том, где он, о том, что с ним; время для этого будет, когда в руках у него будет «оружие».
Земля, как в дурных снах, шевельнулась под ногами.
Он покрепче вцепился пальцами в обломок ветки и отступил на шаг назад. Бежать было некуда, Алан понимал - снова мелькнут знакомые деревья, могилы. Он был будто бы заперт в стеклянном шаре, наполненном топью и туманом. Глупо бежать по ненастоящему миру. Ненастоящему…
Алан вытянул вперёд свободную руку, раскрывая ладонь, и проговорил громко, может даже слишком громко. И отчаянно-весело:
- Этому месту не хватает света. Огня.
Он представил себе колышущееся на ветру пламя, багровые угли камина, ревущее пламя лесного пожара, рокот вулкана - и всё это рождалось из искры. Из крохотной, маленькой искры, которой он протягивал ладонь.
И... ничего. Только болотные огоньки окружили полуразложившуюся тварь с огромной зубастой пастью. Тварь была неповоротлива, но почему-то очень знакома. Пасть раскрылась, и тварь издала пронзительный звук. Тот самый, который заполнял сознание вампира, даруя желание убивать - но куда чаще бежать, бежать как можно дальше от огня.
Не бежать. Не бежать, как бы этого не хотелось, как бы не растекался по спине холодный, липкий страх, как бы не заполнял вены ужас и не отдавался эхом в ушах продравший до костей вой.
Не бежать.
Алан перехватил палку в правую руку, сжав ладонь вокруг влажной, шершавой коры - да, под пальцами была не кожа обмотки на рукояти меча, и сучковатое дерево не было острым клинком. Но он всё равно не собирался бежать.
- Я.
Шаг вперёд.
- Не.
Ещё один - всё ближе к твари, переламывая что-то испуганно скулящее внутри себя.
- Боюсь.
Он вскинул палку, словно она действительно была мечом, и оскалился, зашипел, вглядываясь в гниющие провалы глазниц твари.
Из черноты провалов проявились глаза. Абсолютно человеческие. Зеленые глаза, продернутые страхом и неуверенностью. Тварь слегка присела на задние лапы.
Ужас переплавлялся, как раскалённое железо, в веселье. Отчаянное, безумное веселье того, кто остался посреди топи без огня и с палкой в руке, глядя в глаза… самому себе.
Алан взмахнул палкой, как мечом, вскинул голову и проговорил - громко, звонко, не отрывая взгляда от твари.
- Давай поиграем в догонялки! Только я - я буду тебя догонять! - Он широко улыбнулся. - Беги. Беги же!
Тварь рыкнула и рванула вперед. Неуклюже, неловко, на подворачивающихся лапах. С ее клыков не капала слюна, тварь нападала молча, но широко раскрытая пасть не оставляла сомнение в намерениях.
Алан оскалился, зарычал в ответ. И прыгнул навстречу этой распахнутой пасти, замахиваясь палкой, чтобы ударить первым, пусть даже его клятое трухлявое оружие разлетится от первого же удара.
Бессмысленно.
Все бессмысленно, Алан Каллахан.
Эта Тварь уже разрывает твое несуществующее тело. Какая глупая палочка.
Нет. Ничего не было бессмысленно, пока он мог драться. Пока он мог… хоть что то. Пока не подступило со всех сторон наполненное ничем небытие.
- Убирайся, - зарычал Алан за секунду до того, как вцепился в тварь сам, вгрызаясь клыками в податливую, тлеющую плоть. Она рвёт его? Он тоже может порвать её.
Потому что ничего не бессмысленно, пока ты можешь сражаться.
Во рту появился вкус гноя. Две одинаковые твари, катающиеся под вязкой грязи. О да, этот Зверь хотел жить. И он хотел убивать. И жрать. Всегда голодный, трусливый, яростный и одинокий.
И - слабый. По крайней мере, в этом бою была тварь... и Тварь.
Зверь взвыл в панике и попытался удрать, перекатиться, утонуть... быть где угодно, но только не здесь, не рядом с существом, которое способно его пожрать и не подавиться.
Алан вцепился в тварь сильней, сжимая клыки всё яростней, всё крепче, захлёбываясь тошнотворным привкусом, но не собираясь разжимать хватку.
Держать - так до конца, пока не останешься один… потому что даже самый слабый ночной кошмар, ускользнув, может вернуться - сильней, опасней. Накинется сзади и сожрёт уже тебя самого.
Зверь вырывался. Жалкий, отчаянный и слабый, он рвался из хватки - и чем больше он дёргался, тем крепче Алан сжимал хватку.
Я не дам тебе сбежать. Рвись. Скули. Беспомощно. Бессмысленно. Вот я - я настоящий, я - сильный, я - тот кто выйдет из этой хватки победителем.
Тварь пыталась закопаться в топь - Алан не пускал. Тварь хотела вырваться и убежать - Алан не пускал.
У тебя нет шансов. Ты хочешь сбежать - так исчезай! Небытие - твой выход. Пустота - твоё спасение. Исчезай!
Он зарычал. Глухо, яростно. Зарычал, как победитель, ещё сильней прижимая к себе извивающуюся тварь.
Исчезай!
За что? Зачем? Я...
Зеленые глаза потухли, и тело твари начало расползаться в руках. Измельчаясь и измельчаясь. Перед глазами Алана мелькнуло видение - Леон и Энди, стоящие над точно так же измельчающейся кучкой битого зеркального стекла...
Откуда-то из тумана над головой раздалось громовое покашливание, будто какой-то гигант прочищал горло. Затем глубокий, раскатистый(нет, подождите, это действительно громовые раскаты складывающиеся в голос!) голос заговорил:
- Будет ласковый дождь, будет запах земли....
И небеса разверзлись, поглощая окружение в упавшем с них ливне, поглощающем туман, растворяющим деревья, камни, смывающим с Алана и окружающего мира запах и грязь болота, оставляя под ногами твердую землю покрытую щекочущей его голые - голые? - щиколотки травой. Нос Алана защекотал терпкий запах влажной земли и полевых трав.
За мгновение до того, как погасли глаза твари, Алан улыбнулся ей.
«Прости. Прощай»
Он зажмурился, позволяя гнили расползтись пеплом… и запрокинул голову к грохочущему, истекающему ливнем небу, позволяя стене дождя смыть с себя всё.
Кажется, он даже смеялся, кажется, даже в голос, раскрывая рот пошире, чтобы ощутить на языке капли отчищающего ливня.
А потом молча, не открывая глаз, повалился лицом в траву - в этот прохладный и сладковатый запах.
«Сейчас я встану. Сейчас. Сейчас…».
Но он не поднялся - просто перекатился на спину, раскинув руки в стороны… и наконец открыл глаза.
Мирно. Это было главным, что можно сказать об этом месте. Тихо. Спокойно. На горизонте блестит и переливается река. Темная, мертвая река.
Впрочем, несмотря на пасторальность, это место было... неживым.
Алан сел, пробежал кончиками пальцев по травинкам и ярким соцветиям, а потом поднялся на ноги. И задрал голову к небу, вспоминая рокочущие громовые слова.
- Будет… ласковый дождь. Будет запах земли… Будет дорога домой.
Он перевёл взгляд на реку. И повторил.
- Домой. Мне… надо вернуться, - нагнувшись, Алан сорвал щекочущий лодыжку цветок, зажал его между пальцев. - Леон… я не могу оставить его одного.
Он говорил, понимая, что никто не услышит. Но не говорить было нельзя - слишком тихо было здесь, слишком спокойно. Ещё раз на мгновение вскинув глаза к небу, Алан пошёл в сторону поблёскивающей ленты реки.
Река текла медленно. Черные воды отразили лучи заходящего солнца и высветила темную фигуру паромщика.
Паромщик флегматично сидел на дне своей лодки, лениво придерживая одной тощей до костлявости рукой шест. Заметив приближающегося человека, он поднялся и перехватил его поудобнее, дожидаясь пока вампир приблизится к нему. Вытянул в его сторону руку, ладонью вверх:
- ДРАХМА? - скрежетнул сухой, неожиданно нечеловеческий голос.
Алан остановился. И коротко глянул через плечо, глядя на… не-живые травы. На не-живое всё.
… к полям благословенным сквозь долину смерти путь лежит…?
Потом он повернулся к извозчику.
Харону.
Смерти.
Тому, Кто Правит Лодкой.
Хотелось вновь рассмеяться. Будь Алан настоящим циркачом, настоящим фокусником, он бы наверняка смог сейчас достать из-под языка монету. Или из-за уха.
- У меня нет драхмы. Есть цветок. Есть… и есть то, что я готов оставить тебе, Хозяин Шеста.
Паромщик настойчиво приподнял руку чуть выше:
- ДРАХМА!
Судя по интонациям его голоса Алану показалось, что те кто говорили о том что с психопомпами можно торговаться - могли ошибаться....
Алан отступил на пару шагов от лодки и, зачерпнув ладонью пригоршню песка, задумчиво уставился на утекающие между пальцев крупинки.
- Знаешь, Правящий Лодкой, у меня правда нет драхмы. Да и… не дал бы я тебе её. Ты везёшь туда, куда… не стоит пока плыть. У меня, - Алан встряхнул ладонью и посмотрел на цветок, лежащий на второй ладони, - ещё есть дела. Там, ну, знаешь, в месте, где живут живые и не-живые. Много дел.
Он улыбнулся закатному солнцу и чернильно-чёрной фигуре лодочника и, развернувшись, пошёл от него прочь, оставляя реку за спиной.
@темы: Алан, Другие миры