Ночь, в которой Леон узнаёт правду о Неблагом Короле и испытывает смешанные чувства
2 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Леон аккуратно вытащил руку из-под задремавшего подменыша - это было на удивление непросто без наполняющей мышцы силой крови. Поправил одеяло, и тихонько открыл тумбочку - там, вроде бы, лежал запечатанный пакет, присланный днем и потому избежавший участи быть вскрытым и прочитанным Антимо.
И даже продолжал там лежать. Судя по почтовому штемпелю, прислан он был из Спрингфилда, а содержал... листки с отпечатанными на машинке данными, подтверждающимися многочисленными фотографиями, на которых мелькали лица, здания, какие-то предметы. Но суть их была одна - пересказ биографии Саймона Ивлера, американца, 1910 года рождения.
Леон почти забыл про нанятого им детектива из Спрингфилда, которому, конечно, до сих пор выплачивали деньги по той расписке. Почти... но все же не забыл. Он вглядывался в листки, пытаясь осознать написанное... и чувствуя, что они почти жгут ему пальцы. Он бросал короткий, недоверчивый взгляд на сонного Виктора, и снова возвращался к листкам. Какие-то сразу убирая в отдельную стопку, как лишенные ценности, а другие перечитывая по нескольку раз... задерживаясь на редких фотографиях Марко и на свидетельствах присутствия в жизни Виктора-Саймона чего-то необъяснимого. Прямых вмешательств в Судьбу.
Сколько вообще в его словах было правды? И почему?
Подменыш сонно вздохнул, улыбаясь и переворачиваясь на другой бок.
Леон протянул руку, чтобы встряхнуть его и разбудить, но передумал на полдороге. Сложил листок, который держал в пальцах, вчетверо, и уставился на спящего. На лице его был написан мучительный и неразрешимый выбор, почти невиданная ситуация. Спросить Виктора о правде, дать ему понять, что следил за его жизнью... и, почти наверняка, оскорбить гвидионскую гордость. Или начать врать самому, делая вид, что ничего не знает? Это было несложно, но противно. Да и за сведения платили не для того, чтобы ими не пользоваться.
Почему-то больше всего Леона волновала дата рождения. Это было... до того неправильно.
Охотник передернул плечами недовольно и зарылся в одеяло. Взгляд он явно почувствовал. И забеспокоился.
Леон разглядывал его еще с минуту, так и не приняв решение. Затем аккуратно убрал листки в тумбочку, подтянул ноги, положил подбородок на сцепленные пальцы и снова посмотрел на Виктора. С сомнением, беспокойством и... нежностью. Хотя последнее он, разумеется, готов был яростно отрицать.
Еще немного поворочавшись, подменыш наконец проснулся и тут же, играя, ухватил Леона за ступню горячими пальцами.
- Вот сколько тебе лет? - своим обычным, слегка недовольным тоном спросил Леон, пряча ногу под одеяло.
- Столько не живут! - проворчал Бьорн, закутываясь.
- А по мне, так ты не старше Алана, - его погладили по спине и подтащили ближе.
- Что, четыре года?
- Иногда и того меньше, - Леон уложил Виктора головой к себе на колени, встрепал волосы и провел пальцем по губам. Глядя, как подменыш кусается, точно играющий котенок.
Беспокойство он загнал подальше, сам почти перестав его чувствовать.
- Нассать на кровать? И где моя бутылочка с молоком?!
- Ты плохо себя вел, - Ласомбра улыбнулся.
- Опять пороть будут...
- Только если попросишь. Виктор... и все-таки, сколько тебе лет? - Леон мягко погладил смертного под подбородком, не давая отвернуться.
- Зачем тебе это знать? Тебе не кажется, что это уже неважно?
- Мне кажется, что ты зачем-то мне врешь. И я хотел бы знать, почему.
- Потому что не хочу, чтобы ты относился ко мне, как к неразумному ребенку, - подменыш поджал губы.
Леон снова провел по ним пальцем.
- Я разве давал тебе повод?
- А я давал тебе шанс дать мне повод?
Леон поморщился.
- Я не врал тебе. Ты знаешь мои имена и мою историю, я всегда отвечаю тебе на любой вопрос. А ты... Виктор, дело не в возрасте. Мне плевать, сколько тебе, я отношусь к тебе, как к равному. Но ты мне врешь. Это... меня расстраивает.
Подросток мгновенно ощетинился, но резко проглотил все, что хотел сказать, и посмотрел прямо в глаза ласомбры.
Тот улыбнулся, не очень весело, и поцеловал его в губы. Молча.
- Семнадцать...
- И по законам этого штата тебе нельзя... ничего, но нас с тобой интересует землевладение и прочие гражданские права. Тебе даже счет в банке нельзя иметь, такой вот метод контроля за работающими детьми. Ебанутая, все-таки, страна, но я рад, что все же узнал об этом до того, как отправить тебя одного в отпуск. Потому что ты имеешь неплохие шансы провести его не в лесу, а в приюте, - подменыша мягко погладили по щеке. - Постарайся больше... не врать.
- Виктор Картер родился на пять лет раньше меня. У меня нет проблем с законом.
- Не было, пока ты был в Спрингфилде и никому был не нужен. Будут, потому что они будут у меня, и Виктор Картер начнет привлекать внимание, как и все рядом со мной. Все просто.
- Ему двадцать три. Отцепись.
Вместо этого Леон снова фыркнул и прижал его ближе.
- И теперь начинается. Сопровождающие, вся эта хуйня.
- Ты Охотник, Бьорн. На кой тебе сопровождающие. Успокойся, я же уже сказал.
- На той, что я по закону этого штата мне нельзя... ничего.
- Я итальянец, у нас законами жопу подтирают последние пару тысяч лет, - левая рука погладила затылок, чуть царапая кожу кольцом. - Все будет хорошо.[3:25:28 PM] lim: Подменыш вздохнул и потерся лицом о бок вампира.
Леон держал его на руках, поглаживая, и закрывая от всего. Не зная, как еще сказать эти слова - "все будет хорошо".
2 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо
Леон аккуратно вытащил руку из-под задремавшего подменыша - это было на удивление непросто без наполняющей мышцы силой крови. Поправил одеяло, и тихонько открыл тумбочку - там, вроде бы, лежал запечатанный пакет, присланный днем и потому избежавший участи быть вскрытым и прочитанным Антимо.
И даже продолжал там лежать. Судя по почтовому штемпелю, прислан он был из Спрингфилда, а содержал... листки с отпечатанными на машинке данными, подтверждающимися многочисленными фотографиями, на которых мелькали лица, здания, какие-то предметы. Но суть их была одна - пересказ биографии Саймона Ивлера, американца, 1910 года рождения.
Леон почти забыл про нанятого им детектива из Спрингфилда, которому, конечно, до сих пор выплачивали деньги по той расписке. Почти... но все же не забыл. Он вглядывался в листки, пытаясь осознать написанное... и чувствуя, что они почти жгут ему пальцы. Он бросал короткий, недоверчивый взгляд на сонного Виктора, и снова возвращался к листкам. Какие-то сразу убирая в отдельную стопку, как лишенные ценности, а другие перечитывая по нескольку раз... задерживаясь на редких фотографиях Марко и на свидетельствах присутствия в жизни Виктора-Саймона чего-то необъяснимого. Прямых вмешательств в Судьбу.
Сколько вообще в его словах было правды? И почему?
Подменыш сонно вздохнул, улыбаясь и переворачиваясь на другой бок.
Леон протянул руку, чтобы встряхнуть его и разбудить, но передумал на полдороге. Сложил листок, который держал в пальцах, вчетверо, и уставился на спящего. На лице его был написан мучительный и неразрешимый выбор, почти невиданная ситуация. Спросить Виктора о правде, дать ему понять, что следил за его жизнью... и, почти наверняка, оскорбить гвидионскую гордость. Или начать врать самому, делая вид, что ничего не знает? Это было несложно, но противно. Да и за сведения платили не для того, чтобы ими не пользоваться.
Почему-то больше всего Леона волновала дата рождения. Это было... до того неправильно.
Охотник передернул плечами недовольно и зарылся в одеяло. Взгляд он явно почувствовал. И забеспокоился.
Леон разглядывал его еще с минуту, так и не приняв решение. Затем аккуратно убрал листки в тумбочку, подтянул ноги, положил подбородок на сцепленные пальцы и снова посмотрел на Виктора. С сомнением, беспокойством и... нежностью. Хотя последнее он, разумеется, готов был яростно отрицать.
Еще немного поворочавшись, подменыш наконец проснулся и тут же, играя, ухватил Леона за ступню горячими пальцами.
- Вот сколько тебе лет? - своим обычным, слегка недовольным тоном спросил Леон, пряча ногу под одеяло.
- Столько не живут! - проворчал Бьорн, закутываясь.
- А по мне, так ты не старше Алана, - его погладили по спине и подтащили ближе.
- Что, четыре года?
- Иногда и того меньше, - Леон уложил Виктора головой к себе на колени, встрепал волосы и провел пальцем по губам. Глядя, как подменыш кусается, точно играющий котенок.
Беспокойство он загнал подальше, сам почти перестав его чувствовать.
- Нассать на кровать? И где моя бутылочка с молоком?!
- Ты плохо себя вел, - Ласомбра улыбнулся.
- Опять пороть будут...
- Только если попросишь. Виктор... и все-таки, сколько тебе лет? - Леон мягко погладил смертного под подбородком, не давая отвернуться.
- Зачем тебе это знать? Тебе не кажется, что это уже неважно?
- Мне кажется, что ты зачем-то мне врешь. И я хотел бы знать, почему.
- Потому что не хочу, чтобы ты относился ко мне, как к неразумному ребенку, - подменыш поджал губы.
Леон снова провел по ним пальцем.
- Я разве давал тебе повод?
- А я давал тебе шанс дать мне повод?
Леон поморщился.
- Я не врал тебе. Ты знаешь мои имена и мою историю, я всегда отвечаю тебе на любой вопрос. А ты... Виктор, дело не в возрасте. Мне плевать, сколько тебе, я отношусь к тебе, как к равному. Но ты мне врешь. Это... меня расстраивает.
Подросток мгновенно ощетинился, но резко проглотил все, что хотел сказать, и посмотрел прямо в глаза ласомбры.
Тот улыбнулся, не очень весело, и поцеловал его в губы. Молча.
- Семнадцать...
- И по законам этого штата тебе нельзя... ничего, но нас с тобой интересует землевладение и прочие гражданские права. Тебе даже счет в банке нельзя иметь, такой вот метод контроля за работающими детьми. Ебанутая, все-таки, страна, но я рад, что все же узнал об этом до того, как отправить тебя одного в отпуск. Потому что ты имеешь неплохие шансы провести его не в лесу, а в приюте, - подменыша мягко погладили по щеке. - Постарайся больше... не врать.
- Виктор Картер родился на пять лет раньше меня. У меня нет проблем с законом.
- Не было, пока ты был в Спрингфилде и никому был не нужен. Будут, потому что они будут у меня, и Виктор Картер начнет привлекать внимание, как и все рядом со мной. Все просто.
- Ему двадцать три. Отцепись.
Вместо этого Леон снова фыркнул и прижал его ближе.
- И теперь начинается. Сопровождающие, вся эта хуйня.
- Ты Охотник, Бьорн. На кой тебе сопровождающие. Успокойся, я же уже сказал.
- На той, что я по закону этого штата мне нельзя... ничего.
- Я итальянец, у нас законами жопу подтирают последние пару тысяч лет, - левая рука погладила затылок, чуть царапая кожу кольцом. - Все будет хорошо.[3:25:28 PM] lim: Подменыш вздохнул и потерся лицом о бок вампира.
Леон держал его на руках, поглаживая, и закрывая от всего. Не зная, как еще сказать эти слова - "все будет хорошо".