Ночь, в которой Леон видит последний танец Герцога Бомэйн и отвечает на вопрос отца о своём единственном желании
28 апреля, Новый Орлеан
Леон скатился с колеса, мгновенно разворачиваясь к Магнусу и запоздало понимая, что Тени... не ответят.
И сразу стало ясно, почему. Непроницаемо-черные глаза сидящего Альченцо Мирра смотрели прямо на Леона. А к его руке, за секунду до того, как исчезнуть за тяжелой бронированной дверью, прижался губами Магнус.
Глаза Леона расширились, а лицо, напротив, окаменело. Тугой комок ярости взорвался внутри, подхватывая тело и заставляя его двигаться отработанными, привычными движениями. Шаг вперед и вбок. Кровь - ее жалкие остатки - ускоряет свой бег с каждой долей секунды. Леон тряхнул руками, подбирая цепи, в которые был закован, и с размаху ударил ими, как плетью, по сидящему Мирру, втайне надеясь зацепить ублюдка Магнуса, и прекрасно видя, что не успеет.
Цепи ударились о низкий потолок, стены, их движение стало хаотичнее. Альченцо поймал их уже в последний момент, парой движения наматывая себе на руки и плавным движением подтягивая потомка ближе. Их разделяло уже всего полметра.
Леон попытался упереться в пол, но не смог даже устоять на ногах. Рывок цепей бросил его на колени и протащил все разделяющее их расстояние.
Стиснув зубы, Леон поднял на Сира глаза - с выражением упрямого обреченного отчаяния.
Теней все еще не было. Даже Бездна не откликалась. Зато цепи были до одури материальны. такие же холодные, такие крепкие. Альченцо поднялся, слегка размотав их, и с силой взмахнул руками, отправляя потомка лицом в стену. И еще одну. И еще. Как нашкодившего пса, которого берут за шкирку и бьют об забор.
Леон дернулся, сначала пытаясь сгруппироваться и смягчить удары. Затем просто прикрываясь руками. Затем, когда руки перестали слушаться, а удары - болезненные и унизительные, - не прекратились, осталось только выть и рычать, как все тому же псу.
Последним рывком его уложили спиной на то же колесо, оказавшееся металлическим штурвалом. Цепи дернулись, протянувшись под ручками и дернув за руки Ласомбры так, чтобы он уперся в них внутренней стороной локтя. Белые, относительно небольшие,но острые клыки Мирра, виднелись в легком оскале. Он почти никогда не скалился. Раньше.
Леон привычно ощерился в ответ, решив молчать до последнего. Все, что было нужно, он мог сказать взглядом.
"Я тебя ненавижу".
Цепи натягивались все сильнее, заставляя мышцы и связки рваться.
Леон выгнулся, зарычал от боли в выворачиваемых суставах и разрываемых связках. "Не скулить". Это всегда заканчивалось одинаково - сначала побои, затем нотации. Хватит. Больше никаких... разумных компромиссов и сдачи по очкам. Взвешенных решений и торга. Пошло все нахуй.
Он размахнулся, пользуясь той свободой движений, которая пока осталась, и ударился затылком о рукоятку штурвала.
- Уже убегаешь? - еще рывок. - Не хочется? Или ты все же отрастил гордость, сын?
Вместо ответа Леон плюнул кровью куда-то в сторону Альченцо. И не попал, разумеется.
- Тогда держись дальше, - тон Ласомбры стал деловитым. - Итак, ты опять заигрался с Бездной и демоном, позволив тому взять верх. У тебя есть что сказать?
- Есть, - выдохнул Леон сквозь стиснутые зубы. - Vaffanculo.
- Ты уверен в правильности своих действий и слов? - оскорбление Альченцо пропустил мимо ушей.
Алмазные нити в ладонях. Бриллиантовые дороги под ногами. "Не твое и ничье".
- Они... мои. Какие есть.
Цепи ослабли. Через полминуты разомкнулись и кандалы.
- Наконец-то... - Альченцо неожиданно мирно улыбнулся и подхватил потомка, срываясь в бешеный шаг сквозь тени сквозь металл, воздух и воду. Они снова были на пирсе, и рядом все так же горел фонарь. Мирр посмотрел на него со сложным выражением лица. Потом покачал головой, но гасить не стал.
Леон подарил Сиру взгляд, полный усталой ненависти. И еще один, такой же, пирсу.
- Чего ты хочешь? - он смотрел на волны. - Одно желание. Я его выполню.
- Я хочу... - Леон осекся.
Все, что он мог сказать, не помещалось в слова. Ни одного из известных ему языков. Он смотрел в воду, не отрываясь.
Багровый взгляд сквозь тьму. Последний танец Герцога Бомэйн. Так иногда кончались некоторые видения.
- Не лезь туда. К Нему.
- Почему? - он повернул голову, слегка наклонив ее к плечу и глянув на потомка. - Хочешь успеть убить меня сам?
- Угадай, - Леон продолжал смотреть на воду, чувствуя, что если двинется с места, то, скорее всего, позорно упадет. И вряд ли встанет обратно. - Что ты делаешь... на стороне этого Меча? С тварями Зимы?
- Они такие же твари, как и те, что с иной стороны. Но они выросли из мечты о свободе. Дети, которые пытались вырваться из оков. и сейчас большинство из них мечтает куда больше, чем те, кто сидит в Башне Слоновой Кости, погрязнув в Банальности по уши, - Альченцо аккуратно взял потомка за руку и повел в город, выискивая ему обед. - А еще они не прячут голову в песок, столкнувшись с Бездной и тем, что в ней заперто. Пытаются бороться, а не отрицать.
- Я знаю, что они ничем... не отличаются. Такие же идиоты. - Сопротивляться не было никаких сил и повода, так что Леон послушно дал себя вести. И сконцентрировался на том, чтобы слова звучали более-менее связно. - Но Меч не главная угроза этого города. Духи... Зимы. Вирма. Демоны. Все это.
- Да. Я знаю, - он все же нашел добычу. Довольно упитанный краснолицый человек, с довольным видом выходящий из потрепанного дома. - Ешь.
"Это не моя территория", хотел сказать Леон, но вряд ли эти соображения впечатлили бы Герцога Шабаша.
Зверь требовательно вскинулся, и Жажда вытеснила все остальное.
Труп добычи Альченцо пнул подальше, прямо к терпеливо ожидающему крокодилу. Он мягко провел рукой по бритой голове и отступил на шаг.
Леон вздохнул и привалился спиной к ближайшей стене. Хотя на самом деле ему хотелось сесть на землю. Ожоги затягивались, боль наконец отступала, возвращаяя ясность мышления. И ситуация с каждой секундой виделась все более и более сложной. Стоило, как минимум, хотя бы прояснить свой статус.
- И что теперь?
28 апреля, Новый Орлеан
Леон скатился с колеса, мгновенно разворачиваясь к Магнусу и запоздало понимая, что Тени... не ответят.
И сразу стало ясно, почему. Непроницаемо-черные глаза сидящего Альченцо Мирра смотрели прямо на Леона. А к его руке, за секунду до того, как исчезнуть за тяжелой бронированной дверью, прижался губами Магнус.
Глаза Леона расширились, а лицо, напротив, окаменело. Тугой комок ярости взорвался внутри, подхватывая тело и заставляя его двигаться отработанными, привычными движениями. Шаг вперед и вбок. Кровь - ее жалкие остатки - ускоряет свой бег с каждой долей секунды. Леон тряхнул руками, подбирая цепи, в которые был закован, и с размаху ударил ими, как плетью, по сидящему Мирру, втайне надеясь зацепить ублюдка Магнуса, и прекрасно видя, что не успеет.
Цепи ударились о низкий потолок, стены, их движение стало хаотичнее. Альченцо поймал их уже в последний момент, парой движения наматывая себе на руки и плавным движением подтягивая потомка ближе. Их разделяло уже всего полметра.
Леон попытался упереться в пол, но не смог даже устоять на ногах. Рывок цепей бросил его на колени и протащил все разделяющее их расстояние.
Стиснув зубы, Леон поднял на Сира глаза - с выражением упрямого обреченного отчаяния.
Теней все еще не было. Даже Бездна не откликалась. Зато цепи были до одури материальны. такие же холодные, такие крепкие. Альченцо поднялся, слегка размотав их, и с силой взмахнул руками, отправляя потомка лицом в стену. И еще одну. И еще. Как нашкодившего пса, которого берут за шкирку и бьют об забор.
Леон дернулся, сначала пытаясь сгруппироваться и смягчить удары. Затем просто прикрываясь руками. Затем, когда руки перестали слушаться, а удары - болезненные и унизительные, - не прекратились, осталось только выть и рычать, как все тому же псу.
Последним рывком его уложили спиной на то же колесо, оказавшееся металлическим штурвалом. Цепи дернулись, протянувшись под ручками и дернув за руки Ласомбры так, чтобы он уперся в них внутренней стороной локтя. Белые, относительно небольшие,но острые клыки Мирра, виднелись в легком оскале. Он почти никогда не скалился. Раньше.
Леон привычно ощерился в ответ, решив молчать до последнего. Все, что было нужно, он мог сказать взглядом.
"Я тебя ненавижу".
Цепи натягивались все сильнее, заставляя мышцы и связки рваться.
Леон выгнулся, зарычал от боли в выворачиваемых суставах и разрываемых связках. "Не скулить". Это всегда заканчивалось одинаково - сначала побои, затем нотации. Хватит. Больше никаких... разумных компромиссов и сдачи по очкам. Взвешенных решений и торга. Пошло все нахуй.
Он размахнулся, пользуясь той свободой движений, которая пока осталась, и ударился затылком о рукоятку штурвала.
- Уже убегаешь? - еще рывок. - Не хочется? Или ты все же отрастил гордость, сын?
Вместо ответа Леон плюнул кровью куда-то в сторону Альченцо. И не попал, разумеется.
- Тогда держись дальше, - тон Ласомбры стал деловитым. - Итак, ты опять заигрался с Бездной и демоном, позволив тому взять верх. У тебя есть что сказать?
- Есть, - выдохнул Леон сквозь стиснутые зубы. - Vaffanculo.
- Ты уверен в правильности своих действий и слов? - оскорбление Альченцо пропустил мимо ушей.
Алмазные нити в ладонях. Бриллиантовые дороги под ногами. "Не твое и ничье".
- Они... мои. Какие есть.
Цепи ослабли. Через полминуты разомкнулись и кандалы.
- Наконец-то... - Альченцо неожиданно мирно улыбнулся и подхватил потомка, срываясь в бешеный шаг сквозь тени сквозь металл, воздух и воду. Они снова были на пирсе, и рядом все так же горел фонарь. Мирр посмотрел на него со сложным выражением лица. Потом покачал головой, но гасить не стал.
Леон подарил Сиру взгляд, полный усталой ненависти. И еще один, такой же, пирсу.
- Чего ты хочешь? - он смотрел на волны. - Одно желание. Я его выполню.
- Я хочу... - Леон осекся.
Все, что он мог сказать, не помещалось в слова. Ни одного из известных ему языков. Он смотрел в воду, не отрываясь.
Багровый взгляд сквозь тьму. Последний танец Герцога Бомэйн. Так иногда кончались некоторые видения.
- Не лезь туда. К Нему.
- Почему? - он повернул голову, слегка наклонив ее к плечу и глянув на потомка. - Хочешь успеть убить меня сам?
- Угадай, - Леон продолжал смотреть на воду, чувствуя, что если двинется с места, то, скорее всего, позорно упадет. И вряд ли встанет обратно. - Что ты делаешь... на стороне этого Меча? С тварями Зимы?
- Они такие же твари, как и те, что с иной стороны. Но они выросли из мечты о свободе. Дети, которые пытались вырваться из оков. и сейчас большинство из них мечтает куда больше, чем те, кто сидит в Башне Слоновой Кости, погрязнув в Банальности по уши, - Альченцо аккуратно взял потомка за руку и повел в город, выискивая ему обед. - А еще они не прячут голову в песок, столкнувшись с Бездной и тем, что в ней заперто. Пытаются бороться, а не отрицать.
- Я знаю, что они ничем... не отличаются. Такие же идиоты. - Сопротивляться не было никаких сил и повода, так что Леон послушно дал себя вести. И сконцентрировался на том, чтобы слова звучали более-менее связно. - Но Меч не главная угроза этого города. Духи... Зимы. Вирма. Демоны. Все это.
- Да. Я знаю, - он все же нашел добычу. Довольно упитанный краснолицый человек, с довольным видом выходящий из потрепанного дома. - Ешь.
"Это не моя территория", хотел сказать Леон, но вряд ли эти соображения впечатлили бы Герцога Шабаша.
Зверь требовательно вскинулся, и Жажда вытеснила все остальное.
Труп добычи Альченцо пнул подальше, прямо к терпеливо ожидающему крокодилу. Он мягко провел рукой по бритой голове и отступил на шаг.
Леон вздохнул и привалился спиной к ближайшей стене. Хотя на самом деле ему хотелось сесть на землю. Ожоги затягивались, боль наконец отступала, возвращаяя ясность мышления. И ситуация с каждой секундой виделась все более и более сложной. Стоило, как минимум, хотя бы прояснить свой статус.
- И что теперь?