Ночь, в которой Леон видит воду, которая забирает всё
Ретроспектива, 20 декабря, Новый Орлеан, железнодорожное депо
В городе Йоль, середина зимы, и дождь идет третью неделю, не переставая ни на секунду. Кажется, что вода везде, и от воды набухло и размокло все вокруг. Даже хордовая сталь блестящих рельсов, держащая на себе вокзал, постепенно расцветает ржавыми пятнами, не в силах противиться воде.
Город уже не на воде - он в воде, выступающий из нее островками и клочками земли - зеленовато-серой, как тело давнего утопленника.
Леон не покидает своего убежища, в котором, несмотря на трехслойное бронирование и иные достижения оружейной промышленности, все равно стоит влажная затхлость, как в сыром подвале. И почти не выходит из летаргического полутранса, в какой любой сородич может погрузить себя, если на то есть его воля.
Будь на то его воля, Леон был бы где угодно, но не здесь. Но он здесь, и он целыми ночами лежит на кровати, вглядываясь в темноту, теряя ощущение времени, реальности и того, что за глухими стальными стенами вообще хоть что-то происходит.
Иногда к нему приходят видения.
В них тоже полно воды...
***
...воды, плещущейся о каменный берег холодного северного города. Леон опирается спиной на кованую решетку ограды набережной и смотрит, как широкий приземистый автомобиль тормозит почти впритирку к тротуару. Дверца распахивается, едва не задев туфли Леона. Он кивает вылезающему с заднего сиденья человеку - длинные цветные косички, яркий, но дорогой костюм. Звенящая эклектика украшений, точно человек обнес ювелирный магазин. Или купил.
Леон протягивает руку, пожимая горячие пальцы мага.
Особенно сильная и нетерпеливая волна бьется в каменный берег, потянувшись к человеку, но лишь разлетается брызгами.
- Рад тебя видеть, - Леон отпускает руку, делает шаг назад, подтягивается и садится на парапет, спиной к потревоженной темной воде. - Но это единственная радость ночи, и та платоническая.
Маг кивает, прислушиваясь к ему одному ведомым тонким материям. Напустив на себя свой обычный несерьезный вид для обсуждения серьезных вопросов.
- Я уже вспоминаю Новый Орлеан, как курорт, - Леон тоже прислушивается, но не слышит ничего, кроме гудения воды. - Здесь будет хуже. Намного хуже…
***
...воды, бьющей из фонтана посреди мраморной залы. Темной, как склеп. Сияющей тысячами свечей, как королевская бальная комната. Плывущей и нечеткой в видениях, ускользающей в тумане каждый раз, как Леон пытается зацепиться за детали и понять, где он. И когда.
Видение приходит часто, но оно нестабильно, время в нем скомкано и перепутано, неизменен только фонтан, роскошный и нелепый, каким только может быть фонтан в помещении. Бьющая из него вода окрашена в омерзительный розоватый оттенок, а позолоченная барочная лепнина с купидонами в цветах местами вытерлась и откололась.
В зале множество людей - нет, Собратьев. Иногда они знакомы, но чаще нет. Иногда они ходят и беседуют, словно на светском приеме. Иногда это все погружено во тьму, и одинокая фигура стоит в едва освещенном круге, и это суд. Иногда светский прием заканчивается судом, иногда суд - приемом.
Часто и то, и другое, кончается бойней, где обезумевшие Звери рвут друг другу глотки, и тогда фонтан становится целиком красным, и все тонет в крови.
Леон смотрит на обвиняемого, и видит себя. Оборачивается посмотреть на обвинителей, и видит себя.
Толстяк в церковном облачении смеется мягким высоким смехом, и ему вторит детский хохот, но ребенка не видно.
Кто-то вонзает клыки ему в шею сзади, и все тонет…
***
...воды, стекающей по холодной стене каменного мешка. Капля за каплей. Дорожка за дорожкой. Сколы ледяного камня тронуты изморозью, а ложбинки между плотно пригнанными камнями заполнены ледяной водой. Леон не может пошевелиться, он прикован к стене тяжелыми цепями внатяг, так, что оказывается прижат спиной к неровной, острой каменной кладке. Капли воды прокладывают себе путь между лопатками, вдоль позвоночника, вниз, чертят ледяную дорожку. На лице у него намордник - крепкие железные прутья, кожаные ремни на затылке и просунутый за клыками трензель, точно у лошадиной уздечки.
Альченцо любил верховую охоту, думает Леон.
Железо, из которого сделан намордник, холоднее камня и ледяной воды. Но жжет запястья и язык, как раскаленное.
Щеки касаются мягкие, скользкие и неприятно гибкие в суставах пальцы. Леон вздрагивает и открывает глаза.
Тварь ростом с него и такой же комплекции - хотя это может быть лишь частью ее извращенной игры. Гибкое, текучее тело, бледная кожа, блестящая, точно облитая льдом. Тварь носит бесформенную одежду, длинный плащ с капюшоном, или, иногда, мясницкий фартук, наподобие того, что у Гленн. Тварь просовывает палец сквозь прутья намордника и почти нежно трогает клыки.
У твари нет лица, вместо него - гладкая белесая кожа без провалов и выступов, а голос ее - о, тварь любит говорить, - звучит прямо у Леона в голове. Как он ни старается, он не может увидеть лица, а значит, не узнает тварь, когда та придет наяву, а не в видениях.
Тварь обещает прийти, и прийти скоро.
А пока она перетекает на шаг в сторону, и дергает цепь, намотанную на руку. Леон видит Ингебьорна, в железном ошейнике с зубцами, напоминающем корону. Рывок бросает его на колени…
***
...воды, бьющейся о подножие утеса. Белая пена волн режется об отвесную стену черного базальта, море гулко шумит, облизывая скалу. Свет полной южной луны окутывает черный камень мягким сиянием. Густые синие сумерки ложатся на поверхность воды, успокаивая ее, насколько возможно.
Мальчик с волосами цвета ночи и глазами цвета зеленого льда стоит на краю утеса и улыбается. Слегка рассеянной и лукавой улыбкой. В руке у мальчика узкий короткий меч по руке, с серебряным клинком и гардой, сплетенной из четырехцветной проволоки. Струны гарды светятся изнутри, переливаясь и бросая вокруг мягкие разноцветные зайчики.
- Еще? - молодой человек в синих джинсах, футболке с выцветшим принтом и длинной огненно-рыжей косой подбрасывает в воздух парные мечи. Они со свистом выписывают восьмерку и снова оказываются у рыжего в ладонях. Он чуть расставляет ноги, занимая оборонительную стойку. Босые ноги тонут в мягкой весенней траве с какими-то мелкими белыми звездчатыми цветами.
Мальчик коротко смеется и бросается в атаку. Быстрый и верткий, как маленькая черная ящерица, нападающая на огненную саламандру. Клинок делает несколько обманных выпадов, и сильный удар снизу вверх… который блокируют скрещенные мечи рыжего. Он резко качается вперед, выбивает оружие из детской и мальчик летит спиной в траву, заливаясь смехом. Учитель фыркает и падает сверху, продолжая сражение борьбой и щекоткой.
- Пере… ста-а-ань! - мальчик отбивается, хохоча, вскакивает, бросается к обрыву, на ходу сбрасывая одежду, и ласточкой ныряя в воду.
Рыжий протягивает руку, не успевая остановить и задержать, еще не понимая в чем дело, но уже ощущая шестым чувством стремительно нарастающую опасность, но мальчик уже прыгает, как все десятки и сотни раз до этого заканчивая тренировки нырком в сумеречное море.
Стоит ему коснуться воды, как скала содрогается изутри, базальт крошится, как засохшая глина, и в небо бьет столб пламени, плавящий скалу и испаряющий море, уничтожающий все, что встало на пути проснувшегося вулкана…
***
...и воды, которая идет с океана. Воды, которая закрывает горизонт. Воды, поднимающейся в воздух в жадной воронке торнадо. Воды, свивающейся в чудовищные водовороты с бездной на дне. Воды, которая смоет город, навсегда погребет его под собой, унесет на дно сотни и тысячи жизней.
Воды, которая убьет Новый Орлеан.
Как бы ни заканчивались другие видения, что бы Леон ни видел, это неизменно.
Город падет, и вода заберет все.
Ретроспектива, 20 декабря, Новый Орлеан, железнодорожное депо
В городе Йоль, середина зимы, и дождь идет третью неделю, не переставая ни на секунду. Кажется, что вода везде, и от воды набухло и размокло все вокруг. Даже хордовая сталь блестящих рельсов, держащая на себе вокзал, постепенно расцветает ржавыми пятнами, не в силах противиться воде.
Город уже не на воде - он в воде, выступающий из нее островками и клочками земли - зеленовато-серой, как тело давнего утопленника.
Леон не покидает своего убежища, в котором, несмотря на трехслойное бронирование и иные достижения оружейной промышленности, все равно стоит влажная затхлость, как в сыром подвале. И почти не выходит из летаргического полутранса, в какой любой сородич может погрузить себя, если на то есть его воля.
Будь на то его воля, Леон был бы где угодно, но не здесь. Но он здесь, и он целыми ночами лежит на кровати, вглядываясь в темноту, теряя ощущение времени, реальности и того, что за глухими стальными стенами вообще хоть что-то происходит.
Иногда к нему приходят видения.
В них тоже полно воды...
***
...воды, плещущейся о каменный берег холодного северного города. Леон опирается спиной на кованую решетку ограды набережной и смотрит, как широкий приземистый автомобиль тормозит почти впритирку к тротуару. Дверца распахивается, едва не задев туфли Леона. Он кивает вылезающему с заднего сиденья человеку - длинные цветные косички, яркий, но дорогой костюм. Звенящая эклектика украшений, точно человек обнес ювелирный магазин. Или купил.
Леон протягивает руку, пожимая горячие пальцы мага.
Особенно сильная и нетерпеливая волна бьется в каменный берег, потянувшись к человеку, но лишь разлетается брызгами.
- Рад тебя видеть, - Леон отпускает руку, делает шаг назад, подтягивается и садится на парапет, спиной к потревоженной темной воде. - Но это единственная радость ночи, и та платоническая.
Маг кивает, прислушиваясь к ему одному ведомым тонким материям. Напустив на себя свой обычный несерьезный вид для обсуждения серьезных вопросов.
- Я уже вспоминаю Новый Орлеан, как курорт, - Леон тоже прислушивается, но не слышит ничего, кроме гудения воды. - Здесь будет хуже. Намного хуже…
***
...воды, бьющей из фонтана посреди мраморной залы. Темной, как склеп. Сияющей тысячами свечей, как королевская бальная комната. Плывущей и нечеткой в видениях, ускользающей в тумане каждый раз, как Леон пытается зацепиться за детали и понять, где он. И когда.
Видение приходит часто, но оно нестабильно, время в нем скомкано и перепутано, неизменен только фонтан, роскошный и нелепый, каким только может быть фонтан в помещении. Бьющая из него вода окрашена в омерзительный розоватый оттенок, а позолоченная барочная лепнина с купидонами в цветах местами вытерлась и откололась.
В зале множество людей - нет, Собратьев. Иногда они знакомы, но чаще нет. Иногда они ходят и беседуют, словно на светском приеме. Иногда это все погружено во тьму, и одинокая фигура стоит в едва освещенном круге, и это суд. Иногда светский прием заканчивается судом, иногда суд - приемом.
Часто и то, и другое, кончается бойней, где обезумевшие Звери рвут друг другу глотки, и тогда фонтан становится целиком красным, и все тонет в крови.
Леон смотрит на обвиняемого, и видит себя. Оборачивается посмотреть на обвинителей, и видит себя.
Толстяк в церковном облачении смеется мягким высоким смехом, и ему вторит детский хохот, но ребенка не видно.
Кто-то вонзает клыки ему в шею сзади, и все тонет…
***
...воды, стекающей по холодной стене каменного мешка. Капля за каплей. Дорожка за дорожкой. Сколы ледяного камня тронуты изморозью, а ложбинки между плотно пригнанными камнями заполнены ледяной водой. Леон не может пошевелиться, он прикован к стене тяжелыми цепями внатяг, так, что оказывается прижат спиной к неровной, острой каменной кладке. Капли воды прокладывают себе путь между лопатками, вдоль позвоночника, вниз, чертят ледяную дорожку. На лице у него намордник - крепкие железные прутья, кожаные ремни на затылке и просунутый за клыками трензель, точно у лошадиной уздечки.
Альченцо любил верховую охоту, думает Леон.
Железо, из которого сделан намордник, холоднее камня и ледяной воды. Но жжет запястья и язык, как раскаленное.
Щеки касаются мягкие, скользкие и неприятно гибкие в суставах пальцы. Леон вздрагивает и открывает глаза.
Тварь ростом с него и такой же комплекции - хотя это может быть лишь частью ее извращенной игры. Гибкое, текучее тело, бледная кожа, блестящая, точно облитая льдом. Тварь носит бесформенную одежду, длинный плащ с капюшоном, или, иногда, мясницкий фартук, наподобие того, что у Гленн. Тварь просовывает палец сквозь прутья намордника и почти нежно трогает клыки.
У твари нет лица, вместо него - гладкая белесая кожа без провалов и выступов, а голос ее - о, тварь любит говорить, - звучит прямо у Леона в голове. Как он ни старается, он не может увидеть лица, а значит, не узнает тварь, когда та придет наяву, а не в видениях.
Тварь обещает прийти, и прийти скоро.
А пока она перетекает на шаг в сторону, и дергает цепь, намотанную на руку. Леон видит Ингебьорна, в железном ошейнике с зубцами, напоминающем корону. Рывок бросает его на колени…
***
...воды, бьющейся о подножие утеса. Белая пена волн режется об отвесную стену черного базальта, море гулко шумит, облизывая скалу. Свет полной южной луны окутывает черный камень мягким сиянием. Густые синие сумерки ложатся на поверхность воды, успокаивая ее, насколько возможно.
Мальчик с волосами цвета ночи и глазами цвета зеленого льда стоит на краю утеса и улыбается. Слегка рассеянной и лукавой улыбкой. В руке у мальчика узкий короткий меч по руке, с серебряным клинком и гардой, сплетенной из четырехцветной проволоки. Струны гарды светятся изнутри, переливаясь и бросая вокруг мягкие разноцветные зайчики.
- Еще? - молодой человек в синих джинсах, футболке с выцветшим принтом и длинной огненно-рыжей косой подбрасывает в воздух парные мечи. Они со свистом выписывают восьмерку и снова оказываются у рыжего в ладонях. Он чуть расставляет ноги, занимая оборонительную стойку. Босые ноги тонут в мягкой весенней траве с какими-то мелкими белыми звездчатыми цветами.
Мальчик коротко смеется и бросается в атаку. Быстрый и верткий, как маленькая черная ящерица, нападающая на огненную саламандру. Клинок делает несколько обманных выпадов, и сильный удар снизу вверх… который блокируют скрещенные мечи рыжего. Он резко качается вперед, выбивает оружие из детской и мальчик летит спиной в траву, заливаясь смехом. Учитель фыркает и падает сверху, продолжая сражение борьбой и щекоткой.
- Пере… ста-а-ань! - мальчик отбивается, хохоча, вскакивает, бросается к обрыву, на ходу сбрасывая одежду, и ласточкой ныряя в воду.
Рыжий протягивает руку, не успевая остановить и задержать, еще не понимая в чем дело, но уже ощущая шестым чувством стремительно нарастающую опасность, но мальчик уже прыгает, как все десятки и сотни раз до этого заканчивая тренировки нырком в сумеречное море.
Стоит ему коснуться воды, как скала содрогается изутри, базальт крошится, как засохшая глина, и в небо бьет столб пламени, плавящий скалу и испаряющий море, уничтожающий все, что встало на пути проснувшегося вулкана…
***
...и воды, которая идет с океана. Воды, которая закрывает горизонт. Воды, поднимающейся в воздух в жадной воронке торнадо. Воды, свивающейся в чудовищные водовороты с бездной на дне. Воды, которая смоет город, навсегда погребет его под собой, унесет на дно сотни и тысячи жизней.
Воды, которая убьет Новый Орлеан.
Как бы ни заканчивались другие видения, что бы Леон ни видел, это неизменно.
Город падет, и вода заберет все.