Ночь, в которой происходит купание однорукого Салюбри, цитирование Киплинга, а также рассказ на пальцах, кто есть кто в цирке
29 апреля, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Шабашит промолчал, выбираясь к колонке. Также молча налил воду и пошел обратно, на этот раз кружным путем, чтобы не проходить снова через территории Цимисха.
В вагоне он по пояс разделся и, сев рядом с ведром, принялся аккуратно промывать плечо и спину.
Эш все это время следовал за ним не проронив ни слова. Даже в вагон заглянул, задумчиво наблюдая за действиями салюбри. Тот, казалось, действительно не собирается вредить тем, кто находился под крылом Леона Дамиано. Но что-то изнутри грызло, не позволяя плюнуть и пойти заняться другими делами. Возможно та самая дилемма, которая заставляла все еще относиться к шабашиту с подозрением, но при этом напоминала о доверии самому Леону. Если уж тот действительно перевербовал этого типа, то он на их стороне. Гангрел дернул плечом и мотнул головой, пытаясь решить как дальше действовать.
Движения салюбри были осторожными и напряженными одновременно. Тому, похоже, было больно да и попросту неудобно. Внутри Эша боролись два варианта действий и в конце концов победил тот, который диктовал помочь нуждающемуся. Со скрипом и оговорками, но взял верх. Если этот тип был теперь частью их котерии, то он тоже нуждался в защите. Во всяком случае хотя бы в проверке на сколько тот лоялен.
- Сейчас ты находишься под крылом господина Дамиано, - Эш осторожно забрался в вагон не отпуская автомата. - И являешься частью группы. Ты не обязан делать все это в одиночестве. Особенно когда это приносит куда больше боли, чем... кому либо нужно было бы. Давай помогу.
Он протянул руку явно демонстрируя желание помочь и полное отсутствие желания унизить.
- Какая резка смена поведения, - Крестоносец медленно повернул голову. - Ты решил начать тявкать иначе? Или ты решил, что вчерашние пытки я заслужил, а сегодняшнюю боль от промывки ран нет?
- Тявкают на псарне, а мы не псы, - Эш смотрел на салюбри сверху вниз, понимая что тот проверяет его на слабость. - Если ты часть группы, то как и все другие находишься под защитой. В том числе и моей, как бы я ни относился к противоположной стороне конфликта. Но даже пытки имеют свои границы, а тебя сейчас не пытают. И, на сколько я вижу, не собираются. В сегодняшей боли нет никакого смысла и никакой необходимости.
- Так не тявкай. То я падаль, то со мной можно говорить, то мне даже нужно помочь, то я член стаи... - плеск воды, и еще одна пригоршня растеклась по спине Салюбри. И тот вдруг хмыкнул, заговорив ехидно и с явным подхалимажем. - Какие красавцы, благородные дети! Какие у них большие глаза! А еще такие юные. Впрочем, что я? Мне следовало помнить, что королевские дети с первого дня своей жизни взрослые.
Осанка Эша (или Джуда?) тут же стала ровной, словно он был на сцене. Оскал, достойный вождя Волков скользнул на лицо по первому желанию.
- Не даром мать назвала его Лунгри, хромым. Он хромает со дня рождения и потому всегда убивал только домашний скот. Неужели в болотах мало водяных жуков и лягушек, чтобы он еще ел человека, да еще в наших местах! - он играл, но помнил где он и перед кем. По этому оскал ушел с лица а в руках появилось полотенце, которое он осторожно окунул в ведро с водой.
В открытую дверь вагона заглянул Алан. Он не собирался беспокоить Иштвана, но всё же... хотел проверить, всё ли в порядке. Чтобы это "в порядке" не значило.
При виде Эша с автоматом и полотенцем он вскинул брови и издал многозначительно "ммм?".
Кажется, Иштван что-то хотел сказать, но запнулся, глядя на Алана. Потом утробно мурлыкнул.
- Человечессский детеныш...
- Мы с тобой од,.. - Эш резко тряхнул головой и замолчал. Роль ролью, цитаты цитатами, но всему были свои пределы. И как мог шабашит расценить эту цитату даже особо задумываться не приходилось. - Алан, ты действительно присутствовал при присяге?
Он не мог не спросить. Хотя бы для того, чтобы больше не терзаться сомнениями и домыслами. Полотенце в руке капало водой на пол вагона, звуча асинхронными каплями, разбивающимися о металл.
Алан чуть расширенными глазами глянул на Иштвана, а потом беззвучно фыркнул. И проговорил, не слишком выразительно, глядя ему в глаза:
- Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род, если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встаёт?
Потом он коротко глянул на Эша. Кивнул.
- Да. Мы с синьором ди Ченцо, мы были… ну, свидетелями, и… - он чертыхнулся, осознав смысл вопроса. - Проклятье. Я… забыл вам сказать. Извини. Я, ну… забегался.
- У вас всегда так? - еще немного воды, стекающей розовыми струйками.
Эш вздохнул. И тут же снова мотнул головой. Жест из прошлого, которого больше не было.
- Да, об этом стоило сообщить. Это сняло бы многие вопросы и не возникло бы недопонимания. Впрочем мы, вроде бы, достаточно быстро разобрались в ситуации, - автомат все-таки перекочевал на спину, но так, чтобы тот можно было быстро достать в любом случае. - Осталось лишь достигнуть консенсуса в понимании человеческого отношения к раненым и искалеченным членам группы, даже если мы все давно не-живы.
Гангрел обошел салюбри, демонстрируя отсутствие агрессии и принялся аккуратно смывать засохшую кровь и грязь с ран на спине. Как бы там ни было, а вещи вроде сострадания или сочувствия были доступны даже вампирам. Эш постарался яростно запрятать поглубже воспоминания о том как сам лежал и не мог никак себе помочь.
- Я не очень понял, что ты… ну, имел ввиду последней фразой, - Алан прислонился плечом к арке дверного проёма. - И это не касается слова «консенсус». Его я знаю.
- Видимо, что пытать можно, - Салюбри заворчал, но отстраняться не стал. - А потом с невозмутимым видом сменить мнение и действия. Я не понимаю, у вас есть вообще какая-то... последовательность?
Алан в мгновение нахохлился, глянул хмуро, исподлобья.
- Никто. Тебя. Пытать. Не будет.
- Ударить. А потом оказать помощь тому, кто не способен сам о себе позаботиться из-за травм. А потом снова ударить. Погладить. Ударить и насильно принудить, считая что это будет... неважно. И так бесконечно, пока цепочка не разорвется каким-либо образом. - Эш говорил спокойно, понимая о чем ведет речь салюбри. И понимал как это выглядит с его точки зрения здесь и сейчас. Руки делали свое дело осторожно и мягко. - Я через это проходил и понимаю, что ты сейчас чувствуешь. И о чем думаешь. Но сейчас тебя никто не пытает. Мы все находимся под сенью господина Дамиано, которому ты присягнул, и чьи приказы в бою не обсуждаются. Но так или иначе каждый из нас имеет право голоса вне боевой ситуации.
Алан едва удержался того, чтобы не скривиться, услышав про «сень господина Дамиано». Эш порой говорил слишком… витиевато. Но лицо у него всё-таки на пару секунд стало сложным.
- Да. И неопределенность, которая суть ад для разума. Вы говорите как те, кто, - он сделал пазу и неприятно улыбнулся. - Знает толк в допросах. Ангел, только не подпрыгивай. Я знаю Сторожей, они не делают что-то просто так, а их умение управлять исподтишка общеизвестно.
Алан только молча передёрнул плечами на это и ещё больше нахохлился. А потом негромко добавил:
- То, что ты в нас называешь неопределённостью, раньше называли, эмм… творческой коттерией. Когда-то. Может, стоит поискать другое слово.
На мгновение рука дрогнула и остановилась, чтобы в следующую секунду продолжить движение как ни в чем не бывало. Эш молчал, понимая что салюбри подмечает то, что для него понятно или знакомо. Но вот то, что он никогда не допрашивал он помнил. В той не-жизни, которую он помнил. Эти маленькие случайности и оговорки, то что он замечал сам, иногда заставляло хмуриться и старательно выгонять из сознания ненужные вопросы.
- Я не допрашивал тебя. - он кривовато улыбнулся, понимая, что его не видят. В голове складывались схемы с большим количеством пробелов, но гангрел решил ввести салюбри в курс о том, куда он попал. - Но с этим все же к господину Дамиано. Он глава а мы выполняем каждый свою задачу. Леди О'Фланаган дает идеологию и лечит раненых. Мистер Томпсон аналитик и отвечающий за внешние контакты. Мистер Уилсон - ученый-орнитолог и разведчик. Мистер Каллахан - помощник господина Дамиано и... ангел, достигший голконды. А я... Эш Уильямс - инженер и тот, кто следит за безопасностью.
Он замолчал, сосредоточено очищая раны того, кто еще вчера был пленником и кого он лично спеленал так, что выдраться было бы сложно даже с силами шабашита. И этот вопрос так же бередил сознание ненужными сейчас мыслями - где научился этому, откуда знает как именно действовать, почему именно сейчас он начал вспоминать подобные вещи? И почему не допустить лишней боли и ненужных страданий было сейчас на столько важно, что даже паранойя отступила на второй план, изредка вскидывая голову словно настороженный пес? Гангрел молчал, ожидая либо поправок от Алана, либо хотя бы представления от салюбри.
- Я не знаю вас по фамилиям, - проворчал вампир. - Попробуем иначе. Девочка с косичками и топором - это кто? Я слышал только одно женское имя. Это леди О`Фланнаган?
- Девочка это Майк. Томпсон. И Алиса Томпсон. Всё сложно, - проговорил со стороны двери Алан, у которого не особо вышло справиться с выражением лица, когда Эш упомянул его… да ещё так. - О’Фланнаган это Гленн. Рыжая. И высокая. Цимисх. Уилсон это… Энди. Энди Уилсон. Тот, кто был под властью… демона. Был. Слуга Леона - Антимо ди Ченцо. Я - Алан. Вроде всё.
Салюбри медленно поднялся, по напрягшимся мускулам быстрее потекла вода.
- Расскажи. И о нем. И о голконде. Если хочешь.
Алан как-то прерывисто выдохнул и сполз на пол, прижавшись спиной к стене вагона, очень близко, почти у края двери. Помолчал, постукивая пальцами по коленям, подтянутым к груди.
- Энди, он… ну. Ему теперь не больно рядом со мной. И нет кандалов на руках. И ошейника нет. Я не знаю, как долго он был под… эмм, властью Герцога. Но надеюсь - он за это время не потерял… самого себя.
- Каких кандалов? - Салюбри растерянно хлопнул всеми тремя глазами. - Допустим, да. Но как?!
Алан вскинул руки, перехватывая своё левое запястье - правой рукой.
- Невидимые. И ошейник. Цепь тянулась… через сердце.
Он повёл плечами.
- Леон же сказал. Те, кто… те, кто там, ему ответили. Подарили второй шанс.
- Из Бездны обычно отвечают другие демоны.
- Из Бездны…
Алан осёкся. Щекочущий холод колет ладони, ворочается, словно живой… Он тряхнул головой.
- Почему ты считаешь, что он… обращался к Бездне? И не веришь, что мог - к Небесам?
- Потому что он Ласомбра. И больше, знаешь ли, ничего не объяснял. Что именно я должен предположить?
Алан развёл руками.
- Предположить, что… ну, есть что-то, лежащее за границами привычного тебе мира? Что-то, что не совсем, ну, укладывается в рамки банальности?
- Предположу. Но лучше спрошу у тебя. И, возможно, поверю. А то я предположить могу, что его у вас просто подменили. Или что я сошел с ума и сейчас умираю, придавленный собственным конем. Или что Звезда-Полынь загорелась в небесах, и грядет апокалипсис, и ты, рыжий всадник на рыжем коне, несешь злую Весть...
- Коня зовут Ласар. И он не конь. А поезд, - машинально отозвался Алан. Потом замер. Пару раз моргнул. - Извини.
- Я заметил, - вампир снова склонился над ведром. - Ну так вот, я могу предположить многое. Но по той же причине не люблю этого делать. И играть в игры типа "угадай".
«Зато Леон любит».
Алан повёл плечами.
- Меня там не было. Но я верю словам Леона про ответ Небес. Ну, да. Он… Сын Бездны. И что? Метатрон сказал - Небеса всем дома. А в мире бывает, ну… всякое. Ответившие молитве Ласомбры Небеса. Или… не самый достойный этого Собрат, который ожил.
Взгляд Салюбри стал укоризненным, третий глаз закрылся.
- Расскажи мне эту сказку.
Вкус гнили во рту. Шипы впиваются в ладони. Исчезают в ледяной воде огненные всполохи.
- Это было больно. И у Зверя, которого я убил, были мои глаза. Он спрашивал, за что.
Иштван молчал, продолжая смотреть.
Алан ответил взглядом глаза в глаза.
- Почему ты хочешь это знать?
- Вообще-то я спрашивал про вашего Ваали. А про тебя сказал "если ты хочешь". Ничего кроме любопытства.
На скулах Алана вспыхнул красные пятна и он нервно взъерошил волосы на затылке.
- Энди не… - он осёкся. - Он ходил в церковь. Начал в неё ходить после… ну, одной хрени. Долго ходил. И то, что с ним случилось, это… служение. Энди бы не пошёл на это сам.
- Вполне допускаю. Демоны весьма коварны. И... что случилось дальше? Или ты тоже не знаешь?
- «Дальше» - после чего?
- Служение. Но как оно прошло?
Алан шумно выдохнул.
- По воле Небес оно прошло. Не знаю, ч-чёрт побери! Я даже у Энди не могу спросить, потому что он… не может ответить. Пока что.
- Хорошо, - последние капли стекли с руки на пол, и Крестоносец принялся укладываться на свой спальник.
Алан молча поднялся на ноги и едва ли не выпрыгнул из вагона на землю, взъерошенный и снова ощущающий себя идиотом.
Эш стоял около стены и слушал крайне внимательно все, о чем говорили салюбри и Алан. Рефлекторно поправив автомат он бесшумно вышел из вагона. Нужно было догнать Алана и созвониться с ребятами, чтобы получить нужный адрес.
29 апреля, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Шабашит промолчал, выбираясь к колонке. Также молча налил воду и пошел обратно, на этот раз кружным путем, чтобы не проходить снова через территории Цимисха.
В вагоне он по пояс разделся и, сев рядом с ведром, принялся аккуратно промывать плечо и спину.
Эш все это время следовал за ним не проронив ни слова. Даже в вагон заглянул, задумчиво наблюдая за действиями салюбри. Тот, казалось, действительно не собирается вредить тем, кто находился под крылом Леона Дамиано. Но что-то изнутри грызло, не позволяя плюнуть и пойти заняться другими делами. Возможно та самая дилемма, которая заставляла все еще относиться к шабашиту с подозрением, но при этом напоминала о доверии самому Леону. Если уж тот действительно перевербовал этого типа, то он на их стороне. Гангрел дернул плечом и мотнул головой, пытаясь решить как дальше действовать.
Движения салюбри были осторожными и напряженными одновременно. Тому, похоже, было больно да и попросту неудобно. Внутри Эша боролись два варианта действий и в конце концов победил тот, который диктовал помочь нуждающемуся. Со скрипом и оговорками, но взял верх. Если этот тип был теперь частью их котерии, то он тоже нуждался в защите. Во всяком случае хотя бы в проверке на сколько тот лоялен.
- Сейчас ты находишься под крылом господина Дамиано, - Эш осторожно забрался в вагон не отпуская автомата. - И являешься частью группы. Ты не обязан делать все это в одиночестве. Особенно когда это приносит куда больше боли, чем... кому либо нужно было бы. Давай помогу.
Он протянул руку явно демонстрируя желание помочь и полное отсутствие желания унизить.
- Какая резка смена поведения, - Крестоносец медленно повернул голову. - Ты решил начать тявкать иначе? Или ты решил, что вчерашние пытки я заслужил, а сегодняшнюю боль от промывки ран нет?
- Тявкают на псарне, а мы не псы, - Эш смотрел на салюбри сверху вниз, понимая что тот проверяет его на слабость. - Если ты часть группы, то как и все другие находишься под защитой. В том числе и моей, как бы я ни относился к противоположной стороне конфликта. Но даже пытки имеют свои границы, а тебя сейчас не пытают. И, на сколько я вижу, не собираются. В сегодняшей боли нет никакого смысла и никакой необходимости.
- Так не тявкай. То я падаль, то со мной можно говорить, то мне даже нужно помочь, то я член стаи... - плеск воды, и еще одна пригоршня растеклась по спине Салюбри. И тот вдруг хмыкнул, заговорив ехидно и с явным подхалимажем. - Какие красавцы, благородные дети! Какие у них большие глаза! А еще такие юные. Впрочем, что я? Мне следовало помнить, что королевские дети с первого дня своей жизни взрослые.
Осанка Эша (или Джуда?) тут же стала ровной, словно он был на сцене. Оскал, достойный вождя Волков скользнул на лицо по первому желанию.
- Не даром мать назвала его Лунгри, хромым. Он хромает со дня рождения и потому всегда убивал только домашний скот. Неужели в болотах мало водяных жуков и лягушек, чтобы он еще ел человека, да еще в наших местах! - он играл, но помнил где он и перед кем. По этому оскал ушел с лица а в руках появилось полотенце, которое он осторожно окунул в ведро с водой.
В открытую дверь вагона заглянул Алан. Он не собирался беспокоить Иштвана, но всё же... хотел проверить, всё ли в порядке. Чтобы это "в порядке" не значило.
При виде Эша с автоматом и полотенцем он вскинул брови и издал многозначительно "ммм?".
Кажется, Иштван что-то хотел сказать, но запнулся, глядя на Алана. Потом утробно мурлыкнул.
- Человечессский детеныш...
- Мы с тобой од,.. - Эш резко тряхнул головой и замолчал. Роль ролью, цитаты цитатами, но всему были свои пределы. И как мог шабашит расценить эту цитату даже особо задумываться не приходилось. - Алан, ты действительно присутствовал при присяге?
Он не мог не спросить. Хотя бы для того, чтобы больше не терзаться сомнениями и домыслами. Полотенце в руке капало водой на пол вагона, звуча асинхронными каплями, разбивающимися о металл.
Алан чуть расширенными глазами глянул на Иштвана, а потом беззвучно фыркнул. И проговорил, не слишком выразительно, глядя ему в глаза:
- Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род, если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встаёт?
Потом он коротко глянул на Эша. Кивнул.
- Да. Мы с синьором ди Ченцо, мы были… ну, свидетелями, и… - он чертыхнулся, осознав смысл вопроса. - Проклятье. Я… забыл вам сказать. Извини. Я, ну… забегался.
- У вас всегда так? - еще немного воды, стекающей розовыми струйками.
Эш вздохнул. И тут же снова мотнул головой. Жест из прошлого, которого больше не было.
- Да, об этом стоило сообщить. Это сняло бы многие вопросы и не возникло бы недопонимания. Впрочем мы, вроде бы, достаточно быстро разобрались в ситуации, - автомат все-таки перекочевал на спину, но так, чтобы тот можно было быстро достать в любом случае. - Осталось лишь достигнуть консенсуса в понимании человеческого отношения к раненым и искалеченным членам группы, даже если мы все давно не-живы.
Гангрел обошел салюбри, демонстрируя отсутствие агрессии и принялся аккуратно смывать засохшую кровь и грязь с ран на спине. Как бы там ни было, а вещи вроде сострадания или сочувствия были доступны даже вампирам. Эш постарался яростно запрятать поглубже воспоминания о том как сам лежал и не мог никак себе помочь.
- Я не очень понял, что ты… ну, имел ввиду последней фразой, - Алан прислонился плечом к арке дверного проёма. - И это не касается слова «консенсус». Его я знаю.
- Видимо, что пытать можно, - Салюбри заворчал, но отстраняться не стал. - А потом с невозмутимым видом сменить мнение и действия. Я не понимаю, у вас есть вообще какая-то... последовательность?
Алан в мгновение нахохлился, глянул хмуро, исподлобья.
- Никто. Тебя. Пытать. Не будет.
- Ударить. А потом оказать помощь тому, кто не способен сам о себе позаботиться из-за травм. А потом снова ударить. Погладить. Ударить и насильно принудить, считая что это будет... неважно. И так бесконечно, пока цепочка не разорвется каким-либо образом. - Эш говорил спокойно, понимая о чем ведет речь салюбри. И понимал как это выглядит с его точки зрения здесь и сейчас. Руки делали свое дело осторожно и мягко. - Я через это проходил и понимаю, что ты сейчас чувствуешь. И о чем думаешь. Но сейчас тебя никто не пытает. Мы все находимся под сенью господина Дамиано, которому ты присягнул, и чьи приказы в бою не обсуждаются. Но так или иначе каждый из нас имеет право голоса вне боевой ситуации.
Алан едва удержался того, чтобы не скривиться, услышав про «сень господина Дамиано». Эш порой говорил слишком… витиевато. Но лицо у него всё-таки на пару секунд стало сложным.
- Да. И неопределенность, которая суть ад для разума. Вы говорите как те, кто, - он сделал пазу и неприятно улыбнулся. - Знает толк в допросах. Ангел, только не подпрыгивай. Я знаю Сторожей, они не делают что-то просто так, а их умение управлять исподтишка общеизвестно.
Алан только молча передёрнул плечами на это и ещё больше нахохлился. А потом негромко добавил:
- То, что ты в нас называешь неопределённостью, раньше называли, эмм… творческой коттерией. Когда-то. Может, стоит поискать другое слово.
На мгновение рука дрогнула и остановилась, чтобы в следующую секунду продолжить движение как ни в чем не бывало. Эш молчал, понимая что салюбри подмечает то, что для него понятно или знакомо. Но вот то, что он никогда не допрашивал он помнил. В той не-жизни, которую он помнил. Эти маленькие случайности и оговорки, то что он замечал сам, иногда заставляло хмуриться и старательно выгонять из сознания ненужные вопросы.
- Я не допрашивал тебя. - он кривовато улыбнулся, понимая, что его не видят. В голове складывались схемы с большим количеством пробелов, но гангрел решил ввести салюбри в курс о том, куда он попал. - Но с этим все же к господину Дамиано. Он глава а мы выполняем каждый свою задачу. Леди О'Фланаган дает идеологию и лечит раненых. Мистер Томпсон аналитик и отвечающий за внешние контакты. Мистер Уилсон - ученый-орнитолог и разведчик. Мистер Каллахан - помощник господина Дамиано и... ангел, достигший голконды. А я... Эш Уильямс - инженер и тот, кто следит за безопасностью.
Он замолчал, сосредоточено очищая раны того, кто еще вчера был пленником и кого он лично спеленал так, что выдраться было бы сложно даже с силами шабашита. И этот вопрос так же бередил сознание ненужными сейчас мыслями - где научился этому, откуда знает как именно действовать, почему именно сейчас он начал вспоминать подобные вещи? И почему не допустить лишней боли и ненужных страданий было сейчас на столько важно, что даже паранойя отступила на второй план, изредка вскидывая голову словно настороженный пес? Гангрел молчал, ожидая либо поправок от Алана, либо хотя бы представления от салюбри.
- Я не знаю вас по фамилиям, - проворчал вампир. - Попробуем иначе. Девочка с косичками и топором - это кто? Я слышал только одно женское имя. Это леди О`Фланнаган?
- Девочка это Майк. Томпсон. И Алиса Томпсон. Всё сложно, - проговорил со стороны двери Алан, у которого не особо вышло справиться с выражением лица, когда Эш упомянул его… да ещё так. - О’Фланнаган это Гленн. Рыжая. И высокая. Цимисх. Уилсон это… Энди. Энди Уилсон. Тот, кто был под властью… демона. Был. Слуга Леона - Антимо ди Ченцо. Я - Алан. Вроде всё.
Салюбри медленно поднялся, по напрягшимся мускулам быстрее потекла вода.
- Расскажи. И о нем. И о голконде. Если хочешь.
Алан как-то прерывисто выдохнул и сполз на пол, прижавшись спиной к стене вагона, очень близко, почти у края двери. Помолчал, постукивая пальцами по коленям, подтянутым к груди.
- Энди, он… ну. Ему теперь не больно рядом со мной. И нет кандалов на руках. И ошейника нет. Я не знаю, как долго он был под… эмм, властью Герцога. Но надеюсь - он за это время не потерял… самого себя.
- Каких кандалов? - Салюбри растерянно хлопнул всеми тремя глазами. - Допустим, да. Но как?!
Алан вскинул руки, перехватывая своё левое запястье - правой рукой.
- Невидимые. И ошейник. Цепь тянулась… через сердце.
Он повёл плечами.
- Леон же сказал. Те, кто… те, кто там, ему ответили. Подарили второй шанс.
- Из Бездны обычно отвечают другие демоны.
- Из Бездны…
Алан осёкся. Щекочущий холод колет ладони, ворочается, словно живой… Он тряхнул головой.
- Почему ты считаешь, что он… обращался к Бездне? И не веришь, что мог - к Небесам?
- Потому что он Ласомбра. И больше, знаешь ли, ничего не объяснял. Что именно я должен предположить?
Алан развёл руками.
- Предположить, что… ну, есть что-то, лежащее за границами привычного тебе мира? Что-то, что не совсем, ну, укладывается в рамки банальности?
- Предположу. Но лучше спрошу у тебя. И, возможно, поверю. А то я предположить могу, что его у вас просто подменили. Или что я сошел с ума и сейчас умираю, придавленный собственным конем. Или что Звезда-Полынь загорелась в небесах, и грядет апокалипсис, и ты, рыжий всадник на рыжем коне, несешь злую Весть...
- Коня зовут Ласар. И он не конь. А поезд, - машинально отозвался Алан. Потом замер. Пару раз моргнул. - Извини.
- Я заметил, - вампир снова склонился над ведром. - Ну так вот, я могу предположить многое. Но по той же причине не люблю этого делать. И играть в игры типа "угадай".
«Зато Леон любит».
Алан повёл плечами.
- Меня там не было. Но я верю словам Леона про ответ Небес. Ну, да. Он… Сын Бездны. И что? Метатрон сказал - Небеса всем дома. А в мире бывает, ну… всякое. Ответившие молитве Ласомбры Небеса. Или… не самый достойный этого Собрат, который ожил.
Взгляд Салюбри стал укоризненным, третий глаз закрылся.
- Расскажи мне эту сказку.
Вкус гнили во рту. Шипы впиваются в ладони. Исчезают в ледяной воде огненные всполохи.
- Это было больно. И у Зверя, которого я убил, были мои глаза. Он спрашивал, за что.
Иштван молчал, продолжая смотреть.
Алан ответил взглядом глаза в глаза.
- Почему ты хочешь это знать?
- Вообще-то я спрашивал про вашего Ваали. А про тебя сказал "если ты хочешь". Ничего кроме любопытства.
На скулах Алана вспыхнул красные пятна и он нервно взъерошил волосы на затылке.
- Энди не… - он осёкся. - Он ходил в церковь. Начал в неё ходить после… ну, одной хрени. Долго ходил. И то, что с ним случилось, это… служение. Энди бы не пошёл на это сам.
- Вполне допускаю. Демоны весьма коварны. И... что случилось дальше? Или ты тоже не знаешь?
- «Дальше» - после чего?
- Служение. Но как оно прошло?
Алан шумно выдохнул.
- По воле Небес оно прошло. Не знаю, ч-чёрт побери! Я даже у Энди не могу спросить, потому что он… не может ответить. Пока что.
- Хорошо, - последние капли стекли с руки на пол, и Крестоносец принялся укладываться на свой спальник.
Алан молча поднялся на ноги и едва ли не выпрыгнул из вагона на землю, взъерошенный и снова ощущающий себя идиотом.
Эш стоял около стены и слушал крайне внимательно все, о чем говорили салюбри и Алан. Рефлекторно поправив автомат он бесшумно вышел из вагона. Нужно было догнать Алана и созвониться с ребятами, чтобы получить нужный адрес.
@темы: Алан, Депо, 29 апреля, Иштван, Джуд/Алекс/Эш, 1927 год