Ночь, в которой Сторож и Ищущий получают возможность поговорить, а потом Леон ведёт цимисха, которому доверяет, к Виктору

Новый Орлеан, 2 сентября

Леон чуть отстал, позволяя Алану уволочь Гленн дальше по составу, показать все вагоны снаружи и внутри. Тремер мог делать это часами, а Гленн сама по себе была крайне обстоятельной личностью, так что экскурсия имела шансы быть долгой.
- У меня есть дело к тебе, когда закончите с поездом. Не срочное, - бросил Леон Цимисхе, и повернулся, ища взглядом Лакеса. К нему тоже было дело... и несколько вопросов.
Лакес наличествовал. Такой же серый и неприметный.
Леон кивнул, предлагая пройтись зайти внутрь и поговорить там, где никто не будет мешать.
Цимисх не противился, но и не заговаривал.
- Я так полагаю, вы с Гленн отсутствовали по одному делу и в одном месте, верно?
- Да.
- Не буду спрашивать, по какому, это ваше право. Но вы очень... удачно исчезли. И пропустили все веселье. Ты знал, что тут происходит?
- Да, я присутствовал при процессе задержания вашей стаи.
Леон поморщился, но поправлять не стал.
- И почему они не задержали тебя?
- Они предлагали Алексу меня снять с крыши. Он указал на тот факт, что я не принадлежу к данной организации и потому не подчиняюсь. Дальнейший разговор о моем аресте был прекращен.
Леон выразительно поднял бровь.
- Это похоже на настолько дерьмовую провокацию, что даже для местных как-то так себе. Хорошо. Ты ведь наверняка слышал, что именно говорил Бродски? Можешь повторить?
- Не все. Он говорил о том, что если уж они хотят стаю, то нужно сделать все как надо. Предложил им ритуал. Мне было интересно, имитацию или нет. Рассказывал, как ему не нравится идея власти над собой. Игнорировал приказы и уговоры, провоцировал. Слишком поздно, на мой взгляд, получил отпор. Говорил он как тот, кто не хочет нести ответственность, но хочет исполнения своих желаний. Он либо ничего не знает про секты, либо лгал во имя пропаганды, но он не был истинным Мечом Каина. Он мечтал о свободе, о которой рассказывают мясу.
Леон слушал и мрачнел.
- Рано или поздно мне надоест быть хорошим мальчиком, и кто-нибудь за это ответит. А Бродски сейчас лучше в самом деле быть дураком, а не провокатором. Мертвым дураком, потому что если этот ублюдок жив, я ему не завидую. Спасибо за рассказ. И теперь самый интересный вопрос... какого хера ты сделал с Алексом? Он ебанулся в край.
- Не провокатор. Я бы убил за такую работу. Некачественно, - Цимисх потер подбородок. - Я предложил ему модификацию классического варианта огненного танца и назвал Фениксом. Мне было интересно пронаблюдать за быстрой душевной трансформацией.
- Интересно? - Леон фыркнул. - Ты его сломал. Точнее, он сам себя сломал. Как любой самонадеянный слабак без мозгов и тренировки, какого результата ты хотел достичь?
- Завершения эксперимента. От меня он вернулся, испытывая внутреннюю решимость и готовность брать лидерство. До того момента, как Тадеуш открыто оспорил его способности.
- Ты накрутил его, дал в руки иллюзию какой-то силы, я даже не хочу знать, чем вы там обычно голову задуриваете, - "перевел" Леон, - и отправил стучаться этой задуренной головой о первую подходящую стену. И как, завершил?
- Замечу, что я не накручивал его иллюзиями. Для этого применяется хотя бы небольшая беседа, тогда как мы обменялись тремя репликами, если я ничего не путаю. Но да, покорность и стремление идти за не скрывающим этого врагом меня удручила. Да, завершил, попутно закрыв дополнительные ветки.
- Я же просил "не слишком", - кисло, но без особого нажима, сказал Леон. - Что мне теперь делать с этим твоим... Фениксом, который собственную жопу без фонаря найти не способен.
- Слишком я и не делал. Слишком - это сподвигнуть устроить здесь переворот, - Лакес пожал плечами. - Бить? Я не вижу цели и смысла его существования, поэтому не могу сказать ничего конкретного.
- Ах, переворот, - Леон поднял глаза на Ищущего. - Вы себя, как обычно, переоцениваете, Изверги. Пока что ты просто сломал игрушку. Очередную, как тот калейдоскоп.
- Сторож, мы хотя бы, если подбираем калечных щенков, преобразовываем их во что-то полезное или хотя бы функциональное. Но как я понимаю, ты хочешь сначала поругаться, а потом выставить мне счет?
- Не хочу я ругаться, - Леон закатил глаза. - Какой тут счет? За что? Алекс как не стоил даже крови, которую жрал, так и не стоит до сих пор. И я с самого начала говорил тебе, что выбор у тебя сомнительный. Считай, что я просто фрустрирован, а поговорить все равно не с кем. А насчет калечных щенков... уж кому бы ты это говорил, но не мне. Я знаю, что делают ваши с калечными щенками, как срут в голову мясу и чем это все кончается. Я пытаюсь хотя бы этих сделать чем-то, - Леон на эмоциях сделал слишком широкий и резкий жест правой рукой и запнулся, когда ладонь опять свело судорогой. - А они даже на ноги встать не хотят.
- Я тоже знаю. Я бывшее мясо. И все было просто. Либо встаешь на ноги, либо умираешь, - Цимисх оперся на стену спиной и скрестил на груди руки. - Зачем им вставать на ноги, если у них есть теплое пузико мамки-Сторожа, которое можно даже укусить, если вдруг до молока не доберутся? Ты сам хоть видишь, чем хочешь их сделать?
Лакес заговорил горячее. Значительно горячее, чем говорил когда-либо ранее.
- Чем-то не сделешь, чем-то становятся сами. И чаще всего дерьмом. Ты хочешь стаю, друзей, братьев, мясо, сотрудников, слуг? Чего?
- С людьми было... проще. Когда у меня был смертный кабал, у нас была общая цель, которую хотели все, - Леон посмотрел на Цимисха почти с отчаянием. Наигранным, по большей части, но скрывающим вполне реальную тоску. - Мне раньше врали, что дали мне Становление за амбиции. Я никогда не верил и считал, что амбиции есть у всех. Должны быть, иначе зачем вообще жить. Теперь я знаю, что мне врали, но также знаю, что многим сородичам выжигает душу вместе с амбициями и стремлением быть кем-то. Ты знаешь, что я не могу не хотеть стаю и братьев, это у нас в природе. Но я же не могу их воспитывать?!
- Но воспитываешь. Определись уже, что ли. Ты же не выживаешь, когда в общем-то и выбора нет, с кем идти и куда. В природе каинитов многое, можешь не рассказывать, мне долго объясняли, как мне хочется стаю и братьев. Не захотелось. Нужны были бы те винкулумы и ритуалы, если бы мы действительно хотели? Изначально это был жест отчаяния и попытка сбросить цепь, взявшись за руки. Сейчас политический инструмент утверждения властной структуры и иерархии. Зачем тебе братья?
- Затем, что я не могу делать все один, - Леон пожал плечами, - и предпочту делать это с теми, к кому могу повернуться спиной. Хотя бы рассчитывая на весомость общих целей и интересов. Политический инструмент... - Леон поморщился. - Я люблю свободу. Я ценю свободу. Я даю им ее. Почему они ее не берут?
- Потому что вместе с ней придется брать ответственность, например? Или принять, что нет больше теплого мамкиного пузика, самому надо еду добывать, самому отбиваться. Почему домашние детки орут о свободе, но ждут карманных денег от родителей?
- Но при этом они жадно хватают власть и силы, хотя они тоже стоят ответственности, как твой Феникс. При том, что все это легко можно отнять.
- Карманные деньги. А чуть что - к мамочке. Плача. Громко. И дерутся, как дети. Совочками. Феникс имеет власть над моими эмоциями, но не рассчитал, как именно я восприму и воспользуюсь его властью. Совочки у них. Пламенные.
Леон на пару секунд задумался.
- Если бы я был живым, меня бы стошнило.
- Камарилья. В не лучшем ее виде. Даже странно для настолько случайно подборки. Если она была случайна.
- Не была.
- Смысл?
Леон слабо улыбнулся.
- Это долгая история. Можешь зайти к Энди и попросить подробностей. Так как мне поставить камарильских детей на ноги, Изверг? Бить начать?
- А толку... - Цимисх отмахнулся. - Пусть работают. С отчетами. Что сделали. Зачем сделали. Что собираются. Это организовывает время и мысли. Дает сделать план работы и следовать потом ему, наработать какие-то решения заранее. Сверка планов дает взаимодействие друг с другом.
Леон вытаращился, явно не готовый услышать такой ответ.
- Это камарильский метод. Насквозь камарильский. И... кое-кто будет просто счастлив наложить руки на эти отчеты.
- Так мы про камарильских детенышей или нет? Тремеры конечно сволочи, но эффективны. Уничтожайте по прочтению.
Леон потер левой ладонью правую.
- Я... подумаю. Но это задача для Вентру, на худой конец для Тремеров, а у меня дрессированные Тремеры кончились. Сгорели.
Он сделал паузу, глядя на широкое серебряное колько на левом безымянном пальце.
- Я могу попросить тебя посмотреть кое на что? Как специалиста?
- Тремер там был недрессированный. Мясо. Показывай.
Леон поднялся и, сделав жест следовать за собой, пошел к вагону Виктора.
Цимисх последовал за ним.
Виктор был на месте. Рисовал.
Леон постучался, прежде, чем войти. Покосился на Цимисха.
- Виктор, это Лакес. Лакес, это Виктор. Он... в некотором роде сородич Алана. Я хочу, чтобы ты осмотрел его, как врач. Я доверяю Гленн, но она увлекающаяся натура. А ты профессионал.
Оба свежепредставленных внимательно осмотрели друг друга. Цимисх скривился.
- Да что ж ты их цепляешь. Пристрастился?
Подменыш настороженно перетек ближе к окну, протянув руку к ятагану.
- Нет, - Леон сложил руки на груди, решив не вмешиваться в знакомство. - И помню, что ты не одобряешь эти пристрастия. Поэтому тебя я об этом прошу, а остальных гоняю отсюда ссаными тряпками.
Лакес покачал головой.
- В прямом бою в тесном пространстве он меня положит. С большой вероятностью. Так что разбирайтесь сначала.
Виктор же скривился, но его взгляд был обеспокоенным. Он молча посмотрел на Леона.
Леон терпеливо повернулся к смертному.
- Виктор... положи ятаган и дай ему тебя осмотреть. Пожалуйста. Если тут кто и не смотрит на тебя, как на еду, то это Лакес.
- Это меня и настораживает!
- Почему? - искренне не понял Леон.
- Потому что я не знаю, чего ждать. Зачем кому-то вообще меня осматривать?
- Зачем это делают врачи? - Леон все еще недоумевал. - Ты уже танцуешь, но до сих пор в бинтах. Проще вылечить тебя... включая то, что могли напортачить смертные врачи, чем привязывать тебя к постели.
Подменыш еще раз посмотрел на Леона и со вздохом улегся, вытянувшись. Лакес в буквальном смысле зарастил себе ноздри и приблизился, раздевая и рассматривая раны. Провел пальцами, аккуратно заращивая.
- Я могу осмотреть полностью, если ты имел в виду это. Состояние организма в целом.
- Давай, - Леон кивнул. - Жаль, я так не могу.
Это относилось к ноздрям и произнесено было с легким оттенком восхищения.
- Залепить? Хотя удобнее сделать выборочное обоняние, но это дольше.
Подменыш слегка вздрагивал под прикосновениями, но молчал. Цимисх касался легко, осторожно, проходясь по узловым точкам.
- Он болен на гормональном уровне. Кровопотеря. Смещен баланс жидкостей.
- Не стоит. Я не хочу бегать к тебе каждый раз, чтобы разлеплять. Мне эти слова не говорят ничего, это лечится?
- Зачем разлеплять? Я сказал, выборочно. Просто не будешь чуять определенный тип запахов, - Изверг задумался. - Лечится. Сложнее закрепить, чем сместить баланс.
- Это... интересное предложение. Мне с ними еще работать, так что оно не лишено смысла. Можно попробовать. - Леон покосился на Виктора и протянул руку, точно хотел погладить. - Я бы сказал, что тогда стоит начать лечение. Если у тебя нет причин отказываться.
- Это изменение психики. Ты уверен?
- Это вылечит... желание перестать быть, отсутствие других сколь-либо внятных желаний, тягу к глупым самоубийствам о каждый встречный столб и прочее? Или ты говоришь о другом?
- На какое-то время. Люди не статичны. Придется поддерживать.
- Для начала и этого достаточно, - Леон кивнул.
- Это надолго.
Работал Цимисх действительно долго. Больше двух часов.
Леон сидел рядом, молча наблюдая за работой, и периодически отвлекаясь на рассматривание рисунков Виктора.
Подменыш дремал. Его рисунки были... тонкими и мрачноватыми.

@темы: 1926 год, Лакес, Ингебьорн, 2 сентября, Леон

---

Ночь, в которой Гленн возвращается в цирк на новеньком чёрном опеле в компании Леона и Лакеса, а потом устраивает боссу особые обнимашки

Новый Орлеан, 2 сентября

Зеркало ухмылялось енотьей мордой прямо Леону в лицо. Полотно теней упорно не хотело сплетаться с амальгамой и растягиваться на раме. Вырываясь из рук, словно живое.
Леон почувствовал внутри недовольство и раздражение Зверя - и осадил его, рывком, чувствуя, как теплеет на пальце кольцо Дома Гвидион. Терпеливо подхватил полотно ноктюрна и снова набросил его на раму зеркала. Тень выгнулась, задрожала, как многие разы до этого... и внезапно натянулась, как кожа барабана, вибрируя под пальцами.
Леон провел по зеркалу ладонью - поверхность забурлила, как плотный черный туман, и заплясала, формируя неявные, смутные образы в ответ на недооформленные запросы. Ласомбра поморщился, разглаживая поверхность зеркала. Стоило начать с чего-нибудь важного... но простого.
Гленн из клана Цимисх. Сородич, пропажа которого волновала Леона не только с чисто меркантильной стороны, и даже не с политической. Можно сказать, он скучал по нему. Леон сосредоточился на образе Гленн, найдя это неожиданно трудным делом - Цимисх был (была?) чертовски Изменчив.
На мгновение Леону показалось, что тени моргнули миллионом глаз, выискивая цель... и почти сразу же показали ее.
Ночь стояла над миром, надо городом, и вообще везде, где положено ей быть. Обычная такая ночь, где - темная и непроглядная, как черничное варенье. Где - размытая оранжевым светом фонарей. И через эту мешанину света и тени, размерянно трюхал давольно крупный, буро-грязной масти, очень упитанный пес. По хозяйски так, с ленцой переставляя кривоватые лапы, как истинный владыка ночи только и может идти. Ну да, Шон был крайне самоуверенной собакой, чье душевное спокойствие и вальяжное отношение к жизни диктовались опытом, габаритами, и прикормкой из витэ. Бытие гулем определенно, удобная штука, если ты простая собака.
Впрочем, Шон был не один. Рядом с ним несколько менее вальяжно шла Гленн. Вернее, по давней привычке, шел. Долговязый такой пацан, в заметно потасканой и слегка пыльноватой, но вполне аккуратной одежде, с приметной гривой рыжих локонов, сейчас кокетливо завязанных в хвост. Деликатным таким бантиком. Ну да, женской натуре Гленн хотелось бантиков, и она полагала, что может себе это позволить.
Да что там, сейчас, выбравшись наконец из болот, она вообще полагала, что позволить себе может много и всякого. Это вот "могу позволить" прямо таки светилось во всей фигуре, проступало в моторике, от чего движения тзимицу были очень своеобразными. Хитрое сочетание некоторой нескладности, с проступающим чем то другим. Не звериная грация, и даже не рядом, но что то сродни тому. Навреное, это можно было бы назвать напором превобытной энергичности, с которой выходили в ночь те, кого боялся до дрожи в коленях человек, уже взявший в руки каменный топор, но еще не вышедший из пещер. Не зверь, но что то, чему нет имени. Можно сказать, что нескладная мужская фигура Гленн сочилась женственностью, в ее самом тупом и бессмысленном варианте.
И если на догоге в сторону депо и были какие либо гопники или маргиналы, могущие прицепиться к одинокому путнику с собакой, то сейчас они это делать избегали...
Леон некоторое время любовался Гленн, пользуясь тем, что она не видит. Внешность Цимисха обладала одной крайне специфической особенностью - чем больше ты всматривался, тем больше она... раскрывалась. И тем больше таилось в глубине. Гленн, такая простая на вид, а на самом деле - как море у берегов его дома. Никогда не знаешь, что под волнами. Или кто. Но само по себе оно красиво в любое время дня и ночи, и в любую погоду. Так что даже сквозь марево теней Леон любовался идущей Гленн - пока не заметил пару характерных домиков и не понял, где именно она идет.
Развеяв заклинание, Леон вышел из вагона, крепко запер дверь и разбудил водителя одной из машин. Они, конечно, формально все еще были таксистами... но фактически, их основными клиентами были ночные хозяева президентского состава, и уже довольно давно.
Проверять, встретятся ли Гленн на пути маргиналы, было делом рискованным - скорее для них, чем для нее, но и это было ненужно. Попетляв немного по ночному городу, перед Гленн остановился новенький черный "Опель". Леон открыл дверцу и призывно махнул Цимисху рукой.
На оттормозившийся подле нее автомобиль Гленн отрегировала если так можо сказать, нервно, но спокойно. Нервно- в смысле, интуитивно поднапряглась, потому что логически очевидно, что посреди ночи просто так машина рядом с прохожими не останавливается. А спокойно- ну потому что чего ей бояться то? Ваши тигры вы и спасайте, так то. Особенно теперь, когда границы физического облика стали несколько эм.... шире, чем принято обычно думать о тех, кто ходит на двух ногах. И вот это то невысказанное и незримое, но тем не менее вполне ощутимое, обещание большего, в неизящных и нескладных движениях ирландки прямо-таки проступало. Большими, неоновыми буквами. И нет, это не было что то хорошее, приятное или росдтвенное привычным тварям земным. Впрочем, как только она опознала Леона, сидящегов салоне авто, очарование неведомого и первобытного несколько размылось. Таки некоторым лучше молчать для более внушительного впечатления.
- Оу, босс!
Излишне смазливое для того, чтоб быть мужественным, лицо ирландки сложилось в улыбку. Ну да, она была рада видеть босса, и при этом ощущала что то, ну, очень похожее на совесть. На укол той самой совести, назойливо твердящей что вообще то пропадать невесть куда на неделю- не здравый подход. Впрочем, забираясь в машину (не хорошо заставлять босса ждать) и затаскивая туда же Шона, она уже знала, как будет оправдываться. Ну да, ей было что показать и что предъьявить начальству, и по мнению тзимицу, это была стоящая штучка.
- Да, я знаю, что пропадать так надолго это крайне фиговая мысль. Но! Босс, вот честно, это было не зря!
Самым покаянным тоном, и с самым покаянным видом произнесла она, и пооксилась на водителя. Давольно демонстративно, ну по крайней мере так, чтоб Леон мог это заметить. Ибо все последующее было не для посторонних ушей, а более того- глаз. Попутно простая баба решала сложнейшую дилемму- подходящий ли сейчас момент поведать начальству, что она скучала, и собственно, дать выход своей сентиментальности и полезть обнимать такого серьезного вампира, как глава цирка.
- Не здесь, - подтвердил ее мысли Леон. - Вернемся... в поезд, и расскажешь. Тем более, чтобы не два раза повторять. Но я рад, что ты в порядке. Ретроспективно, оставаться в цирке было чуть ли не худшей идеей, чем свалить на неделю неизвестно куда. Кстати, Лакес не с тобой?
Машина, развернувшись, двинулась обратно.
- Даже немного лучше, чем просто в порядке.
Гленн сделала вид, что поняла, о чем именно говорит босс, в плане того, что продолбаться без предупреждения меньшее зло, чем остаться там, где собственно, быть и следовало по уму.
- Что, сложные времена были?
Она постаралась скзаать это нейтрально-светским тоном, итпа обычная такая беседа ниочем во время поездки. Но вышло все равно с оттенком сочувствимя к неведомой беде. Потому что очевидно было, что о хороших и жирных временах так не отзываются...
- В некотором роде, - Леон кивнул, тоже не вдаваясь в подробности. - Я даже не уверен, закончились ли они.
Лакес с невозмутимым видом перехватил их немного дальше по маршруту. Он выглядел возмутительно обычно, как один из множества и множества безликих клерков.
Особенно когда не смотрел в глаза.
- Ага... Понятно.
Сказала Гленн, которой понятнее конечно, особо не стало, но не спорить же, и уж тем более не сознаваться же в этом! К тому, что к ним присоденился теперь еще и Лакес, ирландка отнеслась... ну, философски. Не смотря на проведенное совместно время, она не могла сказать, что начала хорошо понимать болотного цимисха, или что узнала его достаточно, чтоб угадывать мотивацию. Но однозначно. к специфическим порой ухваткам несколько пообвыклась.
Машина остановилась на территории депо, выпуская сородичей наружу. Перед глазами Цимисха предстал поезд с гибридным локомотивом, новеньким, как с картинки, и выкрашенным в оранжевый. Леон поискал глазами Алана - представлять свою игрушку у того получалось лучше.
- Мы переехали... сюда, - Леон широким жестом обвел поезд, соседние пути и добрую половину вокзала.
Алан торчал возле локомотива, с задумчивым видом разглядывая колёса - хотя те выглядели идеально. На звук подъезжающей машины он обернулся, сощурился на выходящих из неё Собратьев… а потом быстрым шагом двинулся к ним, едва ли не перейдя на бег. Рыжеволосого обладателя долговязой фигуры, вылезшего из автомобиля следом за Леоном, он узнал сразу.
- Гленн! - Алан замер в паре шагов от них и улыбнулся, порывисто и искренне. - Где ты… а, чёрт, главное - что ты, ну, вернулся. И что ты в порядке.
- А то!
Радостно осклабилась ирландка на привествие Алана. Что ни говори, а по цирку она скучала, хоть и нельзя сказать, что в болотах было так уж много времени для именно скуки.
- Да я гляжу, вы тут шикарно устроились! Целый поезд! Но как?
Сдержанность эмоций не была сильной стороной Гленн, а Алан воспринимался все же попроще, чем босс, так что вопрос "как" достался скроее Леону, а вот тремеру досталось более конкретное выражение чувств. Ну, это пока, а дальше видно будет. То есть, цимисх решительно подошла к тремеру, и этак протянула вперед загребущую руку, дабы потрепать Алана по загривку. Этаким типичным жестом "О, брооо!". Вывалившийся из машины Шон, тоже в целом был рад происходящему, но безотносительно встреч и прочего- просто по собачьему свойству подхватывать настроение хозяина.
Отшатываться от протянутой руки Алан не стал, позволяя себя потрепать - хоть он и напрягся под чужой ладонью, но улыбка оставалась всё такой же искренней. Он действительно был рад видеть Гленн.
- Поезд, ну… - улыбка стала чуть шире. - Его украл Леон. Президентский состав. В Спрингфилде. Мы там, ну… были по делам. И он вот… украл его.
Произнёс это Алан с нескрываемым восторгом, и взгляд, кинутый на Леона, был не менее восхищённым.
Леон самодовольно улыбнулся - под шляпой. Искренний восторг Алана каждый раз, как он это рассказывал, ему, на удивление, не надоел.
- Это.. ну, это прям вообще.
Адекватно выразить свои эмоции по поводу факта угона поезда Гленн не смогла. Очень уж они были всеобъемлющи. Но и держать их в себе тоже становилось затруднительно. Так что она отлипла от встрепанного теперь тремера, лихо показала ему большой палец- дескать, ну вы даете! Молодцы! И.. ну да, по простецки сгребла Леона в охапку. Обниматься, значит. Впрочем, тут же смутилась, подумала что явно преступает некие границы, и объятие вышло короктим. Зато, за это короткое время Леон мог в полной мере оценить своеобразную манеру Гленн щупать всех. Она не столько обнималась, сколько обмазывалась вокруг, плотным и почти липким касанием. Так же плотно и ощутимо она успела провести ладонью по спине ласомбры, чуть перебирая пальцами, практически сосчитав тому позвонки через слой одежды. Какой он, Леон Дамиано, наощупь? Как именно под пальцами ощущается упругость мышц, каков объем, каков ритм у ребер в том месте, гже они крепятся к позвоночному столбу... Дисциплин для снятия этих показаний было совершшенно не надо, оно делалось "для души" и потому что без таткильного осмотра-облизывания руками знакомство их все еще было неполным.
Леон отстраненно подумал, что теперь, когда Зверь в узде, его почти не беспокоят чужие прикосновения. Пожалуй, за этим стоило начать следить... сознательно. С точки зрения политики.
Хотя короткое и плотное объятие Гленн было интересным опытом. И было хорошо, что Цимисх не растеряла своего энтузиазма в исследовании человеческих тел.
- Мы там... оставили тебе один вагон. Со всеми инструментами, какие нужны.
- Я могу проводить. Ну, если хочешь. И показать, что тут и как, - проговорил Алан. Потом он неожиданно нахмурился и спросил уже чуть тише и без энтузиазма. - А Мария…? Ты её не видел, Гленн? Не знаешь, где она?

@темы: Алан, Гленн, 1926 год, 2 сентября, Леон

---

Ночь, в которой задолбанный бардаком Майк честно высказывает Роджеру всё, что думает о котиках, когтях, глупостях и болотах

Новый Орлеан, 2 сентября

От борделя Роджер добирался бегом. Просто чтобы сбросить излишки злости в чисто физическую активность. Вампиры, конечно, не устают... но память об усталости тела изглаживается не сразу. И мышцы, как будто слегка ноющие, успокаивали недовольного Зверя. Поэтому на вокзал Гангрел вернулся не то чтобы умиротворённый, но больше мрачный, чем злой. И с мыслями о желании оторвать башку скорее не Джо, а какому-нибудь другому... лосю, более сохатому. Тогда хоть рога на память останутся. И копыта.
Впрочем, сейчас времени на охоту не оставалось. Конечно, ночевать можно и закопавшись в землю, это теперь не проблема - но лучше оставить себе побольше времени: выбрать дерево, медитативно посидеть в засаде, дождаться жертву, выбрать момент для прыжка... Нужно уходить в начале ночи.
Заодно, если забраться поглубже - можно попробовать поискать какое-нибудь зверьё для охраны поезда. Собаки, кошки, крысы. городские птицы - это банально и ожидаемо. А вот какой-нибудь аллигатор, который встретит незваного гостя широкой доброй улыбкой - уже интереснее.
Гангрел заглянул в вагон, который делил с Алексом. Подумал. И решительно выбрался наружу. Поезд уже не казался настолько чужим, но спать внутри, в помещении, всё равно не слишком хотелось.
Майк наткнулся... нет,это будет неправильно. Майк целенаправленно искал Роджера, вовсе не радуясь ни звонку, ни тому. что должно было быть следом.
- Эй, - хрипловато окликнул он Гангрела, - привет, что ли..
- Привет, - обернулся Роджер, который как раз собрался уходить. - За Алекса можешь не волноваться, он в полном порядке. По крайней мере, физически. Мы просто поговорили... хоть и не очень дружески.
Майк молча посмотрел на него, борясь с раздражением.
- Рассказывай, - малк внимательно смотрел на Роджера. Так, словно пытался заглянуть ему в душу или что там ему это заменяло.
- А что там рассказывать... - мрачно отмахнулся Гангрел. - Он ещё раз повторил мне, что это я виноват в смерти Тадеуша. То ли его там поимели, и он решил поиметь мозги мне, то ли хрен его знает что - я так и не понял, с чего он через неделю внезапно об этом вспомнил. Я не стал напоминать, что смерть Тадеуша до сих пор не доказана. Но когда леди Джуд повела себя как примадонна с надоедливым поклонником - меня это взбесило. Я её толкнул и прижал к кровати - вот так, - Гангрел демонстративно медленно вытянул руку и упёрся в грудь Майку основанием ладони. - Леди Джуд попыталась меня испугать... не знаю, как, она не пела - но страх был не мой. Что-то там говорила про моё плохое поведение. Я ещё раз её обрычал, объяснил, что руки ей лизать не буду - и свалил. Всё.
Майк устало ругнулся, стукнув кулаком по вагону. Раздражение росло в груди, заставляя Зверя ворчать и ворочаться. Он пытался... но кто когда-нибудь его слушает? Особенно занятые собственными когтями.
- Ты становишься Тадеушем, - медленно произнес он, - только с когтями.
Роджер убрал руку, спрятал кисть в рукав, наклонил голову, внимательно разглядывая Майка. И коротко потребовал:
- Объясни.
- Ты не хочешь понимать или не понимаешь? - Малкавиан опустил голову, глянув туда, куда не так давно уперлась рука Роджера, - Ты хочешь свободы. Ты думаешь, что знаешь, каким должен быть Алекс, и злишься, что он не такой.
Котик. Нет, не так. Котенок-подросток, обнаруживший, что у него есть острые зубы и не менее острые когти - и упоенный этим знанием настолько, что забыл - вокруг него не котята.
Тадеуш - толстый, мяконький кот, привыкший к теплому месту. Тупые когти, но пакостный характер. Такой не вцепится в ногу, но обшерстит единственное выходное платье. Или сделает лужу в ботинках.
Роджер поднял глаза к небу. Почти кротко.
- Майк. По-моему, сейчас не понимаешь ты. Ну вот представь себе - была у тебя... - Гангерл задумался, подыскивая ассоциацию, - красивая райская птичка. Пёрышки, причём подрезанные, всё такое, голосок. Потом птичка взяла и перелиняла. Превратилась в Феникса - настоящего, который умел гореть и не сгорать. И хотел летать. И даже взлетел. А теперь я вместо Феникса увидел серую курицу, которая пытается убедить меня, что она-то и есть Феникс, который был моим другом. ты считаешь, я сильно захочу гладить её по пёрышкам?
Рысь опустил голову.
- Да, я не так давно обнаружил у себя острые когти, ты прав. И ещё менее давно понял, что отвечаю за каждый их удар, за каждую оставленную царапину. И именно потому, что у меня отросли когти - время шерстить платья и портить ботинки закончилось. Я больше не влезаю в эту шкуру, хотя ещё и не слишком привык к новой.
- Я понимаю, - Майк не сводил с него слишком пристального, внимательного взгляда. Куда-то делся и неправильный выговор, и мусорные словечки. Он и правда понимал - расколотое сознание отражало мир иначе. Разбитое зеркало вполне может показать то, чего не видит целое.
- Ты упоен когтями, - Майк взял его за руку и развернул ладонью вверх, - как новобранец новой винтовкой. И ты не знаешь, что такое - подрезанные перышки и страх.
- Про пёрышки - не знаю, - Роджер кивнул, расслабив руку и позволяя Майку её вертеть и рассматривать. - Про страх - знаю, хотя, возможно, и не настолько много, насколько та же леди Джуд. Или ты. А новая винтовка... лучше пусть будет готова к выстрелу. Иногда времени снимать её с предохранителя может не быть. Считай, это к вопросу о страхе.
- Не надо, - серьезно попросил его Майк, отпуская руку, - винтовка без предохранителя убьет. И не тебя. Дай ему время. Перья вырастут.
- У леди Джуд теперь есть всё время мира, - Роджер скривился. - А насчёт винтовки - Майк, вспомни, как именно к нам явился мистер Эрреро. Да, нас подозревали - но не считали безоговорочно виновными, иначе бы ни принц, ни Морган с нами не беседовали, нас бы в цирке и положили. Тем не менее, исполняющий обязанности шерифа санкционировал гангстерский налёт со шмоном на домен, который Его Высочество признал. И, если я правильно понял, принц был как минимум в курсе визита Эрреро, как максимум - его одобрил. Может быть, я хреново понимаю законы Камарильи, но у меня сложилось впечатление, что местный филиал не слишком утруждает себя их соблюдением. Поэтому - я предпочту всё же ходить... с винтовкой.
- За Джо говорили когти. За тебя - тоже.
Взгляд Майка сделался еще более усталым. Он... заколебался. Говорить, говорить, говорить...
Малк повернулся, показывая, что собирается идти.
- Ошибаешься, - тихо произнёс ему в спину Роджер. - Не когти говорят за меня. Я - за них. И ими, если потребуется. В том числе - с самим собой.
- Уверен? - Майк обернулся, снова заглянув Роджеру в глаза, - Тогда убери когти.
Гангрел усмехнулся. Вытянул руки вперёд, демонстрируя, как когти втягиваются и исчезают.
- Я могу это сделать. Но сейчас я иду на охоту. И, вполне возможно, вернусь снова с когтями. Ими удобнее держать Зверя за шкирку, знаешь?
- Пьяница может отодвинуть бутылку, - Майк чуть улыбнулся, - но надолго ли?
Он снова повернулся, отправляясь вперед:
- Мне пора, дел по горло. Не становись Тадеушем, Роджер.
- Когда Зверь знает, что в любой момент может ударить - он успокаивается. Расслабляется. И мне легче его держать. Не волнуйся за меня, Майк, - Роджер шагнул за Малкавианом, коснулся его плеча. Пальцами. - Потому что волноваться за меня всегда либо ещё рано, либо уже поздно. Ты вряд ли угадаешь ту долю секунды, когда это будет вовремя.
- Тебе тоже будет поздно, - Майк повел плечом, которого коснулся Роджер, - и я надеюсь, это не случится. Очень.
- А тогда - какой смысл? - Гангрел рассмеялся. Легко. Искренне. - Не волнуйся. Просто живи.
Майк хотел еще что-то добавить, но вдруг обиженно и зло махнул рукой и зашагал прочь почти бегом. Говорить ничего уже не хотелось - а толку, если от тебя отмахнулись? Как кошка от севшего на нос пера.
- Майк! - окликнул Роджер. - Теперь-то тебе что не слава богу? Тебе так важно за кого-то волноваться?
Он все-таки снова повернулся - закончить опостылевший разговор никак не получалось, хотя, наверно, он сам уже отчасти Тадеуш... Майку было чертовски обидно, и он этого не скрывал.
- Вы - это все, что у меня есть и что не дает мне ебнуться в ноль. Я не могу за вас не волноваться.
- Ох, ну ты и балда! - Роджер сгрёб канадца в охапку и крепко, по-дружески обнял. - Ну сидишь ты, волнуешься... оно, конечно, душу греет и тоже полезно - когда знаешь, что ты кому-то нужен, меньше тянет шею по кочкам сворачивать. Но если тебя что-то беспокоит - можно же не просто волноваться, а ещё и что-то делать. Вот отшибаешь ты всяким Бонни рога топором - и волнуйся себе в процессе потихоньку.
Майк раздраженно рыкнул:
- Сам балда. Я вот щас пытаюсь тебе растолковать, что я не хочу сметь твой пепел и выпутываться сам и пытаться выпутать тебя из той задницы, которую ты можешь навлечь! Тут вообще кто-то, из всех, думает?
- Думает, - Роджер серьёзно взглянул Майку в лицо. - О том, что если всего бояться и засесть в углу под веником - конечно, можно прожить намного долже. Но на хрена такое счастье? Я не стремлюсь нарваться и кого-то подставить. Но если оглядываться на каждом шагу... Вот смотри. Какова вероятность того, что я выйду с вокзала и встречу стаю злых оборотней? Правильно, один шанс из двух: либо встречу, либо нет. И на кодлу Охотников напороться - вероятность такая же. Ну и злой Морган, жаждущий показательно меня казнить - тоже один шанс из двух, что заявится. И ещё десяток вариантов. Получается, в теории - только я выйду за пределы территории вокзала, всё: звездец, гроб, кладбище. А сколько раз я на практике выходил и без проблем возвращался? Нет, мне приятно, что ты за меня волнуешься, правда. Если тебе от этого спокойнее - волнуйся сколько хочешь. И можешь встречать меня, когда я прихожу, ощупывать, обнюхивать и убеждаться, что всё в порядке. А я буду тебе говорить, что ты всё равно балда.
Майк молча вывернулся наконец, не давая заглянуть себе в лицо - он был слмшком зол и все еще обижен. В словах Роджера была своя правда, но тот умудрился двинуть мирному, в общем-то, канадцу по больным местам, так что тот был слишком занят обидой.
- Удачи тогда, - сердито бросил он, - не буду требовать, чтоб ты был тем, чем мне нравится.
- Ну и потребовал бы, - пожал плечами Роджер. - А я бы тебя с этим требованием нафиг послал. А то я от Алекса требовать, не моги, значит, а тебе от меня можно? Как-то оно не очень честно выходит.
- Нельзя, -Майк все еще злился непонятно на кого, - вот потому и не требую.
- Тогда чего ты до сих пор такой взъерошенный?
- Дурак ты, - вместо ответа буркнул Майк, - я на японском говорю? Нихрена не слышат меня, или я выражаюсь как пьяный Боня, вот и злюсь.
- Я понял, что ты за нас беспокоишься. И не хочешь, чтоб мы нарвались или подставили творческую котерию там, где без этого можно обойтись. И что не надо переделывать других по своему разумению. Я не понял чего-нибудь ещё, или даже это понял неправильно?
Малк посмотрел на него и очередной раз махнул рукой:
-Ну и хрен с вами со всеми, заебался я. Но хоть что-то услышали.
- А раз...долбаться обратно не пробовал? - Гангрел улыбнулся. - Или тебе нравится жить задолбанным?
- Только если свалить от вас в болота, -Майк развел руками и наконец улыбнулся, - удачи в охотеи в дереве когтями не застрянь
- В болоте Лакес засел, - предостерёг Роджер. - Он не просто умный, а больно умный. Ещё хуже будет!
- Болот много, - напоследок парировал малк, - мне хватит.
- Он может быть в любом, - нарочито зловеще прошипел Гангрел.

@темы: Роджер, Майк, 1926 год, 2 сентября

---

Ночь, в которой Джуд пользуется благами цивилизации, чтобы позвонить Майку и предупредить его кое о чём

Новый Орлеан, 2 сентября

Проснувшись, Джуд какое-то время нерешительно смотрел в потолок, осознавая события прошлой ночи. Неизвестность того, что с ним творится, пугала. Но дороги обратно не было. Он встал и принялся приводить себя в порядок. Наткнувшись взглядом на увядший цветок и кучку пепла он замер на мгновение, мотнул головой. Надо было позвонить Майку.
В зал он спустился певицей-Джуд. Мило поболтав с девочкой-администратором и получив доступ к телефону, он связался с депо, ожидая ответа по ту сторону линии связи.
Майк в это время... честно говоря, Майк страдал херней. Вчера ему удалось покусать не слишком внимательного пассажира, выбравшегося размять ноги на ночной стоянке, так что вопрос голода стоял не очень-то остро. А вот вопрос, куда себя девать...
Звонок застал его врасплох, но поскольку все куда-то разбрелись...
- Алло? - удивленно поздоровалсся он, - Леону надо что-то передать? Или позвать его?
- Хорошей ночи, Майк, - Джуд улыбнулся, услышав голос товарища. - Нет, не надо звать. Я бы хотела поговорить именно с тобой. Как дела в цирке?
- Живы, - малк хотел было уже сплюнуть через левое плечо, но передумал, - даже ничего не стряслось, походу потому что все разбрелись и делом заняты.
- Это хорошо, - он попытался собраться с мыслями. - Будьте осторожней с Роджером. Один раз выпустив когти он не собирается прятать их обратно. Это опасно в первую очередь для него самого. И в случае чего ответственность будет нести еще и господин Дамиано. Вам нужно поговорить с ним и решить этот вопрос. Я надеюсь на тебя, Майк.
- Значит, он все-таки бля? - вот уж в чем, а в умении формулировать проблему Майка сложно было переплюнуть. Правда, в умении пересказть жту проблему - тоже...
- Кхм... ну, можно и так сказать, - Джуд улыбнулся неподражаемой манере Майка высказываться. - Не забывайте о сценариях. Я буду связываться с вами и передавать наметки. Хорошей ночи, Майк.
"Будь осторожен, пожалуйста" звучало в последней фразе более явно, чем простое пожелание доброй ночи.
- И тебе удачи там, - пожелал ему Майк, и в голосе малка отчетливо слышалось "и ты тоже".

@темы: Майк, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш, 2 сентября

---

Ночь, в которой Леон приезжает в клуб, чтобы забрать своё, а также перекидывается парой слов с Джозефом о манерах некоторых представителей семейства кошачьих

Новый Орлеан, 1 сентября

Предрассветный час, самый спокойный и тихий. Город еще спит, либо уже спит после шумной ночи. Улицы пустынны и тихи, даже фонари светят приглушеннее. В клубе "Двойная лиана" всё обстояло так же. Под утро главный зал пустел. Иногда Джо пользовался этим и приходил просто посидеть, отдохнуть от решаемых финансовых вопросов и просто послушать музыку.
После разговора с Джуд, он спустился в главный зал и занял место в центре, на широком диване, откинувшись на мягкую спинку и полуприкрыв глаза. На сцене выводил грустную мелодию саксофонист. Через минуту или две по обе стороны от Джо уселись две девочки, которые остались свободны и тоже сидели в зале. Он приобнял обоих, продолжая молча слушать музыку.
На сей раз Леон решил воспользоваться предложением мистера Эрреро и позвонить по телефону. Девушка с приятным голосом ответила ему на интересующий вопрос, так что в заведение Джо Леон приехал с совершенно конкретной целью и не собирался там задерживаться. Однако пройти мимо хозяина и не поздороваться, каким бы ни было дело, было в высшей степени невежливо.
- Мистер Эрреро, - Леон чуть приподнял шляпу, проходя в залу, не раздеваясь. - Приятной ночи.
- Доброй ночи, мистер Дамиано, - Бруджа встал с дивана, подавая Леону правую руку для рукопожатия. - Присоединитесь?
Он приглашающим жестом указал на диван и девочек, оставшихся на местах.
Леон качнул головой.
- Я по делу, мистер Эрреро, мне нужно забрать кое-что. Кое-кого, если точнее. Мистера Картера, если еще точнее. Он, вроде бы, закончил отдых. Так что, если вы позволите, я сначала сделаю то, за чем приехал.
Леон ответил на рукопожатие - правая ладонь сквозь перчатку была ледяной, даже для вампира, - и прошел внутрь в поисках мистера Картера.
Мистер Картер обнаружился в одной из комнат, лежащим под руками "нимфы", которая заботливо разминала ему поясницу. При появлении Леона он только сонно вздохнул и приподнял голову. ни сама ситуация, ни собственная нагота его явно не смущали. Тем более, сам разрешил войти, что уж там.
Леон жестом шуганул "нимфу" и поискал глазами одежду мистера Картера.
Рядом. Аккуратно сложенная. Виктор поморщился и сполз с постели. Двигался он медленно и расслабленно, явно желая, чтобы его оставили уже в покое. И молчал. Но оделся.
Леон фыркнул, думая о своем. Когда Виктор оделся, поднял его на руки - это уже определенно начинало входить в привычку, - и аккуратно понес к выходу.
Подменыш не сопротивлялся, только тихо вздохнул, устраиваясь и почти сразу задремывая.
В зале они наткнулись на Эрреро, тоже собравшегося уходить, но ожидавшего Леона чтобы попрощаться. При виде идиллической картинки, он удивился, но только хмыкнул себе под нос, убрав с лица ехидное выражение и сделав вид, что носить взрослых мужиков на руках - это естественная потребность любого Сородича.
- Мистер Дамиано, я могу предоставить Вам личный автомобиль и водителя, которые довезут вас. И у меня еще одно небольшое сообщение. - Джозеф выглядел слегка уставшим и каким-то абсолютно флегматичным. - Я отзываю своё приглашение на посещение клуба для мистера Линкса. Увы, он выглядит и ведет себя неподобающим для культурного общества образом.
Леон нахмурился, сел в кресло напротив Эрреро - не выпуская из рук Виктора, только положив его поудобнее. Оглянулся, проверяя, не потревожат ли их беседу чужие уши, пусть и такие хорошенькие, как у нимф Джо.
- Я вернусь так же как приехал, благодарю. Мистер Линкс нарушал Традиции на вашей территории, мистер Эрреро? Я правильно понял вас?
- Мистер Линкс... кхм, угрожал, хм, расцарапать милое лицо нашей приме. - Эрреро присел напротив, глядя на Дамиано и не обращая внимания на Виктора. Он хотя и плохо разбирался в намёках, но визуальный знак и слова о том, что Леон приехал "что-то забрать", недвусмысленно показывали отношение Дамиано к лежащему у него в объятиях Картеру. Вопросы отпали сами собой. В конце концов, Сородичи часто заводили себе смертного фаворита, игрушку, питомца, помощника. У него была Долли, у Дамиано - Виктор. Эрреро поправил манжеты выглянувшей из-под пиджака рубашки. - Я не могу судить о том, нарушал ли он Традиции напрямую, потому как его одежда, а в особенности, очень длинные рукава, могли скрыть это нарушение. Но в любом случае. Его внешний вид и поведение возмутил некоторых посетителей. Сюда не ходят в джинсах.
Леон погладил смертного по спине, собираясь с мыслями. Затем вздохнул.
- Мистер Эрреро. Я вынужден напомнить, что ни я, ни мои подданные не принадлежим вашему обществу. И все, что я полагаю обязательным к исполнению в Новом Орлеане - это только шесть Традиций и личные просьбы хозяина города. Если кто-то из моих подданных нарушает эти правила, я готов нести за это ответственность в полной мере. Однако ваши... негласные умолчания и прочие законы без статуса законов это, мистер Эрреро, как раз то, почему лично я не желаю быть публично аффилированным к какой-либо из сект. Если по-простому, я сожалею, что мистер Линкс возмущает вас своим внешним видом, но это ваше и мистера Линкса личное дело. Причем, сугубо смертной юрисдикции. Можете отказать ему в посещении и хоть портрет его в позорном углу повесить, но что вы хотите от меня? Я не собираюсь его воспитывать. Поскольку мой образ жизни предполагает полноценную личную свободу и не менее полноценную личную же ответственность.
Смертный снова вздохнул и потянулся, подставляясь.
- От вас? - Джо приподнял бровь. - От вас, мистер Дамиано я хочу лишь сотрудничества в деловой и финансовой сферах. Я уведомил вас, что для мистера Линкса моё приглашение в клуб аннулируется. А затем лишь объяснил почему. Так как он один из ваших подданных, я лишь сообщил вам о своем решении. Проводить ли вам с ним воспитательные беседы или чесать за ушами - это уже ваше дело. Я лишь предупредил неприятную ситуацию, в которую мы могли бы попасть, если бы вы, к примеру, отправили мистера Линкса ко мне с поручением, но его бы не пустили на порог.
Леон смотрел на Джо серьезно и немного утомленно.
- Мы договаривались о том, что будем пользоваться телефонной связью, - напомнил он. - Я не вижу причины, по которой мне потребуется посылать с поручением именно мистера Линкса. Кстати, вынужден заметить, что внешний вид мистера Картера вы не сочли столь возмутительным, хотя по мне, никакой разницы, чем перемазаны штаны, землей или красками.
- Мистер Картер вёл себя не как пастух с ранчо, - лишь терпеливо пожал плечами Джо. - Я не знаю, какие у вас могут возникнуть те или иные причины. Я лишь сообщил вам о своем решении, так как оно напрямую касается одного из ваших подчиненных. Сообщил, потому что посчитал это вежливым соблюдением партнерства и... этикета.
Леон фыркнул, продолжая водить ладонью по спине Виктора.
- Удивительно, что не вел. Хорошо, я услышал вас, мистер Эрреро. Касательно вежливости... я в любом случае собирался навестить господина Мелансона по этому поводу, но раз уж обстоятельства так сложились... Этот смертный, - Леон кивком головы указал на Виктора, - принадлежит мне и находится под моей защитой. Я прошу вас отнестись к этому с несколько... большим вниманием, чем обычно.
- Спасибо за предупреждение, мистер Дамиано. Ваш смертный действительно умеет привлекать к себе внимание, и других смертных, и Сородичей. Но я принял ваши слова к вниманию. - Джо встал, еще раз безэмоционально скользнув взглядом по Картеру. - Доброй ночи, мистер Дамиано. Всегда рад вас видеть.
Смертный в ответ едва заметно содрогнулся, но не стал возмущенно подскакивать. Этикет он и в осени этикет.
- Доброй ночи, мистер Эрреро, - Леон решил не развивать тему умения Виктора привлекать к себе внимание. - Взаимно рад.
Он снова подхватил смертного на руки, по-прежнему очень аккуратно, как мог бы нести, например, большой букет цветов. Или другую хрупкую вещь. Сел в машину и приказал двигаться на вокзал.

@темы: Джо, 1 сентября, 1926 год, Ингебьорн, Леон

---

Ночь, в которой Джо проводит над Алексом обряд ритуального обрезания волос и имянаречения

Новый Орлеан, 1 сентября

Он на столько погрузился в себя, что не сразу услышал стук в дверь. Подняв голову и пару раз моргнув он попытался привести себя в порядок.
- Заходите, - он встал и отошел к закрытому ставнями окну. Засохшие потеки крови на щеках поддавались с трудом. Он тряхнул головой, рассыпая волосы по плечам, пряча за прядями лицо.
В дверь протиснулся сам мистер Эрреро, со своим вечным испанским прищуренным взглядом и дорогим костюмом. В петлице пиджака была магнолия, а в руках - графин темного стекла и два бокала.
- Мне вновь захотелось пожелать вам доброй ночи, мисс Симмонс. В третий раз. - Джо расставил бокалы на резном столике, краем глаза наблюдая за стоящим у окна дискордантом. - Хотел поинтересоваться вашим здоровьем и аппетитом. А заодно и обсудить вашу просьбу. Помнится, вы готовы были выполнить любую работу, в обмен на мужскую одежду.
В довершение этого вечера только мистера Эрреро и не хватало. Впрочем, он действительно предлагал выполнить работу за возможность иметь не только женскую одежду в своем распоряжении. Подавив желание покачать головой, Джуд выпрямился. Надо было хотя бы повернуться к Джозефу, пусть этого делать и не хотелось.
- Я согласился выполнить работу, - он обернулся к Эрреро, пряча лицо за прядями распущенных волос. Заметив бутылку и бокалы, Джуд понял что Джозеф принес отнюдь не вино. Голод тут же дал о себе знать. Похоже он оказался в довольно зависимом положении. Оставалось только понять что от него хотели потребовать. - Мое здоровье... в нормальном состоянии. Чего нельзя сказать об аппетите. О какой именно работе вы хотите поговорить, господин Эрреро?
Для начала стоило выслушать. Но делать что-то, что шло в разрез с принципами или лояльностью Джуд не хотел. И надеялся, что донести это до Джозефа будет в достаточной мере возможно.
- На пустой желудок о делах не разговаривают. Присядьте, - он указал на банкетку возле стола, а сам налил в бокалы ярко-алую, переливающуюся отсветами на гранях стекла, теплую смертную кровь. - Сначала о приятном. Я хотел выразить вам своё восхищение вашим сегодняшним выступлением. Вы были неимоверно очаровательны.
Эрреро ждал у стола, протягивая один бокал Джуд.
- Благодарю, - Джуд улыбнулся почти так же, как тогда в зале. Но довольно быстро улыбка потухла. Он благодарно взял бокал из рук Джозефа и постарался отпить не так яростно демонстрируя собственную жажду, сел на указанное место, хоть и желал больше всего уткнуться спиной в стену, словно это был какой-то неотъемлемы от него рефлекс. - Мистер Картер великолепный танцор, его дар передавать движениями эмоции уникален...
Что-то в позе или выражении глаз Джозефа не давало Джуду покоя. Дискордант прямо взглянул на Бруджу, всматриваясь в еле заметные признаки. Во взгляде, позе, в том как Эрреро держал руки виделись усталость и раздрай. Словно он готов был бросить все и уйти куда-нибудь подальше, да долг и работа не позволяли. Оставалось надеяться, что это произошло не из-за выступления.
- Господин Эрреро, что-то случилось?
- Всегда что-то случается, мисс... Джуд. - Эрреро лишь плавно повел бровью, продолжая крутить между пальцами бокал, подумал и сел на ту же банкетку, только с другого края, вполоборота к певице. теперь настала его очередь всмотреться в лицо собеседни...цы. Он отметил полустертые кровавые следы на бледных даже под румянами щеках, пожевал губами, размышляя. - Вас обидели, мисс Джуд? Или вам неприятно находиться здесь?
Рука сама собой непроизвольно метнулась к лицу, пытаясь стереть оставшиеся следы. Джуд замер, понимая на сколько это глупо сейчас смотрелось. Он прямо взглянул на Джозефа.
- Нет, господин Эрреро, это просто недоразумение.
Джо поморщился, посмотрел в бокал, и отставил его, так и не сделав ни глотка.
- Мисс Джуд, - он придвинулся ближе и поймал свободную от бокала руку дискорданта. - Я не выношу недоразумений, которые причиняют неприятности мне. Мне, и тем кто находится на моем попечении. Недоразумения имеют неприятное свойство складываться постепенно в постоянные проблемы. А я не люблю решать проблемы, особенно с учетом того, что их можно было предупредить еще на стадии недоразумения. Итак...?
Он легонько погладил тыльную сторону холодной узкой и изящной ладони, внимательно и выжидающе глядя на Джуд.
Джуд вздрогнул, ощущая на себе магию голоса Эрреро, этих мурлыкающих низких нот. Рвано улыбнулся, понимая что не сможет сейчас утаить то, что Джозефа совершенно не касалось. Нервно дернул плечом.
- Вряд ли вам удалось бы предотвратить те проблемы, которые были совершены без вас, Джозеф, - Джуд сжал губы в тонкую линию, собираясь с мыслями и словами. - Вы не обязаны решать мои проблемы и исправлять мои ошибки. Мистер Линкс... хотел поговорить со мной лицом к лицу. Но оказалось, что он не отдает себе отчета в собственных действиях. Он так легко нарушает Маскарад, считая что раз один раз выпустил когти, то можно их больше не прятать...
Дискордант понимал, что это тоже его личная ошибка. Его вина, которую он не желает перекладывать ни на кого другого. Он скупо улыбнулся.
- Я должен связаться с котерией и предупредить о том, чтобы они были осторожней. Это мой долг. А... это, - он неопределенно двинул рукой с бокалом, словно пытаясь намекнуть на не до конца стертые потеки крови на щеках, - Погиб тот, кого я любил всем сердцем. Я должен был отпустить его, не ломать новые крылья, поддержать и дать лететь дальше. Он достоин свободы там, где сейчас находится его душа.
Улыбка потеплела, хоть Джуд и попытался снова спрятать лицо за прядями.
- Мистер Линкс... - В голосе явственно скользнуло раздражение и неприязнь. - Мистер Линкс больше не войдет в этот клуб. В этом я даю вам слово. А что касается остального... Сочувствую вашей утрате, мисс Джуд. Все мы в этой жизни, да и в не-жизни тоже, что-то или кого-то теряем. Главное, уметь вовремя это отпустить и понять, что взамен можно приобрести нечто иное, не менее ценное. Опыт, к примеру.
Эрреро продолжал поглаживать ладонь дискорданта, задумчиво рассматривая аккуратные тонкие пальцы и вспоминая о том, кого сегодня отпустил и сам. Странные совпадения, навеянные не менее странным, хотя и прекрасным, танцем, странного друга странного мистера Каллахана. При воспоминании об Алане, Джо тихонько хмыкнул и сам улыбнулся. Воспоминание немного улучшило меланхоличное настроение испанца, в его глазах промелькнула веселая искорка. Он неожиданно, но мягко, притянул Джуд к себе, пристраивая его голову на том плече, которое ранее этим же вечером пострадало от автоматического пера в руках разгневанной примы.
- Не стоит стесняться своих эмоций, мисс Джуд. Эмоции - это почти единственное, что по прежнему делает нас живыми в этой не-смерти. Заберите их, и что останется? Холодный кровожадный труп. Не бойтесь чувствовать, не запрещайте себе любить. Это помогает сдерживать Зверя, отодвигать его вечно голодную пасть подальше. - Эрреро провел рукой по мягким длинным волосам, всё еще немного вьющимся после сценической прически, вытащил из петлицы магнолию и с улыбкой заправил её дискорданту за ухо. Не смотря на вечерний скандал между ними, сейчас сидеть рядом было на удивление приятно. Просто приобняв Джуд за плечи, позволяя успокоиться или наоборот - выплакаться и высказаться. Вечером дискордант пытался доказать Эрреро, что он настоящий мужчина. Но сейчас он всё же был больше похож на растерянную барышню. Наверное, Симмонс и сам запутался в том, кем ему стоит быть. Любопытство кольнуло Эрреро, но он отложил этот разговор на попозже.
Такая открытость со стороны Джозефа была внезапной. Особенно после того, что было в начале ночи. Джуд ткнулся лбом в плечо Эрреро. Не сопротивляясь, не пытаясь возмутиться. На это просто не было никаких сил. Он лишь зажмурился, понимая что тот прав. И на счет эмоций, и на счет необходимости. Пора было это признать и ему самому.
- Я запутался, Джозеф, - казалось, что дискордант сейчас просто опустошен. Эмоции, совсем недавно кипящие внутри, потихоньку ушли, оставив внутри пустоту и усталость. Голос звучал глухо и тихо. - В том кто я такой. В том, куда мне двигаться.
Собственные злость и слабость снова накрыли сознание, но Джуд лишь усмехнулся. Если продолжать ныть и бояться, то его проблему нельзя будет решить. Никак. Он был безгранично признателен Джозефу за такой жест. За возможность проговорить вслух то, что являлось настоящей проблемой. Это не должно мешать работе. Не должно стать помехой в достижении цели.
- Спасибо, - Джуд словил ладонь Эрреро и мягко сжал ее, благодаря за слова и то, что тот был рядом. А потом выпрямился, пытаясь прямо взглянуть в глаза бруджии. Волосы мешали, по этому он несколько неловко попытался мотнуть головой, чтобы убрать пряди с глаз. - За слова. И за то, что вы сейчас рядом.
- Ты можешь двигаться вперед, или назад, или вообще не двигаться. Главное, чтобы это приносило необходимый результат. Иначе бессмысленно метаться. - Эрреро освободил Джуд из своих объятий и отодвинулся обратно на край банкетки, окидывая его...её серьезным и пристальным взглядом. - Снимай платье.
Это прозвучало одновременно и как приказ, и как простое руководство к действию.
Если бы Джуд мог дышать, он бы поперхнулся от такого предложения. Нервно рассмеявшись он резко оборвал смех и уставился на Джозефа. С интересом и удивлением. Впрочем, в его словах был резон. Двигаться вперед или назад. Или стоять на месте. Что Джуд точно не хотел, так это застыть в этом состоянии. Что хотел от этого Эрреро? Его просьба-приказ совершенно не имела какого-то сексуального подтекста. Допив содержимое бокала дискордант отставил его обратно на столик. Поднялся.
Снять платье было проще, чем его надеть. Когда ткань упала к ногам, он лишь развел руки в стороны и с интересом взглянул на Эрреро.
- И что дальше?
Эрреро, встал, не глядя на дискорданта, прошелся по комнате к высокому трюмо с зеркалом и встал рядом с ним.
- Иди сюда.
- Еще раз? - Джуд переступил платье и направился к Джо. Это казалось отражением того, что было этой же ночью. Но теперь без принуждения. Его не тянули силой, не сдирали одежду. Лишь просили и предлагали. Но в чем была задумка Джозефа он понять так и не мог. В конце концов что он там не видел? - Мы это уже проходили. Пусть и не в столь спокойном варианте.
Изнутри душил какой-то истерический смех. Словно психика наконец дала сбой и пыталась избавиться от перенапряжения хотя бы смехом, пусть ничего забавного в происходящем и не было.
Эрреро стоял на месте, спокойный словно утес во время прилива. Дождался, когда дискордант подойдет и повернулся к зеркалу лицом, предлагая сделать то же самое.
- Да, сегодня мы это проходили. Нужно закрепить. - Эрреро наклонил голову, рассматривая отражение Джуда в зеркале, словно искал в нём какие-то зацепки. - Что ты видишь? Не говори, я сам скажу. Манерная бессильная дамочка. Игрушка в лапах судьбы, которую носит из стороны в сторону, и которая плывёт туда, куда её прибьет волной. Вчера прибило в цирк, сегодня - в бордель. А завтра? Не надоело мотаться как говно в проруби? Смотри, всего один нюанс...
Джо быстро протянул руку и вытащил цветок магнолии у Джуда из-за уха и отбросил куда-то на трюмо.
- Этот цветок - твоя неуверенность в себе. Можешь носить её с собой в волосах, если хочешь. И оставаться растерянной дамочкой. А можешь использовать его специально, как маску, как отвлекающий маневр. Но это для тебя сейчас сложно... Ты не знаешь кто ты такой? Смотри в зеркало, мисс Симмонс. - Джо встал за спиной у дискорданта, практически так же как до этого вечером. Собрал рассыпавшиеся по плечам черные волосы в хвост и отрезал его одним движением, вытащенным из-за пояса ножом. Протянул руку вперед, демонстрируя отрезанные волосы, тряхнул ими перед лицом дискорданта. - Вот она, твоя мисс Джуд Симмонс.
Волосы стали осыпаться, серея и превращаясь в прах, тонкими струйками стекая между пальцами Эрреро на трюмо, рядом с отброшенной туда магнолией.
- Если она тебе мешает понять кто ты, избавься от неё. И сними уже эти грёбаные чулки, они всю картину портят.
И все же он этого не ожидал. Но не того, что говорил Эрреро, бруджа был прав, пусть эти вещи казались Джуду сложновыполнимыми, пусть и притягательными. Но отрезаные волосы словно толкнули куда-то в пропасть. Он вскинул вгляд в зеркало, всматриваясь в свое отражение, словно никогда его не видел. Убрал упавшие на лицо ставшие теперь короткими пряди. Новое ощущение под рукой кзалось смутно, очень смутно знакомым. В зеркале стоял кто-то другой. Кто-то, кто не был Джуд Симмонс.
У этого незнакомца была уверенная улыбка. Когда тот был самим собой.
Почему-то эта мысль показалась Джуду естественной.
Слова Эрреро звучали откуда-то из другого конца мира. Странное ощущение в груди, словно что-то билось внутри, заставляло смотреть и не опускать взгляд. Кое как сосредоточившись на последней фразе, он взглянул на Джозефа с некоторым удивлением. Потом до него дошло сказаное. Содрать с себя женские вещи казалось еще одной вполне естественной реакцией. Не с гневом или отвращением. Просто для этого кого-то такое было не естественно.
Он снова выпрямился, расправляя плечи. Не как на сцене, не на публику. Всмотрелся во внезапно ставшими незнакомыми черты лица, провел еще раз рукой по коротким волосам, фиксируя это странное ощущение под ладонью.
- Я не помню себя... таким, - он моргнул и серьезно взглянул на Джозефа. Тот вынул что-то, что было погребено под той жизнью, которую он помнил. - Но я был таким.
Он нахмурился, понимая что может ориентироваться только по ощущениям, возникающим где-то в глубине того, что теперь заменяло ему душу.
- Вот и будь. - Эрреро усмехнулся и хлопнул его по плечу, отходя к банкетке и оставляя дискорданта у зеркала. - Если понадобится, отрезай волосы каждую ночь как наглядный пример. И вспоминай.
Джо отпил из бокала, медленно смакуя постепенно остывающую кровь.
Остаться без одежды было... странным. Но не смущало. Хотя какие-то смутные порывы хотя бы в простыню замотаться были. Слишком смутные и слишком не убедительные. Тому, кто отражался в зеркале, не было ни стыдно, ни страшно. Он с некоторым отстраненным интересом взглянул на свои руки, словно их видел тоже в первый раз. Странное ощущение чего-то неясного кольнуло сознание и растворилось.
Последний раз взглянув на свое отражение, он отвернулся. Джозеф хотел поговорить о работе. Да и он сам не хотел сидеть без дела и смаковать свои переживания. Больше не хотел. Тело желало действий, движения, чего-то деятельного. Дискордант подошел к столику, на котором стоял графин с кровью и его бокал. Взяв графин он взвесил его в руке, пытаясь сосредоточиться на призрачных ощущениях. Приложиться было естественным. Но не сейчас. Не тут. Или... Чуть скривившись от невнятных ощущений, он налил кровь в бокал сделал хороший глоток. А затем осушил бокал полностью и налил еще раз.
- Ты хотел поговорить о делах, - он прямо взглянул на Эрреро, сам не понимая, почему обратился к нему на "ты". Некоторые вещи почему-то происходили не то, чтобы сами собой, но казались естественными. Что из них было правильным, а что нет - ему предстояло узнать. Может даже на своей шкуре.
- Да, о делах, - Эхом отозвался Джо, прекратив гипнотизировать наполовину опустевший бокал. Подняв взгляд на дискорданта, поморщился. - Да сядь ты, и прекрати трясти своими мёртвыми мудями у меня перед лицом. Мне надо, чтобы ты, хм, уговорил одного весьма влиятельного смертного продать мне право на владение куском земли в пригороде. Продать, передать, переписать на тебя, выкрасть у него из тайника. Что угодно. Мне нужна эта земля.
Дискордант моргнул и сел на банкетку напротив Джозефа. Собственная нагата не вызывала негативных эмоций, но он, похоже, про нее просто забыл. Кивнув на слова Эрреро, он отпил половину крови из бокала и задумчиво склонил голову к плечу.
- Это необходимо сделать... как живому, или я могу использовать свои силы? - у него не возникло вопроса "зачем?". Это было ясно из слов Эрреро. И не возникло возмущения, потому что это была работа. Обычная работа, которую нужно было делать. И если он может сделать ее лучше, значит будет достигать нужного результата. - И сколько у меня есть времени на это?
Мысть о том, что снова придется влезть в платье не пугала, пусть делать этого сейчас и не хотелось. Он слегка покачал головой, пытаясь запомнить это странное ощущение легкости на шее и плечах.
- Мне всё равно как ты это сделаешь. Мне важна цель, а не средства по её достижению. Он уже сегодня тряс передо мной своим мешком денег и требовал, чтобы его пустили на поклон к "несравненной мисс Джуд". Мне не важно время. Но, чем скорее, тем, естественно, лучше.
- Несравненная мисс Джуд,.. - он нахмурился и несколько неуверенно взглянул на Эрреро, словно не был уверен в "ее" методах. Провел ладонью по коротким волосам на затылке, пытаясь сосредоточиться. - Что ж, я постараюсь выбить эти данные как можно быстрей.
Он оглянулся назад, где лежал цветок, брошенный Джозефом. В голове бились какие-то смутные мысли, но он никак не мог сформулировать ни одну из них. А значит и озвучивать их не имело смысла.
- Вот завтра и займешься, Эш. - Джо встал, отставив недопитый бокал на стол и пошел к выходу. Глянул на свою левую руку и стряхнул пепел, оставшийся от "несравненной мисс Джуд".
- Я не,.. - он резко повернул голову в сторону Эрреро, но запнулся, поняв что тот уже вышел. И то, что обращаться к нему как-то надо было, а назвать сам себя он не мог. Имя пропало где-то в памяти и не хотело отзываться. "Эш", в конце концов, тоже было неплохим маркером. Или псевдонимом. Он пожал плечами и принялся допивать кровь. Завтра нужно позвонить Майку.
Допив кровь, он встал и подошел к лежащему на полу платью. Подняв его он на мгновение задумался, рассматривая ткань. В голове было удивительно пусто. Ни мыслей, ни идей. Бросив одежду на банкетку, он забрался в кровать, лег на спину и уставился в потолок, стараясь запомнить ощущение на загривке, пока его не выключил сон.

@темы: Джо, 1 сентября, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш

---

Ночь, в которой эпистолярная драма Джуда мешает благородному Гвидиону наслаждаться обществом прекрасных нимф

Новый Орлеан, 1 сентября

Оставшись один, Джуд забрался с ногами на кровать и уткнулся лбом в колени. Роджер был агрессивен. И опасен. Вот только не ясно для кого больше - для себя, или для котерии. Предупредить Майка все равно стоило. И, в конце концов, разобраться с тем, что происходит с ним самим. Джуд запутался. Джуд злился, вздернутый сначала Леоном а потом и Джозефом. Осознание собственных ошибок давило на него всем весом и он метался из угла в угол не зная, что делать и как быть. Он вызверился на Роджера, но опоздал с этим. Нужно было делать это сразу, а не путаться в себе, не тонуть в происходящем. Хотелось выть. От потери и от бессилия. И просить о помощи. Он явно не справлялся и не справляется. А просить... было некого. Разве что... Виктора? Тот казался цельным и сильным. Танец, который он творил, говорил больше, чем все остальное. Но нарушать данное Леону слово Джуд не хотел. Это было бы уже совсем ни в какие ворота.
Он заставил себя встать и взять листы бумаги. Признавать собственную беспомощность было горько. Но честно.
"Господин Картер.
Прошу простить мне эту наглость, но я не знаю к кому еще обратиться, по этому рискнул обратиться к вам. Помня о том запрете, о котором говорил господин Леон Дамиано, пишу вам письмо, а не являюсь лично. Я не хочу нарушать данное мной слово и подвергать сомнению мою лояльность господину Дамиано. Но мне нужна помощь. Я запутался в себе и этим подвергаю окружающих ненужному риску. Мне бы этого не хотелось, а найти себя самому мне, похоже, не под силу. Понимаю, что вам, возможно, не до того, но мне больше некого просить о помощи, кроме вас.
С уважением, Джуд Симмонс."
Сложив письмо он медленно прошел к двери. Найдя охрану он попросил найти мистера Картера и передать ему записку. Вряд ли Виктору было дело до какого-то дискорданта, потерявшего себя, но Джуд хотя бы попытался попросить о помощи. Оставалось лишь надеяться на понимание со стороны Охотника.

Ответ пришел через три четверти часа. Почерк охотника был летящим, без сильного нажима.

"Приветствую вас снова, мисс Симмонс.
Что ж, даже запоздалое стремление следовать воле своего сюзерена или покровителя (приношу извинения, я не слишком силен в понимании тонкостей ваших внутренних взаимоотношений) уже похвально.
Расскажите о том, что с вами произошло. Сегодня я не видел в вас того, что действительно могло бы подвергнуть риску окружающих, да и в целом вы показались мне человеком весьма мягким и даже нерешительным"

Джуд не ожидал, что письмо вобще придет. В конце концов Виктор имел полное право проигнорировать просьбу. По этому дискордант был удивлен и благодарен за ответ.

"Господин Картер.
Благодарю вас за ответ. Он был неожиданным, но придал мне сил. Со мной произошло, пожалуй, слишком много всего и это затянуло меня в омут, откуда я не могу выбраться. Скорбь настигла слишком поздно, а злость сделала все еще хуже чем есть. Я запутался в себе, в своих действиях, в происходящем. Мне мерзко от собственной беспомощности и нерешительности. От неспособности самостоятельно справиться с этими проблемами. Все попытки приводили к совершенно не тем результатам, которых я планировал достичь. Что до опасности для окружающих, то я все еще опасен для них. Думаю, что вы осведомлены о нашей сущности. Ослабленный контроль, как и жажда, приводит к бедам и непоправимым последствиям.
Простите, что отнимаю у вас время, но я действительно не знаю, что мне делать и куда двигаться, господин Картер.
С уважением, Джуд Симмонс"


"Вы вновь говорите много слов, но за ними тот же смысл, что и за предыдущими речами. О чем именно вы хотите попросить? Что именно случилось? Постарайтесь изложить это, допустим, в двадцати словах так, чтобы я понял все, будучи совершенно незнакомым с вашей историей."


"Думаю, я уложусь в меньшее количество слов, господин Картер. Я потерял себя, память и того, кого любил. Это скажет больше, чем витиеватые речи. Возможно, вы знаете способ как вернуть себя, или память."

Почерк был внезапно не таким витиеватым, ка до этого. Резким, порывистым, словно времени на лишние обдумывания не было, да и не требовалось.


"Я скажу, что в первую очередь нужно отпустит того, кого любил. Это может занять слишком много времени, поэтому для начала нужно позволить выйти всем эмоциям, которые были. Напишите о нем. Напишите о нем так, как если бы описывали мне, актеру, кого мне следует сыграть. Станцевать, если хотите."

Джуд прикусил губу, стараясь ответить на вопросы Виктора как есть. Пусть это и вновь причиняло боль. Если это поможет, то пусть.

"Он был милым растяпой. Мог изгваздаться пока работает, но то, что выходило из-под его рук было живым. Наделял свои творения частичкой себя. Любил прихвастнуть. Он казался мне добрым, пусть и излишне заботливым. Он мурлыкал, когда был доволен. Боялся, но шел вперед, понимая, чем ему это грозит. Пытался меня оградить от того, что считал опасным. Он был отзывчивым. Скрытным и хитрым, но со мной пытался быть откровенным.

Он был творцом. Самонадеянным, самоуверенным, сдерживающим меня своей заботой и помощью, не желающим возвращаться туда, откуда сбежал. Возможно он ломал мне крылья. Возможно мои чувства не позволяют взглянуть на него трезво. Но я знаю одно - я искренне любил его."

Последний абзац снова был написан резким почерком, пусть последняя строка и выглядела так, словно рука дрогнула в конце.

Эмоции захлестнули, возвращая Джуда в те ночи, когда Тадеуш был еще жив. Янтарный взгляд, мурлыкающие интонации, разбросанные везде листы, исписанные мелким почерком. Он сжался, пытаясь не дать эмоциям слишком много воли, и проигрывал этот бой.

"Любовь затмевает все. Но сейчас он ломает вам крылья, цепляясь за них мертвыми пальцами. Любовь к мертвецам зовет мертвецов и не отпускает их в новую жизнь. И отравляет живых.
Сегодня вы пели так, будто бы никто вас не держит. Напишите письмо и ему. Прощальное письмо тому, кто уезжает и тому, кого, возможно, вы еще встретите. Но это будут последние слова, которые вы ему скажете.
Письмо уничтожьте. Оно должно умереть и отправиться туда, где обитают мертвые"

"Тадеуш."

Рука застыла, не в силах двигаться. Казалось, что стоит написать еще хоть строчку и даже воспоминания сотрутся в прах. Но Виктор был прав. Джуд должен был отпустить. Потому что это не позволяло Тадеушу лететь, сковывало его крылья. А он не хотел Тремеру такого... посмертия.

"Я знаю, когда-нибудь мы встретимся вновь. Но пока наша встреча не случится мне бы хотелось, чтобы ты знал: я любил тебя. Любил больше, чем оставшуюся мне не-жизнь. И люблю до сих пор. По этому хочу, чтобы ты летел. Чтобы твои крылья были свободными и их наполнял ясный ветер, неся тебя по новой дороге. Лети, и пусть небо улыбается тебе.
Я люблю тебя."

Он держал лист бумаги в ладонях так, словно это было самое ценное для него. Джуд зажмурился, пытаясь не дать волю боли и отчаянью. Воспоминания нахлынули, погребая под собой жалкие остатки воли. По щеке словно провели алую линию, расчерчивая все узором скорби. И любви.
Он положил листок на столешницу туалетного столика, расчистив его от лишнего. Письмо должно было умереть, как сказал Виктор. Должно было, иначе все теряло смысл. Джуд прикусил губу, стараясь не обращать внимания на текущие из глаз слезы. Зажмурился. Запел.
Он вкладывал в мелодию все - боль, скорбь, любовь и желание отпустить того, кого любил. Он вкладывал себя, свою душу, то, что от нее осталось. Голос был ветром в новых крыльях: поддерживающим, сильным, добрым. Несущим к новым горизонтам, дарящим надежды. Он отпускал любимого, больше не привязывая, не ломая крыльев. Он наконец был свободен
Он пел мертвому и духу, крыльям и пламени.
Золотые прожилки опутали письмо, растрескивая его витражом осколков из пламени и бумаги. Из посланий и памяти, свободы и ветра. И где-то в чужом небе летел огненный мотылек послания.
Скорлупа треснула, пропуская первые лучи лунного света. Отраженного света той звезды, которая была запретна для вампиров. По рукам мадемуазель Джуд зазмеились трещины.
Голос бился в груди, ведя мелодию. Глаза открылись, провожая сожженное письмо. На губах была светлая улыбка. Он отпустил.
Он хотел вытереть глаза от крови, но замер, рассматривая замысловатые узоры из трещин. Руки не болели. Хотя и казались странными. Словно... Словно нужно было отпустить и себя. Найти себя настоящего. Того, кем он является.
Джуд улыбнулся и прижал ладони к груди, обнял себя и... раскинул руки, словно птица взмахнула крыльями, поднимая себя в воздух, вставая на крыло и ощущая биение ветра в перьях.
Рывок. Его ноги что-то держало. Его перья... перья были заботливо подрезаны. И начавшая набирать высоту птица была грубо повержена на землю. Удар отдался щемящей болью беспомощности.
Он вскрикнул. Не от боли или беспомощности. От понимания и осознания ошибок. Джуд встал и выпрямился. Лететь было еще рано. Но он будет пытаться вновь и вновь. Снимет оковы и отрастит перья. Как бы ни было страшно и больно. Когда придет время он взлетит вновь.
Тишина. Кровавые потеки стягивают кожу, подсыхая.
Мысли кружились в голове огненными брызгами, но Джуд так и не смог нащупать то, что держало его, что могло подрезать крылья. Возможно это хранилось в памяти, которой больше не было. Возможно в ней хранились все ответы, но прошлое молчало. Он снова сел на кровать и принялся рассматривать руки. Только недавно они были покрыты трещинами, словно из-под кожи должно было показаться что-то иное. Теперь их не было, не было даже боли. Перед глазами всплывали картины того прошлого, которое он помнил, слова, голоса, звездные ночи.

@темы: 1 сентября, 1926 год, Ингебьорн, Джуд/Алекс/Эш

---

Ночь, в которой Роджер нависает над Джуд, а потом говорит, что не хочет его слышать

Новый Орлеан, 1 сентября

К выделенной ему комнате Джуд шел медленно, стараясь не растерять то чудо, которое только что произошло в общем зале. Ощущение сказки было на столько материальным, что его можно было щупать руками. Он улыбался.
Предупредив охрану, что к нему должен прийти Роджер, он зашел к себе. Стоило собраться с мыслями. Джуд был рад, что объясниться лицом к лицу вышло столь быстро. Он присел на кровать, стараясь сосредоточиться, положил руки на колени. Джуд ждал.
После того, как Эрреро раздал благодарности с указаниями и покинул компанию, Роджер не стал задерживаться. Поймал одну из местных леди, поинтересовался,где найти приму. Леди не стала хранить тайну в себе, и через пару минут Гангрел уже стучался в нужную дверь. Получил разрешение войти, закрыл дверь, привалился к ней спиной, скрестив когтистые руки на груди (и сейчас-то не особо заботясь скрывать когти) и коротко поинтересовался:
- Ну и?
Джуд поднял голову и внимательно, с интересом, посмотрел на гангрела. Заметил когти, но лишь улыбнулся, понимая, что так до Роджера ничего и не дошло.
- Я хотел сказать, что считаю тебя виноватым в том, что Тадеуш погиб. У меня наконец появилось время обдумать все произошедшее, вот и все. Можешь высказаться.
Он сидел на кровати. Почти так же, как сидел тогда Тадеуш. Было интересно закончится ли разговор так же, как закончился тот, что был в сгоревшем фургоне.
- Ты мне это уже сказала, леди Джуд. Хотела повторить в лицо? Повторила. Я выслушал. У тебя всё? Или ты рассчитываешь, что я намерен оправдываться?
Вчерашняя злость ожила мгновенно. Если бы Алекс, пусть и женском наряде, повис на шее, рыдая в плечо и жалуясь - Роджер, возможно, растаял бы сразу же, и попытался утешить, вытереть сопли, поговорить, снова бесплодно попытаться поставить это чучело несчастное на ноги. Если бы взгляд Алекса (или Джуд) хоть сколько-то напоминал взгляд ожившей Песни, которую видел Роджер полчаса назад - он вообще вряд ли осмелился бы открыть рот: в этом порченом месте любые крохи Сказки стоит беречь.
Но перед Роджером сидела воспитанная девочка Джуд, сложившая ручки на коленках, и со спокойствием и вежливостью викторианской леди швырялась обвинениями. Если она ждала, что в ответ Гангрел схватится за голову, преисполнится скорби и будет покаянно рыдать ей в коленки - ни черта-то она, значит, в Гангрелах не понимала. По крайней мере, в одном конкретном.

Впервые с той злополучной ночи оставшись наедине с собой, он наконец смог пересмотреть и обдумать то, что произошло. И это ему не понравилось. Как и принятые им решения. Как и многое другое. Исправить все это невозможно, но посмотреть в глаза тому, кого считал своим другом, он хотел по-новому.
Джуд, или Алекс Смит, посмотрел на гангрела очень выразительно. Не то с жалостью, не то с неприязнью. Говорить было не о чем, как он и подозревал. Оставалось надеяться, что никто из тех, кто остался в цирке не пострадает от импульсивных когтей Роджера, которые тот похоже решил демонстрировать по поводу и без.
Он не отвел взгляда, лишь покачал головой:
- У меня все. Можешь идти.
- И ты считаешь, что можешь вот так сначала опираться на моё плечо и и спать со мной в обнимку, потом вылить на меня ведро дерьма - издали и вовремя сбежав, чтобы не получить в ответ, потом вызвать меня на разговор, швырнуться в меня обвинением, милостиво дать слово и отпустить - и рассчитывать, что я покорно уйду? По какому праву ты это делаешь, Джуд Симмонс?
Гангрел одним прыжком пересёк комнату и резко выбросил вперёд руку, толкая Джуд в грудь и опрокидывая её - именно "её"! - на постель. Основание ладони Гангрела упиралось в грудину прекрасной певицы, а когти чуть примяли ткань платья и коснулись открытой кожи под ключицами. Коленом он опёрся о край кровати между ног Джуд. Навис над Дочерью Какофонии, ухмыльнулся, демонстрируя клыки.
- Обвини меня теперь, леди Джуд. Или вели мне уйти.
Все было почти так же, как тогда, в фургоне. Когда Роджер опять не подумал, что делает и как его действия скажутся в будущем. Джуд смотрел в глаза Гангрелу прямо, не отводя взгляд.
- Ты виновен в смерти Тадеуша, - он говорил это не смотря на ярость, бьющую из Роджера. Почти по слогам, надеясь что до того дойдет хотя бы так. - И вина твоя сейчас держит меня почти за горло. Тадеуша ты задрал потому, что боялся его угроз и того, что он перейдет от слов к делу? А на меня ты напал, потому что боишься получить ладонью по лицу? Неужели ты меня так боишься, что пришел разговаривать уже выпустив когти? Без твоих когтей ты ничто и силу можешь демонстрировать только тем, кто не может свалить тебя с ног и натыкать двуличной мордой в землю. Пошел вон.
Джуд смотрел прямо в сущность Роджера, не отводя глаз, заставляя того видеть во взгляде всю свою вину и бояться как никогда совершить эту ошибку еще раз. Беги, Роджер, в ужасе от собственных поступков.
На секунду Роджер действительно испугался. Испугался того, что с Джуд сейчас случится то же, что произошло с Тадеушем. Но пятнистая кошка внутри ещё не собиралась нападать - рычала, дыбила лопатки, но не прыгала. И нельзя было позволить ей прыгнуть. Я себя контролирую. Всегда.
Гангрел зажмурился, помотал головой... и внезапно страх отхлынул тёмной волной, позволяя думать о чём-то ещё. Позволяя ощутить, насколько он, этот страх, был чужим. Леди Джуд вспомнила, что она властительница душ, и решила показать благовоспитанные подпиленные коготочки?
- Я виновен в том, что не позволил Тадеушу оскорблять меня безнаказанно? В том, что заставил его отвечать за сказанное, раз уж ты от большой любви не смел это сделать? Виновен в том, что перестал лизать тебе руки? О да, в этом я виновен... в последнем особенно. А тебе хватает смелости только бить исподтишка, бедная беззащитная леди. И не надейся, что я сейчас причиню тебе какой-то вред, позволив после этого возрыдать "Ах, я же говорила". Я даже на гордость тебе не наступлю - у тебя её нет.
Роджер медленно выпрямился, отпуская Джуд. Развернулся, шагнул к двери. И добавил, не оборачиваясь:
- Феникс смог только сгореть, но так и не восстал из пепла. Однако я буду помнить его. Его, а не подлую дрянь, с которой говорил вчера и сегодня. Моим другом был именно он. Прощай, Феникс.
И - захлопнуть дверь за спиной, не позволяя ответить.
Я не хочу тебя слышать.

@темы: Роджер, 1 сентября, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш

---

Ночь, в которой Гвидион танцует на границе, и маг с огненной ящерицей делает так, чтобы эта сказка осталась в памяти надолго

Новый Орлеан, 1 сентября

Виктор вслушивался в беседу, полуприкрыв глаза. Ему приходилось... сдерживаться, чтобы не взять их всех в руки, поставив на колени. Просто так. Чтобы было. Подменыш внутренне содрогнулся. Все-таки общение с Леоном не прошло даром. Совсем не прошло. Он сам становился Зверем. Долг, честь, ответственность - эти понятия растворялись, теряли свою остроту и значимость. Так уже бывало.
"Зачем ты терзаешь себя, бастард? Смирись. Она Благая. Это ее суть. Но сейчас она должна идти сама, без тебя... Благой бастард, какая чушь. Ты свободен, взлетай и дай взлететь ей".
Подменыш плавно встал, направляясь вслед за певицей. Некоторое время вслушивался и сделал еще шаг. Шаг в танец.
Это бордель, Гвидион. Успокойся. Отпусти себя. Ты сможешь удержаться на границе, Хищный Мечтатель. Или Мечтательный Хищник?
Одежда не была приспособлена для того, чтобы быстро ее снять. Но он был полуслуа. Он вел мелодию движениями, сливаясь в импровизации с голосом певца-певицы. Помогая ей и поддаваясь.
Aime...
Поведение Виктора было... странным. Джуд не ожидал от Охотника такого. Но танец... Танец затмевал все. Гибкость и красота движения, так перекликающиеся с голосом и мелодией, заставляли восхищенно смотреть и не упустить ничего. Ни голосом, ни глазами. Сейчас все, что мог дискордант - не подвести танец музыкой. Поддержать, вести, заставить звуки сплестись в узор, рассказать сказку. Движение - и голос рисует в воздухе паттерн. Слово - и поразительно гибкое тело вторит, оживляя мелодию. Голос и движение, ожившая греза, воплотившаяся мечта.
Он пел. Пел как давно не пел, наконец позволив себе гореть. Пылать на сцене, даря эту мечту другим: тем кто был там и кто еще не был. Поддерживая гибкое тело танцора-Охотника, который вкладывал в танец свою мечту, свою жизнь и свободу.
Голос взмывал к потолку и мягко струился по залу, путался в руках Виктора, вторил движениям тела. Они творили. Самозабвенно, отдавая себя тому, что делают. Вкладывая себя в каждый звук, в каждое движение.
Aime!
Джо смотрел на танцора и не видел его. Слышал голос со сцены и не слушал его. Всё сплеталось, крутилось, взмывая в небо серебристыми струйками пепла. Легкими словно снежинки, невесомыми, холодными, словно слезы вампира.
У неё были красивые глаза и она любила петь. Она любила жить и пела, сидя на ступеньках. Она уходила невесомым вздохом и упрёк в её красивых глазах таял вместе с покидающей её тело жизнью.
Руки налились тяжестью, и что-то подкатило к горлу. То, что он давно отгонял от себя прочь, и сам бежал от него. Он слышал её голос. Он видел как руки танцора обнимают нечто призрачное, невесомое, далекое и такое близкое. Он тоже хотел бы обнять, вновь убаюкать в объятьях... Но руки, проклятые руки, не слушались, словно приклеившись к высокой спинке кресла. А перед глазами всё плыли черные крутые локоны, падающие вслед за ней, обвисающие на руках паутинными хитросплетениями.
Я не удержал тебя... Прости.
Эрреро тяжело опустился в кресло глядя уже куда-то мимо кружащейся в танце гибкой фигуры. И чьи-то легкие ладошки легли ему на плечи.
Я тебя прощаю. Отпусти меня.
Он не вздрогнул, не обернулся, только поднял руку, но не нашел тонких пальцев у себя на плече. Только прохладное движение воздуха, словно кто-то был здесь, но ушел.
Отпускаю
Алан смотрел - и не мог отвести взгляд.
Танец Виктора - танец Бьорна - был как солнечный свет, падающий сквозь ветви деревьев. Как прикосновение ветра к щеке. Голос Алекса был как шелест листвы, как перезвон ручья по камня.
В танце и песне был свет. Была надежда. Было движение вперёд, через боль, через преграды - к чему-то, что единственное имело значение в этом мире.
К чему-то хрупкому и одновременно бесконечно могущественному, что пробьётся весенней травой сквозь холодную корку снега, даже когда будет казаться, что зима - Зима - продлится вечность.
Алану смотрел, как движется Бьорн, но в тоже время видел на его месте солнечный луч, кружащийся в потоках оплетающей его песни-ленты, ведущий песню вперёд и одновременно - ведомый голосом Алекса.
И в мире ничего не осталось, кроме этого света.
Роджер смотрел, слушал, впитывал в себя происходящее. Танцующего Виктора, поющего Феникса, светящегося Алана, убитого Джо... Сказка плескалась в крови и рвалась наружу, кровью через горло, сметая всё на своём пути. Ветер подхватывал, кружил и заставлял распахнуть крылья, обхватив ими весь горизонт, от края до края. Серебряные снежинки плясали где-то в груди, и белый дракон снова поднимал своего всадника над горными вершинами, и холодный воздух дрожал от собственной чистоты...
И слова пришли, вспомнились, растаяли на языке прозрачными льдинками, вылились в мир. Единственно правильные сейчас слова.
Ричард аэп Варич говорил негромко, кажется - даже не замечая, слушают ли его. Слышат ли.

Мы живем, как умеем. К нам ночи приходят и утра,
И воздушные замки уносит прибоем веков.
И давно было сказано воином, древним и мудрым:
Все погибнет в сражениях, останется только любовь.

Да, любовь. Но за ней в синих звездах и кружеве черном
Бесконечная ночь, боль и слезы несказанных слов,
Где мы бродим во мгле и где ловим друг друга за горло,
Словно это не явь, а блестящие фантики снов.

И любовь так сильна, так сладки ее прикосновения,
Так призывны слова и такое блаженство в глазах,
Что нам хочется жизнь подарить за одно лишь мгновение
И простить для нее все, что было, всю горечь и страх.

Ведь когда ее нет, мир нам кажется взорванным раем,
Мы готовы за все заплатить и погибнуть любя.
Мы срастаемся с ней, и, когда мы ее потеряем,
Нам так хочется вслед навсегда потерять и себя.

Мы клянемся, чем можем, и клятвы своей не нарушим
Пробиваться на зов ее, колокол, шепот и звон,
Ведь она так зовет, что нам хочется выкричать души,
И напиться ее, и умолкнуть на время времен -

Косо падает снег над застывшей от боли дорогой,
И в алмазах зимы наше дерево жизни, и нить,
Уходящая вдаль, в третью тысячу лет от порога.
Мы, конечно, пойдем. Мы попробуем снова. Любить.

Лети, Сказка...

Каково быть магом?
Наверное, это швыряться молниями, выкрикивая непонятный слова. Наверное, это вершить судьбы мира, стирая пыль с начертанных на старом камне рун. Наверное.
Но здесь и сейчас это было - каждый миг ощущать пронзительное, яркое единение с миром.
Барьер истончался, пробиваемый Пульсом. Маг провел рукой по глянцевой черно-красной чешуе призрачной саламандры, чей хвост шелестел, как разгорающееся в сухой траве пламя.
Пусть те, кто здесь был, запомнят этот вечер...
Бьорн ушел, легко подобрав одежду. Он выглядел уставшим, но каким-то одухотворенным, напоследок заправляя Джуд-Алексу за ухо выбившуюся из сложной прически прядь. Замер, оглядываясь слегка заторможенно, и все же пошел обратно, ориентируясь на отзвуки огня и снега.
На диван он лег плавно, медленно, с тихим вздохом. И закрыл глаза.
Джуд склонился в поклоне, благодаря за чудо. Внутри было светло и цельно. Ощущение приятной усталости давало о себе знать. А такой внезапный жест Виктора заставил замереть на мгновение от удивления и неожиданности. Казалось, что Охотник светится изнутри светлым, ярким отсветом солнца сквозь листву. Дискордант улыбнулся. Светло и честно. Улыбнулся душой тем, кто был рядом.
Он соскользнул со сцены, уходя за кулисы так же, как ушел Виктор. Не нарушая сказки, не развоплощая грезу.
Джо поднял голову, заново окидывая взглядом собравшихся в алькове. Взгляд задержался на Алане, потеплел.
- Мистер Картер... - Эрреро помолчал, наверное впервые за долгое время не зная какие подобрать слова. И просто благодарно кивнул, поднимаясь из кресла. - Желаю вам приятной и разнообразной ночи, господа. Если я вам еще понадоблюсь, я буду в своем кабинете. Мистер Каллахан, всегда рад вас видеть у себя. Мистер Картер, сегодня заведение угощает за мой счет. Мистер Линкс, надеюсь, после разговора с мисс Джуд я вас больше не увижу в своем клубе. Для вас приглашение отменяется. Еще раз доброй ночи.
Он сдержанно кивнул и удалился, и его тень огромной хвостатой кошкой скользнула за ним.
Алан ничего не ответил Эрреро.
Он даже не пошевелился с момента, как затихла песня, рассеянно глядя куда-то, где до этого танцевал Бьорн. Казалось, что для него ничего не закончились и всё продолжается, кружась перед глазами переплетением движения и голоса. Лицо у Алана было спокойным и каким-то неуловимо счастливым.
Казалось, что из алькова вышел не полный сил мужчина, а глубокий старик на пороге дряхлости - грузный, медленный... больной. Роджер презрительно наморщил нос, глядя вслед Эрреро. "Тебе дали сказку, генерал армии шлюх, протянули на ладони, подарили от чистого сердца... а всё, о чём ты способен говорить после этого - о своём клубе и своих шлюхах. Можешь не волноваться, я не собираюсь посягать на твою территорию. Поезд Алана был чужим, а этго место... порченое. Причём лично тобой. Ты очень постарался".
Сказка уходила, осыпалась хлопьями пепла, и всё, что оставалось - сохранить для себя хотя бы маленький огонёк свечи. Не забыть, что значит - гореть.
Рысь легко встал, шагнул к Виктору - и гибко опустился перед ним на одно колено, склонив голову:
- Благодарю, лорд Гвидион.
Виктор кивнул, поведя рукой. Он так и не открыл глаз.
Подменыша увели местные нимфы с явным намерением там подвергнуть ласкам. Да он и не сопротивлялся, ожив только через несколько шагов. Впрочем, судя по всему, его вполне устраивали перспективы. Роджер ушел по своим делам.
На колени Алану вскочила весьма увесистая огненная ящерица и насмешливо потрепетала языком.
Неожиданное ощущение увесистого тепла на коленях вырвало из… забытья? Алан не был уверен; секунду назад он всё ещё видел - и слышал, чувствовал - свет вокруг, а теперь оказался посреди неожиданно опустевшего алькова. Ощущение реальности плавилось, как восковая свеча.
Он поморгал… и опустил взгляд вниз. К мерцающему огнём созданию, такому же нездешнему, как и всё, что было до этого. И одновременно с этим - настоящему. Алан снова моргнул. И медленно поднял руку, открытой ладонью вперёд, не то приветствуя, не то пытаясь коснуться.
Ящерица потопталась и принюхалась, подвернув под себя эфемерный хвост.
Окружающий мир казался тонким, едва ощутимым, словно туманная дымка над озером ранним утром. И реальными были только Алан - и создание огня, греющее ему колени. Ящерица казалось крохотным вулканом - красно-чёрная, мерцающая горящим внутри пламенем.
Алан прикрыл на мгновение глаза. Сосредотачиваясь на ощущении мира вокруг и собственной крови. А потом открыл глаза и шевельнул губами, произнося слова языка, который не знал.
- Ты прекрасен, незнакомый дух пламени.
- Искра, - подал голос кто-то третий. - Часть предвечного пламени, падающая со звезд в костры и порождающая новый огонь.
Говорил человек. Точнее не так. Говорил человек. Наполовину растворившийся в окружающей эфемерности и одновременно очень настоящий, реальный. В нем было сложно различить даже пол, не говоря уж о чертах лица.
- Искра, - повторил вслед за кем-то Алан, кивнув. Ладонь он всё ещё держал открытой перед ящерицей и не шевелился, как могут не шевелиться лишь не-мёртвые. Словно боялся испугать духа. Он улыбнулся, вглядываясь в мерцающие огнём глаза. - Негасимое пламя. А кто ты?
- Колдун, - хмыкнул человек. Подошел и хозяйским жестом забрал духа, как забирают заигравшуюся кошку. От него исходило ощущение умиротворенной сосредоточенности глубокого горного озера. - Просыпайся.
Алан вновь на секунду зажмурился, возвращаясь к настоящему миру, отходя от границы, которую ощущал вокруг себя все эти бесконечно долгие, прекрасные минуты. А потом вскинул глаза туда, где должен был стоять колдун - колдун? - способный удерживать в руках искру предвечного пламени.
И увидел спину удаляющегося мужчины с короткими светлыми волосами. на поднятой в прощальном взмахе руке висела цепочка-браслет с причудливыми подвесками, форму которых было совершенно невозможно запомнить.
Алан подскочил на ноги. Что-то толкало между лопаток, манило пойти следом, догнать, но… что он мог сказать, переступая этот порог? Ничего. Сейчас было не время.
И он остался стоять, глядя вслед колдуну, позволяя ему затеряться среди людей. А потом, встряхнувшись, вышел из борделя на улицу, в пахнущую болотом и сентябрьской жарой ночь.

@темы: Алан, Джо, Роджер, 1 сентября, 1926 год, Ингебьорн, Джуд/Алекс/Эш, Пилигрим

---

Ночь, в которой достойное заведение посещают три достойных посетителя, а Джо приглашает мисс Симмонс поучаствовать в беседе, которая больше похожа на перепалку

Новый Орлеан, 1 сентября

У борделя Роджер вышел из машины первым. За время разговоров гнев немного отпустил, и Алекса уже не так хотелось брать за глотку и прикладывать дурной башкой об стену, чтоб выбить дурь. Однако помимо Алекса тут был ещё и Эрреро... с которым, возможно, тоже придётся беседовать. Несколько дней назад такая перспектива вызывала бы желание опустить уши, сделать независимый вид и притвориться, что вообще того Эрреро в первый раз видит. Сейчас мысли об этой встрече рождали нечто вроде хищного веселья - ощущение пока не слишком привычное, но здорово помогающее держаться свободно и прямо. И не выглядывать из-за чужого плеча - а рваться вперёд, чтобы успеть прикрыть тех, кто рядом.
Рысь остановился у входа в бордель, поджидая остальных.
В машине Алан молчал, с отсутствующим взглядом уставившись в окно. Только в самом конце их не очень долгой поездки он встряхнулся, и из машины вылез настороженный, словно и не в увеселительное заведение собирался, а в дикие леса Канады. Коротко глянув сначала на Виктора, потом - на Роджера, он первым направился внутрь.
С крепкими ребятами на входе Алан был напряжённо-вежлив, заявив им, что уважаемый гость господина Эрреро, мистер Каллахан с двумя спутниками, прибыл полюбоваться шоу новой примы заведения.
Виктор был равнодушно-спокоен. Он озирал окружающее его пространство, подмечая слабые места. На охрану даже не взглянул, будучи твердо уверенным, что его пропустят. Собственно говоря, бордель не то место, куда не пустят тех, кто готов платить.
Охрана пропустила их не сразу. Алану, заметно нервничающему, пришлось пару раз настойчиво помянуть многоуважаемого господина Эрреро, который будет не слишком рад, если его делового партнёра не пропустят. Именно вместе со спутниками, пусть даже не слишком презентабельными на фоне почтенной публики в зале. Выходило не слишком уверенно, но ощущение стоящего за спиной Виктора… успокаивало. Словно на плечах лежали горячие ладони. Всё будет хорошо.
И через пару минут препирательств их пропустили в зал, где почтенных гостей перехватила одна из девушек, проводив их к дивану неподалёку от сцены и предложив скоротать время в обществе других прекрасных дам. был в зале, разговаривал с одним из посетителей, краем глаза отметив новых гостей. Но подошел к ним только через несколько минут, после того как окончил разговор и попрощался с мужиком представительного типа, лысеющим и сально жмурившимся на сцену.
Первым он подал руку Алану.
- Мистер Каллахан, рад нашей новой встрече. Не ожидал вас так скоро увидеть вновь. Тешу себя надеждой, что на этот раз вы не по делам, а ради удовольствия посетили моё скромное заведение. - Эрреро улыбался, глядя на Алана, в его голосе звучали мурлыкающие нотки, особо ярко выделяясь на букве "Р". - Господа с вами - ваши друзья? Или... деловые партнеры?
Виктор продолжал стоять за плечом у Алана, быстрым взглядом оценив возможности Джо. Ничего хорошего в случае драки не светило ни одному из них.
А потом Эрреро заговорил. Подменыш аж брови приподнял. Значит, он совершенно верно понял суть их с Аланом... бухгалтерии?
Алан медленно отвёл взгляд от какой-то картины с полуобнажённой дивой, которую пристально разглядывал последние минуты, и протянул ладонь Джозефу - рукопожатие, впрочем, вышло очень быстрым, и Алан отступил на пол шага назад. Ближе к Виктору.
- Друзья. Мистер Линкс здесь для… эмм, выражения почтения мисс Симмонс. Мистер Картер - для… проведения хорошего вечера. Я - чтобы представить их. И убедиться, что, ну… они получат то, за чем пришли.
В глаза Эрреро он не смотрел, уткнувшись взглядом куда-то в чужое плечо.
С точки зрения Роджера, с охранниками можно было и построже. Но когда барьер таки был преодолён - сотрудники (и особенно сотрудницы) заведения сделались милы и любезны. Прекрасные дамы Роджера не слишком заинтересовали, и разговор он поддерживал несколько рассеянно. А потом явился Эрреро.
В отличие от прошлой встречи, на сей раз Эрреро прямо таки истекал мёдом и патокой. А уж маслом, отжатым из взгляда, обращённого на Алана, можно было два дня мазать бутерброды для всего борделя, включая клиентов. Понятное дело, рот тут было лучше держать на замке... но когда Алан делал шаг назад к Виктору - за спиной Каллахана стояли уже двое. На всякий случай, разумеется: ну мало ли - Эрреро и с ними поручкаться захочет?
- Вы могли просто прислать с ними записку, мистер Каллахан, и не утруждать себя. - Джо поднял взгляд и прошелся им с прищуром по "друзьям" стоящими за спиной. Мелкого, виденного уже до этого пацана, Эрреро удостоил только приподнятой брови. Более пристального и задумчивого взгляда удостоился совершенно незнакомый мужчина с шрамами на лице и весьма впечатляющей гибкостью в движениях. Выделив его, как более опасного хищника, Джо уже обратился к нему. Да он и выглядел гораздо старше стоящих рядом мальчишек Алана и Роджера. - Мистер Картер, рад познакомиться. Не буду скрывать, благодаря дружбе с мистером Каллаханом вам в моём заведении окажут более теплый и радушный прием, нежели обычному посетителю. Прошу, присаживайтесь, господа. Как только мисс Симмонс закончит выступление, она подойдет к нам. А пока у нас будет некоторое время, чтобы провести его в приятной беседе.
Эрреро подал пример, первым сев в одно из высоких мягких кресел в алькове. Его взгляд как-то мечтательно блуждал от Каллахана к Картеру, а на губах полуиграла улыбка. Не похабная усмешка или гримаска. Неожиданно мечтательная и веселая. Словно хозяин заведения пребывал в отличном настроении. По крайней мере, мурлыкающих "р" он в обращении к Виктору подпустил более чем достаточно.
- Счёт за, эмм… вечер мистера Картера перешлёте мне, - буркнул Алан, настороженно устраиваясь в кресле.
Мурлыкающие нотки в чужом голосе - в чужом голосе, обращённом к Виктору, отозвались колким беспокойством, пробежавшим по спине к затылку. И мелькнуло в памяти ощущение затягивающейся на шее невидимой удавки, заставляющей вслушиваться в это раскатывающееся «р». Алан передёрнул плечами и вновь уставился на ближайшую к ним картину на стене, благо, их было достаточно вокруг.
Виктор легким движением перемахнул через спинку дивана и полулег на него, слегка потянувшись. Это была хорошая игра. Опасная. Слишком опасная и будоражащая, чтобы слишком долго в нее играть. Подменыш знал цену охоты.
Мягкие гибкие движения резко сменились грубой, диссонирующей паузой, входящей в резонанс с предыдущей плавностью. Смертный слегка скривил губы и резко отвернулся, кладя руку на затылок Алана.
Роджер чуть прищурился. Глянул на Виктора с Аланом. И уселся в стоящее рядом с "их" диванчиком кресло, вальяжно перекинув ноги через подлокотник, одну руку свесив до полу, а вторую удобно подложив под голову. Когти он так и не убирал - чуть ли не с момента явления Гвидиона народу, но из вежливости и ради Маскарада скрывал под длинными рукавами. Гангрел полуприкрыл глаза, устраиваясь поуютнее, и улыбнулся не менее мечтательно, чем Эрреро.
- У мисс Симмонс прекрасный голос, - мурлыкать он умел не хуже Джо, хотя и не столь басовито. - Он ничуть не потерял прелести за время нашей разлуки.
Когда Джуд закончил выступление, он заметил в зале знакомые лица. Алан, Роджер и... Виктор. Вот последнего он видеть не то, чтобы не хотел. Он не желал подставлять Леона. И был слишком голоден, помня о предостережения Ласомбры о Звере. Покачав головой, он все же решил хотя бы поздороваться и пригласить Роджера на отдельную беседу.
Подойдя к компании, он склонил голову в приветствии.
- Хорошей ночи, господа. Я очень рада видеть вас всех, но вынуждена откланяться в связи с выступлением, - он взглянул на гангрела. - Роджер, хорошо, что вышло увидеться лицом к лицу так скоро. Мне было бы приятно, если бы ты нашел меня чуть позже. Прошу меня простить...
Он поклонился и собрался уходить.
- Да, меня это тоже крайне радует... мисс Симмонс, - Роджер зевнул, вежливо прикрывая рот ладонью. - Вы просили меня о личном разговоре - разве я мог отказать? Примчался на крыльях братской любви, как завещала наша троюродная тётушка.
Джо кивнул в ответ на слова Алана, зажмурившись сильнее, чтобы скрыть злой блеск глаз, когда заметил почти хозяйский жест мистера Картера.
- А вы, мистер Линкс? Вы прибыли только за тем, чтобы засвидетельствовать мисс Симмонс своё почтение и удалиться в её будуар для приватной беседы? Или в вас взыграла совесть и вы решили возместить мне ущерб, нанесенный моему автомобилю? Про мою испорченную одежду, я думаю, напоминать в широких кругах не стоит. Вы и так прекрасно помните при каких обстоятельствах она была вами испорчена... мистер Линкс... - Джо намурчал еще и на Роджера, но более басовито и грубо, хотя и всё с тем же ленивым прищуром. А потом пришла Джуд, и Эрреро тут же вскочил из кресла, словно пружиной подброшенный. - Мисс Симмонс, я восхищен вашим сегодняшним выступлением. Уделите нам пару минут своего драгоценного внимания, прошу вас.
Бруджа поймал тонкую руку Джуд в атласной перчатке и поднёс её к губам, запечатлев на тыльной стороне ладони куртуазный поцелуй. И тут же, не давая приме уйти, легонько, но настойчиво подтолкнул её в кресло, где только что сидел, а сам встал чуть позади, уложив ей руки на плечи. Со стороны - заботливый и ласковый жест. Вполне. Если не считать того, что под легкостью движений Эрреро скрывалась немалая сила.
- Я хотел поинтересоваться у вас, господа, как идут дела в цирке? К сожалению, моё время полностью посвящено клубу и решению накативших финансовых проблем в связи с ... ээээ.. слиянием наших интересов. Но я с удовольствием посещу ваше выступление, если вы пригласите, мистер Каллахан.
От прикосновения Алан чуть вздрогнул, но потом замер, быстро покосился на Виктора и дёрнул уголками губ в едва уловимой улыбке. «Спасибо». Он чуть выпрямился в кресле, напоминая себе, что это, чёрт побери, просто разговор. Надо просто сосредоточиться на чём-то, кроме этого клятого мурлыкающего голоса. Например, на картине. Или - на появившемся как раз во время Алексе.
Алан быстро и вежливо улыбнулся ему, а потом всё же перевёл взгляд… куда-то на плечо Джо. И напряжённым голосом отозвался.
- Дела в цирке идут замечательно. Ещё несколько дней, и мы, эмм… возобновим программу. Как деловой партнёр господина Дамиано, вы, ну… можете посещать какие угодно выступления. В вечернее время, разумеется.
Находиться так близко от Виктора было опасно. Сейчас не пахло кровью и Джуд держал себя в руках, но тем не менее вынужденная ситуация все больше нервировала. Он чуть поежился под руками Джозефа, помня то, какая сила была в его руках совсем недавно.
- Господин Эрреро, мне действительно нужно на сцену, - он мягко улыбнулся Алану, пытаясь показать что все нормально. Потом перевел взгляд на гангрела. - Как только выступление окончится, я буду рада видеть тебя, Роджер.
Виктор отвлекся, покосившись на певицу. Нахмурил брови. Потом пожал плечами. Не его дело. Совсем не его.
Голосом Эрреро владел - чего не отнимешь, того не отнимешь. Но вот с демонстрацией прав и власти вышел некоторый перебор. Ягуар, распускающий хвост на манер павлина - зрелище забавное, но вместе с тем испугаться такого ягуара становится сложно. Один плюс - хоть ягуар, а не крикливый петух, вроде приснопамятного Бонни.
- Мистер Эрреро, - Роджер повернул голову и с укоризной взглянул на Джо. - Несмотря на то, что вы оставили в моей памяти неизгладимый след - я действительно пришёл вовсе не по вашу душу. Что же касается причинённого вам ущерба - вы глубоко заблуждаетесь: это не ущерб, но урок - а образование в нашей свободной стране стоит дорого. Впрочем, я надеюсь, что деловое партнёрство между цирком и вашим уютным заведением благополучно похоронит наши маленькие прошлые разногласия и позволит начать отношения сначала.
- Еще пару минут, мисс Симмонс, - пальцы Эрреро, проехались по обнаженным плечам Джуд, словно пальцы умелого пианиста по белым клавишам, удерживая рванувшего было прочь дискорданта на месте. Эрреро, всё еще стоя за спинкой кресла, в котором сидела прима, лениво перевел взгляд на грязного встопорщенного мальчишку, который явно только что вылез откуда-то из-под зверинца, и мило улыбнулся, скрывая клыки. - Мистер Линкс, я понял чего не хватает в вашем образе. Красного круглого носа из мочалки. Про то, что вам не хватает банальных мозгов чтобы вести приличный разговор в приличном обществе, равно как и вести себя как подобает образованному мужчине в нашей свободной стране, я бы и сказал... Но это и так понятно. Вы ничуть не изменились с нашей прошлой встречи. Всё так же пачкаете обивку. А насчет похоронить... Я подумаю на досуге.
Джо выпрямился, задумчиво проведя указательным пальцем по шее певицы, наклонился ближе и бархатным голосом прошептал:
- Вы свободны, мисс Симмонс. Не смею вас удерживать в данном обществе. Вашего таланта ждут более достойные поклонники.
Джуд слегка дернулся под руками Джозефа, явно не будучи готовым к таким его действиям. Провел по шее пальцами, повторяя движение Эрреро, стараясь перебить воспоминания о неприятных ощущениях, вызванных этим прикосновением. Но сейчас его больше удивили слова Роджера. Тот вел себя так, словно был королем положения, на деле пытаясь показать совершенно беспочвенные притязания на... На что? И опять гангрел не собирался отвечать за свои поступки. Ни с Тадеушем, ни с салоном машины Джозефа. Гордость, которая перетекла в гордыню? Дискордант еще заметно покачал головой и встал. Воистину, разговор с Роджером будет крайне познавательным.
- Прошу вас простить меня, но слушатели ждут мой голос. Роджер, я буду ждать тебя в своей комнате, после выступления. Попрошу, чтобы тебя пропустили ко мне наверх, - Джуд взглянул на Джозефа, явно ожидая подтверждения. Дождавшись еле заметного кивка, он изящно сделал книксен и направился в сторону сцены.
Это было даже забавно. Когда Роджера пытался оскорблять Тадеуш - сдерживаться стоило немалого труда. И кончилось тем, чем кончилось.
Эрреро тоже пытался зацепить. И в очередной раз покрасоваться - продемонстрировать, какой он тут самый самцовый самец. Однако на него почему-то даже рычать было лень, не то что меняться длиной... языков.
Поэтому Гангрел ещё раз зевнул и промолчал. Он и в самом деле пришёл отнюдь не к Эрреро, и не видел смысла в дальнейшем обмене шпильками.
Сейчас оставалось с комфортом валяться в кресле и ждать конца выступления... мисс Симмонс.
Алан молчал. В какой-то момент его взгляд замер на чужих пальцах, лёгших на плечи Алексу, но, моргнув, он заставил себя отвести глаза в сторону. Расслабиться хоть сколько-нибудь не получалось, и Алан с трудом удержал себя от того, чтобы не начать крутить на запястье ремешок часов.
Когда Алекс ушёл, он, помолчав с пол минуты, спросил, покосившись сначала на Роджера, потом - очень быстро, не глядя в глаза, на Эрреро.
- Кажется, я упустил, эээ, момент, когда вы уже успели повстречаться.
- Вас с Леоном тогда как раз не было, - коротко пояснил Роджер. - А мистер Эрреро приезжал к нам с любезным приглашением от мистера Моргана. Тогда и познакомились.
Хотелось добавить что-нибудь вроде "и мы немедленно так запали ему в душу, что он решился остаться наедине сразу с четверыми - Алексом, Энди, мной и Алисой", или припомнить экспроприированные гангстерами Эрреро бочки... но на это непременно взялся бы отвечать Эрреро, закрутился бы очередной виток перепалки - и кому оно надо, скажите на милость?
А если Эрреро решит сам поведать эту печальную повесть со своей точки зрения - будет даже интересно послушать.

@темы: Алан, Джо, Роджер, 1 сентября, 1926 год, Ингебьорн, Джуд/Алекс/Эш

---

Ночь, в которой Леон наконец просыпается и раздаёт некоторое количество ценных указаний (и не только)

Новый Орлеан, 1 сентября

Пробуждение было уже привычно запоздавшим - и привычно началось с судороги в онемевшей правой руке. Леон без выражения осмотрел почерневшие крайние фаланги пальцев и пульсирующие нездешним холодом вены. А неделю назад, после озера, чернота была почти незаметна.
Ласомбра натянул перчатку и вышел из вагона. Хмыкнул, увидев на уже привычном месте запечатанный конверт. Похоже, они с Эрреро как-то одновременно полюбили эпистолярный жанр.
В купе с сородичами и Виктором Леон заходил, дочитывая записку, и меньше всего ожидал увидеть Алана, в дурацком шарфе, беседующего с Роджером о... доверии.
Алан уже хотел было ответить Роджеру, про доверие, про всё остальное, но не успел - в дверном проёме, совсем близко - на расстоянии чуть меньше вытянутой руки появился Леон.
- Привет, - Алан вскинул на него глаза, дёрнул уголками губ в какой-то напряжённой улыбке. - Мы тут, эмм… обсуждаем, ну, важные и сложные дела на благо поезда.
Виктор только махнул рукой. Что тут сказать.
- Привет, - дружески улыбнулся Роджер. - Я как раз тебя ждал, хотел насчёт борделя Эрреро пару вопросов уточнить. Скажешь, когда тебе будет до того?
Леон кивнул, всем и никому. Сел четко между сородичами и Виктором.
- Что с поездом?
- С ним всё в порядке, - Алан, которого Леон аккуратно подвинул в сторону, отодвинулся ещё дальше. Напряжённо повёл плечами. - Просто Роджер хочет заняться чем-то, ну… полезным. Для поезда.
Леон не глядя сунул развернутую записку в сторону Виктора, сцепил руки в замок. Посмотрел на Алана, затем на Роджера. Немного подумал.
- Роджер, займись... безопасностью. Охраной. Все вагоны надо укрепить от солнца и проникновения. Разумеется, чтобы не портить обшивку и интерьер. Аккуратно, это все-таки президентский состав. Алан, ты... не против? Локомотивом только сам займись, пусть его больше никто не трогает. Вообще, насчет охраны... - Леон поморщился. - Я зайду к Моргану, возьму у него рекомендации. И нам надо набрать новую труппу. Под них тоже нужны вагоны. С замками. Энди я поручил кое-что важное, так что когда он будет приставать к вам с вопросами, найдите время. И разберите уже себе по вагону, я вечно пол-поезда прочесываю, прежде чем хоть кого-то найти.
- Безопасность и охрана? - повторил Роджер. - Хорошо, принято. Сколько у меня на это времени и какими ресурсами я располагаю?
Виктор бегло прочитал записку. Поднял брови. И беззвучно расхохотался. Горло полуслуа не было приспособлено к громким звукам. Потом поднял глаза к потолку и аккуратно, трясущимися пальцами, сложил записку. Отмахнулся от взглядов.
- Не против, - негромко отозвался Алан. - Всё равно этим, ну… надо было заняться. Безопасностью.
На вопрос Роджера про ресурсы он нахмурился. Вновь повёл плечами и, кинув быстрый взгляд на Леона, ответил:
- Наличности у нас пока не, эмм… не особо много. Но в ближайшее время всё должно наладиться с этим.
На Виктора он тоже покосился, озадаченно.
Леон полусерьезно взъерошил Алану волосы.
- Мистер Эрреро пишет, что ты с ним до вечера финансами занимался, и у нас все еще нет денег? Роджер, насчет времени... мы не ограничены и не уедем отсюда, пока не закончим все текущие дела. Но город в осаде, так что я бы не затягивал. Ресурсы... просто пишите Якову заказы. Он будет их оплачивать по мере приоритетности. Все равно ему днем сподручнее, чем вам по ночам. И что, мать твою, ты такого смешного там прочитал?
- Про финансы. Мне формулировка понравилась. Вам на поезд поискать мастеров среди наших?
- И на труппу, - в голосе Леона была недосказанность и готовность к спору.
Алан замер под ладонью Леона. Во взгляде на мгновение мелькнула паника, но он зажмурился, а потом выдавил из себя улыбку и отозвался, слегка поведя плечами:
- У мистера Эрреро всякая… хуйня в бухгалтерии. Но это вопрос времени. Скоро разберусь. И позволим себе, ну… да. Лучших мастеров.
- Гарантии. Иначе это будут такие личности, которые не понравятся даже тебе.
- Для начала достаточно разнести присутствие по времени, и я тебе гарантирую, что ни один самый голодный Сородич не будет опасен для ваших днем. Особенно если не вламываться в закрытые на день вагоны. Хотя личности, которые не понравятся даже мне, именно так и будут делать. Потом... охранные барьеры, магия... разберемся. - Леон махнул рукой. - Роджер, что там насчет борделя?
- Мне надо сказать Алексу пару ласковых, - отозвался Роджер. - В лицо, он на этом настаивал.
Леон поднял бровь.
- Только не ломай мистеру Эрреро мебель и не пугай дам. Это весьма достойное заведение.
- Не пропустят ведь... - Виктор скептически оглядел Роджера.
При упоминании «достойного заведения» Алан как-то заметно напрягся. А потом, явно пытаясь справиться с собой, фыркнул и торопливо проговорил:
- Роджер может, ну… купить много цветов. Сказать, что большой поклонник, эмм… мисс Симмонс. Алекс там теперь так выступает.
- Алан, съезди и представь уже всех. И Якова возьми, пусть прикинет как слияние организовывать на будущее. Только... заплатите там, а то Джо напишет еще какое-нибудь письмо про то, что мы все нищие, и мне придется с ним отношения выяснять, а мне некогда.
- Круговорот наличности в системе.
- Цветы? Ну разве что букет цветущих раффлезий, - ощерился Роджер. - В остальном я уже обещал Майку, что буду вести себя прилично, и все морды останутся целыми.
Алан на мгновение сжал правую ладонь до побелевших костяшек пальцев. Потом кивнул:
- Хорошо, съездим. Представлю. Якову там, эмм… понравится. Я уверен.
Леон снова махнул рукой, широким жестом предлагая обоим сородичам отбывать. И не двинулся с места, продолжая загораживать Виктору проход. Задумчиво прокрутил на безымянном левом пальце широкое кольцо - оно чуть царапнуло Алану макушку, когда Леон провел по волосам.
Роджер понял намёк, встал, вышел в коридор и остановился, ожидая Алана.
Алан из купе почти сбежал, кинув напоследок на Леона с Виктором быстрый взгляд, и молча выскользнул за дверь, ожесточённо поправляя на шее шарф. В коридоре он молча протиснулся мимо Роджера и быстро двинулся к выходу из вагона.
Роджер без комментариев последовал за ним.
Леон, думая о чем-то своем, но явно в хорошем настроении, проводил их взглядом. Затем обернулся к Виктору и протянул к нему руку. Провел вдоль позвоночника снизу вверх, с легким нажимом, точно гладил большую своенравную кошку против шерсти.
- Я буду у себя, - Ласомбра встал, не обращая внимания на очередную судорогу в правой руке. К ней немного возвращалась чувствительность, когда он трогал Виктора, хотя, скорее всего, это было иллюзией.
Пора было всерьез заняться зеркалом и поисками.
Подменыш сдавленно охнул и выгнулся. Он уже давно... сколько-то... не ощущал себя настолько живым. и требовательным. Негодующе фыркнув, он передернул плечами и решительно пошел следом за Роджером. Кажется, ему все-таки надо было в бордель.

@темы: Алан, Роджер, 1 сентября, 1926 год, Ингебьорн, Леон

---

Ночь, в которой Роджер выдаёт Виктору некоторые тайны, а потом пытается добиться от Алана хоть чего-нибудь (но не слишком успешно)

Новый Орлеан, 1 сентября

Виктор подошел к Роджеру чуть позже.
- Что у вас произошло, кроме того, что у кого-то кого-то убили и он теперь в этом всех винит?
Подменыш вообще-то хотел переговорить о другом, но накал эмоций почуял задолго. И прекрасно помнил, кто именно встал перед ним, защищая своих.
- Алекс решил мне... позвонить, - Гангрел пожал плечами. - Наговорил гадостей и смылся. Теперь я сам хочу с ним поговорить. И да... Леон не будет против, что мы вот так рядом стоим?
- Мне он ничего не запрещал, только уточнил про Зверя. Я учел и использую вещества, отбивающие запахи. Кроме того, сейчас я не сплю и имею шансы отбиться, - Виктор пожал плечами. - Вот еще. Ты не мог бы сказать, почему Леон так много спит? Остальные куда меньше.
- Ох... скорее всего, выйдет криво, но сейчас попробую объяснить, - Роджер на несколько секунд задумался. - Вот смотри. У каждого вампира внутри есть и человек, и Зверь. Чем больше Зверя и чем меньше человека - тем больше он спит и тем больше похож на труп. Некоторым маленьким вампирятам успевают вдолбить, что Зверя нужно вовремя кормить, гладить, иногда давать по ушам и держать за шкирку. Некоторых специально учат быть человеком как можно меньше. Они тоже контролируют Зверя, но какими-то иными способами. А иногда принципиально не контролируют. Как-то так.
Подменыш задумался. Потом кивнул.
- Подход в целом ясен. У меня такой тоже есть, хотя и не дает таких внешних эффектов. То есть, если выглядишь, как Леон, это значит, что ты не контролируешь себя?
- По внешнему виду определить достаточно трудно, - Роджер покачал головой. - И способов контроля довольно много - помимо того, чтобы оставаться человеком. Мм... кто-то контролирует магией. Кто-то - постом и молитвой. Кто-то втюхивает Зверю столько удовольствий, что ему и лапой лень пошевелить. Кто-то давит его честью и благородством, кто-то - гордыней. Кто-то садится на Зверя верхом и говорит - а, беги куда хочешь. У каждого свои способы, но быть человеком - самый распространённый. Остальные - это как гильдии в Средневековье: секреты мастерства передаются достойным из рук в руки.
- Хмммм... - Гвидион оперся спиной на стенку вагона и скрестил руки. - И определить это нельзя... а всякие суеверия вроде чеснока? Только суеверия?
- Чеснок - суеверие, - подтвердил Роджер. - Вот если человек искренне верит в бога - этим можно вампира отпугнуть. Причём на некоторых это действует сильнее, на некоторых слабее. Зависит от силы Зверя - и от клана.
Подменыш фыркнул и нагнулся, протягивая пальцы, чтобы прикрыть Роджеру рот.
- Ты забываешь, что я охотник. Ты говоришь о доверии. Но я вам враг, я ваша добыча и вы - моя. А ты так легко рассказываешь мне то, как именно я могу вас убивать. Ты всем так веришь? Или тем, кого привел твой лидер?
- Как убивать - я всё же ещё не рассказывал, - Рысь усмехнулся. - Но да, я говорил о доверии. И о том, что кто поднимает вопрос доверия - делает первый шаг. И кстати, пихать руку мне прямо в рот я бы не советовал. Я не слишком голоден, однако когда страстному любителю мяса суют сочный бифштекс прямо под нос - он может и не удержаться, даже если брюхо набито так, что штаны трещат.
- Вот и я о том же. А ведь я тоже могу вдруг счесть, что вы недостойны существования. Согласно своей логике, - подменыш рассмеялся и выпрямился.
- Вот когда решишь - тогда и будем разбираться. И вообще, хочешь меня потрогать - лучше за ухом почеши. И тебе безопасней, и мне приятней, - широко улыбнулся Роджер.
К вагону откуда-то из темноты вынырнул Алан. При виде Виктора с Роджером он ускорил шаг, но, опомнившись, замедлил, а потом и вовсе замер в паре шагов от них, взъерошенный и настороженный.
- Привет…? - Он быстро переводил взгляд с одного на другого. - Всё, эмм… в порядке?
Сам он выглядел… как обычно; только вокруг шеи был обмотан тонкий голубой шарф.
Гангрел развернулся у нему, сразу перестав улыбаться:
- По-моему, если у кого-то что-то и не в порядке из нас троих - то у тебя.
Виктор вздохнул и за ухом все же почесал. Но не Роджера, а Алана.
- Опять?
От прикосновения Виктора Алан уклоняться не стал. Только моргнул изумлённо, а потом быстро покосился на Роджера.
- У меня? Эмм, нет. Я просто… чуть задержался. И всё.
- Понятно, - вздохнул Роджер. - При мне ты говорить не будешь, как обычно... Виктор, может быть, вам действительно проще будет поговорить с глазу на глаз?
Тот пожал плечами.
- Это твое дело. Я не понимаю проблемы, кроме той, что тебе не слишком и нужно, чтобы Алан с тобой говорил, - Виктор убрал пальцами волосы со лба и зачесал их назад. - Хотя учитывая, как ты треплешься со всеми подряд, я бы тоже о себе ничего не говорил.
- Я же сказал: просто задержался. На, эмм… - Алан замялся и кинул какой-то странный взгляд на охотника. Помедлив, он продолжил. - На ужине. Вот, вернулся.
Он слегка развёл руки в стороны.
- Целый, невредимый. И, ну… Алекса видел.
- Я бы с удовольствием поговорил с Аланом, - Роджер взглянул на охотника. - Проблема в том, что он не хочет говорить со мной, и несколько раз явственно мне это демонстрировал. А я немножко не инквизитор, чтоб пытать собеседника и тянуть из него слова клещами. И если кто-то не жаждет со мной откровенничать - я не считаю нужным настаивать. Это... не моя территория.
- Так поговори. Говори, если ты хочешь. Вежливые. А как за спиной рассказывать о тайнах непонятно кому, так сразу ваша территория, - Виктор шагнул ближе к Алану, слегка приобнимая. "Не бойся. Не бойся людей. Я смогу тебя защитить". - Алан, я надеюсь только что вы не поубивали там никого...
Плечи под ладонями Виктор на пару секунд напряжённо приподнялись, но затем Алан слегка расслабился и качнул головой.
- Не убили. Нет. - Звучало это как-то не слишком весело. Потом он вскинул взгляд на Роджера. - Ну… вот я стою, никуда не убегаю. Давай поговорим. О чём?
- Например - о том, что у тебя случилось, - Роджер держался несколько настороженно - как кот, который не то чтобы всерьёз опасается, что его сейчас пнут, но и не окончательно исключил для себя такую возможность. - Такое ощущение, что тебя кто-то всерьёз нахлобучил, но ты, видимо, решил разбираться с этим в одно жало, а остальных не впутывать.
В целом выходило даже логично. Гангрел чуял, что с Аланом что-то не так... больше не так, чем обычно. Но если Алан не жаждет рассказывать, несмотря на согласие говорить с Роджером и при Роджере - значит, как вариант, решил разбираться сам. Возможно, просто засев букой в тёмном углу - но сам и один.
Гвидион молчал, и в его глазах отражался свет фонарей.
Алан чуть вскинул подбородок. Он нервничал, это было заметно, но горячие ладони на плечах не давали сдвинуться с места, поддерживали. Не бояться. Не бежать. Это просто разговор.
- Может быть. Или нет. Но сейчас всё в порядке. Роджер, мне, что… ну, джигу сплясать, чтобы ты мне поверил? - Он потёр пальцами переносицу над дужкой очков. Вздохнул. - Мы можем поговорить не обо мне? О цирке. Поезде. Не знаю.
- Джигу не надо, - поспешно отказался Роджер. - Просто мне самому вчера хвост накрутили - может, у меня поэтому и чувствительность повышенная, пока сам не остыл. А поезд... ну, твой поезд, да. Собственный. Ты так и не захотел рассказать, почему это настолько здорово. Сейчас передумал?
Теперь Алан смотрел удивлённо, словно Роджер попросил его объяснить, почему вода - прозрачная, а железо тонет в воде.
- Эээ, ну… потому что это поезд ? И он… - Алан неожиданно улыбнулся, - великолепный?
Огромный, неудержимый, стремящийся вперёд. Как пущенная вперёд стрела, как рвущаяся к горизонту лошадь
- Для тебя - может быть и великолепный. И родной. И не знаю, какой ещё, - уши с кисточками чуть заметно опустились. - Лично для меня - чужой. Чужая территория. Твоя территория, где я только гость, и я до сих пор не уверен, что особо желанный.
видион шевельнулся.
- Вот были бы вы живыми, я бы предложил вам сесть и выпить. И закусить. Но вообще лично мне холодно. Может, зайдем внутрь?
Алан, уже собиравшийся было ответить Роджеру, осёкся. И кивнул.
- Да, извини, - он беззвучно фыркнул. - Эмм… «физиологические потребности», я помню. Пойдёмте.
Он мягко вывернулся из-под ладоней Виктора и протиснулся в вагон, завернув в первое же купе.
Роджер последовал за Аланом. Может быть, хоть в этот раз удастся толком во всём разобраться. Больше всего бесила именно неопределённость и недоговорённость.
Подменыш зашел последним и с невозмутимым видом забрался в угол, чтобы не мешать.
Алан же, наоборот, устроился у двери. Не то, чтобы он собирался сбегать, но… Он вздохнул. От Роджера всё ещё тянуло какой-то странной грустью и будто бы желанием распутать какой-то клубок.
- Слушай, ну… цирк тоже, эммм… принадлежит мне. На документах. Ты же там себя, ну, среди фургонов, нормально чувствовал? Когда не было поезда? - Алан откинулся на спинку дивана, невольно складывая руки на груди. Словно защищаясь. - Чем это отличается от того, что было, кроме, ну… того, что тут больше железа?
- Вот в том и разница, - Роджер уселся напротив Алана. - Цирк - на документах. А поезд - как он есть. Ну как если бы ты, извини за сравнение, лично тут каждый вагон пометил.
Алан озадаченно качнул головой.
- Тебя, эмм… смущает то, что это всё принадлежит кому-то одному, или что, ну… над каким-то вагоном не висит табличка - «это личный вагон Роджера»? Хотя вы вроде, ну, с Алексом, взяли себе какой-то.
Вопрос был задан абсолютно серьезным тоном, без какого-либо намёка на шутку или подколку.
- Меня смущает не то, что поезд принадлежит кому-то одному, - Роджер попробовал донести идею ещё раз. - Меня смущает то, что он принадлежит. Очень ощутимо. Может быть, тебя просто меньше заботят вопросы территории, поэтому ты и не понимаешь.
Алан качнул головой и неожиданно поморщился - не недовольно, но болезненно, словно само движение было не слишком приятным.
- Не понимаю. Извини. Я вроде, эмм… не бегаю с плакатами «это мой поезд» туда-сюда? - Он быстро и вопросительно покосился на Виктора, будто бы спрашивая - ведь правда не бегаю?
Тот пожал плечами.
- Меня сложно смутить не просто плакатами, но и даже криками прямо в ухо, поэтому я не могу ничего сказать.
- Не бегаешь. Но собака, которая метит территорию, тоже не бегает перед другими собаками с плакатом. Тем не менее, другие собаки как-то знают. Нюхом чуют, наверное. Может, у меня просто нюх на такие вещи острее, - Роджер развёл руками. - Интересно, а почему ты так не хочешь и в самом деле поведать удивительную повесть о появлении поезда в твоей жизни - повесть, полную приключений и опасностей, погонь и перестрелок, а также романтических полётов сквозь ночь по рельсам, которые серебрит полная луна? Ну или что-нибудь в этом духе. Ты мне ещё в начале знакомства про рогатого зайца обещал рассказать, помнишь? Ну вот считай, что про поезд - будет вместо этого. Алан, ну ёшкин кот, на черта бы я спрашивал, если бы мне не было интересно?!
- Ну…
Алан как-то нервно прокрутил вокруг запястья ремешок наручных часов. Повёл плечами и продолжил, с быстрой промелькнувшей улыбкой - восторженной, пусть и не слишком уверенной.
- Его Леон украл. И сказал, что если, эмм… если я смогу отстоять его у Шерифа или кого-то ещё, то он - мой. Шериф не пришёл. Или кто-то ещё. Так что, - он вновь пожал плечами. - Вот. Мой поезд.
Это было сказано с довольной гордостью: и за Леона, и за себя, и за сам состав.
- А как украл, у кого, зачем? - Роджер смотрел на Алана с явным интересом. - И почему ты думаешь, что Шериф не придёт? Может, сидит он у себя в тайном змеилище, клыки и кольями точит...
Алан передёрнул плечами, чуть плотней сплёл руки на груди и глянул на Роджера с вновь вернувшейся настороженностью.
- Так нужно было, - буркнул он после недолгой паузы. - А Шериф. Ну. Нужно было бы - пришёл сразу. И не делал поблажек, разрешая, ну… охотиться на вокзале.
- Алан, - Роджер возвёл глаза к потолку. - Мне действительно интересна история твоего... рогатого зайца. Просто интересно, понимаешь? Я не собираюсь угнать его и вернуть бывшим хозяевам. Или как-то использовать эту информацию тебе во вред. Правда. И про Шерифа - это только шутка. Наверное, дурацкая. Но всего лишь шутка. И я не над тобой смеюсь. Я не буду над тобой смеяться, даже если ты признаешься, как украдкой гладил локомотив по морде и чесал ему колёса, честно.
- Есть вещи, которые, ну, можно рассказывать. И которые - нельзя. Настоящий рогатый заяц - это первая вещь. Этот… заяц, - Алан взмахнул руками, жестом обводя купе, - вторая.
- Алан, сейчас я сделаю страшную вещь, - Роджер округлил глаза. - Я допридумаю всё, чего ты не рассказал, напишу сценарий - и пеняй на себя! И начну с рогатого зайца, который по ночам превращается в поезд!
Алан озадаченно моргнул.
- Отличная идея, - абсолютно искренне отозвался он. - Но я не уверен, что, эмм… мы сможем обеспечить подходящие эффекты. Ну там, дым. Превращение зайца в поезд. Сам поезд на сцене.
Помолчав, он вздохнул и добавил.
- Роджер, давай, ну… вернёмся к тому, с чего начали. Что тебя смущает, что этот поезд мой. И тебе в нём нет места.
- Поезд обеспечить можно, - отмахнулся Роджер. - Несколько вагончиков из картона, в каждый человека, чтоб на себе волок, дым и превращение - это можно фейерверков накупить и тако бадабум устроить, что все под сиденья полезут. И кстати, лучше не заяц тогда, а дракон.
Гангрел помолчал, обдумывая последний вопрос.
- Алан, я пришёл в чужой дом, понимаешь? В чужое логово. Твой дом и твоё логово. Это красивый дом и уютное логово - но твои, а не мои. Кому-то легко жить в гостях, кому-то не очень. Я вот из тех, кому не очень. Не уверен, что ты должен что-то делать с этим фактом.
Алан уткнулся локтями в колени и со стоном спрятал лицо в ладонях. Помолчал с пару секунд, а потом вскинул глаза на Роджера.
- Я же спросил, нам, ну… повесить над вашим с Алексом вагоном табличку - «территория Роджера»? Или что? Вот, эмм… проблема. Её, блядь, надо как-то решить. Я спрашиваю - как?
Он говорил резковато. Нервно.
Виктор протянул руку и погладил встрепанные рыжие волосы. "Все хорошо".
- Табличка - это документы, - Гангрел пожал плечами. - Тут скорее - мне надо как-то самому с ним повозиться. Не знаю там, с умным видом по колёсам гаечным ключом постучать и пару гаек привинтить на место, бантик на фару привязать... Вопрос причастности, наверное.
Прикосновение горячих пальцев охотника слегка успокоило. Алан прикрыл глаза на мгновение.
- Ну, вы ведь… возились со своим вагоном? Ну и давайте дальше. - Он помолчал. - Считай, что он, ну… ваш. Не знаю. Что хотите с ним делайте.
- Спасибо, - искренне поблагодарил Роджер. - Но это всё ещё полумеры. Потому что когда тебе в гостях отводят персональную комнату - это всё ещё в гостях, хотя бы и у друзей. А вот когда ты начинаешь ухаживать за местной скотиной, копать огород и вместе с хозяевами подготавливать в саду пикники - тогда можно считать себя дома. В общем, если есть что-то, что я мог бы сделать для поезда полезного в целом - ты скажи. А что до нашего с Алексом вагона - я вот не знаю, не придётся ли его теперь разгораживать напополам. Как разговор пойдёт, конечно...
Алан рывком выпрямился, едва не скалясь - так, словно уже был готов сказать что-то резкое. А потом опустил плечи и негромко спросил, глядя куда-то в сторону.
- Что за разговор? Ну. С Алексом? - Он сощурился, а потом добавил, всё также разглядывая тяжёлые занавеси в купе. - И хозяева. С пикником. И всё это… Есть я. Но Леон - главный. Ты тут видишь его? Я - нет.
Охотник с плавной грацией потянулся к Алану и мягко потянул его вниз.
- Ты очень сумбурно говоришь. А ты, - он повернулся к Роджеру, - говоришь очень много. Попробуйте выразить свою мысль одной фразой.
Роджер послушно кивнул.
- Чтобы перестать чувствовать поезд чужим, мне нужно сделать для него и тех, кто в нём, что-то нужное и полезное, желательно - не один раз.
Алан послушно сел обратно рядом с Виктором. Потом повёл плечами и буркнул.
- Ну помой его.
- Алан. Если это твой поезд, твой домен и твоя собственность, то это тебе решать, что с ним делать. И тебе думать, как чистить, кормить и ухаживать за твоим конем, нужно ли его подковать, не болеет ли он и не поранился ли. А так получается, что тебе подарили игрушку, но ты не понимаешь, что с ней делать. И отдаешь ее Якову или кому-то еще.
От такого предложения Роджер несколько охренел.
- Вот знаешь, - задумчиво начал он, - вроде и дело реально полезное, и в том, чтобы заниматься уборкой, я ничего унизительного в принципе не вижу, и отказываться теперь как-то неловко... однако за такое предложение очень хочется пафосно швырнуть в морду перчатку. Но увы, перчаток у меня нет, придётся разруливать так. Скажи, ты действительно считаешь, что ничего, кроме уборки, твоему поезду не нужно? Или - что мне нельзя доверить ничего более сложного?

@темы: Алан, Роджер, 1 сентября, 1926 год, Ингебьорн

---

Ночь, в которой Майк пытается выступить голосом разума

Новый Орлеан, 1 сентября

На день Роджер в поезд не пришёл, ночевал где-то на территории вокзала, зарывшись в землю. Так было гораздо спокойнее и свободнее. Но вечером нужно было хотя бы переодеться в чистое, чтобы ехать в бордель. Возможно - заручиться согласием Леона.
Сейчас Гангрел был не столько зол, сколько мрачен. Да, он искренне хотел достучаться до Алекса и помочь. Но, кажется, Леон был прав: время для мягкости кончилось. "Швырни его в воду и надейся, что он поплывёт".
Майк с вечера был задумчив, но уже куда более адекватен, чем до. Кажется, эта ночь (дай-то Боже) собиралась быть тихой и спокойной, в отличие от не так давно творящегося безумия. А значит, пора было вспомнить, что они таки цирк, а он вроде как за материальную составляющую и отвечает.
С этой целью малк и брел вдоль вагонов, пытаясь отыскать Алекса.
Роджер наткнулся на Майка почти у нужного вагона. Приветственно махнул рукой.
- Что-то случилось? Или просто думаешь?
- Работу пытаюсь работать, - Майк помахал в ответ, - Алекса не видел? Мне про сценарий поговорить.
- Не видел, - Роджер мотнул головой. - Леон временно отправил его пожить к Эрреро. Но про сценарий можно поговорить со мной, мы же его с Алексом вместе делали. Или съездить со мной, я всё равно сегодня к нему в гости собирался.
Пожалуй, то, что рвануть к Алексу вчера под утро не удалось, было большим благом. Для всех. Потому что вчера Роджер был зол и взъерошен, и мог не сдержаться. Сейчас злость горела холодным огнём, заставляя подобраться и сосредоточиться.
Майк внимательно посмотрел на Роджера:
- Я, пожалуй, не поеду. Меня в таком виде не пропустят никуда в приличное место.... Роджер. Колись, что хотел от него?
- Поговорить хотел, - Гангрел криво ухмыльнулся. - За Тадеуша. А то начать разговор Алекс вчера начал - но заканчивать пожелал лицом к лицу.
Майк тяжко вздохнул, внимательно изучая гангрела.
- Разговор, чую, окончится как в фургоне.
Он сел на подножку и хлопнул рукой рядом с собой:
- Рассказывай. Я столько хрени навидался, что ничему не ошарашусь.
На секунду Роджер задумчиво нахмурился, но потом прикинул, что времени до пробуждения Леона ещё вагон и маленькая тележка. И время поговорить с хорошим мужиком Майком вполне есть. Поэтому таки уселся рядом с ним на подножку.
- Как в фургоне не закончится. Потому что Алекс - не Тадеуш... пока, - Гангрел невесело уставился взглядом в землю под ногами. - Алекс заговорил со мной. Неожиданно. Начал выспрашивать, почему я так с бедным Тадеушем поступил, нужно было с ним помягче, и если бы не я - он, бедняжка, был бы жив, и за поступки свои отвечать надо... А когда я открыл рот, чтобы ответить, - Роджер гневно вскинул голову, - Алекс просто оборвал связь. Напоследок бросив, что я перекладываю ответственность за свои поступки на других, но поговорим мы об этом лицом к лицу как-нибудь попозже. Я решил не откладывать это "попозже" на "совсем поздно". И нет, если ты беспокоишься - я собираюсь именно поговорить.
Майк все время разговора молча рассматривал то Роджера, то собственные ботинки и темнел лицом. Это выглядело, наверно. смешно, но когда Малкавиан заговорил, он был предельно серьезен.
- Нас, вашумать, даже убивать не надо. Мы сами пересремся. Роджер, вы два дебила, уж звиняйте за прямоту. Можно я кое-что скажу, прежде чем ты поедешь ему в рожу свое мнение кидать?
"Может, меня послушают. Для разнообразия"
- Скажи, - кивнул Роджер. - Но если ты собираешься говорить про то, что мы должны друг за друга держаться и стоять горой - эту часть можешь сразу опустить.
- Нет. Ты порвал Тадеуша. А Алекс Тадеуша любил. Неудивительно, что ему хреново и его таращит, - Майк зло рубанул рукой, - Тадеуш оказался редким говном, кто ж спорит-то, да только Алекс-то до последнего не верил. Ему-то не хотелось, шоб так все сложилось.
- Это я понимаю, - кивнул Роджер. - Но если уж Алекс так настаивает на том, что за свои слова и действия нужно отвечать - пусть отвечает. Без скидок на тонкую душевную организацию. Потому что, похоже, он не понимает ни хрена, пока его не долбанут башкой об стенку... образно говоря. Майк... если у человека на ноге гнойная рана - что надо делать? Давать ему морфий, чтоб не было больно, и ждать, пока он сдохнет от гангрены - или вычищать и обрабатывать рану, даже если для этого потребуется привязать к операционному столу и изрезать ногу до кости? Или, по-твоему, если на меня наблевали - мне должно быть менее неприятно, когда это делает смертельно больной?
Гангрел вздохнул, стриганул ушами, покосился на Майка.
- И ещё. Если Тадеуш для него был так важен, а мой поступок так непростителен - почему Алекс вспомнил об этом только сегодня? А до тех пор чуть не в обнимку со мной спал, и всё ему было зашибись? Почему он осмелился потребовать ответа только издали?
- Дать морфий и потом прочистить рану, - Майк мотнул головой, - Роджер, я тож нихрена не понимаю в людях, но ща попытаюсь объяснить, ты только это... не перебивай, ладно?
- Хорошо, я выслушаю. Но начни с того, чего ты от меня хочешь добиться - сейчас прямо здесь и в этой ситуации в целом. Возможно, мы изрядно сэкономим друг другу силы и время, потому что я сразу упрусь всеми рогами, и меня можно будет даже не уговаривать.
- Да нихрена я от тебя не хочу, кроме как поговорить, - Майк рассудительно пожал плечами, - чужой мозг в голову не вложишь, а если ты не захочешь слышать, так и не услышишь. Он с тобой так щас говорил, потому что и сидит у этого.... Эрреро, вот и все. Знаешь, нога тоже не сразу проходит. Бывает так, что вроде все прошло, ты снова скачешь, а потом раз - подскользнулся и опять хоть вой от боли. Вот и Алекса накрыло. Он тоже дебил и мотается как гнилая деревяшка в проруби, но у тебя-то мозги накось не скособочены.
- Майк. я спрошу ещё раз. Когда тебе наблевали в морду - тебе есть разница, здоров ли и благополучен тот, кто это сделал, или он печально доживает последние дни? - Гангрел наморщил нос, чуть заметно вздёрнув верхнюю губу. - Если бы Алекс нормально закончил разговор - может быть, я бы сейчас скакал на белом коне спасать его из грязных лап злодея Эрреро, грозя злодею всеми карами, а потом на коленях вымаливал бы у Леона прощения для заблудшей души. Но он струсил и сбежал от разговора, и тем самым показал, что все его высказывания про ответственность за слова и дела - пустой звук, причём не самый мелодичный. Тем не менее, именно он заговорил о разговоре лицом к лицу - и он его получит.
- А хрен знает, насчет наблевать. Если он бы был бухой... а если у него больной желудок и он не может не блевать? - парировал Майк, - Мы вообще зря в тот разговор влезли.
- Человек с больным желудком может блевать в тазик, а не из окна прохожим на головы. Но мы начинаем повторяться, - Гангрел встал с подножки и повернулся к Майку. - Есть ещё что-то, что ты хотел бы мне сказать?
Малк посмотрел на него почему-то грустно, махнул рукой и встал:
- Только не порви его там. И попробуй донести, что хотел, и услышать, что тебе сказать хотели.
- Когда я сказал, что не собираюсь бить ему морду - ты меня не услышал? - Роджер вскинул ухо. - Или ты сейчас слышишь только вопли Тадеуша, что меня невозможно контролировать? Он был прав: для него - невозможно. На мне нет ни ошейника, ни поводка, за который можно дёргать. Но я сам способен удержать себя за глотку ради друзей - даже если они и ведут себя не слишком красиво. Меня порадовало бы, если бы ты в это поверил. А сейчас - извини, мне надо надеть что-нибудь... ну хотя бы почище, а то меня к Алексу просто не пропустят.
- Да я не о том, - Майк посмотрел на него и потер пальцами переносицу, - ты злой как черт и нихрена, кроме злости и обиды, не слышишь. Если бы я не верил, что ты себя не удержишь, я бы тебя туда и не пустил!
Роджер тряхнул головой, однако пускаться в повторные объяснения не стал. хотя ему было любопытно: зачем был весь этот разговор, если Майк верил, что бешеный Гангрел себя удержит. И как бы Майк мог этого Гангрела куда-то не пустить.
Но спрашивать он тоже не стал.

@темы: Роджер, Майк, 1 сентября, 1926 год

---

Ночь, в которой Джуд решает нанести визит господину Эрреро, а тот в ответ демонстрирует своей новой приме идеальную полировку зеркала в своём кабинет

Новый Орлеан, 1 сентября

Три дня Джуд никто не беспокоил. Она выходила вечером на сцену, пела, получала свою волну апплодисментов и уходила в отведенную ей комнату. Даже не комнату, а самый настоящий будуар - с драпировками, мягкими коврами, горками подушек, тахтой и огромной кроватью. Окна были плотно закрыты заколоченными напрочь ставнями и спрятаны под драпировками. За эти три ночи к ней никого не прислали, вопреки слову Эрреро, который и сам не показывался, видимо, был занят, изредка мелькая в общем зале. Новая прима ночного клуба была предоставлена самой себе. Хотя к ней и заглядывала помощница хозяина - Долли, но в основном за тем, чтобы поинтересоваться подошло ли то или иное платье, цветастый ворох которых напихали полный шкаф. Еще она сталкивалась с девочками, работающими тут же. Некоторые были гиперобщительны и щебетали вокруг, стараясь подружиться. Другие наоборот - глядели с неприязнью и сторонились, всем видом показывая, что новая певичка им не ровня. В общем, обычный женский коллектив.
Из клуба Джуд не выпускали, ссылаясь на то, что мистер Эрреро не давал на то никаких распоряжений. А самого мистера Эрреро, как выяснилось, было не так уж и просто застать на месте.
Собственная глупая покорность стала бесить. Джуд застыл в углу комнаты, разглядывая обстановку. Он так легко позволил себя сдать в чертов бордель и играет тут роль... Лучшего голоса Юга? Он уткнулся лицом в ладонь, чтобы не рычать слишком громко. Злость на самого себя снова дала знать о себе.
- Лучший голос? Значит и правила будут моими, а не покорной овцы.
Тряхнув головой он чуть плотней закутался в палантин, скрывающий абрис фигуры, и гордо вышел из "будуара", направляясь к кабинету Эрреро. Для начала стоит отвоевать свои права. А дальше уже можно будет поговорить и об обязанностях.
Подойдя к двери в личный кабинет Джозефа он уверенно постучался.
Джо просматривал корреспонденцию, сидя за своим столом. С тихим ворчанием он отложил несколько счетов за новые платья и за перетягивание салона авто новой кожей, взамен испорченной и подраной когтями гангрела. Быстро пробежал глазами пару писем с отчетами, и погрузился в подсчеты расходов и планирование.
на стук в дверь он лишь как-то по-звериному почти дернул ухом, но взгляд от бумаг не оторвал. О посетителях и запланированных встречах ему докладывали, а Долли входила сразу же после стука.
Не дождавшись ответа, Джуд пожал плечами и просто открыл дверь. Та, на удивление, оказалась не заперта. Зайдя в кабинет Джозефа, и нагло игнорируя вопросительный взгляд Бруджи, он плотно прикрыл дверь за собой.
- Хорошей ночи, Господин Эрреро. У меня к вам есть очень серьезный разговор, - Джуд стянул на груди палантин так, что было не понятно: он просто придерживает ткань или скрестил руки на груди. - Относительно моего "лучшего на всем Юге голоса".
Эрреро вернулся к цифрам, досчитал один столбец, записал результат и вновь поднял взгляд, уперевшись рассеянно куда-то в район груди и скрещенных рук, стоящей перед ним певицы.
- Лучший голос оказался не таким уж и лучшим? - Джо крутил в пальцах перьевую ручку, которой только что писал, не давая капельке чернил соскользнуть с края и упасть вниз. - Не расстраивайтесь, мисс Джуд. Для нашего заведения ваш голос вполне подходит.
Джуд Симмонс, певший в клубах и собиравший полные залы, тот, с кем не желали расторгать контракты, лишь улыбнулся.
- Нет, боюсь ваше заведение должно было бы быть выше статусом для моего голоса, господин Эрреро. А вы поставили меня на ступеньку выше ваших девочек, считая что отделались золотой клеткой со всеми удобствами, - с этой же мягкой улыбкой он подошел к столу Джозефа и сел на его край, привлекая внимание к себе, заставляя смотреть себе в глаза. - Я не певичка из борделя, Джозеф. А лучший голос Юга.
Слова наполнились звучанием, тембром, множеством отголосков нот. Голос был с ним всегда и был подвластен ему. Зачем его сослали в этот бордель, Джуд не знал. Но хотел бы узнать. Для начала. Как и то, кто такой этот Эрреро на самом деле и не принесет ли он Леону Дамиано зла, ударив со спины.
- Хорошо. И что же тогда лучший голос Юга делает в борделе? - Капля чернил вновь перекатилась по перу, так и не сорвавшись на белое полотно бумаги. Джо смотрел отнюдь не в глаза. Его взгляд задумчиво обводил контур обтянутого платьем бедра, оказавшегося у него на столе. По спокойному лицу трудно было угадать, то ли он любуется, то ли раздумывает, не воткнуть ли в него перо.
- Вот и я хотела бы это знать, мистер Эрреро, - Джуд изогнул бровь и посмотрел на перо, проследил взгляд Джозефа, но не подал виду. - Что вы хотите от моего голоса на самом деле?
- Денег, - Эрреро склонил голову на бок, прямо ответив на поставленный вопрос. - А вопросы о том, почему вас привезли в бордель, да еще и в неприглядном виде, как отверженную любовницу, вы, мисс Симмонс, должны задавать не мне.
- Тогда вы теряете прибыль, позволяя мне лишь сидеть в клетке и работать как заштатной певичке с "дополнительными обязанностями". Я не певичка, мистер Эрреро. У меня свои требования по которым составлялись контракты. - Джуд покачал головой. Он помнил, что Леон ездил на встречу с Джозефом и вот такой результат работы в сторону общего бизнеса казался странным. Что хочет Эрреро на самом деле кроме денег? - Эти вопросы я задам господину Дамиано, когда вернусь в цирк. Сейчас я тут. И, на сколько я помню, вы с господином Дамиано имели разговор на тему общего бизнеса. Может быть по этому я тут?
Говорит о первопричинах такого решения Леона Джуд не собирался. По крайней мере не сейчас. Он натворил ошибок и больше не хотел быть бесполезным куском дерьма, способным стенать о своем жалком прошлом.
Эрреро отвел взгляд от бедра мисс Джуд и наконец-то стряхнул каплю чернил в солидную пепельницу, в которой не было пепла, только какие-то клочки измятой бумаги. Отложив ручку, он всё так же молча поворошил бумаги на столе, нашел распечатанное письмо и передал его сидящей на столе певице. Это было последнее письмо от Леона Дамиано, в котором он как раз таки уведомлял Джо о том, что приедет и привезет "приму".
- Если, мисс Симмонс, - негромко поправил её Джо, наблюдая за выражением напудренного лица, - Если вы вернетесь в цирк. Хотя, вы лучше знаете мистера Дамиано, и как быстро он отходит. Но, судя по его настроению, он не очень-то желает вашего возвращения. Прочтите письмо. Там есть весьма примечательная строчка: "Распоряжайтесь ее талантами и временем так, как Вам будет угодно." Не как ей заблагорассудится, а как мне будет угодно. Мне угодно чтобы вы пели и привлекали клиентов. Также мне угодно чтобы вы с глубоким пониманием относились к направленности нашего заведения и не строили из себя звезду первой величины. вы оказались здесь. Не на Бродвее, не в итальянской опере, а здесь.
Эрреро поднял на Джуд жесткий немигающий взгляд.
- Вы не в том положении, мисс Симмонс, чтобы требовать.
Стоило огромных усилий, чтобы не скомкать письмо. И еще столько же, чтобы не выпустить злость, поднявшуюся изнутри. Желание найти Леона и спросить по какому такому праву он вот так распоряжается его свободой горело внутри ярким пламенем. Прикрыв глаза и подавив рык, он прямо взглянул в глаза Эрреро.
- Я не нахожусь в рабстве, господин Эрреро. Вам не давали права распоряжаться моей жизнью и моей волей. Что вы знаете о моих талантах? - он вызывающе смотрел на испанца. Его голосом не будет распоряжаться никто. - Ровным счетом ничего. Как вы собираетесь распоряжаться тем, что принадлежит мне?
Он сбросил палантин, больше не скрывая фигуру. Певица Джуд тоже принадлежала именно ему. Как образ, как талант. Голос. Который перестал быть женским.
Джо откинулся в кресле назад, по новому осматривая того, кто примостился у него на краешке стола, словно его помощница Долли.
- Рабство отменили не так давно. Вы о нем хоть что-нибудь знаете, кроме громких лозунгов нигеров? Так вот, знали бы, отличили бы своё нынешнее положение от рабства. - Его губы растянулись в неприятную жесткую улыбку, он указал пальцем в Джуд. - Таланты? Хотите назову? Да, у вас есть голос. Еще у вас есть смазливая мордашка. пара функциональных дырок в теле и куча ненужного гонора. Но... У вас при себе нет документов. О каких своих правах вы мне хотите рассказать, если все они остались за порогом цирка, из которого вас вышвырнули на порог борделя. Я вам подскажу. Наверное, вы хотели меня о чем-то попросить? Пообещав взамен что-то полезное, или, может, даже приятное. Я прав?
- Вы даже не знаете, что есть мой голос, мистер Эрреро, - Джуд покачал головой и оперся о стол руками, позволяя тембру плыть от низких, мужских тонов, до низких женских. Голос был словно воды быстрой, полноводной реки: сильным, стремительным, наполненным обертонами и звучанием. Чем-то, что будоражило воображение, возвращая в те времена, когда испанец еще умел мечтать. - Мне нужна мужская одежда. Что я должен сделать, чтобы ее получить?
Джозеф был прав. Положение Джуда было лучше, чем у рабов, но настоящей свободы было не особенно, пусть Джозеф и не издевался, используя свое положение. Гнев туманил рассудок, но сейчас эмоции были лишними.
- Зачем вам мужская одежда, мисс Симмонс? - Резонно спросил Эрреро, не подав виду, что голос певицы всколыхнул в нём хоть что-то от того былого смертного Джо, который еще не разучился мечтать. Он только прищурился, скрывая в мелких морщинках вокруг глаз азарт начавшейся игры.
- Потому что мне неудобно ходить в женском платье постоянно, господин Эрреро. Оно сковывает движения, не дает сделать нормальный шаг, распрямить плечи как нужно. Биологически я мужчина и вы об этом прекрасно осведомлены.
- Не имел такой чести быть осведомленным в столь тонких нюансах вашей биологической натуры. Мистер Дамиано мне представил вас как мисс Джуд Симмонс. Вы три дня были мисс Джуд Симмонс. Вы отзываетесь на мисс Джуд Симмонс. И тут внезапно вам натерло панталонами причинное место. - Эрреро слегка повернулся боком в кресле. - Зачем вы носите этот образ, если, как вы выразились, биологически вы мужчина, мисс Симмонс?
- Потому, что это вас не касается, господин Эрреро, - Джуд вспылил и встал со стола, прошелся от Джозефа. Вот уж действительно "почему?". - Вы рядите меня в платья, а другой одежды у меня нет!
- Вам идут платья, мисс Симмонс, - Джо усмехнулся правым уголком рта, глядя в спину Джуд. - Вы точно уверены, что вы - мужчина?
- Абсолютно уверен, - он огрызнулся, обернувшись на Джозефа. - Или вы не уверены в том, что вы не женщина?
Эрреро не ответил, только улыбнулся, всё еще не показывая клыков. Но эта улыбка сочетала в себе сразу несколько оттенков - озорство, азарт и опасность. Кресло тихо скрипнуло, когда прежде неподвижная фигура оторвалась от него, размытым контуром скользнув по комнате. Джуд тряхнуло и поволокло в сторону зеркального шкафа, где тряхнуло еще раз. Длинное кремовое атласное платье в одно мгновение задралось выше бедер, а женское нижнее белье с кружевной отделкой, надетое на Джуд, - наоборот - рывком было сдернуто вниз. За спиной над ухом Симмонс услышал довольное рокочущее урчание.
- Хм, и правда, хер на месте, - Джо стальной хваткой стискивал одной рукой запястья Джуд с обмотавшимся вокруг них подолом платья, а второй рукой грубо дернул за волосы, заставляя смотреть на своё отражение в зеркальной дверце. - Тогда чего ж ты себя ведешь как выпускница женской академии гувернанток?
Сам Эрреро массивной скалой возвышался позади, тоже глядя в отражение темными прищуренными глазами, но не на открывшиеся взору прелести, а строго в глаза, продавливая тяжелым немигающим взглядом.
- Если ты мужчина, так будь им, черт тебя дери.
- Налюбовался?!
Рык вырвался сам собой. не смотря на неожиданность, Джуд жестко пытался смотреть в глаза Джозефа в зеркале, сопротивляясь давлению руки, которая держала его за волосы.
- Еще нет, повернись ка... - Джо вновь рывком дернул Джуд, разворачивая его в профиль и тоже вставая боком к зеркалу. - Если ты не будешь помнить о том, что у тебя есть яйца, то все будут относиться к тебе как течной самке.
Эрреро разжал руки и оттолкнул приму от себя.
Расстояния при таком толчке казались совсем малыми. Кромка столешницы чувствительно впилась в бедро, отрезвляя от ярости. Под руку как на то попало давешнее перо и Джуд на чистых инстинктах схватил его, словно единственное доступное оружие. В пару шагов добравшись до Джозефа он резко ударил, метя острым кончиком противнику в грудь, чтобы пробить сердце. Ярость билась в груди ярким пламенем, из глотки вырывалось низкое звериное рычание. Так поступать с собой он не позволял и не позволит никому.
Лишь на краткие доли секунды на лице испанца зажглась и промелькнула довольная улыбка, но она исчезла так быстро, что охваченный яростью Джуд вряд ли успел её заметить. Эрреро сделал быстрое и короткое, еле заметное глазу, движение в сторону, и нацеленная в сердце ручка-перо вошла в грудь дальше и левее, возле плеча. Он не обратил на неё внимания. Коротко замахнулся и отвесил Джуду такую оплеуху, что тот вновь отлетел к столу. Но на этот раз Джо не оставил там его одного, быстрым кошачьим прыжком оказавшись рядом, буквально вжимая Джуда в стол собой. Холодные пальцы, как стальные прутья сомкнулись на шее дискорданта. Эрреро слегка наклонился вперед, всё сильнее сжимая пальцы и заглядывая в глаза своим бесовским испанским взглядом. Еще немного и сомнется трахея, а потом еще чуть-чуть и хрустнут, ломаясь, шейные позвонки.
Поступок Джуда не взбесил, он лишь раззадорил бруджу, словно большого ленивого кота, которому внезапно принесли новую игрушку. Эрреро вжимал дискорданта в стол, и эта близость была настолько интимной, что он мог почувствовать все изгибы его худощавого тела, сквозь его тонкое платье и плотную ткань своего костюма-двойки. Перо, засевшее в плече, обратным концом упиралось Джуду в грудь, и по нему, медленно соскальзывая, катились темные капли крови, расцветая причудливым цветком на кремовом атласе платья.
Единственное, что ему оставалось, это отчаянно вжимать торчащее перо дальше в сустав, в тщетной надежде, что рука Джозефа откажет и он хотя бы частично окажется на свободе. Ярость плескалась во взгляде,
- Отпусти!
Джуд не мог говорить, но его силы оставались при нем. Голос прозвучал почти привычно, вот только губы не двигались, застыв в оскале.
Джо обнажил клыки и тихонько заурчал, словно голодный зверь. Но он не был голоден. Он хотел игры. Боль в плече прорезалась и смешалась со страстью во взгляде. Он чувствовал подступившее желание, так же явственно, как слышал запах своей крови, которая застучала в висках, начав головокружительную гонку по венам. Трепыхайся, сопротивляйся, играй со мной, мышка. Эрреро рассмеялся, хрипло и утробно, наклонился вперед, почти опрокидывая Джуд на стол... и застыл. Дьявольские огни в его глазах погасли, а на лице отразилось разочарование и нечто похожее на брезгливость. Он резко разжал пальцы и отступил.
- Приведите себя в порядок, мистер Симмонс,- Джо особенно ядовито подчеркнул слово "мистер". - Вам скоро на сцену. И не забудьте это...
Эрреро подтолкнул ногой кружевные панталоны, валявшиеся теперь на полу.
- Одежду доставят завтра. Вам по прежнему запрещено покидать территорию клуба.
Джуд с некоторым трудом встал на ноги, заставил себя расправить спину и плечи. Горло саднило.
- Оставьте себе, господин Эрреро, - голос хрипел, во взгляде плескалися ярость и злость. Он кивнул на утерянную деталь гардероба, закутался в шаль, пряча кровавое пятно, и гордо вышел из кабинета Джозефа.
Эрреро остался стоять возле стола, уставившись куда-то в стену. Спустя несколько минут, он встряхнулся, словно большая собака и потянулся к всё еще торчащему из плеча перу. Довернул с неприязненной гримасой на лице и медленно потянул, вытаскивая его так, чтобы оно не сломалось и не пришлось еще ковыряться, чтобы достать половину. Одежда была испорчена. Джо отшвырнул ручку на стол, в кипу бумаг и задумчиво облизнул окровавленную ладонь. На стопке чистых листов растекалось бессмысленной кляксой двухцветное пятно. Черные чернила и красная кровь сплетались словно страстные танцоры в танго. Красное и черное. Жизнь и смерть. Вечный танец.

@темы: Джо, 1 сентября, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш

---

Ночь (или в день), в которой маг растирает пепел в пальцах и морщится, потому что ему всё ясно

Новый Орлеан, дата неизвестна

Маг с задумчивым видом растер в пальцах пепел, наблюдая, как работники цирка убирают обгорелые остатки фургона. Неплохо укрепленного фургона, резонирующего пламенем и затхлостью. Как могила, содержимое которой выжгли греческим огнем.
Барьер в этом месте был истончён, а вся площадка "пропахла" человеческой кровью. И не только человеческой. Маг тряхнул головой и убрал за ухо светлую прядь. Поморщился, стряхнул с себя налипший пепел.
Здесь все было ясно.

@темы: 1926 год, Пилигрим

---

Ночь, в которой Джуд решает задать Роджеру очень важный вопрос, но мирного разговора не происходит и страдает невинный сарайчик

Новый Орлеан, 31 августа

Воспоминания нагнали на вторую ночь в борделе господина Эрреро. Уже под утро, когда до восхода оставалось, возможно, меньше часа, все словно навалилось. Все события последних ночей, все глупости, которые он совершил и которым сам не мог найти объяснений. Смерть Тадеуша... Джуд сжал в руке какую-то атласную ткань, не заботясь о ее сохранности. Хотелось выть.
Он забрался в угол, чтобы спиной ощущать стену. Смотрел в темноту и видел пламя, объявшее их фургон. Сколько ошибок он допустил, сколько глупостей натворил. Не удержал Тадеуша когда была возможность, не смог помочь.
Красная кровь под руками, разорванное горло Тремера, янтарные блики в глазах. Джуд обнял колени и уперся в них лбом, прикусил губу, чтобы не дать себе даже шанса выть от боли и злости, от запоздалого страха и воспоминаний. Собственных чувств, которые никуда не ушли. Ощущение дикого одиночества снова накатило, захлестывая сознание с головой. Все, что у него было истинного - чувства к Тадеушу, то, чем он искренне делился с Тремером. Джуд горько усмехнулся.
Все что он смог сделать - спеть пламени, не позволить забрать тех, кто был еще жив, дать Тадеушу уйти. Чертова череда не-случайностей? Он нахмурился, поднял голову от колен. Если бы не Роджер, Тадеуш может быть был бы жив. Может быть. Джуд зажмурился. Один вопрос он хотел прояснить прямо сейчас. Тут. Он открыл глаза.
- Роджер, какого черта ты кинулся на Тадеуша? - голос звучал слабо и устало, пусть и был наполнен силой. Обратно ничего не вернешь, но и оставлять все как есть... - Что тебе мешало сдержаться, зная что мы не в самой безопасной ситуации?
Роджер не был занят ничем особенно срочным. Вот важным - да: территория Домена была расширена и охватила весь вокзал, а значит - надо было как следует облазать все самые пыльные углы и дальние закоулки. Иногда такое знание оказывается жизненно важным.
Голос Алекса прозвучал в голове совершенно внезапно. Вопрос тоже был неожиданным - он опоздал почти на неделю. Долго же до Алекса доходило...
Впрочем, неделю назад Рысь и ответил бы иначе. Алекс не мог этого видеть - но оскал у Гангрела вышел достаточно злым:
- А какого дьявола ты не заставил своего фаворита вовремя заткнуться, Алекс? Какого дьявола я должен был закрывать рот и терпеть оскорбления, а ему было позволено этого не делать? Ты прав, сдерживаться стоило - но почему это должен был делать я, а не мы оба?
- Я не позволял ему этого делать. Если бы ты хоть немного подумал прежде, чем прыгать с когтями наперевес, то до тебя бы дошло, на сколько это было в той ситуации глупо, - Джуд устало уперся головой в колени. Он наделал ошибок, но и Роджер тоже думал инстинктами, а не головой. - Сдерживаться стоило всем. И может быть тогда все были бы живы.
Пламя, поднимающееся к небу, стояло в памяти напоминанием о всех ошибках, которые он допустил. Пламя, откликнувшееся на его голос, говорившее с ним. Унесшее Тадеуша.
- Тадеуша не вернешь. Но у него был бы по крайней мере шанс. И если я засунул свою голову себе же в жопу и не смог вынуть, то это не повод поступать остальным точно так же. Ты мог его просто прижать и не отпускать, оскалиться, заткнуть. Как и я. Такого больше не должно произойти, Роджер. Ради всех нас.
"Хотя бы ты помни о разумности, раз я не смог."
- Прижать и не отпускать, попугать ещё немножко, завернуть в мягкое одеялко, напоить кровушкой с молочком и ещё раз смиренно попросить выбирать выражения? - Гангрел вздёрнул верхнюю губу. В глотке зарождалось рычание. - И доказать, что мои слова ничего не стоят, потому что я не в состоянии выполнить обещание и сделать то, что пообещал? Тадеуш угрожал мне огнём - значит, поверил в то, что я могу ответить на оскорбление. Если он при этом не счёл нужным заткнуться - это было его решение и его право нарваться. Если ты не счёл нужным заткнуть его до того, как он нарвался, потому что ты мне не поверил - ты тоже имел на это полное право.
Роджер тоже вспоминал. Свою злость. Разжавшуюся внутри пружину. А ещё - свободу и право принимать решения.
Да, со свободой и правом неразрывно связана ответственность. "Что ж, я отвечу, Алекс. Но если ты требуешь ответа - будь готов отвечать сам".
- Это лишь слова, Роджер. Но именно твои действия привели к смерти Тадеуша. Свобода - это хорошо. Но каждый сам платит за нее, не перекладывая ответственность на кого-то другого, как это делаешь ты. Поговорим об этом в следующий раз, лицом к лицу.

Джуд оборвал связь, не считая что разговор стоит продолжать. Он сказал все, что хотел и считал нужным. Пора было прекращать наматывать сопли на кулак. И отвечать за свои поступки.
Он встал и добрался до кровати. Прошлое не вернуть, но ощущение уверенности в собственном поступке придавало сил. Завтра будет новая ночь. И новые дела.
Связь оборвалась, словно лопнула нить. Услышать это было невозможно, но почуять вздыбленным загривком - удалось. Роджер зло рассмеялся, сплюнул под ноги и с размаху полоснул когтями по деревянной стене ни в чём не повинного сарая, около которого его застал разговор. Рысь внутри брезгливо морщила нос - и Гангрел был с ней полностью согласен.
"Лицом к лицу... что ж ты сейчас-то не рискнул? Или тебе важно было просто вывалить на меня ведро дерьма из собственной души, причём так, чтобы гарантированно не было шанса получить в морду? Или думаешь, что в следующий раз наберётся больше смелости? Не наберётся, Алекс. Потому что ты - трус, и трусом остаёшься. Ты побоялся вовремя остановить своего Тадеуша. Побоялся остановить меня. Побоялся остановить Эрреро. Ты говоришь много слов, но боишься делать. Хорошо, если ты хочешь разговора лицом к лицу - ты его получишь. Хочешь заставить меня ответить перед тобой? Заставь. Хотя ты же опять струсишь. Вы с Тадеушем составляли отличную пару ядовитых слизняков, оказывается. Я не знаю, был ты таким изначально, или твоя любимая шабашитская мразь тебя отравила. Но это уже неважно. За свои слова надо отвечать, Алекс Смит. И ты - мне - ответишь".
Жаль, что сегодня до борделя уже не успеть.
Жаль, что Алекс так и не сумел взлететь.
Но сколько можно подкидывать его во воздух и бесконечно надеяться, что он полетит?
Дальше - сам.

@темы: Роджер, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш, 31 августа

---

Ночь, в которой Джо впервые за долгое время приглашает (хотя у гостя нет возможности отказаться) кого-то в своё Убежище, а Алан предлагает поговорить о финансах, хотя уже слишком поздно

Новый Орлеан, 31 августа

Эрреро ушёл, буркнув напоследок что-то, похожее на «скоро вернусь». Алан ещё несколько минут напряжённо смотрел на закрывшуюся за ним массивную железную дверь, а потом бессильно распластался по кровати, на которую его аккуратно уложили. И выругался вслух - хотя звучало это слабо, беспомощно. Но с момента, как он остался один в просторном помещении, стало… легче. Исчезло неуловимое, странное желание вслушиваться в то, что говорил этот бородатый ублюдок. Не хотелось больше на него смотреть.
Алан зажмурился, снова выругался… и закашлялся, подавившись кровью. Он заставил себя перевернуться на бок, потянулся к лежащим рядом брюкам. На то, чтобы натянуть их, потребовалось много времени - и это злило. Отчаянной, беспомощной злостью того, кто был настолько слаб, что не мог даже нормально одеться. Голод исчез, но раны залечить он не мог. И подняться на ноги тоже.
Всё, что Алану оставалось - с трудом отползти в дальний угол слишком большой кровати и замереть там, напряжённо оглядываясь и пытаясь не обращать внимание на боль во всём теле. В кармане брюк обнаружилась зажигалка, и он сжал её в ладони, словно это могло… помочь.
Не могло. Он был слаб. И полностью зависел от Эрреро.
Который отымел его. Чуть не убил. И притащил сюда, явно пытаясь помочь.
Алан тихо, сдавленно зарычал и сжал зажигалку в ладони чуть сильней. А потом уставился на шкаф с оружием, стоящим на другом конце комнаты. И в бессильной злости прикрыл глаза. Всё что ему оставалось - это ждать.
Примерно через час массивная входная дверь почти бесшумно отворилась на хорошо смазанных петлях, впуская в комнату Эрреро. С его появлением пространство заметно уменьшилось, он и его тень заполнили почти половину комнаты, которая на удивление была обставлена с куда меньшим пиететом, нежели кабинет наверху. Даже почти по-спартански. Голые кирпичные стены, смыкающиеся в сводчатый потолок над головой. Полка с бутылками, уложенными горизонтально и стоящий под ней какой-то ящик, накрытый темным пологом. Два грубых шкафа - с одеждой и с оружием. Такой же грубый, но прочный стол. И один единственный табурет на всю комнату. Единственным излишеством здесь была старая медная ванна в углу. Видимо бруджа не смог удержаться и добавил в своё убежище частицу того комфорта, которого у не было пока он был обычным смертным. Ах да, и кровать. Просто кровать, без украшений, без королевских перин, с металлической спинкой и кучей покрывал, застеленных и заправленных по-военному строго. Просто кровать. Но большая. Такая и трех бруджей вместит запросто, а уж нелицензионных тремере на ней поместится с десяток так уж точно.
Джо встряхнулся и мотнул головой, отбрасывая со лба мокрые волосы. Снаружи был дождь. Из-за него улицы резко опустели и за тот час, что он провел на поверхности, ему удалось собрать совсем немного крови, которую он сейчас аккуратно наливал в керамический стакан.
Эрреро молча подошел к кровати, в дальнем уголке которой забился Алан. Взгляд хватался за каждую деталь - резко заострившиеся от голода и кровопотери бледные скулы, всклокоченная прядь рыжих волос, упавшая на глаза, прикрытые поблескивающими в неярком свете электрических ламп стеклами очков. Очки на этом настороженном лице смотрелись особенно трогательно. Джо не мог заставить себя оторваться от этих огромных глаз, и отвести взгляд. Молчание затягивалось.
- Вот, - наконец произнес бруджа, наклоняясь вперед и протягивая стакан.
Появление Эрреро разрушило всё то хрупкое спокойствие, что Алан смог найти в себе за час, что был один. Он пристально уставился на Джо в ответ, вжавшись в спинку кровати и съежившись под чужим пиджаком. Для того, чтобы сидеть с гордым видом, не было сил, но смотрел Алан упрямо, настороженно. И с плещущимся в глазах Голодом, который появился вновь незадолго до того, как вернулся Эрреро.
Алан прерывисто втянул в себя воздух, пахнущий, одуряюще и сладко, кровью. Обычной, человеческой, не такой горячей, но всё же манящей к себе. Хотелось вцепиться в этот стакан, но он долгий десяток секунд принюхивался, не сводя с крови голодного взгляда. Ему нужно было довериться незнакомому Собрату, который…
Болезненно поморщившись, он протянул руку и дрожащими пальцами ухватил стакан, жадно глотая кровь. Во второй руке он сжимал какой-то тускло поблёскивающий металлическими боками небольшой предмет.
Едва удержав себя от того, чтобы слизнуть последние капли с керамических стенок стакана, Алан вскинул глаза на Джо. Тот стоял слишком близко. Снова.
И нужно было что-то сказать, потому что это молчание и нависшая над ним массивная фигура давила последние, жалкие осколки спокойствия.
- Уютно тут… - наконец выдавил из себя Алан, чуть крепче вцепившись в стакан.
Джо улыбнулся. Просто не мог не улыбнуться Каллахану, сжавшемуся в комок, словно маленький котенок. От обладателя этих дерзких весенних глаз он ожидал чего угодно, например, того, что его обзовут грёбаным насильником, а его кровать - херовым траходромом, и запустят стаканом в лицо. Но его в который раз удивили.
- Есть такое, немного... - Бруджа потянулся чтобы забрать стакан, собираясь налить еще одну оставшуюся порцию добытой крови. Но Алан так крепко вцепился в керамический стакан, что пришлось чуть ли не силой вытаскивать его из крепко сжатых пальцев, от прикосновения к которым по телу вновь пробежала волна мучительного желания. Джо застыл, глядя на укутавшегося в его пиджак паренька потемневшими глазами, затем подался немного вперед, но успел себя одернуть. Просто забрал стакан и отошел к столу, выливая остатки человеческой крови. - Я не умею просить прощения, поэтому просто стараюсь исправить и загладить происшедшее.
Джо вернулся к кровати и вновь протянул порцию живительной и тягучей алой жидкости. Хотелось присесть рядом, просто поближе. Но он видел как дергался Алан от его приближения, и это злило его. Злость на самого себя была непривычна. Давно такого не было. Равно как и очень давно никто посторонний не был в его Убежище и не лежал на его кровати.
- Пей. Я потом принесу еще. Ты очень голоден. - Всё это он говорил спокойно и мягко, словно пытался погладить испуганного зверька. Но сам понимал, что мягкость в его голосе звучит для чужих ушей обманчиво, а его взгляд, жадно шарящий по тонкой фигуре, сводит на нет все его слова.
Второй стакан Алан пил медленней, не сводя настороженного взгляда с вновь оказавшегося слишком близко Эрреро. Голод не уходил, но всё же слегка разжал когти, и это давало возможность сосредоточиться, отвлечься от давящего на плечи ощущение собственной беспомощности.
- Мистер Уилсон, - неожиданно чётко произнёс Алан, когда крови в стакане не осталось. - Он там… наверху. Голоден.
Говорить всё ещё было больно, и это злило. Злило настолько, что Алан с силой сжал зубы, собирая волю в кулак - «я не слабый. не слабый, чёрт побери» - а потом продолжил.
- Можно загладить произошедшее, если, ну… позаботиться о… развлечениях. Ужине для моего… Чайлдэ.
Он старался не обращать внимания на чужой взгляд. И на чужой тон - слишком мягкий, чтобы это внушало доверие. Но здесь и сейчас доверие ему не могло внушить ничего.
- Всего лишь покормить твоё дитя? - Он вновь отобрал стакан, но наполнять его было нечем. - Если бы можно было любой поступок загладить накормив кого-нибудь... Хорошо. Я распоряжусь о достойном ужине для мистера Уилсона. Отдыхай.
Эрреро вышел из комнаты и пространство сразу же раздвинулось, места стало больше.
На этот раз он отсутствовал в два раза дольше. Но точно так же тихо скользнул в Убежище, как и в предыдущий раз, поставив на стол еще один кувшин, в этот раз тяжело стукнувшийся дном о столешницу.
- Мистер Уилсон развлекается и ужинает, - Джо прокомментировал, перехватив обращенный к нему взгляд, и тут же наполнил уже знакомый керамический стакан остро пахнущей свежей кровью. Видимо, вновь выходил на улицы охотиться.
Все те часы, что Джо отсутствовал, Алан лежал неподвижно, прикрыв глаза и вслушиваясь в ощущение собственного тела. Раны медленно постепенно, боль тоже уходила, но той крови, что он выпил, было всё же мало.
Между пальцев он прокручивал зажигалку, глядя, как металлические, поцарапанные бока ловят тусклые отблески электрических ламп. Нужно было убираться отсюда - стрелки на часах неумолимо двигались к рассвету, и оставаться в чужом Убежище было… слишком рискованно.
Когда на пороге появился Джо, Алан неловким рывком сел и сощурился, жадно втянув в себя запах свежей крови. Вновь накатило странное ощущение - беспокойство, настороженность и смутное послевкусие дрожи при звуках чужого голоса. Алан мысленно встряхнулся, заставляя себя сосредоточиться. Энди. Это было важно. Он слегка повёл плечами, тут же болезненно поморщившись.
- Мистер Уилсон наверняка захочет, ну… узнать, где я.
Он коротко покосился на стакан в руках Эрреро, но забрал его и торопливо, поспешно выпил. Зажмурился на мгновение, а потом завозился, пытаясь подняться с кровати.
- Мне нужно… идти.
- Окей, - Джо отошел от кровати с пустым стаканом, вновь неторопливо его наполняя. - Давай, иди. Хотя бы до двери.
Ему самому хотелось пить, после происшествий этой ночи. Он пригубил глоток из стакана и облизался. После того вкуса весны, который был у него во рту три часа назад, эта кровь на вкус была как дерьмо или сильно разбавленный виски. Не то.
Он мог подняться. И дойти до это чёртовой двери. Потом вскарабкаться по той длинной лестнице. Алан сжал зубы, выпутался из-под чужого пиджака и неловко, медленно встал на ноги, упрямо глядя лишь на дверь, хотя запах горячей крови одуряюще щекотал обоняние, манил к себе.
Сделать первый шаг оказалось тяжело. Второй - ещё тяжелей. Тело слушалось плохо, и каждое движение отзывалось болью в ранах. Но нужно было идти. Пересечь эту клятую комнату, добраться до двери, а там - по лестнице, и дальше… А пока - просто переставлять ноги.
Джо не стал ждать. Сделал шаг и сграбастал одной рукой всё еще слишком слабого Алана. Приставил к его губам стакан с кровью, почти насильно заставляя её пить.
- Тупица, тебя сейчас и смертный ребенок отметелит. - Он продолжал вливать кровь Каллахану в рот, не смотря на слабое сопротивление. - Я не знаю, что такое с твоей кровью, но если ты сейчас же не закроешь дырки в теле, я тебя сожру прямо сейчас и здесь. Пей! Напишешь записку своему мистеру Уилсону, что останешься здесь на день. Завтра уйдешь. Герой, мать твою.
Алан в какой-то момент перестал дёргаться - сопротивляться стальной, крепкой хватке Эрреро сейчас было бесполезно. И угроза в чужом голосе была слишком реальной; ещё болезненно ныл на шее след яростного укуса.
Он замер, послушно глотая кровь, а когда стакан опустел, мотнул головой и негромко, упрямо проговорил:
- Отпусти. Я сам.
Легко было сказать "отпусти", но выпускать из рук это рыжее строптивое существо категорически не хотелось. Джо прижимал его к себе, крепче, еще крепче. Смотрел сверху, сжимая зубы, стараясь не терять контроль. Но от Алана одуряюще пахло кровью. Его странной и необычной кровью. Она засохла на одежде. И теперь, когда тремер сбросил чужой пиджак, запах крови от распахнутой рубахи и его тела вновь стал будоражить и манить.
- Напиши Уилсону, - Эрреро нехотя разжал руку и подтолкнул Алана к столу, в верхнем ящике которого лежала стопка бумаги и автоматическое перо. Сам он отошел обратно к кувшину и налил себе крови. Рана на запястье была, можно сказать, пустяковая. Но её тоже надо было залечить, чтобы хотя бы не терять собственное витэ. - Можешь написать, что натворил херни и теперь расплачиваешься за это. Хотя, лучше придумай что-то более мирное. Свалился, блять, на мою голову.
Эрреро отошел в дальний угол и присел на край ванной, отвернув краны и наблюдая как теплая вода с грохотом стала наполнять большую ёмкость.
Отщёлкивать крышку зажигалки плохо слушающимися пальцами было сложно. Но чем сильней сжималась вокруг Алана рука Эрреро, тем крепче он цеплялся пальцами за прохладный, тонкий металл, готовый в любой момент отщёлкнуть крышку и вскинуть зажигалку к чужому лицу. Или руке. Или…
Но хватка в какой-то момент разжалась, и вокруг горла словно бы разжалась удавка; удавка, созданная вкусом чужой крови и звуками чужого голоса.
Алан тяжело опустился на табурет и несколько секунд смотрел на пустой лист бумаги перед собой. Вспомнилось, как он писал записку, когда - две недели назад? - тоже оказавшись по несчастливой случайности в чужом убежище. И то, чем всё закончилось. Алан зажмурился, и на обратной стороне опущенных век мелькнуло лицо Леона. И фантомно коснулась волос холодная ладонь.
Он передёрнул плечами и взялся за перо, сосредоточившись на то, чтобы писать ровно - и чтобы записка на этот раз не вышла настолько… нелепой. Звук текущей воды за спиной не предвещал ничего хорошего.
«Энди, вынужден сообщить, что в депо тебе придётся вернуться одному. Обсуждение финансовых дел с господином Эрреро затянулось. Я вернусь завтра в начале вечера.
Алан»
Закончив, он продолжил сидеть за столом, глядя на чуть кривоватые строчки, прокручивая в ладони перо, но то и дело кидая быстрый, настороженный взгляд на замершего в дальнем конце комнаты Эрреро. А потом всё же проговорил.
- Написал. Можно… отнести её, ну… мистеру Уилсону.
Эрреро кивнул и одним залпом осушил стакан. Посмотрел на уровень воды в ванной и оставил её наполняться еще.
- Лезь в ванну и закрывай воду, - бруджа остановился за плечом у Алана, быстро прлбежав глазами строчки на бумаге. - Я напишу письмо мистеру Дамиано и передам его вместе с мистером Уилсоном.
Алан резко обернулся и отодвинулся - вместе с табуретом, проскрежетав его деревянными ножками по полу, пытаясь оказаться дальше от Эрреро. И отрывисто проговорил, вскинув голову и глядя куда-то в район чужого подбородка. Не в глаза.
- Никуда я на хрен не полезу. Особенно рядом с тем, кто… выебал меня.
- То есть, находиться рядом с тем, кому бросился глотку выдирать - нормально. А с тем, кому задницу подставил - страшно? - Пророкотал Эрреро с высоты своего роста. - Встань, мне тоже надо кое что написать. Мне похрен, будешь ты мыться или нет. Только если я еще раз тебя выебу потому что ты пахнешь как горячая кровавая булочка с корицей, будешь корить сам себя.
Алан резко поднялся на ноги, опрокинув злополучный табурет. Потом он очень медленно отложил перо на край стола и выпрямился, сжав кулаки и вскинув глаза на Эрреро. И отчеканил:
- Я ни хера не подставлял задницу, ты, больной ублюдок. Если ты не можешь… себя контролировать, чтобы не выебать кого-то, то это… это не мои проблемы!
Мелькнуло запоздалое осознание, что это как раз его проблемы. Потому что это он заперт в подвале, без оружия, с незатянувшимися до концами ранами, рядом с тем, кто может сломать ему шею одним движением руки.
- Воду выключи, - мрачно бросил Джо, поднимая табурет и оттирая плечом в сторону встрепенувшегося Алана. - Я тебя предупреждал, что в борделе тебя не наебут, а выебут. Чего теперь верещишь? Жопе девственность не вернешь.
Он сел и, не обращая внимания на всклокоченного Алана, принялся писать письмо.

Мистеру Леону Дамиано

Дорогой партнер, я очень рад, что мы оба так дорожим нашим дорогим партнерством. Настолько, что посылать дорогим партнерам не менее дорогие подарки уже становится у нас хорошей и доброй традицией. Я безмерно благодарен Вам за то, что вы порекомендовали моё скромное заведение несравненной мисс Симмонс, как площадку для её таланта. Она уже безусловно стала жемчужиной нашего (подчеркнуто) клуба, и, надеюсь, я смогу помочь её таланту засиять еще ярче. Что, конечно же, принесет нам с Вами дополнительные доходы, которые сейчас так необходимы для будущих вложений в наш совместный бизнес.
Еще я хотел поблагодарить Вас за то, что мне представилась возможность познакомиться с мистером Каллаханом, который оказался настоящим талантом в финансовом деле. Наши с ним разногласия по поводу поезда нам удалось успешно уладить. Хочу Вас заверить, что теперь он, равно как и его близкий родственник - мистер Уилсон - будут всегда желанными гостями в клубе "Двойная Лиана". Мне повезло, что мистер Каллахан согласился взглянуть на мою бухгалтерию. Так как я не слишком сведущ в подобной документации, то слегка запутался и допустил несколько существенных ошибок в статьях расходов и налогообложения. Мистер Каллахан любезно согласился мне с этим помочь, и чтобы не терять зря времени мы с ним решили посвятить всю эту ночь исправлению сделанных мной ошибок и обсуждению возможных путей решения финансовых проблем, в которых мы можем оказаться, если не составим грамотный бизнес-план на ближайшее будущее. По сему, хочу Вас уведомить, что я согласился предоставить мистеру Каллахану достойное убежище в своём клубе на день, для того, чтобы не отрываться от наших вопросов и постараться решить их быстрее.

С уважением,
Джозеф Эрреро

Джо запечатал письмо в конверт и встал из-за стола. Алан все так же был похож на нахохлившегося снегиря.
- Я отнесу записку мистеру Уилсону и распоряжусь, чтобы к завтрашнему вечеру вычистили кабинет и прислали тебе новый комплект одежды. Не думаю, что являться обратно в окровавленной рубахе с дырками во всю спину - лучший вариант из имеющихся. - Эрреро обернулся уже от приоткрытой двери. - И помойся ты, блин! Последний раз повторяю.
Эрреро ушёл в третий раз.
Алан зло смотрел ему вслед, а потом с силой двинул кулаком по стене; пока Джозеф был занят письмом, он забился в дальний угол, к этой клятой ванной, послушно перекрыв воду.
Его выебали. Чуть не сожрали. Ткнули лицом в грязь.
И легко могут сделать это вновь.
Алан стоял неподвижно несколько секунд, а потом быстро, морщась от отголосков боли при резких движениях, добрался до стола, на котором стоял кувшин. И жадно допил остатки крови - тёплой, но не настолько живительной и яркой на вкус, как кровь Сородичей... Кувшин с грохотом опустился обратно на стол, а Алан сдавленно зарычал, пытаясь злостью скрыть нахлынувший на страх: от собственных, мелькнувших лишь на короткое мгновение, мыслей стало тошно.
Он заставил себя успокоиться. До рассвета осталось не так много, и эти часы нужно пережить, не совершив глупостей. А завтра будет новая ночь, и он сможет уйти отсюда, и сделать всё возможное, чтобы такая ночь больше не повторилась.
Ещё раз покосившись на плотно закрытую дверь, Алан отошёл к ванне и принялся торопливо раздеваться; времени было в обрез, и нужно было успеть отмыться от собственной крови. И ещё стереть с кожи едва уловимый, но тревожащий запах чужой.
Долли смотрела на Эрреро ОЧЕНЬ выразительно пока он перечислял ей поручения, но видя настроение начальника, отнюдь не расположенное к шуткам, не стала перечить. Джо мельком заглянул в зал, там всё было по прежнему. Мелькнула мысль не уйти ли спать в одну из комнат для посетителей Сородичей, чтобы оставить дерганого мистера Каллахана в покое. Но... Отказываться от своего Убежища в пользу наглой рыжей задницы? Еще чего.
Джо вернулся и застал Алана всё еще сидящим в ванной. Бруджа фыркнул себе под нос и прошел к столу, заглянул в опустевший кувшин, подобрал ворох чужой одежды, перепачканной кровью и испорченной оленьими рогами, быстро скомкал её и запихнул в какой-то ящик у двери, подальше, лишь бы не пахло.
- Ну и что ты меня взглядом так сверлишь? - Эрреро вернулся к ванной с Аланом и присел с краю на бортик, взяв лежащую там поблескивающую зажигалку и принявшись вертеть её в пальцах.
Эрреро вернулся слишком быстро. Когда дверь беззвучно качнулась на петлях, Алан напряжённо замер и не шевелился, пока он ходил по комнате, а когда сгрёб его одежду, то беззвучно оскалился, напополам зло, напополам встревоженно.
Он рассчитывал на то, что успеет справиться со всем до того, как вернётся хозяин этого убежища, а потом заберётся в угол, и… но всё катилось к чёрту.
Эрреро приблизился и присел на бортик, нависнув - горло вновь будто бы сдавило невидимой удавкой - и Алан невольно отпрянул к дальнему концу ванны, пытаясь оказаться хоть сколько-нибудь дальше. И тихо прошипел, не сводя взгляда с чужой ладони.
- Это - моё. Положи на место.
Джо усмехнулся и положил зажигалку на второй бортик напротив и прямо глянул на Алана, на его смешные и торчащие из воды бледные коленки, на строптиво вздернутую губу, приоткрывавшую небольшие клыки, на мокрые медные пряди, облепившие шею и щеки. И во взгляде испанца вновь засквозило желание, но не дикое и опасное, как прежде, а мягкость любования пополам с восторгом.
- Что ты такое, Алан Каллахан? - вопрос был задан еще более хриплым чем прежде голосом, но ответа он не ждал, отойдя от ванной. Не то чтобы Эрреро смущался того как его влечет к этому пареньку, хотя обыкновенно он предпочитал женщин, достаточно взрослых и опытных. А тут вот такое вот рыжее недоразумение, которое зыркает на него своими зелеными глазищами, дерзит и скалит клыки, от чего становится еще более желанным. Джо вернулся к ванной, уложив на бортик, где сидел до этого сам, сложенное полотенце. - Новую одежду принесут вечером. Не одевай эти грязные тряпки.
«Я? Бесполезное дитя клана Тремер. Тот, кто когда-то был Эйдом из дома Скатах. Кто-то, кто пытается перестать быть трусом»
Но Алан ничего не сказал. Только упрямо вскинул подбородок и чуть сильней оскалился. И остался сидеть неподвижно, глядя куда-то мимо Эрреро. Нужно было встать, он это понимал, но всё тело казалось напряжённой струной - высеченной из камня струной.
Он беззвучно зашипел… и рывком поднялся, ухватив полотенце и принявшись яростно вытираться. На Эрреро он всё также не смотрел, а движения были порывистыми и слишком резкими. Завернувшись в полотенце, Алан подхватил с бортика зажигалку, часы и направился к кровати. До рассвета осталось немного. Всё будет в порядке. Он устроился на краю кровати и наконец повернулся к Джо.
- Поговорим о финансах? - Голос был напряжённым.
- Ты в очередной раз удивляешь меня, мистер Алан Каллахан, - Джо покачал головой, неотрывно следя за поблескивающей капельками воды мокрой бледной кожей, мелькающими острыми лопатками, завихрениям рыжих волос внизу плоского мальчишечьего живота, любуясь словно диковинкой, экзотичным цветком. Хмыкнул и сам снял верхнюю одежду, стараясь не обращать внимания на вновь застывшего Алана. Просто прошел к ванной, вытащил пробку, сливая грязную буроватую от крови воду, и вновь открывая краны, принявшись умываться, не влезая с ногами в ванну. - О финансах надо было говорить до того, как у кого-то сорвало крышу. Теперь это выглядит глупо и жалко. Лезь под одеяло, черт тебя дери, и спрячь от меня свою сладкую задницу наконец.
Джо забыл взять полотенце, поэтому остался стоять возле ванной, с темными мокрыми волосами, упавшими на лицо. Вода постепенно уходила в слив, закручиваясь маленьким водоворотом. Эрреро чувствовал, как его тоже затягивает куда-то, куда он не то чтобы не хотел, но не стремился, так точно.
- Нам лучше не встречаться, по крайней мере несколько недель. Но помощь в финансовых вопросах мне не помешает. Я могу прислать тебе свои бухгалтерские книги. Ты потом передашь их обратно с водителем или с моим личным посыльным. Если надо будет поесть, можешь приходить сюда без моего ведома. - Джо остановился напротив кровати, но сам ложиться не торопился. - Хуйня произошла, конечно. Но хуйня не смертельная.
Алан моргнул и отвёл взгляд в сторону; всё то время, что Эрреро стоял возле ванны, он пялился на него. Джозеф походил на огромную дикую кошку, на которую смотрят с опаской и настороженностью, понимая, что это опасно, но никак не могут перестать смотреть.
- Надеюсь, что… ну, в твоих бухгалтерских книгах не такая хуйня, - пробормотал Алан, не став добавлять, что он - отнюдь не самый хороший бухгалтер на свете. Отвратительный, сказать по правде.
Он, поколебавшись с пару секунд, скользнул под одеяло и там напряжённо замер. Не нужно было видеть Эрреро, чтобы ощущать его присутствие.
- Сделаем вид, что, ну… несмертельной хуйни не было. И всё будет… нормально, - тихо буркнул он. Звучало глупо, и Алан это понимал, но ничего другого сейчас сказать не мог. - Доброй ночи, мистер Эрреро.
Эрреро хмыкнул в ответ, особой нежностью и тактом он никогда не отличался. А сюсюкать после того как действительно чуть не убил ирландца, было слишком глупо и показушно. Он еще долго не ложился, дожидаясь когда Алан заснет, чтобы предотвратить испуганное дерганье и возню, которая скорее всего вновь привела бы к тому, что мистер Каллахан оказался бы подмят под мистера Эрреро и смачно трахнут. Поэтому Джо сидел у стола, смотрел на мелко мигающую электрическую лампочку и размышлял о превратностях судьбы. Механические часы Алана оглушительно громко тикали в гулкой тишине Убежища, и по ним Джозеф отсчитывал прошедшее время. только после наступления рассвета, он наконец встал, потянулся и улегся на кровать поверх одеяла. Алан забился в самый дальний уголок так, что выковыривать его оттуда пришлось бы граблями. Остального пространства кровати хватало на то, чтобы там еще резвилась стая оборотней. Джо отдернул руку, которая потянулась прикоснуться к подсохшим огненным волосам, отвернулся спиной к Алану и закрыл глаза.

Вечером, когда мистер Каллахан проснулся, он обнаружил, что в Убежище нет никого. На столе аккуратной горкой лежала чистая и новая одежда и стоял старый знакомый кувшин с еще вполне свежей кровью. Поверх одежды лежала записка, написанная широким размашистым почерком:
"Дверь можешь не запирать. У выхода из клуба ждет водитель."

@темы: Алан, Джо, 1926 год, 31 августа

---

Ночь, в которой Энди и Джуд ведут двойную переписку, скрывая важный разговор под комплиментами и витиеватым фразами

Новый Орлеан, 31 августа

Когда Алан ушел, Джуд проводил его взглядом и встал. Разговаривать посреди зала было бы глупо. Стоило найти место подальше и потемней, чтобы никто не беспокоил и шансов подслушать не было.
- Мистер Уилсон, пройдемте со мной, пожалуйста, - он улыбнулся и двинулся к самому дальнему незанятому столику.
Энди, несколько не сосредоточенный на реальности, как-то не сразу услышал Алана. А когда услышал - отвечать было уже поздновато, да и вообще Джуд тоже встал-а, предлагая уйти.
Спорить он не стал - на проходной разговаривать не стоило, так что гангрел, поднявшись, последовал за примой.
Заняв столик и сев так, чтобы можно было просматривать зал и подходы к ним, Джуд внимательно взглянул на Энди.
- Вы ведь не просто так пришли сюда, чтобы узнать как я тут, правда, мистер Уилсон?
Голос как всегда стал слышен исключительно собеседнику.
Энди молча кивнул. Жаль, он таких полезных умений не приобрел, так что надо было прикинуть, следят ли за ними...
Ага, конечно. Голод не давал сосредоточиться, и получилось... не очень.
- Ваш голос, миледи, можно слушать вечно, даже когда вы не поете, - сказал он. - Уверен, с этим согласен не только я, но и многие другие, слышавшие вас... и, вероятно, желающие продолжения. Но повезло мне. Благодарю.
"Надеюсь, поймешь".
- Благодарю, но тут мой голос принадлежит исключительно мне и тем, кому я сама позволила его слышать, - Джуд улыбнулся. Он понимал о чем говорил Энди, но, похоже, слежки не было. - Вам что-нибудь нужно, мистер Уилсон?
- Бумага и карандаш, миледи, - склонил голову Энди. - Я хотел бы, чтобы вы написали для меня на память несколько добрых слов... и не менее хотел бы написать несколько добрых слов вам. Быть может, вы будете смотреть на эту бумагу и хотя бы изредка вспоминать того человека, что написал вам эти добрые слова.
- Вы так добры.
Джуд подозвал жестом девочку из обслуги и сказал принести все, что требовалось. Когда через пять минут все необходимое было положено на столик, он подвинул несколько листов бумаги и карандаш к Энди.
- Мне лестно ваше желание оставить о себе такое теплое воспоминание.
- Я рад, что вы согласились, миледи, - Энди взялся за карандаш. Он едва-едва нажимал, так, чтобы прочесть можно было только в непосредственной близости, то и дело записывая фразы уже нормально, на некотором расстоянии друг от друга. Между яркими черными строчками едва серела остальная запись.
"Мне нужна информация. О борделе, его хозяине и посетителях. Все, что вы сможете найти. Никогда я не слышал голоса прекраснее вашего. Вы будете моими глазами и ушами здесь. Я могу лишь надеяться на то, что когда-нибудь вы споете и для меня. И мне нужна информация о вас, Алекс Смит и Джуд Симмонс. Сир. Становление. Воспитание. И как вы попали сюда. От вас обоих. Это может подождать по сравнению с первым заданием, но это необходимо, чтобы понять, куда мы ввязались. Я предподнес бы вам этот мир, если бы мог, но я не могу, и мне остается лишь присылать вам цветы к каждому выступлению. Все будет хорошо, милая леди. Благодарю вас. Записку уничтожьте."
Он перечитал записку еще раз и передвинул бумаги и карандаш к Джуд.
- Если вы пожелаете, чтобы я написал вам еще несколько слов - лишь скажите, миледи. И я был бы очень рад получить несколько слов и от вас.
Джуд попытался скрыть нахлынувшую злость и боль от воспоминаний, но улыбка на мгновение стала болезненной. И что мистер Уилсон подразумевал под "от вас двоих" было решительно непонятно. Ведь Алекс Смит был лишь поддельным именем и не более того. Взяв карандаш, он принялся писать ответную записку.
"Надеюсь, это приказ Леона Дамиано, мистер Уилсон?
Ваши слова столь искренни, что тронули меня до глубины души
Джуд Симмонс и Алекс Смит - единая личность. Почему вы разделяете одно от другого?
В следующий ваш приход я обязана посвятить вам одну и моих песен в знак признательности за ваши теплые слова
Я бы тоже хотел знать то, что вас интересует. О столь личных вопросах вряд ли выйдет написать. По этому придется использовать иной метод.
Вы столь щедры и добры, что эти цветы будут напоминать мне о этой встрече. Вы бесконечно добры, милый сэр, и я признательна вам за это "
Листок бумаги легко скользнул к Энди, Джуд мило улыбнулся и склонил голову к плечу.
- Вы так искренни и добры, мистер, что я позволила себе ответить вам взаимностью на столь милую записку.
Энди прочел и невольно улыбнулся.
- Вы не возражаете, если я напишу ответ? Это словно переписка наших далеких предков, доставляемая в неделями, а секундами. Не могу упустить такую возможность получить что-то, что можно будет показать потомкам...
Он взял карандаш и новый листок.
" Разумеется, это был приказ Леона Дамиано. Так уж вышло, что он нанял меня на работу.
Я рад, что те скупые строки, что я смог записать, тронули вашу душу. Увы, я не мастер комплиментов.
Что ж, раз единая - тем лучше. Значит, одно из моих заблуждений вы уже рассеяли.
Это крайне ценный для меня дар, миледи. Я не знаю, как и благодарить вас, но знаю, что в следующий визит я возьму с собой ваши любимые цветы. Лишь скажите, какие.
Если вы сможете связываться со мной так же, как в первый визит мистера Эрреро, я буду крайне признателен.
Вы льстите мне, прекрасная леди, но я не осмелюсь отвергать ни одного из ваших утверждений; вы говорите, что я добр и щедр - и я не стану это отрицать. Благодарю вас, миледи, и желаю, чтобы я был не единственным щедрым вашим поклонником - но единственным, кому вы пишете столь добрые слова. "
Джуд благодарно сложил письма и спрятал их в руке. Нужно было найти время, чтобы уничтожить все листы. Он благодарно склонил голову в поклоне.
- Ваши письма дороги мне. Они полны искренности, мистер. Прошу прощения, но мне нужно вас покинуть. Сцена...
Он встал, изобразил книксен, улыбнулся Энди на прощание и скрылся в той стороне, где горели огни сцены.
Энди кивнул и откинулся на спинку стула.
Вот теперь, пожалуй, можно было подумать о еде.

@темы: 1926 год, Джуд/Алекс/Эш, 31 августа, Энди

---

Ночь, в которой Алан знакомится с остротой оленьих рогов (и не только с ними), а Джо открывает для себя новые гастрономические пристрастия

Новый Орлеан, 31 августа

Из кабинета, навстречу Алану вышел какой-то мужчина в дорогом костюме и плохом настроении. Смерив взглядом и девушку и рыжего ирландца, он пошел прочь, оставив дверь в кабинет Эрреро открытой.
- Проходите, мистер Каллахан,- Джо увидел нового посетителя и приглашающе махнул рукой, оставаясь стоять в центре комнаты.
Сунув ладони в карманы брюк - в правом пальцы привычно нащупали зажигалку, Алан неторопливо зашёл в кабинет, остановившись на расстоянии пары шагов от мистера Эрреро. И вскинул голову, чуть сощурившись. Смотрел он прямо в глаза Джо, серьёзно и настороженно.
- Добрый вечер, мистер Эрреро. Рад познакомиться с, эээ… новым партнёром Леона по бизнесу. Лично познакомиться.
- Взаимно, мистер Каллахан, - Джозеф спокойно встретил чужой взгляд. Это, конечно, было дурной привычкой смотреть всем Сородичам в глаза, но иначе он не умел. Правда, руки Алану он не подал. - Что привело вас ко мне?
- Вежливость. Вроде это так, ну, называется, - Алан скользнул быстрым взглядом по кабинету. Потом вновь посмотрел на Джо и продолжил, едва заметно поведя плечами. - Ещё хотел предупредить, что я, эмм… пришёл не один. А со своим Чайлдэ. - Он чуть вскинул подбородок и добавил. - Официально признанным господином Мелансоном.
Алан пытался успокоиться, но знал - он выглядит сейчас, как настороженный зверь, готовый в любой момент отпрыгнуть и зашипеть.
- Хм, значит, у него тоже потребности в моем заведении? - Джо по прежнему был спокоен, хотя и дернул один раз щекой. - Замечу, что из вежливости стоило бы предупредить об этом заранее. Ну да ладно, мистер Дамиано предупредил меня о вашем возможном скором визите. А дети,как говорят, цветы жизни, да? Хотя, я не уверен, что это относится и к не-жизни тоже.
Алан моргнул, а потом искренне отозвался:
- Извините. Мистер Уилсон пока всего лишь, эмм… наслаждается интерьером вашего заведения. И общением с мис… мисс Симмонс. Это вроде как не запрещено, мистер Эрреро?
- Главное, чтобы не мешало работе, - деловито отозвался Эрреро и указал Алану на кресло для посетителей. - Так вы ко мне по какому-то делу заглянули, или просто передать привет от мистера Дамиано?
Алан устроился в кресле - на краю, не пытаясь даже выглядеть хоть сколько-нибудь расслабленными. Потом он пожал плечами.
- Всё разом. Передать привет, засвидетельствовать, эмм… почтение? - а заодно посмотреть на вас, чтобы, ну… убедиться, что вы нас не наебёте.
- Вы пришли в бордель, мистер Каллахан. Здесь вас скорее выебут, чем наебут, - Джо усмехнулся и сел в кресло напротив, наплевав на свой статусный стол и кресло за ним. - К тому же, я не невеста на смотринах. Мистер Дамиано меня видел. Или он намерен весь ваш цирк по одиночке ко мне водить, словно в зоопарк?
Алан, пропустив мимо ушей первые две фразы, ухмыльнулся - коротко, но неожиданно самодовольно.
- Он прислал самых достойных, - ухмылка исчезла и он продолжил вновь серьёзным тоном. - В цирке я отвечаю за финансовую часть, мистер Эрреро. За всю финансовую часть, включая ту, которая… эмм, не слишком легальна. И наверняка мне придётся, ну… что-нибудь с вами обсуждать. А нормальные люди обычно налаживают контакты. И всё-такое.
Он пожал плечами.
- Вот. Налаживаю.
- Придется не только обсуждать, мистер Каллахан. Придется решать возникающие вопросы. Потому что мистер Дамиано потребовал предоставить ему мои финансовые активы в обмен на его светлую голову и безумные идеи. Но пока что активы проедаются бездарно и бесплатно. - Джо сцепил в замок пальцы на колене. - Мне нужны идеи по расширению рынка сбыта нашей нелегальной части товара. Я пока что могу только предложить устроить в одном из ваших вагонов, не побитых молью и погрызенных короедами, временный цех по разливу спиртного из бочек в бутылки. Во-первых, не все могут позволить себе покупать у нас товар крупным оптом и бочками. Во-вторых, розничная торговля тоже приносит свой доход. И в-третьих, бутылки бывает проще спрятать, нежели габаритные бочки.
Алан вздёрнул подбородок и отчеканил, глядя Джо в глаза:
- В-первых - и в-последних, мистер Эрреро, ни один из наших вагонов не побит молью. Все они в идеальном состоянии. Возможно вы, просто… ну, не разбираетесь в поездах. Скорее всего. Увы.
Он был явно задет чужими словами.
- А, значит, дырки вы уже заделали? Ну и прекрасно, а то мистер Дамиано так из-за них взъелся, - вредная въедливая ухмылка спряталась в щегольской аккуратной бородке. - Да, я лучше разбираюсь в алкоголе и шлюхах. Каждому своё, мистер Каллахан.
Сложить один и один - вопросы про дырки и мерзкую ухмылку - оказалось элементарно. Алан моргнул и уже открыл было рот, чтобы сказать что-то, но ярость вспыхнула где-то внутри, и Зверь, голодный, разозлённый, легко взял своё. Вместо слов раздалось шипение - тихое, злое, а потом Алан сорвался с кресла, на краю которого сидел, перескакивая через невысокий столик. Он хотел добраться до Джо, хотел разорвать его.
Честно говоря, Джозеф совсем не ожидал, что этот невысокий и щуплый ирландец в очках внезапно потеряет полный контроль над собой и бросится на него через половину комнаты, перепрыгнув журнальный столик словно газель поваленное бревно. Понять, что же так зацепило мистера Каллахана в его словах, он тоже не успел. Зато его рефлексы сработали почти автоматически. Джо быстрым рывком вскочил с дивана навстречу Рыжему Зверю, словно в замедленной съемке наблюдая, как мимо него пролетает сжатый до побелевших костяшек кулак. Его-то он и перехватил, молниеносно уходя за спину Алана и заводя туда же его руку. Дернул обратно на себя и схватил вторую руку, заламывая и её, складывая ирландца небольшим и компактным "домиком" так, что он мог разве только пальцами на ногах пошевелить.
В Алане проснулся Зверь, и Джо это видел, чувствовал как он рвется к его глотке, понимал, что простыми оплеухами такое не остановить. Быстрый взгляд скользнул по кабинету и остановился на развесистых оленьих рогах на стене, на которые Эрреро любил вешать свою шляпу. Шляпа сейчас висела в шкафу, а рога как нельзя лучше могли пригодиться.
Всё еще не давая Зверю опомниться и попытаться вырваться, испанец, подхватив очень легкого с такой-то комплекцией мистера Каллахана, преодолел половину кабинета одним мягким и плавным движением, и... без усилий подняв скрученного в бараний рог ирландца, насадил его спиной вперед на висящие на стене оленьи рога.
- Какого, блядь, хуя? - Это он уже прорычал, забыв полюбоваться созданным гротескным панно.
Ярость ушла. Багровая дымка, стоящая перед глазами, исчезла, словно её сдул внезапный порыв ветра. Порыв, который принёс вместо ярости боль. Много боли.
Тело, пронизанное ею, не слушалось, и Алану понадобились долгие секунды, чтобы осознать, почему его ноги не касаются пола, а сам он смотрит мистеру Эрреро почти в глаза. И почему из его тела торчат концы оленьих рогов.
Он вздрогнул... и замер, потому что даже это слабое движение отозвалось новой вспышкой боли. Алан с силой зажмурился. Он помнил последние слова Джо перед тем, как всё потонуло в багровом мареве.
- Я... - выдавил он из себя, чувствуя, как рот наполняется собственной кровью, - очень... трепетно...
Даже говорить было больно и хотелось выть, но Алан заставил себя продолжить, приоткрыв глаза - смотрел он теперь прямо на Джо:
- ...отношусь... к своему... поезду.
Эрреро просто закатил глаза и покачал головой, обращаясь куда-то к потолку:
- Madonna, ¿por qué? - Он вернул взгляд Каллахану, неожиданно мягко заглядывая в полуприкрытые зеленые глазищи, в которых плескалась боль и упрямство. - Сколько тебе лет, что ты так цепляешься за свои игрушки?
И вот как злиться на этого дерзкого мальчишку, который так трепетно относится к какому-то неодушевленному предмету, куску металла и дерева. Это было как-то неожиданно мило и даже трогательно. Но глупо. Эрреро протянул руку и прикоснулся к одному из острых концов рогов, торчащих из тела Алана. Провел пальцем по нему, уткнулся в рваный край верхней одежды, и надавил ладонью, сильнее насаживая тело Каллахана на рога и придвигаясь ближе, внимательно всматриваясь в отражающиеся на его лице эмоции. Словно в круги на воде. Боль и гордость, ранимость и чувственность... Джо лизнул кончик пальца, испачканного кровью Алана. Терпко.
- Бедный, несчастный мистер Каллахан, который заводит себе друзей среди поездов, и не умеет заводить друзей среди Сородичей. Который не умеет сдерживаться сам и сдерживать свои эмоции. Это сейчас большая редкость среди не-мертвых. Почему-то мне хочется тебя пожалеть. Ведь тебе так одиноко, правда? - Испанец мягким и заботливым жестом снял с Алана очки, чудом не свалившиеся во время потасовки. Отбросил за ухо выбившийся клок рыжих волос и очертил пальцами линию скулы, оставляя на ней след из подсыхающей крови. Глубокий низкий голос Эрреро щекотал слух рычащей хрипотцой. - Яркий мистер Каллахан, огненный и темпераментный мистер Каллахан, полный скрытых желаний и невыполненных потребностей. Я даже рад, что наше официальное знакомство прервалось такой неофициальной ситуацией. Твой поступок вызывающе возбуждающий. Я очень рад, что мы не сидим как напыженные фанфароны друг напротив друга и не играем в финансовые игры, в которые принято играть взрослым людям. Я очень рад, мистер Каллахан, что сейчас ты оказался в моей власти, и я могу играть в более интересную игру...
Мир перед глазами расплывался, как акварельный рисунок, на который плеснули водой. И только силуэт Эрреро, стоявшего почти вплотную, оставался чётким - как резкий, сильный и кровавый мазок поверх размазанной акварели. Алану казалось, что если он сосредоточится, то сможет разглядеть даже тонкие нити швов на чужой одежде.
Но он не мог.
Сознание затапливали боль и чужой голос, рычащий, низкий и отдающийся слабой дрожью во всём теле. Этот голос проникал внутрь, эхом отдавался в ушах и оставался на языке странным привкусом, смешанным напополам с вкусом собственной крови.
Алан вздрогнул, ощутив прикосновение чужих пальцев к лицу.
В ответ на движение скрежетнули по рёбрам вошедшие между ними рога, и вспышка боли прокатилась вверх и вниз по позвоночнику, выдавливая из горла тихий звук, похожий не то на слабое рычание, не то на всхлип.
Где-то в сознании, полном боли и желании дальше слушать проклятого мистера Эрреро, всплывали обрывки чего-то, что могло зваться мыслями. Когда-то. Очень давно. Иди на хер. Не надо меня жалеть. У меня есть друзья.
Но Алан ничего этого не мог сказать. Он смотрел, не отводя взгляда, на Джо, следил за движением его губ, то вновь вскидывал глаза - к чужим.
- Иди…те… на хер… со своей… игрой, - с трудом выдавил Алан, когда Эрреро замолчал, и хватка чужого голоса на мгновение ослабла. Выдавил из последних сил, цепляясь за гордость, за нежелание сдаваться.
- Помолчи. Прошло время, когда нужно было говорить. Теперь можно только играть. - Эрреро наклонился вперед, подхватил подрагивающую от злости нижнюю губу Алана и потянул на себя, прокусывая её и заставляя замолчать. Он висел перед ним. Такой изящный, такой беспомощный, с заведенными назад руками, застрявшими среди ветвей рогов. Как подарок, упакованный и аккуратно сложенный. Осталось только развернуть упаковку.
Джо распахнул на груди у ирландца его жилет, всё равно рога не позволили бы его снять полностью. Затем рванул ворот рубашки. Маленькие пуговки одна за одной отскакивали, отрываясь, падали с тихим стуком на пол, и откатывались куда-то под стену. Бруджа наклонился еще немного, туда, где из-под тонкой и острой ключицы торчало окровавленное навершие оленьего рога. Не удержался, скользнул по рогу языком, повел вниз. Дойдя до бледной почти прозрачной тонкой кожи, остановился на мгновение, зажмурился от удовольствия, слизывая капли терпкой, дурманящей крови.
- Не будь таким холодным. - Басовито мурлыкнул Эрреро и потёрся носом о грудь Алана. Он чувствовал усиливающееся желание, а еще - непреодолимую тягу к этой пряной крови, остро отдающей весенними луговыми цветами и корицей. Джо нашел губами маленький холодный сосок и попытался согреть его, вновь не удержавшись и прокусив его до крови. Опять этот дурманящий вкус, дразнящий и пробуждающий желание требовать, брать всё больше и больше. Бруджа чувствовал как теряет контроль над собой, но не мог оторваться. Нужно было больше! Еще больше! Брюки Каллахана полетели куда-то в сторону, а его худые ноги Джо забросил себе на бедра, с рычанием принявшись избавляться от собственных штанов. Ему хватило воли оторваться на мгновение от трепетного тела, чтобы вновь окунуться в зелено-голубой омут весенних глаз. - Огонь, играй со мной...
Джо погрузил клыки в шею Алана одновременно с тем, как взял его. Взял, чтобы никому не отдать.
Сил сопротивляться мурлыкающему голосу не осталось - последние, отчаянные крохи смело в никуда прикосновениями и обжигающими, болезненными укусами.
Алан тихо застонал, когда вместе с побежавшей по телу горячей кровью пришла новая волна боли - почти живое тело, проткнутое костями рогов, вздрагивало, пытаясь спастись от неё, но делало лишь хуже. Кости тёрлись об кости, и по коже протянулись вниз тонкие ручейки крови.
Ему хотелось, чтобы боль ушла, чтобы его отпустили, оставили в покое - но Эрреро, огромный, со своим низким, как рык огромной кошки, голосом, не хотел отпускать. Он хотел играть. Сил на то, чтобы отказать, не осталось, и вместо них было желание, обжигающее, как огонь, неправильное и одновременно с этим - такое правильное.
Как можно было не желать того, кто заглядывал тебе в глаза и шептал - так?
А потом в шею впились чужие клыки, и сквозь вязкую, окутывающую всё его существо завесу боли и наслаждения, прорезался страх. Алан не мог сопротивляться, вздрагивая в одном ритме с резкими движениями Джо, но где-то внутри бился попавшим в капкан зверем ужас.
Нет нет нет нет
Алан всхлипнул, ощущая себя плотным клубком боли, наслаждения, желания - и под всем этим был страх, становящийся всё сильней с каждым глотком покидающей его тело крови.
Он беззвучно шевельнул губами; и зеркальным отражением этой беспомощной попытки что-то сказать был отчаянный вой внутри. Который никто не мог услышать, и который рвался куда-то за пределы души. Без надежды.
Она смотрела своими большими, очень красивыми глазами, ярко горящими на исхудалом и сильно накрашенном лице. Доверчиво смотрела. Внимательно.
Ей было всего... пятнадцать? Шестнадцать? И она была шлюхой. Обычной малолетней шлюхой, которых полно на улицах.
- Ты... правда хочешь мне помочь?
Для нее это было жестом отчаяния. Что ей светило в жизни, кроме скорой смерти от побоев, голода, ножа или болезни? Разве что наркотик или спиться, но закончится все тем же самым. Так что она решилась. И сама подставилась под укус.
У нее была горячая кровь. Терпкая. С привкусом трав. Она стонала, пока жизнь покидала ее тело, и только плотнее прижималась к тому, кто назвался ее отцом.
А потом в ее горло прокатилась волна чужой, холодной крови и... ничего ен произошло. Тело осталось безжизненным.
- Ты обманул меня...
Он вздрогнул всем телом.
Белль? Изабелла! Я не...
Он поперхнулся кровью, утерявшей вкус весны. Теперь это был вкус смерти. Горький, холодный и пустой. Клыки увязли в мертвом теле. Джо с силой вырвался, отшатнулся, еле устояв на ногах. Перед глазами всё двоилось и плыло. Хрупкое тонкое тело, безжизненно и мучительно обвисшее, в потёках темной густой крови.
Я не знал! Я не хотел этого для тебя. Так не должно было случиться!
Эрреро бросился обратно, обхватив неподвижное тело руками, и, со всей возможной осторожностью, снял его с рогов, тянувшихся за ним, словно хищные крючковатые пальцы.
Нет! Я не отдам!
Баюкая на руках свою дочь, он опустился на пол, уткнувшись лицом в макушку, в спутанные мягкие волосы. Что он натворил?!
Бездна глаз. Доверие в них. Тонкие пальцы, цепляющиеся за него в надежде на жизнь. Он обманул её. Убил своими руками.
- Живи... - Хрипел Джо, судорожно укутывая Белль в свой пиджак, в тщетных попытках согреть. - Очнись. Не уходи. Не оставляй меня.
Безумно рванув запястье зубами, он поднес его к приоткрытым бледным губам, боясь, что кошмар вновь повторится. Что его кровь не поможет. Что он вновь потеряет её...
Весь мир вокруг был пропитан запахом крови. Горячей крови, что дурманила своим ароматом, и она была так близко, стоило просто чуть-чуть податься вперёд, впиться клыками в прижатое к губам запястье и глотать, жадно глотать этот медный, прекрасный вкус, заглушая терзающий изнутри Голод.
Ему нужно было остановиться, оторваться, но голодный Зверь, поднявший голову, не давал. Хотелось пить дальше. Не останавливаться.
Алан непослушным руками вцепился в подставленную руку, судорожно сжимая пальцами ткань чужого костюма.
Изабелла, девочка...моя... Я исправил ошибку.
Джо заботливо придерживал ей голову, пока она жадно пила из его запястья. Гладил спутанные рыжие волосы, пропуская их сквозь пальцы, на которых уже засыхала темной коркой чужая кровь. Рыжие волосы?
Бруджа запнулся и замер, затем крепко зажмурился и вновь глянул вниз. Белль была брюнеткой.
Это. Не. Она. Твоя дочь мертва.
Эрреро взревел и оттолкнул от себя того, кого он принял за Изабель.
Рывок, который больше походил на удар. Алан отлетел к стене, впечатался в неё и рухнул на пол, замерев неподвижно. Во рту всё ещё стоял медный, одуряющий привкус чужой крови, и было больно.
Зверь внутри недовольно рычал, желая большего, но Голод отступил - пусть и недалеко. Перед глазами всё ещё плыло, но дымка, застилавшая сознание, начала постепенно развеиваться.
Чужая. Кровь.
Алан вздрогнул и вскинул ладонь к собственному горлу, слабо сжимая пальцы, словно надеясь расцарапать его и вытащить из себя чужое витэ. Которое уже смешалось с его кровью, стало одним целым с ним. Было страшно. Страх, злость, паника и мучительно-странное желание вновь услышать этот мурлыкающий бас. Алан слабо дёрнулся назад, к стене, не сводя взгляда с Джо.
Образ Белль двоился, подергивался, преломляясь в некоторых местах, выцветая и растворяясь всё больше. На просветах в нем иногда проскальзывало чужое лицо, в которое так и тянуло всмотреться внимательнее. Зелено-голубые огромные глаза. Как весенняя трава на поляне с цветущим цикорием. Горло пылало огнём. Это было сравнимо только с тем, когда он впервые попробовал виски. Так же обжигающе неожиданно. И такое же последующее головокружение.
Краски потихоньку меркли. Джо не моргая смотрел на сжавшегося на полу у стены рыжего паренька, постепенно узнавая его и восстанавливая в памяти события пятнадцатиминутной давности. Как же давно это было.
- Алан..? - Эрреро выдавил из себя застрявшее в горле имя ирландца. - Ты.. как?
Алан вздрогнул, услышав своё имя, произнесённое низким голосом. От пристального взгляда хотелось спрятаться подальше - и одновременно с этим, наоборот, остаться на месте и смотреть в ответ, не отрываясь и не моргая.
Но сил не было даже двинуться с места. Алан судорожным, неровным жестом запахнул чудом удержавшийся на его плечах пиджак - чужой, в котором он почти тонул. А потом заставил себя отозваться, с трудом шевельнув непослушным губами. Нижняя, прокушенная, всё ещё кровила.
- Лежу и… порчу ваш… охуительно… дорогой… ковёр.
Голос был хриплым, сдавленным. Во рту вновь появился привкус собственной крови.
- Теперь можно на "ты", - Эрреро прикрыл глаза и неведомо чему горько усмехнулся. Внезапно стало отчетливо видно, что ему отнюдь не тридцать лет на вид. Он вздохнул, ощущая как кровь, недавно бурлившая в нём, постепенно замедляется, утихает, остывает. Вновь. - Хер с ним, с ковром. Куплю новый, помягче...
Джо опёрся о подлокотник кресла, возле которого сидел на полу, и чуть ли не со старческим кряхтением поднялся на ноги. Рана на запястье, нанесенная своими же зубами, удостоилась только невнятного хмыканья. После чего её просто перетянули снятым с шеи галстуком. Всё равно сбился набок и испачкался.
- Деловые партнеры, блять... - Злости не было, только горечь от осознания того, что он успел натворить.
Ковёр был действительно не слишком мягким. Алан прикрыл глаза, вздохнул - прерывисто, нервно, и тут же закашлялся, подавившись кровью.
- Можно… считать, что… наш… союз… скреплён теперь. Как в древние… времена.
Разговаривать не слишком хотелось. Куда больше он желал оказаться в тихом уголке и забиться туда хотя бы на одну ночь, зализывая раны. И заглушить Голод.
Голод… Он всё ещё был слишком сильным.
Алан слабо пошевелился, нащупывая пальцами на шее перекрутившийся амулет. Дёрнул шнурок, заставляя длинный волчий клык упасть в ладонь. Сосредоточиться удавалось с трудом, и он в отчаянии сцепил зубы, заставляя восприятие сузиться до сжатого в руке клыка, продолговатого и шероховатого. Острый кончик упёрся в кожу, и Алан сжал кулак сильней, протыкая ладонь.
Он был сильней Голода. Он мог заставить его отступить.
Джо лишь хмыкнул, занятый натягиванием штанов обратно. Он оглянулся на все еще сидящего у стены Алана и быстро отвернулся, унимая прокатившийся по спине холодок от вновь проснувшегося неудовлетворенного желания. В голове не было никаких идей, как замять эту ситуацию. Значит, можно только делать вид, что всё было так как и должно было быть. Он прошел к массивному книжному шкафу, закрыв часть полок от взгляда Алана своей широкой спиной. Выдвинул одну из книг. Раздался тихий щелчок и панель с полками медленно поползла вбок вдоль стены, открывая нишу в стене с уходящей вниз узкой лестницей.
- Идём. Мне осточертела эта комната, в ней надо убраться. - Эрреро обернулся, ожидая Алана и размышляя, сможет ли тот сейчас самостоятельно спуститься вниз по лестнице, в его убежище.
Алан вскинул на него глаза и слегка оскалился - машинально и будто бы защищаясь, от взгляда и от перспективы куда-то идти.
Потом он попытался приподняться хотя бы на локтях, но вспыхнувшая вновь разгорающимся пожаром боль заставила его рухнуть обратно на пол. Алан зажмурился на мгновение, прикусив губу, чтобы не застонать. И пробормотал:
- Где мои… очки? И штаны…
Джо остановился, глухо рыкнув в досаде на самого себя, затем развернулся на пятках и прошелся обратно. Очки лежали на краю стола. Когда он умудрился туда их положить, он не помнил. Штаны Каллахана валялись в другой стороне, скомканные и отброшенные в спешке. Он подобрал их и вернулся к Алану, наклонившись к нему.
- Держи, - впихнув ирландцу в одну руку его очки, а во вторую, охапкой, брюки, Эрреро не размениваясь на дальнейшие объяснения, аккуратно, как мог, сгреб Алана и взял на руки, поднимая с пола. Казалось, он стал еще легче. Маленький нервный рыжий комок, который хотелось раздавить в объятиях. Джо сдержался, плавно ступая пошел к лестнице. - Приглашаю вас, мистер Каллахан, посетить моё Убежище. Попробуем привести вас в относительный порядок.
Он начал спускаться по ступеням, бережно прижимая к себе укутанный в его пиджак яркий рыжий огонёк. Панель книжного шкафа за его спиной с легким щелчком встала на место.

@темы: Алан, Джо, 1926 год, 31 августа

---

Ночь, в которой два платёжеспособных господина (а на самом деле - нервный тремер и пингвин) посещают заведение с лианами на вывеске и встречаются там с Джуд

Новый Орлеан, 31 августа

В начале ночи - время на часах едва приблизилось к девяти, Алан отправился, вызвав такси, к ждущему его господину Эрреро. Вместе с Энди - тот был голоден, и это было действительно заметно, и Алан понадеялся, что гостеприимство хозяина «Двойной лианы» распространяется не только на приглашённого гостя, но и на его… чайлдэ.
Алан беззвучно фыркнул, отведя взгляд от неторопливо проплывавшего за окно такси города, и быстро покосился на Энди.
- Какие у тебя дела, ну… в клубе?
Энди был голоден, и это дело было определяющим. Не хотелось бы сорваться и случайно что-нибудь натворить, поэтому клуб был наилучшим вариантом... если, конечно, его согласятся там покормить.
А еще был разговор с Леоном, когда Энди спросил, где он найдет Алекса Смита... или Джуд Симмонс. С ним и с ней надо было поговорить, даже учитывая то, что это один человек.
Один человек - два механизма, он и она, откуда это взялось, интересно, и что это даёт нам, как ты считаешь?
К лучшей идут лучшие.
На голодный желудок его вечно тянуло на всякую непонятную патетику.
- Поесть, - негромко отозвался он на вопрос Алана. - И поговорить.
- Про поесть это, ну… понятно, - Алан слегка повёл плечами, ощущая, что, чем ближе машина подъезжала к клубу, тем больше он нервничал. - Что у тебя за разговор к Алексу?
Он помнил, что сказал Леон про внезапное исчезновение Смита, и чувствовал смутную тревогу из-за этого. И понимал, что тоже хочет перекинуться с ним парой слов.
- Про место, где он оказался, и про него самого. Хочу кое-что узнать, - Энди не отводил взгляда от окна. - Но сначала поесть.
Алан кивнул на это и отвернулся к своему окну. До клуба они доехали в молчании.
Когда получивший причитающиеся деньги водитель уехал, и они остались стоять перед зданием клуба, на вывески которого зеленели пышные джунгли с лианами, Алан наконец осознал, насколько… паникует.
«Это всего лишь чёртов клуб. Чёртов разговор. Ничего больше»
Неловким жестом поправив очки, он вскинул на мгновение глаза на Энди и коротко проговорил:
- Пошли.
Он первым направился к дверям, расправив плечи - мистер Эрреро ждал его, чёрт побери. Всё остальное было неважно.
Энди молча кивнул и шагнул следом, держась за левым плечом. В кои-то веки он даже выглядел прилично.
Попасть в клуб было не так уж и просто. На входе стоял тип в просторном костюме, отнюдь не скрывающем его внушительные размеры. Он преградил дорогу, критически оглядел двоих мужчин с головы до ног, но решил, что клиенты судя по всему вполне платежеспособны и отступил в сторону, пропуская внутрь.
Платежеспособные клиенты, один из которых лишь силой воли удерживал на лице подобие вежливой, спокойной улыбки, прошли внутрь. Алан, не бывавший в таких местах никогда, огляделся, стараясь выглядеть хоть сколько-нибудь уверенным в себе - и понимая, что наверняка не выглядит.
Почтенная публика, просторное помещение со сценой - и никаких обнажённых Мадонн. Это было даже… к лучшему.
Он вскинул глаза на Энди и очень тихо спросил:
- Ну… расположимся где-нибудь и будем ждать, пока нас, эээ… обслужат?
- Один из вариантов, - Энди осматривал зал, ища взглядом хоть кого-нибудь. - Но я тут тоже раньше не бывал и не знаю, как тут принято.
К двум, застывшим у входа, посетителям почти немедленно подпорхнула невысокая изящная женская фигурка в строгом платье.
- Джентельмены, добро пожаловать. Вы как раз успели к началу выступления. Вам диван на четверых или два по два?
- На… эмм, на четверых, - выдавил из себя Алан. И поспешно добавил. - И передайте господину Эрреро, что его, ну… что его ждёт господин Каллахан. Он в курсе.
- Конечно, - девушка кивнула и провела мужчин по залу к широкому мягкому дивану с подушками, и стоящему напротив него невысокому столу. - Ваш визит скрасить сейчас? Или вы сами выберете себе спутницу или спутниц?
По залу действительно прохаживались прелестные дамочки. Прохаживались или сидели поодиночке и стайками. Посетители-мужчины точно так же, либо сидели в одиночку, внимательно оглядываясь по сторонам, либо уже в компании с девушкой, а то и тремя. На сцене не очень громко наигрывал мелодично небольшой музыкальный коллектив.
- Мы… - Алан не договорил и перевёл отчаянный, паникующий взгляд на Энди. Но потом снова глянул на девушку и усилием воли продолжил, - мы сами выберем. Позже. Нам нужно, эмм… осмотреться. Спасибо.
Он моргнул и добавил.
- Вы, эмм, прекрасно выглядите сегодня, мисс.
Энди положил ладонь ему на плечо и ободряюще сжал. Алан, Алан... боязливая рыбка, которая безуспешно пытается преодолеть пороги реки, куда её забросили. Остается надеяться, что в решающий момент рыбка боязнь отбросит и прыгнет, преодолевая очередной порог.
"Не бойся. Все получится".
- Благодарю, мистер, - девушка одарила застенчивого рыжего посетителя профессиональной улыбкой и уплыла, уверив, что с выбором их не торопят. Энди и Алану оставили достаточно времени на то, чтобы осмотреться и привыкнуть к обстановке. В главном зале царил ненавязчивый полумрак, разгоняемый ленивым светом электрических ламп в абажурах под потолком. Эрреро к ним как-то не очень-то и торопился. Зато музыка неожиданно стихла, а освещение сцены наоборот - стало ярче. В круг света неторопливо и с достоинством вышла мадемуазель в шикарном платье. Её представили как "мисс Джуд Симмонс, лучший голос Юга". И это действительно было так. Мисс Джуд пела, а зал притих и слушал.
Когда Энди приободряющие сжал его плечо, Алан ответил ему улыбкой - быстрой, напряжённой, но всё же искренней.
Он был действительно рад, что отправился сюда не один.
А потом на ярко освещённой сцене появился Алекс.
В образе Джуд Симмонс.
Это было... неожиданно, и в тоже время было логичным после того, что сказал Леон о том, что Алекс отправился сюда работать.
Алан, сощурившись, вгляделся в замершую на сцене певицу. Певца.
И, подавшись чуть ближе к Энди, очень тихо проговорил:
- Я думал, он, ну... больше не будет петь в таком виде.
- Певец не заработает такого внимания и восхищения, как прекрасная леди, которая еще и поет, - так же негромко ответил Энди. - Даже со всеми умениями Алекса здесь ему выгоднее оставаться Джуд. Пригласим леди присоединиться к нам после выступления?
Песня была... чарующей. Она отвлекала, и это даже немного раздражало. Алан ожесточённо потёр пальцами висок, сосредотачиваясь на словах Энди.
- Ну, да...? Хотя, эмм, думаю, мы будем не единственными, кто захочет выразить, ну, восхищение талантами мисс. И для начала нам, ну... стоит увидеться с владельцем этого всего. Мистером Эрреро. Ты говоришь по-испански, Энди?
- Не говорю, к сожалению. Но все же с Джуд стоит увидеться раньше. У меня есть для неё несколько слов, - покачал головой Энди и поднял руку, подзывая ближайшую девочку. - Деловому партнеру мистера Эрреро хотелось бы поприветствовать лучший голос Юга лично и выразить ей свое почтение. Он бы хотел, чтобы леди нашла для него минуту после вступления.
Леди смогла найти время только исполнив еще три песни.
Джуд аккуратно прошел мимо столиков к Энди и Алану. Все так же кутаясь в палантин, он осторожно присел за столик.
- Хорошей ночи, - он улыбнулся товарищам. - Рада видеть вас тут. Как вы?
Хотелось расспросить о многом, но общий зал был не тем местом, где стоило задавать некоторые вопросы. По этому он выжидал реакции друзей, чтобы понять что произошло.
Алан уставился на Алекса - пристально, внимательно.
- А ты? - Ответил он вопросом на вопрос.
- Занимательно, - Джуд улыбнулся, хотя взгляд его однозначно говорил о том, что его место не там, где должно. - Что нового в цирке?
Алан пожал плечами.
- Цирк стоит.
Взгляд Алекса, его поза, его ощущение - всё говорило о том, что ему ни черта не занимательно. И ходить вокруг до около Алан никогда толком не умел:
- Ты, эмм... не выглядишь особо доволь...ной.
- На то есть свои причины, - Джуд покачал головой. - Все нормально. Я рада, что у вас все нормально. Как там остальные?
Алан отвёл взгляд от Алекса, вновь принявшись разглядывать зал; он всё ещё был напряжен, и короткий разговор с Алексом сделал, казалось, только хуже.
- У остальных тоже всё, эмм... неплохо. Да, Энди...?
Тем временем к почтенным гостям, удостоенным честью побеседовать с примой, вернулась та самая девушка, что встретила их у входа. Она сообщила, что господин Эрреро готов принять гостя и попросила следовать за ней.
Алан откровенно-нервно улыбнулся и поднялся на ноги, кинув быстрый взгляд сначала на Энди, потом - на Алекса.
- Поболтайте тут, пока я… - он не договорил, только повёл плечами и направился за девушкой куда-то прочь из главного зала.

@темы: Алан, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш, 31 августа, Энди