Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ночь, в которой Гленн переходит в атаку, и у Леона нет выбора, кроме как смириться с заботливостью цимисха

1 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо

В принципе, ранние подъемы были определенно не для Гленн. Так что к тому моменту, как цимисх начала аткинвую жизнедеятельность (а это началось сразу же, после того как она проснулась и отожралалсь за все про все), ночь уже наступила хорошо так. Крепенько. Это был минус. Плюсом было же то, что босс, по чью душу она собиралась превым делом, тоже ранней птичкой не был. Но, как бы там ни было, а вскоре возле апартаментов ласомбры образовалась целая почетная делегация, состяовшая из: Гленн, несущей ведро с тем видом, с которым обычно в коровник идут, Джорджа с некой сумкой хозяйственного вида, Фреда без сумки но "на всякий случай", и Шона, жизнерадостно прыгающего вокруг. Шон впрочем, был тут не по делу, а просто так выбрался размять лапы и пообщаться с хозяйкой, так что собаку можно было сбросить со счетов. Гули, соотвественно, держались чуть поодаль, в соотвествии с полученной инструкцией. Так что вся композиция в целом напоминала нечто в духе "два сомнительных типа преследуют колхозника с ведром".
Прикинув, что по всем рассчетам Леон должен УЖЕ встать, но ЕЩЕ не успеть никуда деться, цимисх решительно, но относительно вежливо постучала в двери. Гули, соотвественно, остались переминаться в стороне, в компании объятого жизнерадостностью Шона.
Леон уже забыл, когда в последний раз он просыпался сам, без аккомпанемента стука в дверь. Он привычно сполз с кровати, на ходу застегивая рубашку, отпер замки двери и воздвигся на пороге своего вагона, сонно щурясь на посетителей.
- Ночи хорошей, босс. Я так то по делу, в общем. Руку бы того, посмотреть все таки надо. Вчера там чегой-то поменялось, но со всей этой магической лабудой было не разобрать что и как.
Цимисх пожала плечами, дескать, ну да, лопухнулась я, но уж что сделаешь то... И качнула ведром, акуратненько так.
- Но сегодня все по нормальному пока, и короче не дело такие вещи отставлять на самотек.
А вот в последнем случае она этак ощутимо настаивала. Ну как бы тяжело отвертеться от обеда, который сготовился и остывает, пока вы там все это самое, короче сколько ж можно. По подаче, и общему настроению фигуры по крайней мере читался этот посыл. Равно как и Леона очень нежно и ненавязчиво, с ультимативностью тяжеловоза, цимисх "отжимала" в вагон.
- А. Ага, - слегка заторможенно пробормотал Леон, пропуская Цимисха внутрь и вслепую нашаривая выключатель. В вагоне зажегся тусклый свет, который не сильно помогал хорошо видеть, но по меньшей мере очертания предметов были теперь видны.
Ласомбра стащил рубашку, которую все равно еще не успел застегнуть, и протянул руку.
- Вот.
- Щас поглядим, что там и как...
Цимисх гулко поставила ведро на пол, и приступила к изучению. Полутьма, надо сказать, мешала ей очень слабо, ибо ну, не глазами же она собиралась понимать, что там и как случилось, и что теперь есть. Наощупь оно всяко понятнее... Касания были аккуратными, но подробными, как если бы она пыталась не просто ощупать, но пересчитать наощупь волоски на коже, и прикинуть, что там с волокнами мяса под этой самой кожей.
- Ничосебе! Оно куда то делось... Интересно, это так и должно быть? Как это вообще происходило? Такое чувство, что просто эм... выползло и ух!
"Ух" было приллюстрировано таким движением руки, как обычно про улетевшую канарейку рассказывают.
Леон покорно терпел ощупывания и даже почти не морщился, хотя рука все еще болела.
- Вчера ночью мой Сир очистил от следов воздействия Бездны эту руку и несколько квадратных миль вокруг нее. Полагаю, чтобы произвести впечатление на... кое-кого. Я вряд ли объясню, как он это сделал. Не говоря уж о том, чтобы повторить... пока. - Это "пока" Леон произнес с таким нажимом, точно уговаривал себя, в первую очередь, а не Гленн, что приближение к уровню мастерства Альченцо для него лишь вопрос времени. - Но я больше не чувствую, что оно... прорастает внутрь.
- А, слушай, это хорошая новость. Не растет- значит и лечиться может, ну!
Цимисх этак ободряюще похлопала Леона по ляжке. Потом несколько набрала серьезности, и принялась излагать мысли:
- Вообще, смотри, там у тебя такая хренота... Эм... Ну вот твои мышцы и кожа- они как подмороженные. То есть кровь есть, но все фигово гнется и от того не дотягивает до того, как должно быть. Я думаю, что это можно ну, разогреть. Размять как бы. Я думаю так и сделать. Но я бы еще Энди свистнула, на самом деле, с его всякими унивреситетами и что он там заканчивал. Руками ясно дело, быть мне, но совет лишним не был бы.
Говорила Гленн как бы вроде и спокойно, ну как будто все под контролем, и глубоко штатно, и даже без нажима. Но при этом умудрялась настаивать, с той ужасающей ультимативностью, с которой мамка настаивать на том, что мазать йодом колено все-таки придется, даже если пастор сказал, что йод от Сатаны и бабушка разрешила не мазать.
Леон сделал сложное лицо и посмотрел на Гленн.
- Энди, так Энди. Но вообще... через неделю ведь отлечится. Наверное?..
- Фиг знает! Может, отлечится, а может завтра какая-то хренота случится и тебе будет надо две руки, чтоб грести подарки судьбы.
Гленн высунулась из вагона, шумно и несколько базарно мотивировав Джорджа сгонять за Энди и принести его в зубах. Потом цимисх как то даже подозрительно глянула на Леона, возвращаясь на исходную позицию. При этом инстинктивно перекрывая собой траекторию броска к выходу. Как если бы Леон мог решить например, резко спасаться от причинения добра. Против ожидания, правда, уселась она не на диванчик рядом, а на пол возле, этак в полоборота к Леону, используя его колено как подлокотник.
- Да и вообще, какой смысл не пробовать подправить чего, если хуже не будет, а жизнь непредсказуемая штука. Ну не дело все время оставлять такие штуки на потом, потому что потом обязательно что то случается, и того, актуальность падает же. А сейчас хороший момент. Если я его упущу, момент этот, то буду вынуждена признать, что права не всегда.
На последних словах цимисх усмехнулась. А вообще, обозревая Леона снизу-вверх, она являла собой то олицетворение "одной стороны" и одновременно "своего мнения", которое бывает у крупных служебных собак. Я на твоей стороне, я не сомневаюсь в твоем праве, но я могу принять решение, если будет нужда.
Леон вымученно улыбнулся и рухнул спиной назад на кровать, молчаливо соглашаясь ждать Энди и терпеть все, что они вдвоем придумают с ним делать.
- Да ладно, все будет хорошо. Ну, или не будет, но уж я тебе так скажу: я, едрить его в оглоблю, всяко не впрячься впереди кобылы собираюсь.
Цимисху не нравился на все согласный, аморфный Леон. Нет, это было удобно, и практично, но НЕ ХОРОШО. Не правильно это было, и она очень хотела поделиться с ним вот этим своим настроем. Что может рушиться небо на землю, набегать Шабаш, разверзаться Ад или там что они еще не пробовали, но уж она то всяко поперек всего этого вылезти будет готова. Не потому что потом сможет выставить кругленький счет, а потому, что просто. Потому что ощущает себя в своем праве, и ей не в тягость. Но сказать это через слова было сложно, да и как то глупо оно звучало бы. Потому Гленн просто потянулась и потрепала Леона по боку. Этак прошлась пальцами и ладонью по ребрам. Жест был конечно, панибратский, зато верный по настроению. Тем временем прибежал Джордж, и виноватым голосом (ибо входить не счел себя достаточно героичным) сообщил, что Энди тут сейчас нет, отбыл, значится, спасать мирных граждан.
- Да и хрен с ним тогда. Ну что, будем диван пачкать или на пол? Или вообще ко мне?
Озадачила Леона Гленн, попутно начиная собственно, готовиться. То есть, закатывать рукава далеко не новой, видавшей виды рубашки, подвязывать волосы, и противно разминать пальцы, несколько более гибкие, чтобы на них было приятно смотреть...
- Антимо приберет, - Леон фыркнул и снова протянул руку Цимисху, демонстрируя нежелание слезать с кровати.
- Раз так, то тянуть не буду.
Гленн влезлал на кровать, поерзала, устраиваясь так, чтобы иметь доступ ко всему, что ее интересовало. Для начала бегло пробежалась пальцами по кромке "не такой" плоти...
- Ну, тебе я говорить не стрематься не буду, ты и так в курсе.
Ободряюще, как ей казалось, проговорила она. Но на деле взгляд цимисха уже становился этаким мечтательно-бессмысленным, обращенным скорее внутрь себя. И в голосе, пусть и незаметно, но прорезались специфические тона, делающие его похожим на гудрон с сиропом. Потом чужая плоть привычно разошлась, пропуская внутрь себя руки и... и в этот раз все было таки непривычно. Искаженные волокна сопротивлялись, молча и упорно, исподволь сачкуя обязательством следовать за волей того, кто их должен был лепить. Такая можно скзать что сидячая забастовка. Это был вызов, из таких которые не сбрасывают со счетов, не игнорируют. Если бы Гленн была рыцарем- это было бы сродни латной перчатке, прилетевшей в забрало. Нет уж, она не отступит. Не сейчас и не она. Какого черта? Она может . Ну, или достаточно хочет иметь возможность, чтобы ломиться в эту стену, и пусть весь мир заткнется. Где то там, чуть глубже, чем подсознание, безбрежный океан крови тяжелыми взякими волнами накатывал на берег из костей и плоти, огромный мясной ком луны валился в его глубины и рождал шторм. Или штурм, потому что там. где волны ударяллись в берег, от столкновения зарождались неведомые твари, и брали приступом сушу, что было бессмысленно, так как они были ее частью....
Вообще, такую Гленн Леон откровенно... побаивался. Цимисхи, что с них взять. Вкупе с зудящим ощущением в руке мечтательно-звериное выражение лица Гленн создавали у него всякие неприятные предчувствия, так что Леон просто закрыл глаза, сползая обратно в забытье. Он уже мог проспать полночи. Плохо, плохо... очень... плохо... Недальновидно и попросту опасно.
Но так хочется.
Через несколько минут после начала процедур Леон стал лучшим из всех возможных пациентов - безучастно и крепко спящим, пока в нем ковыряются.
- Да ты ж тримудоблядская пиздопроебина, чтоб тебя по всем оврагам драли в три дуги через каромысло!
Именно этой фразой, сказанной негромко, но прочувствованно, цимисх ознаменовала результат своей работы, утомленно откидывась в сторону и глядя на бездыханное тело босса. Красивое чуть больше, чем надо для того, чтобы быть приятным, лицо ее кривилось, сменяя выражения. От досады, к мрачной такой решимости, и наконец к каменному такому упрямству.
- Да нихрена. Ни-хре-на!
Негромко прошипела она, сползая с кровати и некуртуазно, шумно хлебая из принесенного ведра. Вот как знала, что понадобится, а! Как знала... Времени с начала "операции" прошло не так много, но признаться, у цимисха несколько вспух мозг. Вот же что ж за засада! Казалось бы, мясо и мясо, кости и кости, а не срастается! Гленн вытерла лицо и руки об покрывало, которым была застелена кровать, и уныло принялалсь думать. Что она делает не так? Вот что? Если подумать о технической стороне- то все так. В итоге ни к чему резко конструктивному она не пришла, но время шло, ночь бесконечной не являлась и что то надо было делать...
Цимисх вздохнула, и пошла на второй приступ... Если чужая плоть не дается, это значит что... ЧТо она именно чужая в том плане, что нельзя ее присвоить. Обозначить своей, своим миром, центром и волей которого является она. Значит... Значит надо это немножко поправить! Цимисх беспардонно уселась на Леона верхом, в крайне однозначную такую позу. Прикрыла глаза, собирая себе картинку его тела наощупь, наклонилась, принюхивась и по звериному поворачивая голову. Ткнулась лицом за ухо, потерлась щекой о шею. Даже лизнула, исключительно чтобы "пометить" как свое. Чтобы смешать запах, чтобы выбить в своем сознании границу между Леоном, однозначным вожаком, этаким брошенным в никуда копьем, и собой. Звери вылизывают своих детенышей и это помогает. Она тоже может так. А еще- все внтури одинаковые, если подумать. Кости, мясо, жилы, кровь... неважно, какой все это формы, и не важно, что их разделяет пленка кожи. Потому что уже и не разделяет, вот ее руки повторно уходят в темно и влажно поблескивающие глубины. Она хочет, а значит она имеет право и может, потому что таков порядок. Потому что она плещется волнами мирового океана, она отражается в его солено-красных водах, через нее плывут мерно дышащие планеты, на которые она смотрит из сплетения травы. Она гонит по своим жилам кровь, и ритмом именно ее неживого средца пульсирует вселенная... И чужая плоть отозавалась. Хорошо, и хорошо весьма, да.

 

@темы: Депо, Гленн, 1 мая, 1927 год, Леон

---

Ночь, в которой Майк пытается выяснить у Иштвана, что же вчера случилось, а потом разговор плавно переходит на то, Шабаш ли цирк или не Шабаш

1 мая, Новый Орлеан, железнодорожное депо

Вечер выдался ... нервный, мягко говоря. Сверившись с чужой памятью, Майк привычно подавил желание постучаться лбом о стол, помянул недобрым словом балорскую треть - та в ответ обиженно пожала плечами - и рванул на разведку. Депо гудело и шумело, откликаясь на то, что творилось в городе, и это почему-то успокаивало. Вроде не идут доламывать город и их выносить...
Майк забрался на какой-то ящик, чтобы видеть подальше, и прищурился, разглядывая линию реки и словно пытаясь увидеть над ней следы вчерашнего бедствия
Река действительно бурлила встопорщенной чешуей морского змея, но дальше, чем уже была, выходить из берегов вроде бы не собиралась.
- Не зальет, - Макй спрыгнул обратно и решительно почесал вдоль поезда. Искать кого-то, чью версию можно было сравнить с версией Айрис и понять, что за хрень вчера была. Этот новенький вроде был вчера среди всех.
Майку он еще не нравился, но перебирать вроде бы адекватным изложением событий не стоило. Так что вскоре малк стучал в дверь выделенного трехглазому вагона.
Трехглазый открыл дверь и встал на пороге с клинком в руке. Окинул взглядом Майка, окрестности, кивнул и отошел, пропуская.
- Просто так или по делу? Все еще спят?
- Просто так я бы не пошел, - Майк продвинулся внутрь, - по делу. Шо за хрень вчера была?
- Свадьба, - ответ был дан с полной, безоговорочной, каменной серьезностью на благородном лице. Впечатление портили судорожно сжавшиеся веки третьего глаза.
Майк закрыл дверь и уставился было на Иштвана, но потом расслабился. Трехглазый пытался не ржать, и это было в принципе.... хорошо.
- Значит, ничо особо не стрялось? Ну, там не выскочили демоны и всех сожрали, а Алана обняли, босс не удрал куда-то, снеся пол-парка и маша щупалами...
- Нет, сплошная политика и разврат, ничего особенного.
- Тогда что за хрень носилась над рекой-то, трахнувшись прям там?
- Драконы. Но вообще это было торнадо. Насколько я знаю, не редкость. Танцующий Дым... - он помолчал, побарабанив пальцами по клинку. - Она хотела разрушений. Это дух. Большой дух. Но насколько я понял, что-то у нее не получилось, и город получил только малую долю положенного.
- Так это еще только даже не половина, - Майк привалился спиной к стене, - я тормоз, а не дебил. Вы что, если у вас дома грязно, дом сжигаете нахрен и бегаете вокруг радостные?
- В некоторых случаях да. А что?
- Ну дебил. Сразу видно, ферму издалека видел токо, - при упоминании связки вампир-ферма-бегать радостным, устроив головняк Майку сразу вспомнился Роджер, и простоватый малк не удержал странной гримасы
- Ферму, сгнившую до остова, обвитую плесенью, полную дерьма и склизкой падали? Да, видел. Издалека. Потому что заразу лучше жечь с нескольких метров.
- И кто из нас тут праведный, бля, - буркнул Майк, - лучше б это все еще был Ро... а нет, не лучше.
- Ты, ты праведный, - Салюбри отмахнулся. - Что, есть кто-то хуже меня, грешника и дебила?
- Я? - Майк скептически посмотрел на него, - Я ебнутый на голову среджи других ебанутых и не, я на праведника не тяну. Вот на молнию на башку пока не наработал. Или там наверху просто добрые души сидят. Был тут, до тебя. Кого ваши и грохнули. Ты умеешь думать, а потом прыгать, а там...
- Грохнули? - Иштван задумался. - А почему я не в курсе?
- А ты спрашивал?
- Если мои грохнули, то должен был. Точно мои?
- Ну нет, королева Английская лично приехала с гвардейцами и пришибла, шоб не мяукал! Или сам нарвался, полез геройничать..
- Я не помню, чтобы кого-то отправлял, - решительно отмежевался экс-Епископ. - Геройничать могли. Не поспоришь.
- Да сам и нарвался, - Майк подумал и уселся на пол, - вот чесслово, нельзя так о мертвых, но я б лучяше в разведку с тобой пошел, зная, что ты меня рахреначишь и сеъхебшься к своим, чем с ним...
- И под одним малиновым кустом срать не сядешь, - продолжил мысль Салюбри, берясь за тряпку и принимаясь полировать меч.
- Мы до него не дойдем, - Майк был явно в лиричном настроении и хотел кому-то пожаловаться на жизнь и идиотов в ней, - ты это, не обижайся, но как я понял, в обмен взяли. Даж у вас таких идиотов нету, наверно.
- О как. Я уже жажду услышать описание этого героя. А потом подумаю, обидеться ли.
- Звали ЭТО Роджер, - Майк выразительно поднял ладони к голове и пошевелил, изображая уши
- Гангрел?
- Ага. У него были уши и когти, а мозг он просрал там же, видать, где и Тадеуш, но это аще другая история.
Он вроде как был дурной малость, но ничо. Только решил, что мы тут дикие и понимаем только размах пиздюлей по щачлу. И когти отрастил, а мозг... мозг проебал
- Ситуация знакома. Решается, - шабашит выразительно погладил рукоять меча, - парой ударов.
- А был дебил, пытался с ним словами, - Майк сокрушенно вздохнул, - я ему - спрячь, мать твою, когти, ты на них подсел как на кокаин, мне в ответ - а я ничо, я котик и спрятать могу
- Спрячь. Я могу сппрятать. Так спрячь. Нет, я могу спрятать, - Салюбри посмотрел на Майка. - Так?
- Так, - он устало кивнул, - и по кругу, как на карусели.
- Два удара. Левую и правую.
- Надо было. Но я был дурак, я верил, что хоть он тут не того. Оказалось - того и хуже.
- И что дальше? Распустил когти?
- Нет, мне по щам не дал. Видно, решил, что я и в ответ дать могу... а вот кто послабее - тому досталось.
- Резонно. Обычное дело.
- Знакомо, да? - Майк глянул почти сочувствующе. Роджер его тогда достал до крайности, и терпеливый обычно к чужим закидонам и странностям Малкавиан сорвался. - Роджер подводил под проблемы их всех - и думал, что все сойдет с рук (или лап?), стоит умильно прижать ушки.
- Шабаш. Угадай, сколько там таких.
- Вот потому вы и стая бешеных ебанько.
- Неверное трактование. Но я не буду углубляться.
- А кто еще? Нам пели о свободе, о том, шо там можно выебываться пока жопа не треснет. Врали ведь.
- Можно выебываться. Если есть силы, возможности и умение отстоять себя.
- Брехали, значит, - решительно подвел итог Майк и решил пока не говорить про Тадеуша и тот день, когда все в пнервый раз немного пошло кувырком, - а ведь... хотя нет, это другое было.
- Кто брехал? - шабашит явно заинтересовался.
- Да, еще один. Тремер, но вот с Роджером - один в один, ккотик, бля. Только Роджер был борзый, а этот старый, толстый и когти тупые
- О, - Салюбри широко и клыкасто улыбнулся. - Тремер.
- Дебил, - почему-то обиделся за всех тремеров Майк
- В этом я не сомневаюсь.
- В смысле, Тадеуш был дебил, - поправился Майк, сообразив, как это прозвучало, - ты не думай. Тут не все такие ебнутые и готовые прыгнуть на тебя, размахивая когтями и капеллой...
- А вот в этом я сомневаюсь.
- Ну... - Майк смущенно почесал в затылке, -ну а что ты о нас думаешь? Ты вообще кого видел?
- Леона. Выебывающегося как Ласомбра. Тебя, выебывающегося как Красная Королева. Дворецкого. Выебывающегося под маской шута. Вашего, эээ... андрогина. Без комментариев.
- Это был не я. Это Айрис, - сумрачно уточнил Майк, - ну судя по тому, что рожа не бита - не с размахом выебывалась.
- Судя по всему, там было не принято драться.
- Ну значит, придут бить, - с фатализмом пережившего апокалипсис подвел Майк итог, - не, вчера с сиськами был Энди. Он вообще нормальный мужик. Трупы вон собирает....
Малкавиан на мнговение задумался, пытаясь слепить образ Энди в одно.
Неслышная тварь плывет в темноте, собирая жатву, и испуганно шепчутся люди.Клюв готов распахнуться острой злой улыбкой, и не стоит вставать посреди дороги. Глупые. Тварь чистит дно, чтобы наверху могли танцевать
- Нормальный мужик с сиськами, я понял. Цимисхи. Ласомбры в платьях. Зеленых. Да.
- Да ладно, хуйня так себе хуйня была, кроме драконов, - решительно отмахнулся Майк, - даже вон. Никто не валяется с ведром крови. А Гленн вообще охуенная. И босс у нас чуток на голову ударенный, но в целом нормальный. Нервный только, разрывает его от всего.
- Нервный. Так что там с вашим агитатором?
- А, - Майк скучающе махнул рукой, - ну... забыл мозг в капелле. Мы немного дали ебу и посрались, пока босс был занят. Он пришел, всех обосрал и стал за Шабаш агитировать, с Роджером погрыззя, тот его горло и расхуячил. Видать, тогда когти и почуял.
- Босс всех обосрал?
- Тадеуш. Босс в этом смысле честный. Если орет - то за дело, а не потому что в жопу вожжа попала и не погладили.
- И что? Ты же понимаешь, что мне интересно конкретно, что этот ваш Тадеуш говорил?
- Да херню нес. мол, там свобода, выебывайся сколько хошь, он прям ща ритуал забацает...
- Который никто не признает...
- Вот этого не помню. Извини, мне не до того малость было, - Майк пожал руками, - но хорошо, что он сгинул.
- Это не про память. Это факт. Грубо говоря, если вас обвенчал непойми кто, то в обществе вас семьей все равно не признают.
- Да ебали мы эти ритуалы, стаи и прочую хуергу. Нам вроде и так хорошо, а друг другу кровь в глотки вливать.. нах надо?
- Символика, снятие Уз, лучшее взаимопонимание.
- Херня, - уверенно махнул Майк рукой, - прикрытие. Шоб всяких... Роджеров свои не уебали.
- Роджеров свои уебывают задолго до того, как ты заслужишь право на стаю.
- Херня, - Майк тряхнул головой, - ты еще скажи, боженька за вами сверху приглядывает!
- Вполне возможно. Но не за нами. Принцип Шабаша в том, что не стоит ждать у кого-то помощи. Воевать и вставать за себя придется самим. Всегда.
- Ну а мы и так сами за себя, - Майк пожал плечами, - ты вот реально думаешь, шо ты там бегал свободный?
- Нет, не думаю. Свобода и долг сплетаются в очень странное сочетание. Как полосы булатной стали.
- Я тупой, - Майк критично махнул рукой, - не надо этих вот мудростей. Все оно проще.
- Так должен говорить агитатор. Можно давить еще на страх перед старейшинами, но у вас его нет... точнее, вы его не признаете. Так что я решительно хочу отмежеваться от этого вашего Тадеуша.
- Глупо стрематься того, кто тебя сожрет и не заметит. А шо, у вас не стремаются?
- Нет, морды бьют и жрут в основном.
- Только в этом и разница, - Майк неожиданно презрительно хмыкнул, - Белая Королева, Красная Королева - какая в темноте нахуй разница?
- Одна отравит, вторая голову отрубит. Выбирай.
- Обе хуйни, - Майк лирично пожал плечами, - а мы...
- Хуйня даже без палочки, но официально шабашитская.
- Нет, мы просто сидим кружком и гоняем чаи, потому что ждем свое время. А оно нас нахуй шлет.
- А я не так сказал?
- Нет. Ты сказал, что мы с вами. Хотя мы - просто сидим кружком.
- С нами, с нами. Хотя и ответвление, хм, своеобразное. Люблю Сторожей, они так хорошо не говорят своим о самом главном.
- Для Шабаша босс мало думает о себе. И много- о других
- Ты хотел сказать, для Ласомбры?
- Для Шабаша, - Майк покачал головой, - он мечется и затыкает дырки. Не, он мудак, а кто не мудак, но рвется как чокнутый
- Организация не может думать или не думать о себе. Не путай личностей и систему. А Леон... порвется, но это тогда будет ваша проблема, как вынуть его задницу из всех дырок и заткнуть их своими.
- А что делать? - Майк снова пожал плечами, - Ты еще не понял?
- Я понял, что вы сидите кружком-семейкой и дуете щеки, что вы не стая.
- Нет, не это, - Майк почесал в затылке, - мы почему-то там, где ебанина и странная хрень. Так что ты ща меня пугаешь дырами... а толку? - в глазах малка отразился тот фатализм и одновременно готовность въебать неведомой хуйне, которая из дырки вылезет.
- Угу, "почему-то". Спроси у Леона, почему.
- Да он тут особо не причем, - решительно махнул рукой Майк, - эт как-то само складывается.
Салюбри покачал головой, поглаживая клинок кончиками пальцев.
- Босс точно не Сатана, - Майк опять встрепал волосы, - короче... это понять надо глазами, я ша не растолкую
- Я не оспариваю. Увидим.
- Поезд помнишь? - Майк поднялся на ноги. Ну считает он их Шабашем... может, ему так удобнее.
- Помню. Занятно. Мне интересно, остались ли от него рельсы.
- В этом все мы, - Майк кротко кивнул, решив не говорить, что рельс-то там и не было
- В чем?
- Ща, - Майк задумался, - ну вот что делает мужик, если ему заебись как надо набить морду соседу?
- Берет жопу в кулак и идет.
- Ну! - Майк наконец нащупал аналогию, - А мы спиздим мортиру, посремся с сержантом роты, бухнем с генералом, выкопаем из-под земли сидящего там черта, упихаем обратно, приделаем мортире крылья, прилетим и ебнемся мужику на крышу.
- А. Кажется, начинаю понимать. А зачем?
- Потому что летающей мортиры точно никто не ждет.
- Логично.
- Вот, - Майк хмыкнул, - тут это... короче, заранее не удивляйся ничему. А я пошел, ночь короткая
- Сил у вас явно немеряно.
- Дури у нас выше крыши, - от двери заметил Майк, - и везения
- Да, - Салюбри опустил глаза к мечу. - Да.
Майк не ответил, прикрыв дверь снаружи.

 

@темы: Депо, 1 мая, Майк, Иштван, 1927 год

---

Ночь (день), в которой в разговоре двух колдунов мешаются духи, оборотни, перекрёстки, Геката и откровенные признания

1 мая, Новый Орлеан, квартира Кристиана Шульца

Алан, взъерошенный и с какими-то через чур горящими глазами, объявился у Пилигрима ближе к вечеру, когда до заката оставалась всего пара часов.
- Я видел Молли. Ну, там, в парке. Где госпиталь теперь, - затараторил он, ставя на стол картонную коробку из ближайшей пекарни. - Она просила проверить, как ты. И, эм-м… передавала поцелуй. А так как мой вагон на сегодня стал резиденцией Короля и ему нельзя мешать, то я… ну, решил, что мне действительно стоит отвлечь тебя от очень важных дел. Как ты?
Немец посмотрел на него с... не очень умным видом и хлопнул глазами. Потом сонно зевнул, заталкивая Алана внутрь и закрыл дверь. Прошлепал на кухню, не прекращая зевать, и вскоре оттуда потянуло запахом кофе.
- Я надеюсь, ты выспался, - Алан прошёл за наставников на кухню и принялся кружить по помещению. - В городе… всё плохо. Очень. Но Ласар вернулся - на мой зов! - и уже начали вывозить первых раненых.
Он замолчал на мгновение, чтобы перевести дух.
- И я видел Гару. Говорил с ним.
- Надеюсь, он был человеком, - еще один зевок. - И чего ему от тебя было надо?
- Да. Но… аура! - Алан взмахнул руками; он всё ещё не мог успокоиться после встречи с Мэтью. Но после вопроса Пилигрима он в мгновение помрачнел. - Не ему. Мне от него… его помощь с одним, ну, духом. С тем, что в парке.
- Так. И он обещал?
- Обещал помочь. Тот дух… - Алан растерянным жестом взъерошил волосы на затылке, - я говорил с ним. Ещё осенью, до того, как… всё изменилось. Не знаю, насколько это повлияло на его голод сейчас, но кажется, - он поморщился, - всё-таки повлияло. Там много людей на краю, и он подталкивает, а я… не могу даже говорить с духами теперь.
- Сходить, что ли...
- В чем именно заключается твоя вина?
- Я дал ему обещание. Духу, - Алан снова закружил по кухне. - Он рассказал мне, эмм, про тебя, а я взамен пообещал прийти за ним, когда наступит время для битвы. Я думал… чёрт, я думал, что смогу его использовать как-то против Шабаша! А вышло… вот так.
- Ну и в чем твоя вина?
- Ему было дано обещание. Обещание чужой крови и смерти. Но я не сдержал обещания, и он теперь… жрёт людей! Толкает их.
- Ага, а без тебя он там разжирел на божьем промысле, - колдун не выдержал и сунул голову под кран с холодной водой. - Уфффф, бодрит.
- Без меня он, может… не был бы таким яростным, - Алан снял с огня кофе и принялся разливать по чашкам. - Ты спал? Молли с меня… шкуру спустит, если я не прослежу за тобой.
- Почему это? Он дух, он хочет есть. Он дух вирма, он хочет смертей. Он сильный дух вирма, он уже многих убил и хочет еще больше, - Кристиан шлепнулся на табурет, потягиваясь. - Спал, спал. А в от ты нет.
- У него было моё обещание… а я мог бы не быть тогда идиотом и что-то сделать с ним! Попытаться хотя бы.
Алан впихнул в руки наставнику чашку.
- Спал. Утром. Я… уехал чуть раньше остальных, - он поспешно отвернулся, ощущая, как стремительно теплеют щёки.
- О, теперь твой вина в том, что ты не полез в драку с сильным духом?
- Да. Я чувствую себя виноватым за то, что не сделал этого. А должен был. Я видел, что он… опасен. И ничего. Не. Сделал.
- Об-ри-мо-сы.
Алан передёрнул плечами, с преувеличенным интересом наблюдая, как тает коричневатая кофейная пенка у него в чашке. Потом обернулся к Пилигриму.
- Твои путы… они слабеют?
- Я их снял же. Вчера, - он пожал плечами. - Хотя не скажу, что при этом остался полностью нормальным.
Алан удивлённо моргнул и склонил голову на бок, прислушиваясь к ощущениям от Пилигрима. И снова поморгал, сосредотачиваясь на фигуре сидящего напротив него мага, на то, что лежало за гранью физического мира.
Он был свободен, и сила текла в жилах так, как ей и было положено. А Разум... Разум был скован прошлым, как и всегда.
Помедлив с пару непозволительно-долгих секунд, Алан отставил чашку. А потом в пару шагов оказался рядом с варлоком, обошёл его и обнял за плечи со спины, аккуратно, но крепко.
И молча - он не знал, что говорить, как и всегда.
- М? - тот поднял голову, удивленно повернувшись. - Что-то случилось?
- Не случилось, - пробормотал тихо Алан, растерянный и не знающий, как помочь.
«Что могут твои обьятия? Ни-че-го».
Он беззвучно вздохнул.
- Просто не все оковы опали.
- А... - колдун вздохнул, обнимая ученика за талию. - Не тяни их на себя. Во-первых, тебе и своих хватает, а во-вторых, еще не хватало чтобы ты снова взял на себя ответственность за то, что мог бы, но не сделал, и теперь по этому поводу надо страдать и чувствовать вину.
Алан прикусил губу, едва удерживая себя от того, чтобы не прижаться чуть ближе. Он не имел права. Теперь - не имел.
– Не тянуть. Помочь снять. Ты… ты не заслужил такого груза. Такой боли.
Его все же притянули, обеими руками.
- Боли... боли у меня бы были, если бы я там остался.
Он не сопротивлялся, только чуть поёжился и обхватил плечи Пилигрима крепче.
- Но шрамы. Шрамы на твоих руках. Что-то всё ещё делает тебе больно.
- Шрамы оставили четки, порванные об шею Костопила. Он тогда решил, что имеет право меня воспитывать кулаками. Раненого, - Шульц ехидно хмыкнул. - Сила, конечно, всегда была на его стороне..
За его спиной послышалось сдавленное, разъярённое шипение, и объятия вокруг плеч стали ещё плотней, словно Алан пытался защитить его от прошлого, от того, что уже случилось, но оставило следы в памяти и на теле.
- Жаль, что нельзя его… убить снова.
- Вот поэтому я не слишком удачно строил из себя оскорбленного его смертью друга. Помер так помер, он желал мира, в котором победит сильнейший.
- Многие этого хотят. Те, кто считает себя сильными, - продолжая обнимать Пилигрима одной рукой, второй Алан мягко погладил его по плечу. - Взберись на ступеньку выше по, ну… по головам других. Или трупам.
- Да. Терпеть ненавижу этот принцип. Nobless Oblige, но где там у них ноблесс...
- В мечтах? Те, кто имеет право на… положение, те знают, что это ещё и ответственность. Обязанности. А те, кто… ну, - Алан, не переставая поглаживать наставника по плечу, невесело хмыкнул, - те, кто умеет только махать когтями, те только строят из себя сильных. Думают, что если втопчут в землю кого-то, то станут выше. Чушь. У нас… с нами был - недолго - один Собрат. Роджер. Он считал себя достойным какого-то положения только из-за остроты когтей. И силы.
- У магов таких пятая часть по Пробуждению... и что? Его череп висит в охотничьем домике?
- Его пепел развеяли. Он погиб… не знаю, защищая нас? Или посчитав себя достаточно сильным, чтобы справиться с Шабашем.
- А. Ну и дурак. Или герой. В военное время был бы герой, в мирное идиот, как обычно и бывает.
- Не знаю. Я с ним не то, чтобы много… общался. Он требовал доверия к себе.
- Требовал? Доверие нельзя истребовать силой. Даже магией, это очень сложная вещь. Ты кофе пить будешь?
- Ну. Ждал? И недоумевал, почему я ему… не доверяю. А я его не знал толком даже. Он всего ждал: доверия, положения, того, что все… будут подставлять ему плечи.
Алан нехотя разжал руки, выпуская Пилигрима и отошёл к позабытой чашке.
- Наивность, я полагаю. Костопил хотя бы работал для этого, - маг взял чашку обеими руками, делая глоток. - Почему ты зажимаешься опять?
- Роджер тоже пытался… - тихое фырканье, - работать. Выслужиться перед Леоном.
От вопроса Пилигрима вновь потеплели щёки, и Алан уткнулся в чашку.
- Я не зажимаюсь. Нет. Просто ты теперь… ну. Женат.
- Эм... и что? - лицо колдуна снова стало не слишком интеллектуальным. - Меня теперь трогать нельзя, как ядовитую медузу?
Алану хотелось сквозь землю провалиться.
- Да…? То есть, нет! Чёрт… Извини.
- Кхм. Слушай, единственное, что нельзя в пуританском моногамном обществе делать женатому мужчине - это трахать кого-то кроме жены. Да и то вопрос спорный, зависит от семьи. А формы прикосновений бывают очень разные. Например, дружеские. А ну иди сюда, - Пилигрим с шумом отодвинулся от стола и сгреб Алана в охапку, потерев костяшками пальцев рыжую макушку.
Тот пробормотал что-то очень тихое и невнятное, сглотнул невесть откуда появившийся комок в горле и обнял наставника в ответ, пофыркивая на ерошенье волос.
«Дружеские, да. Как всегда. Привыкай уже, идиот».
- Извини за… глупость.
- Боже, - колдун подтянул Алана, усаживая на колени и легонько подув в волосы. - Колись. Опять демон терзает?
- Н-не знаю. Я сделал вчера… глупость? - Алан прикрыл глаза ладонью, прерывисто выдохнул. - Большую глупость.
- Прямо совсем-совсем страшную? - его привычно уткнули лицом в грудь, поглаживая по лопаткам.
- Да, - Алан обернул руки вокруг талии варлока и вновь вздохнул. - Я… опять сунулся не туда, куда стоило бы.
Он зажмурился, и во тьме под опущенными веками вспыхнули осколки негаснущего солнца. Алан чуть вздрогнул.
- Следов на тебе нет, так что все не так уж страшно. Кто тебя напугал?
- Я. Вернее… моя слабость.
Он напрягся чуть сильней под ладонью Пилигрима.
- То, на что я готов, если меня… поманить лаской. Так нельзя. Я… я не должен поддаваться.
- Кому ты не должен? - Пилигрим вздохнул, обнимая крепче. - Все мы желаем ласки. Ты, надеюсь, не чувствуешь себя грязным и опозоренным?
- Не знаю. Виноватым.
В горле снова застыл какой-то холодный комок. Алан сглотнул. И неловко перевёл тему:
- Леону… вылечили руку. Точнее, не совсем, но Бездна ушла.
- И снова в чем твоя вина?
Алан с трудом сглотнул всё рвущееся наружу отчаяние. «Не смей. Ты пришёл помочь ЕМУ, а не рыдать из-за того, что снова оказался слабаком»
- Много в чём. Хватит обо мне. Пожалуйста.
- Я эмпат, Алан. Если ты хочешь мне помочь, то лучше, если ты расскажешь все и успокоишься.
Он вздохнул и проговорил, неожиданно ровно, заталкивая эмоции глубже. Ещё. Глубже.
- Леон застукал меня со своим Сиром.
- И что?
- Леон ненавидит его. Альченцо. Там… всё сложно. А я… я предатель. Увидел огни в Бездне и вновь пошёл к ним. Не мог не пойти. Не хотел быть один.
- Ооо, - Кристиан решительно встал и потащил ученика за собой в комнату. - Предатель он. А Леон в курсе, что ты предатель?
- Да, - Алан всё ещё держался. Время плакать будет потом, не сейчас. Не. Сейчас. - Он сам мне это сказал.
- Уебу. Потом макну рожей в сортир, поболтаю там и отправлю сохнуть на солнышко!
Алан вцепился в наставника обеими руками, разворачивая его к себе.
- Нет! Не надо. Леон не… говорю же - я виноват! Слышишь? Я!
- Хорошо, тебя помакаю в тот же сортир. Тебя отшлепать, чтобы ты перестал себя казнить за леоновские выебоны?
Алан опустил голову. Плечи мелко тряслись.
- Н-нет. А что Леон должен быть делать? Молча уйти? Он не мог!
- Это его проблема, что он там не мог. Вообще какое он право имеет решать за тебя, как тебе жить?
- Он защищает меня.
- Он назвал тебя предателем - это у него такая защита?
- Он… пытался меня защитить. От Сира. Я… - Алан запнулся. Он прикрыл глаза ладонями и пару раз шумно выдохнул в попытке успокоиться. - Не надо об этом больше. Пожалуйста. Это было в Бельтейн… Бельтейн прошёл. Всё.
- Чтобы ты в итоге повесился или утопился? Хотя нет, ты себя сожжешь, - маг сел на кровать, притянув к себе Алана. - Хорошо, я не буду тебя терзать. Если захочешь, напишешь об этом сказку.
- Про идиота, который… сунулся в пасть к Фенриру? - Алан уткнулся Пилигриму в плечо, пряча подозрительно заблестевшие в глаза. - А топишься тут ты. Что… что тянет тебя на дно?
- Возможность замереть на грани смерти и вернуться, - он пожал плечами. - А такая сказка есть. Про Тюра.
- Я не Тюр. Он был благородным воином. Смелым. Мудрым и доблестным. Мудрый у нас ты.
Алан чуть крепче обнял Пилигрима.
- Стоять на пороге смерти… чтобы ярче чувствовать жизнь?
- Вроде того. Я люблю границы, хотя Геката и тянет на перекрестки. Но это схоже. А ты благородный воин. Даже слишком.
- Перекрёсток может однажды, ну… не отпустить тебя.
- Да. Но я и так на нем.
- Но… что, если ты не сможешь вернуться? С грани.
- Значит, останусь там.
Алан зашипел ему в плечо. Не зло, а скорее с отчаянием и нежеланием мириться с чужой обречённостью.
Маг повалился на бок, запуская ладони под рубашку Алана и растирая ему мышцы поясницы.
- Дурень. Всех не спасешь.
Зелёные, чуть поблескивающие от невыплаканных слёз глаза расширились. Алан извернулся, но не отстраняясь, а наоборот, придвигаясь ближе. Он поймал лицо Пилигрима в ладони и заговорил, отчаянно, быстро:
- Причём тут все? Т-ты! Ты важен. Ты останешься там… на грани, а тут будут те, кому ты дорог. Те, кто о тебе беспокоится! Те, кто будут ждать. Будут надеяться, что ты вернёшься. Те, кто хочет видеть тебя живым, потому что ты… тебя любят!
Колдун медленно закрыл глаза, с длинным вздохом обмякая.
Алан обнял его, притягивая к себе вплотную. Горячие ладони легли на спину варлока, осторожно поглаживая.
- За тебя тревожатся. Тебя любят. Любят, потому что ты есть. И без тебя чей-то мир стал бы… другим миром. Куда более… тусклым.
- Спасибо...
Алан ничего не ответил, молча продолжая держать Пилигрима в объятиях и поглаживая его - по спине, плечам, затылку.
- Ты не предатель. Леону я оборву уши, - проворчал наконец Кристиан. - А ты имеешь полное право на свою личную жизнь. На то она и личная, что твоя.
- Не надо, - Алан не разомкнул объятий, но в мгновение напрягся. - И это… не моя личная жизнь. Не надо ему напоминать о том, что, ну, случилось.
- Чего-то я не понял...
- Что ты не понял?- Алан задержал дыхание, пытаясь успокоиться, но… - Да, я по пьяни подставил задницу Сиру Леона! Охотнику на демонов. Фенриру! Члену Чёрной Руки… шабашиту! Он меня трахнул. И что?!
Он беззвучно взвыл и, разомкнув объятия, попытался откатиться от Пилигрима.
- Вот и я пытаюсь понять, и что?! - только что расслабленные ладони стали твердыми, жестко удерживая рванувшееся тело. - Ты по этому поводу что ли терзаешься?!
Алан продолжал вырываться.
- Да!
- Так, ну и что теперь? Ну потрахался, добровольно же?
- Д-да, - повторил Алан, - но я… не должен был. Так нельзя.
- Почему нельзя-то? Леон ебет все, что шевелится, и ему можно, а тебе нельзя?
- Я - не Леон.
- Да, ты еще и живой нормальный парень.
Алан перестал вырываться.
- Мы уже говорили, какой я. Это не оправдание.
- Это причина. Ты. Ни в чем. Не. Виновен.
Уже пытавшийся было возразить Алан замер, помолчал с десяток секунд… и повёл плечами, наконец признав чужие слова.
Его мягко перевернули на живот, деловито раздевая по пояс и принимаясь разминать спину.
Алан стащил с носа очки и уткнулся лицом в покрывало кровати, издав невнятный, сдавленный звук. Худая, напряжённая спина постепенно расслаблялась под ладонями Пилигрима. В какой-то момент до варлока донеслось чуть более внятное:
- Мне нужно… вырезать из омелы пули. Чтобы они били.
- Можно. Зачарование, - колдун перешел на шею и голову.
- Зачаровать… под металл? Или Силами утяжелить? - Алан поёрзал, подаваясь чуть ближе к рукам Пилигрима.
- Тут по-разному можно. В первую очередь сделать сущность пули разрушительной для объекта. Чтобы уже было без разницы. Потом можно придать баллистические свойства металла. Правда, тут я не подскажу, как.
- Мне сказали, что я… работаю в контексте мифа. У пуль, выходит, должна быть, ну, сущность тех отравленных стрел. Да?
- Хм, если мифа... то она должна быть единственным, что враждебно убиваемому существу, - теперь растиранию и разминанию подверглись мышцы боков и живота.
- Герцогу враждебно… что-то небесное? То, откуда он был свергнут. А яд и омела это… другой миф. И он мне ближе, - Алан неожиданно завозился, пытаясь вжаться чуть сильней в покрывало, словно прячась от чужих прикосновений.
- Больно?
- Н-н… наоборот.
- Мне прекратить? Это тебя не опорочит. Ни при каком решении.
- Нет. Это же просто… дружеские прикосновения.
Пилигрим улыбнулся и продолжил массаж с прерванного места.


 

@темы: Алан, 1 мая, 1927 год, Пилигрим

---

Ночь (день), в которой Неблагого Короля наконец отправляют спать, а Алан заводит себе нового друга (пусть то об этом и не догадывается)

1 мая, Новый Орлеан, городской парк

Дневной свет с беспощадной невозмутимостью заливал развалины домов, забитые мусором полузатопленные улицы и превратившийся в огромную больницу под открытым небом городской парк.
«Хотели спасти город от Шабаша… а в итоге? Ни-чер-та не вышло».
Один из грузовиков, что цирк успел за прошедшие полгода приобрести, был забит водой и продуктами; то немногое, что сейчас можно было сделать, чтобы помочь.
Оставив одного из гулей разгружать машину, Алан вместе со вторым гулём отправился искать… главного врача? кого-то из городского правления? хоть кого-то, кому можно было сказать - на городском вокзале есть готовый к отправлению поезд - пусть даже это локомотив и пара вагонов, на которых можно вывезти раненых и детей. Срочно. Прямо сейчас - пока не вспыхнула, распространяясь, как огонь по сухой траве, эпидемия.
В парке пахло влагой, грязью, кровью и страданиями; прошедшая Майская ночь казалась вспыхнувшим и растаявшим на рассвете миражом - о ней ничего не напоминало. На смену празднику пришла боль. Так и выглядела война - ни сражения на затопленных улицах, ни Дикая Охота, а чей-то ужас и чья-то смерть.
Где-то впереди мелькнул знакомый гибкий силуэт - Неблагой Король шёл между в спешке растянутых палаток полевого госпиталя, между лежащих на земле людей.
Алан остановился, жестом останавливая и гуля.
- Найди, ну… кого-нибудь. Ты знаешь, кого. И скажи про готовность поезда. Я догоню.
Гуль, кивнув, исчез.
- Виктор? - Алан окликнул названного брата со спины осенним именем.
Бьорн повернулся легким, танцующим движением, как будто завершал фуэте.
- М? - подменыш быстрым шагом пошел к Алану.
Он вскинул на Бьорна глаза и внимательно глянул на него, помня о том, каким тот был прошлой ночь, понимая, каким были для него утро и день.
- Мы, ну… привезли кое что. Для людей. И можно забрать отсюда, ну, тех, кого нужно забрать. Ласар на путях. И готов, - проговорил он, продолжая разглядывать брата, его уставшее лицо, пытаясь ощутить клубок эмоций внутри Бьорна. - Подумал, что тебе стоит знать.
- Пусть забирают, - за усталостью плавилось нервное возбуждение. Виктора слегка знобило, несмотря на жару, а в глазах горел нездоровый огонь. - Это все?
- Нет.
- Алан сделал шаг вперёд, ловя пальцами Бьорна за рукав, аккуратно, но крепко, и проговорил, так и не отведя взгляда от его лица.
- Тебе стоит отдохнуть. Хотя бы пару часов. И не потом, ну, когда-нибудь, а сейчас.
- И как ты себе это представляешь? - рукав не отнимали, но жест другой рукой, обводящий окружение, был красноречив. - Чем дальше, тем больше они накаляются. Постоянно попытки драк. Постоянно агрессия. Тех, кто может устоять, не так много, Алан.
Под ногами мага разверзлась могила, и длинная когтистая лапа деловито зашарила в ней.
- А что будет, когда ты… - Алан осёкся, переводя взгляд с лица Бьорна на рыхлую землю - черви, куски дерева, кости, ошмётки плоти. И лапа. Он помнил тусклый блеск когтей возле своего лица.
Пальцы на рукаве Бьорна сжались чуть сильней.
- Я… я знаю, почему это происходит. Почему всё накаляется. Это ведь сильней, чем должно быть, да? Здесь есть дух, Бьорн. Очень сильный. И вечно голодный.
- Да, сильней. Меня тут все злит, хотя не должно. Дух, значит... - охотник заулыбался теперь уже весьма определенной кровожадной улыбкой.
Ладонь Алана скользнула ниже, с рукава на бледное запястье, мягко касаясь его.
- Дух Дуэльного дуба. Он… там, - маг мотнул головой туда, где за переплетением кустов и деревьев прятались дорожки, ведущие к дубу. - Бьорн. Я тебя одного не пущу к нему.
- В чем-то правильно, - охотник повернулся к Дубу. - Он этого и хочет, чтобы насытиться. Ну вот и где эти ебаные волки, когда они нужны?!
Один из помогающих перетаскивать какие-то коробки парней замедлил шаг и послал обоим милую, но не лишенную некоей двусмысленности, улыбку.
- Когда я с ним говорил, то не думал, что… - Алан осёкся, поймав чужой взгляд и чужую улыбку. Потом он, пытаясь не потерять улыбчивого парнишку в толпе, поспешно моргнул, сосредотачиваясь и позволяя изначальной стороне мира чётче проступить через Осенние облики.
И по его глазам ударила яркая, безумно яркая аура потомка Великой Матери.
Алан зажмурился и инстинктивно вскинул ладонь к глазам, пытаясь защитить их от этого сияния. Он уже видел такое, последний раз - прошлым летом, когда их гнали прочь от Фейтвила.
- Бьорн, волки… ближе, чем ты думаешь.
- Ну и отлично, - охотник заворчал, окинув взглядом парня. Диалог тел и взглядов продолжался всего несколько секунд, и подменыш резко развернулся. - Расскажи им про духа что знаешь. Не моя задача.
Алан снова поймал его за запястье, ощущая лёгкую дрожь.
- Я расскажу. Но… Отдых, Бьорн. Помнишь? Пожалуйста. Ты откажешься сейчас, я знаю, но хотя бы когда… ослабнет хватка духа.
- Если эти тут, то мне уже стоит убраться. Как же меня это... беспокоит!
Алан продолжал с внимательным беспокойством смотреть на подмёныша.
- Ты ведь уберёшься в тихое и спокойное место? - Вопросительных интонаций в этом вопросе было не очень много. Пальцы мага сжались вокруг бьорновского запястья чуть плотней. - Я разберусь. Раз сам… раззадорил духа, то сделаю всё, чтобы, ну, исправить. Обещаю.
- Где ты нашел в городе спокойно место? - Гвидион раздраженно вывернулся.
Алан моргнул. И вытащил из кармана ключи, протянув их Бьорну.
- Мой вагон. Там никого нет. Тихо. И безопасно. Можешь запереться. Тем более… вряд ли ко мне будет кто-то ломиться. А до вечера далеко, и все ещё спят.
- Спят, да, - он вздохнул, забирая ключи. И быстрым шагом пошел прочь, отмахиваясь от желающих его чем-то нагрузить.
Алан проводил Бьорна долгим взглядом, пока тот не исчез. Он отчаянно надеялся, что подменыш действительно отправится в депо и отдохнёт. А пока…
Нервно выдохнув, Алан обернулся туда, где видел гару, глазами находя его в снующей толпе.
«Давай. Вперёд. Вы сейчас на одной стороне. Не бойся. Помнишь - страха нет у тебя внутри?».
- Эй, приятель? Эмм… можно тебя на пару слов? - окликнул он гару, остановившись в полудесятке шагов от него.
Парень с выразительным вздохом-фырканием выпрямился и повернулся, окидывая мага долгим, тягучим взглядом.
Алан напрягся; где-то под кожей зашевелился старый, отчаянный страх - бежать, бежать от Детей Гайи как можно дальше, как можно быстрей.
«Нет. Не бежать. Стоя, чёрт побери. Стой и говори».
Он чуть вскинул подбородок, отвечая гару прямым взглядом, в котором мешались упрямство, страх, любопытство.
- Ты ведь тоже чувствуешь, что здесь… что-то не так, да? Я знаю, ну, кто стоит над могилами и толкает людей в спины. Ты сможешь помочь?
- Говори, - после некоторой паузы уронил Гару, сделав шаг к Алану.
Алан беззвучно, нервно выдохнул, но с места не сдвинулся.
- Здесь есть Дуэльный Дуб. И его дух. Большой. Сильный, вечно голодный. И то, что здесь происходит, это… раздолье для него. Я видел уже его след сегодня. Тут. И ещё… - пауза, долгая, неуверенная, - ему была обещана чужая смерть. Много смертей. Он ждал и… дождался.
- Кем? - он нахмурился. - Соглашение?
Алан напрягся сильней, но взгляда не отвёл. Не ударит… ударит? Убьёт?
- Мной. Да. Соглашение. Я сделал это ради спасения своих. И… война была на пороге. Смерти были бы там, не здесь. Не здесь!
Сдержать отчаяние в голосе не удалось.
- Кормил его? - гару сделал еще несколько шагов, приближаясь.
Он всё же дёрнулся. Едва заметно, тут же замерев на месте, напряжённый, готовый броситься прочь в любой момент. Бешено колотилось сердце.
- Н-нет.
- Что получил?
- Возможность спасти двоих.
- Идиот. Как выглядит?
Алан зажмурился на мгновение, вспоминая оскал духа, вспоротую землю у своих колен и собственный ужас.
- Тощий. Ходит на четвереньках, как собака. Огромные когти. Весь в крови.
- Что может?
- Н-не знаю. Он говорил - жнец забирает души из его зубов.
Было страшно. От присутствия Гару рядом - так близко, что, протяни руку и сможешь коснуться прячущейся под маской человека яростного зверя. И одновременно с этим под всем этим страхом ворочался, неугасающий никогда, безумный восторг. Гару. Так близко! Говорит с ним!
- Будешь здесь. Завтра. Утром.
Торопливый кивок.
- Я буду. Как… как тебя называть?
- Мэтью. Иди. Не мешай.
Во взгляде, кинутом на Гару, читались любопытство и страх. Ещё раз кивнув, Алан развернулся и пошёл прочь - медленно, даже слишком медленно, пытаясь восстановить дыхание и сосредоточиться на то, что ещё нужно было сделать.

 

@темы: Алан, 1 мая, Мэтью, Ингебьорн, 1927 год

---

Ночь (день), в которой Неблагой Король выходит на охоту и замыкает круг

1 мая, Новый Орлеан, городской парк

Бьорн легким шагом перемещался между ранеными, цепко высматривая своих. Да и чужих тоже, демонстративно обходя вояк. Они, впрочем, тоже не горели желанием сталкиваться - кому оно надо?
Охотник высматривал добычу. Тех, за чьей спиной вставал Пес Гарм, подталкивая их к бессмысленной, смертоносной агрессии. Это мог быть кто угодно. Женщина, истерично выкрикивающая обвинения. Мужчина, решивший под шумок свести счеты. Ребенок, который не помнит себя от боли.
- Все сказки на обороте такие же. Кровь, боль, крики потерявших и потерянных, - тихий шипящий голос щекотал уши благородных рыцарей Благого двора. Бледная жесткая рука перехватила за горло вора, который почему-то решил, что его не такое уж и сильное ранение послужит ему индульгенцией, разрешением обчистить карманы беспомощных. Вторая продавила сильными пальцами рану, заставив человека закричать. - А ты? А ты будешь кричать на плахе. И передашь другим. Передашь им, что за теми, кто считает себя вправе нарушать закон, придет Охотник. Вы не умрете. Может быть. Убирайся.
Украденный кулон он заботливо повесил обратно на шею лежащей в беспамятстве девочки, медленно выпрямляясь и провожая бегущего вора взглядом.
- Хорошие сказки со счастливым концом, - Неблагой Король возобновил кружение, сбивая людей и подменышей в одно стадо. - Заканчиваются так только для тех, кто наверху.
Прыжок, пара ударов, и молоденький благой богган, на которого орало уже два человека, требуя немедленного выполнения чего-то там, свободен.
- И если кто-то из вас, о благородные ши, помнит о своих правах, то сейчас ему впору вспомнить и об обязанностях. Круг замыкается там, где аристократ склоняется и выполняет волю тех, на чьих плечах они возвысились.
И снова кружение. Снова руки в крови, снова нужно держать бьющиеся в судорогах боли тела. Снова терпеливое ожидание в неудобной позе, пока хирург закончит свою работу.
Так надо.
Так должно быть.
Круг замыкается.

 

@темы: 1 мая, Ингебьорн, 1927 год

---

Ночь (день), в которой Алан зовёт Ласара - и тот приходит

1 мая, Новый Орлеан, где-то за пределами города

Разговор с Яковом оставил гнетущее ощущение; распорядитель не тратил время на лишние слова, объясняя Алану, что именно нужно жителям пострадавшего города. И уж точно это были не деньги, которые в первом порыве Алан предлагал пожертвовать. Работа, еда, транспорт для того, чтобы вывезти детей и пострадавших.
Транспорт…
Нужно было вернуть Ласара.
Время приближалось к полудню. Один из немногочисленных гулей, оставшихся в депо, отвёз Алана за пределы города, туда, где уходили за горизонт, возвышаясь над полузатопленными полями, железнодорожные пути. Пытаться вернуть Ласара в городе, сейчас - посреди дня, было бы… весьма глупо.
Оставив гуля в машине, Алан медленно двинулся вперёд по путям. Он понимал - просто встать на рельсах и звать Ласара будет глупо, как не срывай голос.
Он отошёл от машины на пару сотен метров и остановился, глубоко вдыхая влажный, пахнущий болотом воздух. Потом, мысленно обозвав себя идиотом, достал из кармана пару кубиков сахара. Это было глупо, но… Ласар, многотонный, стальной, всё ещё оставался конём. Второй рукой Алан снял с пояса нож и, помедлив - человеческое, живое тепло не хотело вредить себе - полоснул по ладони и, крепко сжав пальцы, пропитывая сахар собственной кровью, вытянул руку вперёд. Первые алые капли упали на пути.
- Ласар!
Давай же! Я зову тебя, зову своей кровью, зову здесь, в безлюдных пространствах! Ты мне нужен, вернись, закончи свой дикий танец со скоростью и ветром, с пылающим на твоих боках солнцем, вернись с бесконечной дороги сюда, ко мне!
Он появился неохотно, мелькнув бронзой и золотом на горизонте. Скорость, с какой плелся паровоз, была достойна инвалида, спешащего на собственную казнь.
Всё также держа вытянутой руку, раскрыв ладонь, Алан пошёл ему навстречу. Он знал - Ласар недоволен, не хочет возвращаться, но аккуратно тянул бесконечно-длинные поводья, подзывая коня к себе. Ближе, ещё ближе.
Не злись, это не последняя твоя скачка под луной
Паровоз замер наконец в нескольких сантиметрах от протянутой руки и шумно вздохнул клубом пара.
Алан мягко провёл окровавленными пальцами по «носу» локомотива, ощущая ладонью нагретый солнцем и внутренней энергией шероховатый металл.
- Спасибо, что вернулся, - он ещё раз погладил Ласара, а потом, соступив на насыпь, подошёл к кабине и забрался внутрь, оставив на перилах кровавый след.
- Поехали домой. Домой, Ласар.
Он снова вздохнул, но поехал уже бодрее. В конце концов, он был голоден.
Махнув дожидающемуся в машине гулю, мол, возвращайся в депо сам, Алан прислонился спиной к стене, а потом сполз по ней на пол и прикрыл глаза.
Он вслушивался в мерный грохот колёс по путям, и этот звук, преломлённый воображением и пониманием того, что на самом деле есть Ласар, превращался в стук тяжёлых копыт.
Спасибо. Спасибо, что вернулся. Что услышал.

@темы: Алан, 1 мая, 1927 год, Ласар

---

Ночь, в которой затихает мелодия праздничных танцев, сменяясь криками и плачем жителей разрушенного города

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Светлячки брызнули врассыпную и музыка, играющая какую-то очередную мажорную мелодию, затихла, позволяя гостям и хозяевам праздника услышать больше. Стоны, крики и плач доносились из-за границы облюбованной ими поляны. Откуда-то пахнуло отчаяньем и страхом.
Вскоре раздались деловитые указания негромким, но великолепно слышным голосом. Человек знал что его услышат. Как и знал, что приказы будут выполнены верно, потому что от них зависело выживание тех, кто был в эпицентре разрушений. Высокий и жилистый мужчина, в хирургическом халате надетом поверх простой рубахи и штанов, целенаправленно шагал к праздновавшим свадьбу. Мазок грязи на его впалой щеке, сосредоточенный и цепкий взгляд глаз в обрамлении морщин, кровавые капли на подоле халата. Плач ребенка, захлёбывавшегося страхом и отчаяньем, прорезал тишину словно скальпель вскрыл плоть нарыва.
Хмель, дурманящий голову, слетел мнговенно, и Айрис оскалила клыки, бегом спеша на крик. Ночь не могла закончиться хорошо, похоже. .
Сновали люди. Кто быстро, кто медленно и пытаясь найти место, где можно было бы передохнуть и отойти от произошедшего. Окровавленная одежда, грязь, боль и деловито снующие люди в белых медицинских робах, обустраивающие перевалочный пункт для пострадавших и тех, кто мог искать пропавших в произошедшем катаклизме.
Оставив Гленн и Леона в одиночестве и отсоединившись от Антимо - противно ему, так нечего лапать вообще! - Энди неторопливо шел по парку. Если что, он успеет укрыться в земле.
Шум и крики он услышал не сразу. Но когда услышал...
Рванулся на шум он инстинктивно. Шум в последнее время сулил много проблем.
Сегодня, впрочем, проблемы были не у них...
При виде обустраиваемого лагеря Энди смачно выругался и двинул к медикам. Похоже, следующей ночью папа Легба снова пойдет на охоту.
- Помощь нужна? - окликнул он одного из медиков. - Я врач.
Про биолога он не упоминал, сейчас не это было важно.
- Сейчас любая помощь нужна, - на Энди посмотрели внимательно, но не отшатнулись. Старый медик, который и руководил организацией лазарета и помощью пострадавшим, смерил добровольца внимательным, цепким взглядом, и кивнул. - Специализация?
- Врач-инфекционист, хирургическая практика имеется, - коротко ответил Энди, - но это было давно. В основном по болезням и эпидемиям. У нас есть травматолог, но она уже пьяна в хлам, придет в себя вечером, но не думаю, что к вечеру объемы уменьшатся.
"Мне бы тоже, по-хорошему, надо свалить".
- Значит в лабораторию - ему кивнули в нужном направлении, не тратя время попусту. - Эпидемия вскоре начнется, как и инфекционные заболевания. Нужны лекарства и в больших количествах. Действуйте. Если будете нужны в операционной - вас позовут. Кстати, как ваше имя?
Цепкий взгляд еще раз прошелся по фигуре, запоминая внешность.
- У меня своя, довольно крупная, - Энди поморщился, представляя объем работ. - Там все мои наработки в этой области, довольно обширные. Я предоставлю их в распоряжение ваших инфекционистов и начну работу над лекарствами сразу же, как только смогу. Наработки я могу передать сейчас, но мне нужно время на отдых. К работе приступлю вечером. Моя фамилия Уилсон.
Вообще-то это было, честно говоря, не ее дело, здесь уместнее была бы леди Ингебьорг но к фоморам. Майк уж точно не простит, да Алиса тоже. И самой, честно говоря, было несколько совестно. Или она была все-таки пьяна...
Поколебавшись секунду, Айрис пробралась к медику:
- Не очень доброй ночи, господа. Стоит ли предлагать помощь?
Хорошо, мисс Уилсон, надеюсь не ошибся в вашем статусе, - медик кивнул и перевел взгляд на хрупкую девушку. Взгляд стал сосредоточенным и цепким. Таким, которым обычно смотрят на пациентов, пытаясь вычленить те симптомы, о которых сообщить вряд ли догадаются. - Любая помощь сейчас не будет лишней, как я уже говорил. Что можете, мисс?
Айрис мысленно ругнулась, торопливо разгоняя кровь по венам, чтобы казаться куда более живой, чем она была:
- Сейчас увидите. Позову на помощь тех, от кого будет толк.
Она развернулась. прежде чем врач успел понять, что с ней не так, и клыкасто улыбнулась - обманчиво-ласковой, мягкой улыбкой пачала, примерившегося к шее жертвы.
- Вы все с ума посходили? - голос начался со вкрадчивого мурчания...нет, змеиного шипения. Ближе, бандерлоги, ближе...
- Или перепились и химер не ловите? Вы хотите, чтобы здесь не осталось никого, кроме мертвых, умирающих и полумертвых от усталости? Что вы собрались жрать, дорогие мои? Камни и ил?
Марш сюда, - голос поднялся от шипения до командного звона, вырос и гремел. Королева гневалась. Королева была в ярости от медлительности и тупости своих подданных.
- Марш сюда, - повторила она, и махнула рукой, указывая на врача. С края рукава сорвался лист и зацепился за его одежду, - назначаю этого человека своим генералом. Пока не будут ликвидированы последствия. Все. Меня. Поняли?
Кажется, спорить никто не собирался. Только гордо фыркнула девушка в черном платье, но в открытую спорить не стала, тем более, что с другого конца площадки к ним приближался скользящим шагом полуголый Охотник.
"Кто вложил в тебя непроизносимое имя, глина и кровь что обратятся прахом?”
Медик скептически взглянул на происходящее, но ничего не ответил, кивнув на такое выразительное представление. Даже не стряхнул лист, который смешивался с чьей-то кровью, уже порядочно подсохшей, на рукаве рабочей робы. Лишь кивком головы указал на человека в военной униформа, у которого этой гурьбе стоило искать указаний.
Крики и знакомые интонации, отдающие команды резко выбили Эша из состояния заторможенности. Мысль о том, как организовать место для проекта тут же исчезли и тело почти на автомате метнулось туда, где был эпицентр происходящего, разгоняя кровь по жилам и возвращая гангрела на какое-то время к жизни.
Люди. Окровавленные, с гримасами боли и страдания на лицах. В памяти вставали картины, полностью замещавшие реальность и приходилось прилагать усилия, чтобы не тонуть в мареве призрачной памяти.
Поймав одного из своих гулей, которые были выставлены в охранении, гангрел быстро выдал указания о том, куда передислоцироваться и чьи команды стоит выполнять как его собственные. Тут вскоре не хватит никаких рук. Военные, мелькавшие среди потерпевших, тоже будут вскоре зашиваться. Все это всплывало в голове словно всегда там было, но сил выбивать эти воспоминания не было. Эш хватался за них, стараясь выцепить то, что было полезно здесь и сейчас.
Когда все приказы по охранению и помощи были выданы, он быстрым шагом направился туда, где был тот самый медик, который раздавал указания. Стоило знать, чем может помочь он сам.
- Эш Уильямс, не медик. Чем могу помочь?
- Специализация? - вопрос прозвучал так же, как говорят “здравствуйте”. Сейчас это было единственное нужное “приветствие” в этой ситуации. Взгляд черных глаз поднялся на нового добровольца и на мгновение усталость на лице человека сменилась странной маской, словно он не ожидал увидеть того, кто стоял перед ним. Или увидел призрака. Всего на мгновение, через которое все вернулось, казалось бы, на круги своя. - Организуй людей. Помоги тем, кто еще в опасности, Дани.
- Будет исполнено, - рука сама собой взметнулась к виску. Эш мотнул головой и сунул руки в карманы. - Мои люди останутся здесь для помощи военным и медикам. И мое имя Эш.
Гангрел внимательно взглянул на человека, пытаясь понять на сколько он в себе. Тот не был похож на кого-то, кто расслабится или позволит себе размякнуть в такой ситуации. Ошибиться в только что названном ему имени было по меньшей мере странно.
- Да, Эш… Уйльямс, - на вампира посмотрели странным, вязким взглядом и медик кивнул, отворачиваясь. - Найдите меня позже, мистер Уильямс, когда все закончится. А пока, будьте добры, помогите с распределением поступающих сюда людей.
- Найду. Только знать бы кого искать, мистер…
- Аарон Бернштейн, майор медицинской службы в отставке, - медик кивнул и принялся отдавать приказы сержанту в насквозь грязной и вымокшей униформе.
Все что ему оставалось - кивнуть и приняться за дело. Фигура медика, повернувшегося к подоспевшему сержанту, вызывала смутные эмоции. Словно призрачный силуэт, смотрящий издали, сквозь жаркое марево раскаленного воздуха. Ни лица не рассмотреть, ни формы. И только где-то в глубине души что-то дернулось с силой посаженного на цепь животного, в тщетной попытке вспомнить, добежать, успеть...
Айрис опустила руку, оскалившись прямо в глаза красавице в черном, и повернулась лицом к происходящему, выглядывая тех, с кем знакома. Неблагие, переглядываясь, спешили к человеку в форме сержанта. Может быть, помощь и не столь велика, но что-то. Больше, чем ничего.
КТо-то сегодня не будет оплакивать своих
- Мисс Уилсон, буду признателен, если увижу вас завтра тут. Желательно, вместе с упомянутой вами мисс-травматологом и вашими наработками, - Аарон жестом отправил сержанта исполнять выданные указания и перевел взгляд на стоящих перед ним. - Благодарю за столь высокий ранг, которым вы меня наделили, мисс Уроборос. Однако если вы лично желаете помочь, то стоит надеть робу. Тут много крови.
Казалось, ночь продолжила течь своим чередом. Медик, вежливо раскланявшись с платиновым блондином о четырех лисьих хвостах, внимательно выслушал о скорой поставке медикаментов. Искренне поблагодарив господина Мелансона он перевел взгляд на все так же пристально и жестко смотрящего на него полуголого молодого человека.
Он повидал за свою жизнь много взглядов и этот был вполне знаком. Столкновение интересов и власти, пусть даже между старым медиком и молодым и наглым мужчиной.
- Я не лезу в вашу епархию, молодой человек, - голос Аарона был предельно спокойным и деловым. - И не буду вам мешать делать то, что вы умеете и считаете возможным в этой ситуации.
- Я знаю, как остановить кровь и дотащить до лазарета. Я знаю, как успокоить паникующую толпу. Не спрашивай, откуда я это знаю.
Взгляды, один спокойный и темный как глубокие воды Мертвого моря и один непреклонный и предельно собранный, столкнулись, чтобы мягко разойтись.
- Действуй, - медик кивнул и легко развернулся, уходя к пострадавшим.

@темы: Айрис, Джуд/Алекс/Эш, 1927 год, Майская Ночь, Аарон, Энди

---

Ночь, в которой Тварь забирает Леона в свои объятия, в своё логово, и Владычица перекрестков стоит за их спинами

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Услышав знакомый голос, Леон тормознул и обратил на Цимисха слегка дезориентированный взор. Голос в голове подавал ему противоречивые советы, и почему-то настаивал на скорейшем покидании праздника. Советы эти плавали в глухой вате полного морального опустошения и предрассветной близости. Ласомбра не ощущал в себе способности даже приветствовать Гленн как полагается, так что просто кивнул и встал, как вкопанный.
Сгустившийся из темноты за спиной Леона Антимо предупреждающе поднес палец в белой перчатке к губам, напоминая - сейчас не самое лучше время, чтобы приставать к боссу с душеспасительными разговорами. Лучше завтра.
Вообще, надо сказать, что такое поведение Леона было с точки зрения Гленн несколько не нормально. Нетипично вернее, скажем так. Да что там, во всех случаях, когда что то было не так и не то ( а на глаз то не похоже, чтобы у Леона все было так и то ТЕПЕРЬ) ласобра вел себя иначе. В частности, не молчал. Мысленно цимисх присвистнула, а в реальности- сделала круглые глаза Антимо. Дескать, не совсем тупая, все я помню. И правда, дворецкий тут в некотором роде мог быть спокоен- цимисх отличалась известной последовательностью решений. Или- монорельсовостью, кому как нравится, но если решили, что завтра-поослезавтра, значит всяко не сегодня.
- Ну или всяко не хуже, чем в других местах...
Явно тише, задумчиво так проговорила цимисх, воздвигаясь рядом с Леоном, благо разница в росте- она никуда не делась не смотря на волшебные превращения этой ночи. К Леону Гленн испытывала сложную гамму чувств, которые наиболее хорошо выражались бы в понятии "вожак", и потому с ним следовало что то сделать. Ну, вывести из прострации, беда только в том, что цимисх тут знала ровно один способ.
- Утомительное дело эти гулянки, ага...
Она придвинулась еще, сводя на нет любое личное пространство, которое у Леона еще могло остаться, и правно приобнимая его за спину свободной рукой. Мягко, но плотно увлекая его под нависающие ветки куста. Почти растекаясь касанием по его лопаткам и позвоночнику, собирая в вязкое, пропахшее звриным логовом и взрытой землей свое пространство, отчерченное от всего мира выгрутыми спинами маленьких и ее когтистой лапой. Попутно это не мешало ей подавать Антимо тайный знак в виде интенсиногов стряхивания бутылки, дескать, заберите, уважаемый, тару...
Антимо аккуратно и брезгливо взял опустевшую бутыль двумя пальцами, ласково (и так же брезгливо) приобнял другой рукой Энди за плечи и повлек его куда-то в сторону набережной.
Леон слегка потерянно обернулся, ища взглядом Антимо (или еще кого-то), но сформулировать, что именно хотел, не смог, и пошел туда, куда вела его Гленн, немного запинаясь.
Выглядел он откровенно сонным.
Цимисх выхохнула, медленно так, с практически неслышимым низким ворчанием, которое проще было ощутить как вибрацию ее тела, чем именно взять на слух. Плотная стая маленьких расступилась, чтобы впустить ее и Леона в свой круг, и тут же сомкнулась обратно. Под неизвестным кустом, чьи ветви давали достаточно тени, было пространство, и это пространство сейчас было ее. Становилось ее, по праву пришедшей сюда, и обнаружившей пространство ничейным. Это было логово, темное и уютное, заполненное тихим дыханием никогда не ступавших по земле маленьких, и - ей самой. Чудовищно тяжелой, стабильной как горный хребет. В теплой, вязкой темноте логова весь мир оставался снаружи, а Тварь тускло отсвечивала болотной зеленью взгляда, обнимая того, кого она привела, забрала в это логово когтистыми лапами. Очень когтистыми лапами, забранными в плотную броню, но очень бережно. Усаживала на землю, так чтобы можно было обхватить его целиком, гладила по спине и бокам, жарко дышала в загривок. Да, в мире бывает много чего, всякого, но здесь и сейчас была только она, и черные спины живого ковра из улегшихся, коопошащихся маленьих. Она вылизывала Леона руками, почти заворачивая его в себя, накрывая пологом своего запаха. И неслышно ворчала, как большой зверь. Нежно так, ласково. Тварь не умела говорить, но выражать эмоции - вполне. И сейчас она ультимативно, с решительностью сходящего селя, выражала любовь и принятие. Абсолютное принятие, потому что другого не знала. И любовь- которую не умела делить на виды. Любовь матери, любовь самки, дружеская любовь- какая разница, все вместе. "Тут можно расслабиться, тут безопасно, тут нет чужих"- цимисх медленно, но плотно прижалась губами в район уха Леона.
Великая Мать стояла за их спинами. Темная богиня перекрестков, покровительница их обоих.
Это принятие было тем, чего он, оказывается, всегда искал, сворачиваясь в темноте и тишине одиночества на гладких холодных камнях. Тем, чего ему всегда не хватало. Сейчас - сильнее обычного. Сейчас его сломала бы жалость - или наоборот, еще один, любой удар. Любые слова сейчас достали бы до дна сил, которые всегда казались бездонными и так внезапно и неожиданно закончились. Но не это. Не молчаливое всеобъемлющее темное-тихое-теплое объятие, которое давало драгоценную возможность... отдохнуть.
Леон протянул руки к Гленн, обхватывая ее за шею, и почти сразу же провалился в сон.
Из слегка ослабевших пальцев выпало серебряное кольцо из двух соколиных перьев.
Тональность неслышного, низкого ворчания плыла, то становясь чуть громче, то стихая до вибрации грудины. Так кошка баюкает котят. Огромная, покрытая хитином, но все же. Безмятешный покой логова наваливался на них всех, сидящих под кустом. Слой за слоем, как намывают реки ил, как ложатся один поверх другого слои земли, начиная от корней травы и заканчивая костями древних ящеров. Сползлись плотнее, укладываясь в сплошной ком, сплетаясь телами, маленькие, сонно вздыхая. Тверь свивала хвост кольцами, зримо межуя пространство на "тут-внутри" и все другое, которое вне. Броня матери достаточная броня для всего, и чудовищные когти ее лап могут быть теплыми и нежными. Если не в ее тяжелой тени, не в в нежных и теплых сейчас когтях спать можно спокойно, то где еще? Да, тут можно спать, а она будет смотреть в ночь болотными огнями глаз, тянуть звериную песню про любовь, которая по сути всегда одна, и беззвучно показывать клыки тем, кто решит придти с вредом. Баюкая на руках отключившегося ласомбру, Гленн спинным мозгом ощущала чье-то присуствие тут. Чего то больего, чем она, более древнего и старшего, но- не враждебного. Такая-же-другая. Такаая-же-другая смотрела, и цимисх мысленно кивнула ей. Почтение и узнавание "запаха". Да, я понимаю о чем ты, я соглашаюсь с тобой, я уважаю и признаю тебя"
Такая-же-другая присутствовала везде в этом парке. Черная кобыла бесшумно прошла мимо, обдав их теплым, пахнущим полынью, дыханием, и ушла, взмахнув невозможно длинным хвостом.

@темы: Гленн, 1927 год, Антимо, Майская Ночь, Леон

---

Ночь, в которой Энди знакомится (снова) с двумя благовоспитанными джентельменами, которые приглашают его отужинать изысканно приготовленным на вертеле мясом, а потом поддерживают светскую беседу с Гленн

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Вязкая, тяжелая темнота была... предпочтительней. Энди не стремился к толпам и не слишком хотел с кем-либо сталкиваться, так что, торопливо вручив свой подарок и пожелав молодым всего наилучшего, он нырнул назад, прочь от света и фонарей.
Тьма обволакивала тяжелой толщей воды, но не давила так сильно на тело. Скорее обнимала и поддерживала, и Энди позволил себе плыть сквозь неё, как когда-то давно...
Он почти не замечал, как плотно прилегает к бокам платье, становясь темной, почти черной чешуей. Движения стали плавнее, мягче и одновременно - как-то более дергаными. Словно он готовился к мгновенному рывку, схватить добычу острыми клыками и уплыть.
Кончики пальцев сияли в темноте яркой приманкой. Энди, забавляясь, сложил ладони, складывая из сияющих точек яркий огонек и улыбаясь.
Свет бликовал на узких, длинных клыках, которых было слишком много в слишком широкой пасти.
Их было двое на этот раз. Двое шли вразвалочку, эдак неторопливо, и в руках держали не топоры, а дубинки. Убивать же нельзя, да? Убивать нельзя. Но отбивная мягче. Значительно мягче.
Милые улыбки Красных Шапок нисколько не скрывали их голод.
Шаги звучали неподалеку и рассеивали почти-тишину этого места, отдаленного от основного празднования. И если шум веселья долетал сюда лишь слабыми отголосками, то шаги этим похвастаться не могли.
"Приплыли на удочку удильщика"
Энди развел руки, разбивая ровное сияние на десять огоньков, и неторопливо пошел навстречу. Улыбаться он не переставал, и его милая улыбка была почему-то очень похожа на улыбки Красных шапок. Теперь еще и количеством зубов.
Ну конечно. Удивительно, как они не столкнулись раньше. Зря ушел из толпы... а с другой стороны, здесь разбираться будет проще.
Они остановились, покрепче перехватывая оружие.
- Итак? - промурлыкал Энди, упирая руки в бока. Сияние на мгновение выхватило темную мелкую чешую. Кровь вскипела, придавая движениям почти сверхъестественную плавность - и скорость. - Поговорим?
- Кхм, - отозвался Вилли. Или Дилли. Переглянулся с братом. - Ну это... ты того... не буянь, мы так...
- Да я вроде как тоже не начинал. Пока еще, - улыбка Энди стала шире. - Случайно наткнулись или искали?
- Хэээ... - они явно замялись. Дилли (или Вилли?) даже спрятал дубинку за спину. - Искали, думали пидора гнойного найдем. А ты вроде нормальный чел.
- А вы думали. Нету больше вашего пидора, - Энди показательно сплюнул в сторону, прямо сквозь щель между клыками, словно демонстрируя, что он об этом самом пидоре думает.
- Оу... - взгляды Шапок стали уважительными. Прямо, можно сказать, влюбленными. - Тогда ну... пошли бухнем? Пока есть!
Так, кажется, драки удалось избежать. Избегать же еще и попойки...
С другой стороны, сегодня праздник. Почему бы не отдохнуть на празднике как следует?
- Пошли бухнем, - согласно кивнул он. Позу "руки-в-боки-СКАНДАЛЬ-ПОЛНОСТЬЮ" сменило что-то вроде "трезвый и злой рыбак идет в таверну".
Шапки повели его не в центр, где все было цивилизованно и на столах, а в глубины парка, где жарились шашлыки, горланились песни и текла рекой какая-то мутная жидкость с резким запахом самогона.
Глубины парка что глубины океана. Тем, кто живет у поверхности, нет необходимости смотреть вниз - но там тоже кипит жизнь.
Удильщикам место на глубине.
- Веселье в самом разгаре, а? - Энди ухмыльнулся, скаля клыки. - Мяса перед бухлом зажевать не против? Пошли за шашлыком!
После беседы с Антимо, цимисху определенно надо было как то выдохнуть. Ну то есть поучавствовать в чем то, что было бы попроще построений заговора во благо. Гленн огляделась, прикидывая, где проходит незримая линия, разделяющая приличное общество, и невнятное тусилово. Искала она, надо сказать, второе. Ну, благо шум, слышный из глубин парка, намекал. А еще намекал странный отсвет, замеченный среди темноты кустов. ВРоде светляки, но против ожидания- синенькие. Ну, гулять за болотными огнями это даже в чем то хороший тон, решила она для себя, двигая в сторону светляков, шума и прочего... И не прогадала, правда вместо светляков, первое, что попалось на глаза- было енотом. Знакомым енотом Яшенькой, в этом она была уверена- сложно путать енотов, если одного из них ты лично отжимала от жира. Енот, самым нахальным образом, лихо накатывал что то из стакана. И это было бы еще ничего, еноты ловкие, но он к тому же еще и, по ходу вел с кем то оживленную беседу. О чем именно - слушно не было, но... Но это было как то уже очень... очень. Цимисх непроизвольно поперхнулась, ибо в голову ее закрались самые нехорошие подозрения касательно невинной видимо не зверушки. И огляделась подробнее. И узрела Энди, обтянутого темной чешуей, с завлекательно светящимися кончиками пальцев. Который, в компании каких то "пацанов" предавался тут гулянию. Этот факт во многом определил выбор дальнейшего вектора движения.
- Энди, а я погляжу, ты времени зря не теряешь!
Она подошла, тяжеловесно приминая лапами траву, по сути проминая бронированным телом чересполосицу ствета и темноты.
Шапки с деловитым видом отжимали у кого-то послабее особенно аппетитные куски, перекидывая заслуженную треть Энди. Явление Цимисха они встретили неоднозначными взглядами. Смесью ревности и настороженности, пожалуй.
Энди заслуженную треть ловил и без особых проблем отправлял в рот. Да, чтобы пища держалась внутри, пришлось расходовать бесценное витэ... но какого черта он тут должен отказываться от своей добычи?!
- Как видишь, Гленн, - закинув последний кусок в пасть, он тщательно облизал пальцы, ухитрившись не порезаться о клыки, и обернулся к Гленн, улыбаясь. - Пришла на шум веселья?
- Да вроде того. А еще у тебя очень заманчиво светят пальцы.
Комплимент может и был своеобразным, но зато от души. Светящиеся штуки это конечно неудобно с точки зрения практичности, но зато как смотрится...
- Привет, пацаны, чо как?
А это было уже адресовано парочке, которая явно тусовалась при Энди. Сказано это было с той смесью доброжелательности и понта, которые диктует этикет сельских танцевальных вечеров в случае привествия незнакомым парням.
- Не познакомишь со своими приятелями?
А этот вопрос диктовался тем же кодексом, но для случаев, когда в незнакомой компании есть знакомый с соседней фермы.
- Дык ну это, - ответил Дилли (Вилли был слишком занят едой, чтобы реагировать). - Того, ага, да.
- Нравится? - Энди поднял руки, почти кокетливо пошевелил пальцами, оставляя в темном воздухе почти сразу же затухающие полоски. - Это мои старые знакомые, не переживай. Пусть пожрут нормально, когда еще такое доведется.
- А, ну тогда ваще заебца. Как сам, как гулянка?
Рассудительно кивнула Гленн тому из "пацанов", который счел возможным вступить в диалог. Светская беседа начинала задаваться.
- Еще как! И с прикусом сочетается...
Стремительно затухающий след от пальцев манил, его хотелось отслеживать, и инстинктивно Гленн дернулась, попытавшись это такое светящееся поймать.
- Короче, сегодня ты прям весь в мамку!
Хохотнила цимисх, пихая Энди несильно так в бок. По приятельски.
- Ну того, да, норм в смысле, а чо, а? - пацан набычился, перехватывая свой вертел поудобнее.
- Да ну это, типа ваще.
Цимисх сделал некий пространный жест рукой, обозначающий "гуляем, наслаждаемся вечером".
- Знакомиться то будем?
- Дилли я, хули. А он вон Вилли, - Шапка махнул вертелом в сторону деловито чавкающего братца. - А ну отдай, мою порцию зажилил, падла!
- Не было такого, чо ты! - Вилли резво отскочил, заглатывая последние куски. Дилли решил, что сказал достаточно, и ринулся в драку.
- В общем, нам тут весело, - подвел итог Энди. - Так что, Гленн, гуляем? Где мой последний кусок, два жлоба?!
Плавники на руках и спине грозно встопорщились.
- Гуляем, едрена гармонь!
Жизнерадостно согласилась Гленн, распушая иглы, что означало веселье. И тут же отвлеклась на то, чтобы прокмментировать свару Дилли и Вилли. Потому что драка на танцах не должна оставаться без внимания.
- Давай, давай! А то чо такое ваще? Йей!
К кому именно этот комментарий относился, и к кому из дерущихся она обращалась осталось тайной. Вероятнее всего, к обоим сразу. Но определенно, это было подбадриванием. Праздник начинал походить на нетчо привынчое...
К драке начали присоединяться те, кого катающиеся по земле братцы случайно задели. Благие-то конечно благие, но подраться они обычно все не дураки. Да и вообще, что за произвол, чей сейчас цикл?!
Энди топорщил плавники, наблюдая за дракой, а в сознании медленно проявлялась мысль.
Драка - это кровь.
Кровь - это пища.
А удержаться...
- Гленн, - Энди аккуратно цапнул её под локоть, - пойдем-ка отсюда. Если кому расквасят нос, я не хочу ломануться в толпу с воплем "жратва". Нас замесят.
- А? Да... Нехорошо будет. Непарадно так.
С некоторой растерянностью согласилась цимисх, чье внимание было поглощено дракой. Азартное же, будоражащее кровь в самом естественном понимании. Она даже сама с собой поспорила на тему судьбы куска шашлыка, мысленно поставив на Дилли. Ну или какой там был поболтливее? Но, тем не менее, утащить себя в сторонку таки дала, использовав этот маневр и близкий контакт в корыстных целях. А именно-прогладила Энди вдоль спинного плавника. Который как бы был, и как бы нет. Двойственность ощущений Гленн пока не надоела, ага.
- Вот-вот, - Энди медленно сдвигал её в сторону выпивки, вздрогнув от прикосновения. Ах, Гленн, цимисхова кровь, даже простое прикосновение превращает в нечто невероятное... - Так что давай-ка мы сопрем у них всю выпивку и уйдем бухать вдвоем, как подобает двум неприличным вампирам...
- А давай! План отличный.
Гленн, строго в соответствии с каноном бытия "неприличным вампиром", хлопнула Энди по заднице. Не столько сильно, сколько звонко. Этак со знанием дела.
На складах выпивки вполне ожидаемо был найден енот.
Энди, как вампир, изображающий приличного, подпрыгнул с негодующим "ах"и погрозил Гленн пальцем со светящимся кончиком, прежде чем расхохотаться в голос.
Выпивка на вкладах была. А вот енот в выпивке был явно лишним.
- Яхонта берем или оставим ему бочку на пропитание?
- Да ладно, что "Ой"? Что мы там не видели то?
Добродушно хихикнула цимисх, и крайне демонстративно сделала вид, что собирается залапать Энди за грудь. Левую. Но благородный порыв был несколько сбит енотом. Дело в том, что самым аномальным образом Гленн его смущалась. Ну, как бы некрасиво то вышло, она с ним при первом знакомстве обошлась мало того, что неизящно (это как раз ладно), так еще и он оказался совсем даже не животным... Неудобно получилось, ага.
- Яшу... Экхм, то есть Яхонта... Ну, навверное как он сам хочет?
Цимисх смущенно обернула хвостом собственное колено, и разве что не ковырнула задней лапой землю...
Енот с деловитым видом откупорил бочку, громко икнув. Потом посмотрел на вампиров расфокусированным взглядом, медленно собирая глаза в кучку, и с решительным видом потопал куда-то прочь, на ходу напевая нескладно и невпопад.
- Ну тогда пусть идет, - философски кивнул Энди, провожая его взглядом. - Набирай, Гленн! От всей широты души набирай!
- Поедем, красотка, кататься...
Немузыкально пропела Гленн, которой при рождении не то что медведь, а целое стадо медведей протопталось по ушам. После чего этак демонстративно поплевала на руки, и с картинным "Х-ха" закинула нп лечо ящик, с интересно звякнувшим содержимым. Из образа дамы это конечно ее несколько вышибало, но зато был виден некий опыт пиздинга габаритных грузов.
- Давай, ходу, ходу! Дернули отседа.
Азартно, с придыханием мотивировала она Энди "держать момент и соотвествовать антуражу".
- Ща! - Энди сцапал по паре бутылок из соседнего ящика. - Вот теперь дернули! Драку обходим, а то заметут и за выпивку убьют!
Как наиболее легко груженый, дорогу показывал он, так что драку он обходил вместе с Гленн десятой дорогой.
Давольно глупо хихикая, во многом от осознания того, что вот они типа с Энди такие прям корсары-грабители, а на деле охрана вежливо отводит глаза со сложным выражением на лицах. Это было весело, это хорошо сочеталось с гулом праздинка, который плывет через ночь, но не прямо тут, не в этих кустах. И не вон в тех... И даже не в следующих, а вот тут- ну очень приятная полянка для... Для чего-нибудь. Цимисх, которой строго говоря, таскаться с ящиком надоело давольно быстро, сгрузила свою ношу на землю, и пошарилась в недрах похищенного, извлекая бутыль.
- Эх, и ведь толку- ноль и нихрена. И захочешь окосеть, да куда там...
Печально оглядела она бутыль, с приятно золотистым наполнением. Вздохнула, скрутила пробку...
- А сейчас, Энди, мама научит тебя плохому. Потому что бывают ситуации, когда быть трезвым не с руки, а бухим - не конструктивно для дальнейших планов!
И цимисх этак со знанием крутанула бутыль, заставляя жидкость в ней иобразить небольшое торнадо, после чего лихо присосалась к ней, картинно запрокидывая голову. Удобно, когда ты вампир и дышать не надо. Через пару секунд она качнулась, встряхнула по собачьи головой, неловко отшагнула в сторону, как если бы ирландку повело... Вранье, конечно, но чего бы нет? И благодаря этим маневрам узрела Леона, почему то уже переодетого, и бредущего как то особо бесцельно...
- Босс! Иди к нам, у нас тут хорошо! И даже почти тихо...
Душа Гленн требовала праздника и чего то такого, этакого. Чего точно она традиционно не знала, но... Но это что то отправило ее наперез ласомобре. Тяжелой и плавной походкой подгулявшего динозавра, продавливая кропусом темноту ночи, как плуг режет землю, разливая вокруг чуть ощутимый запах влажного ила и меда, и цветущего болота.

@темы: Гленн, 1927 год, Майская Ночь, Энди

---

Ночь, в которой Антимо вынимает юного господина Дамиано из фонтана и приводит его в надлежащий вид, ведь у того ещё есть важное дело к Благой Королеве

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Леона Антимо отыскал неподалеку от фонтана. Юный господин Дамиано представлял собой привычное и хорошо знакомое дворецкому зрелище, такое же неизбежное, как наступление утра после обильных ночных возлияний и разнузданных оргий. Все как один юные господа, которым ему доводилось служить, быстро пресыщались пороком и решались на все более извращенные выходки в попытках хоть как-то возбудить утомленное естество. Вино, опий, далеко не всегда человеческая кровь, что там еще... Он не ожидал ничего другого.
Вооружившись заранее припасенным дорожным саквояжем и полотенцем, мажордом решительно шагнул вперед, намереваясь вернуть юному господину пристойный облик, который не будет вызывать смешки, шепотки и давать лишние поводы для сплетен.
Леон поднял на Антимо невидящий взгляд. По его щекам тянулись две уже засохшие кровавые дорожки, и та же кровь пачкала лишившиеся перчаток руки. Платье из благородного темно-зеленого атласа превратилось в болотного оттенка тряпку, грязную и мокрую насквозь.
Он мотнул головой и уронил ее обратно.
Ласково приобняв юного господина за плечи, Антимо обмакнул полотенце в фонтан и осторожно провел им по лицу Леона, стирая кровь и следы, которые оставила на нем сегодняшняя ночь. Карнавал, время праздновать жизнь, быть кем-то еще, нырять в водоворот любви и страсти, смеха, огней, чтобы хоть на короткое время забыть о тщете и праздности бытия - все торжества неизбежно заканчиваются, оставляя после себя только объедки на тарелках, безобразные пятна на бывших когда-то снежно-белыми скатертях и лужи рвоты под кустами в саду. Когда магия предрассветных сумерек уходит, утренний свет лишь подчеркивает убожество оставленной ей после себя гадкой картины. Нежно, бережно дворецкий смывал грязь, снова и снова окуная полотенце в воду переполненного фонтана, пока наконец не остался доволен увиденным.
- Тс-с-с... Господин Дамиано? Если вы захотите, мы можем отправиться домой и закончить наконец эту ночь. Нам всем следует хорошо отдохнуть.
- Мне надо... еще кое-что... сделать, - тихо, но с еще вполне слышными подвываниями, сообщил Леон. Послушно позволяя себя вымыть, хотя и не видел в этом особого смысла.
- Быть может, дела могут подождать завтрашней ночи? Кроме того, вам необязательно делать все самому. Вам служат достойные люди, вы могли бы поручить эту обязанность кому-то из них. Нет, сейчас я говорю вовсе не о себе. - Полотенце отправилось висеть на голову одного из украшавших фонтан мраморных мальчиков. Из открытого саквояжа появилось еще одно, сухое и пушистое, и дворецкий принялся вытирать им влажную кожу своего господина чуть энергичнее, но все так же заботливо - и забота эта была вязкой, как патока.
- Не могут. Я должен сделать Королеве подарок, - невнятно произнес Леон в полотенце.
Антимо огорченно прищелкнул языком. Действительно, переложить такую ответственность на кого-то еще было решительно невозможно. Ну что же, это был вызов. - В таком случае извольте немного привстать. Если вы обопретесь о бортик фонтана, вам будет удобнее. - То, что Леон не принимает протянутой ему руки, дворецкий успел запомнить еще с прошлого раза. Некогда бывшая атласным платьем зеленая тряпка удостоилась участи быть повешенной туда же, куда и мокрое полотенце. Из раскрытого саквояжа появилась смена белья, пара брюк и отглаженная сорочка.
Леон вытер лицо - ненужным жестом, стараниями Антимо оно было настолько сухим, насколько в этом городе вообще что-то могло высохнуть, - убирая следы фингала под глазом. Влез в предложенную дворецким одежду, уже несколько более спокойный, но все еще погруженный в свою внутреннюю драму.
- Прошу вас, наденьте еще и это. Я не приготовил для вас пиджак, но этот жилет подчеркнет вашу строгость и чувство стиля. - Антимо протянул ему дополняющую комплект одежды вещицу.
Леон спорить не стал, безразлично натягивая жилет. Разжал левую руку, посмотрел на кольцо, стиснутое так, что отпечаток перьев остался на ладони. Покатал его в пальцах и убрал в карман жилетки.
Сделав шаг назад, Антимо критическим взглядом окинул дело рук своих. Остался чем-то недоволен, но промолчал, закрыл саквояж и собрал со статуй висящие на них тряпки, чтобы куда-нибудь выбросить их по дороге. - Вы желаете, чтобы я сопровождал вас, господин Дамиано?
- Н-наверное, - Леон убрал волосы с лица. - Идемте.

Леон и сопровождающий его Антимо нашли Ингу там же, где и оставили - в центре парка, в ротонде. Окруженную то ли придворными, то ли стайкой местной молодежи. Леон вежливо поклонился от дорожки, и встал, ожидая позволения подойти... или напротив, сигнала о том, что Королева занята.
Время ему уделить удалось только минут через десять. Впрочем, в случае аудиенций у особо королевской крови, это было признанием его безусловного превосходства над всеми.
Леон опустился на колено, целуя Инге пальцы. То, чего он не мог сделать раньше этим вечером, будучи одетым в женское.
- Я отвлеку вас ненадолго, моя Королева. На полчаса, не больше. Я хотел бы кое-что показать вам... если вы позволите.
- Леон, что-то случилось? - она наклонила голову, всматриваясь в лицо вампира.
Он прикусил губу, бессознательным жестом убирая левую руку подальше за спину. Качнул головой.
- Ничего, что стоило бы вашего внимания.
- Понятно, значит именно это больше всего и стоит моего внимания, - Гвидион наклонилась вперед, погладив Леона по щеке. - Но хорошо. Что ты хотел?
- Прогуляться с вами до канала. Здесь недалеко и я... могу отнести вас. Чтобы вы не испачкали туфли.
Она посмотрела обеспокоенно, понимая, что если что-то случится, то уходить ей будет сложно. А выбраться из воды почти невозможно.
- Хм, - птица сложила крылья поудобнее, поведя плечами. - Лучше я все же пройдусь.
Не настаивая, Леон поднялся, предлагая Королеве руку. И аккуратно повел ее к каналу, до которого действительно было недалеко. Запах речной воды так и вовсе чувствовался почти рядом.
Она шла медленно, величаво, даже почти не опираясь на руку.
Канал, связывающий Поншартрен с маленькими озерцами и прудами парка, разбух от наводнения так же, как и остальные реки, но держался в берегах. Смыв только самые низкие прибрежные кусты и подточив корни нависших над водой деревьев. Мутная, неспокойная даже ночью вода отражала свет луны и ярких майских звезд, видных даже несмотря на пронесшийся рядом торнадо. Оплетающий ветви деревьев мох почти светился изнутри.
- Я хотел показать вам это.
Леон остановился почти у самого берега, протягивая руку.
Из причудливого зеленого тоннеля сплетенных ветвей, мха и лиан к ним медленно выплывала белоснежная яхта. Нос ее украшали сияющие золотом буквы. "Regina".
- Она ваша. Приписана к порту Нового Орлеана, но сейчас стоит на озере.
Инга замерла, широко раскрыв глаза. Пальцы судорожно сжали руку вампира, и Гвидион, похожая сейчас на маленькую девочку, кинулась ему на шею.
- Спасибо!
Леон аккуратно поймал Королеву, легко поддерживая за талию. И, запнувшись всего на долю секунды, поцеловал в щеку.
- Я только не рекомендовал бы ближайшее время выходить в океан. А так...
Она улыбнулась, пропустив через пальцы пару черных прядей.
- Ты так и не скажешь, что у тебя стряслось?
Он некоторое время смотрел на воду, раздумывая.
- Бьорн, - наконец сказал он так, точно это хоть что-то объясняло.
- Это я вижу, - Гвидион отстранилась. - И что натворил мой брат?
- Он? Ничего, - Леон отпустил ее. - Наверное. Дело не в нем, во мне. В том, что я натворил с ним. И... он не заслуживает меня. Или я - его. Я не знаю, как быть дальше.
Благая Королева подняла глаза к Луне в немом вопросе.
- Излагай.
Леон опустился на траву - выбирая, впрочем, участки посуше.
- Он стал таким, каким стал... из-за меня. Неблагим Королем. Охотником. Я привез его сюда, забрал из Спрингфилда. Думая, что спасаю от смерти. Но рядом со мной... в моем мире, Ингебьорг, нет места свету. И тем более, светлому Соколу.
- И ты внезапно решил отказаться от него? - она стояла, сложив руки на животе и сцепив пальцы. - Оставив во тьме одного?
Леон достал из кармана жилетки кольцо, подбросил его в руке, поймал. Усмехнулся.
- Нет, разумеется. Даже если бы я мог отказаться, я не стал бы. Но я не могу. И он не может.
Ингебьорг ждала, молча глядя на кольцо.
- Я не прошу жалеть меня. Или его, - Леон катал кольцо между пальцами, точно не решаясь надеть обратно. - Но я не настолько... мертв, видимо, чтобы думать обо всем этом спокойно.
- Я не унижаю жалостью. Мне... довольно сложно и тяжело это наблюдать, но я верю в то, что вы справитесь.
- Не сомневайся в этом. Я не бросаю того, что должен, на полдороге. Просто иногда я вижу много путей в будущее, и ни одного хорошего.
- Бомейны... - она вздохнула. - Хорошо, что я не вижу будущего.
- Возможно, - Леон пожал плечами и снова сжал кольцо в ладони. - Скажи мне кое-что. Ты единственная, кто ответит честно. Я испортил жизнь Алану. Бьорну. И наверняка испорчу ее тебе. И твоему сыну. И вы... любите меня, вместо того, чтобы возненавидеть. За что?
- За то, что ты есть. Любовь не то, что дается за что-то. Мать любит сына, потому что это ее сын. То, что ты делаешь ошибки, не означает, что тебя не надо любить. И, пожалуй, ты не самый худший способ испортить жизнь.
Леон кивнул, принимая ее слова. Снова поцеловал кончики пальцев Королевы, и поднялся. "Реджина", пристав к берегу, спустила трап - длинный широкий пандус, - предлагая Инге подняться на борт.
- Спасибо.
Инга улыбнулась, ступая на пандус.
- Сообщи моим, где я нахожусь.
- Хорошо, - Леон сделал знак Антимо и пошел обратно к центру парка, все еще сжимая в руке кольцо.

@темы: Ингебьёрг, 1927 год, Антимо, Майская Ночь, Леон

---

Ночь, в которой Леон гладит один из четырёх хвостов Принца Нового Орлеана, а потом вновь встречается лицом к лицу со своим отцом - и остаётся один на один со своими кошмарными видениями

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Леону было почти интересно, кого он найдет, отправившись искать отца. Если вместо Бьорна нашел Альченцо... и Алана.
Отправив дворецкого проверить, хватает ли всем всего, Леон бродил по укромным частям парка... которых, впрочем, было не так много, как некоторым хотелось бы.
Четыре распушившихся хвоста были замечены даже чуть раньше, чем весь валяющийся на траве Тореадор. Хвосты мелко подрагивали, выдавая возбужденную сосредоточенность, а сам Лис быстро пролистывал вложенные в планшет страницы.
Паутина, упруго пружинящая с изнанки поверхности земли от шагов Леона, задрожала чаще. Угольки в ее пересечениях мерцали всеми оттенками, от ярко-красного до почти черного, и протянулись неуловимой дорожкой к лежащему Лису.
Леон задумчиво остановился в нескольких шагах, раздумывая, уходить или сесть рядом.
Тореадор повернул голову, оторвавшись от записей, и удивленно приподнял брови, оценивая... произошедшие с Леоном изменения.
- Вы позволите? - Леон решил не спрашивать, что Принц увидел в его внешнем виде.
- Позволю, - он даже не стал уточнять, что именно.
Леон улыбнулся и сел рядом. Задумался на секунду, а потом тоже лег на живот, вытянув ноги.
- Праздник настолько скучный, что вы предпочли ему чтение?
- А почему чтение не может быть частью праздника? Светская жизнь иногда утомляет больше, чем хотелось бы.
- А дела нет? - Леон подпер подбородок левой рукой. - Что ж, раз дела вас не утомили, я тоже... хотел бы поговорить о них.
- Опять? Хоть бы раз пришел просто так, с чем-то приятным.
Леон снова улыбнулся.
- Вы сами пригласили меня на танец ради переговоров, а не в качестве комплимента.
- Ну и что? Мне тебя вывезти в ресторан? Ты как раз в почти подобающем виде.
- Право, я не знаю в этом городе ресторана, для которого мой вид был бы подобающим. Разве что в заведении господина Эрреро. Кстати о них... Ваше Высочество, мне кажется, мистер Уильямс не лучший душеприказчик для того, чем владел Эрреро. Особенно в текущей... ситуации.
- Не отдам, - спокойно заметил Принц, перелистывая страницу.
Леон поднял на него глаза... затем понял, что это не лучшая идея, учитывая след кулака Альченцо.
- Уильямс не удержит порт. И Капелла не удержит, при всем уважении.
- Да, я знаю. И нет, не отдам.
Леон вздохнул.
- Почему?
- Потому что обойдешься без второго транспортного узла. Возьми себе другой город, их вон сколько в благословенной Америке.
- Но портов всего два. Здесь и в Нью-Йорке. Предлагаете мне взять Нью-Йорк? - Ласомбра снова положил подбородок на руку. - Антимо должен был передать вам конверт, я перепрофилируюсь и у меня сугубо... деловой интерес. Не политический. Даже аполитический, я бы сказал. Может, хотя бы, особые условия досмотра для моих транспортных компаний?
- Это уже другой вопрос. Хотя, разумеется, его стоит рассматривать не в столь неофициальной обстановке.
- Который из двух? - тон вопроса звучал почти невинно.
- А вам это важно?
- Взятие мной Нью-Йорка я в официальной обстановке обсуждать не буду, - Леон снова улыбнулся. Намного более хищно.
- Тогда о чем вопрос? - взгляд Тореадора был невинен.
Леон потянулся и тряхнул головой.
- Вероятно, в том, какие вопросы, по-вашему, достойны рассмотрения в столь неофициальной обстановке.
- Красоты лунной ночи? И прочей дребедени, которую так любит мой клан?
- Ваш клан, но не вы?
- И я, конечно.
- Я не принадлежу вашему клану, поэтому доверю описывать красоты лунной ночи разве что своему великому соотечественнику. Храни нас, о луна, храни! Мы смотрим снизу на тебя, как дети. Открой секреты силы и любви, исполни все желания на свете.
Тореадор рассмеялся, хвосты взвились веером и с мягким шелестом улеглись снова на траву.
Леон протянул руку, чтобы погладить один из них.
Хвост оказался пушистым и каким-то причесанным, без единого репья или недостатка.
Ласомбра несколько раз провел по нему, от основания почти до кончика, приглаживая распушившуюся рыжую шерсть.
Тореадор с интересом наблюдал за этим процессом, но хвост не отбирал.
Процесс сам по себе приносил... умиротворение. Как, впрочем, почти всегда рядом с Принцем. Леон тщательно погладил один хвост, затем второй, и оставшиеся. Это заняло довольно много времени, достаточно, чтобы пригладить и мысли в его собственной голове. Леон отпустил хвосты и с легким вздохом откатился подальше, потянулся и встал.
Удерживать его не стали, хвосты собрались в один плетеный хвост и удобно улеглись на ноги Тореадора.
- Вы наверняка знаете, где я сейчас могу найти моего... Сира, - Леон одернул платье, в котором его сейчас точно не пустили бы ни в один ресторан, даже к Эрреро. - Не хотелось бы нарушить еще чье-нибудь уединение.
- На севере, за фонтаном, - невозмутимо ответил Мелансон, даже не попытавшись отрицать своего всеведния. - Один.
Леон слегка криво улыбнулся, услышав последнее слово, но только молча кивнул и пошел к фонтану. Тлеющая паутина все так же пульсировала под каждым шагом босых ног.
Надо было подергать. Ну надо было!
Альченцо действительно был там. Сидел на портике, привалившись спиной к статуе, мял в руках кусочек Бездны.
- Я отправил его домой, - с легко слышимой претензией в голосе сообщил Леон, садясь рядом.
- Ну молодец. Надеюсь, не пинком.
- Нет. С Иштваном, на автомобиле. Могу предложить тебе провести день там же.
- С Иштваном на автомобиле?
- В депо, - Леон не разделял веселья. - В любом из оборудованных вагонов, хоть у самого Алана. В любом, кроме моего, там и так... неважно. У меня к тебе несколько вопросов, - претензия стала еще осязаемей.
- Спасибо, но нет.
- Нет... что?
- Не воспользуюсь твоей любезностью. А вопросы ты и так задашь, уже изготовился к базарному торгу.
Леон оскалился, но усилием воли заставил себя вернуться к осмысленной беседе.
- Первый вопрос. Нас кто-нибудь подслушивает?
- Нет, - тьма в руках у Ласомбры оскалилась в ответ тысячами ледяных иголочек.
- Хорошо, - Леон почти успокоился, голос стал холодным. - Антимо ди Ченцо. Как это понимать?
- Понятия не имею. Это не я.
- Ты издеваешься?! - Леон с трудом, но сохранял спокойствие. - А кто тогда? Монкада? Какие у него могут быть ко мне дела мимо... тебя?!
- Не трепи имя, - Мирр поморщился. - Да и мое бы не трепал всем налево-направо. Ты не поверишь, но мы с ним практически не общаемся уже не одну сотню лет. Но, конечно, он знал про тебя.
- Не поверю. И да, ты не соизволил сообщить мне о том, что твое имя - такая тайна. Так что камарильский Принц случайно знает, кто ты, а я узнаю это от него. Может, стоило сказать мне раньше, и я представлялся бы иначе.
- Да-да, ты очень послушный сын, я помню. И шагу не можешь ступить без моего соизволения. Это я тоже помню. Если ты мне не веришь, то зачем вообще спрашиваешь?
- Какой из твоих приказов или прямых запретов я нарушил? Хоть раз. Спрашиваю, потому что это всегда самый прямой путь.
И самый, самый тупой.
Леон поболтал рукой в фонтане. Через силу и въевшуюся за полгода боязнь воды, с восторгом от того, что снова может это.
- Как ты... искал меня? До моего рождения, и после. Как находить тех, кто из Аркадии... здесь?
- Судьба. Я шел по ней. Ты хочешь кого-то найти?
- Должен.
- Это твоя судьба?
Леон опустил глаза на висящий на груди амулет - подарок Алана.
- Этот вопрос не имеет смысла.
- Он имеет значение. Если твоя, то иди по ней.
- Я ненавижу, когда ты так отвечаешь. Предполагая, что я слишком тупой, чтобы додуматься до такого очевидного и бессмысленного решения.
- Но ты не додумываешься? Или не делаешь? Начинай сразу с проблемы тогда.
- Пока я буду тыкаться, как слепой щенок, и учиться с нуля, его успеют найти... другие. Засунь себе подальше свое менторство и помоги. Это важно. - Последние слова прозвучали почти умоляюще. Хотя претензия никуда не делась.
- Ты можешь хотя бы нормально объяснить, что тебе нужно?
- Мне нужно найти ребенка, родившегося этой ночью. У Ингебьорг.
- Хмф, - Ласомбра запустил руку в волосы, потерев череп. - Хмф... скажи... твои колдуны умеют искать? У них обычно быстрее получается.
- Скорее всего. Но я хотел бы справиться один. Без участия в его Судьбе кого-бы то ни было еще.
- Тогда берешь его судьбу, отбираешь у Инги и замещаешь ее. И притягиваешь к себе. Тебе нужна подробная техника?
Леон, как обычно, слегка поморщился от механистичности терминологии Сира.
- Вероятно?
- А не получишь, - Альченцо хищно и знакомо улыбнулся во все зубы. - Потому что замещать чью-то мать ты будешь тогда, когда станешь фомором. Тебе мало одного благого бастарда, который едва удерживается на грани?
- Н-не понял? - Леон машинально оскалился в ответ и чуть приподнялся на бортике.
- Ты всерьез вознамерился лишить ребенка его матери? И стать ею сам? Ты, который сам от фомора не отличался еще совсем недавно? И ты хочешь стать матерью, матерью по судьбе, для Гвидиона?
- Я за него отвечаю! - Леон зашипел. - За них обоих. Я дал ей клятву. И не смей приплетать Бьорна. Только не ты.
- Это почему не я? Я помогал им, помогал обоим. Помогал остаться благими, несмотря на то, в каком дерьме они оказались! Хотя и не имел права вмешиваться напрямую, - сгусток тьмы с размаху влетел в землю, Мирр наклонился, припечатав ладони к портику. - А ты даже не думаешь ни о чем. Только жаждешь. Как Зверь. Животное.
- Я тебя ненавижу! - почти таким же жестом, но экспрессивнее, Леон тоже врезал руками по мрамору фонтана. - Он от твоей помощи... почти сдох. В тоске и одиночестве. И в дерьме. Я не думаю?! Я только и думаю о том, как не стать таким же мудаком, как ты. Просто было "не вмешиваться", пока не приперло делать выбор! Который пришлось делать мне!
- Конечно просто! Что может быть проще, чем не иметь права приблизиться? Чем знать, что ты можешь только наблюдать, а все остальное - это не просто смерть. Но конечно же ты увидел только один путь. тот, который тебя устраивал. Который привел его в твою постель, сделал твоим наркотиком. Нет, ну конечно только такой выбор достоин прекрасного Леона Дамиано! Только тот, что удовлетворит это животное. А теперь он хочет еще и чужого ребенка. Хотел бы защитить, думал бы о защите, а не о том, как найти. И уж тем более не как стать для него Судьбой!
Леон взвыл, захлебнувшись ответом. Еще раз бессильно ударил по фонтану. Сполз на землю, не замечая плеснувшей через край воды, мгновенно намочившей платье. Ударился затылком о мрамор с размаху, не почувствовав облегчения.
- Что мне было делать?!
- Например, не бить его? - рычание стало громче. - Он бы все равно любил тебя. Не становясь твоей собственностью. Что оставалось делать гордому Гвидиону, которого любимый низвел до раба? Только найти место и возможность, где он бы не был рабом.
Вой перешел в громкий, прерывистый скулеж. Леон еще раз ударился о фонтан, только чтобы не слушать... не слышать и не думать об этом.
- И что... мне делать сейчас?!
- Дать ему вспомнить, что он не только Охотник? Сними с него ошейник, он тебе не раб. Ты постоянно его... держишь. Конечно, ему нравится, потому что он любит тебя. Но разве это достойно его? Как давно он рисовал?
- Н-не знаю. Давно. Я... ты знал, что так будет?!
- Так могло быть. Я знаю и то, что в ином, третьем, случае ты убил бы его. Из жалости. Потому что бастарду не место в благородном доме.
Не заботясь больше о приличиях, Леон всхлипнул, подтягивая колени к груди, скорчившись под бортиком фонтана. Сжал руками голову - не слышать, не видеть, не думать... ни одного больше слова, это слишком невыносимо.
- И я вот так живу уже несколько столетий. Мудак. А что делать. Обратись к колдунам, они найдут ребенка. Защитить сможешь, но о манипулировании им подумай позже. Время будет.
- Уй...ди. Просто. Уйди.
Ласомбра медленно выпрямился и действительно поднялся, уходя. Просто уходя, без всяких теней.
Непослушными пальцами Леон стащил с левой руки кольцо из серебряных перьев. Его трясло, вода из переполненного фонтана все так же плескала через борт. Он сжался, пытаясь удержать внутри невыносимое чувство всепоглощающей, беспредельной боли, и жалея, что вода больше не оставляет язвы, которые могли бы отвлечь от того, что жгло изнутри.
Видения, потревоженные словами отца, бились в сознании. Подтверждая их. Облекая в новые, еще более чудовищные формы.
Леон Дамиано аэп Бомэйн корчился в грязи, давясь ненавистью, болью и своей давно мертвой совестью, не в силах сказать хоть слово.

@темы: Майская ночь, Серебряный Лис, Альченцо, 1927 год, Леон

---

Ночь, в которой двое коварных заговорщиков коварно плетут коварный заговор против коварного Ласомбры

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Гленн заметила Антимо совершенно случайно, уже через несколько часов после начала праздника. Дворецкий семенил куда-то с целеустремленным видом, перебросив через руку пару легких летних плащей. Целовавшуюся на дороге парочку он обогнул по преувеличенно широкой дуге, а потом долго перебирался через разлившуюся почти посередине парка лужу, то так, то этак пытаясь не замочить свои роскошные черные туфли с бантами.
Надо сказать, что заметить ушлого (по неподтвержденным пока данным, но согласно личному впечатлению) дворецкого было действительно задачей непростой. Но тут уж видимо, своеобразная удача, врыжаемая поговоркой "на ловца и зверь бежит" цимисху помогла. Потому наперерез спешащему куда то Антимо она двигулась... Решительно. Не быстро, но и без вальяжности праздно гуляющей личности. Целеустремленно, так скажем. Как трактор на неубранное поле.
- Антимо, у вас не будет пары-тройки минут на разговор?
Озадачила она итальянца,а сопровождающая ее "щенячья стайка" слегка подалать в стороны, игриво образуя что то, что до боли напоминало полукольцо, в которое кончаки медведя берут.
От подобного зрелища дворецкий слегка округлил глаза, но быстро взял себя в руки. Или сделал вид, что взял, кто его знает. - Ну разумеется, госпожа О'Фланнаган. Вынужден признать, что вам удалось меня поразить - посчитайте это за комплимент. Сегодня вы просто убийственно прекрасны.
- Ой, да ладно! Но- признаюсь, приятно слышать. Не все, знаете ли, могут оценить то, насколько хорош хитин.
От комплиментов Гленн надо сказать, никогда не отмахивалась, и как всякая женщина, из тех что дорвались, любила это дело.
- Так вот, Антимо... У нас может, не очень задалось первое знакомство, но! Вы на глаз- человек прошареный, и заинтересованный в том, чтобы Леону не было хуже, чем есть, как минимум. Потому, предлагаю вам сейчас коротенько посплетничать, и заодно- небольшой рабочий заговор. Потому что сил моих больше нет!
Это конечно, было неправдой, потому что сил как раз у цимисха еще было ого-го, ну или как минимум- энтузиазма. И с этим вот энтузиазмом она потянула пухлого итальянца в сторонку. Чтобы на проходе не торчать. Заговор же, серьезное дело, а не хрен собачий.
- Ах, госпожа О'Фланнаган. Первое знакомство у нас с вами не задалось бы, дойди дело до кровопролития - вынужден признать, я крайне не люблю, когда мне пускают кровь, это постыдная и совершенно не мужская слабость - Антимо потупился - поэтому я склонен считать, что мы с вами не только отлично поладили, но и поладим еще лучше в самом ближайшем будущем. Так о чем же вы хотели бы поговорить?
- А то много есть любителей, которых хлебом не корми, только б им кто кровь пустил...
Пространно согласилась с позицией сохранения здоровья Гленн, прикидывая, что вот это место ничем не хуже любого другого, для ведения переговоров о всяком. Сомнительность собственной затеи все более казалась ей очевидной, но посреди переправы собак не кормят, или как то так.
- Ага... Собственно, я как раз про поладить лучше прямо сейчас. И про Леона, как ни удивительно. Если не ошибаюсь, вы его раньше ведь не знали?
- Увы, я не имел подобного удовольствия до вчерашнего вечера. До сего чудесного времени мне выпала честь находиться в услужении... у других членов этого благороднейшего семейства.
- Жаль!
С душераздирающей искренностью сказала цимисх, и примерно половина "щенят" беззвучно задрала головы к небу, имитируя печальный вой.
- Так вот, не кажется ли вам, что у Леона явно какие то проблемы с принятием помощи? И ближнее окружение, которое казалось бы, и проверенный народ, и подозревать их в подъебе или недобросовестности нет и не было никакого повода, и он сам говорит, что доверяет, это те, кому он даст себе помогать в ПОСЛЕДНЮЮ очередь?
Где то тут в по звериному бархатистом, ниже, чем положено человеку, голосе цимисха прорезались такие, очень специфичные интонации. ну вот как будто она то ли ябедничала, то ли обижалась. И не собиралась молчать про это дело.
- Ну разумеется. Это неудивительно - юный господин молод, полон жизни, если вы простите мне такой неаккуратный оборот. Он считает, что способен бросить вызов мирозданию и выйти победителем, упиваясь своим торжеством и бросаясь в водоворот поражения с головой, чтобы насладиться им и снова выплыть навстречу испытаниям завтрашнего дня. Это нормально, это здор_о_во, мы все были молодыми когда-то и думали точно так же. Я не самый большой знаток человеческих душ, но мне кажется, что он отказывается от помощи не потому, что не доверяет вам, а потому, что считает, будто принять ее значит расписаться в собственной несостоятельности и уронить себя в собственных глазах. Будем честны, это единственные глаза, в которых молодой господин не желал бы себя уронить. - Антимо пожал плечами. - Это проходит. Лет через тридцать, может быть, пятьдесят, это пройдет. Он не первый и, видит Бог, он не последний.
- Через полсотни лет с таким подходом он помрет. Потому что не всегда рядом будет совершенно посторонний, лояльный и желающий помогать кто то. А когда таких волшебных посторонних рядом нет, он посылает тех, кто не-посторонний на хуй, убегает в ночь глухую и спасибо что горшки не бьет. Вот давеча заходил ко мне наш общий знакомый цимисх, задавал мне очень актуальный вопрос- почто у Леон раненый бегает? А бегает он потому, что когда я к нему подхожу с предложением поправить попорченное, он такой "Ой, потом, после дождика в четверг, некогда сейчас, идите в жопу" нужный вариант выбрать.
Гленн возмущенно всплечнула руками, как если бы вела рассказ о том, как ей на рынке скисших сливок продали.
- Между прочим, это не только обидно, но еще и неконструктивно нихренушечки же. Потому, я предлагаю вам подлый и коварный заговор. Давайте объединимся на почве причинения добра и пользы.
- Располагайте мною всецело. Поверьте мне, когда я говорю, что благополучие юного господина Дамиано - мой главный и, не буду таить греха, единственный интерес в вашем волшебном городе. Проблема заключается лишь в том, что у господина Дамиано нет ни малейших причин мне доверять (и я не могу его в этом винить, поскольку их действительно нет), а мое положение в качестве его maggiordomo позволяет лишь ненавязчиво опекать его во время его захватывающих развлечений, не вмешиваясь и уж тем более не указывая ему, как следует себя вести. Что, раз уж мы заговорили начистоту, было бы не лишним для юного господина и могло бы принести немалую пользу, но юноша не слушает ни своего уважаемого отца, ни своего уважаемого деда и, кажется, готов идти им наперекор просто чтобы вывести их из себя. Ах, эти ошибки юности! - Антимо помахал в воздухе перчаткой, не то отгоняя мух, не от отмахиваясь от витающих возле него невидимых глазу ошибок.
Взмах перчатки спровоцировал то, что аж два черных, бронированных тела подпрыгнуло, в попытке ухватить интересно болтающийся предмет. ну вот как собаки за палочкой прыгают. Прочет был только в том, что щенячьи лапы - штука нетвердая, а встерчный вектор прыжка - решение необдуманное. Два столкнувшихся тела покатились по земле, распихивая собратьев и путаясь в конечностях друг друга.
- Нам нужен план. Понятно, чтог это нельзя делать в лоб, потому что это не работает никогда. И понятно, что ни отца, ни деда как аргумент тут использовать нельзя. Мало что в мире так приятно, как претить родителям. Тут действовать надо тоньше, как то вот так... Я б сказала, по женски. И у меня есть план, но мне пригодился бы совет от того, кто в деле интриг поопытнее будет. А то у меня всего опыта коварства- как от бати на танцы сбегать в соседнее село, но это явно не наш случай.
Можно сказать, что в голосе цимисха помимо вполне уместной решительной задумчивости, прорезалось что то, очень напоминающее азарт. И в соотвествии с этим азартом, один из "щенят" предпринял типа незаметную (на самом деле очень заметную) попытку пожевать край накидки Антимо.
Антимо деликатно отобрал у зверушки лакомство, предложив взамен благоухающий кёльнской водой носовой платок. - Возможно, вы будете смеяться, но примерно об этом же меня попросил юный господин Каллахан - нет, не дать ему совет, а позаботиться о юном господине Дамиано. Признаться, я было счел, что господ связывает нежная дружба и был немало удивлен событиями сегодняшней ночи... Но, право, я отвлекаюсь, это пустое. Какой же у вас план, госпожа О'Фланнаган? Если бы вы спросили меня, я бы посоветовал вам ставить господина Дамиано перед свершившимся фактом и пренебрегать его мнением на правах старых друзей в тех случаях, когда он поступает неблагоразумно, но, думаю, вы лучше меня можете представить себе его реакцию...
- Нну... их связывает, ага. Ладно, это вообще не мое дело, что они там делают в вагоне у себя запершить...
На красивом, но при этом удивительно неприятном лице цимисха отобразилось нечто, что очень легко было опознать как смущение. И нет, если верить тону, ей было интересно что там за закрытыми дверями могут делать двое мужчин. В подробностях интересно, и не факт, что она себе этого уже не представила.
- Перед прямо фактом не могу. Во первых он вожак, а во вторых, может начать отбиваться, а это в деле работы с мясом не полезно.
Рассудительно продолжила она. В то время как одаренный платком "щеночек" принялся рассудительно его жевать. Несколько таких же, кофейно-черных собратьев сходу принялись этот платочек у него отбирать.
- Я думаю, пойти к Леону и конкретно поговорить о том, что вообще то мне обидно. И разрешать всем, просто вот всем, кроме тех, кому это по всем понятиям положено, ему помогать, несправедливо! Потому что ну что такое, почему при прочих равных, если есть варианты, он предпочитает кого угодно, но только не своих?И спрошу у него, за что он там не доверяет мне!
- Ну разумеется, он вожак. И это смущает меня не в меньшей степени, нежели вас. Я не могу не повиноваться его приказам. - печально взглянув на безвозвратно сгинувший платок, Антимо пожертвовал малышам гвоздику из петлицы. - По моему опыту, разговор по душам не помогает только в том случае, если у собеседника есть причины подозревать вас в корыстных интересах или подозревать в чем бы то ни было. Вам виднее, есть ли у господина Дамиано такие причины, но я верю вам и очень надеюсь, что нет - но вы просили совета, и я охотно дам вам его. Госпожа О'Фланнаган, не пытайтесь поднимать с господином Дамиано эту тему в разговорах сегодняшней ночью. Просто... Не пытайтесь - сегодняшний праздник наверняка оставит горький осадок у него на душе, и вы рискуете навлечь на себя его недовольство, даже не будучи ни в чем виноватой. А теперь прошу меня извинить, мне нужно отнести ему эти вещи, пока он меня не хватился, иначе может получиться чрезвычайно неловко. - Антимо кивнул Гленн, всем своим видом выражая солидарность с ее коварными планами и осторожно пошел вперед, ставя ноги так, чтобы не наступить ни на кого из малышей и не привлекать чрезмерного внимания к еще оставшимся у него деталям гардероба.
- Я то думаю, что нет. По крарйней мере, я не знаю, что я еще не сделала, чтоб их не было. Я можно подумать, хоть когда оспаривала его решения? Я можно подумать, не тянула с тем, чтоб натравить Эрреро на этого сраного Костопила, потому что Леон считал, что момент не тот? Я не заткнулась, когда эта баба с ее всратыми пчелами вела себя как английская королевишна, но Леон сказал- надо?
Отказать в патетике цимисху сейчас было сложно. Завернутая в хитин, темная туша возвышалась среди ночи, окруженная копошащейся стаей маленьких с тем особым настроем, который часто рисуют на плакатах о том, что все на баррикады, все на народную борьбу, дело наше правое. Не хватало ей разве что знамени за спиной, и клетчатого пледа через плечо.
- Да, тогда попробую отложить разговор до завтра. И, если что, я буду знать, что вот это мое мнение, оно не только мое. Нас как минимум двое, а это уже вполне достаточно для почти всего.
- Лучше до послезавтра! - бодро донеслось до нее откуда-то из пахнущих илом, землей, грозой и солью залива туманных сумерек.

@темы: Гленн, 1927 год, Антимо, Майская Ночь

---

Ночь, в которой риторика Алана вновь оказывается бесполезной против Иштвана

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Иштван, не меняя отстраненного выражения лица, следил за дорогой. Шоферу пришлось лавировать и выбирать дорогу. Пару раз Салюбри даже выходил, чтобы откатить наиболее выдающиеся препятствия.
Алан, по началу сидевший, нахохлившись, у противоположной двери, слегка расслабился. По крайней мере, на Иштвана он перестал коситься с напряжённым ожиданием, а потом и вовсе, когда Салюбри в очередной раз вернулся в машину, негромко проговорил:
- Кажется, ты не слишком… эм-м, в восторге от этой ночи.
Он пожал плечами, закрывая на пару секунд все три глаза. Потом мягко протянул руку и коснулся плеча Алана, во что-то всматриваясь.
- Всё нормально, - неубедительно соврал Алан, вновь слегка напрягшись от взгляда и прикосновения. - Я имел ввиду, эм-м… твоё состояние. А не моё.
Он покачал головой, убирая руку.
- У меня было достаточно много... впечатлений за эту ночь.
Алан поморгал, с пару секунд всматриваясь в Салюбри, а потом уже сам протянул руку, легко потрепав Иштвана по плечу.
- Это… как водоворот, да? Тебя в нём крутит, а ты всё пытаешься, ну… успеть за течением. Но не выходит. Так бывает, в этом нет ничего, ну, плохого. Иногда водоворот вокруг тебя медленный, и тебя не крутит, как щепку. А иногда, ну… вот так.
- Ничего плохого кроме риска утонуть.
Алан убрал руку и вновь нахохлился на сидении, забравшись на него с ногами и закутавшись в плащ. Поёрзал, пытаясь отыскать наиболее комфортную позу.
- Знаешь, ну… все вокруг меня повторяют эти слова. Постоянно. В разных, впрочем, вариациях - «ты или взлетишь, или упадёшь». Утонешь или поплывёшь. И прочее. Ты так боишься, что не выплывешь?
- Да. Боюсь, - спокойно и твердо ответил Единорог. - Еще не отвык, что ни за что не отвечаю и можно плыть по течению.
- Почему ты так думаешь?
- Статус такой. Аксессуара.
На Иштвана молча смотрели почти с десяток секунд.
- Ты - не аксессуар для Леона, - наконец проговорил Алан, отворачиваясь к окну,
Он слегка улыбнулся.
- Я знаю. Но не сейчас.
- Ты же умный. Воспринимай это… не знаю, как театральную маску, - Алан хмуро разглядывал проплывающий за стеклом тёмный город. - Что ты сегодня так хотел сделать, но не смог из-за своего… ну, статуса?
- Лицедейство... мне хватило вас в этом виде, - Салюбри поморщился. - Сегодня я должен был вести в атаку. А вместо этого наблюдаю истерики и скандалы Черной Руки, политические грязные танцы и постепенно впадаю в грех уныния.
Алан резко обернулся к нему и зашипел:
- Атаку? Ты… ты сидишь и жалеешь, что не получил сегодня шанса убить кого-то?!
- Можно и не убивать. Хотя убить врага надежнее, он не встанет потом у тебя на пути. Я не любитель убийств для запугивания, так что смертным достаточно не лезть под руку.
Алан сжал кулаки, задыхаясь от яростного бессилия:
- Ты… ты, строящий из себя святого! Какая на хер р-разница, смертный или Собрат!? Ты сидишь и говоришь о грёбанном унынии из-за того, что не отнял у кого-то сегодня жизнь!
- Упрощение. От того, что нет поддерживающего долга. Святой из меня, ангел, не вышел с тех пор, как я стал солдатом, а не бюргером.
- Упрощение? И что с того?! - Алан никак не мог успокоиться. - Какая на хрен разница, упрощение или нет, если… если ты прикрываешь убийства красивыми словами про долг.
- А еще словами про питание. И про самозащиту. И про защиту. И про преступность. И про наказание. Много слов прикрывает убийство.
Вдох. Выдох.
- Мы сейчас говорим не про все слова. А про твоё уныние.
- А уныние не от того, что я не мог убить. А от того, что потерял смысл определенного отрезка жизни и пока еще не обрел нового. Сейчас ты скажешь, что смысл мой жизни в убийстве, разозлишься, обвинишь в чем-нибудь, и я с тобой соглашусь. Смысл жизни солдата в убийстве.
- Не буду я тебя ни в чём обвинять. Толку-то? Ты соглашаешься с таким видом, будто тот, кто… обвиняет тебя - тупица, а ты один в-всё понимаешь, - буркнул Алан, нахохлившись и вновь отвернувшись к окну.
- Этот разговор не первый. И не последний. Пока что аргументы не меняются.
- А истина Иштвана-Единорога истинней всех других истин.
- Только потому что Иштван-Единорог имеет отличное мнение от истины Алана Каллахана?
Алан передёрнул плечами и сильней нахохлился.
- Щепка в водовороте, помнишь? Может, смотри ты, ну… не знаю, шире! - ты бы не переживал так из-за сегодняшнего вечера.
- Скажи мне. Сколько раз тебе давали бессмысленные советы с самым благостным лицом? И сколько раз ты радостно им последовал?
Алан чуть вздрогнул, словно слова Салюбри были ощутимым тычком в бок. Он ничего не ответил, только поза стала ещё более напряжённой.
Иштван молчал, растирая пальцами складки лба вокруг третьего глаза.

@темы: Алан, Майская ночь, Иштван, 1927 год

---

Ночь, в которой Леон пытается найти Бьорна, но находит своего отца, своего мага и обзаводится синяком под глазом

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Леон понятия не имел где искать Бьорна. В ближайших к беседке кустах подменыша не было, так что Леон просто обходил все укрытия подряд, в надежде, что наткнется на Бьорна раньше, чем нарушит чье-нибудь уединение.
Не вышло. По крайней мере, в самом темном углу нашлась отнюдь не нужная фея. Более того, эта фея уже много лет была вампиром и недвусмысленным образом держала в руках рыжего растрепанного ирландца в разорванном платье и приспущенных чулках.
Леона рыжий по началу не заметил; да и вообще он едва ли что-то сейчас замечал, жмурясь и тщетно пытаясь отдышаться.
Первый порыв - схватить Алана за шиворот, за волосы, стащить на землю, - Леон успешно подавил, хоть и не без труда. Он смотрел, переводя взгляд с Алана на Альченцо, и руки сами собой сжались в кулаки, а лицо перекосило едва сдерживаемой яростью.
- Какого. Хера?! - прорычал Леон, достаточно громко, чтобы Алан перестал делать вид, будто ничего не видит.
- Захлопни пасть с той стороны, - проворчал Альченцо, обнимая Алана. - И поправь трусы, если надел.
Услышав за спиной знакомый голос, Алан вздрогнул, в мгновение напрягаясь, и резко обернулся через плечо. Без очков фигура Леона была мутной, но ему и не нужно было видеть, чтобы чувствовать чужую злость. Паника и страх перехватила горло удавкой. Он застыл в объятиях Альченцо, глядя на Леона и пытаясь сказать хоть слово - но тщетно.
Альченцо удостоили короткой рычащей тирадой на итальянском. Некоторые слова из нее Алану были уже относительно знакомы. Леон сделал два шага, оказываясь почти рядом, но все еще дальше, чем расстояние вытянутой руки.
- Алан, - он перевел дух и сплюнул. - Подойди сюда.
Ответное рычание напомнило об огромном звере, который уже успел порвать свои оковы. Ласомбра мягким движением провел ладонью по рыжим волосам с макушки до лопаток, приглаживая.
Алан вновь вздрогнул, теперь уже под ладонью Альченцо, чувствуя, как растёт внутри, обрастая колючками, ледяной комок паники. Он дёрнулся, выпутываясь из объятий Ласомбры, и поднялся, медленно и неловко. И также неловко шагнул к Леону. На плечах Алана уже наливались синевой первые синяка и темнел след от клыков.
Он зажмурился на мгновение… а потом молча вскинул на Леона глаза.
Леон коротко размахнулся, чтобы ударить его по лицу... и только задел кончиками непослушных искалеченных пальцев щеку отшатнувшегося мага.
- Дрянь, - он вытаращился на Алана почерневшими от бешенства глазами. - Как... как ты... Пош-шел нахер. - он резко перевел глаза на отца. - Как. ТЫ. Посмел. Опять. Прикасаться к тому, что принадлежит МНЕ?!
Зверь зарычал сильнее, врезаясь в Леона.
Уставшие мышцы вспыхнули от боли, когда Алан рванул следом. Он понимал, что сейчас, без магии, двух разъярённых вампиров ему не остановить, но всё равно отчаянно пытался вклиниться между сцепившихся Детей Бездны, закрыть их друг от друга - собой.
- Остановитесь, ну! Пожалуйста, не надо! Хва-тит!
Падая спиной в траву, Леон вцепился обеими руками в плечи Альченцо - почти пародией на недавний танец. Зарычал ему в лицо, почти теряя рассудок от ярости.
- Ты его... для этого создавал? Да?! К-какой же ты мудак!
- Если бы для этого, - зверь медленно выпрямил руки и придавил Леона коленом, коротко глянув на Алана. - То не отпускал бы. А вот для чего его бьешь ты, маленький самоуверенный ублюдок?
- Не твое дело, - Леон дернулся, не отцепляясь, но без особого эффекта. - Я ему... верил. Слышишь, Алан?! А ты...
- А он решил не плакать о тебе в дальнем углу, ожидая, пока ты царственно отвлечешься от блядства и обратишь на него внимание?
Алан, мертвенно-бледный, молчал. Только на последних словах Леона он дёрнулся, словно его с силой ударили.
- Он... идиот. Наивный идиот. А тебе по-прежнему надо испортить всё, что я люблю! Всё!
- То, чем ты хочешь владеть, не имея на то прав? - Альченцо медленно встал, глядя на потомка с неприкрытым презрением. - И потом кричать и бить... его?
- Я его не держу, - Леон с трудом поднялся, и вернул отцу абсолютно такой же взгляд. - И не привязываю. Если не ушел, значит, его все устраивает. И ты... говорил мне в лицо о своей любви. До моего рождения, помнишь?! Она не мешала тебе бить МЕНЯ. Алан, он еще хуже... меня. Я хотя бы вижу края лицемерия.
Удар был быстрым, но не слишком сильным. Обычный простой удар в глаз.
- И буду. Потому что ты не понимаешь слов. И просьб. Что же ты не бьешь меня? Даже не пытаешься ведь. Но уже успел наорать на того, кто беззащитен перед тобой.
Когда Альченцо замахнулся, Алан снова дёрнулся вперёд - остановить удар, закрыть Леона... не успел.
Он пытался что-то сказать, но слов не было. Зато были - отчаянные слёзы, которые не удавалось удержать. Алан всхлипнул, утыкаясь в ладони, а потом вскинулся, глядя на обоих Ласомбр сквозь солёную пелену.
- Раз т-так, то лучше уйти. М-мне. Раз я... - "предатель? идиот? всё разом?", - хва-тит.
Он отшатнулся назад, действительно готовый развернуться и убежать.
Горящий багровым взгляд зверя остановился на нем. Мирр устало вздохнул и шагнул к рыжему, слегка обнимая.
- Прости. Тише. Это... у нас давно. И основная причина обвинений. Он любит тебя, но выражать это прилично не научился.
- О, ты знаешь это слово, - Леон проводил отца презрительным взглядом. - "Прости". Блевать тянет. Давно тебя на детей потянуло? Магнус... теперь этот. Идите нахер оба.
- Ты забыл, как я говорил это тебе? - Ласомбра уже окончательно успокоился. - Дети. Магнус мелкий паршивец, а не ребенок, Не сравнивай. Иди сюда, дитя.
Приказ, как обычно, дернул его вперед на поводке крови и многолетней дрессировки. Леон сделал шаг, почти споткнувшись, и упрямо зарычал.
- Иди. Нахер.
Альченцо не стал комментировать. Только терпеливо ждал, укрывая трясущегося смертного теплой сильной рукой.
Алан, всё ещё бледный, молчащий, вскинул на Леона глаза, смаргивая повисшие на кончиках ресниц солёные капли.
«Не уходи. Если ты уйдёшь - мне тоже придётся уйти. Совсем. Я не хочу бросать тебя... Пожалуйста»
Кажется, он произнёс это вслух, сорванным и тихим голосом.
Чувствуя, как ломается воля - как обычно, - и способность к сопротивлению улетучивается, Леон коротко взвыл, и сделал шаг вперед. Ненавидя себя больше, чем отца. За слабость - опять! За то, что чувствовал сейчас к обоим. За неспособность хотя бы приблизиться к его уровню, не говоря о том, чтобы превзойти.
И еще шаг. И еще.
- Дети... - Мирр мягко поцеловал потомка в висок, обнимая второй рукой.
Леон зарычал, оскалив клыки, но все-таки удержался от укуса.
В следующий момент левую ладонь Леона поймали в свои. У Алана были холодные пальцы, сейчас - даже холодней, чем прикосновение Альченцо. Он чуть сжал руку Леона, а потом легко уткнулся ему в плечо, то, что здоровое.
Их поглаживали обоих, медленными грубоватыми движениями.
Леон терпел молча, замерев без движения, и ждал, пока от него отстанут. Как обычно.
- Почему ты считаешь, что я у тебя что-то отбираю?
- Потому что это так. И в этот раз я не поверю, будто все это не имеет отношения ко мне. Я уже один раз поверил. Что свободен от тебя. А потом узнал, что вся моя жизнь - твои блядские шахматы. И Бьорн... На этот раз я ничего не хочу слушать.
- Весь мир вертится вокруг прекрасного Леона Дамиано, который так прекрасен, что может себе позволить отвергать всех вокруг. Не слушай. Не слушай и дальше. Прекрасный Леон Дамиано умеет дружить и любить, но почему-то не умеет показывать это иначе, чем ревностью и холодным безразличием. И разумеется, в этом виноват я, потому что у прекрасного Леона Дамиано нет ничего, кроме его отца, которого он ненавидит. Особенно прекрасный Леон Дамиано ненавидит его в себе самом. Так вот, прекрасный Леон Дамиано, не слушай последнее. От того, что ты присмотришься к другому и послушаешь не только его слова, но и его сердце, у тебя ничего не отвалится.
Леон презрительно фыркнул.
- Я только и делаю, что слушаю. О том, как я вечно не такой, как тебе надо. Удивительно, сколько ты положил сил на меня, и я все оказываюсь негодным.
- Почему же? Вполне годным. Для работы и долга. А вот остальное это факультатив, на котором я даже не настаиваю. Хочешь - живи дальше мудаком, весь в меня. Хочешь - не живи. Хочешь - убей, а хочешь убейся. Ты так прекрасен, Леон Дамиано, что можешь себе позволить все.
Леон раздраженно сорвал лопнувшую в стычке перчатку с правой руки. "Прекрасный Леон Дамиано" в сочетании с его внешним видом звучало явной и неприкрытой насмешкой, как, впрочем, и обычно.
- Могу. И ты от этого так плохо спишь, что никак не можешь оставить меня в покое. Ты приходишь сюда, осуждаешь мой стиль ведения дел, называя его блядством, и сам при этом трахаешь моих друзей. А потом смеешь рассказывать мне о том, как я живу.
- Да вообще-то я тут по делу, - Ласомбра провел рукой по черной каменной коже. - И конечно же ты не обратишься ко мне за помощью.
Леон вздрогнул от касания, снова беззвучно зашипев.
- Я могу помочь тебе. Если ты примешь мою помощь. Безвозмездно.
- Чтобы ты потом опять сказал, что у меня нет гордости?
- Нет, почему. Нет ничего постыдного в том, чтобы принять помощь. Более того, это требует куда больше сил. также как принять чужие извинения.
- Ты сам учил меня тому, что в нашем мире нет ничего безвозмездного, - Леон, тем не менее, протянул руку. - Местные власти, кстати, не одобряют Тени. И боятся. И выебут мне на этот счет весь мозг.
- А ты их ко мне посылай, - тени шевельнулись, стекаясь к пальцам Мирра, выныривая из искаженной руки, из травинок, из других концов города. - Хм... за то, что я им тут всю округу зачистил от проявлений Бездны. Перестарался...
Молчавший всё это время Алан опустил глаза, завороженно глядя, как в серебристом свете луны у него под ногами скользят тени - словно живые, бесконечным потоком, со всех сторон. Потом он с беззвучным выдохом вскинул взгляд к руке Леона.
Искаженная, какая-то иссохшаяся, но живая.
Прикосновение к искалеченным пальцам было почти невесомым и быстрым, так, словно Алан боялся причинить боль, но не мог не дотронуться.
- Перестарался, - Леон закатил глаза. - Ты. С твоей обсессией на контроле и соразмерности. - Он выразительно посмотрел на Алана, несколько раз сжал и разжал пальцы. - Спасибо. Теперь Цимисхи будут плакать, я обещал дать им ее поиграть.
- Да. Я отвлекся на вас. Леон, я не железный. И ты это прекрасно знаешь.
В ответ на выразительный взгляд в свою сторону Алан нервным жестом скрестил руки на груди, поверх изодранного платья. Он чувствовал себя словно меж двух огней.
- Не знаю, - Леон отдернул руку, стаскивая вторую перчатку. - Ты всегда вел себя так, будто ты недосягаемое божество.
- Которое внезапно оказалось человеком, - Ласомбра обнял рыжего покрепче. - Человек и есть божество, ты не знал?
Худые плечи под руками Ласомбры были напряжёнными.
Леон прошипел что-то неразборчиво на итальянском. Не ругательство, на сей раз, а какую-то цитату.
- Я все еще жду тебя в Бездне. Придешь ли ты за мной, Геракл?
Леон резко вскинулся, прищуривая глаза.
- Я давал слово. Оно перестало иметь вес?
- Нет. Пока еще нет. Ты ради этого даже запретил мне идти в безнадежный бой, гадкий манипулятор!
Алан чуть вздрогнул, встрепенулся.
- Какое слово? Какой… бой? С Герцогом, да?
Леон сделал сложное лицо, какое он делал обычно, не желая отвечать на неудобный вопрос.
Алан продолжал смотреть на него, с беспокойным любопытством, с тревогой, выжидающе и настороженно, словно был готов услышать не ответ, а очередную колкость.
- С ним, с ним... - рука успокаивающе огладила худые плечи.
- Я давал ему слово, что найду его в Бездне. Дойду... туда, где его душа, - Леон отвернулся. - Мне нужна вовсе не твоя жизнь, а твоя сила. И я не запрещал тебе. Ты сам предложил.
- Если ты найдешь способ взять силу, не отнимая жизнь - то почему бы и нет?
Алан ничего не чувствовал. Эмоции стоящих рядом Собратьев были как густой туман, в котором ничего не видишь, не ощущаешь.
Он прикусил губу. Беспокойство растекалось по всему телу, заставляло сжиматься под прикосновениями Альченцо, шептало - «всё, что скажешь, будет невыразимо глупо, заткнись, заткнись». Алан беззвучно выдохнул, отвёл взгляд в сторону и с трудом проговорил:
- У нас с Леоном есть… кое что, что может помочь. В бою против Герцога. Может быть.
«Идиот. Зачем ты это сказал? Кому это нужно - сейчас?»
- Или не может, - Леон снова фыркнул, в основном чтобы заглушить снова прорезавшийся ехидный смех в голове. Немного поразмыслил, и скинул туфли вместе с чулками, решив, что в отсутствие перчаток они не нужны. Босые ноги мягко ступили в траву, и словно круги по воде, от них пробежала быстрая дрожь... паутины.
- Яд, что разъедает плоть бога, - Алан коротко глянул на Леона. - И растение, стрела из ветви которого убила… другого бога. Вещи, принесённые из-за той стороны Завесы. Из Мидгарда.
- Чья рука натянет тетиву?
Леон прицелился из пальца между Альченцо и Аланом и сделал движение рукой, точно спускал курок.
- Тебе нужна шляпа, - Алан коротко улыбнулся Леону в ответ. Потом вскинул глаза на Альченцо. - Тот, кто сможет это сделать? Тот, кто… ну, выйдет против него?
Мирр пожал плечами.
- Не знаю.
Алан беззвучно зашипел, но не зло, а скорее отчаянно и устало.
- Не знаете. Никто не знает! Пилиг… мой наставник не знает, сработает ли яд. Вы не знаете, кто, ну, должен сразить Герцога. Могу сказать - что я! - но толку то?
- Твой наставник не обладает способностями к предсказанию будущего. Я вижу не все варианты. Может быть и ты. Ты действуешь в контексте этого мифа, колдун. Тебе виднее, ты не ограничен в отличие от меня или Леона законами мира.
- Я? В контексте мифа? Главное, чтобы Герцог об этом знал и не забыл, ну, пострадать от стрелы, - это могло быть шуткой. А могло и не быть.
- Ты принес вещи из мифа. Конечно в его контексте. Герцог... его мнения не спрашивают, хотя ты должен учесть его силу и природу, конечно.
Леон выразительно закатил подведенные глаза, привалился спиной к ближайшему дереву и скрестил руки на груди.
Алан разглядывал посеребрённую Луной траву у себя под ногами. Он сглотнул ненужное «я не герой» - они все не были героями. Никто из них. Потом он молча кивнул, всё также не поднимая глаз.
Альченцо задумчиво поглаживал ирландца, глядя отстраненными глазами куда-то в темноту.
Алан вновь ощутимо напрягся под его руками и чуть отодвинулся. Он был похож на уличного кота, который одновременно и боится прикосновения чужой ладони, и хочет подставиться под неё. Перевёл взгляд с Леона на Альченцо, обратно… и проглотил так и рвущееся с языка - «вы похожи сейчас».
Его все же отпустили, хотя и не без сожаления. Не отталкивая, впрочем, просто давая свободу.
Ночь заполнялась тишиной. Леон молчал под деревом, глядя в темноту, Альченцо тоже ничего не говорил.
Алан тихо вздохнул.
- Я устал… - он сказал это скорее самому себе, а потом, развернувшись, неловко, пытаясь двигаться очень осторожно и медленно, отступил на пару шагов в сторону, склонившись над травой и пытаясь нашарить там свои очки.
Взгляд Альченцо стал требовательным. И направлен он был на Леона.
- Что тебе опять надо? - Леон мгновенно потерял расслабленность.
- Проводи его, ревнивец.
- У него есть две ноги, он отлично дойдет сам. Я вообще искал Бьорна. Который тоже тут где-то "устал". Один я, мать вашу, не устал, - Леон отлепился от дерева и с сомнением посмотрел на Алана.
Тот выпрямился, держа в руке очки. Потом передёрнул плечами и коротко, как-то сдавленно произнёс:
- Дойду сам.
Он глянул на Альченцо - растерянно и тоскливо, потом - на Леона, поспешно отвернулся и похромал прочь.
- Истерить ты не устал. Иди! Бьорн твой все равно уже давно болтается по щелям политику ведет!
- Иной способ отдыха мне не доступен, - огрызнулся Леон. - Благодаря тебе, между прочим. Алан, стой.
Леон обернулся в темноту и, повысив голос, почти крикнул:
- Антимо, идите сюда, возьмите с Иштваном Алана и отнесите его в машину. И постарайтесь чтобы никто не задавал вопросов касательно его... внешнего вида и обстоятельств ночи.
Алан замер, как вкопанный. И напряжённо произнёс.
- Я. Дойду. Сам.
- Господь милосердный... - вздохнул Сын Бездны. - Да вот и отдохнешь.
- Алан, если ты будешь препираться, я тебе ногу сломаю. И тогда сам ты точно не дойдешь, - тон голоса Леона звучал почти всерьез. Он обернулся к Альченцо. - Я хочу, чтобы ты... убрал Иштвана из списков. Ты это можешь?
- Могу, - он кивнул. - Его чести позора не будет.
- Хорошо, - Леон кивнул в ответ. Затем в пару шагов догнал Алана, перехватывая его левой рукой. Паутина разбегалась от шагов, пульсируя красными угольками.
- Антимо, где вы там шляетесь?!
Алан дёрнулся в хватке Леона, но потом замер, перестав сопротивляться и уставившись себе под ноги.
- Я не хочу, чтобы меня… мне помогали посторонние, - он нервничал, ощутимо нервничал.
- Конечно, ты хочешь, чтобы я тебя тащил. Мне до сих пор больно, между прочим. Он хочет чтобы я тебя проводил - я провожу, но тащат пусть те, у кого две... хотя, хм, да. Но хотя бы пусть Антимо глаза отведет.
Алан вздрогнул, словно его ударили, и принялся выворачиваться из хватки Леона с тихим и беспомощным шипением:
- Ничего я не хочу! Отпусти и иди занимайся… своими делами! Чем хочешь!
Леон раздраженно встряхнул смертного, не отпуская.
- Заткнись, будь любезен. Хорошо, не будет тебя никто... посторонний трогать.
Иштван с некоторым сомнением оглядел компанию и молча пошел вперед, напрямки, приминая кусты.
Алан заткнулся… буквально на пару секунд, переводя дыхание после рывка. А потом вновь зашипел, уже с каким-то отчаянием:
- Не надо делать того, что н-не желаешь! Ты хотел Бьорна - иди к нему, а не… тащи меня! Я перебьюсь. Сам дойду!
Леон упорно не отпускал брыкающуюся жертву, хотя скорость передвижения от этого резко упала.
- Бьорна я тоже... не хотел. Но у него тоже... истерика, как и у тебя. И ему тоже надо вытереть сопли. Всем надо! Один... психует постоянно. На ровном месте, - рывок, и Алана протащили вперед, довольно аккуратно, но целеустремленно. - Вторая... ходить не может, но строит из себя... - еще рывок. - Третий трахается по кустам со старыми упырями и ревет, - еще рывок. - Тот женится. Этот воюет. У тех демоны. У этих потоп. И все.. всё сами! Потому что гордые!
Эмоции Леона чувствовались в каждом слове, пусть и не чётко, словно под туманной пеленой - но чувствовались. Алан ошарашенно замолчал и позволил протащить себя пару метров без какого-либо сопротивления. А потом дёрнулся вперёд, порывисто и неловко обнимая Ласомбру со спины, утыкаясь ему между лопаток, и сдавленно проговорил:
- Ты беспокоишься. За них. За м-меня. Прости, что… сделал больно тебе, - он мог только надеяться, что его вздох не был похож на всхлип, что так раздражало Леона.
Леон вздохнул, перехватил Алана поудобнее и повел дальше. Уже спокойнее, но молча.
Сгустившийся из ночных сумерек Антимо протянул им пару легких плащей. - Если господа желают вернуться домой, автомобиль с шофером ждет их у главного входа.
- Один господин, - тихо пробормотал Алан, поспешно кутаясь в протянутый плащ.
- Пошли, - Леон махнул рукой в направлении главного входа. И подарил Антимо сложный взгляд.
Алан шёл молча, изо всех сил пытаясь не особо опираться на Леона - «он ранен, а ты…», и только у самой машины вскинул голову, чтобы что-то сказать, но осёкся, даже не начав. Только на мгновение легко сжал пальцы вокруг чужого запястья, отпрянул и неловко полез в машину.
Леон поискал глазами Иштвана, слегка постукивая костяшками пальцев по крыше автомобиля.
Иштван стоял неподалеку, молчаливый и неподвижный.
- Возьми пару гулей и проводи его, - Леон дернул подбородком в сторону уже упаковавшегося в машину Алана. - Если хочешь, можешь вернуться... потом.
Из машины донеслось не слишком одобрительное, тихое шипение.
Антимо захлопнул автомобильную дверцу и махнул шоферу двумя пальцами в сторону железнодорожного вокзала. Фыркнув, машина тронулась с места и очень скоро скрылась за поворотом. Дворецкий проводил ее взглядом и вытянулся по струнке, ожидая дальнейших приказаний и всем своим видом выражая готовность сопровождать юного господина, куда тот пожелает - если потребуется.

@темы: Алан, Майская ночь, Альченцо, 1927 год, Леон

---

Ночь, в которой Неблагая Королева пытается сделать предложение Благой Королеве, девочка-креолка сжимает в руке нож, а сухие листья летят по воздуху

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Праздник шел своим чередом, хотя особого веселья не было. Ну подумаешь, кто-то уже целовался по кустам, а на одной из веток качался чей-то шарф... Или просто настроение у леди Балор было немного не в тему.
Айрис шла по парку, оставляя за собой легкий тающий след, и мурлыкала себе под нос что-то невпопад - о весне, о памяти и о снеге, который сходит, обнажая души.
Ноги сами вынесли ее к беседке, где не было почти никого. Кроме Леди Гвидион, оставшейся в гордом одиночестве.
Она спокойно сидела, и ее лицо было печальным. Сложенные на коленях крылья слегка переливались в лунном свете.
- Не одной мне не хочется бурно веселиться? - Айрис шагнула, показывая, что здесь, - Доброй ночи, леди Ингеборг.
- Доброй ночи, леди Айрис, - медленно проговорила птица, поднимая голову.
- И с чего же Королева печальна? - она прошлась, оставляя за собой след тающих листьев, и забралась на парапет беседки
- Они умирают, - она взмахнула крылом, указывая куда-то за город. - И сейчас я уже ничего не могу сделать с этим.
- Есть вещи, с которыми никто не может ничего поделать. Даже сама Королева. И даже родоначальник вашего Дома был бы тут бессилен
- Спасибо, я это знаю. Это должно меня развеселить?
- Нет. Но надо было что-то ответить, - Айрис поймала лист и покрутила его в пальцах,- разрушений наверняка могло быть больше.
- Могло. И что с того? Тоже чтобы что-то сказать? Леди Айрис, я знаю, что для Неблагого двора слова пустой звук, но зачем же настолько их обесценивать?
- Нет, это уже оценка ситуации - вы не хуже меня знаете, какой рок над городом. Тем более что слова меня сегодня не хотят слушаться.
- Висит, - Гвидион кивнула. - Вы хотели что-то предложить? Или вы просто скучаете?
- Я не скучаю. Я скорее тоскую по тем, кого на этом празднике нет, - она легко встала, - а вам есть о ком тосковать?
- Да. Я помню наш разговор этим летом, леди. Скажите, вы смогли отпустить всех остальных?
- Не знаю, - лист снова впился в пальцы, процертив алую дорожку, - слишком недавно это было
- Значит, нет...
- А вы? - она сжала лист, ощутив на мнговение острую кромку, - Впрочем, сегодня это неважно. Сегодня слишком хорошая ночь, чтобы скорбеть и грустить
- Я отпустила брата стать мне врагом, - она пожала плечами. - Ночь темна. Я смотрю, у вас уже есть помощник, который отпугнет грусть?
Инга улыбнулась, кивнув подбородком на бокал.
- Столько я не выпью, а если и выпью, то завтрашнее пробуждение будет еще печальнее нынешней ночи, - Айрис оставила давно опустевший бокал на парапете и слегка потянулась - пиджак туго обтянул худое тело.
- Да и забыться... забыться проще иным способом
- Солнце взойдет уже скоро.
- Еще достаточно времени. Как бы там ни было, я не враг вам. Хотя бы сегодня.
- Времени.. для чего?
- Для того, чтобы отвлечься от смертей, призраков и врагов, - Айрис стояла уже рядом
Инга осмотрела собеседницу несколько заинтересованным взглядом.
- Вам ведь от чего забыться? - Айрис оперлась на ручку кресла. Легкий лист лег Инге на плечо, совершенно не царапая, мягко скользнул по перьям, - пусть Короли спорят, кто дойдет до края доски.
- Нет, - она пожала плечами, и крылья ненавязчиво легли на скрытое под перьями оголовье меча.
- Всем нам есть, - Айрис не двигалась, но в синих глазах горела Осень, - мы все бежим... кто-то от себя. Кто-то за собой. Давайте остановимся, Королева.
Гвидион ощутимо напряглась, поворачивая голову к Айрис.
- Отойдите от меня, леди.
- Почему? - она выпрямилась и сделала шаг назад, - клянусь кровью своего дома, я не желаю причинить вам вред.
- Потому что мне становится неприятным настолько тесное ваше общество.
- Уйти, оставив вас наедине с печалью? - она почти мурлыкнула, но снова отошла. Лист скользнул по перьям.
- Идите спать, Королева, вы пьяны, - Ингебьорг следила за Айрис холодными светлыми глазами.
Она сидела в инвалидном кресле. Молодая, красивая креолка, в чьих руках был слегка судорожно сжат внушительного размера нож.
Айрис развела руки. Почти прозрачная тонкая мертва. Безоружная. Уставшая. Одинокая и куда трезвее, чем притворялась[i/]
- На ближайшие полгода я - не имею власти.
- А раньше имели? Не имеет значения, каков сезон, - взгляд продолжал ощупывать Айрис.
- Не над вами.
- Тем более. Какая разница?
- Я не беру силой или приказом. Я прошу - завтра все вернется на круги своя. Позвольте мне стать вашиим забытьем.
[i]Креолка смотрела на вампира с еще большим недоверием, приготовившись к бою.
- Я еще не настолько отчаялась... чтобы забываться. И я надеюсь, что моих сил хватит на то, чтобы не сломаться, потеряв все.
Ни оружия. Ни вампирских чар. Просто усталость и желание закончить эту ночь безумством. И любование - как дрогнут эти крылья, если провести по ним ладонью? Шелковые ли они, если зарыться пальцами?[i/]
[i]Только хищник и его потенциальная жертва. Которая этой жертвой становиться не собиралась.[i/]
[i]Глупо. Вампир был сыт, да и жертва была слишком клыкаста - и могла справиться с хищником, не дрогнув пером. Хищникам ночи, даже безумным, иногда доступно кое-что, кроме жажды крови.
- Клянусь кровью моего предка и Тута де Даннан, я не причиню вам ни вреда, ни боли.
- Неблагие клятвы. Я не желаю, чтобы вы меня касались. Тем более с обещанием "стать моим забытьем".
- Только на эту ночь, - она чуть качнулась, переступая с ноги на ногу, - вы же помните сказку о слуагах?
- Да, вы действительно не умеете приказывать. Как и принимать отказ, - Ингебьорг медленно поднялась, в ее руках уже сверкал клинок. [i]Девочка могла стоять. Плохо, не очень надежно, но этого должно хватить на пару ударов.[i/] - Забудьтесь о того, кто ровня вам.
Айрис раскинула руки - почти ожидая удара. Улыбаясь легкой безумной улыбкой.
- Я поклялась не причинять вам вреда. Я не буду защищаться
- Уйдите. Вон, - Королева мягко махнула крылом кому-то, скрывавшемуся в тенях.
- Как прикажете, - в голосе было легкое разочарование. Но не фактом невышедшей ночи.
Она повернулась, бросив Инге лист, и исчезла.

@темы: Айрис, Майская ночь, Ингебьёрг, 1927 год

---

Ночь, в которой Айрис отпускает тех, кто ей дорог

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Возможно, в чем-то Леон был прав, и сегодня - хотя бы сегодня, в ночь обновления и возрождения - стоило перестать оглядываться назад, но она слишком привыкла ждать собственной смерти, заглядывая в глаза каждой ночи - сегодня? Сегодня? Ты заберешь меня? Или кто-то за тобой.
Леди не стоит реветь при всех. Леди можно буянить, капризничать, провоцировать и скандалить - но не выдавать, насколько ей хреново. Заговоренная кровь ударила в голову, развязав тугой клубок эмоций, и Айрис прижалась лбом к коре дерева в отдалении от большей части, прикусывая губу и заставляя себя дышать. Не реветь. Не реветь. Отдышись и вперед - в конце концов, это праздник и нужно дать прикурить Благим. Он прав - попробуй. Просто перестань, мать твою, ждатьь смерти и сделай что-то для тех, кого она еще не забрала.
Почему?
Свет переливчатыми каплями падал с небес на землю. Луна оплакивала всех, кто погиб - сегодня, вчера, всегда.
Развернуться. Повернуться лицом к луне, глядящей с неба равнодушно-серебристым глазом. Нет, не равнодушным - солнце нежити и ведьм видело много смертей и много слез. Достаточно, чтобы не обращать внимания.
Там осталась Аркадия. Заброшенный дом, закрывший свои двери для тех, кто решился остаться на умирающей земле.
Этот мир умирает - но глупо верить, что Аркадия выживет без тех, кто поил ее верой в чудеса и сказки. Глупо верить, что все те, кого породил род человеческий, переживут его. Мертвая фея на мертвой земле. Оплакивающая призраков.
Это было даже смешно - и она заставила себя усмехнуться.
Под ногами покачивал головкой мертвый сухой цветок. Как он ухитрился высохнуть в полном влаги Новом Орлеане? Но вот лунный свет упал на безжизненный венчик, и тот неожиданно раскрылся.
Раскрылся хрупкими крыльями ночного мотылька, взлетевшего с травинки и танцующего в столбе призрачного света.
Айрис проводила его невольно глазами и протянула руку. Смешная хрупкая бабочка, которая не проживет и нескольких дней - не зная об этом, мотылек танцевал в лунном свете. Или зная?
Для него эти несколько дней были вечностью. Вечностью для танца, любви и смерти.
Она смотрела, как блестит лунный свет на крыльях, и боль, взметнувшаяся в душе, понемногу утихала. Пусть мир умирает - но пока в нем танцуют мотыльки. Мир сам походил на мотыльке - обреченный и удивительно хрупкий, но зима - это не Зима, как бы странно оно ни звучало. Интересно, а будет однажды Весна?
А была ли она когда-то?
За зимой приходит весна. Круговорот двинулся.
Змей недовольно шевельнулся, щекоча чешуйками.
Танцуй, Неблагая сестра.
Не скорби о былом, о пресветлый мой брат
Она оттолкнулась от ствола и улыбнулась. Непривычной для себя, тихой и легкой улыбкой.
За вас, ребята. Я буду вас помнить... легкой вам дороги.

@темы: Айрис, Майская ночь, 1927 год

---

Ночь, где на краю танцевальной площадки под светом Луны звучит пьяная просьба

Майская Ночь, Новый Орлеан, городской парк

Айрис вынырнула из толпы, провожаемая неприязненным взглядом той-самой-стервы-айлиль и пристроила куда-то пустой бокал. В голове было легко, хмельно и весело, и она отошла к краю танцевальной площадки, с некоторым удивлением обнаружив там Леона.
- А я думала, вы заняты политическим танго, - невинно поприветствовала она Ласомбру, - или это утомляет?
Леон поднял бровь с легким интересом. Чуть подвинулся, вытянув и скрестив ноги.
- Танго окончилось, - ответил он в тон Айрис. - И я думал, вы заняты мезальянсом по кустам. Или это утомляет?
- Кусты здесь слишком колючие, а кандитаты для мезальянса слишком правильные и скучные, - она махнула рукой в сторону, куда унеслись играющие драконы, - к тому же ту свадьбу не переплюнуть.
Леон улыбнулся, изобразив на лице вежливое понимание.
- И вы решили попробовать себя в танго? Или в политике?
- Ни в том, ни в другом. Политикой пусть занимается мой дорогой муж, а танго.. пока не время. Я лучше нарисую новую карту.
Леон, продолжая вежливо улыбаться, убрал с лица волосы, растрепавшиеся ветром.
- В таком случае что вы хотели от меня, леди Айрис?
- От вас? - она чуть насмешливо наклонила голову набок, - Одного обещания, мой горячо уважаемый Леон аэп Бомэйн.
- Ваши... товарищи, леди Айрис, могли сказать вам, насколько серьезно я отношусь к обещаниям. Какого именно?
- Достаточно, чтобы влипнуть в проблемы Благих и не сбежать, - она помолчала, разглядывая небо, и задумчиво чему-то хмыкнула, - впрочем, как сказал бы Майк, - (тень за спиной шевельнулась явно насмешливо), - не въябывайтесь в проблемы всех вокруг. И не заканчивайтесь дольше, чем закончимся мы все.
Леон убрал с лица улыбку и посмотрел на Айрис жестко.
- Не будь это Майской Ночью... Я не "влипаю в проблемы", леди Айрис. Тому, кто настолько не хочет управлять своей жизнью, что постоянно перекладывает это управление на всех вокруг это едва ли просто будет понять, но... Все, что я делаю, я делаю сознательно и страхуясь. Я говорил об этом вашему супругу, когда он в свою очередь решил надавать мне бессмысленных советов. Я не собираюсь умирать, я собираюсь жить долго. И несмотря на вашу общую страсть закончиться поскорее, это тоже не входит в мои планы. История с Энди могла натолкнуть вас на некоторые мысли.
Он поставил согнутую в колене ногу на скамью и положил на нее локти. Вырез мгновенно открыл все, но Леона это, кажется, не смутило.
- Еще ваш супруг попрекал меня чрезмерной либеральностью и нежностью по отношению к тем, кто под моей рукой. Я вынужден был его расстроить и пренебречь его советами. Мне приходится отвечать за себя и вас. За жизни, души и Судьбы. Как я неоднократно всем и говорил. Так что вряд ли какие-то обещания, которые вы хотите от меня, что-либо изменят.
- Влипаете, - Айрис фыркнула кошкой. Листья закружились вокруг, показав острую режущую кромку на мнговение, - на самом деле мне плевать на то, что происходит между вами и Бьорном, и я ни в коем разе не хочу в это вмешиваться. Я глубоко уважаю вашу решимость и ваше умение принять ответственность. И потому прошу вас помнить - по вам есть кому скучать
- У этих слов нет никакого смысла, - Леон дернул плечом. - Леди Айрис, вы никода не хотите вмешиваться, но вмешиваетесь. Не хотите ничего делать первой... или первым, а затем обличаете всех подряд. Говорите об уважении, но так ни разу и не приняли чужого выбора, который видится вам неправильным. - Он отвернулся, глядя в никуда. - Одним мирным осенним вечером у меня был план, леди Айрис. Я хотел... сделать кое-какие дела, а затем провести остаток ночи с лордом Ингебьорном. И встретить с ним рассвет. Ему было это нужно, наш режим существования не подходит для светлого Сокола, и я... скажем так, имел некоторую надежду, что это даст ему возможность немного дольше держаться на краю. Не падая. Хотя бы чуть-чуть потянет его обратно к свету, а не туда, куда он уже почти рухнул. Той ночью всего-то надо было провести небольшой разговор с магами. - Леон чуть помолчал, катая желваки по скулам. - Разговор пошел немного не так, как планировалось, и мы с Аланом чуть не сдохли там. Оба. Я лежал мордой в пол, не имея возможности шевельнуть пальцем, почти лишенный всех своих сил, и думал о рассвете, который мне теперь не светит встретить. И о вариантах возможного будущего. Ироничные были размышления. Так вот, леди Айрис, вы всерьез считаете, что имеете право говорить мне о том, кто будет по мне скучать и какие последствия у всего, что я делаю? Или это всего лишь очередные слова, которые ничего не значат? - Леон резко повернулся.
- Это только пьяная просьба майской ночью, - пожала она плечами, - от пьяной дурочки, потерявшей почти всех.
- Вы хотели взять с Бомэйна обещание по пьяной просьбе? - Леон пристально смотрел на нее, не моргая. - Или это такой способ сдать назад с перепугу? Вы ведь поэтому потеряли "почти всех", я полагаю. Слишком боитесь делать что-то. Перестаньте бояться. Ваша жизнь сейчас, как и у всего вашего табора, это ваш второй шанс. Бояться будущего - это моя забота, вам стоит делать то, что можно сделать в настоящем, а не ждать фатального исхода и не лить слезы заранее.
- Да ,- она ответила таким же немигающим взглядом, - В Майскую Ночь. С Бомэйна. Не будучи трезвой.
Вторую часть реплики Айрис просто проигнорировала, но листья снова закружились, впиваясь в руки и оставляь на ее коже тут же затягивающиеся порезы.
- Тогда, боюсь, вам с этим не ко мне, а к лорду Ингебьорну. - Леон поднялся, снова убрал волосы с лица. - Я не могу исправить то, что было в вашем прошлом, и тем более излечить ваше желание жить в нем. Он или Шульц - возможно, но у Шульца медовый месяц. Мое обещание не успокоит ваших призраков, только накормит и раздразнит моих и ваших врагов. Оставайтесь тут, я пойду... поищу лорда Ингебьорна.

@темы: Айрис, 1927 год, Майская Ночь, Леон