История, в которой шёпот в голове говорит Алисе, что быть вихрем осколков не страшно. И Алиса верит этому.

Новый Орлеан, начало сентября

Расставаться с найденным знанием не хотелось. И с новообретенным умением рисовать - тоже. Алиса на некоторое время опять соскользнула в темное море сна, но одной скорой ночью проснулась. Ей нравилось перебирать осколки новой памяти, как цветные стеклышки. Или камни на море.
Ей хотелось рисовать - знание, что она - Айрис, пело в мертвых жилах, рвалось наружу. Требовало быть рассказанным. И она выбрала самый доступный ей - почему-то с кистями складывалось лучше, чем со словами. Гуашь, отданная Соколом, нет, Лордом Ингебьорном, вода и кисти.
Мазки легли на бумаги, рисуя Леона - дракон, темное клубящееся пламя. Еще куцые крылышки, но уже острые клыки и звериный колючий взгляд.
Она довольно улыбнулась и потянулась за вторым листом. "Майк. Надо нарисовать Майка"
Алиса снова окунула кисть в краски и потянулась за вторым листом. Но этот рисунок вышел совсем не тем, что ей хотелось. Брызги алого. Черная темнота и серые трещины на полу пещеры. Тело, лежащее изломанной куклой на полу. Кровь, текущая на воротник.
Кисть упала на стол, покатилась, оставив за собой красный след. Алиса попятилась от стола, глядя с ужасом, и осела на пол. Она не помнила. Она не помнила ни цвета его глаз, ни черт лица. Ни даже того, носил ли он бороду. Помнила только, как трещал под руками воротник и свой дикий, звериный голод,
Она не выдержала вернувшейся памяти - уткнулась лицом в край дивана и разрыдалась, понимая, что глупо, бесполезно, жалко тратит драгоценную кровь. Но это... это было слишком больно. Сказка? Принцесса? Смелая фехтовальщица, бросающаяся на защиту друзей? Ты чудовище. У тебя все отобрали - солнце, жизнь, твою сказку... Алиса рыдала, оплакивая себя, Майка, Мабона - все, что у нее было.
- Кто я? - это был даже не шепот. Просто выдох, - Кто?!
- Ты это... не верь ему, - раздался в голове тот самый голос, который она считала принадлежащим Майку. Возможно, никогда не существующему образу могучего и доброго лесника.
Она не могла не верить собственной памяти. Тот, кого она своими руками убила... Алиса снова всхлипнула, утыкаясь лицом в обивку. Кровь текла по щекам.
Безумные глаза камня остановились на ней и потухли, и этот смех, смех прервался, захлебнувшись треске и трещинах. Месть? Месть - удалась? Он умер, раскололся, погребенный в зловонии и разложении.
Смех. Она помнила этот безумный хохот на самом краю сознания. Он стал для нее всем, что она так ненавидела. Разложение, плен, безумие, затапливающее сознание...
Он умер. Месть... наверное, нет. Просто желание уничтожить.
Уничтожила? Или нет? Он сломался. Тот, кто пытался сломить ее, сломался сам.
Алиса последний раз всхлипнула, успокаиваясь. Зверь внутри был очень против трат крови. Он сломался. Разбился, как стекло. А она? Что от нее осталось?
"Девочка моя, не бойся летать. Ты разобьешь, когда-нибудь обязательно разобьешься, но разве это повод? Разбившись, взлетай снова, пусть даже и вихрем осколков".
"Я уже разбита" - она отвернулась от обшивки, пропитанной кровью, и по-детски вытерла ладонью лицо. Разбита, но..
Память снова взметнулась внутри вихрем - проклятый край бревна, качавшегося от каждого шага. Сколько раз она срывалась, прежде чем торжествующе выпрямиться, подставив лицо ветру?
Сколько раз она поднималась там, чтобы увидеть безумные глаза, и однажды - еле заметный страх?
"Быть вихрем осколков не страшнее, чем целой. Это тоже - цельность в переменчивости. Пыль и снег, листья и дождь - это все осколки чего-то большого, которые впитываются и преобразуются во что-то еще. Волны песчаных барханов состоят из осколков скал, но они цельны в том новом осстоянии, в котором пребывают".
Песчаный бархан? Где она видела? Наверно, в той сказке, которой.. нет, которая была. Которую она вернула. Лениво пересыпающийся песок, в котором тонет неосторожный путник. Пыльная буря, смертельная для тех, кто посягнул на пустыню.
"Я смогу. Я справлюсь. Просто это.. это очень больно"
Алиса медленно отняла руки от лица и подняла глаза к потолку. Боль еще горела внутри. но уже не затопляла сознание.
"Любое изменение - больно..."
"Сколько раз тебя меняли? Ты, наверное, хорошо знаешь про боль...
Она помнила - черные волосы, темные глаза, горевшие то яростью, то азартом, то неожиданно - нежностью.
Алиса вытерла лицо рукой и решительно встала, поймав собственный взгляд в зеркале - залитое кровью лицо, но в глазах уже не боль. Привычная упрямая решимость.
"Я справлюсь."

@темы: Алиса, Майк, 1926 год

---

История, в которой Алиса смотрит на огни города, а Айрис аэп Балор поднимается на ноги и клянётся - она справится и не бросит своих

Новый Орлеан, 28 августа

Ингебьорн ушел к поезду, обратно в свой вагон. А Алиса-Айрис осталась. Пока не хотелось идти обратно- там была деловая суета, кто-то опять куда-то бежал, что-то искал, что-то опять случалось наверняка. Слишком шумно, слишком суматошно. Ей хотелось побыть наедине с собственной сказкой - потерянной и найденной снова. Она медленно шла вдоль какого-то грузового состава, глядя на город и ухватив себя за плечи, точно боялась расплескать память. Рассказать кому-то было страшно - сказка казалась хрупкой, как стеклянный цветок. Дома, в смертной ее жизни, у матери была такая. Старая, доставшаяся по наследству от прабабушки фарфоровая бутоньерка с такими тонкими лепестками, что тронь неаккуратно - разобьется, и от красоты останутся только жалкие осколки.
Как остались от тебя
Она понимала, что разбита. Что нормальным людям, да и вампирам тоже, не приходится прикладывать усилий, чтобы удержать себя в сознании. Что их мир не рассыпается на стеклянные осколки, которые надо раз за разом складывать в картину. Что каждый из них сам по себе, а не делит сознание с кем-то другим.
Алиса опустилась прямо на насыпь, глядя на далекие огни города. Память плескалась внутри, заполняя лакуны, собирая ее по кусочкам. Белые цветы в волосах. Огонь костра, и такие же рыжие пряди кого-то, от которого в сердце теплело. Смех. "Я прикрою твою спину". Клинок - узкий, изящный, с рукоятью, удобно ложащейся в девичью ладонь. "Только тронь их, и я клянусь Балором, я вырву тебе глотку!" Грустная улыбка, звезды в глазах и запах вина
Ей не собрать себя заново. Не склеить. Разбитая ваза, даже склеенная заново, никогда не будет такой, как раньше. Но она помнила, как из осколков чашек однажды склеили узор на кухонной печи. Это было не то, но... что-то новое. Что-то иное.
Она склеит себя заново. Потому что Балоры не проигрывают. "Ты проиграла не упав. Ты проиграла, не сумев подняться. Вставай, девочка моя".
Айрис аэп Балор поднялась, вскинув лицо к звездам, и улыбнулась им - легко и бесшабашно. Она придет к новому-старому табору, к новому-старому Эйду и будет рядом. Они будут рядом, когда будет нужна помощь. Потому что Ши не бросают своих.
"Я справлюсь."

@темы: Айрис, Алиса, 28 августа, 1926 год

---

Ночь, в которой изгнанный рыцарь из дома Скатах пишет письмо (почти) для Леди из дома Гвидион

Новый Орлеан, начало сентября

Бумага открытки была плотной, и угловатые буквы ложились на неё аккуратно и ровно. Алан писал медленно, раздумывая над каждым словом - ему казалось, что он идёт по очень хрупкому льду, и любое неосторожное движение отзовётся хрустом под ногами. На столе лежали смятые листы - черновики.
И всё равно - первая строка открытки была уже испорчена зачёркиваниями.

«любезная дорогая Инга!
Прости, что я так начинаю письмо - хотя это даже не оно. И бумага не мраморная, а чернила не золотые. Надеюсь, эта открытка не отвлечёт тебя от доклада об неурожае брюквы (хотя, возможно, ты будешь этому рада), а возможно даже немного развеселит.
Я бы мог написать, как тут погода в Новом Орлеане (ужасна, даже для таких, как я), или что-то ещё (здесь очень красивый вокзал - внутри он похож на огромную пещеру, а поезда - на мчащихся вперёд драконов), но я просто надеюсь, что у тебя всё в порядке.
Что ты в порядке, в твоих снах - Весна, и несмотря на все сложности, ты находишь поводы улыбаться и смеяться (ты очень крас тебе это идёт).
Сказать по правде, ты - первая, кому я пишу письмо подписываю открытку за очень долгое время, поэтому не уверен, что делаю всё правильно.

Твой неумеющий писать письма Алан»

Закончив писать, он перевернул открытку, в задумчивости разглядывая отпечатанный вид на город - небоскрёбы, река, отбрасывающее лёгкую тень дерево на переднем плане. Это всё ещё казалось глупостью, и Алан медлил, прокручивая в пальцах ручку. Потом, поведя плечами, он вложил открытку в конверт из плотной, коричневой бумаги и написал на нём - «Леди Ингебъёрг аэп Гвидион» и, прихватив конверт, вышел из купе. Ему нужно было найти Яхонта.

@темы: Алан, 7 сентября, 1926 год

---

История, в которой Джо приносит Сиру своё мёртвое Дитя, получает заслуженное наказание, а потом - свободу

Дата и место неизвестны

- Ты меня обманул, - от двери кабинета раздалось глухое рычание. Дверь хлопнула так, что скрипнул плинтус. На пороге стоял Джо. Сгорбленная его фигура застыла словно перед прыжком. Под глазами, пылавшими ненавистью, пролегли глубокие тени. В руках он держал большой свёрток, из которого выпала тонкая безжизненная до синевы девичья рука. - Ты... гребаный упырь.

Лев медленно, неторопливо повернул голову, откладывая очередную газету. На его лице появилось странно задумчивое выражение.

- Это я уже слышал, - перед левым ухом Бруджи закачалась тонкая косица. Видимо, сегодня было большое сборище, и Хранитель несколько прихорошился. Насколько это возможно в его случае. - И что на этот раз случилось?

Джо в один шаг оказался возле стола, который всегда был ненавистной преградой между ним и его Создателем.

- Это. - Сверток упал на стол, поверх бумаг и газет, выбившиеся из него локоны черных волос запутались в подставке для перьев. Эрреро потянулся их убрать, но резко отдернул руку, словно наткнувшись на какую-то болезненную преграду. Сгорбился еще больше, на заострившихся скулах заиграли желваки, а в глазах метался воющий от злости и боли Зверь. - Что. Со мной. Не так...? Ты создал меня ущербным в насмешку?

- Что - это? - Лев недоуменно посмотрел на тело, потом поднял глаза на Птенца. - Зачем ты принес мне труп своей добычи и что именно в нем ты хочешь показать? И уйми Зверя.

- Это не добыча! - Джо отбросил край покрывала и показалось бледное худое лицо девушки пятнадцати или шестнадцати лет, чем-то не явно, но неуловимо похожей на Эрреро. Нос с горбинкой, черный разлет бровей, выдающийся вперед подбородок... На шее у нее у нее был след от укуса, а мертвые и посиневшие губы были покрыты засохшей темной кровью. - Это - моя дочь. Должна была стать моей Дочерью. Еще три ночи назад.

Джо крутнулся на месте, но Зверь не желал уходить. Эти три дня он не ел, сидя у мертвого тела и раз за разом пытаясь напоить Белль своей кровью. Но сейчас он не чувствовал Голод, хотя и был голоден. Только злость, только боль, только беспомощную ярость.

Лев... помолчал. Его глаза медленно темнели, а в глотке зарождалось рычание.

Затишье продлилось несколько секунд, пока стол вместе с телом девушки не полетел в Джо. Тяжелый дубовый стол, всегда разделявший их. Лучше бы все еще разделявший, потому что перед молодым ягуаром вставал старый хозяин саванны. И он был зол. Очень зол.

Кипящая кровь Троиля бурлила в ставшем внезапно гибким и легким теле. Ньюмен перехватил стол за ножку и крутанулся.

Джо отскочил и пригнулся, Зверь внутри него зарычал и оскалился, но его еще удавалось сдерживать. Взгляд уткнулся в упавшее на пол тело, отброшенное в сторону, будто тряпичная кукла. Эрреро взвыл и бросился вперед, обходя Льва сбоку.

Били Джо столом. Молча. Не давая уйти. Пока не сломался стол. Ньюмен крутанул в руке ножку, следя за птенцом из середины зала.

- Нарушение третьей Традиции, - пророкотал он наконец.

- Засунь себе в свой старый зад свои Традиции... - Эрреро сплюнул острые крошки трех сломанных зубов и попробовал подтащить к себе ногу, чтобы встать. Бедро было раздроблено массивной и тяжелой столешницей, левая рука висела плетью и локоть был вывернут под неестественным углом. Странно, но физическая боль подействовала отрезвляюще и пелена ярости потихоньку спадала, оставляя после себя только недоумение. - Ты схалтурил. Твоё творение вышло бракованным. Ты должен был мне это раньше сказать.

- Засунуть? - голос льва стал тихим. Вкрадчивым. - Засунуть основной закон, согласно которому мы с тобой живем в этом городе?

Ньюмен рывком расщепил ножку на несколько лучин. Подошел ближе к Джо и быстрыми движениями проткнул суставы конечностей.

- Не знаю, что у тебя бракованное, кроме мозгов, которых нет и не было никогда. Но если бы она не умерла сама, ты бы ее убил. Сам. Прежде, чем отправиться на солнце.

- Кровь. Проклятая кровь. Твоя проклятая кровь. Вот что во мне бракованное. - Он наконец рухнул на пол, жалея о том, что теперь вместо лица Ньюмена видит только его дорогие туфли. И отброшенное в сторону мертвое тело. Остекленевшие глаза уставились на Эрреро с осуждением.

Ты убил бы меня дважды, папочка?

Джо крепко зажмурился и сцепил зубы, чтобы не взвыть. В своё время Ньюмен отдал жизни целого города, заплатив ими за свою свободу. Эрреро пришлось расплачиваться жизнью родной дочери. Теперь он отдал всё. Несколько дней назад это казалось ему подходящим решением. Он знал, что ему не позволят Становить своё Дитя. Не так скоро. Но ведь законы пишут сильные. И он себя таковым считал... Пока не оказался у ног своего Сира разбитой и изломанной статуэткой.

- У всех должен быть шанс. - Он умудрился перевернуться на спину, чтобы видеть лицо Ньюмена, а не только его туфли. - У меня он был. Я хотел, чтобы у неё он тоже был.

- Идиот. Дал бы ей денег. Выдал замуж. Купил квартиру или что там надо было. Она не выглядит смертельно больной или раненой. А ты предпочел убить ее, думая, что это счастье, - Ньюмен постепенно успокаивался, ходя кругами вокруг Птенца. - Становление это убийство. Осознанное убийство. и ты предпочел за ее счет почувствовать себя взрослым и значимым, повоспитывать. Щенок. Безответственный и подлый. Никто не может предсказать, насколько сильной будет твоя кровь. Случается и так, как у тебя. Никто не знает, от чего это зависит, кроме Колдунов. Если они не брешут.

- А сколько лет мне еще нужно было держаться за твои штаны, словно беспомощный котенок? Десять? Двадцать? Тридцать? Триста? Сколько должно пройти времени, чтобы ты признал меня взрослым? - Следить за ходящим вокруг Сиром было чертовски неудобно, он опять видел только обувь и край поддернувшейся во время драки штанины. - Ты говоришь, что я безответственный. Но я бы нес за неё ответственность! Я и сейчас готов понести ответственность за то, что сделал! Давай, вытащи меня на солнце, поучи уму-разуму.

- Сколько? Столько, сколько понадобится, чтобы ты уяснил, что мир вокруг и люди в нем не твои личные игрушки, которые можно схватить по желанию того, что ты называешь своими мозгами. Схватить и переделать просто так, а потом обещать нести ответственность, как это делают дети. обещать. А не нести. Как несу сейчас я.

Он остановился и тяжело опустился, поставив колено на грудь потомка. Грива упала вниз, а косица закачалась перед носом Джо.

- Почему ты нарушил Традицию?

Джо подался вперед, дернул плечом и стер с лица гримасу боли, но голову приподнял.

- Потому что хотел... проверить есть ли предел у твоего равнодушия. - Нет, не только это. Еще хотелось заполнить пустоту в мертвом и небьющемся сердце. Хотелось рядом того, кто не будет смотреть на тебя свысока, смотреть и молчать. Хотелось проверить собственные силы и поверить в них. А еще по-глупому хотелось проверить насколько далеко позволят зайти. Но основное он сказал в лицо своему Сиру, который наконец-то обратил на него внимание. И Джо сейчас был рад даже этому проявлению, только вот улыбка вышла кривоватой.

Ньюмен ударил коротко, без размаха. Раз. Еще. размеренные жесткие удары по лицу, крошащие челюсть, сминающие мышцы.

Кажется, он проглотил свой язык. Или откусил. Наверное, это было к лучшему. Он наконец заткнулся, только хрипел в такт ударам и продолжал смотреть Ньюмену в глаза. Потом он ослеп на один глаз. А потом и вовсе всё покрылось багровой пеленой. Он слышал только мерный стук собственной головы о пол. Словно метроном.

Ты

Её

Убил

Стук-стук-стук.

Но она была больна. Она бы умерла на улице через пару лет.

Ты

Нарушил

Традицию

Стук-стук-стук...

Она была моей! Я хотел её! Она - всё, что у меня было.

Ты

Больше

Не смертный

Она

Не

Твоя

Наверное он рыдал. В сухих спазмах, сотрясаемый ударами. Или нет. Или он смеялся. Разбитым ртом и смещенной челюстью. Или он молчал. Чувствуя как сминается лицо под тяжелыми размеренными ударами. Он не мог вспомнить этого потом. Он помнил только пустоту и багровый полог, опустившийся сверху.

Очнулся Джо почти сытым. Он был свободен, ничего его не держало. Под спиной жесткий пол. На груди - колено сира. Как будто ничего не поменялось,к роме помещения. Куда меньшего, чем приемная зала. И пустого.

Эрреро открыл глаза, увидел склонившееся над ним лицо и вновь закрыл их, прислушиваясь к внутренней пустоте. Когда он вновь открыл глаза, Ньюмен увидел в них только спокойствие пополам с усталостью. Джо молчал.

- За нарушение Традиции, не приведшее к фатальным последствиям, ты изгоняешься из города. Ты имеешь право просить рекомендаций. Ты имеешь право получения времени на сборы и подготовку. Ты имеешь право молчания о причинах изгнания.

- Я прошу рекомендаций и времени на сборы, - язык был на месте и слушался, но речь всё равно вышла слишком хриплой, сломанная челюсть мешала и раздражала. Джо попытался напрячь мышцы спины, пытаясь понять своё состояние. Всё тело отозвалось болью и он вновь закрыл глаза. нужно было что-то сказать Ньюмену. Но что? Рассыпаться в тысяче извинений и заверить, что отныне... Нет, глупо. Ньюмен всегда ценил действия, а не слова. Но прямо сейчас действовать уже поздно, и неимоверно глупо пытаться загладить происшедшее. Он уже разочаровал своего Сира.

Ньюмен поднялся, отпуская потомка. Отошел.

- Куда ты собираешься направиться?

- На Юг, - Джо ответил первое, что пришло на ум, прошипев это непослушными губами. На вопрос сколько времени ему понадобится на сборы, он не смог бы ответить сразу, он еще понятия не имел, сколько ему понадобится, чтобы заново срастить все переломанные кости и восстановить порванные связки и ткани.

- Хорошо.


Как бы то ни было, Джозеф Ньюмен не собирался заставлять свое Дитя униженно просить о чем-либо.

Он не торопил Джо. Терпеливо рассказал о возможностях и отправил заранее рекомендательное письмо. Помог разобраться с финансами. Но во всем остальном Лев молчал.

Его потомок был уже взрослым. Достаточно взрослым, чтобы ответить в следующий раз по всей строгости. Но и отдавать его тоже почему-то не хотелось.

Прощание было коротким. Лев снова сидел неподвижно, и у Джо в руках лежал украшенный вязью кривой кинжал.

_"Приходит меч, - и время в душе расстаться с жильем земным

Уходит меч, - и даже скупой не будет больше скупым.

Скудна будет жизнь, если гордость свою не утолю сполна,

Но скудной не станет она оттого, что пища моя скудна."_

Ньюмен произнес это на арабском. Одно из его любимых стихотворений аль-Мутанабби.

- Иди. Я жду тебя обратно со славой.

В ответном взгляде карих глаз мелькнул вызов азарта, но тут же сменился, спокойной уверенностью и... благодарностью.

- Спасибо, Отец. - Коротко кивнув Льву и сжав в руке ножны кинжала, Ягуар покинул его Логово, чтобы найти и создать своё, чтобы однажды, встретившись вновь лицом к лицу, ему не было стыдно. Ни за ошибки прошлого, ни за достижения будущего.

@темы: Джо, Джеймс Ньюмен, предыстория

---

История, в которой Леон пьёт последнюю в своей жизни марсалу рубино и смотрит на солнце и Марко даёт ему нож. А потом Альченцо держит на коленях своего мёртвого сына.

Италия, дата неизвестна

Закатное солнце расплескалось по глади залива. Теплое золото августа гладило щеки и голые плечи, плясало на гранях стакана. Леон любил тепло. И, как и все, что любил Леон, оно отвечало ему взаимностью.
Дамиано покачал в руке стакан. Сладкая пряная марсала рубино, божественный напиток цвета крови, гордость Сицилии. То, что нужно, чтобы…
- Празднуешь? - по плечу звонко хлопнула загорелая рука брата.
Леон поднял глаза на Марко и улыбнулся. Впрочем, улыбка вышла не очень веселой - его не отпускала меланхолия. Непонятный, но такой настойчивый червячок сомнения и неуверенности не хотел уходить даже сейчас, когда, черт побери, действительно было, что праздновать. Марко сел напротив, и на плечи ему лег пылающий отсвет заката, отраженного в воде. Он налил себе марсалы - уже не первый стакан за этот вечер - и внимательно посмотрел на Леона.
- Я тебя таким замороченным не видел давно, - Марко не улыбался. Он вообще редко улыбался, надежный, верный, несгибаемый Марко, лучший и самый цепкий охотник из всех, кого знал Леон. - Все же нормально прошло. Или нет?..
Дамиано отвел глаза. Отговариваться было бесполезно - Марко было все равно во что вцепляться, в полуостывший след добычи или в недомолвки в разговоре. Сделал глоток, такой быстрый, что это было почти кощунством по отношению к такому вину - все, что угодно, чтобы не вытаскивать этот разговор на поверхность. Что он мог сказать брату? “Все слишком легко прошло”? “У меня плохие предчувствия”?.. Марко был надежен, как скала, но это значило, что он последний, перед кем стоило демонстрировать слабости.
- Просто надо было убить его, - Леон сделал еще глоток. - Колдуна. Мне его рожа не понравилась.
Марко чуть сдвинул брови. Они не говорили о прошедших делах во время праздников, это было дурной приметой, и Леон сам ее ревностно соблюдал. До сегодняшнего вечера.
- Нехер было промахиваться. Ты слишком часто начал это делать. Удача заканчивается?
Леон поморщился. Вопрос был в точку, он сам его последнее время слишком часто задавал себе. Когда наглый и дьявольски везучий Леон Дамиано наконец оступится? Когда его удача, обернувшись другой стороной, приведет весь кабал не к добыче, а к погибели? Знаки судьбы говорили, что соваться к колдуну рискованно, они рискнули и выиграли. А промах… случается.
Хотя Леон мог поклясться, что выстрел был точным. Должен был быть.
- Ладно. Пусть новое логово устроит, обрастет барахлом и мы еще раз заглянем. Я не промахнусь больше.
Марко не отводил взгляда. По спине Леона пополз противный холодок..
- Что?! - взорвался Дамиано. - Не промахнусь, сказал!
Охотник напротив недобро усмехнулся, приканчивая остаток вина одним глотком.
- Ты очень… опасно ходишь, брат. Мы слишком полагаемся на твое чутье, а ты последнее время как гончая, нюхнувшая перцу. Тычешься в разные стороны и нас за собой тянешь. Помнишь, что делали у нас дома, когда вместо добычи мальчик приносил домой пустые силки?
Леон озадаченно смотрел, как Марко поднимается и нависает над ним.
- Он брил голову, - фыркнул Леон, - до тех пор, пока наконец не приходил с добычей, достойной охотника. Или пока он не уходил в моряки или солдаты. При чем тут это?
- Знаешь, зачем? - Марко не улыбался, он снял с пояса нож и протянул брату.
- Чтобы опозорить? - Леон тоже встал, раздраженно пнув в сторону ящик, с которого покатились в траву пустые стаканы. Марсала рубино играла в крови. - Вот идет негодный охотник?..
- Чтобы не забывать, - Марко не шелохнулся. - У тебя есть привычка забывать, Леон. Все, что пошло не так, но не вышло боком, потому, что тебе свезло. Я молчал… до поры, пока у тебя не начала дрожать рука. Пока ты не привел нас в логово к колдуну, вызывающему демонов, и не промахнулся из обоих пистолетов ему в лицо с пяти шагов. Если дать себе забыть, твоя рука дрогнет снова.
Леон долгие пару секунд смотрел на брата, и заходящее солнце отражалось в зрачках пожаром. Затем вскинул подбородок, раздул ноздри и выхватил нож из протянутой руки.
- Не дрогнет, - он провел пальцем по лезвию, проверяя остроту. Отвел в сторону густую темную прядь длинных волос и без колебания резанул по ней. - Но я сделаю это. И в день, когда я приду с достойной добычей, ты сделаешь то же самое.
Марко, все еще не улыбаясь, кивнул. Протянул руку, словно хотел снова хлопнуть по плечу, но передумал и молча ушел прочь.
Леон постоял немного, глядя, как тонет в заливе его последний закат, и спустился к воде. Нож был такой остроты, что брил почти без усилий.
Когда он вынырнул из воды, вокруг была тьма.

Альченцо Мирр провел рукой по недавно обритой голове мертвого сына. Бесконечный бег тоже иногда прерывается, чтобы потом стать только быстрее.
"Отдыхай. Сейчас последние секунды, когда ты сможешь себе это позволить".
Его сын. Его творение, от которого отвернулась Фортуна. Он выбрал все, ничего не оставив, жадно выпил свою Удачу. И она уже не вернется, Удача не любит такого к себе отношения. "Тебе придется научиться платить и договариваться. С Судьбой. С собой. С миром".
Ножницы Атропос замерли над нитью. Дрогнули. И сомкнулись.
Первые капли темного, тягучего витэ упали на бледные губы. Дальше следовало действовать быстро, но не торопясь. Хрупкое, почти мальчишеское тело на коленях вздрогнуло, выгнулось, забилось.
Колесо нельзя остановить, не сломав.

@темы: Альченцо, предыстория, Леон, Марко

---

Ночь, в которой тени принимают в свои объятия тень, и та позволяет им опутать свои крылья

Новый Орлеан, 7 сентября

Бьорн был доволен. Как помытый и начищенный до блеска слон. Как почесанный между лопаток балованный кот. От него пахло духами, немного кровью и копотью. На одежде виднелись порезы, ятаган казался свежеотполированным. На коже между шеей и плечом виднелся свежий синяк.

Леон смерил подменыша слегка недовольным взглядом, поморщившись от вида царапин и синяка. Опустил взгляд обратно на исчерканную пометками карту города - достаточно быстро, чтобы Виктор не успел заметить ни Жажды, ни беспокойства.
- Будь так любезен, убирай оружие на моей территории. Роджер насмотрелся на тебя и решил, что ему тоже можно не убирать когти. А ты хоть и отвечаешь за свои провокации, но это все равно лишнее.

Гвидион только хмыкнул.
- Ну что я могу поделать, ножны, увы, скончались в неравном бою.

- Подробнее?..

- Пришлось пороть ими за нежеланием убивать. В местном Дворе почему-то весьма неприязненно ко мне отнеслись.

- А потом, я так полагаю, они передумали, - в голосе Леона был едва уловимый сарказм. - И устроили тебе... праздник.

- Король умер - да здравствует Король, - Бьорн пожал плечами.

Леон поднял глаза на подменыша. Сделал паузу, раздумывая. О политическом раскладе и своем раздражении от зримых доказательств природы этого праздника.
- Тебе не стоило ходить одному.

- Ты предлагаешь мне ходить с Айрис? Или с тобой?

- Ну ты же предлагаешь _мне_ ходить с тобой.
Леон пересел на диван к Бьорну, повернул подменышу голову за подбородок, разглядывая синяк.

- Точнее, носить меня, - Гвидион не сопротивлялся, отложив ятаган.

- Я уже говорил тебе, - Леон поморщился, чувствуя, сквозь парфюм и копоть, запах крови Бьорна, запах, который будил желания гораздо более глубокие, чем просто Жажда. - Ты слишком наглый, Виктор Картер.

- Ты все еще в силах убить меня, делла Ласомбра, - ноздри подменыша раздулись.

Пальцы Леона скользнули по подбородку и обхватили горло. Не сдавливая, просто обозначая.
- Думаешь, это единственный известный мне способ борьбы с наглостью?

- Побои, унижения, слом духа и воли, ограничения свободы... - полуслуа выгнулся, тихо вздохнув, но его пальцы нащупали рукоять ятагана.

Леон аккуратно наступил ногой на лезвие.
- У тебя есть двор, который зовет тебя Королем, - пальцы с легким нажимом прошлись от подбородка к ключице и обратно, - но ты возвращаешься сюда. Нет нужды ломать и ограничивать то, что и так мое.

- Тогда зачем ты мне пытаешься продемонстрировать свою власть? - гибкое, слишком гибкое для человека тело, волной следовало за пальцами, но глаза и голос были слегка насмешливы.

Леон улыбнулся, заметно оскалив клыки.
- Мне это нравится. Так же, как тебе нравится провоцировать всех подряд то ли на драку, то ли на свальную оргию. - Он надавил пальцами на свежий синяк, продолжая поглаживать.

Бьорн снова раздул ноздри и потерся коленом и икрой об бок Леона, обнимая его за шею.
- Но ты лишь будешь доказывать, а не делать.

Леон поморщился, когда в ноздри снова ударил близкий запах духов, алкоголя и фейской крови. На мгновение Ласомбре захотелось раствориться в теневой форме, чтобы оборвать искушения. Он не был уверен, что остановится, когда надо, или вообще не потеряет себя. Возможно, он вообще зря ввязадся в эту игру со властью, и стоило показывать смертному его место более простыми способами. Побои, унижения... Леон, все еще крепко держа Виктора за горло, наклонился и закрыл смертному рот поцелуем. Обычным, не вампирским. Чувствуя, как возбуждение разогревает подменышу кровь и ускоряет сердцебиение. Как тот подается навстречу, выгибаясь с нечеловеческой пластичностью. И за мгновение до потери контроля над собственными желаниями Леон оторвался от Виктора, обеими руками застегивая ему на горле кожаный ошейник.
- Так что я, по-твоему, должен делать с тобой, лорд Ингебьорн? Чтобы доказательства моей власти были неоспоримы?

Гвидион смотрел, хищно полуоскалившись. Его пальцы так и не нашли волос, в которые можно было бы вцепиться, намотать на кулак, заставить откинуть голову...
- Тебе нужно сломить меня и властвовать над моим прахом, оживший мертвец, - глаза подменыша сверкнули еще раз, и он обвился вокруг Леона, текучим движением оказываясь сверху. За его спиной поднялись светящиеся полупрозрачные птичьи крылья. - Или быть моим возлюбленным, Леон Дамиано аэп Бомэйн.

Леон, прищурившись, смотрел на сияющие крылья Сокола. Пару раз моргнул - ему показалось, что в глаза лезут его собственные растрепавшиеся волосы, а тело показалось горячим и непослушным. Он тряхнул головой, сгоняя наваждение, и улыбнулся Бьорну в глаза.
- В твоем мире будет так, лорд Ингебьорн ап Гвидион, - Леон поднялся, держа смертного на весу за ошейник, - но мы в моем мире, Виктор Картер.
Тени под ногами подменыша, казавшиеся еще глубже в свете крыльев, забурлили и рванулись вверх. Леон отпустил ошейник, позволяя любовнику упасть в ожидавший клубок щупалец.

Еще одна гибкая тень ввинтилась в клубок, позволяя опутать свои крылья, обездвижить, сковать на какое-то время. Какое-то - потому что свет нельзя запереть, как бы ни старался. Подменыш изогнулся, вплетаясь в тени, распластываясь по полу, отслеживая руками изгибы и беззвучно смеясь.

@темы: 7 сентября, 1926 год, Ингебьорн, Леон

---

Ночь, в которой Джо приносит окровавленный свёрток в своё Убежище, а Эш говорит сам с собой в горящем парке и осознаёт, что у него есть сила

Новый Орлеан, 8 сентября

В катакомбах под борделем было достаточно места и пустых, заваленных битым кирпичом и хламом бункеров. Но Убежище было только одно. Можно, конечно, было оставить тело Эша хоть посреди темного гулкого коридора, всё равно никто кроме Джо сюда не заходил. Выходов из этого куска катакомб было всего три. Два из них в клубе, а третий - на заброшенном складе в двух кварталах от "Двойной лианы".
Джо был в хорошем настроении, поэтому решил всё же принести ковер с телом к себе в Убежище, уложив его на пол возле кровати. Времени для охоты оставалось в обрез, поэтому Эрреро ограничился поверхностным осмотром размотанного из ковра тела дискорданта. Да, почти оторванная или отгрызенная кем-то в локте рука. И уж точно откушенные три пальца и часть щеки. Не смертельно. Но всё равно потребуется время и немало крови, чтобы вылечить это. Он не стал пока будить Эша и вытаскивать грубый кол из ветки в груди. Оставил его на полу, на ковре, а сам вышел на поверхность, в поисках добычи. Тихий предрассветный час не принес многого, тот работяга, который шел, наверное, на завод по темной улице, поделился с бруджей своей кровью. Можно сказать, по братски. Пол литра. Маловато. Но времени на поиски не оставалось. Эрреро пришлось вернуться.
По пути он прихватил на складе воронку, которой пользовались для разлива спиртного по бутылкам. Решив сначала скормить добытую кровь дискорданту, а уж потом выводить его из торпора - мало ли, вдруг он проснется настолько голодным, что бросится на него самого - Эрреро присел рядом на ковер, стараясь не испачкаться пропитавшей ворс кровью Симмонса. Пришлось повозиться и разжать крепко стиснутые зубы, чтобы вставить в них воронку. Кровь густым ручьем потекла в рот, проливаясь в горло. Он не торопился, не тратил драгоценную жидкость. Самого Джо еще не клонило в сон. Он мог спокойно бодрствовать еще некоторое время после рассвета. И даже было хорошо, что Эша придется разбудить в столь поздний для Сородича час. Он почти сразу уснет.
Последняя капля из бутылки упала в воронку и скатилась по ней словно зернышко граната. Эрреро отставил бутылку и убрал воронку. Подумал, и закатал рукава повыше. Свой пиджак он оставил в кабинете, после того как так и не решился поднять его с того места, на котором стоял Алан. Пусть лежит.
Оперевшись одной рукой на грудь дискорданта, второй он вытащил деревянную "занозу" и отбросил в угол, приготовившись, если что, ловить Сородича и прижимать его обратно к полу.

Парк des Buttes-Chaumont горел. Пылал одним огромным костром, превращая голые ветви деревьев в опадающий пепел.Тот вихрился под ногами водоворотами, обтекал ботинки. Эш замер. Где-то внутри пылал страх. Одним ярким костром, которого хватало. Огонь снаружи и внутри. Страх и желание убежать.
Почему ты боишься?
- Потому что я слаб.
Почему ты слаб?
И вопрос остается без ответа. Почему? Эш вздрогнул. Пламя снаружи неукротимо приближалось, словно волна цунами.
Неужели в тебе нет ни капли гордости? Ни капли страсти и ярости?
Этого нет? Эш отступил назад. Шаг, еще. Смотрел на пламя и понимал что бежать некуда. Знакомый парк плавился в жаре, взмывал к небу серым пеплом.
Нет?
Изнутри понималась боль, страх, безысходность. И злость. Не на пламя, не на того, кто зажег этот костер. На себя. На собственную беспомощность, на неспособность следовать своим желаниям.
- Есть!
Ты хотел защитить друга. Почему же не вытолкнул его? Почему позволил прыгнуть вперед?
Почему? Эш закричал. Безнадежно, словно выплескавая страх и боль наружу, формируя злость на себя в что-то, с чем он мог справиться.
Пламя казалось живым. Казалось, что кто-то танцует в нем свое танго - страсть и свобода, сила и долг. Тот, кто был в пламени, не боялся. Тот, кто танцевал там, сам шагнул вперед, подхватив жар и огонь словно нечто живое и хрупкое.
- Кто ты такой?!
Злость взметнулась навстречу пламени, Эш шагнул вперед, понимая что пламя слишком близко. Жар обдал лицо искрами, но Эш всматривался в танец огня, стараясь рассмотреть того, кто задавал вопросы.
Шагни вперед.
Голос казался насмешливо спокойным. Решится или нет? Переборет собствнную слабость или останется безвольно стоять на месте, позволяя огню лизать ботинки, подниматься по штанинам вверж, пожирать жертву.
Страх взметнулся, беря за горло и парализуя тело. Эш застыл, закрыл глаза. Он ненавидел себя. За трусость, за слабость, за чертову беспомощность. Он выжил тогда, у Мадам. Натворил ошибок и продложает бежать от чертового пламени. От того, кто задавал сейчас вопросы, сжигая так странно знакомый Эшу парк ради собственной прихоти. От собственных действий. От самого себя.
Эш открыл глаза и шагнул вперед. Внутри выл страх, заглушаемый рычанием ненависти. Пламя коснулось лица, лизнуло одежду, опалило брови и волосы. И Эш шагнул еще раз. И еще. Жар вокруг лишь добавлял злости и сил, чтобы шагать дальше.
"Иди вперед, или возвращайся назад. Или застынь на месте. Но это должно привести к какому-либо результату, а не быть напрасной тратой времени".
Эш рванул вперед, понимая что конца этому пламени может и не быть. Но он все еще ощущал того, кто танцевал в нем. Кто задавал вопросы. Он протянул руку, пытаясь дотянуться до этого огненного призрака, и та провалилась в пустоту. Кисть обдало холодом. За стеной пламени воздух пронзали зеленые ветви, пышные кроны поднимались к небу.
Голос смеялся. Не издевательски, не подначивая - чисто и ярко, словно радуясь результату. И горюя о чем-то своем, что он принял как должное. За стеной пламени стоял... он сам? То самое лицо, которое Эш не мог узнать в зеркале. Та самая осанка, которая казалась непривычной. Тот взгляд, который он никогда не видел у себя. Не видел ли? Та самая улыбка.
- Кто ты?
Ответом был лишь смех, наполненный горечью.
Это больше не имеет значения. Зачем ты смотришь в пустоту?
Хотелось протянуть руку и коснуться такого знакомого незнакомца. "Хотелось?". Эш мотнул головой. Вот и сейчас он медлил, не решаясь на что-то большее, чем неозвученое желание. Он взглянул на свои руки.
Слабыми мы делаем себя сами. Когда отказываемся от своей силы. Ответь себе - у тебя есть сила?
"Нет..."
- Да!
Эш шагнул вперед, желая дотронутсья до того, кто задавал вопросы. Но руки нащупали лишь пустоту. Тот ловко ушел от прикосновения, скользнув чуть дальше и снова рассмеявшись.
Ты не веришь в свой ответ. В свои силы. Зачем тебе я?
- Потому что я и есть ты!
Эш уверенно шагнул вперед, готовый идти, бежать, пока не настигнет свое отражение. Шаг, еще, сорваться на бег, преследуя смех и уверенность.
Ты выскользнешь отсюда.
Чужое-свое тело перестало бежать и шагнуло на встречу, вбиваясь материальным ощущением в Эша, выбивая воздух из легких.
И снова забудешь обо всем.
Эш не хотел забывать. Он вцепился в отражение, не позволяя сбежать или скинуть хватку. Да, может быть руки его были слабы.
Но желание удержать было сильней страха.
- Я не хочу забывать!
Это не в твоем праве. И не зависит от твоих желаний.
- Нет, не забуду!
Эш всматривался в насмешливый взгляд, в сильную, пусть и грустную улыбку, удерживая своего двойника. Нет, он не забудет.
Не позволит себе забыть.
Ты все еще боишься
Слова ударили больней чем могло бы ударить тело. Эш задохнулся от этого понимания, зажмурился... и улыбнулся в ответ.
- Боюсь. Но не позволю себе забыть.
Позволишь. Когда придет время, ты отпустишь меня.
Прикосновение руки к щеке было странным и мимолетным. Улыбка в глазах казалась призрачным отсветом пылающего костра.
И пойдешь дальше сам, не опираясь на давно мертвого призрака. Глупый, глупый мальчишка, которому пора вспомнить для чего ты жил. Дерись, пылай, говори "я тебя люблю" тем, кого действительно любишь.
Голос слабел, окружающее становилось похожим на обычный сон, тающий в ладонях остатками воспоминаний. "Я не забуду!".
- Le temps viendra et je vais dire encore: "Je t'aime"!
Голос вернулся, но говорить было сложно. Эш почти не понимал, что говорит это вслух. В груди разливалась боль, правый локоть нещадно болел, как и подрезаные сухожилия под коленями. Он резко вдохнул, словно ему все еще надо было дышать. Словно он все еще был в том пылающем парке.
Эрреро инстинктивно прижал Эша к полу сильнее, заглянул в лицо. Дискордант всё еще не открывал глаз, только пробормотал что-то невнятное. На французском судя по всему. И последняя фраза была... О да, она была самой известной французской фразой. Это сочетание трех слов милые барышни писали в своих альбомах на разных языках, украшая буквы замысловатой вязью и окружая ореолом из ангелочков. Но.. какого... "Je t'aime"!
Что-то давило на грудь, не позволяло встать. Эш дернулся изо всех сил, пытаясь сбросить противника. Он все еще был в парке.
Он сконцентрировал волю и открыл глаза, всматривался в того, кто его держал. Сейчас он имел право спрашивать и получать ответы. Требовать и получать беспрекословное повиновение. Но перед ним был не противник. Хотя дать определение тому, какой статус для него лично сейчас имел Джозеф Эрреро, Эш не мог. Как и прекратить то, что начал.
- Что с Энди? - он откинул и чуть повернул голову, пытаясь скрыть разорванную щеку, но не выпустить из вида Джозефа. Спросить о том, жив ли гангрел, было для Эша важней собственного состояния.
По голове словно огрели мягкой подушкой и Джо немного повело от этого взгляда, который в него уперся. Сам он продолжал удерживать дискорданта, открытой ладонью упираясь в плечо. Чей-то властный голос в его голове требовал немедленно дать ответ на поставленный вопрос. Но это было так... грубо. По сравнению с тем измученно прекрасным лицом, которое он видел перед собой. Эрреро заворчал от неудовольствия. Зачем требовать? Он и так сам бы ответил... Эрреро тянул время, пытаясь заглянуть в наполовину скрытую вторую половину лица, и всё сильнее чувствовал, что у него где-то буквально над головой скапливается грозовая туча чужого неудовольствия. Еще немного, и саданет разрядом молнии. Бружда хмыкнул, он любил опасные игры.
- Жив, здоров, пингвин. - Все таки ослабив нажим, ответил Джо, по прежнему глядя на Эша. - За ним хм.. приезжал мистер Каллахан, и забрал его обратно в ваш цирк.
Энди был жив и о нем явно могли позаботиться. Эш на мгновение прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями сквозь накатывающие волны боли. Дыра в щеке не позволяла нормально говорить и на то, что обычно не отнимало сил, приходилось тратить еще больше внимания и сил.
- Свидетели? Те, кто на нас напал?
"И что ты сейчас в таком состоянии способен со всем этим сделать, а, Эш?" Хотелось мотнуть головой и забиться в угол, рыча на любого, кто подойдет слишком близко, но даже на это не было никаких сил. Он внимательно смотрел на Джо. Просто ожидая ответа и звука чужого голоса.
- Я там что ли был? - Огрызнулся Джо, убирая руки. Эш явно не собирался вскакивать и нестись куда-то, или бросаться на него. Судя по всему ему было слишком хреново даже чтобы просто разговаривать. И всё же он пытался что-то выспросить. Эрреро выпрямился с отстраненным интересом наблюдая как гримаса боли искажает бледное красивое лицо. Наклонил голову и нахмурился. - Свидетелей вы с Уилсоном будете сами разыскивать. Это вам от Моргана задание по исправлению собственных ошибок. Но это не раньше, чем ты нормально на ноги встанешь. Слишком слабо выглядишь, Эш. Давай я тебя что ли на кровать перетащу.
- Я слаб, - Эш отвернулся, смотря в стену и сжимая зубы. - Но не нуждаюсь в сострадании или чужой жалости.
Злость всколыхнулась волной, подминая под себя страх и беспомощность. Ощущение собственной слабости начинало бесить. Хотелось подняться и найти еды, но больше не казаться слабым. Может быть после этой тирады он так и останется лежать на полу. Но пусть так, чем ощущать липкое прикосновение жалости.
- Может, сам дойдешь тогда? - Эрреро всё же поднялся на ноги и потер пальцами переносицу. Он наконец почувствовал сонливость. Осталось только это очнувшееся чудо в ковре уложить спать. Да и... Какого черта он вообще с ним носится? Джо буркнул и отошел к кровати, но оглянувшись на Эша в залитой кровью одежде, вновь ругнулся под нос и сдернул с кровати одно из покрывал. - Не хочешь жалости - не будь жалким.
Испанец накрыл дискорданта поверх. Не то, чтобы вампиры вообще нуждались в одеялах и прочих излишествах культурного цивилизованного общества. Но просто захотелось прикрыть изувеченное тело. Пусть залечивается. Заодно и чужие взгляды на ранах не будут тревожить болезненную гордость.
- Спасибо, - Эш проговорил это уже не дублируя мельпоменией. Слово прозвучало коротко и зло. Он не был жалок. Даже лежа на полу и пачкая все кровью он предпочел бы и дальше лежать на месте и смотреть в стену, чем чтобы с ним носились как с хрупкой вазой.
Буравить стену дальше взглядом было довольно глупо, но это отвлекало от боли. Нужно было заснуть. Эш закрыл глаза и постарался провалиться в сон.
В ответ послышалось только хмыканье, или фырканье. Но тихое. А потом вся комната погрузилась во тьму. А весь мир за её пределами залил солнечный свет.

@темы: Джо, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш, 8 сентября

---

Ночь, в которой Алан с Яхонтом являются без стука, пингвину не дают залезть под диван, а потом Джо понимает, что реальность гораздо тоньше, чем ему казалось раньше. И вновь просит огонь поиграть с ним

Новый Орлеан, 8 сентября

Энди молчал, глядя куда сквозь стену. Эрреро взглянул на часы, потом на закатанного в ковер Эша, дернул щекой и пошел звонить в депо. Время близилось к рассвету. Отпускать гангрела, пусть и абсолютно ему чужого, в таком нестабильном состоянии через весь город, возможно и не очень опасно для окружающих, но лучше не рисковать. Джо снял трубку телефонного аппарата на столе.
- Вагонное депо, пожалуйста. Президентский состав. - Произнес он телефонистке и стал ожидать подключения.
Соединение шло долго; кажется, в президентском составе не слишком спешили к аппарату - или же рядом с ним никого не оказалось сразу.
Наконец послышались щелчки, и раздался голос Алана - настороженный и не особо дружелюбный, словно от звонка во второй половине ночи он заранее не ждал ничего хорошего.
- Мистер Каллахан слушает.
- Добро.. го утра, мистер Каллахан, - Джо незаметно для Уилсона осклабился, услышав в трубке знакомый голос. - Это Джозеф. Здесь такое дело... Хм, как бы поточнее обрисовать. У меня сейчас в гостях мистер Уилсон. До рассвета осталось совсем немного. А он в некотором душевном раздрае, после инцедента... Я не хотел бы, чтобы он в таком виде был кем-либо замечен. Учитывая еще и то, что его верхняя одежда пришла в абсолютную негодность. Я хотел уведомить вас... мистер Каллахан, что мистер Уилсон проведет день у меня. А завтра вечером он свеженький и чистенький сможет вновь вернуться под ваше крылышко.
На том конце провода повисло недолгое молчание. А потом Алан проговорил, не очень громко и медленно, чеканя каждое слово. Он старался звучать спокойно, но было понятно, цена этому спокойствию - один цент.
- Что. Блядь. Произошло?
- Недоразумение, которое повлекло за собой не очень приятные последствия, которые, правда, удалось устранить... Пока что. - Эрреро улыбался, эдак гаденько, даже подленько и мстительно. Ему явно нравилось поддразнивать Алана. - Это не телефонный разговор, мистер-р-р Каллахан. Завтра ваш Птенец вам сам всё поведает.
- Мистер Уилсон у вас не останется! - рявкнул Алан. - Я заберу его. Сегодня же. И только… только попробуйте сказать, господин Эрреро, - фамилию Джо он почти прорычал, - что уже слишком поздно. Или ещё какую-то хуйню.
- Я скажу только лишь одно, мистер Каллахан. Вы рискуете застать рассвет в пути. - Джо абсолютно владел голосом, не подпуская в него никаких посторонних намеков или ехидностей. - Если вы готовы рисковать не только своей, но и чужой жизнью из-за своей импульсивности... Что ж, приезжайте. Буду рад вас снова видеть. Но, если хотите, я могу дать трубку самому мистеру Уилсону. Он уже вполне взрослый, хм, Птенец, чтобы отвечать за себя сам.
Вновь повисло недолгое - с пару секунд - молчание.
- Передайте ему телефон, мистер Эрреро.
- Мистер Уилсон? - Джо повернулся к сидящему на диване гангрелу кивком подзывая к столу. - Мистер Каллахан хотел бы вас услышать. Только не нагнетайте...
Последнее он добавил почти шепотом.
Энди, молча размышлявший и до сих пор находящийся в... хм... не совсем нормальном состоянии (кровь подменыша плескалась в организме, даря неадекватность, и наружу как-то не очень торопилась), на голос отозвался с замедлением. Но все же отозвался, поднявшись и взяв телефон.
- Алан, - ровно сказал он. Ну, ему казалось, что ровно, по крайней мере. - У тебя все хорошо? К тебе может явиться Шериф.
- Что… Шериф? Какого…? - Алан выругался, и торопливо заговори - от натянутого спокойствия не осталось и следа. - Энди, с тобой всё в порядке? Что за… что за чёртову хуйню несёт Эрреро? Какое недоразумение? Я… я приеду за тобой. Сейчас. Ты, ну… ты точно в порядке?
- Он выразился очень мягко, - Гангрел поморщился. Слов не хватало. - Я... влез в драку. С подменышами. Убил.
Слова перемежались невнятным птичьим клекотом. Пингвин внутри Энди истерически орал. Хотелось домой, в Антарктиду.
- Да что за... - Эрреро закатил глаза и выхватил трубку у Энди. - Алан, он пьян. Подрался в парке. Накуролесил и кого-то прихлопнул. Какого-то зубастого хера, который подрал Симмонса. Морган уже был, выслушал историю, и никого не забрал в застенки. Так что успокойся, мать твою за ногу с крыши. Хочешь забрать своё сокровище - лети. Если думаешь, что я как-то воспользуюсь ситуацией в, хм, свою пользу, то, блять, лети быстрее. А то мне надо его помыть и спать уложить. И еще Симмонса в порядок приводить!
В трубке раздалось рычание, отдалённо похожее на «Я сейчас приеду», а потом связь оборвалась очень резко, словно злополучную трубку едва ли не бросили.
Джо опустил трубку на рычаг, медленно и спокойно, хотя тоже хотелось швырнуть и наорать на стоящего рядом Энди. Но испанец сдержался, только тихонько скрипнул зубами и покосился на выглядывающие из-под порванной на плече рубашки Уилсона маленькие черные пёрышки. Орёл что-ли? Или баклан...
- Мистер Уилсон, присядьте обратно. Сейчас за вами приедет мистер Каллахан, - Эрреро мягко взял Энди за локоть и повел обратно к дивану.
- Чёрт знает, что там, но… но Энди звучал так… странно, - он нахмурился. - Клекотал. Как птица, мать его.
- Угу, - Энди не сопротивлялся, давая увести себя к дивану и послушно садясь. Дождаться Алана и повиниться. И искать удравших. Да.

Алан с пару секунд молча смотрел на телефонный аппарат. Потом перевёл взгляд на своё запястье - стрелки часов неумолимо двигались к рассвету, и времени у него было действительно не так много. Алан выругался, а потом проговорил, уставившись куда-то в стену.
- Яхонт…? Яхонт, ты мне… нужен. Вот сейчас. Вот сию, блядь, м-минуту. Иначе я… натворю херни.
Енот появился из тени дивана, встряхиваясь и ворча.
- Что такое?
- Энди… Димитрий… - Алан уже сделал шаг к двери, потом замер, развернулся обратно, и продолжил говорить, мечась из стороны в сторону по купе, переоборудованному в пункт связи, - он подрался с кем-то из, ну… Красных Колпаков? Зубастые. Я не уверен, что правильно их, ну, назвал. Убил кого-то из них. А сейчас у Эрреро. И он… как пьяный. Его надо забрать. Сейчас.
Яхонт с мрачным видом почесал себя за ухом задней лапой.
- Адрес. Быстро. И возьми оружие.
Алан протараторил адрес клуба, а потом, пробормотав «две минуты», выскочил из купе; вернулся он действительно довольно быстро, волоча в левой руке арматурину. В правой была зажата зажигалка.
- Вот сейчас и посмотрим.
Енот споро залез на плечи к Алану и скомандовал идти. Просто идти.
Алан покрепче перехватил железный прут; ощущение собственной глупости, страх, неуверенность - всё тонуло под злостью. Он сделал шаг вперёд, а потом ещё один, и ещё…
Бруджа подвел Уилсона к дивану, но тот почему-то сел мимо, прямо на пол, вновь немигая уставившись куда-то в пространство. Эрреро ругнулся и сам обессиленно уселся на диван. Хотелось дать Энди подзатыльник, но Джо просто дернул какое-то первышко, проверить - крепко ли держится.
На наглого дергальщика негодующе заклекотали. Клевать не пытались - в этом глупом человеческом теле было нечем.
Но хотелось.
"Еще раз дернет - клюну".
Из темного (а где у Джо было светло?) угла вышла тощая взъерошенная рыжеволосая фигура, увенчанная толстым взъерошенным енотом.
Эрреро всё же убрал руку и оставил в покое странную поросль мистера Уилсона.
- Херли не стучим? - Внезапное появление в его (его!) кабинете взъерошенной парочки еще сильнее его разозлило, и вопрос бруджа прорычал.
- А херли расшаркиваться теперь? - огрызнулся в ответ Алан, сделав пару быстрых шагов из угла к дивану. Его взгляд скользнул по залитому кровью Энди, потом - по окровавленному свёртку на полу. - Какого…?
Он замолчал, с шумом втянув в себя воздух; пахло кровью. Очень странной кровью.
- Вот блядь настучу. Димитрий, ебана мать, нахер было на Шапок наезжать-то? - енот соскочил, подбегая вперевалочку к Энди. - Теперь что, виру и кровную месть устроите?
- Я не наезжал, - Энди перевел взгляд на пака. - Они подошли и начали... наезжать. Я пытался просто выбить оружие, даже когда он пригрозил меня сожрать. Испугался. Но хотел выбить оружие. А потом они ранили Эша. И рубанули меня. И я ударил в ответ. Я... я не знал, что так могу с ними, - он отвернулся, едва слышно зашептав: - Requiem aeternam dona eis, Domine...
- А железку нахуя приволок, меня что ли бить? - Эрреро грозно встал с дивана навстречу компании, но так и замер, глядя на небольшую пушистую зверушку, которая... разговаривала. - Бля, это бордель или дурдом. Какого.... енота?
Зверушка приложила когтистую лапку ко лбу совершенно человеческим жестом.
- Энди, твоя молитва сейчас только для птичьего короля...
- Енот, ага, - Алан отозвался чуть спокойней и повёл плечами, но хватка на арматуре оставалось такой же крепкой, - Я не знал, чего, ну… ждать тут.
Гангрел снова нервно затрещал по-птичьи, и нервы не выдержали окончательно. Кровь вскипела, плавя плоть и меняя тело, и спустя несколько секунд пака попытался нервно клюнуть пингвин.
Алан, уже видевший Энди в таком облике, лишь слегка дёрнулся - от неожиданности. А потом сделал ещё шаг вперёд, к пингвину и Яхонту.
- Энди, Энди… - он поспешно сунул зажигалку в карман и протянул правую руку вперёд, раскрытой ладонью вверх. - Всё нормально, ну… Тшш. Не дерись.
Пак поморщился и просто повис на голове пингвина, мешая размахнуться.
Пингвин недовольно заклекотал и задергал головой, пытаясь стряхнуть пака и ускользить куда-нибудь под сверток. Или за диван. Полыньи тут, увы, предусмотрено не было конструкцией.
Эрреро стоял истуканом и только подергивающаяся нервно левая бровь говорила о том, в каком он примерно состоянии посреди этого балагана. Говорящий, блять, енот! Огромный, йети его мать, пингвин! И как вишенка на торте - такой же красный, только от злости, Алан. Ах да, еще и Эш в уголке, в качестве ворсистой и узорчатой добавки к интерьеру. испанец, нецензурно бормоча, отошел к окну, встав перед рулоном из ковра и дискорданта. Чтобы того хотя бы не затоптали. Или не скользнули под него. Разбираться с этим цирком и зверинцем бруджа предоставил мистеру Каллахану. У него, в конце концов, арматура. Он ей, в конце концов, размахивал. Вот пусть и собирает свой зоопарк в кучку.
- Димитрий! - Алан не сдвинулся с места, но чуть повысил голос, чтобы недовольно клекотавший пингвин услышал его. И послушал. - С-стоять, мать твою. Успокойся.
Он слегка отвёл руку с железным прутом назад - привлекать внимание разнервничавшегося Гангрела к железке было сейчас лишним.
- Всё. В. Порядке.
И уже чуть тише:
- Яхонт, отпусти его.
Енот слез с пингвина и ловко взобрался на диван, потирая лапки.
- Короче. В политику лезем или это замять надо?
Пингвин попытался протиснуться под диван. Не получилось: коварная щель резко сузилась и отказалась пропускать толстенькую пингвинью тушку под диван, в надежное убежище. Энди недовольно клюнул коварную мебель и смущенно обернулся назад, в человека. Приступ птичьей болезни схлынул, и больше не так сильно хотелось уплыть куда-нибудь подальше.
- Замять, - сказал он. - Шериф потребовал убрать свидетелей. Шапок и третьего. Я его не видел. Надо расспросить птиц, они видели. Шериф сказал, птицы видели, как я напал на трех подростков... значит, тут они подростки. А там... Красные Шапки. Кусачие.
Алан нахмурился. А потом, качнув головой, сел на диван рядом с Яхонтом, зажав арматуру между колен. Вёл Алан себя будто бы ни в чём не бывало: пингвины, говорящие еноты… На Джо он не смотрел, хотя это стоило некоторых волевых усилий.
- «Убрать» значит ни черта хорошего, Энди. Точнее, это значит, ну… блядь. Какого хрена они вообще…? И кто такой Эш?
- Вон. Симмонс. Джуд. Алекс. Эш, - Энди кивнул на завернутое в ковер тело. - Убрать, ха... я убил сегодня. Уже. Вот так, - он поднял руку, пальцами касаясь груди Алана, прочерчивая полосы. Если бы это были когти, он повторил бы свой удар, убивший Красную Шапку. - Вот так... я хотел просто отмахнуться. Оцарапать. И разорвал нападавшему на нас грудь. Они... не знаю, почему. Они хотели чего-то не от меня. Меня не тронули, пока я не попытался выбить оружие, которым крутили под моим носом. А Эшу досталось. А меня просто придерживали. Запугивали. Угрожали. Стандартно. Да.
- Тшш… - речь Энди была бессвязной. Убивал ли он до этого? Наверняка нет. Проклятье.
Алан подался ближе и, сначала чуть опасливо, а потом куда крепче обнял гангрела, не обращая внимания на испачканную в крови чужую одежду.
- Ты же знаешь, этот… ну, кого ты убил. Он вернётся ещё. В этот мир. А ты просто защищался и не хотел его убивать. Тшш. Всё в порядке.
Энди уткнулся в чужую чистую рубашку.
- Я его выпил. Полностью, - тихо признался он. - Это нарушение Маскарада. Шериф потребовал убрать свидетелей. Решил, что я наркоман. У тебя будут из-за этого проблемы.
Пак покачал головой и через пару мгновений на диване сидел деловитого вида типчик с подвижным лицом и черно-белым пышным хвостом на макушке.
- Надо сказать, что ваше упырье сообщество какое-то странное... - экс-енот фыркнул. - Давайте ближе к телу. Доброй ночи, кстати. На вас напали три подростка. Один так и полег. Взамен он положил этого вашего Эша. Пока что квиты. В чем проблема-то?
- Кто такие Красные Шапки и почему они вернутся если их убить? - Подал голос от окна бруджа. Удивляться он себе уже запретил, только хмыканьем отметив появление нового, полосатого, действующего лица.
- Колесо Сансары потому что. Перерождения души, - пак отмахнулся. - Это подвид подменышей, особо зубастый. Как вы, только жрет все. Вообще все. Совсем. Но выглядит чаще всего довольно мило, по-человечески. Как я или кто-то другой. Убрать свидетелей, ну да. Только этим двоим оставшимся и признаваться, что они неправильно выбрали добычу. Думаешь, рассказывать хоть кому-то рискнут?
- Шериф требует. Он не поверил мне, про подменышей. А птицы видели реальность, - пояснил Энди для пака. - Для Шерифа я просто напал на трех подростков с арматурой.
- Чего именно он требует? Убить их? Или пасть заткнуть?
- Сделать так, чтобы не доставляли проблем.
- Димитрий, ебать тебя в сраку, ты как с горы свалился и прокатился до морского дна, честное слово! Приходи уже в себя, пьянь несчастная, и давай думай. Я если что днем Джо фыркнул от окна. "Убрать" всегда означало одно и то же. Камень на шею и в болото к аллигаторам.
- Я и так... думаю, - невнятно отозвался Энди. - Не ори. Ничего не изменится. Я... я же сказал, они сначала не трогали меня. Им нужен был Джуд. Алекс. Эш. Тэйн. Я понятия не имею, кто из этого сборища в одном теле им клык когда-то выбил.
- Ну тогда пусть он и разбирается со своими проблемами.
- Нельзя. Порвал-то я. Не он.
- И что, он теперь как всегда будет лежать и смотреть трогательными глазами, когда мы разбираемся с его неприятностями, что ли?
- Нет. Его припрягу в первую очередь. Но я вляпался в ответственность с головой, когда остался там единственным стоящим на ногах ровно!
- Ты в чувство вины вляпался, как обычно. С Шапками пусть сам разгребается, а кто там еще был?
- Мистер Уилсон, скажите, а на кой ляд вас потянуло в парк подальше от людей, да еще и с Симмонс под ручку? - Эрреро потихоньку складывал в голове мозаику.
- Понятия не имею. Кто-то третий. Я сам-то не видел, мне шериф сказал, что там кто-то был. А ему птицы. Я сказал же - я показывал ему птиц... где я вам в центре Нового Орлеана еще найду сов, кроме парка?
Алан всё это время молча поглаживал Энди по затылку - очень осторожными, невесомыми движениями. Потом вздохнул:
- Этот третий свидетель. Он мог, ну… не очень понять, что происходит. Может, его получится запугать. Или убедить, что это всё почудилось. Или, эмм… ещё что-то наплести ему. Но не убивать, мать вашу.
Сов, ну да. Симмонс, который не отличит попугая от воробья, и совы. А почему Симмонс? Он вам близкий друг, Энди? - Эрреро вцепился в кусок информации как аллигатор в добычу, и медленно тянул ее на сушу.
- Я отличу. Я орнитолог. Чем вы слушаете? Я показывал ему птиц. Не он мне, - Энди подался ближе к приемному Сиру. - Да. Можно поговорить.
Энди мягко потрепали по плечу.
- Ну, если так подумать, то… эмм, всё так уж страшно? - Алан кривовато хмыкнул, но потом продолжил успокаивающим тоном. - Шериф не потребовал твою голову, Энди. Или мою. С Алексом всё будет в порядке, - он покосился на завёрнутое в ковёр тело. «Надеюсь». - А потом решим, что делать, ну… со свидетелем. Может он был пьян. Или ещё что. А там и выясним, какого хера на вас Шапки напали.
- Два. Мужика. В парке. Смотрят. Ночью. На птиц. - Чуть ли не по слогам отчеканил Джо, пристально поглядывая на гангрела. - Если вам надо было перепихнуться, могли бы выбрать место поуютнее. Или вообще у меня комнату попросить.
Енот захихикал.
Энди промолчал. Ну, перепихнуться так перепихнуться. Версия ничем не хуже версии "я пришел выслушать отчет моего шпиона в вашем борделе".
- Ты тех двоих подрал, или они чистые, даже синяков нет? - деловито уточнил пак.
- Чистые вроде, - неуверенно припомнил Энди. - Я пытался второму глотку... оттащить от Эша. Тот увернулся, и они кинулись бежать.
- Значит, придется так искать. Но я поищу.
Их было трое, называли друг друга братьями... не знаю, правда братья или просто так, - дополнил Энди. - Но называли.
Джо посмотрел на часы, отклеился со своего места и прошел по комнате, останавливаясь напротив оккупированного гостями дивана.
- Так, заседание стратегов. Вы или решайте, остаетесь здесь, и я вам место для днёвки подготовлю, или проваливаете обратно в цирк. Кстати, Эша... Симмонса с собой заберете?
Алан вскинул на Эрреро глаза - едва ли не впервые с момента, как ввалился в кабинет.
- Можем. Насколько Алекса сильно, ну… подрали? У нас есть тот, кто может… помочь с ранами. Даже если всё хреново. Вопрос только, - он слегка нахмурился, - в кормлении.
Но возвращаться назад им придётся на машине. Алан покосился на часы, проверяя, сколько осталось до рассвета.
Около часа. И Энди уже неумолимо клонило в сон.
- Что "можем"? Можете остаться? - Джо посматривал на Алана сверху вниз, сцепив руки за спиной, чтобы не надавать оплеух всей этой разношерст... разнопёрой компании. - У Симмонса серьезно повреждена рука, на соплях держится, лицо, и так, по мелочи. Ничего непоправимого. Что с кормлением?
Алан сощурился, но взгляда не отвёл.
- Можем забрать его. В депо особо нечем поживиться, ну… если ты сильно ранен. У вас тут… - он запнулся на мгновение, а потом продолжил, - всё наверняка с этим лучше.
Энди осторожно разжал руки, освобождая рубашку Алана от своей хватки. Хотелось спать. Но так рано?
Все же что-то случилось там.
- Сколько вам там людей надо на прокорм? - пак все еще был деловитым. - И я могу протащить в депо всех, если найдется ширма. Не люблю, когда в спину смотрят.
- Ты видишь у меня здесь ебучую ширму? - Джо расцепил руки и обвел комнату. Был стол, был огромный книжный шкаф у стены, было кресло, диван и журнальный стол. Были оленьи рога на стене. Ширмы не было. - Ладно, Симмонса оставляйте. Со жратвой у меня тут действительно получше. Мистер Каллахан, вон, знает.
Эрреро хмыкнул, напоминая Алану про ту злосчастную ночь, и день, проведенный у него в Убежище.
- Ваш мистер Каллахан, да, мистер Эрреро? - сонно пробормотал Энди, вспоминая обмолвку Эрреро. - Вы говорили, помнится...
Алан подскочил на ноги, едва удержавшись от того, чтобы не оскалиться - не то на Энди с его вопросами, не то на клятого Эрреро. Спокойней. Спокойней, мать твою. Пальцы сжались на арматуре чуть сильней.
- Яхонт, - процедил он сквозь зубы, с трудом заставив себя изобразить что-то наподобие улыбки, - проводи Энди вниз. Аккуратно проводи. На вокзал вернёмся машиной. Я вас… догоню.
Пак хмыкнул, но спорить не стал. Просто подхватил Энди и исчез вместе с ним. Или - очень быстро ушел.
- Погоди, - Эрреро ухмыльнулся Алану, и шагнул мимо него, почти впритирочку, стаскивая с себя пиджак. Габариты Энди он уже успел оценить, и они почти не отличались от его собственных. А Проблемы со свидетелями, которые видели, как из борделя выводят окровавленного мужика, Джо и вовсе не нужны были. Но испанец не успел. Полосатый нагловатый типчик состроил ехидную рожу и буквально чуть ли не растворился на месте, прихватив с собой и мистера Уилсона. - Да блять, грёбаные фокусники...
Испанец передернул плечами, перебросил снятый уже пиджак через левую руку и повернулся к мистеру Каллахану. Темные глаза Эрреро задорно блеснули, но паскудную ухмылку он сдержал.
- Вы хотели мне пожелать приятной ночи?
Вот теперь Алан позволил себе оскалиться. Эрреро стоял вплотную - близко, слишком близко - нависая, и приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза.
- Вроде того.
Нету страха у тебя внутри.
Он сомкнул пальцы вокруг железного прута чуть сильней, а потом резко дёрнул рукой, хлёстко ударяя испанца арматурой под колени. И проговорил одновременно с этим - негромко, раздельно и чётко.
- На колени, мистер Эрреро. Не люблю разговаривать с кем-то… глядя так сильно снизу вверх.
Реальность плыла и подергивалась в глазах. Реальность ли? Или что-то иное? Какой-то иной пласт, в котором ты - это не только уставший от гнета своих и чужих проблем человек, но и грозный рыцарь... или чувственный и веселый пан, играющий на свирели сонму прелестных нимф.
Твой дом в каменном лесу, полный красоток. Твой ручей и родник. И - огненный воин, на честь которого ты посягнул, когда он был слаб. Которым ты хотел владеть и которого принял в своем доме.
Этот воин стоял, и клинок в его руках казался таким реальным...
Джо еще успел ухмыльнуться. Ну что может сделать ему этот хлюпик этим прутиком? Почесать спину? Он повернулся корпусом вполоборота и потянулся рукой заблокировать удар, но что-то яркое ослепило его. Словно солнечный блик на острие клинка. Клинка, который сжимала рука огненного воина. Он замер, пропустив удар. И колени словно сами по себе подогнулись.
Ты осмелился пойти против воина, не против мальчика
Эрреро зажмурился, яркое восходящее солнце било в глаза, подсвечивая огненный ореол спутанных рыжих волос. Он стоял на коленях перед тем, у кого в ярких весенних глазах плескалась ярость, разящая не хуже меча. Ярость, сила и власть. Он не мог отвести глаз. И не чувствовал боли.
- Ты... - Хриплый голос не сразу согласился повиноваться своему хозяину. - Я знал, что ты силён. Но не знал, что так прекрасен...
Алан сощурился, отводя руку с клинком - клинком? был же… прут? - в сторону, и очень быстрым и плавным движением опуская меч на бугрящееся мускулами плечо Джозефа. Опустил плашмя, коснувшись холодным лезвием шеи - как коснулась бы кошачья лапа, лишь предупреждая, но не раня.
- Не важно, какой я, Джозеф Эрреро, - он протянул вторую руку, обхватывая пальцами кончик острого рога, торчавшего из спутанной тёмной шевелюры. А потом перехватил острый рог сильней, чтобы Эрреро не смог дёрнуть головой. - Важны лишь правила нашей… игры. Она скоро кончится. Но пока мы с тобой… связаны - мы играем по моим правилам.
Он сдвинул клинок ещё чуть ближе к шее, чтобы лезвие надавило на кожу, оставляя едва заметную царапину. Взгляд - глаза в глаза, не отводить, не моргать, держаться ровно, не отступать, не давать страху взять вверх.
- Ты меня понял?
Огонь в глазах плавил все барьеры, словно воск. Джо не мог отвести взгляд не потому, что его держала чья-то сильная рука. Он попросту не хотел. Огонь и сталь у горла. И желание. Он хотел, чтобы ему приказывал этот голос. Чтобы этот взгляд пронзил его насквозь, как игла бабочку.
- Игра, это прекрасно. Я понял тебя. Диктуй мне свои правила, - его не смущало то, что он стоит на коленях, и то что острие царапает кожу. Джо всматривался до рези в глазах в стоящего перед ним. Образ огненного воина колыхался, подрагивал, словно горячий воздух. Сквозь него просматривались знакомые черты - тонкий нос, острый подбородок, бледная кожа, медная прядь волос, выбившаяся из-за уха. Но стоило всмотреться внимательнее, как Алана Каллахана заменял грозный Скатах. И Эрреро, если бы его не держали, с удовольствием подался бы вперед, поближе к сияющему пламени. Не было зазорно стоять перед ним на коленях. Только опасение, что он с непозволительным вызовом смотрит в зеленые глаза. Но он не мог в себе это остановить. Не мог отвести взгляд. Мог лишь повторить то, что сказал уже однажды. - Огонь, играй со мной.
- Рассвет слишком близко, Джозеф Эрреро. Нет времени. Но ты просто запомнишь... - лезвие прижалось к шеи сильней, балансируя на грани между холодом и болью от рассечённой кожи. Алан подался ближе, чтобы его лицо оказалось напротив лица… Собрата? сатира? черты чужого лица плыли, словно рябь пробегала по воде от лёгкого дуновения ветра. - … ты запомнишь, что я - не грязь под твоими ногами.
Он резко разжал руку, выпрямился, убирая клинок и порывисто поворачиваясь. Вспыхнули искры в спутанных рыжих волосах.
- Позаботься об Алексе, - донеслось уже от порога. Там стоял Алан - нелепый, тощий, взъерошенный. С зажатой до побелевших костяшек пальцев арматурой в руке. Только в глазах плескалась огненная ярость.
А потом он вышел за дверь, тихо прикрыв её за собой.
Реальность возвращалась в свои права. Такая надежная. Такая простая. Где все и всё на своих местах, привычно, протяни руку и возьми.
Эрреро не торопился подниматься, подавшись вперед и уперевшись в пол кулаком. По шее задорным холодком текла тонкая струйка крови. Он улыбался.
Подняться на ноги не составило труда, хоть и предательски подворачивалось левое колено. Кажется, какой-то козлоногий в мировой истории уже прихрамывал на одну ногу. Улыбка не сходила с его лица. Ему предложили продолжить игру, и не терпелось узнать её условия, пусть и продиктованные кем-то. Почему-то хотелось подпрыгнуть и звонко бряцнуть копытцем о копытце.
Обычный мир вернулся, и исчезло рассветное солнце, но ощущение чего-то чудесного еще немного продержалось.
- Ах, да... - Джо обернулся к свернутому в рулон ковру и прихрамывая прошел к окну. - Идем, прелесть моя, я покажу тебе Убежище!
С легкостью забросив тело в ковре на плечо, словно Санта мешок с подарками, бруджа прошелся к книжному шкафу. Потайная дверь открылась и он исчез в ней, напевая какую-то незамысловатую, но веселую песенку.

@темы: Алан, Джо, Яша (Яхонт), 1926 год, 8 сентября, Энди

---

Ночь, в которой к почтенному господину Эрреро является двухметровый окровавленный пингвин, несущий на плече не менее окровавленную главную приму клуба, которым владеет почтенный господин Эрреро

Новый Орлеан, 8 сентября

Закончив с уборкой, Энди грустно осмотрел место и взвалил Эша на плечо. Его надо было нести в бордель и идти сдаваться самому. Но как его нести...
Ну, как - по крышам, что уж там. Безумствовать, так по полной.
И ведь прошел же, вскоре стучась в окошко кабинета Джо.
Эрреро отложил в сторону очередную смету, открыл верхний ящик стола и вытащил Кольт. Это еще что за ночные поклонники под окнами? Местную нищету, которую не пропускали в клуб, и которая пыталась подглядывать в окна к девочкам, вроде бы уже давно отучили страдать фигнёй. Кто-то смелый опять появился?
Окна кабинета выходили во внутренний двор и изнутри закрывались ставнями. Джо подошел и встал у окна, прислушиваясь. Кто-то вновь осторожно то ли постучал, то ли поскребся. Бруджа аккуратно отодвинул плотную портьеру и выглянул в щель между ставнями, не торопясь открывать их сразу настежь. В ночной темноте и тени подворотни стояла смутно знакомая плечистая фигура. Свет из окон на втором этаже помог понять кто это. Дитя мистера Каллахана. Но, какого черта не через дверь? И чего он там притащил...
Эрреро всё же открыл ставни и поднял окно.
- Какого хрена, добрый вечер?
Энди отвечать не стал, молча забросив ему на подоконник тело Эша.
- Ваша прима с короткими волосами вечно нарывается на неприятности, - наконец негромко проговорил он. - На нас напали. В парке. Когда я показывал, как звать птиц. Применили... что-то странное, каменный дождь, не знаю. Я порвал одного, еще двое порвали вашу приму. Можно теперь я тоже влезу и не буду тут у вас светиться?
- Блять... - Коротко ответил Эрреро и убрал пистолет, втаскивая совершенно безжизненное тело внутрь комнаты и отходя в сторону, давая мистеру Уилсону протиснуться сквозь окно. Эша он уложил на пол неподалеку, окинув взглядом его состояние. Нахмурился, сводя брови и перевел вопросительный взгляд на рослого мужика, выпачканного в крови не хуже Эша. - Вас видели?
Энди подвис.
- Я не видел, - наконец честно ответил он. - Я вот этого вытаскивал и труп прятал. И пятна крови.
- Блять!... - Еще раз ёмко высказал своё мнение Эрреро и подал руку Уилсону, помогая пролезть в кабинет, не раскурочив ставни и не запутавшись в портьерах. У гангрела всё еще были когти, и они тоже были в крови. Джо нахмурился еще больше. Захлопнул окно и закрыл ставни. Еще раз окинул злым взглядом сначала здоровенного гангрела, а потом вновь принялся рассматривать изодранного Эша, глухо ругаясь себе под нос на испанском. - Кто напал? Куда труп спрятал? С-сука, опять ковер менять... Убери нахрен когти и помоги.
Джо принялся заворачивать неподвижное тело в ковер, чтобы тот не расплывался лужей крови по всему кабинету.
- Эти... Красные шапки, - Энди посмотрел на него, но все же убрал когти и наклонился, помогая. - Подменыши. Зубастые твари. Труп закопал. В парке. Поглубже, чтобы собаки не откопали. Пятна крови щебенкой засыпал.
- Что? Какие нахер Красные Шапки? Вы там что, сказок начитались и играли в Бабушку и Серого Волка? Кто Эша в торпор отправил? Эти... как там их, зубастые поскребыши? - Эрреро, закончив заворачивать тело своей примы рулончиком, раздраженно отошел к столу, глянул на свои руки, успевшие испачкаться в крови. Не так сильно, как был изгваздан Энди, но... Он достал из кармана платок, принявшись вытирать пальцы и ладони. Потом глухо рыкнул и прошел к двери кабинета. Быстро выглянул и отдал короткий приказ не пускать никого. Да, вообще никого. - Так, мистер Уилсон. Дело дерьмо. Вы пока рассказывайте мне кто такие эти подменыши и какого хера они на вас напали. А я позвоню мистеру Моргану.
- Я, - признался Энди. - Он... Выпустил зверя. Подменыши, красные шапки - это подменыши. Зубастые, да. Они жрут. Они его покалечили, я их отогнал, а его пришлось успокаивать. Их было трое, двое сбежали... Не догнал. Не побежал, точнее. Оставлять Эша в бешенстве я не хотел. Честно говоря, я тоже... Выпустил зверя. Сожрал одного из них. Потом пришел в себя.
Энди зажмурился, помотал головой. Сосредоточься, придурок, и успокойся.
Запах крови еще...
- Я не знаю, почему они напали. Пришли, начали угрожать. Начали камнепад. Я пытался их отвадить, но один , кажется, что-то сделал с Эшем. Второй пригрозил меня сожрать... А эти могут... Я попытался выбить у него оружие. Топор... Не получилось, и он располосовал мне плечо. Я ударил в ответ, и... И все. Зверь вырвался. Крови много было.
"Косноязыкий полудурок!"
Джо глухо заворчал, подошел к Уилсону поближе и положил руку ему на плечо. На то, на котором рубашка была не разорвана и не залита кровью полностью.
- Присядьте, мистер Уилсон, - он произнес это вполне миролюбиво, немного нажав Энди на плечо, заставляя усесться на диван. Запах чужой и непривычной крови резко пощекотал ноздри. Эрреро вдохнул его, прищурившись и пытаясь определить что же это за кровь, так не похожая на смертную, но и на кровь Сородичей тоже. Что-то темное в ней, дикое и агрессивное, словно страшные истории, рассказанные старшим братом в детстве, одновременно и манило и заставляло инстинктивно вздергивать губу в оскале. Но Джо встряхнулся, сбрасывая с себя этот цепкий и липкий запах, продолжая требовательно давить на плечо Энди. Диван запачкается... Это уже просто проклятие какое-то. Цирк только и знал, что портил ему имущество. Ладно, хер с ним. - Эти подменыши, они смертные? Или они , хм, жрут других как Сородичи?
Энди присел, стараясь касаться дивана по минимуму.
- Смертные. Иногда нет. Я нет. Они да. Красные шапки жрут все, что угодно, даже камни, что им мясо...
Порченое мясо!
- Мистер Уилсон... Энди, я советую вам сейчас посидеть, собраться с мыслями, и успокоиться. Сейчас приедет Шериф. Вы должны будете рассказать ему внятную и полную версию происшедшего. - Эрреро легонько потрепал гангрела по плечу и отошел к столу, на котором стоял телефон. Он отчасти понимал Уилсона, точнее, ему казалось, что понимал. Возможно, это его первое убийство в этой не-жизни. Мало кто из Сородичей спокойно переносил сосуществование со Зверем, а еще меньше из них - когда Зверь вырывался наружу. Но ситуация сложилась так, что без Моргана здесь никак не обойтись. Джо снял трубку телефона, попросил телефонистку соединить его с Джозефом и кратко обрисовал картину, попросив приехать. Положив трубку обратно, он вернулся к дивану, остановившись возле гангрела. - Энди, вы сожалеете о случившемся?
Энди последовал его совету. Надо было успокоиться.
Он очень постарался попытаться внятно уложить все в голове и, когда Джо вернулся, уже мог говорить внятно.
- Я... - Энди потер виски. - Да. Я... Я вспылил, как подросток, я не думал, что все так повернется... Я не думал, что я убью его. Я хотел отпугнуть...
В памяти всплывало торжество, испытанное им. Радость от того, что он помог еще одной грешной душе очиститься. Тихие слова последней молитвы.
- Я был готов убить и остальных, - тихо проговорил он. - Помочь этим грешным создания. Спасти их души, если тела спасти не могу. Пока Зверь ворочался внутри, я... Я знал, что я делаю. Я знал, что они мертвы. Я молился за их прощение и готов был даровать им покаяние через муки... И все это было после того, как мой Зверь сорвался с цепи, - он беспомощно посмотрел на Джо. - Я не знаю, что это было... Я ведь не хотел убивать его, я не хотел, чтобы так получилось! Я...
Он снова замолчал, уставившись на свои руки.
"Pater Noster qui in celis est..."
Слова молитвы успокаивали и тревожили одновременно.
- Вы и есть подросток, Энди, - Джо поддернул штаны и присел на корточки рядом, заглядывая в лицо гангрелу. - Вы пока еще Птенец мистера Каллахана. И на собственных ошибках вам придется учиться как стоит себя вести и как проживать эту не-жизнь. Вы не утратили способность сопереживать и чувствовать, пройдя Становление. Что бы там ни говорили про пустоту у нас в сердце, или про отсутствие души. Не верьте. Я вижу как вы переживаете и могу сказать, что пока вы не разучились это делать, вы можете успешно бороться со Зверем внутри.
Джо аккуратно обходил стороной тему веры и религиозности. Это вообще было не распространено среди Сородичей. Хотя многие верили, что если их отринул Бог, то теперь они обязаны служить его Темному Оппоненту. Чушь и вздор. Но... религия - массовое и глубочайшее заблуждение всех времен и народов. И не в таком состоянии это сейчас доказывать мистеру Уилсону.
- Главное, чтобы вы сами смогли себя простить за этот поступок, Энди. А уж бог вас всегда простит.
- Но чем мне придётся искупать эту вину, - глухо пробормотал Энди, закрывая глаза. - Я не знаю. Творец простит... Да, простит. Но искупление должно быть. Я убил его. Я выпил его досуха, разорвав ему грудь, за то, что он попытался отрубить мне руку. Как несоразмерно... Как смешно. Но я должен это искупить. Не знаю как, но я искуплю. Клянусь...
- Я думаю, тебе дадут шанс на искупление, - Эрреро дружески потрепал Энди по коленке и поднялся. Ему ведь в свое время тоже дали шанс. - Ты, главное, воспользуйся им.
- Я воспользуюсь, - согласился Энди. Душу все еще грызло изнутри, но уже не так сильно. Теперь появился хотя бы шанс, если не на исправление, то на искупление.
- Я могу позвонить мистеру Каллахану, - Эрреро вновь отошел к столу. - Вы всё еще его Дитя... хотя вы с ним и такие разные... И он тоже несет за вас ответственность. Или, не нужно? Будете сами справляться, Энди?
- Он должен знать, - покачал головой Энди. - Я все еще его Птенец. Не представленный. Он за меня отвечает... бля-я...
А ведь он, получается, подставил еще и Алана. Ну что ему стоило рвануть из-под камней в другую сторону и без ножа!..
Нож.
Блять!
- Мистер Эрреро, мне нужно вернуться туда. Я... я оставил там нож. Забыл. Засыпал камнями и забыл...
- Сидеть. - Негромко но весомо отрезал Джо, оборачиваясь к Энди и подбираясь, словно для броска. Мало ли, рванет гангрел за своим ножом прямо через главный зал. - Уже поздно метаться. Пойдешь на место - только усугубишь. Ты думаешь, тебе этот нож оставят? Уилсон, еще до утра там устроят какие-нибудь землеройные работы. Забудь о своём ноже. Лучше думай над объяснениями Шерифу. Ты Птенец, по всей строгости не накажут. В зависимости от того, как себя вести будешь. Я позвоню мистеру Каллахану. Пусть едет сразу к мистеру Моргану. Я сам позвоню. Ты сейчас наговоришь ужасов и наш мистер Каллахан полетит сюда, натворив еще чего-нибудь по дороге. Он ведь такой, да?
"Наш мистер Каллахан? Вот это заявленьица!"
- Он такой, - подтвердил Энди. "И я становлюсь на него похож. Погуляли в парке, называется..." - Спасибо. Я... подумаю.
Джозеф помолчал немного. Потом еще немного. Потом потер ладонью лицо и подошел к закатанному в ковер телу Эша. А ведь за это безобразие придется отвечать ему, Эрреро. Пусть пока полежит. Со стороны, конечно, это бесчеловечно. Но угваздать сейчас вновь весь кабинет чужой кровищей... Нет. Сначала Шериф, потом всё остальное.
- М-да, - Эрреро вновь прошелся по кабинету, остановившись у двери. Прислушался. Новичок пел со сцены своим безупречным голосом. И было в этой песне что-то чистое и возвышенное. Надо будет подправить ему репертуар. Тут всё же бордель, хоть и элитный. Мягкий с хрипотцой голос Джуд был здесь как нельзя к месту. Эрреро хмыкнул, и отошел обратно к дивану. - Если бы мы были по прежнему смертны, я бы предложил выпить. Всяко лучше скрашивает ожидание и успокаивает нервы.
Морган явился через полчаса и быстрым шагом прошел прямо в кабинет к Эрреро. Вид он имел недовольный и несколько недоумевающий.
- Мистер Морган, - Джо поприветствовал исполняющего обязанности Шерифа Нового Орлеана. Назвать эту ночь "доброй" не повернулся язык. - Мистер Уилсон принес ко мне тяжело раненого мистера.. хм.. мисс Симмонс. Да, бля.. В общем, мы укрыли пока что тело. Уилсон сообщил о нападении.
- Проверили там место нападения, - мрачно буркнул Гангрел и, не спрашивая разрешения, сел. - И у меня пока картинка не вырисовывается. Мистер Уилсон, что там у вас произошло?
Уилсон сидел молча, обдумывая все, что произошло, и поднял голову только после вопроса Моргана.
- Мы с мисс Симмонс гуляли по парку. Я показывал ей птиц в наиболее безлюдной части парка, - ровно заговорил он. - Мы рассматривали двух полосатых неясытей, когда появились трое... - он замешкался. - Красных шапок. Это подменыши. Тоже... мистические существа. Прожорливые мистические существа. Их челюсти способны дробить даже камни. У них были топоры. Сначала они просто стояли и веселились. Я отпустил птиц, мисс Симмонс подошла ко мне. Потом один из них применил что-то... я не знаю, что это было, но на нас с неба посыпались камни. Мисс Симмонс бросилась назад, я вперед, чтобы выйти из-под каменного дождя. Один из них... шагнул. Это было похоже на применение стремительности - вот он стоял передо мной и вот он уже там, с мисс Симмонс. Он применил оружие. Топор. Против неё. У второго не получилось. Третий пошел ко мне. Я выпустил когти, показывая, что готов защищаться, но ничего не предпринял. Он... - Энди помотал головой, отгоняя воспоминание. - Хм. Он высказал пожелание меня сожрать. Я... уже имел дело с такими... я попытался выбить у него оружие. Мисс Симмонс, видимо, очаровала напавшего на неё, потому что он повернулся против своих. Тот, у кого я пытался выбить оружие, оружие удержал... и ударил меня топором по плечу. Видимо, хотел отрубить руку. Мне повезло, рана оказалась не очень сильной. Но... я отмахнулся когтями. Ударил его в ответ. И он не защищался. Я располосовал ему грудную клетку, кровь хлынула фонтаном. А кровь подменышей... - Энди развел руками. - Я не смог удержать зверя. И мисс Симмонс не смогла. Мы хотели выпить эту кровь до капли. У меня получилось. Красные шапки не рискнули нападать на меня, поняв, что я сильнее, но напали на мисс Симмонс. Грызли. Зубами. Сильно. Потом я справился с собой и поднялся, попытался ранить еще одного. Он увернулся, и они с товарищем скрылись. Мисс Симмонс не смогла угомонить зверя и попыталась кинуться на меня. Пришлось всаживать ей в сердце кол. Потом я отправился сюда, где проживает мисс Симмонс и где есть телефон, по которому можно доложить.
Морган помолчал, задумчиво озирая взъерошенного соклановца.
- Ну да. Мистические существа. Если верить птицам, то трое подростков начали кидаться камнями и махать арматурой. Вы сначала стояли и, видимо, пытались справиться с ними одними взглядами, а потом они до вас добрались. И вы, мистер Уилсон, напали на них с когтями, нарушив маскарад, тогда как мисс Симмонс заставила их глотать ее кровь. Видимо, одного Очарования ей показалось мало. А потом вы, мистер Уилсон, отпустили этих гулей бежать, а сами воткнули кол в сердце мисс Симмонс и, прикопав одно из тел, сбежали сами.
- Я верю, что со стороны оно выглядело именно так, - тихо отозвался Энди. - И я готов понести за такое любое наказание. Тем не менее, ни одно мое слово тоже не было ложью, и готов повторить это перед кем угодно и под любой проверкой.
- То есть, вы утверждаете, что вы видели не то, что видели остальные?
- Да, это можно выразить и так, - притопил себя Энди еще глубже. - И ощущал. Не поручусь за то, что видела мисс Симмонс, но подозреваю, что нечто очень похожее. Впрочем, это мои подозрения, которые могут быть ошибочными и не могут применяться как утверждение, подкрепленное доказательствами.
- И как вы собираетесь искупать свое поведение и свою наркоманию?
- Хороший вопрос, - едва слышно пробормотал Энди. - Я приму любое назначенное мне наказание. Буду искать способы излечения. Постараюсь... постараюсь предпринять что-то, что сможет помочь мне искупить то, что я там творил.
- И покаянно смотреть. Мы не в церкви, меня интересуют конкретные действия и предложения.
- Конкретные действия и предложения? - Энди задумался. Что он умеет лучше всего, кроме как болтать и драпать?.. - Не знаю, - наконец честно признался он. - Я умею разведывать. Иногда умею поработать мозгами. Умею, как оказалось, драться. Это все можно куда-то применить, но я сейчас вряд ли скажу, куда, поэтому я просто готов применить это туда, куда вы укажете. Если мне дадут немного времени на подумать и прийти в себя, я смогу сказать точнее.
- Тогда в первую очередь вы избавите меня от необходимости искать и что-то делать со свидетелями. Их было минимум трое. Двоих вы упустили, третий в глубине парка.
- Я найду всех троих, - кивнул Энди. Со свидетелями действительно нужно что-то делать. И если третий просто случайно попал под раздачу, и ему придется всего лишь что-нибудь внушить, то первые двое...
Грешники должны заплатить за свои грехи.
Мелькнувшая мысль уже не казалась такой чужеродной.
- Хорошо. Это относится к вашему товарищу.
Энди молча кивнул. Он не совсем понял Гангрела, но молчал. И сколько еще времени до рассвета? Успеет ли?..
Нет, вряд ли. Все завтра.
Шериф ушел, напоследок обворчав все и зримо вздыбив подшерсток на загривке. Но больше санкций не последовало.
Эрреро, молчавший все это время, так и не подал голоса. Просто перевел выжидательный взгляд на Уилсона.
Тебе дали шанс, как ты им воспользуешься?

@темы: Джо, Морган, 1926 год, 8 сентября, Энди

---

Ночь, в которой мирную прогулку нарушают три не очень мирно настроенных господина с очень острыми топорами

Новый Орлеан, 8 сентября

Вампиры были в сквере не одни.
Где-то тревожно вскрикнула птица, а потом из теней ближайших деревьев выступило три мужика, широкоплечих и кряжистых, и при этом - упакованных в неплохо сидящие костюмы. Они были похожи, словно братья, и в грубых чертах лиц скользило что-то нечеловеческое: то ли глаза были слишком узкими, то ли зубы, обнажённые в ухмылках - слишком острыми. В свете фонарей тускло поблёскивали лезвия топоров.
Тот, что был слева, перебросил топор в левую руку, а правую вскинул вверх… и ничего не произошло. Два других мужика издевательски заржали.
Тело само собой перетекло так, чтобы закрыть Энди. Эш не задумывался. Он просто знал, что должен защищать. А в том, что намеренья этих типов были далеки от мирных, сомневаться не очень-то приходилось. Он внимательно осмотрел трех мужчин, но говорить с ними вроде как было не о чем. Эш готов был оттолкнуть Уилсона в кусты, не взирая на сов, в случае чего.
Только что наслаждавшийся общением с птицами, Энди нахмурился. Новые лица ему откровенно не нравились. Они мешали ему, мешали Эшу и мешали птицам.
Нет, так дело совершенно не пойдет.
Он сощурился, всматриваясь в явившихся, мельком глянул на топор. Совы, словно почуяв неладное, наконец снялись с плеч Энди, сделали круг и снова нырнули в темноту. Оставалось надеяться, что они прилетят на вокзал.
Но вот эти ур-роды ему сейчас за все ответят!
Что-то в пришедших все время казалось странным, но только сейчас, отпустив сов, Энди понял, что именно не давало ему покоя.
Зубы.
Острые, крепкие, мощные зубы.
По их души явились красные шапки, и намерения у них были самые недружелюбные.
- Красные шапки, - повторил Энди больше для Эша, чем для себя. - Берегись зубов. Прожирают все.
- Побереги сам свои зубы, мурло, - сплюнул на землю мужик-слева.
Его товарищи, не переставая ржать, разделились - тот, что стоял справа, сделал шаг вперёд, поудобней перехватывая топор.
А вот тот, что был посередине, ухмыльнулся шире, клацнул зубами и повёл рукой, словно загребая что-то и кидая в вампиров…
Камни. Мелкая, колкая щебёнка обрушилась из ниоткуда на вампиров, будто дождь, заколотила по плечам, голове.
Эш инстинктивно прикрылся рукой. Дождь из камней был странным и стоило выйти из-под этого импровизированного обстрела. Он рванул в противоположную сторону от троих мужчин, уходя из эпицентра странного "ливня". Вряд ли бы им дали просто так уйти, если уж решили на них напасть, но выйти к более оживленной улице было вполне разумным шагом.
- Энди, надо уходить, - он обернулся на гангрела, готовый как остановиться, так и продолжить бег.
Энди успел мимолетно порадоваться, что совы вовремя скрылись - и на них с Эшем рухнул каменный дождь. Гангрел прикрыл глаза, нашарил нож и прыгнул вперед, вылетая из-под дождя камней... и оказываясь уже куда ближе к шапкам, чем раньше.
Вампир зарычал, выщерив клыки и обнажая нож. Побороться всегда можно.
Эша он, к стыду своему, не слышал. Грохот камней заглушил голос дискорданта, куда он не вложил своих сил.
Сквозь грохот камней до вампиров донесся смех. Хриплый, издевательский, раздающийся в три глотки.
Один из мужиков качнулся вперёд, словно начиная шаг - и исчез, чтобы спустя мгновение появиться рядом с Эшем, чуть присев и замахиваясь топором - тяжёлым, с широким лезвием, чтобы ударить по ногам, подсекая сухожилия.
Второй тоже дёрнулся, но будто бы натолкнулся на невидимую стену, и замер на месте, разочарованно и зло рыча.
Зато третий сделал шаг навстречу Энди и крутанул топором - лезвие со свистом описало в воздухе дугу.
Резкая, острая боль под коленями и стремительно приближающаяся к лицу земля вывели Эша из равновесия. Не только физического, но и душевного. Он не ожидал такого внезапного развития ситуации и слишком поздно понял свою ошибку. Эти странные личности явно не были людьми.
Сжав зубы, чтобы не заорать от боли, Эш рывком перевернулся на спину и уставился на нападавшего. Что будет дальше? Удар топором в голову а потом добивание Энди? Страх рванул изнутри, заставляя мысли бежать быстрей.
- Кто ты такой, что посмел напасть на мирных прохожих? - голос шипел, реагируя на боль, но Эш прилагал все силы, чтобы эмоции были донесены ясно и четко. - Как смеют твои товарищи нападать вдвоем на одного? Останови своих "товарищей", сейчас же!
Энди, оставшись один на двоих, только понадеялся, что Эш справится. Ему остались двое, и Гангрел выпустил бесполезный нож, продолжая тихо рычать.
Тело отозвалось само. Больно не было, но плоть потекла, выпуская наружу острые когти, готовые разорвать напавшему глотку. Это было не убийством, это было попыткой защитить себя. Кровь вскипела в теле, делая его сильнее.
Тот, что опрокинул Эша, замер, уже занеся топор, чтобы ударить снова… А потом развернулся к своим товарищам.
- Э, парни, не надо так. Хуевая идея это. Чё вы как уроды, вдвоём на одного, э?
От него только отмахнулись. Шагнувший навстречу Энди подмёныш ухмыльнулся, обнажив острые зубы, и проговорил, хриплым и низким голосом.
- Иди ко мне, птичка. Я всажу топор в твою нежное, мягкое брюхо, выпущу кишки, а потом сожру тебя, обглодаю до костей и скормлю твои глаза воронью.
Третий из нападавших хохотнул и перехватил топор обоими руками. И, обходя Энди по широкой дуге, двинулся навстречу Эшу и своему товарищу.
Боль вонзалась в жилы под коленями, не давала думать. Кровь зашумела в жилах, заставляя раны закрыться хотя бы отчасти. Эш вздрогнул и чуть приподнялся на локте, пытаясь рассмотреть происходящее и, заодно, отползти подальше.
- Останови их, пожалуйста, - голос не слушался и звучал гулко и тихо, но дискордант упорно полз от эпицентра, пытаясь выиграть себе хотя бы лишнее расстояние для оценки ситуации.
...Я сожру твое мясо, я сожру твои кости, я от тебя, порченое мясо, и пятна кровавого не оставлю, ни единой капли крови...
И боль, руки, бедро, бок, как все болит, и как тяжело бежать, когда позади слышишь мерзкое чавканье, когда знаешь, что чавкают - тем, что выдрано из тебя!
Энди побледнел, но неимоверным усилием воли заставил себя остаться на месте и даже ухмыльнуться.
- Клыки тонки! - он дернулся вперед, пытаясь выбить топор. Жаль, как жаль, что кровь вспыхнула силой и ловкостью уже после того, как когти бесполезно скользнули по оружию...
Зачарованный Эшем подмёныш зарычал и ускорил шаг, вскидывая топор навстречу третьему. А тот зло расхохотался, глядя только на распростёртого на земле вампира.
- Натравливаешь на нас нашего брата? Так ломайся. Ломайся, как гнилое дерево, падаль. Пусть твои кости крошатся, пусть рвётся кожа. Ломайся, тварь, - последнюю фразу он произнёс с рычанием, выплёвывая слова. А когда он замолчал, ноги Эша пронзила боль - словно что-то действительно ломало его изнутри, разрывая края нанесённой топором раны.

Тот, кого пытался обезоружить Энди, взмахнул топором в ответ, целясь в плечо - широким, резким движением, с силой опуская лезвие.
Боль снова пронзила кое-как залеченые ноги, заставив вскрикнуть. Эш отполз еще на метр уже только по одной инерции.
- За что... За что вы на нас напали? - голос на этот раз слушался и окреп, пусть страх и не отпуска. - Мы ничего вам не сделали. Бесчестно нападать на безоружных.
"Я не сломаюсь! Не должен, я обязан не сломаться." Эш оскалился, пытаясь перебороть страх, заставить себя мыслить трезво.
Плечо продрало болью, и вампир заскрипел зубами. Ладно. Все могло быть гораздо хуже, с учетом того, как ударил подменыш.
Энди, впрочем, не обратил внимания на боль. Ярость всколыхнул кровь, придала сил, и разъяренный Гангрел ударил когтями снова. Уже не по топору - стремясь убить.
Когти распороли мягкое, податливое человеческое тело, и подменыш рухнул на землю, захлёбываясь кровью. Топор выпал из его руки, яростная гримаса пропала с лица и ощущение опасности, сказочное марево, окутывавшее подменыша, рассеялось.
Перед Энди на земле лежал, истекая кровью, подросток. Крупный, широкоплечий, некрасивый и прыщавый мальчишка лет семнадцати в дешёвом, плохо сидящем на нём костюме.
В воздухе запахло кровью. Запах был дурманящим, сильным.

Двое других подменышей замерли, оборачиваясь к раненому брату.
В воздухе разлился запах чего-то дурманящего и экзотического. Чего-то, что казалось слишком интересным, чтобы отказать себе в удовольствии попробовать это. Где-то в глубине сознания мелькнула паническая мысль о том, что Эш сейчас совершает абсолютно нелогичное и губительное действие, но сознание этого уже не слышало. Кровь рванула по жилам, залечивая травмы. Тело поднялось на ноги и пошло на одуряющий запах, ведомое чистым инстинктом. Жажда затопила сознание.
Энди втянул запах крови. Сладкой, дурманящей крови... крови преступника, что поднял оружие на беззащитных людей, что стояли, никому не мешая и занимаясь своими делами. Напали ради забавы, ради развлечения... и получили по заслугам.
Жажда вела вперед. Жажда требовала.
- Requiem aeternam dona eis, Domine, - хрипло прорычал Гангрел, окровавленными когтями размашисто перекрестив корчащегося мальчишку. - Amen!
На последнем слове его ладонь вбилась в грудную клетку подменыша, разрывая, калеча, выпуская наружу ту благословенную жидкость, что несла в себе жизнь и к которой вампир припал, с жадностью глотая. "Pater noster qui in celis es, sanctificetur nomen tuum..."
Мир расцвел совершенно иными, сказочными цветами. И в руках Димитрия были короткие клинки, зажатые между длинными тонкими пальцами. Гибкое высокое тело склонилось, припало, прижалось хищным зверем к телу поверженного врага, и потоки крови разбегались вокруг, переплетаясь с самим Страхом. Тем Страхом, который всегда таился в тенях, отгоняемый только крохотным огоньком свечи...
Они стремительно заходили с двух сторон. Похожие как братья, скалящиеся в широких острозубых ухмылках, готовые ударить и сожрать того, кто оказался слабее. Того, кто брёл сейчас на запах крови, как обдурманенный опиумом наркоман.
Они бы хотели сожрать слуа. Наглого, измазанного кровью их брата слуа. Но он был сильней.
И поэтому они напали на Эша.
Подменыши налетели с двух сторон, опрокидывая его на землю сильными ударами обуха топора, прижали в четыре руки, а потом вгрызлись в мёртвую плоть, разрывая её зубами.
Зверь рванулся, стараясь вырваться из цепкой хватки, подстегиваемый болью от укусов. Те, кто напали на него так бесчестно, должны были понести наказание. Должны были отступить с его пути. Он дернулся изо всех сил, стараясь достать противника зубами.
Тот подменыш, что вгрызся в плечо Эша, едва успел увернуться от его зубов. Руки другого надавили, пытаясь удержать извивающегося вампира, но слабо - казалось, что ещё немного и можно будет вырваться.
Но потом в сгиб локтя Эша впились острые зубы, разрывая одежду, кожу, вгрызаясь в мясо, вырывая куски плоти и дробя кости, мышцы, связки.
Зверь рванулся, рыча от ярости и невозможности добраться до желаемого. Рванул изо всех сил, пытаясь вырваться из хватки, заставить противника отступить.
Гангрел не мог остановиться. Кровь лилась. И лилась. И лилась.
"Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace. Amen..."
Тело само стремилось затянуть раны. Тело желало стать выносливее.
Разум был терпелив. Он знал, что телу нужно насытиться.
Не все грешники еще поплатились за свои поступки.
Кровь остановилась. Пить было больше нечего, и Энди оторвался от тела, поднимаясь на ноги и улыбаясь окровавленным ртом.
- Вы напали на беззащитных. Вы напали на невиновных, - он шагнул вперед. - Господь милосерден ко всем творениям своим, простит он и вас. Domine Iesu, dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori, perduc in caelum omnes animas, praesertim eas, quae misericordiae tuae maxime indigent. Amen.
И ударил, целясь в глотку удерживающей Эша Красной шапки.
Подмёныш резким движением ушёл в сторону, уворачиваясь от мелькнувшей в воздухе когтистой руки и откатываясь в сторону. Он подскочил на ноги, отпрыгнул, держа перед собой топор.
Его брат резко склонился к Джуду… клацнули острые зубы, смыкаясь на щеке, разрывая её.
А потом он бросил добычу, подскочил, отпрыгивая к брату…
Тот исчез - появившись через мгновение уже где-то у дальних деревьев. Укусивший Джуда подмёныш просто рванул вслед за ним.
Тяжесть чужих тел пропала, высвободив его. Зверь рывком встал на ноги, рвано обернулся к тем, кого хотел покарать, оскалился. Но кровью пахло сильно. Намного сильней, чем до этого. Рыкнув, он рвано обернулся к Энди, рассматривая кровь на его одежде, руках, лице. Тело рвануло к столь вожделенной еде, так сильно зовущей к себе.
Гангрел поморщился. Ничего. Придут еще. Получат еще.
Ярость боя еще кипела в крови, но Эш был не противником - он был другом, и Энди не хотел калечить его. Хм. По крайней мере, еще сильнее.
Когти легко смахнули ветку с ближайшего дерева. Импровизированный кол попытались всадить в сердце Эша.
Зверь дернулся, пытаясь уйти от атаки, добраться до так притягательно пахнущей крови. Цель была так близка и пленительна, что мироздание сузилось до единственной цели. И он из последних сил рванул к ней.
Энди почти не мешал ему. Эш сам насадился сердцем на правильно выставленный вперед кол.
Гангрел осмотрел поле боя и сплюнул. Пиздец. Теперь надо прибирать... хм, но камни он, пожалуй, таскать прочь не будет. Разве что кровавые пятна ими засыплет да неровности заровняет.
А вот тело мертвого подростка он затащил в кусты. Подумав, он сходил за топором, присыпал хорошенько кровавые пятна щебенкой, выровняв дорожку (ну спасибо, твари поганые, за дело полезное), постарался закопать труп поглубже... ох, черт, Алану придется сказать. А тот скажет Леону. А тот...
При мысли о том, что узнает Бьорн, захотелось заорать матом.
А ведь еще придется тащить куда-то Эша...

@темы: 1926 год, Дуэльный Дуб, Джуд/Алекс/Эш, 8 сентября, Энди

---

Ночь, в которой Энди и Эш мирно прогуливаются по парку, а потом Энди заводит себе двух симпатичных пернатых подружек

Новый Орлеан, 8 сентября

За неделю пребывания в заведении Эрреро Джуд более менее сориентировался в том, что творилось вокруг. Помня о переписке с Энди, он закрылся в своей комнате и сосредоточился на образе Энди Уилсона. Гангрел казался очень подозрительным к окружающему, по этому связаться с ним Джуд решил при помощи своих сил.
- Мистер Уилсон, это Джуд Симмонс. Думаю, нам стоит прогуляться, - он говорил еле слышно, зная, что все слова Энди услышит нормально. Зато Джуда не услышит никто, стоящий в метре от него.
Для Энди неделя не прошла зря. Он наконец более-менее разжился одеждой и оружием, выучил несколько молитв наизусть... и занялся другими полезными делами.
Сир никогда не учил его этому, но рассказывал о том, на что способны Гангрелы. Власть над животными была в числе их способностей. Говорить - говорить Энди мог, хоть и с одним за раз, хоть и с трудом. Но он знал, что этим способности не ограничиваются, и он все эти ночи учился следующему шагу. Звать.
Энди всегда любил птиц и занимался ими. Нет, безусловно, биологи обязаны знать очень и очень многое, но птицы всегда были его страстью. Неудивительно, что начать он решил тоже с них.
Поначалу было тяжело. Потревоженные птицы срывались прочь или даже пытались заклевать, но Энди был упорен. Он повторял снова. И снова. И снова.
И наконец у него начало получаться.
Вот и сегодня он практиковался в этом, когда зазвучавший в его голове голос оборвал совиный крик, разрушив манок, которым Энди надеялся приманить пару ночных охотниц.
"Нет бы попозже!"
- Хорошо, - негромко отозвался Энди. Все равно он был один. - Где?
- Около Новоорлеанского Музея Искусств. Через полтора часа, - Джуд решил выбрать место, которое было достаточно известным для любого в городе. Не придется долго искать друг друга. Хотя с последним можно было поспорить. - Хорошей ночи, мистер Уилсон.
- И вам того же, - "и в то же место".
Энди с сожалением поднялся. Надо было идти.
Джуд задумчиво посмотрел на дверь комнаты. Выходить из заведения "мисс Симмонс" было строго настрого запрещено. Попросту не выпускали. А вот на Эша такие правила не распространялись. Благо мужская одежда была под рукой. А вот отрезание хвоста до сих пор вызывало легкую оторопь. Лицо в зеркале он все еще не узнавал.
Через пятнадцать минут "Двойную Лиану" покинул отнюдь не Джуд Симмонс. Эш быстрым шагом направился в сторону музея.
Энди идти было не больше часа, так что он позволил себе поймать пару дворняг, подкрепившись. Всегда лучше быть сытым. Плюс лишняя практика в его новых способностях.
Джуд у музея не было, Алекса Смита тоже не было видно, и Энди остановился в тени, ожидая.
Узнать в высокой фигуре Энди не составило труда. Выскользнув из ближайшей тени Эш осторожно подошел к Гангрелу и помахал рукой, привлекая его внимание.
- Хорошей ночи, мистер Уилсон.
- Хорошей ночи, мистер... - Энди сделал паузу, представляя собеседнику возможность представиться. "И кто же ты?"
Эш хотел было изменить голос и представиться так, как было привычно для Энди, но запнулся. Пепел на полу комнаты вполне ясно намекал на то, где осталась "мисс Джуд".
- Эш, - он снял федору и коротко мотнул головой. Короткие пряди упали на лицо, но неравномерная длинна прядей вполне давала нужную для Уилсона информацию. - Полтора часа назад мы говорили с вами.
Он пятерней зачесал пряди назад и надвинул федору на глаза.
"Мы все безумны хоть немного", - философски подумал Энди. В конце концов, двоих он уже видел, хочет играть третьего - флаг в руки и на сцену. Да и не ему осуждать подобное. Правда, Димитрия?
- Что ж, давайте немного прогуляемся, мистер. Прекрасная ночь для подобного, не правда ли?
- Несомненно, - Эш кивнул и направился вглубь сквера, подальше от любопытных ушей и глаз. - Как у вас дела?
- О, вполне неплохо. Надеюсь, у вас тоже все хорошо? - Энди шагал рядом, поглядывая по сторонам. - Ваше нынешнее начальство, надеюсь, довольно вашей работой?
- Вполне, - Эш коротко улыбнулся. - Я вижу больше, чем мог раньше.
- Это всегда радует, - понимающе кивнул Энди. - Иногда пугает, но короткий страх пережить проще, чем вечное незнание. И что же вы видите, Эш?
- Нынешнее начальство с большим интересом желает заполучить неплохой кусок земли, - голос Эша стал тихим. Не шепот, но и не обычный голос собеседника. - Любезно общается с одним господином, которые содержит сеть ресторанов. И все чаще в заведении появляются угрюмые лица, больше похожие на бандитов, чем на завсегдатаев.
- Как интересно, - Энди тоже заговорил тише обычного, примерно приближаясь по громкости звука к слуа в Грезе. - Земля - это всегда очень неплохо... ваши глаза стали зоркими, словно у сокола, Эш. Это радует меня. Что же еще открыто вашему новому зрению?
- Больше ничего, что могло бы навредить котерии, - Эш дернул плечом. - Хотя разрешение на посещение заведения было отозвано для Роджера. На что стоит обратить более пристальный взгляд?
Энди быстро прикинул. Земля может и подождать, интереснее посмотреть, что с ней будут делать. Бандитские личности - уже интереснее, но, в конце концов, странно ждать от борделя того, что такие не будут его навещать.
- Господин с сетью ресторанов - это интересно, - наконец прошелестел он задумчиво. - Но и на господ с угрюмыми лицами посматривай. Участок пока терпит.
- Хорошо, - желание прошелестеть точно так же Эш не стал игнорировать, по этому Энди получил ответ в ровно таком же тембре и высоте звука. - Как только появятся новая информация я дам знать.
- Я буду ждать, - Энди с интересом осмотрелся. Ночь, глухое захолустье, сквер... можно и впрямь попробовать. А Эш подстрахует, если птицы опять обозлятся. Совы здесь жили крупные... - Прошу, не удивляйтесь. Я хочу кое-что попробовать.
Он наполнил легкие воздухом, сложил ладони - уже привычно - и гулко, по-совиному, заухал.
Наблюдать за Энди было интересно. Звук, который издал гангрел, был крайне похожим на совиное уханье. Было интересно, что выйдет в итоге, но мешать Эш точно не хотел. По этому молча уставился в темноту вокруг, ожидая чего угодно.
Энди ждал, не двигаясь, но все же дождался. Из темноты вынырнули две быстрые тени, и одна увесисто плюхнулась на выставленную руку, оказавшись совой. Вторая упала на голову, затопталась, пытаясь ухватиться и царапаясь, в коне концов угнездилась, недовольно смотря на Эша. Энди засмеялся.
- Получилось!
Он осторожно повернул руку, заглядывая в глаза совы и снова тихонько ухая. Он агитировал сову переселиться в другое место со множеством еды.
Крылатые тени скользнули из темноты совершенно бесшумно. Поднявшаяся из глубин сознания настороженность слегка приглушилась, когда птицы уселись на Энди. Та, что угнездилась у него на голове смотрела на Эша свысока и с некоторым птичьим интересом. Тот изобразил совершенно такой же взгляд, пусть и направленный снизу вверх, и улыбнулся. Это было... интересно и даже красиво.
Сова недоумевающе ухнула в ответ, и Энди нахмурился. Не получилось. Но она, по крайней мере, не улетела, и Энди попытался еще раз.
В этот раз получилось удачнее. Кажется. Ну, судя по тому, что сова перелетела на плечо и попыталась нежно откусить ему ухо, она явно не собиралась его оставлять в ближайшее время, и Энди осторожно пересадил на руку вторую сову, пытаясь повторить трюк с ней.
Вторая сова тоже согласно ухнула. Теперь их надо было доставить на вокзал... и поговорить с Роджером. Надо же было узнать, на кого совам показать, мол, этих не бить.
- Получилось, - едва слышно повторил Энди. - Надо же...
Эш заинтересованно наблюдал, но не вмешивался. То, что делал Энди, казалось совершенно странным но притягательным. Он, похоже, общался с птицами.
- Ты говорил с ними? - он вопросительно взглянул на Уилсона.
- Да, - подтвердил Энди. Первая сова... Кира... продолжала влюбленно тереться о его ухо, едва ли не с брачными песнями и довольным уханьем, вторая просто пригрелась на втором плече. - Уговаривал переехать ко мне. Ну...
- Удалось? - почему-то результат таких уговоров вызывал неподдельный интерес.
- Не улетели же, видишь, - засмеялся Энди. - Удалось.
Эш смотрел на сов и счастливого Энди и понимал, что сказать ему толком и нечего. Он улыбнулся в ответ, показывая эмоции и радость за удавшийся... эксперимент? Хотелось протянуть руку и дотронуться до одной из птиц, но он не был до конца уверен, что это не спугнет их.
- Теперь они точно переедут к тебе, похоже.

@темы: 1926 год, Дуэльный Дуб, Джуд/Алекс/Эш, 8 сентября, Энди

---

Ночь, в которой Алан признаётся своему старшему брату о том, как облажался, а тот доказывает ему, что даже атрибут покорности не может ничего изменить, если в тебе есть сила

Новый Орлеан, 8 сентября

Минуты текли за минутами. Алан сидел неподвижно, то и дело потирая пальцами запястья, на которых будто бы ещё чувствовалась хватка чужих ладоней. Часы оглушительно тикали в тишине, и через тысячу двести щелчков секундной стрелки Алан заставил себя подняться на ноги и собрать разбросанные по столу документы - медленно, складывая их аккуратной стопкой. Спрятав их в сейфе, он выскочил из вагона, и через некоторое время стоял перед дверью в купе охотника. Короткий стук.
- Бьорн…? - осеннее имя Гвидиона почему-то не ложилось на язык. - Можно поговорить?
За эту неделю Бьорн появился в поезде от силы пару раз и ненадолго. Но сейчас у него горел свет, а служанка сообщила, что он свободен.
Несколько перегородок между купе было снесено, и Гвидион неплохо обжился. Хотя, конечно, длинная комната требовала своеобразного подхода к обстановке. Сейчас он лениво валялся на диване, полуодетый и грызущий яблоко.
- Заходи уже, - отзвался он, хрустнув сочной круитчатой мякотью.
Алан прикрыл за собой дверь до щелчка и опёрся об неё спиной. Он молчал с пол десятка секунд, разглядывая купе и, мельком, самого Бьорна. А потом проговорил с коротким смешком.
- Ты выглядишь лучше.
- Что, не похож на Димитрия? Садись давай. И выкладывай, какой апокалипсис у тебя случился.
- Угу. Вроде того, - Алан помедлил, а потом всё же отошёл от двери, устроившись на диване - чуть дальше от Бьорна, чем садился обычно. И проговорил, не глядя на него. - Я… облажался. Не смертельно, и это не грозит никому из вас опасностью - и вообще, никому не грозит, но… я не могу это исправить.
- Тогда в чем ты облажался, если не грозит? - Гвидион бросил недоеденное яблоко на блюдо и протянул руку к Алану, чтобы шутливо дернуть его за ухо.
Алан чуть вздрогнул, но не отпрянул, только выдавил из себя кривоватую улыбку.
- В том, что… - это оказалось очень сложно - признаваться, - … что позволил своей злости взять над собой вверх. Я, ну, расплатился за это. Но не могу убежать от последствий.
- Та-ак, - вампира все же сгребли в охапку. В кольцо теплых, крепких рук, в которых билась пульсом искрящаяся Жизнь. - Нашел о чем жалеть. Рассказывай.
Алан зажмурился на мгновение. Зверь внутри пошевелился, уловив это биение - так близко, слишком близко, но он сжал хватку на загривке своего внутреннего чудовища, успокаивая.
- Я облажался, - повторил он. - Подставил… подставил своей злостью самого себя. Оказался не способен дать отпор. Время, ну… решит эту проблему, но я боюсь сорваться вновь.
- Алан... оглянись вокруг, пожалуйста. Ты видишь тут палача, пыточные инструменты и прочие атрибуты застенков Инквизиции?
Он передёрнул плечами и подался назад, пытаясь высвободиться из кольца тёплых рук.
- Не вижу, просто…
Алан замолчал, резким жестом стащил очки и растёр пальцами переносицу, прикрыв глаза. А потом проговорил слишком спокойным голосом, чтобы за этим спокойствием не слышались напряжение и злость.
- Просто я не удержал своего Зверя. Кинулся на… на другого Собрата. Он выбил из меня Зверя. Насадив на оленьи рога. А потом выебал. И чуть не сожрал. Я не знаю - не помню - почему он остановился, но… но зато помню вкус его крови.
- Мхм... милые у вас отношения, - после некоторой паузы проговорил Виктор. - У вас это нормально, насиловать друг друга? Насадив на рога?
- Откуда мне знать. Я никогда не… не знаю.
- Вашу всех маму. Или папу, - ругнулся подменыш. - Рассказывай дальше.
- Да нечего больше рассказывать, - как-то неожиданно устало повёл плечами Алан. - В этом всём - моя вина. Но, эмм... это можно было бы забыть. Пережить этот блядский месяц, пока, ну… чужая кровь не освободит меня. Но у мистера Эрреро другое мнение про это.
- Продолжай, - терпеливо попросил подменыш, разминая вампиру шею.
От прикосновения к шее Алан напрягся - «это Бьорн. это. Бьорн», но через пару очень долгих секунд заставил себя чуть опустить плечи. Говорить было сложно.
- Месяц. Месяц и это пройдёт. Я перестану, ну… дёргаться от этого голоса. Сила крови уйдёт. Сейчас я просто… злюсь. Злюсь за то, что оказался слишком слаб и теперь не смогу распознать опасность. Незнакомый Собрат. К которому тебя тянет, - в его голосе вспыхнуло на мгновение отчаяние. - Ненавижу быть слабым.
- Тогда почему ты не поставишь его на колени? Если ты силен. Ты предводитель по крови, а он всего лишь вампир. Мало ли, что он говорит, - Гвидион усмехнулся. - Да, возможно, я мог бы пытаться решать проблему за тебя. Но пора уже тебе взлетать.
- Но… поставить кого-то на колени, это значит - унизить, - Алан качнул головой. - Я не хочу этого.
- А так унижаешься ты.
- Унизь другого, чтобы не унизили тебя? - Алан на мгновение стиснул зубы. - Это неправильно.
- Заставь другого не унижать себя. Если он не понимает ничего, кроме унижений и иерархии, и смеет насиловать и унижать, то почему ты играешь с ним в хорошего и покорного?
- Я ни во что не играю, - почти прошипел Алан в ответ; но всё же где-то на краю сознания билось понимание - охотник прав. Он не смог дать отпор. Не смог выставить перед собой стену. - Я…
«Ты глупый. Бесполезный. Слабый»
Алан на мгновение сжал кулаки.
- Я не хочу стать таким, как остальные.
- О да, ты хочешь и рыбку съесть, и на острогу не напороться, - подменыш сжал пальцы сильнее, проводя вдоль позвоночника. - Чтобы тебе не пришлось доказывать свое право силой, ты должен ощущать и вести себя так, будто право у тебя уже есть. И тебе будут подчиняться добровольно, из уважения, а не из страха. И без унижений.
От касания горячих пальцев Алан слабо дёрнулся - сначала назад, к ладони, а потом - вперёд, уходя от неё. Спины словно касались лучи солнца - как тогда, когда он ещё не был мёртвым. Но греющего или обжигающего, он понять не мог.
- Ты говоришь так, словно я… должен прийти к Эрреро и, ну… делать вид, что я сильней его. Смотреть на него и ощущать свою силу. Которой нет. И не унизить. Я же… - он хмыкнул, невесело, - облажаюсь.
«Но я должен стать сильней. Да, я облажаюсь. Может быть. Или нет»
- Или нет… - повторил Алан вслух, и в голосе мелькнуло что-то, похожее на вызов самому себе.
- Не казаться. Быть. Что он тебе вообще может сделать, сломать? Он сентиментальный нежный сатир, который раздувает грудь и стучит копытцами, но что с того тебе, сидхе?
Последнее слово отозвалось в ушах звоном клинков и голосом Инги. На обратной стороне век вспыхнуло закатными пламенем солнце. Потянулись к небу острые игры башен. Мелькнуло улыбающееся лицо Леона - там, в Грезе. Алан зажмурился чуть крепче.
- Ничего. Это ничего не значит для Алана из дома Скатах.
- Именно. Дом Скатах пусть и был изгнан или ушел, но не потерял ни величия, ни силы. Твои клинки с тобой, твоя честь никуда не ушла только потому, что кто-то тут назвал тебя бесполезным.
Алан опустил взгляд на свои ладони. Беспомощное «у меня нет клинков» завязло на языке. Они были. Пусть не здесь. Пусть не сейчас. Но - были.
Он молча потянулся через плечо, нащупывая тёплую руку Бьорна и осторожно сжимая пальцы в немой благодарности.
- Возьми вон там ошейник, - подменыш махнул рукой в сторону тумбочки, где лежала полоска кожи. - И надень на меня.
Алан рывком обернулся к нему. Моргнул.
- Что…?
- Надень, говорю.
На Бьорна несколько секунд смотрели со странной смесью растерянности и, одновременно с этим - догадки о том, от кого у него этот ошейник. Потом Алан молча потянулся к тумбочке. И также, без слов, повернулся к охотнику, очень аккуратно застёгивая вокруг его горла ошейник и бережно поправляя попавшие под него пряди волос.
Подменыш улыбался. Потом протянул руку и ловко ухватил недоеденное яблоко.
- Видишь? От атрибута покорности разве что-то изменилось?
Алан почему-то уставился на яблоко в его руке, сморщил нос и беззвучно фыркнул.
- Нет.
- От телесной силы тоже ничего не меняется. От внешнего вида. Самым ярким выражением того, о чем я говорю, будет то, каким я пришел, когда тебя тащили на поводке. Это истинная сила сидхе. Сущность и воля.
С яблока Алан перевёл взгляд на самого Бьорна; глянул ему в глаза, на обхватившую шею полосу толстой кожи. И дёрнул уголками губ.
- Тогда ты был Светом. Словно солнце встало над тем пустырём.
- Светом, который не приемлет возражений. Мне воспротивился только один из них. Тот, кто был мне равен. Определи, кто равен тебе, кто выше, а кто ниже. Но учти, что ты не грязь под ногами.
Алан вскинул подбородок, и его улыбка стала чуть шире, хотя взгляд оставалась серьёзным.
- Ты в меня веришь, - он был будто бы удивлён этим. - Это… большая ответственность. Твоя вера. Придётся не подвести тебя.
- Да уж... брат. Иди уже, обломай рога сатиру. Он слишком много о себе возомнил.
Сказанное охотником «брат» заставило на секунду зажмуриться. Всё ещё слишком странно. Непривычно. И неуловимо-правильно. Алан поднялся на ноги, сделал пару шагов к двери, а потом замер и обернулся через плечо.
- Я хотел… предложить тебе как-нибудь, ну, посмотреть на ночной Новый Орлеан. Тут есть места. Странные. Вдруг это тебя, ну, отвлечёт. Повеселит может.
- Покажешь, - подменыш спокойно кивнул. - Я более или менее свободен сейчас от обязательств.
Алан улыбнулся - коротко и широко - и молча выскользнул за дверь, аккуратно прикрыв её за собой.

@темы: Алан, 1926 год, Ингебьорн, 8 сентября

---

Ночь, в которой мистер Эрреро наносит визит в депо, Роджер занимается воспитанием собак, а Алан переживает не самые спокойные десять минут в своей жизни

Новый Орлеан, 8 сентября

Раздавшийся ранним вечером звонок мистера Эрреро, желавшего обсудить финансовую часть делового партнёрства, застал Алана врасплох.
Да, рано или поздно это бы случилось, и прошла уже неделя после той клятой ночи, но всё же он надеялся на «поздно». И злился на себя за эту трусость. Всё усложнялось тем, что мистер Эрреро желал встретиться на их территории, приехать на вокзал, воспользовавшись приглашением, которое самолично получил от мистера Каллахана. Алан, сжав зубы и ещё раз мысленно себя прокляв, процедил, что помнит о приглашении (хоть оно и распространялось на выступления цирка) и готов обсудить все возникшие финансовые вопросы.
Когда операционистка закончила звонок, Алан ещё с долгий десяток секунд смотрел на злополучный телефон. А потом, чертыхнушись в голос, вышёл из вагона - звонок оторвал его от наблюдений за тем, как припозднившиеся механики возились с колёсами локомотива. Из их разговоров про зубчатые колёса и крейцкопфы Алан мог разобрать разве что десятую часть всех слов, но упрямо торчал рядом. Встречать Эрреро самолично он не собирался.
Высокий статный джентельмен, слегка взмахнув портфелем в руке, легко спрыгнул с платформы на железнодорожную колею. Где-то там, в глубине вагонного депо, прятался президентский состав, в котором, в свою очередь, прятался строптивый мистер Каллахан. Джо ни капли не обиделся за то, что у входа в вокзал его никто не встретил. Он тоже любил играть в прятки. Точно так же, как любил и находить затаившегося. А если прятавшийся этого не ожидал, то это было двойным удовольствием.
Теплый сентябрьский вечер, у горизонта еще виднелась размытая оранжево-багряная полоса, которую постепенно вытесняла глубокая синева. Но вагонное депо всё еще жило своей жизнью. Где-то кто-то чем-то оглушительно стучал, что-то шипело, гудело и оглушительно иногда свистело паровозным свистком. Джентельмен брел дальше прогулочным шагом, вслушиваясь в какофонию смертной жизни, и чему-то довольно улыбался в аккуратные усы.
Шестеро полугодовалых мастифов - это вам не фунт изюму. Это несколько десятков фунтов, и отнюдь не изюму, а первосортной, крепкой, активной, любопытной собачатины. И чтоб вышла из них бестолочь, а толк всё-таки остался - гонять их, гадёнышей, надо каждую ночь, как сидоровых коз - вот такая вот занимательная зоология.
Хорошо хоть, обе сучки, которые при первом знакомстве брезгливо воротили тупоносые мордахи, теперь снизошли до дружбы. Так что сейчас всё стадо весело пыхтело, вися у Роджера на пятках. Гангрел неплохо чуял всех шестерых, и успевал вовремя заметить, когда кто-то отстал или отвлёкся.
Вот и сейчас кое-какая хитрая полосатая рожа решила, что можно попробовать слинять за два неприкаянных вагона и попробовать уйти на вольные хлеба... ну точнее уж, на вольные крысА, если судить по амбре.
- Виски, сукин сын, я всё вижу, - весело рыкнул Гангрел. - Кто-то решил остаться без ужина?
Чтоб вернуть бл... блудное животное в компанию, пришлось на полминуты притормозить. Виски сделал независимую морду (а я чо, а я ничо, я цветочки понюхать) и подошёл к братьям и сёстрам. Не слишком, впрочем, торопясь.

Крупную фигуру Эрреро Роджер узнал издали и мгновенно насторожился. Щенки, как по сигналу, развернулись мордами в сторону возможной угрозы. Рычать не рычали, но морды у всех шестерых были неприветливые.
Джозеф продолжал свою неторопливую прогулку, помахивая портфелем в левой руке. Настроение действительно было приподнятым. Даже хотелось насвистывать незатейливую мелодию, услышанную от какого-то музыканта-попрошайки на вокзале. За эту неделю он успел составить относительно неплохой, как он считал, план дальнейших действий, который должен был принести ему немалые доходы. Но для этого нужен был бухгалтер. Бухгалтер, который согласится вести не очень чистые дела и прятать в цифрах не очень чистые деньги. Самым очевидным и знакомым кандидатом на эту роль был мистер Алан Каллахан, ожидание встречи с которым отчетливо грело что-то внутри. Наверное, даже душу. Хотя тело тоже приятно вздрагивало при воспоминании о дерзком взгляде цвета буйной весны. Эрреро прекрасно понимал, что всё это последствия такой необычной и будоражащей крови мистера Каллахана, Алана, которую он попробовал на вкус неделю назад. Но, почему бы и нет? Мечтать о чем-то, желать кого-то - не такое уж и недостойное времяпрепровождение для того, кому время отмерено большой ложкой.
Быстро надвигающиеся сумерки всё же не смогли скрыть обрисовавшуюся впереди фигуру человека в окружении нескольких собак. Эрреро не остановился. Зверьё боялось Сородичей. Поэтому он просто шел дальше. И лишь почти поравнявшись с псарней Джо всмотрелся и узнал лицо Роджера. Он не собирался останавливаться.
- Мистер Линкс, - бруджа кивнул, направляясь дальше. Его настроения не испортила даже эта встреча.
- Мистер Эрреро, - Роджер широко ухмыльнулся - впрочем, не демонстрируя клыков. - Вас проводить, чтоб вы не заблудились?
- Заблудиться можно в Большом Каньоне, мистер Линкс. - Эрреро всё же немного притормозил. - Вы можете просто указать мне направление и сказать, где я могу найти мистера Каллахана. А можете и сопровождать меня, если ваше поголовье не будет путаться у меня под ногами.
- Если я укажу вам прямое направление, мистер Эрреро, вы довольно быстро упрётесь в стенку сарая. Я верю в вашу способность пробивать стены насквозь, но зачем так-то, когда можно в обход, как цивилизованные люди? - Роджер продолжал улыбаться. Бруджа всё ещё не был способен задеть его своим ехидством. - Что касается поголовья - они пойдут вперёд. Их надо дрессировать и воспитывать, а то выйдет быдло вроде меня... нехорошо получится. Джин, ко мне!
Одна из двух сук, единственная палевая в стае, вскочила, подбежала к Гангрелу и уселась перед ним, вывесив язык. Роджер присел на корточки, обнял собаку за шею и приказал, глядя в глаза:
- Алан. Ищи!
Джин покосилась на Эрреро, насторожив уши и собрав на лбу смешные складки. Потом встала и неторопливо потрусила вглубь территории вокзала. Роджер кивнул - одновременно Джозефу и остальной четвероногой пятёрке:
- За мной.
- Хорошо, когда найдете мистера Каллахана, передайте, что я скоро подойду. - Эрреро посмотрел вслед собаке, Роджеру, и прочим мелким задницам, помахивающих хвостами, и продолжил свой путь дальше по депо. Из вокзала он только что пришел, там президентского состава не было. Он стоял где-то в отстойнике. Не хотелось портить такой чудесный вечер такой компанией.
- Ладно, передам, - покладисто пообещал Роджер.
"Пусть у него будет хотя бы шанс сбежать!"
Алан обнаружился возле локомотива. Он сидел на каком-то ящике, явно выволоченном из вагона с декорациями, и что-то с задумчивым видом чиркал в потрёпанном, толстом блокноте, иногда поднимая глаза к заканчивающим возню с колесом механикам.
К Роджеру со стаей он обернулся резко, услышав собачий гомон, и озадаченно сощурился.
- Всё в порядке?
Джин подошла к Алану и уселась толстой попой ему прямо на ногу. Можно сказать - припечатала: смотри, мол, нашла, поймала, разве что в зубах не принесла.
И развернулась, ткнувшись лобастой башкой в Алана: гладь, чего без дела сидишь?
- Не всё, - Роджер сделал страшные глаза. - По твою душу явился Эрреро, но он пошёл по длинной дорожке. У тебя ещё есть время избежать встречи.
Алан опешил на мгновение, а потом несколько растерянно потрепал полувзрослого щенка по ушам - очень осторожно и опасливо. И передёрнул плечами.
- Я знаю. Мистер Эрреро позвонил и, эмм… предупредил, что прийдёт, - в его голос слышалось тщательно сдерживаемое напряжение. - Хочет поговорить о финансовых делах.
- Ммм... с тобой оставить кого-нибудь из ушастых? - предложил Роджер. - Или могу сам с тобой посидеть. Или Виктора поискать, если он где-то тут.
Алан выдавил из себя кривоватую улыбку и вновь потрепал Джин по лобастой голове.
- Спасибо, но не надо. Это просто деловой разговор.
- Как знаешь, - с сомнением протянул Роджер. - Но я пока лучше поторчу поблизости. Если что - зови.
Алан кивнул, вновь не особо весело улыбнулся и уставился несколько рассеянным взглядом на локомотив; пока они болтали с Роджером, механики уже закончили работу и ушли.
Через некоторое время со стороны хвоста состава показалась давешняя широкоплечая фигура, которая шла мягко, почти крадучись, но при этом не прячась и не скрываясь.
- Мистер Каллахан, добрый вечер, - пророкотал Эрреро останавливаясь рядом и вежливо подавая руку для приветствия.
При звуках низкого голоса от затылка вниз по спине прокатилась колкая волна. Алан рывком поднялся на ноги, захлопывая блокнот и перехватывая его в левую руку. Правую он протянул Эрреро, глядя ему куда-то в плечо - для этого, хотя бы, не приходилось сильно задирать голову.
- Мистер Эрреро.
Роджер свистнул Джин, собираясь отвести стаю чуть дальше от вагона. На такое расстояние, чтоб не слышать лишнего - но успеть вовремя.
- Надеюсь, я не слишком отрываю вас от дел своим визитом, - Джо был сама любезность, позволив себе лишь на лишних пару секунд продлить рукопожатие. - Но, как оказалось, я очень нуждаюсь в ваших услугах. Как финансового специалиста. Точнее, не только я нуждаюсь. А наше совместное с мистером Дамиано предприятие. Я хотел посоветоваться с вами о некоторых нюансах в ведении наших бухгалтерских счетов.
«Ненавижу бухгалтерию».
Алан выдавил из себя улыбку - вежливую, но откровенно настороженную. Потом пожал плечами.
- Да, конечно.
Помедлив, он кивнул в сторону вагонов.
- Пойдёмте. Обсуждать дела на улице, это не… - Алан не стал договаривать, а просто пошёл вперёд первым. Он был без жилета, и рукава рубашки были закатаны до локтей.
Эрреро, коротко кивнув, двинулся вслед за Аланом, рассматривая бок вагона, но иногда задумчиво соскальзывая взглядом на невысокого Сородича, идущего перед ним. Узы крови пока всё еще достаточно крепко держали, и не обращать внимания на рыжего ирландца было выше сил Джозефа.
Двигался Алан настороженно, то и дело слабо поводя плечами. Он довёл Эрреро до вагона, в котором обосновался сам - по крайней мере, в одном купе - и забрался внутрь, тут же завернув в ближайшую дверь. Вспыхнул, разгоняя темноту люксового купе, тускловатый электрический свет. Алан устроился на диване и жестом предложил Эрреро сесть напротив. И, не удержавшись, скрестил руки на груди. Он нервничал, хоть и пытался - отчаянно пытался - выглядеть спокойно.
- Я слушаю.
Эрреро сел на предложенное место, окинув взглядом купе, вновь немного задержав взгляд на Алане и его скрещенных на груди руках. Готов дать отпор или дает понять, что не верит в причины испанца быть здесь? В любом случае... Джо снял шляпу, отбросив её небрежно на другой конец своего дивана, и раскрыл чемоданчик, который принес с собой, принявшись доставать оттуда сложенные листы бумаги, сшитые тетради и пару газет. Всё это он раскладывал на столе, стоящем между диванами. Один из сложенных в несколько раз листов Джо протянул Алану. Там оказалась карта Нового Орлеана и близлежащих окрестностей. Территория к юго-западу от города была обведена карандашом и заштрихована.
- У меня в планах строительство нескольких объектов, которые в будущем принесут нам весьма неплохие деньги. К тому же, строительные работы позволят нам, хм.. отмыть, если можно так сказать, деньги, вырученные от продажи товара в бочках и бутылках. - Эрреро уселся удобнее в расслабленной позе, забросив ногу на ногу, и вертя в одной руке газетную вырезку. - Вся хитрость в том, как необходимо вести бухгалтерские отчеты и составлять сметы. Чтобы часть денег законно поступала на мой.. эм, наш счет в банке. Вы знаете, что такое "черная бухгалтерия", мистер Каллахан?
Когда на столе появились бумаги, Алан расслабился - едва заметно, но всё же поза стала не такой напряжённой. Он быстро пробежал глазами по карте, а потом фыркнул.
- Меня многие называют «идиотом», но это не значит, что я, эмм… всегда идиот. Разумеется, мистер Эрреро, я знаю что такое «чёрная бухгалтерия». И знаю, как её стоит вести.
«Имею представление. Догадываюсь. Проклятие…»
Он покосился на газетную вырезку в руках Джозефа.
- Вы хотите меня, эмм… ознакомить с какими-то важными новостями?
- Прекрасно, мистер Каллахан. Это значит, что мы не будем топтаться вокруг да около. Если кратко, то мне нужно, чтобы строительные материалы в смете стоили в два раза дороже, чем та стоимость, по которой мы будем их реально закупать. Это, если очень кратко. - Джо всё же протянул Алану газетную вырезку. - Ах да, еще занимательная новость. Готовьтесь к тому, что скоро мы будем кормить приличную часть города. А они - нас.
В газете была небольшая статья. Точнее - некролог, уведомляющий в преувеличенно скорбных тонах о том, что Два дня назад скоропостижно скончался от лихорадки Джузеппе Малкольмо, владелец сети ресторанов и закусочных.
Алан кивнул. Карту он разложил на коленях, то и дело опуская на неё взгляд - только чтобы не смотреть на Эрреро.
- Понял. Я составлю список необходимых документов. Будет вам, эмм… чернейшая из всех возможных отчётность.
«Ненавижу. Бухгалтерию».
За газетной вырезкой он потянулся аккуратно, стараясь не касаться пальцами чужих пальцев. Быстро пробежав глазами по тексту, Алан нахмурился.
- Надеюсь, он, ну… скончался своей смертью, и эта лихорадка не была, хм… искусственного происхождения?
- Ну что вы, мистер Каллахан, - Джо наклонил голову, с некоторым умилением глядя в переносицу Алану, на которой сидели очки. Такая трогательная забота о смертных... - Я не медик, не умею напускать лихорадки. Но я посчитал, что будет просто грешно - упустить такой шанс и не.. хм.. побороться за лишний кусок вишневого пирога.
Джо пододвинул еще папку с бумагами.
- Здесь архитектурные планы объектов, которые я хочу построить на приобретаемой земле. Передайте их мистеру Дамиано. Возможно, ему будет интересно. А еще, мне понадобится его.. хммм.. деловая хватка. Судя по всему, у нас назревают разногласия с такими же умными Сородичами, которые решили заниматься бутлегерством в обход мистера Сильвестро Каролла. Кстати, о его здоровье тоже нужно не забыть осведомиться. - Джо внезапно замолчал, поняв, что пристально рассматривает шею Алана в вырезе воротника, одетой на нем рубашки. - Ты выбросил шарф?
Алан вцепился в папку с бумагами, принявшись её пролистывать, быстро пробегая глазами по строчкам, и пытаясь не обращать внимания на пристальный взгляд Эрреро.
- Я передам. И про планы, и про, эмм… конкурентов. Возможно, стоит поговорить с Яковом. Мистером Шмейерсоном. Это наш распорядитель и просто, ну, умный человек. У него тут… связи. Хорошие связи. Я думаю, он определённо сможет помочь.
На вопросе про шарф он с силой сжал пальцы на краях папки и очень медленно поднял голову, глядя на Эрреро поверх чуть сползших очков.
- А какая разница? - В голосе слышался вызов.
- Потому что.. Maldita sea! Разница в том, что я сам не могу к тебе прикоснуться. А шарф... Я мог представлять, что это мои пальцы на тебе. - Эрреро не выдержал, резко изменил позу, сев устойчивее и подавшись вперед, но удержав себя на том же расстоянии. Теперь он открыто смотрел на то место на шее Алана, где неделю назад еще были следы от его укуса. И во взгляде испанца вновь пробуждался голод. Но не тот безумный Голод, который просыпается только вместе со Зверем. А вполне объяснимый голод желания.
Алан резко вскинул подбородок. По спине от чужого взгляда прокатывался колкий холод, но он с силой стиснул зубы до резко обозначившихся скул. Он мог податься назад, вскочить на ноги, послать Эрреро к чёрту… Но он сидел неподвижно, так и не разжав побелевшие пальцы на краях папки, с напряжёнными плечами, и смотрел на Эрреро в ответ.
- Может мы вернёмся к деловым… разговорам?
Про шарф он ничего не ответил; соврать - не мог, а говорить правду о том, что выбросить малодушно не вышло… нет, тоже не мог.
- Х-хор-рошо, - Джо не отводил взгляда. - У тебя есть вопросы по делу? Я изложил всё, что мне нужно.
Вопросов по делу у Алана не было, но он лихорадочно - и безрезультатно - пытался придумать хоть какой-то - хоть самый дурацкий и идиотский, лишь бы нарушить повиснувшее в купе молчание. Слишком опасное. Слишком нервирующее.
Он расправил плечи, чуть сощурился, также не отводя взгляда, и отчеканил.
- Мне казалось, мы решили забыть о произошедшем.
- Я стараюсь, - внезапно легко пожал плечами бруджа и плавно откинулся назад. - Но эта связь всё еще крепка. Я всё еще слишком остро чувствую реагирую на твоё присутствие рядом. Слишком хорошо помню запах твоей крови, твой вкус, твой трепет в моих руках. Ты стыдишься этого?
- Я натворил херни и мне пришлось расплатиться за это, - голос Алана едва уловимо звенел от напряжения. Он был настолько неподвижен, как могла быть неподвижна каменная статуя - или замершая при виде врага ящерка, распластавшаяся на камне, но готовая в любой момент сорваться с места.
- Таково уж свойство нашей не-жизни. Рано или поздно приходится расплачиваться за всю ту херню, которую мы успеваем натворить за это неоправданно долгое существование. Но кто-то имеет обыкновение прятаться от случившегося, закапывая в песок не только свою голову, но и свои яйца. А кто-то может и в херне найти что-то, чем можно насладиться. - Странным оставалось то, как такие спокойные рассуждения одновременно уживаются рядом с пронзительным взглядом, насквозь пропитанным диким желанием и еле сдерживаемыми порывами взять то, что хочется. - Ты привык бежать прочь, скрывать свою сущность, прятаться за образами светского приличия и смущения. А зачем? Попробуй взять то, что ты хочешь сейчас. Тебе дана эта не-жизнь не для мучений, а для наслаждений. Тебя Становили юным, пользуйся. Юное тело, полное тайн, открытий, страсти... Не бойся признать, что ты тоже хочешь меня. Пусть это и всего лишь узы, которые со временем пройдут. Не бойся. Ну же. Не сопротивляйся.
Напротив Алана сидел Змей Искуситель, уговаривая его, соблазняя, специально играя тембром голоса, полуприкрыв бесовские глаза, старательно распаляя воспоминания. Такова была его натура. Не противиться желаниям.
Алан беззвучно зашипел. Хотелось заткнуть уши и не слышать этот клятый голос, от которого вставали дыбом на шее волосы. Хотелось отвернуться, встать и уйти. Но тело, окаменевшее, слушалось с трудом, и Алан поднялся на ноги порывистым, резким движением. Папка упала на диван.
Он сделал короткий шаг вперёд, замер, словно натолкнувшись на невидимую стену и вновь зашипел, сжав кулаки и глядя Эрреро в глаза.
- Ты ни хрена не знаешь про меня, Джозеф Эрреро. Ни кто я, ни чего я хочу, ни от чего я прячусь.
- Ну так расскажи мне, Алан Каллахан. О том, кто ты, чего ты хочешь, от чего прячешься. Я здесь и готов слушать. - Эрреро грациозным кошачьим движением выбросил вперед руку, и словно играючись подцепил ирландца за пояс на брюках, тут же дернув на себя. Всего лишь заставляя сесть, хм, или прилечь рядом, или даже положить голову ему на колени.
Алан не собирался даже на секунду оказываться рядом с Эрреро, но сильный рывок заставил его оказаться едва ли не в чужих объятиях. Злость мешалась с вновь возвращающимся чувством удавки на шее, и он рванулся, пытаясь вывернуться из крепкой хватки, не желая ни садиться, ни, тем более, ложиться рядом. Сопротивлялся он молча, яростно выворачиваясь. Очки не сваливались с кончика носа лишь чудом.
Удерживать в руках это яростно сопротивляющееся существо было одновременно и легко - Джо был гораздо сильнее физически - и очень сложно. Не хотелось удерживать Алана рядом с собой только исключительно силой. Но иначе его сейчас было не удержать. И Эрреро аккуратно отводил от себя чужие тонкие руки, заводил их за спину, тянул всё больше на себя, пока постепенно не подмял под себя рыжего зверька, крепко прижав его к дивану собой. Похоть внутри Эрреро довольно урчала и жмурила желтые кошачьи глаза.
- Жаль, что ты не хочешь... - Испанец наклонился вперед, вплотную, вновь окунаясь в эти удивительные и яркие глаза. Придвинул лицо ближе, еще ближе. И, воспользовавшись тем, что Алан постарался увернуться от явного поцелуя, тут же приник губами к его шее. К тому самому месту, где был укус, который Каллахану приходилось скрывать под тонким шарфом. Но укуса не последовало. Только томительно долгое прикосновение чужих и холодных губ, которое всё длилось и длилось... Пока не оборвалось так же внезапно, как и началось. Эрреро отпустил Алана, тут же скользнув прочь и оказываясь вне досягаемости кулаков и пяток, которыми его, несомненно бы, ударили, если бы смогли дотянуться. - До встречи, мистер Каллахан.
Бруджа, на ходу наклонившись, подобрал упавшую с дивана на пол шляпу и скрылся за дверью купе, оставляя Алана наедине с самим собой.
Алан рывком сел на диване и с яростью долбанул кулаком по мягкой спинке. Его трясло, и фантомные чужие прикосновения будто бы обжигали холодом кожу. Он ожесточённо потёр шею, словно пытаясь стереть невидимый след, а потом замер, невидяще уставившись куда-то в закрытую дверь.
Ты облажался. Ты слишком сильно облажался и не можешь ничего с этим сделать
Беззвучно зарычав, Алан сполз на пол, уперевшись спиной в диван и прикрыв глаза. Он был сильным. Он мог с этим справиться. Мог.

@темы: Алан, Джо, Роджер, 1926 год, 8 сентября

---

Ночь, в которой Алана жертвует огню свой кровь, а тот позволяет взять себя в руки

Новый Орлеан, конец первой недели сентября

Предвечное пламя было везде и было всем: пылающим костром, яростным жерлом вулкана, мигающими зрачками звёзд, негаснущим огнём душ, пламенем иных миров, огнём небес и жаром Преисподней. И разлетающиеся в стороны мелкие искры, вспыхивающие, когда Алан прощёлкивал колёсиком зажигалки - они тоже были часть этого пламени. Вспыхивающие и вынуждающие щуриться - огонь всё ещё заставлял Зверя недовольно ворчать, но был слишком слаб, чтобы обжечь или испугать по-настоящему.
И где-то внутри него самого тоже билась искра этого предвечного огня.
Он должен был пылать - освещая ли, согревая ли, разрушая или создавая.
«Я дам тебе возможность гореть ещё одной искрой. Позволь мне взять тебя в руки, и я помогу тебе вспыхнуть, зажигая новые костры»
Алан не говорил этих слов - ни вслух, ни про себя. С огнём нельзя было договориться словами - слишком дикий, слишком яростный, слишком свободный. Но можно было раскрыться ему навстречу, разрушая любые стены внутри себя, и протянуть руку.
Он обхватил зажигалку обоими ладонями. Вновь щёлкнул колёсиком, выбивая искры, и попытался отпустить своё сознание, нащупывая Грань. Ту Грань, которую он чувствовал, когда ему на колени опустилась Искра, и он смотрел в мерцающие изначальным пламенем глаза. Ту Грань, на которой его собственный огонь становился почти ощутимым.
Нащупать искру. Открыться ей и потянуться из-за Грани, концентрируясь одновременно и на ней, и на крохотном металлическом предмете в руке, в который и должна соскользнуть эта искра, чтобы потом он смог резким щелчком кремниевого колёсика выбить её себе в ладонь.

Где-то в глубине сознания раздался веселый треск горящей травы. Царапины на зажигалке, ранее незаметные, на пару мгновений сложились в фигурку гибкой ящерицы.

Алан зацепился за этот треск, за всполохи огня и горьковатый дым. Ему не надо было закрывать глаза, чтобы увидеть этот огонь - он чувствовал его внутри себя, и нужно было только вытянуть его, самому стать нитью, по которой эта пламя перекинется изнутри - наружу, где ему можно будет позволить лечь в ладонь.

Огонь не горит просто так. Огонь всегда требует платы за свое тепло. И если не огородить ему кострище, то он способен пожрать все вокруг. Огонь внутри Алана желал пищи, и в его шелесте слышался голос Зверя.

Он не мог платить чем-то, кроме самого себя. Не имел права.
Не отпуская зажигалки, Алан потянулся, прокусывая себе левое запястье и позволяя крови заструиться по ладони, пачкая зажигалку и пальцы. Кровь - граница кострища. Кровь - плата для огня. Кровь - его пища.

Кровь вспыхнула, обжигая руки и падая вниз сгустками текучего огня. По руке как будто хлестнули гибким длинным хвостом.

Боль не имела значения сейчас, когда в ладонях билось пламя. Алан всё ещё был нитью, и эта нить была нитью из огня и крови. Он расцепил сложенные «ковшиком» ладони, оставляя в одной зажигалку, а во вторую перетягивая обжигающие капли, предлагая пламени лечь ему в руку.

Пламя потянулось за уже распробованной добычей. Немного подумало и повисло над ладонью, уютно свернувшись маленьким, но грозным комочком.
В унисон его жару рычал Зверь.

Алан тихо рассмеялся, глядя широко раскрытыми глазами на огненный всполох. Потом он уронил зажигалку на колени и потянулся второй ладонью к пламени - оно казалось живым, и его хотелось гладить. Не касаться, но мягко перекатывать по ладоням, ощущая, как внутри что-то замирает от страха и восхищения, слившихся в единое целое.
Огонь должен гореть. Искра должна зажигать новые костры.
Вокруг было темно, пусто. Алан сидел в дальнем конце вокзального отстойника, прямо на путях, и где-то впереди высилась громада поезда.
«Пылай», шепнул он - всем свои существом - огню, спуская его с ладоней на пути, где среди камней пробивалась вверх упрямая поросль травы.

Огонь с некоторой неохотой сполз с рук и нащупал траву. Та отозвалась едким дымом, не желая сдаваться пламени. Огонь может пожрать жизнь, но жизнь редко когда сдается без боя.
И это, пожалуй, самое главное свойство жизни. Огонь погас, не справившись упрямством полувысохшей травы. Огонь снова скрылся в глубинах души вампира, и вместе с ним успокоился Зверь.

Алан коснулся костяшками пальцев ещё горячей, опалённой травы.
- Извини, - шепнул он, а потом прикрыл глаза, чувствуя, как откуда-то изнутри вновь поднимается смех. Не удержавшись, он запрокинул голову к тёмному небу и рассмеялся - коротко и счастливо, а потом поднялся на ноги и, зажав в перемазанной кровью ладони зажигалку, направился по путям обратно к поезду.
Шаг был лёгким, и Алану казалось, что он сейчас сам как стремящийся вперёд всполох огня. Готовый на всё. Способный на всё.

@темы: Алан, 1926 год

---

Ночь, в которой дискорданты щебечут о музыке, судьбе и свободе

Новый Орлеан, 6 сентября

Джуд встал и, снова ухватив Иво под локоть, вышел из кабинета, на прощание пожелав господину Эрреро хорошей ночи. Уже в коридоре он на мгновение остановился и выпустил локоть Иво.
- Когда закончится мое выступление загляни за кулисы. Говорить в общем зале несколько... недальновидно.
В ответ дискордант лишь сморгнул.
— Конечно, я подожду,- мысли его снова ускользали куда-то, вытесняемые музыкой.
"Как снова рядом с Сиром..."- припомнил Иво и тут задумался.
— Возможно, мне стоит прогуляться,- улыбнулся чуть извиняюще.- Экспромт потрясающ, повтор скучен. Навряд ли публика встретит благосклонно наш дуэт в той же композиции и так скоро. Ко скольки вы заканчиваете сегодня?
Джуд улыбнулся и покачал головой. Второй песни дуэтом этой ночью не должно было случиться. Нельзя пресыщать публику, иначе она отвернется от дарованого чуда и уйдет за другими сказками.
- Через пару часов, Иво. Я буду ждать вас за кулисами, - он мягко коснулся плеча Иво и выскользнул из-за кулис на сцену.
Иво постоял недолго, задумчиво глядя вслед.
"Все час",- думал он,- "а все так переменилось".
Музыка в голове звучала con slancio и немного нервно.
Наконец, он развернулся и пошел искать выход отсюда в зал, а там надеялся отыскать свои вещи на том же диванчике нетронутыми, забрать их и выйти, не оглядываясь (оглянешься, увязнешь, забудешь, что хотел уходить)
Не гадая, чем все обернется, но чувствуя себя странно счастливым.
Когда выступление подошло к концу, Джуд не ушел в свою комнату, а остался за кулисами, дожидаясь Иво. Посетители отчасти схлынули, но многие остались в заведении, делая свой вечер еще приятней.
Эти два часа Иво так бездумно нарезал круги по кварталу, да так, что едва не заблудился, когда засобирался обратно.
Так что, когда он уже вернулся, сцена была пуста, но публика даже не думала расходиться.
"Надеюсь, я задержался не слишком",- думал, пробираясь по уже знакомому пути из зала к закулисью, игнорируя людей вокруг.
Шляпу он снова снял, пройдя в помещение, и теперь нес ее вместе с тросточкой.
Завидев впереди уже знакомое лицо, заторопился, еще издали воскликнув:
— Скажите мне, что не заставил ждать,- подходит быстро,- или ждать слишком долго. Как закончился вечер?
"Стоило бы",- решил он, задумавшись не разыграли ли было перед смертными роль поклонника:- "принести цветы. Но где найдешь цветы в столь поздний час?"
- Все нормально, Иво, - Джуд внимательно взглянул на дискорданта и кивнул. - Вы не опоздали и ждать пришлось совсем недолго. Пойдемте.
Он жестом предложил мистеру Марра следовать за ним. Гримерка пустовала и там можно было даже закрыться, чтобы поговорить. Были вопросы, которые Джуд хотел задать приезжему дискорданту и они должны были быть заданы наедине.
— Премного рад,- слышишь, идет следом.- Вы давно поете здесь?
- Почти неделю, - Джуд рвано улыбнулся, вспоминая обстоятельства, при которых он очутился в заведении Джозефа. - Как прошло ваше путешествие через океан, Иво?
Он решил отвлечь дискорданта от ненужных пока вопросов. Тем более, что они уже подошли к гримерке и Джуд пропустил Иво вперед, чтобы потом закрыть дверь за собой.
— Долго, скучно!- предсказуемо заволновался дискордант, перечисляя:- Я проплыл вдоль всей Испании до Лиссабона, и только там нашел подходящий корабль в Америку. А вы,- он проходит в гримерку и разворачивается тут же.- Вы из Европы тоже?
- Не помню, - этот ответ, похоже, перестал отзываться страхом где-то внутри. Джуд кривовато улыбнулся и закрыл дверь, почти сразу же обернувшись и оказавшись нос к носу с Иво. Тот умудрился остановиться почти на самом пороге и расстояние между двумя дискордантами было совсем мизерным.
Иво хлопнул длинными ресницами, переваривая ответ. "Как это — не помню?"- читалось на лице.
Если бы они все еще дышали, то Джуд бы ощутил дыхание Иво не прилагая к этому никаких усилий. Похоже мистер Марра был довольно рассеянной личностью. Или он это делал специально? Джуд нащупал пальцами замок на двери и защелкнул его. Как бы ни пошел разговор дальше, посторонние были лишними. А против Эрреро дверь вряд ли бы вобще спасла.
Джуд чуть качнулся вперед, словно хотел намекнуть на излишнюю близость тела Иво и в то же время посмотреть, как тот среагирует.
- Моя память полна пробелов, которые мне нечем заполнить, - он улыбнулся почти в губы Иво, пристально глядя в глаза дискорданту и наблюдая за его реакцией. - Я не помню очень многое.
Иво снова сморгнул, точно завороженный то ли действиями Джуд, то ли голосом примы.
— А хотели бы?- еще раз сморгнул и отодвинулся, кажется, машинально.
Отворачивается от Джуд, оглядывая обстановку.
- Не знаю, - Джуд улыбнулся в спину Иво, но не сделал ни шага вперед, позволяя тому осмотреться. Однако вопрос тот задал интересный, но пока не имеющий ответа. - Возможно что-то в моем прошлом я должен... знать. Но так ли оно играет роль в настоящем?
— В таком случае, когда придет нужда, тогда и все вспомните,- легкомысленно ответил дискордант, осмотревшись.
Повернулся обратно.
— Многих из нашей родни вы знаете? Я слышал, кто-то из нашей линии крови живет в Париже, и, может, в Лондоне. Но Новый Свет?
- На счастье я не встретил пока ни одной Дочери, - Джуд оперся спиной на дверь. - И надеюсь что не встречу. А вы часть сталкивались с нашей линией крови?
Он ослабил ворот платья и потер шею ладонью. Ткань не давила, но ощущение ошейника не особенно нравилось.
— Только своего Сира,- покачал головой Иво.- Мы везде представлялись музыкантами из клана Розы. Да, в общем-то, нами никто и не интересовался. А ваш Сир?..
- Моя Сир,.. - воспоминания тут же захлестнули темной волной, возвращая в то прошлое, которое он помнил, заставляя возвращаться в тюрьму памяти.
Рука непроизвольно сжалась, впиваясь пальцами в шею, заставляя опомниться от ненужных сейчас вещей. Джуд мотнул головой и расслабил пальцы.
- Моя Сир знала кто я. По этому нужды скрываться... почти не было. Не важно, - резко захотелось отрезать хвост, убрать "Джуд Симмонс", забыть о ней хотя бы до конца ночи. Но сейчас не было выбора. Он отлепился от двери и прошелся к противоположной стены. - Тут меня тоже принимают за Тореадора, так что это довольно логичный ход.
Он старательно пытался забить вылезшие боль и страх поглубже в подсознание, но удавалось это с большим трудом.
И чувствует, как на плечо легла ладонь.
— Ваша сир?- негромко прозвучал голос. В нем звучало сочувствие:- Простите, что спросил об этом. Я думал, то Баритон, не Дочь. Мне говорили, они больше века не становляли мужчин.
Почувствовав ладонь на своем плече Джуд обернулся, снова оказываясь слишком близко от Иво.
- Я был слишком привлекательной игрушкой, чтобы Сир отказала себе в... удовольствии, - он сделал шаг вперед, всматриваясь в глаза Иво. - И она не отказывала себе... очень долго. Надеюсь, эта тема исчерпала себя, Иво.
Голос не был злым или жестким. Спокойный и ровный, в котором не было ни одной эмоции. Он стоял вплотную к Иво, заглядывая тому в глаза, пытаясь прочесть эмоции и понимая, что скорее пугает, чем действительно проводит черту, за которую не надо влезать.
А тот смотрел, похоже, искренне сочувствуя, и ничуть не думал пугаться!
— Конечно,- произнес успокаивающе тихо. "Забудьте вашего сира как забыли все остальное":- Это все в прошлом.
Помолчал, и предложил с улыбкой:
— Давайте говорить только о настоящем, что вы предпочитаете петь в этих стенах?
Джуд кривовато улыбнулся и отступил на шаг. Кивнул, задумчиво уставившись в пустоту перед собой.
- Тут любят джаз. Это даже не удивительно, не правда ли? Но иногда я позволяю себе импровизации, создавая новое из того, что уже существует. А что предпочитаете петь вы?
Иво опустил руку.
— Романсы, арии, - пожал плечами.- Хотя, смотря где. И как. Обычно мы выступали в паре, я либо пел с Жан-Марком, либо аккомпанировал ему на рояле. У Малера написана превосходная музыка для романсов и песен. Как он вам, к слову?
- Малер,.. - Джуд на секунду задумался, вспоминая композитора и его произведения. - Интересные творения. Но исполнять их тут было бы довольно рискованно. Публика может и не понять. Да и звучание в зале совсем не то. А по поводу аккомпанемента можно подумать. Вдруг мои руки вспомнят хоть что-то из прошлого.
Иво на секунду задумался.
— Вы знаете этот город лучше меня, скажите, где можно здесь раздобыть инструмент, или пробраться к смертным и поиграть?
- Я тут не так давно, так что проще спросить у работающих в "Двойной лиане" музыкантов.
Иво рассеяно кивнул, уставившись на стену куда-то мимо примы.
— А много ли Сородичей,- неопределенный жест смуглой рукой.- Еще работают здесь?
- По крайней мере я знаю лишь об одном. Собственно о господине Эрреро. Больше тут Сородичей я не видел, - Джуд неопределенно взмахнул рукой.
— Это забавно,- сказал невпопад соклановец:- Я пересек океан, оставил тысячи и тысячи километров позади, и музыку, резонировавшую с собственной. И тут же нашел ее вновь (он качнул головой, уставясь невидяще), я сказал бы даже, что она радуется. Она досадовала уж точно, когда я задержался в тот первый раз у входа в зал.
И перевел взгляд на лицо Джуд, не без труда сфокусировав взгляд.
— А что говорит ваша?
- Моя... Моя молчит, - Джуд улыбнулся тишине. Она не отвлекала и не сбивала с мысли. - Я умудрился сделать то, что казалось совершенно нереальным. После чего Мелодия исчезла и больше не звучит внутри. Может быть это даже хорошо. Это не так сбивает с концентрации. И все таки, что же на самом деле заставило вас пересечь океан и приплыть к этим берегам, Иво?
Иво уставился ошеломленно:
— Молчит?! Но...- примолк, отходя от удивления. Пожал плечами и улыбнулся заразительно:- Мне хотелось чего-то нового. Моя жизнь давно превратилась просто в череду ночей, где одна практически не отличалась от другой. Разве можно назвать это жизнью?
- Это почти обычная жизнь таких как мы, Иво, - Джуд внимательно взглянул в глаза сородичу, подмечая недосказанность. - О чем вы предпочли умолчать?
— Можно жить ярко,- не согласился вампир,- ну а можно превращать ее в болото, беря новую ночь через кальку другой.
И предпочел проигнорировать вопрос.
"Хотя Франческа, может статься, все напишет",- подумалось уныло.- "Ну, разумеется, напишет. Но готов сгрызть свою шляпу — за океан он не поплывет. Это же так опасно, бе-бе".
— Мой сир не переносит одиночества, но, живя с ним, я чувствовал себя угодившим в трясину,- признался нехотя.- Он никогда не отпустил бы меня. Не побоюсь сказать, что эта неприязнь к одиночеству и была единственной причиной, за которую меня взяли в так называемую "вечность".
"Одиночество"... Нельзя было сказать, что Джуд не понимает Сира Иво. И нельзя сказать, что не понимает самого Марра. А так же то, какие могут возникнуть проблемы с рекомендациями.
- Я понимаю вас обоих. И надеюсь, что тебя не утащат на поводке обратно, позволяя быть свободным и выбирать не-жизнь по своему вкусу. Может быть тут для тебя все изменится и ночи обретут более яркие краски. Во всяком случае ты свободен раскрасить свою ночь как захочешь сам. Тут в "Двойной лиане" от того какое кружево ты сплетешь песней может зависеть многое.
— Почта идет сюда так долго,- мелодично мурлыкнул Иво и прижмурился как кот:- А может и не дойти. Правда, удобно вышло?
И посерьезнел:
— От меня всю жизнь кто-то что-то хотел. Даже когда я был жив, обстоятельства не позволили мне посвятить свою жизнь музыке. Все требовали и ждали другого. И получали это. Наверно, я просто устал.
- О, Джозеф Морган будет просто счастлив в ожидании этого письма, - Джуд промурлыкал это в ответ и усмехнулся. - Во всяком случае время пока есть. Неужели твой Сир тоже хотел от тебя не музыки?
— О, что вы, музыка — это святыня для нашего рода,- ухмыльнулся.- Нет, он был распоследним эгоистом — и когда решил, что хочет иметь компаньона, получил себе компаньона. А я бредил от ран и не знал на что соглашаюсь.
Джуд отошел и почти упал в свободное кресло. Кто их них выбирал себе такое будущее? Он хотел учиться и петь. Иво, похоже, тоже.
- Вот по этому я не хочу... продолжать линию крови. Мы обрекаем на такое тех, кто не выбирал такую не-жизнь. - он покачал головой. - Надеюсь мне не попадется тот голос, который кровь захочет оставить в вечности. Но теперь ты свободен от влияния Сира. Если бы он так страстно желал тебя вернуть, то ты взял билет обратно еще в порту. Твой голос свободен.
Иво задумчиво покрутил в руках шляпу. Стянул и бросил в нее вторую перчатку.
— Вы правы, я думаю. Жан-Марк не плохой, и я не могу припомнить о нем чего-то особенно дурного. Просто я так не могу.
- Он, похоже, отпустил тебя, - Джуд улыбнулся и принялся расплетать сложную прическу, распуская пряди и вытягивая их пятерней. В конце концов выступление на эту ночь закончилось. - Возможно он тоже осознал свою... ошибку. Что ты хочешь петь, Иво?
Вампир встрепенулся.
— Как вам Жан Нотэ? Его "горящая скрипка"?
- Крайне интересно, - Джуд кивнул, видя оживление Иво. - Ты хочешь это исполнить?
Иво кивнул, сложил трость и шляпу на соседнее кресло, и, облокотившись на его спинку, запел негромко, а музыка к словам уже звучала в его ушах.
Джуд прикрыл глаза, вслушиваясь в песню дискорданта, чувствуя голос и наполненность тонами. Он не ломал мелодию, не пытался взять ведущую партию. Лишь тихонько подпевал, позволяя голосу Иво брать главную роль, поддерживая и направляя очень легко: скорее следуя голосом за основной партией и лишь намеками указывая направление, чем перебивая и забирая эту роль. Казалось, что тот дорвался наконец до своей мечты, до недостижимой цели и надо было дать этим крыльям опору, чтобы Иво наконец взлетел.
Иво любил говорить по-французски, а петь на этом языке ему нравилось тем более. И тем непривычней и волнующе оказалось петь сейчас, в присутствии родича и с музыкой в крови, раздразненной этим присутствием.
Начатая тихо, она выскользнула из его крови, из его головы, и росла, занимая комнату, и коридор, и...

Когда все закончилось и смутно припоминая теперь это, оставшееся в памяти одним звенящим ярким пятном, Иво был бы ничуть не удивлен, если действительно обратился к крови и дал песне силу.
Или дал?
Или нет?
Он не мог вспомнить, и не ручался ответить...
Иво пел. Свободно, сильно, вкладывая в пение всего себя. Это завораживало, заставляло застыть и не нарушать такой хрупкий и важный момент, не сломать расправленные перья. А когда мелодия окончилась, то Иво выглядел... удивленным? Похоже он сам того не замечая вложил в музыку свои силы. И вложил вполне умело.
Джуд открыл глаза и встал. Пара шагов и он оказался около Иво, протянул руку и улыбнулся.
- Завтрашний вечер - твой.
— Да?- просиял тот, машинально приняв руку.- А ты будешь в зале? Мне хотелось бы, чтоб кто-то сказал мне потом как, удались ли эти американские песни.
- Обязательно буду, - Джуд потянул Иво на себя, заставляя того встать. - У тебя получится, не сомневайся. Только следи, чтобы сила нашей крови снова не вышла из под контроля.
— А она все-таки вышла?- переспросил, послушно поднимаясь на ноги, и чуть помрачнел:- Очень может быть. Все как если бы берет еще выше, и я не вижу, не помню.
Рассмеялся невесело:
— Сколько времени прошло, а все так же свежо, как если бы началось лишь вчера.
- Ты управляешь этой силой, не она тобой, Иво, - Джуд похлопал дискорданта по плечу. - Постарайся больше сосредотачиваться на голосе, чем на эмоциях. По крайней мере мне это помогает. Жду тебя завтра вечером.
Пора было расходиться. Сколько они болтали он предположить навскидку не мог. Тем более, когда мелодия захватывает разум. Джуд пошел к двери.
— По этой причине,- слышишь, что дискордант за его спиной вздохнул,- я более предпочитаю вытаскивать музыку из своей головы музыкой, чем дополнять ее пением... Во все начинается завтра?
Иво подхватил свои вещи и проследовал за примой, на ходу натягивая перчатки.
- В десять вечера будь тут, Иво, - Джуд задумчиво обернулся. - Если у тебя еще есть время дойти до своей гостиницы. Если нет... можешь провести день у меня.
Иво взглянул на свои карманные часы, сколько времени осталось до рассвета?
Довольно много.
Иво захлопнул крышечку и убрал часы обратно в кармашек.
— Время еще есть. Я успею вернуться, к тому же,- неонат улыбнулся:- К тому же мне предстоит еще оплатить номер на последующие ночи. Не хотелось бы вдруг оказаться выселенным. Но благодарю за гостеприимство, ваше предложение — честь для меня.
- Что ж, тогда до завтра, Иво, Я с нетерпением буду ожидать твое выступление.
Джуд проводил Иво до зала, в котором уже почти никого не осталось. Хотелось задать еще много вопросов, но они вполне ждали.
- Я рад нашей встрече, - Джуд не стал выходить из-за тяжелой кулисы. Не стоило привлекать к себе излишнее внимание. - И рад, что твой голос теперь свободен.
Иво улыбнулся на это, взглянув с признательностью, чуть поклонился, прощаясь, и выскользнул в зал.
Когда же шел, торопясь, в свою гостиницу, насвистывал себе под нос и улыбаяст преглупо, распугивая ночных бабочек и редких крокодильчиков.

@темы: Иво, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш, 6 сентября

---

Ночь, в которой в одну сцену оказываются вовлечены такие личности, как владелец борделя, исполняющий обязанности Шерифа, женский чулок, два дискорданта, а также телефон

Новый Орлеан, 6 сентября

В общем зале обнаружился знакомые кое-кому тип. Кряжистый, с карими глазами и крупными руками. Рядом с ним не было "нимф", а сам он смотрелся несколько чуждым этому месту. И он смотрел прямо на Иво.
- И хорошо, что это была именно моя песня, - дискордант легонько сжал локоть Иво. А когда они появились снова в зале, Джуд удивленно мазнул взглядом по господину Моргану. Что нужно было в борделе Шерифу было не понятно. Вроде бы ничего тут не случилось, кроме их выступления, а оно проводилось без дисциплин. Но взгляд, которым тот смотрел на мистера Марра был вполне понятен. Джуд коротко взглянул на Иво, пытаясь понять что Моргану от него нужно. - Иво, вы представились в Новом Орлеане согласно Традиций?
Последнее было сказано на столько тихо, что слышал Джуда только Марра.
Тот шелохнулся, трудом оторвав взгляд от буравившего его взглядом явно Сородича.
"О, значит, тут Камарилья!"- обрадованно подумал Иво, расслышав в вопросе знакомые слова.- "Ну, хоть что-то знакомое!"
- Я не успел. Мой пароход прибыл три ночи назад,- шепнул в ответ тихонько.- Это много?
Морган продолжал смотреть, слегка кивнув Джуд в знак узнавания.
- Это достаточно, чтобы вами заинтересовались. Нам стоит подойти, - Джуд двинулся в сторону Моргана. Пусть уж поздно, чем совсем поздно. Уже оказавшись рядом с Джозефом, дискордант приветственно присел в реверансе. - Хорошей ночи, господин Морган.
Иво подождал, пока его спутник закончит приветствие и поклонился - мягко и непринужденно.
- Добрый вечер, господин Морган. Я Иво, Иво Марра. Мой пароход прибыл позавчера. Мне здесь все совсем внове,- и обаятельно улыбнулся.
Из своего кабинета Джо вышел первым, поправляя галстук на сменной рубашке, позволяя Долли привести себя в порядок. Мистера Марра почему-то до сих пор не было. Хотя, он тут же увидел причину, по которой внезапный певун задерживался. Причина стояла в зале и окидывала своим фирменным взглядом певучую парочку. Эрреро тихонько рыкнул и поспешил в ту же сторону.
- Добрый вечер господа... И дамы. - Бруджа первым пожал широкую ладонь Моргана, поцеловал ручку мисс Симмонс и подал руку для рукопожатия незнакомому молодому мужчине.
- Джозеф Морган. Исполняющий обязанности Шерифа в Новом Орлеане, - представился гангрел, пожимая руку тезке, но не отрывая взгляда от Иво. - Вы знакомы с Традицией Домена, мистер Марра?
- Добрый вечер,- с готовностью пожал руку Джо, радуясь, что внимание Шерифа хоть на время кто-то отвлек.
На мгновение показалось, что окружающие тоже, возможно, слышат, или, возможно, угадывают эту музыку, живущую в его голове, раз следую в такт, будто па?
"Представиться тореадором мне же поздно, или еще нет? Еще нет..."
Опустил руку и повернулся к Моргану.
Рассеяно сморгнул, с трудом собираясь с мыслями.
- Традицией домена?- переспросил Иво, пробуя звуки на вкус, озвученные так, они обычно подхватывались внутренней музыкой и сосредоточиться на них делалось проще:- А, гостеприимства! Конечно, помню! Прошу прощения за это недоразумение, но я был дезориентирован дорогой. Это плавание, океан. Совершенно немыслимо. (тяжко вздохнул и продолжил трещать) Я прибыл из Генуи, сам я из клана Розы. Еще раз прошу прощение за это недоразумение.
- Вы можете предоставить какие-либо рекомендации?
Иво посмотрел на Джуда. Перевел взгляд обратно на Шерифа.
"А у нас их спрашивали в Генуе?"- пытался припомнить он. Что-то не припоминалось.- "О чем я тогда думал?"
Не припоминалось.
- В данный момент при себе у меня нет никаких бумаг,- сокрушенно покачал головой Иво.- Но я могу поискать в вещах, в нотах должно было заваляться. Там у меня все бумаги. Но можно еще написать в Геную. Меня и моего сира там все знали, без нас не обходился ни один стоящий вечер. Уж в чем, в этом мой клан знает толк.
Удержать внимание на Шерифе становилось все труднее. Иво нашел, что его решительно отвлекает гул публики, этот рокот, распадавшийся на отдельные голоса и собиравшийся вновь воедино, и подстегивавший внутренную мелодию к внешнему ритму
Эрреро перехватил Джуда, повелительно перекладывая его руку себе на локоть и немножко оттащил его в сторону. Давая понять, что сейчас в дела Моргана и этого Марра им лучше не лезть. Просто глянул искоса на свою приму и остался стоять на месте.
- В Геную? Кому я могу там позвонить и по какому номеру? - поинтересовался гангрел миролюбиво.
- Мистер Марра действительно принадлежит к нашему клану, - Джуд говорил довольно тихо, вцепившись в локоть Джо и слегка давя на руку, заставляя испанца чуть склониться. - В этом он не соврал, исходя из нашего короткого разговора.
Иво задумался, на мгновение успев испугаться, не утонул ли в музыке еще и номер. И тут же просиял:
- Синьоре примогену! Она - просто очарование. Вы поймете это тут же, только услышав голос...- и тут же усомнился, с тревогой переспросил:- Вы говорите по-итальянски?
- Разберемся, - Шериф был суров и неподкупен.
Эрреро выслушал Джуд и поднял голову.
- Может, пройдем в более уютное и укромное место? Не думаю, что стоит вести такие разговоры на публике. - Он надеялся, что Долли уже успела выбраться из кабинета. А если и нет. Это, в конце концов, бордель. - Разрешите проявить гостеприимство. Пройдемте, в моем кабинете будет спокойнее.
Морган подумал секунду и кивнул.
- У тебя там есть телефон? Сразу все и выясним.
- Да. - Джо кивнул и повел гостей. Кабинет был пуст, Долли успела улизнуть, оставив на память пикантную деталь одежды. С рогов оленя на стене свисал дамский тонкий чулок.
Иво улыбнулся своим воспоминаниям. По Франческе Бонди, в дом которой он был вхож, он даже скучал.
"Ну",- подумал.- "Частые визиты имею свою пользу. Хоть номер помню".
Занятый своими мыслями, Иво не заметил дороги, не заметил чулка. Остановился, когда остановились все (и только поэтому не наткнулся ни на что)
Отстраненность Иво казалась странной. Тот был то ли рассеян, то ли просто поник от такой цепкой хватки Шерифа. Джуд шел, все так же держась за локоть Эрреро. Оставалось лишь надеяться, что мистер Марра будет недостаточно интересен господину Моргану.
Гангрел повел носом, принюхиваясь. Задумчиво глянул на рога, потом покосился на Джо. Поднял бровь. Но комментировать не стал. Взяв у Иво номер, он принялся терпеливо названивать, совершенно не оценив, что в Генуе как-то немного день. Впрочем, на том конце провода все же ответили, и Морган Принялся допытываться до того несчастного слуги, которому угораздило поднять трубку. После недлинного, но основательного выяснения всего, что только возможно, он передал госпоже примогену просьбу прислать письмо с подробным описанием и рекомендациями.
Отложив трубку, Шериф повернулся, скрестив руки на груди.
- На первый взгляд все верно. Мистер Марра, вам разрешена охота в районе выбранной вами сейчас гостиницы в пределах квартала.
На последнее замечание Иво только и смог, что сморгнуть изумленно:
"Как, все знают?!"
- Благодарю вас,- он сдержано поклонился.
Джо покосился на чулок, перевел взгляд на Моргана, молча пожал плечами, усаживая мисс Симмонс в кресло и оставаясь стоять рядом. Пусть сначала исполняющий обязанности Шерифа закончит с этим новоприбывшим.
- У вас есть вопросы ко мне, мистер Марра?
- Есть. А если я захочу съехать из гостиницы, где мне тогда вас найти, чтоб уведомить об этом?
- Я об этом узнаю. Но пожалуй, вы можете держать связь и через это заведение.
- Буду иметь в виду,- кивнул Иво. Покаянно произнес:- Прошу прощения за доставленные неудобства.
И выглядел очень смущенным
- Кстати, об этом заведении... - Встрепенулся Джо, переводя взгляд на лощеного Сородича с явным не-американским акцентом. - Я слышал ваше сегодняшнее внезапное выступление. Вы намерены надолго остановиться в нашем прекрасном городе? Если вам нужна работа, то вы её практически уже получили. Нам необходим голос на замену мисс Симмонс, чтобы она не так сильно уставала. И ассортимента ради.
Иво повернулся на голос. Просиял:
- Да, это было бы мне интересным. Надолго? Пожалуй. Я нашел себя отвратительным путешественником,- тут повернул голову к гангрелу, улыбнувшись ему. Снова повернулся к Джо:- Я также могу исполнять со скрипкой и на рояле, но мне интересны детали. Предлагаете сейчас и все обсудить?
Морган махнул рукой.
- Обсуждайте тогда. Джо, под твою ответственность, пока он на твоей территории.
Гангрел ушел тяжелым, но пружинящим бесшумным шагом, закрыв за собой дверь.
- Да, сейчас и обсудим. Только, простите меня, я на минуту отлучусь. - Эрреро кивнул и быстро вышел вслед за Морганом, догоняя гангрела на полпути к выходу. - Джозеф, какие новости? Сколько у нас еще времени до того как вокруг Нового Орлеана сомкнется кольцо?
- Кто б знал! - рыкнул Морган с досадой и помотал головой. - Но полгода должно быть, мы выбили им зубы недавно, да и волки сейчас кочуют, новую базу не построишь.
- Вы знаете, что меня можно вызвать в любой момент, - Напомнил об очевидном Эрреро, и с прищуром продолжил. - Я хотел побеседовать с мистером Мелансоном. Насчет своего небольшого Домена, по всем правилам. Сюда ко мне заходят Сородичи. А теперь вот постоянно живет мисс Симмонс. И этот мистер... Марра. Мне нужен официальный статус.
- Бумажки подписать? Ну напиши ему, или тебе именно поговорить хочется?
- Мне и бумажек хватит, - пожал плечами Эрреро, никогда особо не любивший бывать "в гостях" у вышестоящих Собратьев. Этикет, от которого на зубах скрипел песок. - Что слышно в Чикаго?
- Очередной какой-то спор между высокопоставленными, смена власти... Хранитель сидит в тени и, похоже, наслаждается ситуацией, если тебя именно это интересует, - гангрел беззлобно фыркнул.
- Как на него похоже, - фыркнул в ответ Эрреро и остановился уже у дверей, подавая руку для прощального пожатия. - Морган, вы когда-нибудь зайдете сюда не по делу, а просто так - хорошо провести время?
- Не в этой жизни... - взгляд гангрела стал ироничным и немного печальным. - Но, может быть, в следующей?
Он пожал протянутую руку и скрылся в темноте - тяжелый и бесшумный, с неярко фосфоресцирующими глазами.
Эрреро вновь усмехнулся, хлопнул по плечу подобравшегося вышибалу и пошел обратно в кабинет, где оставил двух дискордантов.
Джуд сидел не шелохнувшись. Лишь слегка устало сложив руки на коленях. Впрочем это не портило маску "леди Симмонс". Он был рад, что с Иво обошлось, пусть господин Морган и не оставит все просто так. Оставалось лишь дождаться разговора с Эрреро. Что испанец на самом деле хотел от мистера Марра?
А Иво стоял на том же месте, рассеяно потирая кисти рук и точно прислушиваясь к чему-то, хотя в кабинете было тихо.
Эрреро вернулся в кабинет, не останавливаясь пересек его, походя сдернув чулок с оленьих рогов, на который все тактично не обратили внимания, и уселся в свое кресло за столом.
- Мистер Марра, не стойте, присаживайтесь. О делах стоя не разговаривают. - Джо указал на диван, мысленно усмехнувшись тому, как диван был использован менее чем полчаса назад. - Я так понял, что вы собрат нашей мисс Симмонс по сценическому амплуа. И у меня действительно есть для вас работа. В связи с тем, что вскоре я намерен расширить свой бизнес, лучше сразу озаботиться сферой развлечений.
Иво вздрогнул, внезапно для себя услышав прозвучавшее имя: этот голос прорвался сквозь музыку, раздробив мелодию на бессвязные ноты.
- Д-да, можно сказать и так,- присел куда сказано. Силится собраться с мыслями:- Я человек искусства. Что вы конкретно думаете предложить?
- Работу. - Еще раз подчеркнул Джозеф, оборвав себя на полуслове, собираясь было ответить на тему того, какую работу могли бы предложить в борделе смазливому юноше. - Выступления в зале, под аккомпанемент нашего джаз-бэнда. Выступления соло или дуэтом с мисс Джуд.
Иво кивнул, прикрыл глаза. Даа, соглашалась музыка, петь с Джуд!..
- Сколько вы платите за одно выступление?
Предложения господина Эрреро были почти стандартными для найма певцов. Вот только о том, что это бордель, Джозеф умолчал. Джуд мельком искоса глянул на бруджу, понимая какие проблемы потом могут возникнуть. Оставалось услышать о цене и дальнейших расспросах. Влезать в разговор было еще не время.
- Двадцать долларов в неделю. - Отчеканил Джо, складывая руки на столе и прямо глядя на Иво. - Пока я вас не знаю. И в дальнейшем оплата будет зависеть от наполняемости зала посетителями. сами понимаете, чем больше выручка в кассе, тем больше доволен я, как хозяин заведения, тем щедрее я становлюсь со своими работниками. Подарки поклонников - только ваши.
- Вы не знаете меня,- встрепенулся Иво, - Но вы должны были слышать меня сегодня. Разве я настолько плох, чтоб платить 20 долларов в неделю?- праведное негодование.- Минимум тридцати пяти!
- Вы не на рынке, мистер Марра, - пророкотал из своего кресла Эрреро, немного прищурив правый глаз. - Я не умею торговаться. И я справедливо оцениваю ваши таланты, о которых имею пока что поверхностное суждение.
Иво расхохотался:
— А вы ожидали, что я выслушаю и степенно кивну, как положено заурядному смертному музыканту? Но это же чертовски скучно! И я не заурядный смертный музыкант,- с огромным удовольствием добавил дискордант, светясь как лампочка.
- Я вас разочарую, мистер Марра, - Эрреро ни на полтона не изменил голос. - Вы вполне себе заурядный Сородич, который приехал неведомо откуда покорять большой новый город. Без рекомендаций. Без связей. И чудом не попал в застенки до выяснения обстоятельств, которые привели вас в наш чудный город. Вам оказали доверие, предложили Домен и предоставили территорию для охоты. Вам этого мало?
— А вы бы,- сменил зашедшую в тупик тему Иво, с интересом глядя на местного, похоже, босса,- отправились бы покорять новый вам город без рекомендаций и связей?
- Только в случае крайней нужды, - Босс чувствовал себя превосходно и довольно жмурился, словно сытый и поглаженный кот. - Или если бы лишился Сира. Ну или если бы моя слава летела впереди меня. У вас один их этих вариантом, мистер Марра?
— Океан — слишком капризная лужа для крыльев моей славы,- с досадой признался Иво.- Я известен на своей родине. Здесь? Буду, уверен. Но кто устоит перед романтическим духом странствий и новых открытий? Целый океан. Недели и недели плавания. Вы бы устояли?
- Запросто. - Бруджа не менял позу. Да и что ему до странствий, если и здесь полно дел. Зачем бежать куда-то, если можно создать что-то стоящее на своем месте. У него это получалось, и судя по всему, вполне успешно сдвигалось с мертвой точки. - Итак, мистер, Марра. Двадцать долларов в неделю, за неполную рабочую ночь. Возможность питания в клубе обсуждается отдельно. Соблюдение Традиций - не обсуждается. Премирование вас как перспективного работника будет обсуждаться после испытательного срока. Я ничего не забыл?
— И сколько выйдет этот испытательный срок?- спросил дискордант, не споря, но скуксившись несколько: меня сочли заурядным!
- Думаю, двух месяцев мне вполне хватит, чтобы оценить и понять ваши возможности., а не только вашего голоса. - Джозеф уставился куда-то на стену, гипнотизируя карту Нового Орлеана. - В перспективе, у вас появится своё собственное жилье, и вам не придется ютиться в тесном номере гостиницы для незаурядных артистов.
И Иво, услышав последную реплику, сдался:
— Я принимаю ваше предложение.
- Рад слышать, что вы не только талантливы, но и благоразумны, мистер Марра. - Джо кивнул и встал из-за стола. - Начинать можете как только будете готовы. Вам, наверняка, придется обсудить репертуар с музыкантами и мисс Симмонс. Да и выбрать себе свой. Мы можем выпускать вас полноценно на весь вечер, а на следующий - мисс Джуд. Либо вы будете сменять друг друга. Или же некоторые партии будете петь дуэтом. Это оставляю на ваше усмотрение. Сегодня же вы просто мой гость. Располагайтесь в зале.
Джуд слушал диалог между Иво и Джозефом с некоторой отстраненностью. Что-то ворочалось в подсознании, заставляя подмечать и цену за работу Марра в борделе, и торг, и вспоминать то, как он сам попал в это заведение. Но хоть как-то проявить свои эмоции он себе не позволил. Лишь несколько заинтересованно взглянул на Иво, когда тот сказал свою цену.
- Пока у меня есть немного времени, мы можем обсудить все это, мистер Марра. Это сэкономит время.
Иво тоже поднялся.
— Благодарю вас,- произнес и тут вспомнил о своих шляпе и тросточке, забытых за всеми событиями там, на диванчике.
Обернулся к Джуд:
— Рад был бы побеседовать с вами,- и улыбнулся открыто второму дискорданту.- Уверен, у нас найдутся общие темы.
Эрреро кивнул, отпуская обоих дискордантов. Пусть щебечут. Его самого ожидали куда как более важные дела. Например, операция по очередному проворачиванию вокруг своей оси мистера Сильвестро Каролла.

@темы: Иво, Джо, Морган, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш, 6 сентября

---

Ночь, в которой Долли наконец получает то, о чём давно мечтала (нет, не шубу и не машину)

Новый Орлеан, 6 сентября

Долли задержалась, чтобы отдать коротенький приказ, и неслышными шагами поспешила за боссом. Перед входом в кабинет она скинула туфли - босые ноги в чулках ступали почти бесшумно.
Эрреро стоял спиной к двери, рассматривая карту Нового Орлеана на стене. И лишь хитро улыбнулся, подключаясь к задуманной игре своей помощницы, и не оборачиваясь, продолжая рассматривать карту.
Она подкралась почти неслышно - разве что вампир и разобрал бы. Легкие шаги, учащенное дыхание и стук сердца...
- Попались, босс, - выдохнула Долли ему в шею, поднимаясь на цыпочки.
Джозеф легко и быстро развернулся. Так быстро, как мог двигаться только вампир. Подхватив Долли и приподняв её, он отошел к столу, усаживая её на столешницу.
- Что у нас по графику? Пора кормить мою девочку? - Эрреро принялся расстегивать манжеты рубашки, чтобы закатать рукав.
- Да, - голос был хриплым от предвкушения и нетерпения, - пора, босс.
Мешавший пиджак, Джо сбросил, отправив его через стол на свое кресло. Рукав рубашки он закатал выше локтя и немного отстранился.
- Сама справишься или помочь? - Он протянул девушке руку.
- Справлюсь, - глаза Долли блеснули в свете настольной лампы. Она поднесла его руку к губам и поцеловала синеватую жилку - не бьющуюся под кожей, но от этого не менее полную силы.
Канцелярский нож вспорол вену, и Долли приникла губами к алой жиле
Эрреро улыбался, наблюдая за тем, как Долли пила, жадно и аккуратно, чтобы не запачкать одежду, но и чтобы не упустить ни капельки. Его всегда влекла жажда смертных - к жизни, к удовольствию, к славе... да к всему. Он в чем-то даже завидовал сейчас самой Долли. Но не мешал ей, позволяя напиться и лишь медленно поглаживая её ножку от колена и выше к бедру.
- Вы знаете, - она подняла на него глаза, подернутые пленкой пьянящего, дурнманящего удовольствия, - какова ваша кровь? Куда.. горячее любого джина.
- Не хочу, чтобы моя девочка стала алкоголиком. - Джо всё таки отнял своё запястье и сам аккуратно стер капельку крови в уголке рта у Долли. На руке остался след карминово-красной помады вокруг пореза. Бруджа хмыкнул, отодвигаясь и давая время помощнице прийти в себя. Он её прекрасно понимал. Казалось, что совсем еще недавно он сам был гулем и с трепетом ждал того дня, когда ему позволят напиться.
- Хотите узнать, какая она? - вот уж что-то, а приходить в себя Долли не собиралась. Она облизнула губы - тем жестом, который бы заставил почти любого смертного мужчину, кроме тех, кто впадал в панику при виде женской фигурки, потерять голову, и подалась вперед, ловко ухватив вампира за плечо.
- Предлагаешь мне нализаться собственной крови? Детка, мы с тобой по-разному почувствуем её вкус, - Эрреро остановился, глянул на трюк с губами и улыбнулся. Долли опять решила провернуть свою задумку и соблазнить его. Ну что же, он опять даст ей на это шанс. Джо вернулся обратно, приблизившись к девушке.
- Не рискнете? - Долли придвинулась к нему ближе. Для этого ей пришлось встать на колени на столе, но зато Джо достался поцелуй, которым можно было вскипятить Великие Озера и раззадорить каменную статую.
Рисковать здесь было нечем, поэтому Джо продолжил поцелуй, чувствуя, действительно, вкус своей крови. Но того восторга какой испытывала Долли, он не ощутил.
- А еще вы прекрасно целуетесь, - нет, отпускать его Долли была не намерена, - я велела, чтобы нас не беспокоили - вы не против? Вам нужен отдых после всех.. событий.
- Хорошо. Можешь помассировать мне плечи. - Джо оперся одной рукой о стол. Ну вот опять - попытка перевести отношения босс-помощник на другую плоскость. Горизонтальную. Эрреро выжидающе смотрел на Долли. Выжидающе спокойно.
- Сумасшедшие ночи, - Долли мурлыкнула ему на ухо, разминая плечи, - но ведь у вас не затекают плечи? Лучше вас в этом захтлом городе нет мужчины.
- Ну а какой тогда отдых ты мне предлагаешь? - Он всё еще ждал, подгадывая, какую уловку на этот раз применит его помощница.
- Сейчас узнаете, - его губы обожгло дыханием, и Долли снова поцеловала его, впившись в губы Джо так, словно это она была вампиром, разрываемым Голодом.
Целоваться, стоя на столе на коленях, было не очень удобно, но сейчас это было совершенно неважно. Она одновременно потянула с плеч Джо рубашку - теперь шевелить руками, которые на уровне локтей держала ткань, тому было не очень-то удобно.
Эрреро хмыкнул, одобрительно приветствуя наконец-то активные действия куколки, с новым интересом пробуя на вкус горячее дыхание, наполненное жизнью. Ему действительно нужен был отдых. Но он это понимал по своему. Ему нужна была страсть, эмоции, взрыв чувственности. Он устал от наигранных взглядов и показушности бордельных девочек. Поэтому, Джо отдал инициативу в руки Долли, позволяя той проявить всю свою фантазию.
- Вы мой. Сейчас, - он мог превратить ее в кровавый фарш одним движением руки. Мог выпить ее досуха и оставить умирать на полу. Мог свернуть шею. Но сейчас... сейчас Джо отвечал на поцелуи как простой мужчина. И осознание, с каким зверем, с какой опасностью она сейчас играет, заводило и пьянило сильнее крови, чей привкус все еще оставался на губах.
Рубашку она рванула вниз. Застучали пуговки.
- О-о-о, - бруджа заухмылялся плотоядней, прервал поцелуй и потянулся к девичьей шее, пощекотав её жесткой щеткой усов. Задержался, словно в раздумьях - укусить или нет, и прихватил нежную кожу, пахнущую дорогим женским парфюмом, одними только губами. Но не стал задерживаться, спустился ниже, ткнувшись холодным носом в декольте и, обхватив губами маленький бугорок на груди под платьем, слегка сжал его зубами, поигрывая и поддразнивая. - И что же ты со мной будешь делать... сейчас?
Долли ахнула, ощутив его прикосновения и укусы, и вцепилась Джо в плечи. Она была женщиной... у которой очень давно не было мужчины. По спине продрали мурашки, и Долли наклонилась, поднимая подборок жо:
- Тоже, что женщина всегда делает с мужчиной...
Ее пальцы пробежались по его плечам, скользнули, царапая по животу, и устремились к ремню брюк.
А самому Джо снова достался поцелуй - такой же жадный. Долли, чуть слышно мурча, прикусила его губу, скользнула поцелуями по шее вниз, прихватывая кожу, точно в подражание вампирской манере, и дохнула в ямку меж ключиц.
- Вариантов много, но я понял тебя, куколка, - И что тут теперь разговоры разговаривать? Эрреро попросту рванул свою рубашку до конца, освобождая стянутые тканью руки, и вновь поднял Долли, в два шага преодолевая расстояние до дивана и укладывая девушку туда.
Он не стал рвать на ней одежду. За то, что ей пришлось бы выходить из его кабинета, кутаясь в портьеру, Долли наверняка бы потом проела бы Джо плешь до печенок. Он поднял подол платья, поглаживая стройные ножки, отщелкивая застежки, поддерживающие чулочки, спуская их и снимая. А потом накрыл девушку своим уже вполне теплым телом. Она хотела его, он тоже был не против расслабиться. Диван тихо поскрипывал под их весом. А царапины на спине от ноготков Долли зарастут еще до конца ночи.

@темы: Долли, Джо, 1926 год, 6 сентября

---

Ночь, в которой Иво прибывает в Новый Орлеан, знакомится с местными новостями мира культуры, а затем посещает достойное заведение, где выступает лучший голос Юга

Новый Орлеан, 3-6 сентября

Пароходы приплывали в Новый Орлеан достаточно регулярно. По крайней мере, в порту всегда была толкотня. И еще - совершенно непривычные запахи, крики нахальных попугаев смешивались с воплями чаек и грузчиков, духота наваливалась на тело, и если бы мертвые потели, то Иво был бы уже весь покрыт испариной.
Южные Штаты. Воплощение противоречия. Рабство и свобода, жара и холод.
"Если все это не стихает с закатом",- подумал Иво, чувствуя: улыбаясь,- "что же творится тут днем?.."
Гомон и толчея, жар от раскаленных за день мостовой и стен - все это было знакомо, привычно за несколько лет жизни в портовой Генуи. Показалось даже - он дома.
"Втройне приятно с дороги. В жизни не сяду теперь а корабль..."
Он нес свой саквояж с немногочисленными пожитками (одежда, кое-какие мелочи, пара журналов с любимыми нотами, сбережения..) сам.
Одет в костюм, подобранный со вкусом, начищенные накануне ботинки блестят, голову прикрывает шляпа.
Осматривается с интересом и следит за карманами и вещами, помня о том где он идет. Музыка курлыкала в голове, вторя шороху волн и людскому шуму вокруг, дополняя его.
К Иво тут же кинулись носильщики - темнокожие, улыбчивые, шумные. Они предлагали наперебой свои услуги - разумеется, дешевле всех, благородный господин.
Иво отмахнулся от них. Пробирается дальше к границе порта, рассчитывая там найти извозчика и убраться подальше от набившей оскомину воды-воды.
"И найти убежище. Несколько дней в гостинице, пока не узнаю город чуть лучше, а после, кто знает, удастся где здесь снять часть дома с хорошим подвалом?"
Извозчики тоже были, куда без них. Цену правда заламывали, но это тоже было совершенно обыкновенным. Под ногами иногда мельтешили крысы, а один раз проскочил небольшой крокодил.
Последний (Иво в полутьме по рассеяности принял его за кошку) заставил его вздрогнуть от неожиданности, когда, наконец, разглядел что к чему.
Дальше он шел, чуть внимательней глядя под ноги
Подойдя к первому приглянувшемуся извозчику, назвал человеку название гостиницы, которое сообщил ему позапрошлым вечером случайный попутчик, он утвердительно ответил, что да, нередко бывал в городе, и Иво попросил его порекомендовать ему место где остановиться: спокойное и достаточно приличное.
Гостиница да, была. И даже приличная, хотя и средней руки. По крайней мере, там была горячая вода, в меру предупредительный персонал и тяжелые плотные шторы на окнах.
Иво попросил у портье комнату с окнами по возможности на север и заплатил за трое суток вперед
Ему после некоторого торга нашли нужную комнату и более не трогали. Гостиница действительно была приличной.
Новостей в городе было много и самых разных. То беспрецедентное ограбление и стычка в доках, которую до сих пор не могли расследовать. То пожар в здании цирка. То несколько кровавых убийств едва ли не в центре города...
Среди культурных новостей выделялись приглашения в оперу на очередное представление, трагические восклицания о том, что мистер Армстронг, увы, не сможет посетить родной город в ближайшие месяцы и заметка о выступлении Джуд Симмонс, восходящей звезды, проявившейся буквально ниоткуда, и таинственного танцора, которого иногда видят на улицах города.

Новости облетали Новый Орлеан мгновенно, а уж если даже в газетах напишут...
В "Двойной Лиане" с вечера был аншлаг. То ли местная богема истосковалась по развлечениям, то ли в Орлеан давно приличного искусства не завозили, а опера и театры всем надоели. Более продуманные звонили в клуб заранее и заказывали места. Менее продуманные пытались сунуть на лапу охранникам и попасть в клуб.
Эрреро стоял в углу главного зала и с довольным прищуром наблюдал за царившей внутри суетой.
Иво — хорошо знавший какой аншлаг собирают подобные вечера, позвонил с гостиничного телефона в "Двойную Лиану" тем же вечером, когда прочел о новости в местной газете. Представился мистером Марра и спросил тогда не остались ли места
После танца Виктора, казалось, публики стало много больше. Джуд не был удивлен. Скорее рад. Сказку можно было рассказать еще раз. Голосом, мелодией, песней. Музыка рисовала картины в воздухе зала, сплетала свет и тени в причудливый узор, тревожила мечты и надежды.
Иво подходит к зданию, одетый в свой лучший костюм и с изящной тросточкой, купленной накануне. Дошел пешком — благо от его гостиницы до сюда было рукой подать.
Подошел и рассеяно огляделся, окидывая взглядом здание и царящую кругом суету.
Когда подошла его очередь, он сообщил охраннику свое имя и сказал, что у него уже забронировано место на представление.
Здоровый такой лоботряс, с почти отсутствующей шеей и маленькой головой, вросшей в плечи, с минуту смотрел в какой-то список у себя в руках, шевеля губами и по слогам читая записанные фамилии. Но затем, видимо, где-то в конце списка он все же отыскал нужную.
- Проходите, мистер Марра. - Внешний вид посетителя не вызвал вообще никаких нареканий.
Иво кивнул и прошел, перехватив свою тросточку.
Оказавшлись внутри, он снял шляпу и огляделся, соображая куда ему следует идти дальше. Сбился с шага. Музыка в ушах нервно ускорила темп, казалось, досадуя на эту заминку.
Персонал в этот день сбился с ног, и девочки были в полной боевой готовности. Долли сама выбралась в зал, перехватывая гостей и рассаживая по местам.
К Иво порхнула невысокая, молодо выглядящая блондинка в строгом темно-синем платье.
- Добрый вечер, добро пожаловать в наше заведение, - радостно, как будто он принес ей известие о том, что престарелый богатый дядюшка скончался, оставив ей все наследство, а так же предложение руки и сердца от самого богатого дельца Америки, защебетала она, - вы мистер Марра?
Голос вклинился в мелодию, разбив оцепенение.
Всякий раз — а уж сколько их было — Иво представлялся сам себе в такие моменты мальчиком из зачарованного замка, да-да, того самого, чьи обитатели все-все заснули от злого проклятия — музыки? — и вот отмерли...
Он обаятельно улыбнулся девушке и сразу как-то ожил весь:
— Да, это мое имя. И я, я тоже весьма рад, что пожаловал сюда,- по-английски он говорил с сильным акцентом: растягивая гласные и четко проговаривая все звуки.
Долли оглядела его беглым взглядом. Дорогой костюм, трость, акцент... иностранец, как вариант - европеец...при деньгах и явно первый раз здесь. На эти вычисления у нее ушло всего несколько долей секунды, и Долли снова улыбнулась самой радушной улыбкой:
- Мы безмерно счастливы видеть вас здесь. Позвольте проводить вас к вашему месту, - она сделала широкий взмах рукой, указывая на диванчик в укромном углу, - полагаю, вы недавно в нашем городе?
— Ведите. Да, вы правы, я недавно. Вы желаете посоветовать мне что-то еще?..- спросил Иво, имея в виду, возможно, другие концерты, планируемые здесь в ближайшие недели три.
- У нас выступает самая очаровательная прима, первый голос Нового Орлеана, - продолжала щебетать Долли, ведя гостя к его диванчику и мимоходом, пока он не видел, состроив страшное лицо Антуанетте - мол, чего стоим? Работай давай!
- К тому же, здесь выступают самые очаровательные танцовщицы, - Иво досталась многообещающая улыбка, а пойманной взглядом "девочке" выразительное "этот - на тебе"
— Действительно, первый...- слышишь, пробормотал.
И мистер Марра рассеяно кивнул, казалось, и не заметив вовсе обещающей улыбки!..
Ничего не заметив, но до диванчика дошел, не запнувшись.
Сел, изящно опустившись на свое место. Сложил перчатки в шляпу и замер, глядя куда-то в сторону сцены, вслушиваясь в пение.
Превосходное — Иво сразу это отметил, следуя внутренне за чужим голосом, прочувственно выводящим слова песни, не песни вовсе — полотна света и тени, надежды и мечты...
Музыка в его голове отозвалась тут же, выплескивая собственный узор: ответив одной, затем второй репликой — так всегда бывало, когда он вслушивался в музыку внешнюю, и Иво расслабился, отдавая свое внимание внешней музыке без остатка.
Точно ожидая этого, музыка в его душе с готовностью переменила свой темп и мелодику, буквально ухнув вслед за пением от сцены, и слилось вместе с ним в едином контрапункте.
Иво сам не понял в какой конкретно момент она вышла за пределы его головы и наполнила зал. Он запел.
Эрреро отклеился от стеночки, как только в песню, льющуюся со сцены, вплелся новый голос, откуда-то из зала. Посетитель? Поет? Два голоса, сплетаясь и поддерживая друг друга, выводили обычную казалось бы песню на новый уровень. Теперь это был не монолог. Теперь два голоса вторили друг другу, не спорили, но добавляли глубины, чувства, эмоций. Джо отыскал глазами поющего молодого человека и хмыкнул, подзывая Долли.
- Кто это? - Он указал глазами на одиноко сидящего на диванчике мужчину.
- Некий мистер Марра. У нас первый раз, судя по всему - европеец, - доложила Долли, оглянувшись, - странный, да.
- Девочку взял?
- К нему отправили Джинджер, но, кажется, с равным успехом я могла ему торшер рядом поставить.
- Наверное, пора нам расширять ассортимент обслуживающего персонала, как думаешь? - Джо притянул Долли к себе, приобнимая за талию.
- Новых девочек? - Долли обвила его руками за шею, ластясь как кошка, - Или у вас есть иные планы?
- Ассортимент, а не количество, детка. Учи новые слова. - Эрреро поморщился, он не любил проявления таких эмоций на публике. Это разрушало деловой имидж. - Детка, не виси на мне.
- Об этом я и говорила, босс, - Долли метнула на него кокетливый взгляд, но виснуть перестала.
- Думаю, одного-двух. Если будет спрос, выберем еще. - Эрреро не убирал руку, продолжая скользить взглядом по залу, подмечая тех, кто тоже не обращал внимания на крутившихся по залу девчонок, похожих на ярких пёстрых птичек. - Хм, ты бы выбрала этого мистера... Марру?
- Я предпочитаю более гоярчих мужчин, - шепнулаему на ухо Долли, преисполнившись странного, то ли игривого, то ли лиричного настроения, - тех, у кого холодная кровь и горячая голова.
- Хорошо, детка, - Джо скользнул рукой вниз по спине Долли и похлопал её по замечательной попке. - Только сначала поговорим с этим мистером Маррой.
- Я подозреваю, мистер Марра слмшком очарован нашей примой, - заметила Долли, - я передам Джеку, что бы он пригласил его к вам. А пока времени полно... и время подходит.
- Хорошо, детка. - Джо отпустил свою помощницу. - Передай, чтобы этого мистера Марру немножко задержали, развлекли по возможности. Потом пусть приведут ко мне. Вместе с нашей примой.
Эрреро присоединился к аплодисментам, взорвавшим зал, в то же время, пробираясь к своему кабинету.

Голос из зала был крайне внезапным. Но это всколыхнуло старые, казалось давно забытые, воспоминания. Дочери легко подхватывали Мелодию и говорили, говорили точно зная свою партию, свои ноты, своё место. Голос из зала был однозначно мужским. Решив потом найти этого певца, Джуд всматривался в него, ведя мелодию, подхватывая его голос, позволяя ему взлетать ввысь, течь мимо столиков и путаться в посетителях, отзываясь в их душах и сердцах. Два голоса пели одну песню, поддерживая друг друга, дополняя партитуру, создавая новое.
Песня звала его. Та, внешняя, вдруг показалась более глубокой, она была рекой и рекой глубже его собственной, сильнее, полноводней.
Мелодия текла мимо столиков, искала его, и знала где он.
Он поднялся с дивана, оставив на нем свои шляпу и трость, и пошел к сцене, не прерывая свою партию.
Это казалось правильней — идти.
Джуд заметил идущую к сцене фигуру. Не прерывая мелодию он лишь протянул руку, словно предлагая певцу присоединиться к Приме на сцене. Голос мужчины умело вторил и поддерживал мелодию в ответ. Он был явно очень искусным певцом. И, если подозрения Джуда имели почву, то нужно было завершить песню на нужном месте и в нужный момент, чтобы происходящее окончилось как должно, а не нарушением Маскарада. Голос стал глубже, играя звуком и интонациями, создавая паттерн изысканной картины.
Оказалось, что они были практически одного роста. Незнакомец был смугл и со вкусом одет, недлинные иссиня-черные волосы разделял безукоризненно ровный пробор по моде, а красивое лицо с правильными чертами ничего не выражало, захваченное музыкой — все чувство ушли в голос.
Он принял руку, забираясь на сцену и встал рядом, глядя чуть в сторону и сквозь Джуд, видя ее пение, но не ее саму.
Голос взмыл ввысь предфинальным аккордом, слившись с голосом незнакомца в едином порыве. Мелодии приходило время завершения. Течение замедлилось, скручивая звуки в омуты и водовороты, заставляя песню течь медленней и тише. Последние фразы они пропели почти шепотом, завершая сказку, делая мечту полноценной и позволяя ей жить дальше в сердцах слушателей.
Джуд присел в реверансе, не отпуская руку незнакомца.
- Ваш голос на столько прекрасен, что я не могу себе запретить вполне законный интерес, мистер, - его голос был тише шепота трав и шума легкого ветерка, но певец его точно слышал. - Не откажете леди в паре вопросов?
— Не откажу,- послушно ответил Иво так же негромко.
И поклонился публике, принимая — явно по привычке — аплодисменты.
С приобретенным фатализмом, неонат решил, что все поздно и:
"По крайней мере, здесь, на людях, ничего не сделают. Наверное. Подумаешь, спел, с кем не бывает".
Джуд мягко увел незнакомца за кулисы, скользнул по небольшому коридорчику подальше от ненужных ушей и глаз и только там отпустил руку незнакомца.
- Кто вы, мистер? Ваш голос на столько силен и красив, что я готова спорить на то, что вы профессиональный певец и не первый раз на сцене, - Джуд вглядывался в тусклый блеск глаз незнакомца и отсутствие его дыхания. Похоже с этим мистером было не все так просто. Осталось лишь окончательно подтвердить или опровергнуть свою догадку. Ведь красивыми голосами интересовались не только Дочери, а петь могли просто так абсолютно все. Но голос, совсем недавно певший с ним в унисон был уникален, что позволяло думать о вполне конкретном Клане. - Мелодия, что вы творили в зале, заворожила меня.
Иво дал увести себя за кулисы, лихорадочено размышляя что сейчас делать.
"Встретить соклановца? Здесь, в Новом свете, так сразу?.. Немыслимо. Или да? Или нет?"- и решил по привычке перевести все в шутку. Произнес своим красивым мягким голосом, зная, что завораживает этим слушателей одним его звучанием:
— Не стоит говорить обо мне,- он склонился, деликатно притронувшись губами к ручке. Выпрямился, заглядывая в лицо:- Ваше пение божественно. Я — скромный любитель, только ищущий благосклонности Эвтерпы.
Собеседник, похоже, не желал говорить о себе. Что лишь еще больше навело на подозрения. Как было бы просто будь с Джудом Мелодия. Но внутри все так же было пусто и лишь где-то на краю сознания шумело пламя. Он с интересом взглянул в глаза певцу, отмечая что тот прятал взгляд. А пальцы, в которых он все еще держал ладонь Джуда, слегка дрожали.
- Внутри скромного любителя звучит Мелодия, ведущая его голос, - он мягко улыбнулся и перехватил чужую ладонь, не позволяя сбежать но и не пугая, поддерживая как было на сцене. Слова лишь витиеватые нити, которые можно было сплетать. Но только Дочери Какофонии и Сыны Диссонанса придавали этому слову совсем иное значение. - И этот голос уникален. С ним покоряют зрителей и сияют на любой сцене.
И нет-нет ощутил как дрогнула ладонь оппонента, едва прозвучало: мелодия.
Иво бросил быстрый взгляд в лицо примы, теперь почти с ужасом.
Он никогда не встречал соклановцев помимо своего Сира. Только наслышан был от него мрачных историй о фанатичных "девочках", при виде мальчиков бладлайна превращавшихся в одержимых кровью фурий.
"А оружия нет",- проносится в опустевшей (мелодия посвистывала в ней что-то минорное, руладами сквозняка на чердаке) разом голове неоната.
Догадки оказались вполне обоснованными. Дрожь чужой ладони в пальцах говорила сама за себя. Как и взгляд, полный ужаса. Страх, который сейчас овладел незнакомцем, был знаком. Слишком хорошо знаком. Он видел перед собой ту, которая заберет его не-жизнь в угоду клановым взглядам. Вот только он не был Дочерью. Он был таким же Сыном, как и этот незнакомец.
- Вам ничего не угрожает здесь, - улыбка Джуда стала понимающей. Свободной рукой он расстегнул плотный изукрашенный ворот платья, ослабляя его хватку на шее. Другой просто приблизил руку незнакомца к шее, принуждая пальцами коснуться кадыка. - Во всяком случае не от меня. Как ваше имя?
Встретить еще одного дискорданта тут, в Новом Орлеане, было чем-то сродни чуду. Или удаче. Джуд не мог подобрать нужное слово. Это было странно и удивительно. Их было слишком мало самих по себе, что уж говорить о мужчинах в этой линии крови?
Внутренняя музыка ускорила темп и успокоилась так же резко, замолчав на целый такт — заменителем давно умолкнувшего пульса.
Пальцы Иво нащупали кадык певицы — и он заморгал, собираясь с мыслями.
— Madre’ Dio,- вырвалось у него. Это Джуд разобрал, а вот тираду после, которую соклановец протараторил, все так же таращась в удивлении — нет.
Иво снова сморгнул.
— Я...- произнес он по-английски. Осторожно отнял руку.- Мое имя Иво. Иво Марра.
Сказал и легонько поклонился, прижимая ладонь к сердцу.
Джуд позволил чужой руке выскользнуть, демонстрируя нежелание принуждать. Он и сам был удивлен не меньше Иво, пусть его эмоции обладали горьким вкусом понимания их ситуации.
- Джуд Симмонс, - на этот раз он протянул руку как положено для знакомства. И не искажал голос, так что мистер Марра слышал обычный баритон Джуда. - Рад знакомству, Иво. И, не буду скрывать, рад такому стечению обстоятельств. Для нас обоих.
Он старательно убирал в глубины памяти свое прошлое. Сейчас было не время и не место.
Иво пожал руку, аккуратно, не пережимая пальцев.
— Взаимно,- ответил, чуть помрачнев, но тут же хохотнул, подмигнув:- Ваша красота в этом наряде почти ослепила меня. Оставьте мне надежду, что я смотрелся не хуже!..
Джуд улыбнулся в ответ и кивнул.
- Благодарю. Но вы смотрелись еще более неотразимо, Иво. Особенно в песне и на сцене. Думаю завтра наплыв посетителей будет еще больше, чем в эту ночь, - он поправил застежку ворота, снова скрывая шею. Популярность заведения господина Эрреро росла очень уж быстро. И если Виктора Джозефу представили, то с Иво тот точно пожелает познакомиться поближе сам. - Хозяин этого заведения вполне вероятно захочет с вами познакомиться. Такой голос просто так не встретишь.
Он кивнул, принимая комплимент.
— Должен сказать,- заговорчески понизил голос Иво.- Я не только пою, но и сносно исполняю на рояле и со скрипкой. Я думал стать музыкантом,- пояснил он.- Музыка взяла меня в свой упоительный плен с детства. Околдовала, сказать можно. Мои родители были ценителями искусства, и брали с собой нас, детей. Итальянская опера,- взмахнул он руками, оживленно жестикулируя.- Это все. Просто все. А вы? Вы играете на чем-либо?
Джуд на мгновение застыл, удивленный такой откровенностью. Впрочем, она касалась еще жизни Иво. Тот делился этими переживаниями так открыто, что дискордант невольно улыбнулся - искренне, светло. Но про себя он ответить и близко не мог. Умел ли он когда либо? Логично было бы предположить что умел. Любого, кто имел голос, так же учили играть и на инструментах. Вот только пустота в голове не давала никакой подсказки, а инстинкты молчали.
- Я,.. - он нахмурился и задумчиво взглянул на свои руки. Но те не давали никакой подсказки. Возможно его голос был важней любого умения играть на инструменте. - Не помню. Возможно на скрипке.
Странное ощущение, словно интерес к тому, в каких операх он мог побывать, пока был жив и кем хотел быть, имел не такое уж важное теперь значение. Потеряв прошлое он не потерял настоящее. Но ответы, которые он искал, лежали где-то в памяти, запертые от него неясной силой.
Иво удивленно взглянул.
- Возможно?- переспросил он и тут же пожал плечами:- Все исправимо. Был бы инструмент. У меня нет. Этот океан, проклятая сырость. Поверьте мне, они совершенно безжалостны к дереву.
- Верю, - Джуд снова искренне улыбнулся. Было невозможно сдержать улыбку рядом со столь открытым Сородичем. - Что ж, я найду скрипку и проверю свои силы. Что-то же я умел.
Похоже время, которое было бы вполне объяснимым, вышло. И им стоило вернуться в зал. Во всяком случае Иво нужно было вынырнуть из закулисья. Джуд повел головой, расслабляя мышцы шеи.
- Нам стоит вернуться к публике, Иво, - его голос снова был женским, как и осанка и то, как он себя держал. - Иначе могут возникнуть ненужные вопросы. И будьте осторожны. Особенно когда рядом с вами поют.
Джуд мягко ухватил мистера Марра за локоть и направился в зал.
- Ваша песня настаивала,- пробормотал тот, давая себя вести.

@темы: Иво, Долли, Джо, 1926 год, Джуд/Алекс/Эш, 6 сентября

---

Ночь, в которой зеркало превращается в окно, ведущее в чужую комнату, и Алан знакомится со своим Сиром. Настоящим Сиром.

Новый Орлеан, 2 сентября

Когда ночь подкатилась к середине, Алан тихо постучал в дверь купе, которое занимал Виктор, и где должен был быть Леон - он уже был в последнем вагоне, но, не найдя там Ласомбру, вернулся в вагон к охотнику.
На языке вертелось слишком много вопросов, которые хотелось задать, и Алан надеялся, что он… ничему не помешает своим стуком.
Леон услышал стук, аккуратно переложил спящего подменыша с коленей на диван, и открыл дверь, вопросительно глядя на Алана.
Тот повёл плечами, кивнул в сторону коридора и негромко спросил:
- Уделишь пять минут?
Леона хотелось коснуться. Просто убедиться, что он здесь, рядом. «Это просто его кровь». Алан сунул ладони в карманы брюк и слегка улыбнулся.
- Если я не, ну… не отвлекаю.
Леон кивнул и пошел за Тремером, тщательно закрыв дверь в вагон Виктора.
- Я показал Гленн поезд, - Алан был взъерошен, и волосы на левом виске торчали иголками, - И она…
Он запнулся. Трущиеся друг о друга хитиновые пластины, тяжесть когтей и ощущение земли-болота-теней вокруг.
- Она не зря провела эту неделю, ну… с Лакесом. - Называть Гленн в женском роде было легко. Теперь - легко. - Тебе понравится.
- Не зря, - согласился Леон, терпеливо ожидая, пока Алан перейдет к сути.
- Она умеет превращаться. Теперь. Ну, во что-то… - он повёл руками, пытаясь изобразить «что-то», - большое. Опасное. Нечеловеческое.
Алан на мгновение замолчал, а потом вскинул на Леона глаза. И неожиданно спросил:
- Как ты её нашёл?
Леон нахмурился.
- Идем, покажу.
Он протащил Алана сквозь половину поезда до своего вагона, отпер бронированную дверь и втолкнул Тремера внутрь - не отпуская хватки, впрочем, поскольку тот все равно ничего не видел в кромешной темноте. Подошел к зеркалу и провел по нему ладонью в перчатке.
Тень, намного более послушная, чем в начале ночи, распласталась по поверхности зеркала, забурлила - и Алан увидел большое окно в никуда.
Леон перехватил ладонь Тремера чуть пониже и положил на зеркало рядом со своей.
- Можешь посмотреть на кого-нибудь... кого давно не видел.
Алан моргнул, вглядываясь в зеркальным провал под своей ладонью. А потом проговорил прежде, чем успел подумать - может ли зеркало - то самое? с мордой енота? - показать того, кто уже мёртв. Того, чью смерть он… слышал. Но не видел.
- Мой Сир.
Он замолчал, ощущая странную темноту вокруг. Иную. И невольно сдвинулся - едва-едва заметно, просто чтобы ощутить плечом плечо Леона.
Зеркало продернулось рябью. Выгравированный енот подмигнул и превратился в... изящную, высокую женщину. Руки вампиров провалились в темноту, а женщина - совсем настоящая, почти живая, если так вообще можно назвать вампира, повернула голову.
Она стояла посреди небольшой комнаты и, насторожившись, переместилась куда-то за пределы видимости.
- Так-так-так, - задумчиво проговорил мелодичный женский голос на итальянском. - И кто это у нас тут балуется?
Леон рывком выдернул руку из зеркала и схватил за плечо Алана, чтобы тому не пришло в голову шагать сквозь портал.
Алан застыл под его ладонью, расширившимися глазами глядя на женщину. Он не понял ни слова из того, что она сказала, но язык был смутно знакомым… на нём говорили Леон с Альченцо в ту ночь.
И он не знал эту женщину. Он моргнул, а потом вскинул глаза на Леона. И тихо, растерянно проговорил.
- Это не… не мой Сир.
Между двумя вампирами стремительно пролетел дротик, отрикошетивший от стены комнаты, где была женщина.
- Итак, чего вам надо?
- Madonna mia... - Леон перешел на родной язык. - Прошу простить моего друга, синьора, он вовсе не желал вторгаться к вам домой. Он ошибся и крайне сожалеет об этом.
Алан, отдёрнувший руку от зеркала, когда из провала вылетел дротик, молчал. Он вслушивался в мелодичный голос - но не узнавал его, и не понимал, почему вместо… вместо места, куда уходят все мертвецы, он видел кого-то почти живого.
- Ошибся? - она фыркнула. - Это у вас, Сторожей, привычка такая, ошибаться адресом и врываться к дамам?!
Раздался стук каблучков и шум, будто кто-то ногой открыл дверь.
- Альченцо!!! Убери отсюда эту дрянь!!! - заорала женщина куда-то вдаль. Судя по звуку - в коридор.
- Синьора! Только не Альченцо, прошу вас! - экспрессия незнакомки как-то сама собой пробудила в Леоне некоторые национальные черты. Голос он повысил так, чтобы с легкостью перекрывать собеседницу, но при этом, поразительным образом умудряясь не орать на нее. - Синьор Мирр не будет рад! Прошу, остановитесь и выслушайте, я все объясню вам, и мы загладим вину.
Дверь со смачным стуком хлопнула снова, и итальянка появилась в зоне видимости. В одной руке она держала автомат, вторую упирала в бок кулачком. Из разреза халатика виднелась длинная точеная ножка.
- Ах, загладите? Сеньор как-вас-там, любитель подглядывать! Ну давайте, предлагайте, пока я не закричала.
- Мое имя Леон Дамиано делла Ласомбра, - Леон невольно скользнул взглядом по ноге незнакомки. - Потомок Альченцо Мирра из Детей Бездны. Синьора, вы же прекрасны, но безымянны, и это высочайшая несправедливость.
- А... Папочке не говорить, а то выпорет? Прав будет же! - она фыркнула и пренебрежительно взмахнула автоматом. - А этого я даже вспомнила.
Итальянка повела плечами и перешла на английский, глядя на Алана.
- Что, мелкий, позарился на этого, - еще один пренебрежительный взмах, - потомка Детей Бездны? Ты с ним не ходи, пока он дурак, а то в следуюший раз расстреляют.
Алан, до этого растерянно глядевший то на автомат, то на саму женщину - стараясь не обращать внимания на вырез халата - моргнул.
- Леон не дурак.
Её слова звучали странно, словно они были уже знакомы, но Алан был уверен: он её не знал, и никогда в своей жизни не видел. Он беззвучно выдохнул… и спросил напрямик:
- Кто вы такая?
- Я не хотел бы отвлекать его от дел, - Леон совершенно не смутился. - Это в самом деле досадная случайность, я сам все уберу.
- Твой сир. Лариса делла... аэп... тьфу, вечно путаюсь. Вы что, с пизанской башни рухнули, непойми куда открывать проходы? - тореадор несколько успокоилась. - А, ну если уберешь... Мало дома трех двинутых колдунов, так еще и сторонние ходят.
- Он уверял, что его Сир... неважно. Но не вы. Иначе я захотел бы познакомиться много раньше.
- Мой Сир погиб пять лет назад, - Алан, не моргая, смотрел на Ларису.
Зеркало наверняка ошиблось. Он это знал.
- Да ладно? - она подняла брови. - У нас есть некромант, но я вроде бы не помирала. Или ты про того Узурпатора? Он тебе кормилица. Идиотская была идея. Вечно Альченцо все переусложняет.
Леон улыбнулся, понимающе и холодно. И чуть сильнее стиснул пальцы на плече Алана.
Плечо под ладонью Леона было каменным. Алан застыл на месте, неотрывно глядя на женщину. Глядя ей в глаза.
Он хотел сказать, что она врёт, что он точно помнит своё Становление - и там не было ни её, ни Альченцо, а только его Сир, в чьей смерти он до сих пор винил себя. Он хотел в это верить… и не мог.
- Я вас не помню.
Это прозвучало почти отчаянно.
- Кто б удивлялся. Тебе оно надо? - Лариса смотрела даже сочувственно. На обоих, - Закрывайте дверь, и я вас, как это... закрою. Чтобы сохранить в тайне.
Алан вскинул подбородок. Хотелось взвыть от того, как всё оказалось не так , но он только проговорил, тихо и с вызовом:
- Надо.
Он замолчал, вглядываясь в лицо Ларисы, и позволяя Леону… закрыть дверь.
Леон вежливо кивнул.
- Приятной ночи, синьора. Я надеюсь встретиться с вами еще в менее драматических обстоятельствах, ибо вы затмеваете собой все звезды этой ночи.
Не дожидаясь ответа, Ласомбра провел пальцами вдоль рамы, сворачивая полотно теней в комок и развеивая его. Когда портал исчез, Леон еще пару секунд невидяще смотрел в зеркало, в котором ничего не отражалось, кроме Алана.
- Puttana. Вообще-то он работает не так.
Алан вздрогнул, когда окно погасло и его облепила темнота. Он издал сдавленный звук, смутно похожий на смешок.
- Да…? Верю.
Он на ощупь протянул руку, кончиками пальцев коснувшись зеркальной поверхности.
- Я… был задумкой твоего Сира.
Леон пожал плечами.
- Это не совсем... так просто, но наверное, можно сказать и так. Я говорил тебе о нем. Ты хотя бы родился свободным. Я был фигурой на поле еще до рождения. И до зачатия. Вряд ли он был бы достоин столь горячих чувств от меня, если бы не был таким... мерзавцем. Это неважно сейчас. То, о чем тебе следует думать - это о точности формулировок желаний и запросов. Ты очень сильный маг, а понимания ни на грош, чему там твой колдун только учил тебя. Что ты хотел, кстати?
Алан всё ещё смотрел в темноту, туда, где было зеркало.
- Я… я хотел узнать, как ты нашёл Гленн. И спросить, - он чуть повернулся туда, откуда раздавался голос Леона, - что с твоей рукой. Укус Алекса давно должен был, ну… зажить. А ты до сих пор носишь перчатку.
- Едва ли ты можешь как-то повлиять на то, что с моей рукой, - Леон снова пожал плечами. - Мне не стоило злоупотреблять ритуалами и не стоило совать ее туда, куда не надо. Укус Алекса просто катализатор. Это случается.
- Всё так паршиво? - Алан помолчал с пару секунд, а потом добавил, неожиданно задумчиво. - Тебе нужно что-то, защищающее руки. Не перчатки, а… ну…
Он тряхнул головой.
- Не важно. Я что-нибудь придумаю.
Присутствие Леона рядом словно согревало; не мёртвое тело, а что-то внутри. Присутствие Леона не давало завыть в голос от того, что всё оказалось слишком не так, потому что Алан обещал не вываливать ничего на него.
Алан сунул ладони в карманы брюк, перекатывая на языке вопрос. Секунда, две… Он не хотел больше молчать.
- Можно я останусь с тобой, ну… на день?
Леон поднял бровь, не заботясь о том, что Алан его не видит.
- Зачем?
Ответное фырканье вышло каким-то сдавленным, чуть нервным.
- Просто. Скучаю по твоему, ну… холодному телу рядом.
- Алан. У тебя идиотские шутки. - Ласомбра пожал плечами, снял пиджак и опустился на пол. - Дверь откроется, когда я проснусь, так что вечером тебе будет скучно. Зеркало не трогай. Больше тут все равно ничего нет. А, и да, могут сниться... кошмары, видения, тайные страхи, в общем, всякая херня. Не обращай внимания.
- Это не шутка, - очень тихо отозвался Алан, устраиваясь рядом. В темноту вокруг хотелось тревожно вглядываться, словно в ней скрывалось что-то, чего в обычной темноте не должно было быть. - Обещаю его не трогать. И, ну… не орать очень громко, если, эмм… мне приснится, что меня кто-то жрёт.
Он замер полу на пару секунд, а потом молча придвинулся ближе к Леону.
Леон привычным жестом подгреб под себя Тремера и через короткое время заснул. Успев подумать о том, что сталь это, конечно, хорошо, но ее надо укрепить чем-то более весомым и менее материальным.
Алан ещё долгие часы, до момента, когда перед рассветом не накатил сон, лежал с закрытыми глазами, ощущая на себя вес Леона.
Иногда он открывал глаза, вглядываясь в кромешную тьму, но вскоре опускал ресницы; на обратной стороне век вспыхивал огонь и клубилась над обрывом колкая тень, и отдалённым шелестом песка тёрлись друг о друга пластины на боках предначальной твари. Алан вглядывался в эти образы, стараясь не думать о том, что он ни черта о себе на самом деле не знал. И что его память оказалась дырявой, как дно старой кастрюли. Но избавиться от этих мыслей не получалось - перед глазами то и дело вставало лицо Ларисы, эхом отдавался в ушах её голос.
Время тянулось как дёготь, но в какой-то момент сознание начало мутиться. Приближался рассвет. Алан поёрзал, прижимаясь ещё тесней к Леону. И прикрыл глаза, проваливаясь в сон.

@темы: Лариса, Алан, 1926 год, 2 сентября, Леон

---

Ночь, в которой Алан проводит для Гленн экскурсию по поезду, а потом просит показать то, чему она научилась в болотах... и Первородная Тварь свивает свои кольца

Новый Орлеан, 2 сентября

- Я могу проводить. Ну, если хочешь. И показать, что тут и как, - проговорил Алан. Потом он неожиданно нахмурился и спросил уже чуть тише и без энтузиазма. - А Мария…? Ты её не видел, Гленн? Не знаешь, где она?
- Давай, веди. А вот что с Марией я не знаю, тут уж ой... Могу только точно сказать, что в болоте ее не было.
Гленн сокрушенно покачала головой. Пропажа Марии- это не хорошо, особенно если просочетать с тем, как Леон отзывался о недавнем прошлом их развеселого цирка. Потому, когда они с Аланом отошли достаточно, чтобы не быть сходу услышанными, ирландка притсупила к расспросам:
- Слушай, я понимаю, поезд это круто, но! Как так вообще получилось и что тут было без меня? а то я так понимаю, босс от недавнего прошлого совершенно не пляшет в восторге?
Первым делом Алан потащил Гленн к локомотиву. Тот, недавно покрашенный, сиял в рассеянным свете редких фонарей приглушенным медным цветом.
- Ну… долгая история, - он сунул ладони в карманы брюк и повёл плечами. - Нам с Леоном, эмм… надо было отлучиться. В Спрингфилд. Пока нас не было, тут начала твориться редчайшая херня.
Он помолчал, а потом, нахмурившись, продолжил:
- Тадеуш погиб. Сгорел. Всех Шериф потом загрёб на допрос. А потом мы вернулись, и Леон всё, ну… - хмурая гримаса сменилась быстрой улыбкой. - Он всё решил.
- Вот вообще сейчас непонятно было, чесно сказать.
Гленн шумно поскребла в затылке, не от того, что блохи завелись, а чтоб подчеркнуть степень непонятушек.
- С чего Тадеуш сгорать решил? При чем тут Шериф? И как это, едри его в качель, логически подводится к поезду... КОторый, кстати, ваще зашибись какой крутой.
Улыбка Алана стала ещё шире.
- Очень крутой. Охренительно крутой, и… - он запнулся на мгновение, а потом продолжил. - Он как дракон. Только спящий пока.
Гленн протащили вокруг локомотива и потянули в сторону остальных вагонов.
- Тадеуш… тут всё, эмм, сложно. Джуд ничего толкового не говорит, остальные - тоже. Пока нас тут не было, они, вроде как, ну… передрались. За то, кто будет главный и всё-такое. Наговорили всякой херни. За что Шериф их и загрёб. Тут же вроде как, эмм… неспокойно. Шабаш на подходе.
- Кто с кем передрался? Джуд с Тадэушем?
От такой постановки вопроса Гленн форменно уронила челюсть, а взглядом и вовсе уподобилась сове, пережившей неудачную лоботомию.
- М-мм, Роджер с Тадеушем. Тадеуш с Джудом - словесно, к счастью, - Алан повёл плечами. - Меня тут не было, а по чужим рассказам… ну, ты и сам видишь, как сложно что-то понять, когда кто-то, эмм… паршиво рассказывает. Но ты можешь спросить у Майка - он-то там был и всё видел. Я думаю, он будет очень рад тебя видеть.
Они шли вдоль вагонов, и Алан поочерёдно тыкал в каждый, рассказывая, что где.
- Тут живут Роджер, Джуд… ну, Джуд, жил. Сейчас он в другом месте. Тут декорации. Зверьё тут. Это вагон Якова. Это - вагон Виктора. Туда не ходить, не стучаться и всё-такое.
- А Виктор это кто вообще? И что в итоге то с шерифом? Все устаканилось, или мы готовимся сваливать на горящем паровозе через прерии?
нельзя сказать, что понимание начало давать хоть какие то намеки на жизнь в разуме Гленн. Но что поделать, Алан объяснял так, что проще ему учинитьп рямой массаж мозга, чем реально сложить картину.
- Кстати, расскажи, как поезд то обретали?
- Виктор это друг, - без колебаний отозвался Алан. - Леона и мой. Смертный. С Шерифом всё, да… устаканилось. Леон устаканил. Наших отпустили, мы пока задерживаемся в Новом Орлеане. Не знаю, надолго ли, но… - он пожал плечами. - Пока так. А тут живёт Энди. Мистер Уилсон. Эмм, вы с ним виделись? Или нет? Он… тебе понравится. Встретишь - попроси его показать тебе пингвина.
Алан помолчал, в задумчивости глядя на вагоны, где отсвечивали тусклым золотом редкие окна.
- Поезд… Ну, - он вновь весело хмыкнул. - Нам нужно было вернуться из Спрингфилда. И Леон, ну… пришёл и сказал, что это его поезд. И его ему отдали. А потом, он, ну… подарил его мне.
Последняя фраза прозвучала с нескрываемыми восторгом и радостью.
- Э... Нет, не виделись с Энди. А Виктор он собственно, друг в каком разрезе? То есть ну, вот если подробнее? Например, он в курсе эм... К кому попал?
Вопрос стаусности смерного и его осведомленности был важным. Очень даже, учитывая обилие вампиров на единицу пространства и то, что сама ГЛенн в качестве основного своего занятия практиковала "особую маскарадонарушательную дисциплину".
- Ох ты ж пресвятые угодники и вся нечистая сила! Так это ТВОЙ поезд???
Гленн второй раз за очень короткий отрезок времени уронила челюсть, и уставилась на Алана так, как если бы он был ее подружкой, хвасатющейся на девичнике венчальным кольцом с бриллиантом размером с добрую вишню.
- Виктор в курсе. Он… - Алан не договорил, оборвав себя, а потом коротко закончил, махнув рукой, словно жест мог заменить слова. - Он в курсе всякого .
Реакция Гленн его… обрадовала.
- Да! - Алан вскинул голову, глядя на Гленн снизу вверх. - Совсем мой. В смысле, ну… мой . По документам, и вообще. Смотри. Вот твой вагон. Мы туда перетащили, ну… всё, что было в фургоне. Если что-то понадобится - ты говори Якову, идёт? Как и раньше.
- Охренеть вообще! Знаешь, я вот не точ то первый раз вижу, я первый раз слышу, чтоб кому то поезда дарили...
Гленн со знанием дела этак цыкнула зубом, так что сразу стало понятно- она одобряет как Алана, у которого поезд теперь есть, так и Леона, который такой подарок в принципе додумался сделать. Правда было в этом вот одобрении что то такое, ну... Смутное, из разряда того, о чем приличные девочки не говорят вслух, но очень много шепчутся по углам, непременно краснея до ушей.
- Мне тоже никогда не, эмм… не дарили поезда, - Алан хмыкнул.
Меж тем они дошли до последнего вагона - тяжёлого, бронированного и заметно отличающегося от остальных.
- Это вагон Леона. Туда не ломиться. И всё-такое.
Алан помолчал, как-то задумчиво глядя на скрытые за стальными щитами окна вагона. А потом вскинул глаза на Гленн.
- Где ты был?
- Ой, ты даже не представляешь!
Гленн очень так по женски всплеснула руками, делая страшные глаза. При этом по выражению лица ее было явственно видно, что что бы там в прошлом у нее ни было, оно не относилось к категории великих ужасов. Ну или как минимум положительного на выходе оказалось больше.
- В болоте! Натурально в болоте. И теперь я... хотя, это не рассказывать, это показывать надо!
- Показывай, - не колебаясь ни секунды отозвался Алан. - В смысле, ну, пойдём в вагон какой-нибудь. В твой. Покажешь там. А тот тут… люди могут быть. Посторонние. Мало ли.
- Ну, пойдем в мой вагон, чтоуж тут. Заодно я там гляну что как внутри, а то ведь интересно! Ну и да, людям это наверное смотреть не надо.
Гленн хохотнула, как если бы Алан, упоминая случайных зрителей, сказал что то смешное. Как если бы оно было удачной шуткой.
- Босса звать на тестовый показ будем или?
С каким то оттенком хулиганства спросила она у тремера, заодно забираясь в вагон, который был промаркирован как ее. надо сказать, что входила в свои теперь апартаменты Гленн торжественно, явно ощущая всю важность момента. Еще бы, она входит не просто абы куда, а в поезд, которым владеет не какая-то там компания, а вот этот рядом с ней находящийся Алан. не абы что, так то.
- Ну…
Алан, сощурясь, всмотрелся в ту сторону, где виднелись смутные фигуры Леона и Лакеса. И, разглядев, куда они двинулись, повёл плечами.
- Нет, он ещё занят. Потом, ну… покажешь.
Он забрался следом за Гленн в вагон.
- Мы тут ничего не раскладывали. Просто, ну… сгрузили всё. Если переделать надо будет что-то, ты говори. Сделаем.
- Да ладно, вы это сюда перетащили- так уже молодцы. Теперь время будет- разгребем бардак, наладим все по правильному.
Великодушно махнула рукой Гленн, заодно обживаясь в пока еще незнакомом пространстве. То, что немногие (и крайне нехитрые) вещи были банально сложены, имело свои преимущества- места в вагоне было нормально так. Должно было хватить.
- Дверку прикрой, и садись воон тудыть.
Ирландка щелкнула выключателем, зажигая в вагоне свет, и заодно указывая Алану на куда приземляться. Получалось, что расположиться ему надо мягко говоря, нек вплотную к ней. Даж еможно сказать на замтеном удалении, чтобы значит, было как следует видно ВСЮ фигуру. Потом, вполне ожидаемо, цимисх начала раздеваться. Деловито так, по рабочему. Нет, ну а что, оджежда не казенная, жалко одежу то...
- Ты только не пугайся и не убегай, агась?
Далал она важный совет Алану, который меж тем, морг пронаблюдать крайне забавную цимисховую анатомию- а именно, мужское тело, совершенно лишенное положенных мужчине атрибутов. Ну и да, будучи голой, держала себя Гленн так, как если бы была одета- видимо, ее ничего не смущало и такой расклад полагался совершенно рядовым, нормальным. В окнце концов, кожа то на ней, так что комплекосвать не из за чего. на пару секунд цимисх замерла, как бы давая невербальное начало не то представлению, не то еще чему, фиксируя на себе внимание. Дескать, вот щас-щас, начнется этосамое...
Алан устроился у самой двери, и когда Гленн начал раздеваться, быстро отвёл взгляд в сторону. Потом, мысленно чертыхнувшись, всё же покосился на обнажающегося цимисха. Мелькнула быстрая, дурацкая мысль, что он щупал рёбра этого Собрата, изнутри - и отводить взгляд теперь будет чертовски глупо.
- Обещаю никуда не, ну… не убегать, - фыркнул он, глядя на Гленн с настороженным любопытством и самую малость - смущением. - Показывай.
А дальше, собственно, началось, и началось без какого либо предупреждения, если не считать им те саме несколько секунд неподвижности.
Гленн старась, очень старалась сделать все так, чтобы пока единственный зритель не пропустил деталей, чтобы текучая и меняющаяся плоть проходила свои изменения как на параде. То есть обстоятельно, плавно и... ну, зримо? Да, навреное так. Сперва где то под кожей зародилась волна, расходящаяся тяжеловесным, тугим движением. Невидимая рука в этот раз ничего не лепила, плоть текла, осовобождая место для изменяющих ворму костей, которые смщялись и перестраивались с чуть слышным, влажным хрустом.
На короткий миг показалось, что сейчас Гленн просто сменит пол на привычный, обретая прижизненные формы- из недо-мужчины проступила вполне себе женщина, с широким задом, толстоватыми ляжками и нерупной, но увесистой даже на глаз грудью... Но на этом дело не заверлилось. Казалось, женщина тионет в раздавшейся и наплывающей изнутри, если так вообще бывает, плоти. Кожа набирала цвет, темнея и уплотняясь, матово отблескивая в свете электрических ламп, как пережареное кофейное зерно. Кож ашла складками, складки ложились внахлест, образуя не то чешую, не то хитиновую броню. Скулы резко уехали назад, вытягиваясь в два изогнутых гребня вдоль непомерно длинной шеи. Челюсти вытянулись, превращая лицо в страную звероподобную маску, с чувственно изогнутыми губами, но провал рта тянулся дальше. Глаза превращались в узкие прорези, на подобие китайских театральных масок.
Темно-коричневая, цвета горького шоколада, туша хлопнулась на пол, на четыре э.. ноги? Конечности. Вдоль хребта выстроился сдержанный частокол шипов, ниже крестца вытягивался, извивался и все никак не заканчивался массивный гибкий хвост. И вот уже неведовамя и чуждая науке тварь встает с пола, прочно стоя на треугольнике вывернутых по звериному лап и упругого хвоста. У твари широкие, почеркнуто жественные бедра, и кажется, на "ногах" на сустав больше, чем должно быть, но может быть именно кажется. А вот на руках- ну да, именно 6 пальцев. Пять как у людей, и шестой- с длинным, чуть не в локоть когтем, уложенным на подобие лапы богомола.
При движении хитин чуть слышно шелестит, тварь поводит плечами, качает кончиком хвоста, наклоняет на сторону голову и растягивает губы. Наверное, улыбается. Навреное. Копна оранжевых то ли щупалец, то ли хитиновых мягких игл заменяет ей волосы, ярким ореолом окружая голову и плечи... Тварь двигается, с тугой, тяжеловесной грацией неестественной жизни, тварь нравится себе, и это ощущается даже на расстоянии... Тварь расправляет шестой палец, поводит кинжалом-когтем по воздуху, картинно разворачивается вытянутым профилем лица-морды.
Алан пристально смотрел на превращение Гленн, не шевелясь и не моргая. Это было… красиво? Ужасно? Завораживающе? Кажется, и то, и другое, и был ещё ужас - тот страх, когда смотришь на что-то непонятное и неведомое, и этот холодный ужас мешается с восторгом узнавания чего-то невероятного и нового.
За эти невозможно долгие секунды - минуты? - Алан не был уверен, что не потерял счёт времени, он увидел, как человеческая фигура превращается в что-то… иное.
Такое же иное, как дыхание Умбры, как болотные огни, как ощущение предвечного пламени и шёпот призраков.
Когда Гленн развернулась к нему, Алан поднялся на ноги. Не резко, не испуганно, а завороженно. И сделал шаг вперёд, протянув руку, чтобы дотронуться до… Твари.
Тварь чуть подается вперед, наклоняя корпус и выгибая шею, так, чтобы оказаться почти на одном уровне с тремером. Задние конечности ее напружиниваются, а хвост вытигвается- она баллансирует, и кончик хаоста медленнно чертит по воздуху. Чуть влево, чуть вправо, и снова. "я хороша! Я вышла из мрака болот, из толщи ила, из первобытных, бессмысленных снов! Я темная сила плодородной земли, в меня уходят мертвые, и из них я рождаю травы..." будто бы заявляет о себе тварь, молча скалясь в том, что заменяет ей улыбку. Если смерть может быть живой, если она умеет выворачиваться наизнанку, то она такова. Тварь плавно разводит руки-лапы в стороны, как если бы она приглашала обнять себя. Яркая грива щупалец-игл шелестит по покатым, мощным плечам, стекая на пластины брони, закрывающей грудь. Тварь не против, чтоб ее трогали, и даже подает чутьв перед левую руку, разворачивая далонью вверх...
Запах стоячей воды, влаги и ила. Чёрные стволы деревьев, поднимающиеся вверх. Запах земли - живой земли, впитывающей в себя мертвецов. Тихий шелест хитина струился песком и завораживал.
Алан смотрел на Тварь и видел жизнь. Видел смерть. Видел первородный ужас, прячущийся в тенях. Оранжевые волосы казались племенем.
Он шагнул ещё ближе, всё также не моргая, глядя широко распахнутыми глазами. И вложил свою ладонь в распахнутую когтистую руку, ощущая под пальцами холодную кожу и чешую.
- Ты прекрасна, - выдохнул он, делая ещё шаг, оказываясь вплотную к Твари и запрокидывая голову, глядя снизу вверх.
Тварь аккрутано сжала пальцы левой лапы, все пять. Шестой только качнулся, вхолостую прорезая воздух вдоль бронированного, черного как кофейное пережареное зерно, предплечья. Еще чуть просела на задних лапах, S-образно выгибая хвост, чтобы уравновесить корпус, и почти невесомо приобняла передней правой лапой тремера за плечи. Навреное, со стороны это выглядело жутковато- здоровенная бронированная туша, и маленькая по сравнению с ней, хрупкая человеческая фигура рядом.
Тварь вытянула шею, приближая свое почти-лицо к лицу Алана, глядя узкими прорезями своих нечеловеческих глаз в его глаза. Очень неосторожно в случае с тремером, но тварь не хотела и что там, как следует не умела бояться своих а тремер в эту категорию попал, не смотря на клановые разногласия. Тварь знала что такое стая, причем в понимании, куда более простом и очевидном, чем притяно в Шабаше... Чем принято везде.
Тварь перестала скалиться, что в ее случае означало улыбку, и четко, очень так ощутимо приложилась губами ко лбу Алана. Раздался смачный, громкий и очень чтеко слышимый в тишине вагона "чмок", а тремер мог ощутить, что губы у нее плотные, как литая резина. И да, если глядеть со стороны, то в этом жесте не было эротизма, ну, не более, чем он пристуствует в любом действии существа, именуемого "самка" в степени почти абсурдной. В этом было скорее что то сродни нежности зверя к потомству, ничьей и от того общей матери к дитя.
Даже если мать не различает детей не то что по признакоу "свой-чужжой" а не видит разницы между растением, животным, или человеком. Никто не чужой, все свои, до той степени, когда стирается грань между "хорошо" и "плохо", между чудовищем из забытого сна и той, которая это чудовище не пускает выбраться из под кровати...
Гленн была иной. Настолько иной, что Алан не мог описать её обычными словами - они казались слишком сухими, слишком скупыми, чтобы обозначить то, что было самой изначальностью. Самой природой. Самой жизнью. Самой смертью.
Пространство купе, казалось, сузилось, и в мире не осталось ничего, кроме огромной, нависающей на ним Твари, обхватившей его рукой.
Когда плотные, прохладные губы коснулись его лба, Алан лишь моргнул - не дёрнулся, не вздрогнул.
Не отводя взгляда от мерцающих узких глаз, он потянулся, положив вторую ладонь поверх руки Твари, касаясь очень осторожно, мягко и изучающе.
Тварь не мешала себя изучать. Бессмысленно-благожелательная, единственное, что могло ее спугнуть - это открыто выраженное "не-приятие" со стороны "ничьего детеныша". Испуг, желание отмежеваться, этакая резко проведенная черта, которая собственно и делает монстров в темноте - монстрами. Ведь всем известно- коли их не пугаться, то они и не страшные... Твари было много. Твари хватило бы на всех, если бы все тут были, но тут был один Алан, и потому она была для него. Весь ее не израсходованный при жизни запас вот этого, животного, темного и созидательного в той степени, когда оно уже начинает разрушать.
Тварь подалась вперед и вниз, выворачивая корпус под диким углом, отрабатывая баланс неестественно вывернутыми суставами задних лап и ощутимо скрежещя когтями по полу. Непростая задача- обернуться вокруг человека, не отбирая у него руки, но можно. Если задействовать хвост. По сути, Алан оказывался сейчас в кольце темного хитина, а тварь- с упором на условное "колено", свернутая почти в спираль, если учитывать длинную шею и да, таки хвост.
Неестественное это положение, равно как и движение, которым тварь складывалась в него, было очень плавным, текучим и тяжелым. Как если бы в гулком вагоне с тихим шелестом перетекал из формы в форму черный мед или нефть. Нефть, несущая в себе память о всех древовидных папоротниках и ископаемых ящерах, которыми она могла быть когда то, и которым является и теперь...
Алан не боялся. Он смотрел и никак не мог насмотреться на протянувшуюся вокруг него Тварь. Ему казалось - вдохни он сейчас воздух, и тот будет пахнуть прошлым, тенями, чернотой, смертью и жизнью - всеми этими несуществующими запахами, которые нельзя описать, но можно лишь почувствовать.
Он раскинул руки в стороны, стараясь обхватить это огромное порождение изначальности. Ладони скользили по хитину, аккуратно касались шипов, проходясь от острые кончиков к утолщённому основанию, лёгкой щекоткой проходились по огненным жгутам волос и мельком касались зверинного лица. Очень мягкие, неспешные прикосновения - можно ли? позволяешь? - я лишь хочу прикоснуться к тому, чем никогда не смогу стать.
Тварь позволяла. Как собака позволяет щенкам жевать себя за хвост, как земля не мешает проростать зернам, как вода не способна помешать тонуть в ней. Тварь свилась почти в полное кольцо вокруг фигуры человека, при желании она могла бы укусить себя за хвост, но это было лишним. Она поводила боками, заставляя хитиновые матовые пластины топорщиться, гнула шею, чтобы оранжевые шупальца-иглы рассыпались по остро выставленным лопаткам, жмурила из без того узкие, окаймленные более темными "стрелками" зеленые глаза.
В какой то момент тварь распахнула пасть на всю ширину, показывая, что почти-слишком-человеческие губы это деталь. На деле жеж пасть раскрывается широко, очень широко, и за темным профилем там виднеются розоватые перетяжки сухожилий. Если бы тварь мога иметь запах, то она пахла бы распаханой землей и перегноем, звериным мускусом и смятой зеленью.
С дробным цокотом она пошевелила когтистыми пальцами задней ноги, расправила пальцы на руке, растопыривая их шире. Шестой, похожий на черный обсидиановый нож, коготь оказался над плечом у Алана, но это не было жестом угрозы. Скорее так, обернувшись вокруг тремера, она вольно или не вольно отделяла его от... от чего то, что могло быть все.
Это было ее природное свойство, бессознательное и не требующее разума. И горе тому хищнику, который попробует вторнуться за этот барьер. Потому что медово-тягучая, расслабленно-нежная сейчас, она могла быть и иной. Мало не покажется тому, кто встанет на дороге у вывернутой наизнанку жизни, со всеми ее когтями, броней, а более того- зубодробительным порывом. Пока - скрытым, пока - пассивным и спящим, но долго ли разбудить?
В мире не осталось ничего, кроме него и Твари. Всё, что было за границей этого гибкого хитинового тела не существовало, не имело значения в этих растягивающихся в вечность минутах.
Алан скользил ладонями по гладкому хитину, то замирая на мгновение, то продолжая плавное движение, а потом в какой-то момент подался ближе, прижимаясь к Твари плечом, боком, щекой.
В этом порывистом жесте не было ничего… ничего, кроме желания понять, прочувствовать каждый выступ, каждый шип, каждую пластину чешуи, каждый изгиб этого тела - слишком ломаного и изящного одновременно.
Алан зажмурился, проваливаясь в темноту, отсекая зрение и оставляя себе только ощущения.
Когда Алан закрыл глаза, зримая чать твари, конечно же, пропала.
Зато теперь рядом с тремером ворочалось нечто, одновременно ощутимо тяжелое, могущее придавить, но при этом аккуратное. Что то вроде невесомого касания тектонической плиты. Оно дышало (по привычке, но все же), оно было шероховато-упругое, подвижное в своей статичности. Мягко перекатывались мышцы под хитиновым панцирем, сходились и расходились пластины, шелестя и поскрипывая. Скребли по полу когти, проворачивая легкую на движении тушу вокруг мягкого и хрупкого центра. Тварь терлась о человеческую плоть боками, просказьзывала мягкими иглами гривы, дыбила шипы вдоль хребта. Можно подумать, она вила гнездо, некое логово, полное шеров и темноты.
Наконец щеки тремера консулось нечто влажное, однозначно мягкое... Тварь облизала его, широким таким движением. Зачем это было именно сделано тварь точно не знала, но и не задумывалась о деталях- так было правильно. В некотором роде она помечала его, на уровне базовых ощущений маркируя как своего, и донося до него эту мысль. Как он не шарахался от нее, так и она была готова принимать его. Вернее даже ультимативно принимала, потому что идея о том, что этого можно НЕ делать казалась невозможной и неправильной. В первозданном пространстве жизни которая не жизнь и смерти, которая обораивается противопложным было место для всех.
Алан подался вперёд и слепо вытянул руку, пытаясь нащупать пальцами морду твари. Звуки и ощущения захлёстывали, как океанская волна, и он тонул в них, не пытаясь даже сопротивляться, а наоборот, вслушиваясь и погружаясь всё глубже и глубже в заполненную шорохом и скрежетом бездну. Это был будто бы транс.
Он мягко скользнул ладонями по костяным шейным гребням, и продолжением этого жеста обнял Тварь за шею, оказываясь вплотную к ней. Слишком близко, и теперь Алан чувствовал всем телом текучий перелив мышц под плотным хитином, ощущал колкость острых краёв пластин. Он выдохнул, беззвучно, без страха или растерянности, а так, словно достиг чего-то, добрался до края или вершины.
А потом опустился на пол, словно сворачиваясь в этом, свитом из тела Твари, гнезде.
И тварь обняла его в ответ, плавно и тягуче опускаясь на пол, аккуратно, но ощутимо придавливая тремера за плечи правой пердней лапой, левой же передней упираясь в этот самый пол. Подогнула слишком длинные для человеческих пропроций задние лапы, подтаскивая их к себе, колыхнулась... окончательно оборачиваясь вокруг человека, практически наматывая себя на него. Как собака, греющая брюхом щенка.
Частично Алан оказался зажат между бедрами твари, так что вполне мог ощутить "ребра жесткости" проходящие по широким пластинам, бедра накрывающим. Частично его придавило намотавшися теперь вокруг них обоих хвостом- чуть колючим, упругим, с резкими гранями чешуек. Хвост кололся бы сильнее, но тварь была бережной. Сверху его накрыло невидимой в данный момент гривой и шеей. Алан оказался в своеобразном коконе из конечностей, шипов и чужеродной плоти. Со стороны могло наверное показаться, что тварь жрет его, как анемон добычу.
Но тварь не жрала, она только потерлась жесткой щекой и вытянутой мордой об ухо тремера, и так замерла. Очень надо сказать, компактно, так что наружу торчало не так уж и много Алана. Зато много его было внутри этого.. пространства. Как зародыш в яйце, или как зерно во влажной и темной почве.
Темнота вокруг была осязаемой. Темнота вокруг была острой, твёрдой, и в тоже время она мягко обнимала, закрывая собой от остального мира. Алан нашёл ладонью когтистую руку, придавившую его за плечи, вновь скользнул пальцами по пластинам чешуи коротким, всё ещё изучающим жестом.
Это была Гленн - и одновременно с этим это была не Гленн, и потому можно было на задумываться о том, как он потом будет смотреть ей в глаза. Всё это было слишком человеческим , и казалось Алану сейчас неважным, чужеродным. Он был внутри чего-то иного , и это иное было вокруг него.
Он плотней сомкнул ресницы; где-то на границе сознания билась мысль, что в какой-то момент придётся встать, вернуться в настоящий мир.
Но это - потом. Не сейчас.
Гленн такое вопросы, как то, кто кому и куда будет глядеть после, вообще не волновали. Таких вопросов у нее просто не возникало, потому что ну.. Она была занята. Она уютно сворачивалась вокруг мягкого и хрупкого центра, выставляя во внешний мир, вернее- внешнее пространство, шипы и пластины темной брони.
Она делила пространство на "вне" и "внутри" своим телом, и ощущала себя... особенно. Где то там, в этом "внутри" были ее нерожденные дети, они молчали во тьме и небытии, растворенные в мировом океане не-жизни. Где то там была вся ее жизнь, которая не была прожита, и которая не получила логичного финала, став кормом для растений и подземных слепых тварей. Весь этот неизрасходованный и не нашедший применения запас...
Мягкий и хрупкий Алан вполне годился для некого символического выражения вот этого вот всего отчасти потому что сгодился бы любой. Отчасти- потому, что он легко принимал это положение дел, даже не зная о нем. Она могла бы дать жизнь, она могла бы умереть, но ничего этого УЖЕ не случилось и случиться в той форме, в которой природой назначено тому быть, не могло.
Но оно было, вывернутое наизнанку, утопленное в не-живом. Изменившееся, но не исчезнувшее. Тварь удоволетворенно ворочалась, устраиваясь удобнее и плотнее, плыла в ощущении того, что все как надо. Твари было хорошо. Тварь молча отрабатывала не-живым щитом, и ей казалось, что она может вот так же обернуться вокруг всего мира. Принять его в свои чудовищные лапы, облизать соленым языком океана, дышать на него ветром.

@темы: Алан, Гленн, 1926 год, 2 сентября